Текст книги "Немного скандала"
Автор книги: Эмма Уайлдс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Когда он ушел, София осталась сидеть, потягивая напиток, чувствуя прилив радости – гораздо больше, чем предполагала ситуация. В тот вечер, когда она застала Эмилию и Сент-Джеймса в беседке, он, казалось, был искренне озабочен тем, чтобы репутация племянницы не пострадала, и это говорило в его пользу. К тому же, как напомнил Ричард, у этого молодого человека были красота и деньги, и происходил он из знатной семьи. Совсем неподходящей семьи. Однако почему старая ссора должна влиять на дела настоящего? Да, он сполна вкусил удовольствий, которые предлагали известнейшие красавицы высшего света, но разве горячая кровь такой уж большой грех? Ее Уильям до свадьбы тоже был далеко не святой. Если уж Сент-Джеймсу суждено оказаться в узде одной-единственной женщины, почему бы Эмилии не оказаться этой счастливицей? У ее племянницы, кроме золотистых волос и гибкой фигурки, приводящей мужчин в восхищение, есть еще кое-что. У нее есть ум, и она не боится его обнаружить!
Возможно, дело не так катастрофично, как ей вначале казалось.
Вот несчастье, черт возьми! Досада – из ряда вон. Она его погубит!
В его кармане лежало письмо. Простая записка, но чреватая взрывом.
«Сегодня вечером я буду у Моррисонов. Необходимо увидеться. Э.».
Эмилия нашла возможность послать ему записку, чтобы сообщить, где ее можно будет найти. Записку доставил в его городской дом некий паренек, который схватил монету и радостно удалился восвояси, из чего Алекс заключил, что это сын кого-то из прислуги или же Эмилия просто взяла его с улицы.
Оставалось лишь надеяться, что она была осторожна. Спасибо, что не подписалась полным именем.
Что могло быть у нее такого срочного, что нельзя было подождать до утра? За эту неделю он дважды встречался с ней на утренней прогулке. Эмилия, разумеется, знала, что встретит его в парке, если захочет с ним повидаться. А насчет того, что кто-то их видел или слуга счел необходимым дать знать ее отцу, так об этом Алекс вообще не думал.
Чего она хочет? Поблагодарить за цветы? Нет, она могла выразить благодарность в той же записке или дождаться следующей встречи.
Это был безрассудный порыв – послать ей цветы, но он не жалел о своем поступке. Если это доставило ей удовольствие…
О Боже, он задумался о ней, когда подали рыбу, в пол уха слушая рассуждения отца о налоговой политике правительства! Что она ест, гадал он, тыча вилкой в дуврскую камбалу, приправленную ароматными травами и щедро политую растопленным маслом. Любит ли Эмилия сладкое? Эту тему они еще не обсуждали, хотя уже успели узнать друг друга получше, пользуясь свободой ранних утренних прогулок вдвоем, беседуя о чем угодно – от искусства до архитектуры. Во время последнего разговора она подробно описала ему устройство дома в Брукхейвене, фамильном имении графов Хатауэй. Он чувствовал себя подлецом, выпытывая подробности, которые его, в сущности, не касались. Но если честно, нужно же ему было узнать расположение комнат в доме…
– Алекс?
Потянувшись к бокалу с вином, он поднял взгляд:
– Да?
– Бабушка только что задала тебе вопрос. – Отец, хмурясь, сверлил его суровым взглядом. Он сидел, держа величественную осанку, на привычном месте во главе стола, в строгом черном и белом, безупречно элегантный даже здесь, во время рядового домашнего обеда. В темных волосах проблески седины, что придавало герцогу вид еще более суровый и непреклонный. Но, каким бы официальным и отчужденным он ни казался, Алекс знал – отец его по-настоящему любит, как и всех своих сыновей. Кажется, подобной уверенности очень не хватало Эмилии в отношениях с собственным отцом.
Они сидели в великолепной столовой Беркли-Хауса, с ее дверями, оформленными в классическом стиле, и арочным потолком. Роспись на стенах являла собой шедевр шестнадцатого века и напоминала Алексу фрески, которые он видел во время путешествия по Италии. Огромный стол красного дерева, повсюду канделябры зажженных свечей. Изысканные блюда подавались на серебряных подносах, а бокалы, фамильное наследие, были бесценным сокровищем.
Строгий этикет его всегда раздражал. Благодарение судьбе – или кто там вершил подобные дела, – что его место в семейной иерархии никак не предполагало, что он когда-нибудь станет герцогом! Это очень радовало Алекса.
– Прошу прощения, я что-то задумался. – Повернувшись к бабушке, Алекс изобразил самую очаровательную – и взывающую о милости – улыбку.
– Да, – согласилась она, и он даже встревожился – такой проницательный у нее был взгляд. – Ты действительно витаешь в облаках. Могу я спросить, что стало темой твоих глубоких размышлений?
Они оба, отец и бабушка, выжидательно уставились на него. Не говоря уж об остальных гостях: его кузене, лорде Шоу и его невероятно скучной жене, которая почти не раскрывала рта, и брате Джоуле, пятью годами старше Алекса, уважаемом епископе англиканской церкви. Благодаря сану священника имя Джоула никогда не связывали с легендарной репутацией их брата Джона. Вся слава обрушилась на бедную голову Алекса.
Можно сказать им правду. Не всю правду, конечно.
– Я думаю о ней, – спокойно сообщил Алекс. – Уверен – никого из вас это не удивило.
Это была верная тактика, потому что они действительно не удивились. Все занялись рыбой и последующими переменами блюд. К десерту Алекс понял, что ему не терпится сбежать. Но увы! Отец пригласил его в кабинет выпить послеобеденную порцию портвейна. Выбора не было, пришлось подчиниться. К его удивлению, Джоул и кузен приглашения не удостоились и теперь наблюдали, как они с отцом уходят. Придется им пить портвейн где-нибудь в другом месте. С герцогом Беркли не поспоришь.
Подобное приглашение обычно означало перспективу получить хороший выговор. Однако, оглядываясь в недавнее прошлое, он не мог припомнить ничего такого – впрочем, может, он забыл какую-нибудь подробность, – что дало бы пищу отцовскому гневу.
Неизбежный портвейн был предложен и принят. Они сели в кресла в обшитой деревянными панелями комнате. Алекс – на привычном месте, в кожаном кресле перед роскошным письменным столом розового дерева. Отец занял место за столом, опустив сложенные руки на полированную столешницу. Он забыл про свой стакан, выражение его лица было непроницаемо.
– Что так беспокоит твою бабушку?
– Сэр? – Алекс хотел сделать вид, что не понимает.
Отец нахмурился:
– Я заметил, что она чем-то озабочена, и спросил, в чем причина. Она отвечала весьма уклончиво, однако признала, что тревожится. Сообщила, что ты помогаешь ей разобраться в «одном злополучном деле», так она выразилась. Надеюсь, ты объяснишь, что она имела в виду.
Вопрос отца поставил Алекса в неловкое положение, ведь он пообещал никому не сообщать подробностей. Он медленно заговорил:
– Бабушка попросила меня помочь вернуть кое-что принадлежащее, по ее мнению, нашей семье. Мне рассказали целую историю, однако, если честно, она и со мной не была откровенна.
– Какую историю?
Алекс нехотя признался:
– Про графа Хатауэя и сестру дедушки.
Лицо герцога окаменело. Не то чтобы это было очень заметно, просто губы сжались в нитку, скрипнули зубы. Отец откинулся на спинку кресла и стиснул руки.
– Ясно. Эту самую историю! Мой отец сделал все возможное, чтобы ее замять, и ты, очевидно, теперь знаешь почему. Мы ничего не хотим знать о семействе Паттон, однако я без малейших колебаний поверил бы, что кто-то из них затевает против нас очередную скверную игру.
Волосы цвета меда, огромные глаза того чистого синего оттенка, что напоминал ему цвет неба в ясный летний день, фарфоровая кожа… и многое другое, помимо внешней красоты. Ему все время вспоминалось, как Эмилия говорила с ним – ни заносчивости, ни фальши! Ее не касалась никакая скверна.
Он уже решил, что лучше всего держаться на расстоянии, но, к сожалению, не мог. Тайные прогулки рано утром были слишком соблазнительны. Если честно – он наслаждался ее обществом.
– Я никогда не слышал про Хатауэя ничего плохого. – Алекс рассеянно болтал жидкость в бокале, исподтишка внимательно наблюдая за отцом. – Он постоянно появляется в обществе, и я бы непременно услышал, если б он смошенничал в карты, или побил слугу, или еще что-нибудь подобное. Из того, что поведала мне бабушка, я понимаю причину твоей неприязни, однако…
– Какой неприязни? Я учился в Кембридже вместе с ним. Уже тогда я его ненавидел. Ненавижу и сейчас, если хочешь знать.
Скорее уж Алекс хотел знать, как улизнуть, чтобы поскорее встретиться с прекрасной дочерью графа! Вот в чем беда.
Ну нет, напомнил он себе. Беда, если он увлечется дочерью их врага всерьез. Всерьез?
– Но вы ненавидите человека или то, что он олицетворяет? Согласен, его отец унизил наше семейство. Но нынешний граф не имеет к этой истории никакого отношения, насколько мне известно. В ту пору он был ребенком, как и вы.
– Хатауэй вылеплен из того же теста, что и его нечестивый отец.
Судя по суровому тону отца, спорить было бесполезно. К тому же герцог был прав. Чем больше Алекс узнавал от Эмилии, тем сильнее крепло в нем убеждение, что Хатауэй не был образцовым родителем. Воздержавшись от комментариев, Алекс молча допил свой портвейн.
– И что же предположительно украл у нас этот мерзавец? И почему меня не уведомили раньше, чтобы я мог обратиться в магистратский суд? – сухо поинтересовался отец.
Без сомнения, предав виновника надлежащей анафеме!
Алекс объяснил:
– Хатауэй ничего не крал. Просто у него хранится вещь, которую бабушка хотела бы с моей помощью вернуть. Вещь, которая принадлежит нам и которая попала к его отцу. Бабушка предполагает, что он просто получил ее вместе с титулом, когда умер предыдущий граф.
– Надеюсь, распутник с тех пор наслаждается климатом пожарче, чем на этом свете. – Отец наконец поднял бокал и сделал хороший глоток.
– И это, – сказал со вздохом Алекс, – задача не из легких, потому что бабушка так и не сказала, почему это так важно! Надо, и все тут. Поэтому предполагается, что я должен обшарить дом графа в поисках маленькой вещицы да уповать, что в случае если меня привлекут к магистратскому суду, вы употребите свое влияние и качнете чашу весов, чтобы меня не упекли в Ньюгейт. Я некоторое время сидел во французской тюрьме и искренне считаю, что одного раза с меня достаточно.
– Я знаю про плен. – Отец сжал в пальцах ножку бокала, устремив на Алекса тяжелый взгляд. – Веллингтон мне писал. Он сообщал также, что на службе у него ты проявил себя умелым командиром.
Одобрял он его или, напротив, осуждал за то, что попал в плен? Алекс этого не понимал. И никогда не умел понять отца – ни сейчас, ни в детстве. У него лицо, точно у каменной статуи, цинично усмехнулся он про себя. Отца невозможно смутить, даже перспективой нарушить закон.
– Уж если я ему служил на совесть, представьте, на что я готов ради бабушки! Солгать, украсть или что похуже, – любезно сообщил Алекс, поднося бокал к губам. – Надеюсь, однако, до этого не дойдет, но если понадобится, будь что будет. Война учит смотреть на вещи по-новому.
– Полагаю, что так. Ты сумел сбежать в первый раз и, надеюсь, научился не попадаться впредь. Меня вдохновляет эта мысль, и я полагаю, что ты справишься с задачей как можно скорее и сохранишь тайну.
Ни дать ни взять приказ короля! И прочь неприятные соображения!
Алекс допил вино и встал:
– Постараюсь, сэр.
Глава 10
Было очень трудно усидеть на месте во время концерта, отчасти потому что, по мнению Эмилии, пианист играл из рук вон плохо, но главное – она была как на иголках, то и дело бросая украдкой взгляды на дверь, ожидая прихода Алекса.
Придет ли он? Ей стоило немалых треволнений отправить ему записку. Но она была в такой растерянности – что же ей делать? Может быть, она встретит его на утренней прогулке в парке, но, к ее разочарованию, они встречались не каждый день. А мысль, что придется ждать, чтобы обсудить с ним интереснейший поворот событий, казалась ей невыносимой.
Теперь, когда она познакомилась с Алексом Сент-Джеймсом, Лондон больше не казался ей столь унылым и тягостным местом. Совсем наоборот!
Она поправила перчатку на руке, надеясь, что со стороны кажется вполне безмятежной: сидит себе, сложив руки на коленях! Погода была то теплой и солнечной, то прохладной и дождливой, но не настолько прохладной, чтобы причинить ей неприятности. Поэтому сейчас она была благодарна небесам, что может сидеть у открытого настежь окна в гостиной дома Моррисонов и наслаждаться ночным воздухом. И еще она очень обрадовалась, когда сокрушительный нестройный аккорд возвестил об окончании пьесы. Публика вежливо зааплодировала.
По крайней мере концерт был окончен.
Сначала послышался шепоток, легкое усиление шума, когда слушатели обменивались мнениями после концерта, и сначала она не обратила на него внимания. Шум усилился, и Эмилия оглянулась на дверь, тем временем поднимаясь со стула. Рядом с ней тетя Софи щелчком раскрыла веер и прошептала:
– Разве не удивительно? Сент-Джеймс редко посещает частные вечеринки. Интересно, зачем он явился?
И тетка взглянула на Эмилию испытующе.
Алекс, высокий и красивый, прошел в гостиную, его взгляд чуть задержался на Эмилии, словно он лишь оглядывал немногочисленное сборище в поисках знакомых лиц. На нем был знакомый черный фрак. С этими черными волосами он казался ей Люцифером до того, как сего ангела низринули с небес, – прекрасным и опасным. Намек – только намек – на то, что можно пренебречь добродетелью, отдавшись греху…
Восхитительному греху! Ради которого женщина может забыть о строгих ограничениях, налагаемых моралью.
Однако теперь, когда он пришел, откликнувшись на ее просьбу, вопрос в том, как улучить минутку и остаться с ним наедине.
– Это для него странно, не так ли? – Эмилия сказала чуть позже, чем следовало; очень красноречивая заминка! Она вспомнила, как тетя увидела их в объятиях друг друга, почувствовала укол совести. Тетя Софи была просто чудо во всех отношениях. Наверное, стоило ей довериться! Честность скорее находила отклик ее душе, нежели попытка обмануть.
И Эмилия смущенно призналась:
– На самом деле это я вызвала его сюда, послав затеку.
Гости расходились по комнатам, где леди могли присесть, чтобы пить шерри и болтать. Джентльмены играли в карты и в бильярд. Лицо Софии не дрогнуло, но рука, держащая веер, замерла.
– Вот как? Могу я узнать, зачем ты это сделала?
– Мне нужно с ним поговорить.
– Дитя мое, мне неприятно даже спрашивать о теме еды…
Эмилия изо всех сил старалась казаться беспечной.
– Не беспокойтесь. Это не имеет отношения к поцелую, которому вы стали свидетельницей в тот вечер.
– Если не имеет, – вполголоса сказала София, переходя вслед за остальными в соседнюю комнату, – тогда, признаюсь, я ничего не понимаю.
– Объясню потом. А пока не могли бы вы придумать, как мне остаться на несколько минут наедине с Алексом?
София, поразительная и величественная, словно королева, с пышными страусовыми перьями в прическе, в бледно-фиолетовом платье, выгодно обрисовывающем ее зрелую, но по-прежнему соблазнительную фигуру, внешне оставалась совершенно спокойной. Но ее голос понизился до шепота.
– Да, Эмилия, ты просишь о такой малости! Я твоя опекунша. И как меня назвать, если я стану устраивать тебе свидания с человеком с репутацией лорда Александра? Не говоря уж о том, что ты слишком вольно обращаешься с его именем.
– Опекунша, которая доверяет своей подопечной и ее разумной голове, – быстро нашлась Эмилия. – И я называю его по имени только в разговоре с вами. Кроме того, я просила всего о нескольких минутах. Разумеется, я многого не знаю, однако подозреваю, что даже такому виртуозу, каким его рисует молва, нужно гораздо больше времени на то, чтобы меня обесчестить. Не так ли?
– Эмилия! – Тетино лицо порозовело.
Ни разу за время их утренних прогулок не сказал он ничего неприличного, не допустил ни малейшей бестактности. Они просто болтали, и их лошади шли бок о бок. Кроме его магической улыбки, ничто не наводило на мысль о соблазне. Напротив, он поощрял ее рассказы о детстве, о гувернантках, которые, собственно, и воспитали ее. К собственному удивлению, она понемногу начинала говорить также и об отце. Алекс оказался; прекрасным слушателем, а ведь предполагалось, что его могут интересовать лишь плотские утехи, если дело касалось женщин.
– В его обществе мне ничто не угрожает, – сказала Эмилия убежденно.
– Откуда тебе знать?
– Просто знаю. Он не настолько бессердечен, чтобы попытаться воспользоваться моментом, и его не интересует брак.
– Он тебе это сказал?
– Я случайно услышала, как он говорил это кому-то из знакомых, и говорил так убежденно, что я ему верю.
– Кажется, Ричард согласен с тобой по обоим пунктам, – с затаенным вздохом ответила тетя.
Вот это новость!
– Вы говорили про Алекса с сэром Ричардом?
– Я ценю его мнение. Что, по-твоему, должна я думать, если ты все время интересуешься мужчиной с такой репутацией?
Эмилия пожала плечами, чувствуя, однако, в душе растущую тревогу насчет постоянства Алекса.
– Мне просто нужно задать ему вопрос. Сейчас я сделаю вид, что мне необходимо удалиться в дамскую комнату. Может быть, вы сумеете вывести его в коридор?
София смотрела на нее с сомнением и, вероятно, тревожилась не напрасно.
– Что, если кто-нибудь вас увидит?
– Как мы разговариваем? Что тут можно заподозрить дурного? Тем более, тетя, что это продлится всего минуту или две.
Тетя взглянула на нее с отчаянием, затем коротко кивнула. Качнулись перья в прическе.
– Поскольку я тебе доверяю, я отправлю его тебе навстречу. Как раз сейчас он любезно беседует с Евгенией Грин. Уверена, беседа не будет долгой, учитывая ее манеру переливать из пустого в порожнее. Не спеши покидать комнату, пока не увидишь, что я говорю с ним.
Было невозможно удержаться от улыбки, хотя Эмилия честно старалась сохранять серьезный вид.
– Спасибо, – просто сказала она.
Эмилия не спеша направилась к выходу, весело отметив про себя, что на красивом лице Алекса действительно появилось страдальческое выражение. Полная словоохотливая леди Евгения тем временем оживленно размахивала руками. Стоило ему проститься с ней легким наклоном головы, обежав при этом взглядом всю комнату, как тетя София ловко подоспела на смену его собеседнице, величественным жестом подавая ему руку. Тогда Эмилия направилась к арке дверей, ведущих в главный холл дома. Комнаты, предназначенные для приема гостей, отличались роскошью обстановки; в череде салонов то тут то там открывались новые двери. Эмилия направилась в сторону комнаты, отведенной для присутствующих на вечере дам.
Она миновала бесстрастного лакея, прошла мимо компании весело щебечущих леди, направляющихся назад в гостиную. Миновала пункт предполагаемого назначения и завернула за угол, где стала ждать в надежде, что Алекс проследует тем же путем, когда увидит, что ее нет в холле. Если же не догадается, она перехватит его на обратном пути.
Действительно, через несколько минут она услышала звонкие шаги по мраморному полу и в ее поле зрения возник Алекс. Он сразу заметил ее возле столика с декоративной урной. Подошел, чуть приподняв брови; белоснежный накрахмаленный галстук составлял драматический контраст смуглой коже и черным волосам.
– Я не знала точно, увижу ли вас в ближайшее время в парке, – сказала Эмилия вместо приветствия.
Он сверкнул белоснежной улыбкой, по ее мнению, слишком очаровательной, чтобы она могла сохранять спокойствие ума.
– Я бы встречался с вами чаще, но пытаюсь соблюдать осторожность.
– Но осторожность не в ваших привычках? – промурлыкала она, лукаво улыбнувшись.
Его улыбка померкла.
– Так почему-то все думают, и зря. Но скажите же мне, как, черт возьми, вам удалось убедить тетю передать мне сообщение? В последний раз, когда сия леди и я беседовали, она ясно дала понять, чтобы я держался от вас подальше.
– У нас всего пара минут. – Она грустно улыбнулась. – Я обещала ей, что не задержусь, и нам не хватит времени, чтобы совершить грехопадение.
Алекс согласился:
– Да, мне бы потребовалось гораздо, гораздо больше времени, чтобы отдать должное соблазну. А теперь, какое срочное дело заставило вас рискнуть и отправить мне записку?
Слушая Алекса, она словно воочию увидела страстную сцену – сбитые простыни, жаркие поцелуи… и все остальное. Она не была так уж несведуща, просто не знала некоторых подробностей. Однако и этого хватило, чтобы понять – если есть на свете мужчина, способный сделать физическое соитие восхитительным и исполненным наслаждения, то это Алекс. Прогнав прочь искусительную мысль, Эмилия открыла сумочку и извлекла сложенный листок бумаги.
– Я получила это утром. Разумеется, я сразу же подумала о вас.
– Обо мне?
Он взял листок из ее пальцев и развернул. Быстро прочел, хмуря брови. Эмилия знала в точности, что было написано в этой краткой записке, которая, несомненно, была частью более обширной переписки. Ведь она много раз читала и перечитывала ее, как только получила.
«В ваших объятиях я обрела себя, потому что мы с вами половинки друг друга. Кто бы мог вообразить, что акт, который многие женщины считают неприятным, исполнен такой поэзии? Знаю, ваш поступок не был намеренным, однако это произошло. С нами обоими! Скажите же мне, ибо я должна знать. Хотели бы вы все изменить? Променять нежные объятия и небывалое наслаждение на жизнь без меня? Без того, чтобы мы узнали друг друга?
Я бы этого не сделала, потому что я люблю вас.
Приходите ко мне, когда сможете, потому что разлука приводит меня в отчаяние.
С нежнейшим приветом
Анна Сент-Джеймс.
Датировано сегодняшним днем, семнадцатого августа, тысяча семьсот шестьдесят девятого года».
Алекс поднял голову и воззрился на нее:
– Кто-то послал вам вот это?
Она кивнула, прикусив губу:
– Письмо прибыло с почтой, адресованной лично мне. Печати не было, просто залепили воском. Отправитель решил не указывать своего имени на конверте.
– Любопытно.
– Так и мне показалось, особенно когда я увидела подпись внизу. Анна Сент-Джеймс! Я вдруг представила – вы обыскиваете кабинет отца, а потом кто-то посылает мне часть письма, написанного много лет назад одной из ваших родственниц. По крайней мере так можно предположить, судя по ее имени. Она вам родственница?
– Да. – Он не колебался, все еще не выпуская из длинных изящных пальцев листок пожелтевшей бумаги. Темные ресницы пригасили блеск глаз. – Хотел бы я знать, где они, то есть наш загадочный отправитель, могли это раздобыть. Хотелось бы и еще кое-что узнать, если честно. Мне очень не нравится, когда кто-то затевает игру, но почему-то забывает сообщить, что я – один из предполагаемых игроков.
– Для вас это что-то значит? – взволнованно спросила Эмилия. – Это имеет отношение к тому, что вы оказались на моем балконе в ночь нашей первой встречи?
– И да, и нет. Да, могу предположить, что имеет. Но не понимаю как.
Она уперла кулачки в бедра, сузив глаза.
– Не уверена, что смогу принять ответы, которые больше смахивают на отговорки, милорд.
Розовый тюль ей очень шел. С другой стороны, Алекс был совершенно уверен, что Эмилии идут все цвета. А будь на ней поменьше надето, она была бы еще красивее. Он видел холмики кремовой плоти над вырезом корсажа и вспоминал, как наблюдал за ней, когда она раздевалась. Неторопливые движения рук, спадающее с плеч платье; ее полуобнаженный силуэт, когда она нагнулась, чтобы расстегнуть подвязки и стянуть шелковые чулки с чудесных ножек…
«Вернись к действительности, а не мечтай о том, что лучше забыть».
Странная пара – добропорядочная мисс и Александр Сент-Джеймс, овеянный скандальной славой сын герцога Беркли! А часики тикают, отсчитывая минуты.
– Я начинаю думать, что сведения, которыми я все-таки располагаю, очень скудны или вообще не совсем верны, – тихо ответил он, решая про себя, стоит ли просить позволения оставить письмо у себя. – Признаюсь, я настолько не уверен в них, что не стоит и пытаться вам что-то объяснить. Однако я могу высказать свои догадки.
– Выслушаю с интересом. – Она казалась ему особенно очаровательной, когда сердилась. Немногим женщинам это удавалось! – Действительно, сначала я находила Лондон очень скучным, однако никак не предполагала, что мою скуку развеет таинственный отрывок старого любовного письма, который подбросят мне на крыльцо. Я сгораю от любопытства. Вообще я очень любопытна!
Он бы удовлетворил ее любопытство по всем вопросам, в том числе насчет сексуальных удовольствий, для которых созданы мужчина и женщина.
«Забудь о постели, похотливый глупец!»
Он ответил:
– Кто-то хочет посмеяться над нашими семьями, вытаскивая на свет божий историю, которую лучше всего не вспоминать.
– А вы знаете, что это за история?
Почему бы не рассказать ей? Она имеет право знать, как и все, – даже больше, потому что получила это письмо.
– Ваш дедушка внушил пылкую страсть младшей сестре моего дедушки. По крайней мере так мне сказали. Но не будем забывать, что всегда есть вторая сторона. Поскольку он был человеком женатым, а она – юной дебютанткой, ни моя, ни ваша семья не заслуживает особого снисхождения в том, что касается последовавших из этого романа скандальных событий. Она умерла совсем молодой, и ваш дедушка пережил ее ненамного.
Он намеренно опустил некоторые подробности – дуэль и то, что она утонула. История и без того выглядела шокирующей. Теперь Эмилия знала факты, грязные подробности ей ни к чему.
Ему самому не хватало некоторых деталей головоломки.
На прекрасном лице Эмилии был написан ужас. Она побледнела.
– Мой дедушка? Отец моего отца? Он был ее…
– Любовником, – услужливо подсказал он.
– О-о! Я… понимаю.
– Я имею серьезные основания считать, что так все и было. Это письмо, если оно было адресовано ему, доказывает, что мой источник говорил правду.
Ее глаза враз погрустнели.
Алекс мог бы рассказать еще что-нибудь. Хотя что тут скажешь? В этот момент послышался женский смех – две дамы явно направлялись в их сторону. Нужно было помнить о времени. Алекс поспешно вернул Эмилии письмо.
– Однако прошлое – это прошлое. Не вижу, зачем воскрешать то, что похоронено. Почему кому-то пришло в голову посылать вам это письмо? Клянусь, я выясню, чьи это проделки.
– Как?
Он подумал о проклятом ключе. Вот отличный шанс облегчить дело! Если бы его не держали кое-какие срочные дела, в том числе прогулки в парке в обществе Эмилии, если честно, он бы давно отправился в Кембриджшир обыскивать дом Хатауэя.
– Возможно, мне понадобится ваша помощь.
– Не уверена. Ведь я ничего не знаю. Что я могу? Но если вам что-нибудь нужно, только попросите. – Двусмысленная фраза, и она сама поняла это не хуже его, потому что залилась густым розовым румянцем.
Он не сумел сдержать коварной улыбки.
– Благодарю. Однако, полагаю, наше время истекло. Я вернусь первым, а вы дождитесь, пока в холле никого не будет. Как вам мой план?
– Отлично, – слабо отозвалась она, все еще краснея. – Я увижу вас завтра?
Рано или поздно кто-нибудь увидит их вместе. Если он будет появляться в парке слишком часто, грум непременно сочтет нужным наконец сообщить хозяину, что леди Эмилия во время утренней прогулки регулярно встречается с неким джентльменом. Тем не менее Алекс кивнул, удивляясь собственному безрассудству.
– Желаю приятно провести остаток вечера.
Он чуть дольше, чем было положено, задержал на ней взгляд, а затем любезно откланялся.
От подобного развития событий ему стало не по себе. Погруженный в невеселые мысли, он прошел мимо двух дам в холле, едва удостоив их поворотом головы, надеясь, что они не заметят написанного на его лице смятения. Положение становилось тревожным. Рассказывая о том, что произошло много лет назад, бабушка умолчала о чем-то очень важном. Но дело даже не в этом. Эмилия тоже оказалась замешанной – это уже слишком! Она не имеет отношения к давней ссоре, разве что родилась в той семье. Но она невинная молодая леди! Та часть письма, что он только что прочел, предназначалась исключительно адресату, никак не для посторонних глаз, и уж тем более глаз Эмилии. В тексте письма не было откровенно сексуальных фраз, но тем не менее оно просто дышало чувственной страстью и намеками. Частным делом были не только любовные утехи, но и чувства, которые принадлежали исключительно влюбленным мужчине и женщине. Таково было мнение Алекса: эмоции не менее интимны, чем сам любовный акт.
Может быть, стоило оставить письмо у себя? Ведь оно, предположительно, было написано его двоюродной бабкой деду Эмилии. Кому оно принадлежит – его или ее семье?
Трудно сказать. Зато совершенно ясно – тот, кто послал старинное письмо Эмилии, вовсе не имел на него прав.
Естественным было попросить о помощи Майкла и Люка. Все трое отлично действовали в Испании. Они были слаженной и сильной командой – французы могли бы это подтвердить.
Извинившись перед хозяйкой дома, которая заверила, что польщена его визитом – и, без сомнения, осчастливлена, поскольку он никогда не посещал такие глупые концерты, – Алекс ушел, дав кучеру распоряжение везти его по адресу Люка. Дворецкий сообщил, что виконта Олти нет дома, но Люк, вероятно, в клубе. Это было кстати, поскольку предстоял разговор, а хороший бренди никогда не мешал серьезному разговору.
Люк просто кивнул, когда Алекс бросился в кресло и заказал бренди. Без всякого предисловия начал:
– Ты именно тот, кто мне нужен. Мастер головоломок.
– Не из-за моего неотразимого обаяния? Кажется, я обиделся. Хотя, надо признаться, тебя я никогда не пытался очаровать.
Люк лениво повел светлой бровью.
– Мастер головоломок удалился от дел, ему на смену пришел респектабельный виконт.
– Респектабельный? Сомневаюсь, что это о тебе. Поверь, общество согласилось бы со мной. – Рассмеявшись, Алекс поблагодарил официанта, который принес ему бренди, и сделал щедрый глоток бодрящего напитка. – Вот тебе задачка. Скажи, зачем кому-то воскрешать старую ссору между двумя аристократическими семействами? То есть теперь, когда с этой ссорой навсегда покончено, потому что те двое, из-за которых все началось, погибли при довольно драматических обстоятельствах. Эта ссора оставила ненависть и недоверие в наследство поколению детей, которое до сих пор лелеет недобрую память, а также и поколению внуков, которые толком и не знают эту историю.
– Поколению внуков?
– Мне.
– А-а. И как это можно воскресить? – Люк, рассеянно вертя в пальцах стакан, принял заинтересованный вид.
– Например, анонимно послать страницу старого любовного письма молодой женщине.
Помолчав, Алекс попытался вкратце объяснить:
– Леди Эмилия получила листок из письма, напитанного сестрой моего дедушки. Там была ее подпись, но Эмилия не знала этой истории, пока я ей не рассказал. Сегодня вечером она показала письмо мне. Подозреваю, то же случилось и с моей бабушкой, поскольку она сказала, что Хатауэй владеет тем самым ключом, ради которого я прыгал по крышам и вторгся в чужой дом, надеясь его как следует обыскать.
