Текст книги "Китайский цветок"
Автор книги: Эмма По
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
6
Поездку на малую родину пришлось отложить. От взрыва на Люсиновской улице пострадали два человека, один из них – Слуцкий. Он оказался на пути летящего со свистом куска кузова с рваными краями, который резанул его по плечу. Если бы не пальто, рана оказалась бы более серьёзной. Слуцкий вскрикнул от пронзительной боли и удивленно посмотрел на растерзанный железякой рукав. Лоскуток белой рубашки и бежевая ткань пиджака мгновенно окрасились в красный цвет. Он чувствовал, как кровь, не успевая пропитывать одежду, стала стекать по коже и скоро залила всю руку от запястья до пальцев и быстро-быстро закапала в грязный снег с кончиков ногтей.
Всё произошло стремительно. Иван Антонович даже не успел понять, что именно. Просто в какой-то момент он стал терять сознание и падать. Его подхватил стоящий рядом Залесский. Не дожидаясь ни милиции, ни «скорой», он отнёс Слуцкого к себе в машину, посадил туда же перепуганного насмерть пацана с порезами щеки и помчал в «Склиф». Стараниями Залесского Ивану Антоновичу и мальчишке очень быстро оказали помощь. Из операционной Слуцкого отвезли на каталке в отдельную палату.
– С нашей семьёй у вас, Игорь Петрович, связаны одни расходы и неприятности, – еле ворочая языком от слабости, грустно пошутил Иван Антонович.
– Вы знаете, что это было? – доверительным тоном спросил Залесский.
– Нет.
– Я думаю, покушение на вас связано с вашим расследованием. Видимо, подошли к чему-то слишком близко.
– Покушение на меня? Вы так думаете? – Иван Антонович бессильно откинулся на подушку и со страхом уставился на закреплённую в его вене иголку капельницы.
Залесский утвердительно кивнул.
– Мне, наверное, придётся давать показания по этому делу… Что говорить? Что я знаю?
Иван Антонович тяжело вздохнул и попытался улыбнуться.
– Ничего, Игорь Петрович. Вы ничего не знаете. Случайно встретили знакомого на улице, случайно стали свидетелем взрыва. Собственно, так оно и есть. Правда?
– Как хотите. – Залесский говорил тихо и миролюбиво, но глаза смотрели тревожно. – Почему-то мне кажется, что смерть Щербаковой, Лапина и покушение на вас взаимосвязаны.
– Нет, нет! Что вы, – слабо запротестовал Слуцкий и закрыл глаза…
На другой день его расспрашивал следователь. Иван Антонович никаких обличительных версий не выдвинул и настаивал на том, что машину взорвали по ошибке. Поскольку в инциденте никто серьёзно не пострадал, следователь проявлял не слишком большое рвение.
Ещё через день Слуцкого навестила Катерина. Она сидела у его кровати, успокаивающе поглаживала одеяло, которым он был накрыт, и рассказывала о событиях прошедшего дня.
– Валерка весь день в милиции провёл. Их интересовало, каким он занимается бизнесом да в чьи руки отдавал машину, должен ли кому-нибудь деньги или кто должен ему! А вообще на него смотреть жалко. Вы не поверите, Иван Антонович, он плачет!
– Да? Почему?
– Знаете, Валерий простой, но, по-моему, хороший парень. К вам привязался, жалеет вас, ну и конечно, очень переживает потерю машины. Вот ведь не везет с тачками, как они сейчас говорят. Подумать только! Одну недавно украли, а на другую и порадоваться не успел. Он вроде заболел даже…
– А Даша как?
Катерина горько вздохнула и покачала головой.
– В такой депрессии никогда её не видела, – тихо сказала она и замолчала. – Иван Антонович! – голос её дрогнул. – А почему это всё произошло? Вы знаете? – Она перестала поглаживать одеяло и подняла на него испуганные тёмные глаза.
Слуцкий смотрел на неё и думал, что если эта женщина сейчас разыгрывает перед ним спектакль, то скорее всего, он вообще ничего не понимает ни в людях, ни в жизни.
– Катерина, а вы похудели, и вам это к лицу. Видимо, очень устали, а я хочу попросить вас помочь мне в разных хозяйственных делах. Моей сумки с дорожными принадлежностями больше нет. А там – рубашки, бельё, зарядное устройство к телефону…
– Иван Антонович, почему всё это произошло? – повторила она свой вопрос.
Слуцкий провёл по волосам здоровой рукой и ободряюще улыбнулся:
– Меня выпишут отсюда через пару дней. Тогда и разбираться будем…
По своему номеру в отеле Слуцкий соскучился, как по родному дому.
Он с удовольствием валялся на диване в маленькой гостиной, смотрел телевизор, заказывал из ресторана еду. В Америке он не мог позволить себе такого тупого безделья, хотя иногда, правда, очень редко, об этом почти мечтал. Получалось, что благодаря взрыву, чуть не стоившему жизни, исполнилось его давнее желание.
Плечо ещё ныло, но больше Слуцкого огорчало, что нельзя нормально принять душ – пока не снимут швы, хирург не разрешил мочить рану. Он подошёл к окну и посмотрел на улицу. В Москве похолодало, и москвичи снова влезли в тёплую одежду. Если бы не усилия Катерины по реанимированию его пальто, которое было на нём в тот злополучный день, пришлось бы либо мёрзнуть в куртке, либо ходить по магазинам в поисках нового. После химчистки его так художественно отштопали, что он и сам не сразу нашёл то место на рукаве, где… ну, в общем, всё понятно. В Америке небось и службы-то такой нет по ремонту тряпок.
Даша позвонила ему в гостиницу, как только он в сопровождении Катерины вошёл в номер.
– Как средняя температура по больнице? – бодро спросила она.
Слуцкий засмеялся. Похоже, однако, запаса бодрости ей хватило всего лишь на первую фразу. Он явственно различил несчастные нотки в её голосе. Катерина была права. Даша действительно не в силах контролировать своё настроение.
– Денек отдохну и тебя навещу. Буду кормить вас всех китайской едой. Как обещал! Скажи Валерию, чтоб был. Обязательно! А мы с Катериной сейчас спустимся в ресторан.
Эта идея пришла ему в голову только что. Он улыбнулся Катерине и вопросительно на неё посмотрел. Она так приветливо улыбнулась в ответ, что у него сразу потеплело на душе.
– Мы с ней устали и голодные, как волки!
Он снова посмотрел на Катерину, и она согласно кивнула головой.
– Вина хорошего выпьем, – продолжал он. – Отбивные нам зажарят с картошечкой! Я, честно говоря, подустал от больничной кухни… Как там Валерка-то? Оправился от потери?
– Какой? – не поддержала Даша шутливого тона.
– Ну раз спрашиваешь, значит, оправился. Скоро увидимся!
– Приятного аппетита! – хмуро пожелала она.
Разговор с внучкой оставил неприятный осадок. Смурная, определил он для себя её состояние. В тяжёлой хмари, в которую она сама себя загнала, самообладание теряется очень быстро. А оно ей скоро понадобится.
Расстраивать Катерину своими наблюдениями он не стал. Пусть хоть ненадолго отвлечётся от проблем. Ей ведь тоже придётся нелегко.
– Катерина! Вас всегда так длинно называли?
– В каком смысле?
– Ну не Катя, не Кэт, не Катюха…
– Нет-нет! Только Катерина. И Васенька всегда так называл.
– Опять «Васенька»! – всплеснул руками Иван Антонович и тут же сморщился от боли. – Совсем забыл, старый дурак, про новые раны… Вот ответьте мне, Катя, на один вопрос. Я, признаться, не задумывался над этим до встречи с вами. А вопрос вот какой: правильно ли, если женщина полностью растворяется в любимом мужчине?
Она улыбнулась. Сначала глаза, потом всё её милое лицо осветилось таким внутренним светом, что Ивану Антоновичу не показалось бы странным, если бы этот свет нимбом засиял вокруг её головы.
– Полностью растворяется, – совсем тихо повторила она. – Только если ей очень… очень повезёт…
Слуцкий хлопотал по хозяйству на Дашиной кухне. В приготовление китайского супа он включил всех, взяв на себя руководящую роль. Катерина варила куриный бульон, и весь дом постепенно пропитывался густым душистым ароматом. Валерка открывал банку с консервированным корнем бамбука – свежего Иван Антонович не нашёл. Ему даже удалось растормошить Дашу. Перед ней на столе лежало несколько шампиньонов и кусок ветчины, который она старательно превращала в маленькие кубики.
– Дед, как вкусно пахнет… чума! Но зачем мама трех цыплаков варит? Не многовато нам?
– Бульон должен быть крепким. Катя, вы перчик-то в него положите!
– Открыл! – радостно сообщил Валерка.
– Молодец! Очень хорошо открыл. Теперь покажи руки!
– Буквально?
Слуцкий расхохотался.
– Валера, не скрою – тебе удалось меня озадачить.
– Да дуркует он, Дед! А зачем тебе его руки?
– У китайцев примета есть. Кто дотронулся до бамбукового корня после захода солнца, про того точно можно узнать, есть у него грех на душе или нет.
– А руки-то при чем? – испуганно выкрикнул Валерка.
– Если дрожат – есть грех, если нет – свободен…
– Но я ж говорил вам, что чувствую себя плохо последнее время!
– Боже мой, Валерий, шучу я! Поди в ванную, руки вымой, чтобы креветки почистить.
– Ну даете вы, Иван Антонович…
– Иван Антонович, солить бульон?
– Солите, Катя, солите. Но не солью, а приправой. И пену снимайте, не забывайте!
– Дед, а грибы-то я режу?
– Режь. Слоями. И осторожно, не кроши!
– А креветок много надо?
– Горсти три. Когда всё будем соединять, может, возьмем поменьше, чтобы не обижать остальные ингредиенты.
– Дед, а зачем ты пиалы купил? Их так держать неудобно.
– Китайский суп нельзя разливать в тарелки! Законы жанра, знаешь ли. Это всё равно что подать палочки к студню! Я кроме пиал ещё ложечки фарфоровые купил. Кстати, где они? Я их помою.
– Иван Антонович! Признайтесь, что вы просто транжира. А бульон у нас готов.
– Катя, я не транжира. Просто люблю, чтобы всё было правильно… А цыплят вынимайте из бульона – для супа они нам больше не понадобятся. Можно к столу подать. Я, например, люблю вареную курицу. Теперь, Катерина, бульончик надо процедить!
– Ой, Дед. Какая с ним возня…
– Девочка моя, кому как не тебе знать, что без труда не выловить и рыбку из пруда? Так. Пиалы готовы.
– Я бульон процедила.
– Очень хорошо. Ставьте его снова на огонь. Закладываем грибы. Молодец, Даша! Хорошо нарезала. Валер, бери миксер. Четыре яйца нужно взбить вот в этой мисочке.
– Бульон закипает, Иван Антонович!
– Очень хорошо! Валер, как там яйца?
– На месте, Иван Антонович!
– Рад за тебя. А в миске?
– Вот. Взбил.
– Будем сейчас их вливать в кипящий бульон! Катя! Кипит?
– Кипит вовсю! Заливайте!
– Вот смотрите теперь, как красиво получается! Дайте, Катя, ложку! Помешиваем… помешиваем… Видите – яичная пена превращается в жёлтые нити. Всё. Снимаем с огня. Очень красивый суп. Я думаю, он и название своё получил от этих яичных нитей.
– Дед, а он и название имеет?
– Я не сказал разве? Этот суп, девочка, называется «Китайский цветок». Он похож на роскошную жёлтую хризантему. Давай сюда ветчинные кубики. Будем заправлять его остальными компонентами. Валер! Бамбуковый корень и креветки!
– Ой, Иван Антонович! Что-то вы намешали противоречивое, как бы!
– Это, Валер, только на первый взгляд. Все продукты замечательно уживаются друг с другом, несмотря на то, что такие разные! Поставьте-ка, Катя, наш суп ещё раз на огонь. Доведём его до кипения последний раз!
– Я помню, Иван Антонович, вы сказали тогда, что в китайской кухне соединяется несоединимое. Как в человеке! Я запомнила.
– Да, Катя. Человек таков! И чем дольше живу, тем больше нахожу этому подтверждение. Даша, чуть не забыл! Нужны тонкие ломтики свежих огурцов, по три кружочка в каждую пиалу. Катя! Снимаем с огня. И последний штрих. Соус «Табаско»! Десять капель… Ну всё. Готово! Валер, давай-ка стол в комнату отнеси. Помочь тебе не могу – плечо болит. Но я у вас сегодня не только шеф-повар, но и официант. На это у меня сил хватит.
Валерка челноком забегал между кухней и комнатой, перетаскивая посуду, бутылки, тарелки с закусками. Главное блюдо – «Китайский цветок», над приготовлением которого трудились все, поставили на письменный стол. Рядом возвышалась башенка из розеток под пиалы. На подносе лежали фарфоровые ложки, половник и блюдце с тонюсенькими кружками огурцов для украшения.
– Я буду разливать суп, а вы пока расправляйтесь со своими салатами! – скомандовал Слуцкий. – Валер, ты помоги Даше устроиться в торце стола. Ей там удобнее будет.
Катерина чувствовала себя неуютно, когда кто-то вместо неё хлопотал по хозяйству, и всё порывалась помочь.
– Давайте я буду подавать на стол пиалы! – вызвалась она.
– Ни в коем случае! В китайском ресторане официант – мужчина!
Валерка уже извёлся – так не терпелось выпить, и он налил себе водки. Подумал – и налил водки Ивану Антоновичу, потом женщинам.
– Иван Антонович! – позвала Катерина. – Выпейте с нами, а потом займетесь супом!
– За что пьем? – спросил он.
Катерина подняла рюмку.
– Давайте помянем Зою! Сегодня утром я была на кладбище. Отнесла ей цветы, поговорила с девочкой. Рассказала ей про Дашеньку, про то, что замуж собирается за Валерия. Зоя порадовалась бы за тебя, – обратилась она к Даше. – Рассказала, какой замечательный у нас появился, – запнулась она на мгновение, – родственник. Вы, Иван Антонович, ей бы очень понравились… Зоенька, девочка моя. – Она приложила к глазам салфетку. – Мы любим тебя и всегда будем любить…
– Катерина Ивановна! – вмешался Валерка. – Ну не надо плакать! Конечно, будем любить! Так ведь, Дарья?
Даша, не глядя на Валерку, выпила рюмку до дна и отвернулась к окну.
– Ну не ссорьтесь, ребята! Эта я, наверное, не к месту со своими слезами… – засуетилась Катерина. – Где же наш суп? – с истеричными нотками в голосе почти прокричала она Слуцкому.
Иван Антонович склонился над кастрюлей и медленно приподнял крышку. Жаркий пар рванулся наружу, вытягивая за собой такой дразняще острый аромат вкусной еды, что все невольно стали потягивать носами воздух. Слуцкий зачерпывал половником суп, наливал в пиалу дымящуюся жидкость с длинными жёлтыми хлопьями, бросал в неё три огуречных кружка, ставил обжигающе горячую пиалу на розетку-подставку, дополнял композицию фарфоровой ложечкой и нёс к столу.
Первая пиала досталась Катерине.
– Боже мой! Как потрясающе красиво это выглядит! – Она подула на изящную ложечку и отправила её содержимое в рот. Секунда-другая – и Катерина блаженно закрыла глаза. – Это ещё вкуснее, чем кажется с виду… Никогда не ела ничего подобного. Превосходно, Иван Антонович! Браво!
У Валерки от голода нетерпеливо раздувались ноздри.
– Можно следующая моя? А то умру прям сейчас с голоду!
– Как, Даша, не возражаешь? – спросил Слуцкий.
– Пожалуйста, – равнодушно ответила она.
Валерка даже подался вперёд навстречу плывущей к нему еде.
– А если добавку захочу, дадут мне ещё одну хризантему?
– Если захочешь, – засмеялся Слуцкий, – дадут.
Валерка, как и Катерина, подул на ложку, съел, потом зачерпнул ещё раз…
– Вот уж не ожидал. Очень вкусно! Просто с ума сойти, какая вкуснотища!
Даша сидела у стола в своей коляске. Из-за высокой подставки для ног ей приходилось сидеть чуть боком – как ни пристраивайся, коленки всё равно будут упираться в боковую доску столешницы. Положив руки на подлокотники, она откинулась всем корпусом в своём инвалидном кресле, хмуро наблюдая за Иваном Антоновичем. Он медленно направлялся к ней с дымящейся пиалой в руках. В какой-то момент их взгляды встретились. Отступать ни одному, ни другому было некуда. Поравнявшись с Дашей, Слуцкий сделал неловкое движение, пиала, как с горки, съехала с фарфоровой розетки и, теряя на лету огненные капли, грохнулась на пол. Содержимое пиалы выплеснулось Даше на колени.
Искажённое болью лицо и её пронзительный крик – последнее, что запомнилось всем, перед тем, как она вскочила на ноги и убежала в ванную.
7
Трясущимися руками Иван Антонович достал из кармана пиджака тюбик с мазью от ожогов и положил на стол перед Валеркой.
– Отнеси ей. Пусть ноги намажет.
Валерка сидел, не шелохнувшись, будто не слышал Слуцкого вообще.
– Окаменел, что ли? Быстро отнеси ей и возвращайтесь сюда. Оба!
Валерка уставился на Ивана Антоновича бессмысленно и оторопело, помял пальцами тюбик и с отсутствующим видом понёс его Даше.
– Почему у вас в кармане мазь от ожогов? Носите с собой на всякий случай? – почти шёпотом спросила Слуцкого Катерина. – Или заранее знали, что прольете ей на ноги кипяток и приготовились проявить сострадание, так сказать?
Смысл происходящего до неё явно не доходил, но разыгравшиеся нервы требовали выхода и выплеснулись жгучим язвительным возмущением.
– Успокойтесь, Катя! Я понимаю ваше волнение, но повело вас, дорогая, явно не в ту сторону. Вас не возмущает, оказывается, что эта парочка убила настоящую Дашу, обманывала вас, разыгрывала безобразнейший спектакль передо мной и в конце концов чуть не взорвала меня в автомобиле! Но способ, которым я вывел на чистую воду эту авантюристку и её дружка, почему-то вас огорчил. Похоже, вы всё перевернули с ног на голову! Или вы с ними заодно, и то, что парализованная инвалидка прекрасно передвигается на своих двоих, для вас не новость?
Катерина посмотрела прямо в глаза Слуцкому полным ужаса взглядом и отрицательно покачала головой.
– Не слушайте меня! Я сама не знаю, что говорю. – Она закрыла руками лицо, потом снова посмотрела на Слуцкого. – То есть вы хотите сказать, что она, – Катерина понизила голос, – на самом деле не Даша, а Зоя?
– Разве Даша могла ходить?
– Зоя, Зоя, Зоя… – покачиваясь взад-вперёд, тупо повторяла Катерина. – Зоя жива, а умерла Даша? Даша умерла. Её убили. – Она глуповато улыбнулась. – Зоя с Валерой убили Дашу?
Катерина вдруг расхохоталась. Смотреть на неё была невозможно – маска смеха на лице и совершенно пустые глаза производили жуткое впечатление. Слуцкий, понимая, что она не в себе, налил в бокал воды и попытался заставить её выпить. Она отстраняла его руку, но он снова подносил бокал к её губам. Вода стекала по подбородку, заливалась за воротник кофточки и, попав наконец в рот, вызвала сильный приступ кашля. Катерина поперхнулась. Иван Антонович легонько стучал по её спине, и кашель стал утихать. Затихла и Катерина. Он помог ей перебраться в кресло и снова наполнил для неё водой бокал.
В дверях стоял Валерий.
– Почему это вы так уверенно говорите, что парочка убила Дашу… Зоя с Валеркой убили Дашу?.. Да я, если хотите знать, вообще никакого отношения к этому не имею. Мы с Дашкой дружили, и мне бы в голову такое никогда не пришло!
Он вдруг бросился в ванную, выволок оттуда девушку и грубо толкнул к дивану. Она зацепилась ногой за ковёр и чуть не упала, но удержала равновесие и с равнодушным видом села на диван, прикрывая коленки полами коротенького халата. В сторону Валерки даже не взглянула.
– Ты руки-то не распускай! – гневно одёрнул его Слуцкий. – Рассказывай лучше, как так получилось, что вы сговорились!
Валерка испуганно посмотрел на Ивана Антоновича.
– Да я вообще сначала ничего не понял. Их же тогда весь дом видел. Она вся побитая была, в синяках, над бровью рана, шов даже накладывали. Но главное – всё как у Дашки! На коляске, ноги неподвижные… Это я потом её вычислил. Она и призналась мне, что убила сестру из-за денег. – Он обращался только к Слуцкому. – Вы ведь только Дашин дедушка, не её. Значит, Дашке от вас деньги, шмотки, поездки там разные. Может, ещё что… А ей фиг?
Катерина слушала Валерку и вдруг повернулась к Слуцкому, который так и остался стоять у стола, тяжело опираясь на спинку стула.
– Теперь вы понимаете, как Вася был прав, когда отказывался от вашей помощи?! Конечно, ему и в голову не приходило, что случится такая трагедия, но что ваши деньги породят зависть, соперничество и злобу, он предполагал с самого начала! Какой же он был умный и мудрый, а я, дура баба, всегда думала – преувеличивает, просто не понравились вы очень друг другу тогда… Как же он был прав! Как прав… Это я во всём виновата.
Взглянув на дочь, она хотела было ещё что-то сказать, но запнулась и растерянно замолчала, видимо, подбирая ей имя. После того что она узнала, называть её по-прежнему невозможно, но назвать именем похороненной сестры – ещё больший абсурд. Все эти сомнения легко читались на лице Катерины. Слёзы катились градом. Она с надеждой заглянула Зое в глаза, будто сейчас всё волшебным образом разъяснится, и дочь скажет, что просто её разыграла.
– Прости меня, – сухо и спокойно сказала Зоя. – Но от истерик, пожалуйста, избавь. Что вы все хотите, чтобы я сделала?
Её уверенный тон сбил Слуцкого с толку. Он смотрел на бледную девушку, судорожно сжимавшую руками голые коленки, и не мог понять, что поражает в ней больше – жестокая расчётливость или глубокое и покорное отчаяние, затаившееся в глазах.
– Ты, девочка, со своей-то жизнью не справилась, а позволила себе забрать чужую. За это, конечно, придётся ответить. Но скажи мне, неужели участь прикованного к коляске инвалида, даже живущего в достатке, привлекательнее жизни здорового активного человека?
Зоя молчала. Неподвижно сидела на диване, сосредоточенно изучая узор на ковре. На вопрос Ивана Антоновича ответил Валерка:
– Ха! – словно очнувшись, выдохнул он. – А вы решили, она на всю жизнь в коляске останется? Не на ту напали! У этой аферистки всё продумано было. Она ведь уже сказала вам, что улучшение почувствовала. Месяца через три-четыре на ноги встала бы. Тем более при таком лечении, Иван Антонович, на которое вы, как бы, добро дали – уколы по тысяче долларов за ампулу, массаж, питание… Потом курорты пошли бы разные…
Катерина не стерпела его наглого тона.
– Ты говоришь о ней с лютой ненавистью! Если так к ней относишься, почему назвался её женихом? Заставлял тебя кто?
– Нет. Но вы правы, Катерина Ивановна, я её действительно ненавижу. Во-первых, за Дашку. – Он ударил кулаком по подлокотнику дивана. – Во-вторых, мне ещё машину жалко. Я так её выбирал! Каждую гаечку сам подкручивал. И вот этими руками, – он с ужасом уставился на свои ладони, – я её взорвал и смотрел, как она горит!
– Ну сигнализацию-то ты все-таки спас! – заметил Слуцкий, вспомнив их разговор по дороге в аэропорт. – Я же понял, что ты её снял, и меня это очень насторожило тогда.
Валерка молчал. Он не мог отвести глаз от своих ладоней и рассматривал их с таким отвращением, словно обнаружил там кусок дерьма. Зычно шмыгнув носом, он вдруг заплакал.
– Придурок! – презрительно припечатала Зоя.
– И вообще… – размазывая по лицу слёзы, продолжал он. – Я из-за этой стервы сам себе противен стал! Раньше я как жил? Работал много, на машину копил, сначала на одну, потом на другую – когда первую-то спёрли. С девушками время проводил, в баню с мужиками по субботам ходил… А с ней встретился – только о деньгах и стал думать. Жадный стал, как гад какой! Из-за жадности своей даже вас чуть не убил, Иван Антонович! Даже прям понять не могу, как ей удалось уговорить меня! – Он недоуменно пожал плечами.
– И как же ей удалось уговорить тебя?! – насмешливо подхватил Слуцкий и непроизвольно потёр больное плечо. – Уговаривать-то, судя по всему, долго не пришлось.
Он почувствовал вдруг ужасную слабость и, казалось, только теперь осознал, что весь день провёл на ногах. Даже сейчас почему-то стоял, опираясь на спинку стула, вместо того чтобы на него сесть. Словно забыл назначение окружавших его вещей, и от этого они стали казаться совсем ненужными и нелепыми… Пиалы, из которых никто не ест и не пьет, инвалидная коляска, в которой передвигается вполне здоровая женщина, весь этот дом с держалками и поручнями – глупый и бессмысленный. Даже названия предметов зазвучали глупо и словно зажили своей независимой от самих вещей жизнью.
С-т-у-л, л-о-ж-к-а, к-а-с-т-р-ю-л-я, г-а-л-о-ш-и… Зачем придуманы эти дурацкие слова и что они значат, если отдельно от предметов вообще теряют смысл? А может, он просто не замечал, что в его жизни всё давно распалось на разрозненные, не связанные друг с другом кирпичики?
Что значит его ж-и-з-н-ь отдельно от прожитых лет? Наверное, он прожил их неправильно, плохо, если даже не смог защитить от смерти родную внучку, а сейчас выясняет у девицы и её дружка, почему им не удалось его убить…
– Ну и как так получилось, что ты машину пустую взорвал?
Валерка откашлялся. От волнения у него сел голос.
– Я не видел, как вы из машины вышли, – просипел он. – Передо мной «жигуль» встал и обзор мне малость загородил. Но если бы не тот мужик в каске… вы бы, Иван Антонович, – Валерка сложил руки крестом, – того!
– Кстати, о «мужике в каске»… Ты знаешь, Зоя, кто это был? – Она впервые за то время, что очутилась на диване, посмотрела на Слуцкого. – Шеф твой бывший, господин Залесский! Очень симпатичный человек. Теперь я ему жизнью обязан!
В Зоиных глазах блеснуло не то удивление, не то испуг.
– Он рассказал мне много интересного, – продолжал Слуцкий. – Ну давай по порядку… Ты украла у него деньги. Сумма большая – десять тысяч долларов. Их надо вернуть! Показывай, где они!
Катерина белая, как снег, во все глаза смотрела на Зою. Валерка присвистнул.
Зоя указала рукой на письменный стол.
– В нижнем ящике.
– Ты из-за них убила Костю Лапина?
– Вы ничего не докажете.
– Не докажу, – согласился Иван Антонович. – Да честно говоря, и не собираюсь. Но тебя подозревает чета Залесских.
– Они думают, что я умерла.
– Костя тоже думал, что ты умерла?
Она кивнула.
– Он не догадался?
– Нет.
– Так почему же ты его убила?
– Он не отстал бы от меня из-за этих денег, а потом, возможно, и понял бы, что я Зоя…
– Ну ты даёшь, красавица! – Валерка встал с дивана, подошел к столу, налил себе водки и залпом выпил. – Тебе опасно дорогу переходить. Вжик – и готово! Ты его тоже с лестницы спустила? Или взорвала? – Он обвёл взглядом стол и, остановив свой выбор на остывшем китайском супе, стал отхлебывать его через край пиалы. – Следующим, как бы, я должен быть?
Иван Антонович тоже подошёл к столу, налил рюмку коньяку, положил на блюдце кусочек лимона и отнес Катерине. Сжав губы и сузив глаза, она смотрела на него полным ярости взглядом.
– Ну и зачем вы всё это устроили? Что хотели? Недаром Вася…
– К черту вашего Васю! – заорал Слуцкий. Самообладание ему изменило и сдерживаться больше не было сил. – Тоже мне нашли оракула! Вы, Катя, помешались просто на своём Васе. Господи! И зачем я приехал сюда? Чтобы каждый день выслушивать ваши глупые воспоминания о вашем Васе? Стать жертвой вашего червивого отпрыска?
– А кто вас звал? – взревела Катерина. – И правда, зачем вы приехали? Чтобы всё порушить и отравить своими деньгами? И не смейте оскорблять Васю! А «червивый отпрыск», как вы назвали Зою, на самом-то деле ваш! Да-да! Я сказала тогда неправду! Бог видит – я хотела как лучше! Я с себя вины не снимаю. Скажи я правду с самого начала – ничего бы этого не произошло. Но нагородить эту ложь меня вынудили вы своим письмом!
Зоя в изумлении уставилась на мать. Потом зажмурилась и сильно сжала пальцами виски. Лишь когда Катерина заплакала, Зоя встала с дивана, подошла к ней и присела рядом на корточки.
– Мам! Успокойся, посмотри на меня. – Она тронула мать за плечо и слегка потормошила. – Ты это просто так сказала? Скажи правду!
Катерина зарыдала ещё громче и никак не могла остановиться. Плечи вздрагивали, волосы растрепались, даже руки, которыми закрывала лицо, казалось, побледнели.
– Мама! – закричала Зоя. – Прекрати немедленно рыдать! Достала уже своим воем.
Катерина сразу перестала плакать и убрала руки от лица. Зоя почти насильно влила в неё коньяк, который оставил Иван Антонович.
– Даша, какая ты стала… – заговорила она. Потом поняла, что запуталась в именах и начала сначала: – Зоя, ты постарайся меня понять! Вася всегда чувствовал себя виноватым перед Дашей. Да, именно она наша общая с ним дочь, и, когда с ней случилось несчастье, он стал думать, что Бог наказал его за Аню Слуцкую. Всё, что с ней произошло, и тем более её смерть он всегда осознавал как свою вину… Сначала муж действительно не хотел никакой помощи Слуцкого, чтобы девочки были равны, а потом, когда с Дашей случилось несчастье, ваши деньги, Иван Антонович, – она почему-то укоризненно на него посмотрела, – сделали бы врагов из сестёр. Представь, Зоя! – Она попыталась погладить Зою по щеке, но та недовольно отстранила голову. – Представь! – повторила она. – Ты здоровая и богатая, а Дашенька – инвалид и вынуждена думать о хлебе насущном… Словом, когда Иван Антонович прислал последнее письмо, я решила сама эту несправедливость исправить. Первый раз против Васенькиной воли пошла, и вот что из этого вышло.
– Господи! Да понятно, что вышло, мамочка! Тебе представилась возможность помочь одной из нас. Какую же дочь выбрать? Родную или приёмную?
– Да что ты говоришь, Зоя? Вы обе родные девочки!
– Оберодныедевочки, – скороговоркой, с ерническим энтузиазмом произнесла Зоя, обращаясь к матери. – Лучше бы ты мне этого не рассказывала!
Она потерла виски кончиками пальцев.
– Голова болит!
Зоя вышла из комнаты. Немного помедлив, Слуцкий вышел вслед за ней. Не мог он смотреть на эту девочку отстранённым взглядом равнодушного разоблачителя. Хотелось потрясти её за плечи, заглянуть в глаза, ударить или обнять, но только чтоб не смотрела каменным изваянием, а сказала живое слово. Только ему, только для него одного. Он имеет право на маленький, крошечный миг сокровенного уединения с ней… Страшно тяжело на душе. Как он мог позволить себе в это погрузиться! Жил себе в Америке тихо, спокойно, удобно. Скоро он туда вернется и постарается как можно быстрее забыть всё, чем ранила его Москва.
Господи, что за место такое на карте мира! Бесовское логовище? Глаз бури? Магнитная аномалия? Что происходит с его собственным сердцем в этой проклятой Москве?
Соврала Катя или нет? Кто ему эта девочка, что так скверно от её предательства?
Она стояла около кухонного шкафчика и, выдвинув ящик, что-то в нём искала. Из недр ящика она извлекла синюю коробочку, в которой лежала всего одна капсула. Чуть помедлив, она всё же положила капсулу в рот, запила водой прямо из чайника и перекрестилась.
– У тебя есть ещё одна? – спросил Слуцкий.
– Зачем тебе?
– Голова болит.
– Нет. Больше нет. – Она помолчала. – Ты проживёшь очень долгую жизнь. Получишь Нобелевскую премию и будешь трепетно дружить с мамой. Прости. Оставь меня одну и не говори ничего. Прости, – повторила она и посмотрела ему в глаза.
Слуцкий вернулся в комнату.
– Я не верю вам, Катерина! – сухо сказал он прямо с порога. – Ничему из того, что вы рассказали, не верю. И уж никак не предполагал, что моё письмо, как вы выразились, «вынудит» вас нагородить эту ложь. Мои помыслы, в отличие от ваших, были чисты. И хватит повторять Васечкин вздор, помноженный на собственное хитроумие! Вы меня очень огорчили своим враньём. Если в случае с Дашей оно могло быть вызвано желанием исправить жестокость фортуны, то сейчас, я полагаю, вы просто хотите спасти свою дочь от справедливого наказания. Я вас даже понимаю, Катя, но тому, что вы сказали, – не верю!
Зоя вошла тихо и остановилась у двери.
