Текст книги "Немного скандала"
Автор книги: Эмма Уайлдс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Это звучало разумно, если может быть разумным то, что все прочее, относящееся к этому делу, казалось лишенным всякого смысла.
– Мы оба, я и Эмилия, получаем письма. Старые любовные письма. Отправитель постарался остаться неизвестным. Я не понимаю его цели, однако письма соединяют мою семью и семью Эмилии. И все это имеет отношение к смерти Анны и последующей за тем дуэли.
Майкл скупо улыбнулся:
– Значит, с этого мне и нужно начинать.
Глава 19
Возвращение в Лондон было сопряжено с целой бурей эмоций, как будто она приехала сюда впервые. Как, однако, переменились ее ощущения, размышляла Эмилия, глядя в окошко экипажа. Как любая молодая женщина, которой предстояла первая встреча с высшим обществом, она испытывала тревогу пополам с любопытством. Что принесет ей Лондон? Мужа? Разумеется, это и была главная цель. Все эти новые платья, блестящие приемы, толпы людей, бесконечные бокалы теплого шампанского!
Муж казался фигурой весьма абстрактной, смутной.
Теперь она знала: Алекс был неотразим – черные волосы, темные глаза, ослепительная улыбка. Само совершенство! Добавьте к этому чувство юмора, ум и деликатность – они навеки взяли ее душу в плен, как опий. Где-то он сейчас?
– Уверен, вам понравится выставка. – Лорд Уэстхоп просто сиял. Как всегда, он был одет с иголочки, на грани фатовства. Голубой сюртук, белоснежный шейный платок тонкого кружева и алмазные пряжки на туфлях. А она, хотя и забыла, что обещала – то есть отец обещал за нее – посетить эту выставку картин в обществе Уэстхопа, случайно оказалась одетой к выходу, когда он прибыл, чтобы ее сопровождать.
Тетя Софи восприняла эту перемену в планах с обычным апломбом.
– Посмотреть последнюю коллекцию картин Симеона – это редкое удовольствие, милорд.
– Я отдаю себе отчет, что его внук – человек весьма эксцентричный, – сообщил Уэстхоп. – Насколько я знаю, все художники таковы. И писатели, и актеры. Слишком богатое воображение – от этого не жди ничего хорошего.
– Но вы-то воображением не страдаете, милорд, – невинным тоном заметила Эмилия. Она сидела, смирно сложив руки на коленях.
Тетя Софи послала ей предостерегающий взгляд. Действительно, зря она это сказала, но ее замечание, кажется, пролетело мимо Уэстхопа.
– Верно. Я больше склонен к практическим занятиям! – с жаром воскликнул он. – И мое любимое – охота. А вы охотитесь с собаками, леди Эмилия?
Она не могла бы придумать ничего отвратительнее, чем преследовать бедное животное с единственной целью его убить. И это называется спорт! Еще менее здесь было практического. Поэтому она прикусила губу, сдерживая злой укор. И лишь заметила:
– Боюсь, что нет, милорд.
– О-о… – протянул он с вялым разочарованием.
Эта вялость почти постоянный его спутник, подумала Эмилия. Интересно, зачем отцу понадобился такой скучный зять – ни рыба ни мясо?
К счастью, как раз в этот миг экипаж замедлил ход и остановился перед роскошно иллюминированным домом. Эмилия никогда не была здесь раньше, однако узнала дом – он принадлежал одной светской даме, ведущей почти затворнический образ жизни. Как говорили, вдовствующая графиня перестала бывать в обществе после смерти своего мужа.
– Я и не знала, что леди Босуорт является попечительницей этой выставки, – сказала тетя Софи, когда лакей торжественно распахнул дверцу кареты. – Так еще интересней. Мы подруги, но давно не виделись. Я очень сожалела, когда она погрузилась в вечный траур и отказалась появляться в свете. Делла была в Европе, и я думала, что она до сих пор в Италии. Последнее письмо от нее пришло больше года назад.
Сегодня тетя Софи не баловала зрителей ярко-желтым тюрбаном, но выглядела тем не менее весьма необычно – смелое оранжевое платье, обернутое вокруг ее великолепной фигуры наподобие индийского сари. Темные волосы были заплетены в длинную косу, а глаза чуть подведены арабской сурьмой. Образ завершал сверкающий шарф, изящно ниспадающий с плеч. Экзотический наряд очень ей шел, но Эмилия удивлялась тому, что тетя оделась столь вызывающе, настояв при этом, чтобы племянница ограничилась строгим и благопристойным платьем.
В фойе ослепительно сияла великолепная люстра, мраморный пол блестел. Строгость черно-белой гаммы подчеркивали букеты винно-красных роз в вазах. Безупречно одетый слуга попросил их пройти в холл налево и затем в гостиную для официальных приемов. Из гостиной доносился приглушенный гул голосов.
– Однако, – заметил лорд Уэстхоп весьма раздраженным тоном, – тут гораздо больше посетителей, чем я ожидал.
Вероятно, публика оказалась не такой уж избранной и немногочисленной, как предполагал его сиятельство, однако здесь, помимо прочих посетителей, присутствовали самые сливки общества. Эмилия узнавала многих из самых-самых избранных, хоть и была всего лишь дебютанткой в высшем свете. Впрочем, в толпе благородных господ были и просто одетые гости, которых она совсем не знала. Это говорило о многом, и Эмилия сразу же решила, что леди Босуорт ей нравится.
В конце концов, она выросла в сельской глуши и слуги были ей почти как семья. Некоторые из гостей вовсе не были ни богатыми, ни титулованными. По крайней мере судя по их внешнему виду.
Картины были развешаны на стенах в тщательно продуманном порядке, но к ним было не пробиться – у каждого холста уже собралась небольшая толпа. Лорд Уэстхоп пробормотал:
– Я принесу чего-нибудь освежающего. Прошу меня извинить.
Тетя Софи, не скрывая усмешки, наблюдала, как он прокладывает себе дорогу в толчее.
– Бедняга граф! Он думал появиться с тобой рука об руку, в избранной компании, где те, кому повезло быть ему знакомыми, станут восторгаться его хорошим вкусом да состоянием, которое еще лучше. Он совсем приуныл.
– Я даже не обещала, что приеду сюда. – Эмилия разглядывала обстановку. В центре комнаты возвышалось нечто невероятное – статуя Нептуна в полный рост, с трезубцем в руке и без одежды. Нептун вздымался из морской пучины, и на мраморной коже были капли воды – очень реалистично. – Если помните, за меня решил отец.
– Помню. – Ее бровь поползла вверх. – Понимаю, вы только что вернулись, но я все же надеялась, что тебя будет ждать записка от Сент-Джеймса.
– Я тоже так думала, – призналась Эмилия.
– Ему хватит ума догадаться, что твой отец будет против. Но в твоем распоряжении нет целой вечности, чтобы все решить.
– Это так, потому что отец хочет, чтобы я поскорее обручилась. – В голосе Эмилии звучали горькие нотки – она не сумела скрыть, что разочарована. Она не сводила глаз с лорда Уэстхопа, стоящего возле стола с напитками.
– Твой отец далеко не совершенство, но я уверена: он думает, что делает то, что для тебя лучше всего, пытаясь как можно скорее устроить для тебя выгодный брак. Кроме того, – добавила София со странной интонацией, – я совсем не это имела в виду, когда сказала, что время, возможно, обернется против тебя.
Эмилия взглянула на нее непонимающе.
– Дорогая, что, если ты уже носишь ребенка?
Вопрос был задан очень деликатно, но Эмилию словно ударили по лицу. Она открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Нельзя сказать, чтобы ее оберегали настолько, чтобы она не сумела установить связь с деторождением и тем, чем занимались они с Алексом. Просто ей не приходило в голову, что зачатие уже могло совершиться.
– После одного раза? – неуверенно спросила она. – То есть… двух. О-о…
Она никак не предполагала делать такое признание. Яркая краска стыда залила ее щеки.
Тетя хихикнула:
– Это делает ему честь. Однако, дорогая, действительно – одного раза бывает достаточно.
Появление графа с напитками положило конец обсуждению столь животрепещущей темы. Но Эмилия, попивая сладкое прохладное вино, изо всех сил пыталась сохранять выражение спокойного интереса, пробираясь вместе с толпой к первой картине.
Ребенок Алекса!
Какая чудесная, чудесная мысль! Конечно, это могло шокировать, ведь она пока не замужем. Представить только, какой бы был скандал! Однако неужели она уже в положении?
И разумеется, такая мысль уже должна была прийти в его голову, ведь он намного старше и опытнее.
– Интригует. – Тон лорда Уэстхопа был что-то уж слишком скептичным для столь страстного поклонника искусств, которым он себя выставлял.
Вынужденная очнуться от раздумий, Эмилия растерянно захлопала глазами и взглянула на картину. Действительно, написано с исключительным мастерством, только тема какая-то необычная. Не привычный пейзаж, не строгий портрет; картина изображала неземной, призрачный сад, наполненный цветами, каких Эмилия никогда не видела. Огромные алые лепестки, сочные листья и поразительные деревья сапфирового цвета. А в гуще деревьев – две крошечные фигурки, нежные, хрупкие, со сверкающими крылышками…
– Двор королевы Маб, королевы фей, – рассеянно заметила Эмилия. В детстве она обожала волшебные сказки. – Написано в очень необычной манере, но это всего лишь мое суждение.
– И очень верное. – Стоящий рядом с ней молодой мужчина обернулся, и она увидела в его глазах одобрение, хотя он не улыбнулся. Один из числа тех, кто был одет просто: в темном, чуть изношенном сюртуке, простого покроя бриджах и сапогах. Темные волосы ложились крутыми кольцами, брови были взлохмачены. Тем не менее он был очень привлекателен – на свой манер. – Мой дедушка считал масштаб ключевым моментом картины. Цветы на самом деле невысокие фигуры – аллегория того, как наше собственное восприятие играет с нами, поскольку само зависит от нашей же ограниченности. Из-за того, что феи так малы, обычный сад кажется целым миром.
Лорд Уэстхоп выглядел сбитым с толку, тетя Софи от души забавлялась. Молодой человек взял затянутую в перчатку руку Эмилии, которую она ему не предлагала, небрежно склонился к ней, поцеловал и возвестил:
– Я Фредерик Симеон. Могу я написать ваш портрет?
– Какое у твоей племянницы было лицо – любо-дорого посмотреть! Хотя, с другой стороны, Фредди действительно умеет произвести на женщину впечатление. – Слова сопровождались вежливым смешком. – Я уже сказала, как рада видеть тебя снова?
– И я тоже. – София рассматривала хозяйку, слегка улыбаясь. – А что до Симеона… Да, я заметила, что его просьба позировать для портрета просто лишила Эмилию дара речи. Он столь же талантлив, как его дед?
– Может, даже еще талантливей. – Делла Босуорт, маленькая пухлая дама с проблесками седины в темных волосах, рассмеялась. – Леди Эмилия очень красива – молодостью, свежестью. Он восхищается красотой в любых проявлениях, будь то живая плоть или что-нибудь – природное, например, окутанные туманным покровом горы или алый закат над древними руинами. Хотя, должна признаться, он предпочитает обнаженную натуру или фигуральные образы.
– Образы?
– Богини и мифические создания. Его дед тоже писал картины в этом роде. Его неоклассические работы были просто натюрморты: хлеб с маслом и все такое; возлюбленные позировали ему для портретов, однако его художественный дар больше тяготеет к образам его буйного воображения. Фантастический элемент присутствует в каждой написанной им картине.
– Похоже, ты его хорошо знаешь. – Это замечание София сделала безразличным тоном, бросая взгляд искоса на снующую вокруг толпу.
– Я знала Симеона.
– Делла, – укоризненно сказала София.
– Все зависит оттого, какой смысл ты вкладываешь в слово «знала». – Леди Босуорт небрежным жестом поправила кружева декольте. – Больше я ничего не скажу о наших с ним отношениях. Все было до того, как я вышла замуж за Гордона.
Короче, они были любовниками. Но София не удивилась. Делла всегда несколько чуждалась условностей. Увлечься модным художником было как раз в ее духе.
– Разве бывает другой смысл? – деликатно поинтересовалась София.
– Конечно, дорогая. Итак, твоя милая племянница? Заставь ее принять предложение Фредди насчет позирования. Она будет неотразима в образе Афины, или одной из муз, или даже Венеры Ускользающей.
– Вижу, ты в курсе последних сплетен.
– Конечно. Попробуй, скажи, что Уэстхоп в нее не влюблен! Довольно хорош собой, но слишком уж скучен. Ни проблеска ума.
– Это так, – согласилась София, наблюдая, как граф суетится вокруг Эмилии. Вместе они смотрелись прекрасной парой, оба светловолосые, его приятная наружность подчеркивает ее красоту. Но – куда же денешься – совсем не так эффектно, как выглядела ее племянница в объятиях этого черноволосого дьявола, Александра Сент-Джеймса. – Но моя племянница влюблена совсем в другого.
– Влюблена? Прекрасно. – Делла даже не спросила в кого, просто оглядела гостиную. – Прекрасный вечер. Знаешь, я ведь сомневалась, устраивать его или нет. Все эти годы я вела очень уединенную жизнь. Подружилась с одиночеством! Но положа руку на сердце, когда я узнала, что Фредди собирается выставить работы Симеона, я подумала: может быть, пора снова распахнуть двери моего дома? И нужно было сделать это правильно. Позже отдельные картины будут выставлены в музеях в разных городах – от Йорка до Бата. Но это первое представление их на публике. Событие сезона, не так ли?
– Очень эффектно. У тебя тут все важные персоны… и не только важные. – Вино было превосходное, без излишней сладости и очень приятное на вкус.
Пользуясь возможностью задержать хозяйку вечера в углу без присутствия посторонних, София заметила:
– Ты всегда благоволила к буржуа.
– Я выбираю друзей не по их положению в обществе. И ты, София, это знаешь. В Италии я встретила потрясающе красивого молодого гондольера. – Она лукаво улыбнулась. – Ты могла заметить, что я несколько задержалась в Италии.
– Похоже, на то была чудеснейшая из причин. – София не смогла удержаться от горестного тона. Страсть – удел не только молодых. В последнее время она очень много думала о Ричарде, но то, что она испытывала к нему, не шло ни в какое сравнение со страстным желанием, которое сжигало когда-то их с Уильямом. Разумеется, дружба – это прекрасно. Из Ричарда вышел бы замечательный, заботливый муж и, без сомнения, умелый любовник.
– Это было восхитительно, но продлилось недолго. – Пожав плечами, Делла медленно обвела рукой гостиную и толпу гостей: – Мое место здесь. Скрыться на время – это очень мило, должна признаться, но того, что мне было нужно, в Венеции было не найти. – На ее щеке заиграла ямочка. – Ну разве что на время короткого перерыва. А как ты? Есть кто-нибудь?
– Может быть, – уклончиво ответила София. Пока сама не убедится, что ее интерес к Ричарду не пустяк, вряд ли будет справедливо сообщать об этом третьему лицу. – Похоже, Эмилию пора спасать. Пойдем-ка.
Деллу было не так легко провести, но она добродушно кивнула в знак согласия.
– Они с графом возле одной из моих любимых картин. Она называется «Соблазнительница». Думаю, тебе тоже будет интересно.
Через несколько минут, после тысячи извинений, когда им пришлось прокладывать себе путь в толпе гостей, София оказалась перед огромной картиной, которая демонстрировалась прямо на мольберте соответствующего размера. Совсем простая рама, но сама по себе работа художника была совсем не заурядной. Напротив!
– Думаю, его представление о женственности хоть и утонченное, но несколько преувеличенное, – заметила Делла, беря Софию под руку. Они присоединились к Эмилии и лорду Уэстхопу. – Она напоминает мне греческие статуи, с тонкими драпировками и акцентом на формы женского тела.
При упоминании форм женского тела у лорда Уэстхопа вытянулось лицо, как будто кто-то во всеуслышание признался, что полный профан в искусстве. Чтобы скрыть улыбку, София принялась рассматривать картину. Эмилия же вряд ли слышала хоть слово, вся уйдя в созерцание.
Оно и понятно: центральная фигура представляла собой женщину с длинными гладкими черными волосами. Она стояла в профиль, прислонясь спиной к скале возле самого моря. Ее тело было освещено далеким источником света, на картине невидимым. На женщине было полупрозрачное одеяние из тонкой материи, и русалочий эффект усиливало чудесное ожерелье из прозрачных темно-голубых камней; крупный алмаз-подвеска помещался как раз меж полных грудей. Стройное грациозное тело заканчивалось мифическим плавником, краешек которого выступал из-под подола платья. Рука покоилась на животе, словно женщина была погружена в глубокое раздумье.
Картина берет за душу, решила София. Если внук Симеона хоть вполовину столь же талантлив, интересно было бы посмотреть, что напишет он, имея такую модель, как Эмилия.
– Но это никогда не выставлялось? – осторожно поинтересовалась её племянница вполоборота к хозяйке, но не отрывая взгляда от картины.
– Ни разу, – кивнув, подтвердила Делла.
– Тогда, – тихо продолжала Эмилия, – откуда у меня чувство, что я видела это раньше?
Лорд Уэстхоп предложил ей руку, явно желая увести прочь, чтобы снова быть с ней без посторонних – насколько, конечно, возможно в переполненной гостиной.
– Дорогая, наш разум часто играет с нами подобные шутки.
«Откуда тебе знать про разум» – ясно читалось на лице Эмилии. Подобные умственные усилия не для Уэстхопа.
– Одну минуту, – настаивала она, игнорируя его настойчивое желание пройти дальше. – Это мне знакомо.
Делла промурлыкала:
– Как я уже сказала, меня уверяли, что эти картины никогда не выставлялись. Однако его стиль ни с кем не спутаешь; возможно, вы видели что-нибудь другое из его работ.
Взгляд Эмилии был прикован к задрапированной фигуре у скалы.
– Ожерелье.
София взглянула внимательнее. Восхитительное ожерелье, настоящее произведение ювелирного искусства, но почему так взволнована племянница?
– Что – ожерелье?
Эмилия тихо ответила:
– Я видела его раньше. На портрете в галерее Брукхейвена. Там другой сюжет, разумеется. Но готова поклясться: это тот же самый алмаз-подвеска в золотой филиграни… и эти синие камни! Я почти уверена, что не ошибаюсь!
– Это поразительно! Кто бы мог подумать! Наверное Симеону позировала женщина из вашей семьи. – Делла была заинтригована. – Я спрошу Фредди. Может быть, его дед записывал имена своих моделей. Полагаю, что записывал, но он был человек весьма эксцентричный, так что наверняка сказать нельзя.
Смуглая кожа, восхитительные черные волосы – не похоже ни на одну из Паттонов, кого знала София. Но что-то было в ней такое.
– Боже мой! – прошептала она, отметив взглядом высоту скул и роскошный водопад черных, как смоль, волос. Может быть, ожерелье действительно было знакомо Эмилии, однако чувствительную струну могло задеть и кое-что иное. София уже видела, что прибыл Ричард. Теперь она взволнованно оглядывала гостиную, пытаясь заметить его в толпе. Изо всех сил пытаясь казаться невозмутимой, он извинилась перед Деллой как раз в тот момент, когда Уэстхопу наконец удалось увлечь Эмилию к следующей картине.
Это стоило немалых усилий, но она наконец отыскала Ричарда. Как всегда, он был воплощением светской утонченности в темном вечернем костюме. Его низкий смех был как теплое дуновение. Он беседовал с группой джентльменов, в основном того же возраста, что и он, и все они понимающе улыбнулись, когда она пробилась сквозь толпу и без церемоний схватила его за руку.
– Добрый вечер, – едва сумела она сказать с выражением надлежащего апломба. – Нельзя ли, джентльмены, на несколько минут похитить у вас сэра Ричарда?
Выражение их лиц подсказало Софии, что интерес Ричарда к ней уже не секрет для общества, но сейчас это ее нисколько не беспокоило. Он охотно последовал за ней, но вид у него был озадаченный.
– Что-то случилось, дорогая?
Она потащила его к картине, стараясь скрыть волнение.
– Не знаю, но, вероятно, вы сумеете помочь. Вы уже осмотрели всю выставку?
– Сказать по правде, я еще ничего не видел, – признался он растерянно. – Тут ужасно много народу, а я только что приехал. Почему вы спрашиваете?
– Вы должны увидеть вот эту, – заявила она, с замиранием сердца думая: неужели перед ней забрезжила разгадка, хотя все кусочки головоломки еще не сложились в единое целое? Но может быть, она ошибается…
Пришлось искусно маневрировать, но она сумела снова подобраться к «Соблазнительнице», расточая вокруг извиняющиеся улыбки. На самом деле она оттолкнула одну сердитую даму в отвратительном пурпурном платье, которая бросала на нее убийственные взгляды, потому как им не удавалось увидеть картину как следует, и Ричард начал довольно громко посмеиваться:
– Не то чтобы я возражал, когда прекрасная дама похищает меня на виду у любопытных свидетелей, однако неужели это так важно?
– Вот эта картина. – Она указала на картину веером. – Или, что еще важнее, женщина.
Он застыл как громом пораженный. Она чувствовала, как напряглась его рука под ее пальцами, любезная улыбка померкла. Через минуту он уверенно кивнул:
– Это Анна Сент-Джеймс.