Текст книги "Грязный секрет (ЛП)"

Автор книги: Эмма Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Три дня перетягиваний каната взад-вперёд с Коннером сводят меня с ума. Не только я безумно скучаю по нему, но и Мила тоже, ставя меня в известность своим плохим поведением. После трехчасового сна вчерашней ночью моё терпение стало тонким, как бумага, и я готова оставить её в кроватке, позволив кричать.

Мила продолжает кричать, даже будучи наказанной, так что особой разницы нет.

Когда она начинает кричать невыносимо громко, я встаю, поднимаю её, открываю детский барьер и поднимаюсь наверх. Положив её в кроватку вместе с одеялом, вхожу из комнаты. Хотя бы на пять минут, чтобы немного передохнуть и не убить её. О Боже, мне необходимо передохнуть.

Захожу на кухню и делаю себе кофе. Конечно, было бы проще позвать Коннера, чтобы он пришёл и успокоил её. Прошло две недели с моего возвращения, а она была с ним восемь дней подряд. Теперь ей нужно привыкнуть к тому, что его не будет рядом всё время, потому что скоро его не будет здесь вообще.

Я выхожу на улицу и вижу Лейлу, появившуюся из леса.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю у неё.

– Отдаю тебе это.

Я беру протянутый журнал и смотрю на обложку. На ней фотография нас с Коннером, сделанная четыре дня назад возле закусочной, на которой он обнимает меня за плечи. Я прикрываю лицо, но этого недостаточно. Все, кто меня знает, мгновенно всё поймут. Смотрю на заголовок:

«ЭТО МАМА РЕБЁНКА КОННЕРА ИЛИ ЕГО НОВЫЙ РОМАН?»

– Тьфу, – бросаю журнал в забор, паникуя внутри.

Как долго СМИ будут устраивать цирк возле моего дома, осадив его?

– Коннер видел это?

Лейла пожимает плечами.

 – Не знаю. Если он не с Милой, то всё время проводит в своей комнате или гараже, работая над новой песней.

– Да. Он спрашивал Милу о тексте, когда она оставалась у вас, – я сглатываю, позволяя мыслям уплыть.

– Образы. Не его сильная сторона. В любом случае, я просто хотела тебя предупредить. Сейчас я должна идти на работу, но позвоню тебе позже, хорошо? – она смотрит наверх, когда Мила кричит особенно громко. – Прячешь банши на чердаке?

– Двухфутовая брюнетка? Заперта. В своей комнате.

– Опаньки, – её губы кривятся в огорчённой улыбке. – Ну, весело тут у вас. Позже поговорим, – она возвращается в лес, помахав через плечо.

– Пока, – машу в ответ и прислоняюсь к стене дома. Мой пульс ускоряется, и я нехотя поднимаю журнал, сразу же перелистывая на статью.

«Сердцеед Dirty B. Коннер Бёрк оказался в середине торнадо из слухов. Самое меньшее, о чём нам стало известно, – у него есть ребёнок, о котором он не знал. Его менеджер никак это не комментирует и не отвечает на звонки, особенно с тех пор, как предположили, что мама его ребёнка – кто-то, с кем он познакомился во время первого тура с группой. Источники полагают, что она медленно выдаёт информацию, чтобы заставить его платить алименты.

Сейчас, меньше чем через неделю после того, как об этом стало известно, он был замечен за обедом с незнакомой блондинкой.

Самый главный вопрос, который мы задаём, кто она: мама ребёнка или новая пассия? И, действительно, кто она? Кто-нибудь знает? Если вы знаете, мы бы тоже хотели узнать.

В любом случае, мы все понимаем, что это не та фотография, которую мы хотим видеть. Коннер, если ты это читаешь, где твой ребёнок?»

– Какая чушь, – открываю мусорное ведро и выбрасываю глянцевый журнал, позволяя крышке с лязгом закрыться. – Утечка информации, как же. Мне не нужны его чёртовы деньги.

Поднимаюсь наверх к Миле, моему маленькому секрету, и прижимаю её к себе, ожидая, когда всхлипы превратятся в мягкое сопение, а вместо слова «папа» будет звучать «мама».

Десять вечера, одиннадцать тридцать, час ночи, два пятнадцать, а теперь уже три часа ночи.

На автопилоте я захожу в комнату Милы, взбалтывая бутылочку с молоком, и поднимаю ребёнка из кроватки. Возможно, она выпьет сейчас немного. Надеюсь, это поможет ей. Если она не перестанет плакать, то вряд ли сделает больше одного глотка.

Чёрт, я ненавижу использовать бутылочку. Я предпочитала кружку-непроливайку, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.

– Ш-ш-ш, – сажусь на кровать рядом с ней и глажу её по попке.

Она тянется ко мне и всхлипывает, когда я прижимаю её к себе, покачивая на коленях. Она смыкает губы на бутылочке и начинает сосать. Две блаженные минуты проходят в тишине, прежде чем она выбивает бутылочку из моих рук на пол и снова начинает плакать.

– Мила, тише, малышка, – встаю, удерживая её перед собой и покачиваясь.

Она хныкает «папочка», но я качаю головой. Ненавижу видеть её такой, но не могу уступить. Из-за этого станет труднее справляться с подобным в долгосрочной перспективе. Пинаю дверь, оставив Милу на полу, и открываю ноутбук.

Захожу на Spotify и нахожу плейлист Dirty B. Дважды щёлкаю на первую песню, и она начинает играть. Мила немного успокаивается, когда слышит звук голоса Коннера, льющегося через колонки, но всё ещё остаётся безутешной.

Она подползает ко мне с текущими по щекам слезами и хватается за мои ноги. Я поднимаю её к себе на колени и обнимаю, покачивая из стороны в сторону.

Закрываю глаза, поглаживая её по волосам, как делала моя мама, когда я теряла своё одеяльце или мишку, или под моей кроватью были монстры. Она приходила и обнимала меня, пока папа убивал их. Когда Сти смеялся надо мной, отец говорил ему успокоиться, потому что я была принцессой, а принцессы не сражаются с монстрами.

Если бы только те мамины объятия продолжались на протяжении последних лет, а суперпапа убийца монстров всё ещё мог появиться.

Сейчас, в глухую ночь, держа своего ребёнка, мне хочется позвонить папе, чтобы он убил монстров под моей кроватью.

Мила закрывает глаза, посапывая. Я тихо вздыхаю с облегчением.

А затем она просыпается. И кричит.

Бормочу очень плохое слово.

В конце концов, спустя полтора часа она засыпает. Через пять минут, когда она перестаёт плакать и шевелиться, я решаю уложить её в кроватку и наконец-то поспать самой.

По крайней мере, я надеюсь, что мне это удастся.

Я медленно встаю и на цыпочках пробираюсь в её комнату, захватив со своей кровати зайчика. Задерживаю дыхание, пока качаю её, и кладу Милу в кроватку. Разворачиваюсь на пальчиках и включаю CD-плеер, позволяя голосу Коннера наполнить комнату, а затем медленно выхожу.

Тихо и медленно.

Тяну за собой дверь, но не усевает раздаться щелчок, как Мила снова начинает кричать.

Я всё равно закрываю дверь и прислоняюсь к ней лбом.

– Пожалуйста, Мила, – шепчу я, зажмурившись. – Мама хочет спать.

– Нет, нет! Папочка, мама, папа! – плачет она.

Раздражаясь, бьюсь лбом о дверь, потому что, чёрт возьми, я устала и хочу плакать.

И я сдаюсь. Я полностью сдаюсь.

Захожу в свою комнату, беру телефон из-под подушки и набираю номер Коннера. Нажимаю на повтор, ожидая, когда он поднимет трубку.

– Привет, – сонно вздыхает он.

– Коннер?

– Софи? Что случилось?

– Она не хочет спать, – говорю я заплетающимся языком. – Она всю ночь не спит, плачет по тебе. Я не могу...

Щипаю себя за переносицу и делаю глубокий вдох. Но слёзы всё равно падают, и я слышу движение на другом конце.

– Дай мне пять минут, и я приду. Хорошо?

Я снова шмыгаю носом и киваю.

– Хорошо? – уточняет он.

– Хорошо! – я практически кричу сквозь слёзы.

Положив трубку, роняю телефон на пол. Чёрт возьми, она ещё никогда не спала так плохо. И это о чём-то да говорит, учитывая, что я спала не более четырёх часов за ночь, пока ей не исполнилось восемнадцать месяцев.

Я испытываю одновременно и злость, и облегчение. Мне не следовало звонить ему, потому что я уже давно и всегда всё делала в одиночку. Я справлялась с этим каждую ночь. Я ни разу не сломалась, не звала на помощь, ничего не делала и справлялась.

Я не хочу, чтобы он видел, насколько я слаба, раз позвала его.

Но у всех нас есть переломный момент. И в ту секунду, когда я позвонила ему, произошёл мой. Последние две недели были настолько тяжёлыми и эмоциональными, что у меня просто нет сил бороться.

В этот момент у меня нет сил бороться с Милой. У меня нет сил скорбеть по отцу или двигаться по каждому дерьмовому закоулку этого проклятого города. Нет энергии на восстановление дружбы всей своей жизни, и, чертовски уверена, у меня нет времени бороться с Коннером Бёрком.

Я из последних сил заставляю себя подняться с постели и, шатаясь, пойти в комнату Милы. Она стоит в своей кроватке, её лицо ярко-красного цвета, а по щекам катятся слёзы. Я поднимаю её и прижимаю к себе. Меня наполняет чувство вины из-за того, что я позволила ей так расстроиться, но я просто делала то, что считала правильным.

Тяжело использовать это оправдание, когда всё, что я считала правильным, на самом деле не так.

– Папа придёт, – успокаивающе говорю прямо в ушко Миле. – Он скоро будет здесь.

Дверь открывается, и заходит Коннер. Он одет в толстовку Dirty B. и спортивные штаны, на ногах старые кроссовки, а волосы торчат во все стороны. Если бы я не была такой чертовски уставшей, то посмеялась бы над ним.

Он подходит к нам и молча забирает у меня Милу. Обняв его за шею, она так сильно зарывается в него, что с таким же успехом могла попытаться залезть ему под кожу.

Я отступаю, но Коннер вытягивает руку и прижимает меня к себе с другой стороны. Он крепко обнимает меня за плечи, пальцами поглаживая обнажённую кожу на плече. С каждым прикосновением напряжённость, связывающая мои мышцы узлом, покидает меня. Он прижимается губами к моей голове.

– Иди в кровать, принцесса, – шепчет он. – Иди поспи.

Я открываю рот для протеста, но тут же осознаю бесполезность этого. Он сможет позаботиться о ней, знаю, что сможет, а я почти засыпаю на ходу.

– Иди, – он отпускает меня и подталкивает к двери.

Я киваю и прохожу в комнату. Забравшись на мягкий матрас и натянув одеяло, закрываю глаза.

***

Я подползаю за рядом лежащими шортами и, потирая глаза, надеваю их. Бросаю взгляд в зеркало, проходя мимо. Попа прикрыта. Замечательно.

Спускаясь, собираю волосы в пучок. Тихий гул свинки Пеппы наполняет дом, когда я тихо захожу в гостиную.

Моё сердце замирает, живот скручивает, и я перестаю дышать.

Коннер и Мила лежат, свернувшись, в углу дивана. Она крепко спит, ухватившись за его футболку, а его голова покоится на спинке дивана. Глаза Коннера полуприкрыты, и я на мгновение прислоняюсь к дверному косяку.

Просто чтобы посмотреть на них. Посмотреть на этого парня, одного из главных американских сердцеедов, татуированного и накачанного, к которому прижимается маленькая девочка, словно от этого зависит её жизнь.

Я сглатываю и прислоняюсь к деревянной раме, по-прежнему глядя на них. Мои губы изгибаются в небольшой улыбке, потому что это прекрасно. То, что я вечно буду хранить в памяти.

Коннер поворачивается ко мне лицом и улыбается.

– Эй, – шепчет он.

– Эй, – отвечаю я, – хочешь её переложить?

Он смотрит вниз и кивает.

– Я не могу почувствовать чёртову руку, – он тихо смеётся и выпрямляется вместе с ней, всё ещё лежащей на руках.

Она не шевелится, даже когда он поднимается наверх и открывает дверь.

Коннер укладывает её в кроватку, и Мила протягивает ручку, хватаясь за его футболку.

– Сними её, – быстро шепчу я. – Позволь ей обнимать футболку.

Он смотрит на меня, приподняв бровь, но отдаёт свою футболку, и Мила тут же прижимается к ней.

– Я не останусь без футболки, – бормочет он.

– Эй, у тебя есть толстовка, – бросаю в ответ, спускаясь перед ним.

Он смеётся за моей спиной, и этот звук словно музыка. У него самый лучший голос, что я слышала, но его смех ещё лучше. Тёплый, насыщенный и глубокий, он возбуждает вашу кровь.

И именно это происходит – возбуждение. Всё моё тело гудит из-за него, от того, что я нахожусь рядом с ним, чёрт возьми, разговариваю с ним.

– Кофе? – спрашиваю пересохшим ртом.

Он качает головой и шагает в мою сторону. А затем целует меня, мягко, всего лишь раз. Но всё замедляется. Время останавливается, мир замирает на долгий момент.

– Мне жаль, – от хрипотцы в его голосе моё тело вибрирует. – Я не должен был говорить то, что сказал.

– Всё в порядке, – тихо отвечаю я, – это было заслужено.

– Нет, нет, Соф, ты не заслужила этого, – он обхватывает моё лицо, касаясь грубыми и мозолистыми от игры на гитаре пальцами моих щёк, и притягивает к себе моё лицо. – Ты не заслужила этого. Я могу не простить тебя, но это не значит, что у меня есть право не уважать тебя.

– Уважение и прощение не всегда идут рука об руку. Я понимаю, – я накрываю его руку своей. – Я не прошу прощать меня или уважать, ты же знаешь?

– Но я делаю это, – он немного сильнее сжимает моё лицо. – Я действительно уважаю тебя. Сколько подобных ночей ты провела после её рождения? Сколько раз ты обнимала её, пока она кричала, или рассказывала ей о новом слове? Сколько раз она кричала твоё имя, потому что нуждалась в тебе?

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд.

– Мила удивительна – да, упряма, но удивительна, и это благодаря тебе, – он поднимает моё лицо, вынуждая снова посмотреть на него. – Тебе. Не важно, что ты натворила, но за то, что ты смогла сделать, тебя надо уважать.

– Хотя бы ненавидь меня. Давай же, сделай хоть что-нибудь, чего хочу я.

– Никогда, – он приближает своё лицо к моему так, что его нос слегка задевает мой. – Я не смогу ненавидеть тебя, Соф. Я пробовал. Пытался чертовски часто, но я люблю тебя слишком сильно.

– Было бы легче, если бы ты не любил.

– О, да, – он отстраняется, проводя рукой по моей шее. – Так было бы намного проще, но это не так. Я не могу просто перестать любить тебя только потому, что так будет лучше. Так же, как и ты. Это не чёртов переключатель, по которому мы можем щёлкнуть.

Я смотрю на пол. Он прав. Не важно, как нам хотелось бы, чтобы между нами ничего не было, мы не можем отрицать, что это есть. И это то, что всегда будет, потому что если два с половиной года никак не повлияли на наши чувства, то и сейчас, когда мы находимся рядом, ничего не изменится.

Я беру его за руку.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – шепчу я.

Сделав глубокий вдох, веду его в гостиную на диван, но перевожу взгляд от него к окну, уловив какое-то движение. Отпустив руку Коннера, медленно подхожу к нему.

– Соф?

– Дерьмо, – выдыхаю я, увидев ораву людей, собравшихся возле дома. – Дерьмо, Коннер. Дерьмо!

– Что? – он присоединяется ко мне у окна, положив руку мне на спину.

– Они знают, кто я, – я обнимаю себя за талию. – Они знают, что она здесь.

Глава 16

Коннер

Это как дежа-чёрт-возьми-вю.

Я достаю из кармана телефон и набираю номер Тэйта. Софи обнимает себя руками, а я берусь за шторы и завешиваю их, ожидая ответа от брата.

– Они идут, – произносит он. – Лейла только что сообщила нам.

– Хорошо. Как нам безопасно вывести Милу?

Я слышу какое-то шуршание, а затем голос Дженны.

– Спрячем её в последний раз. Иди через лес к дому. Мы позвоним Марку, сделаем официальное заявление, а затем уйдём. Ладно?

Софи всё ещё неподвижно смотрит на занавески.

– Ладно, – произношу я, отключаясь.

Я бросаю телефон и обнимаю Софи. Зарываюсь лицом в её шею и целую местечко, где плечо встречается с ключицей, но она всё ещё не двигается.

– Мне жаль, – говорю я снова.

– Почему? Потому что ты – это ты? – она отталкивает мои руки и поворачивается ко мне. – Не надо. Я знала, что делаю, встречаясь с будущей рок-звездой. Знала, что делаю, когда возвращалась сюда. Это не твоя вина, а их.

Она обнимает меня, прислоняясь щекой к моей обнажённой груди. Я вздыхаю и обнимаю её за плечи, опускаясь подбородком на её голову.

– Что нам теперь делать? – тихо спрашивает она. – Мы больше не можем скрываться.

– Мы сделаем официальное заявление, скажем то, что им нужно знать. Ни больше, ни меньше.

– Что? – снова шепчет она еле слышно словно говорить для неё. – Тогда что нам делать, Кон?

Я улыбаюсь и, положив палец ей под подбородок, приподнимаю её лицо к своему.

– Мы одурачим их.

Она наклоняет голову в сторону.

– Не уверена, радоваться мне или волноваться?

Моя улыбка превращается в оскал.

– И то, и другое.

Мила начинает протяжно вопеть наверху, и улыбка Софи отражает мою.

– Давай-давай, – я нехотя отпускаю её. Дерьмо, она ощущалась так хорошо в моих руках.

Я следую за ней наверх и понимаю, что она так и не сказала мне, что хотела.

– Эй, что ты хотела мне сказать?

Она качает головой.

– Это может подождать. Не важно.

Мы заходим в комнату Милы, и я беру её на руки. Софи собирает одежду Милы и позволяет мне отнести её вниз, чтобы переодеть. Мила разговаривает с Кролей, соглашаясь со всем, и я всё больше убеждаюсь, что несколько часов назад её подменили на другого ребёнка.

Софи спускается с собранной сумкой и надевает её на спинку коляски, сажая туда спустя несколько минут Милу.

– Ты готов? – она смотрит на меня с решимостью на лице.

Её надутые с вызовом губы, заставляют меня сделать шаг вперёд и снова поцеловать её, позволяя языку кружиться во рту и развевая любую неопределённость, которую она может чувствовать.

– Моя футболка? – я приподнимаю брови.

– Ты никогда не надевал их. Зачем сейчас заморачиваться? – она вывозит Милу через кухню во двор.

Я смеюсь и выбегаю за ней, забирая коляску. Я удивлён, как охотно Софи отдаёт её. Возможно, она слишком занята, злясь на СМИ и на того, кто рассказал о ней, чтобы возиться со мной.

Часть меня хочет воспользоваться этим. Восьмидюймовая часть меня.

Я поднимаю коляску на крыльцо, а Софи достаёт из неё Милу. Я оставляю её на улице и забираю сумку. Мила стучит в дверь маленькими, пухлыми кулачками, визжа.

– Бабуля! Деда! Тэй! – кричит она, не переставая стучать. – Бабуля! Деда! Тэй!

Софи смотрит на меня приподняв бровь.

– Похоже, у Тэйта появилась мини-фанатка.

Смеясь, я открываю дверь, чтобы спасти нашу дочь от болезненных криков, оставшихся без ответа.

– Похоже на то.

Мила оглядывает кухню, а потом несётся в гостиную.

– Тэй! – восклицает она.

Я опускаю сумку на пол кухни и следую за Милой.

Она подлетает к Тэйту, надув губы и хмурясь, и он поднимает руки, сдаваясь.

– Прости, Мила. Я не услышал тебя из-за тёти Лейлы!

– Я убью её! – Лей поворачивается, метая взглядом кинжалы в меня и Софи.

– Эй, что я сделала? – восклицает Софи.

– Не ты! Она! – моя сестра практически рычит и пихает нам журнал.

Я беру его и смотрю статью. Она о нас, и в ней подтверждается, что Софи «мама моего ребёнка». Я просматриваю её в поисках той части, где говорится, от кого они узнали.

– Сукин сын! – вопит Софи. – Я же говорила!

– Мама плохо! Мама! – кричит Мила.

Софи хлопает рукой по рту.

– Прости. Мамочка забыла.

Приходит папа и забирает Милу у Тэйта.

– Пляж? – спрашивает он, и Мила тут же забывает о промахе Софи.

Софи наблюдает, как папа берет ведёрко и лопатку из кухонного шкафчика и исчезает на улице. Как только за ними закрывается дверь, она срывается на Тэйта.

– Клянусь, Тэйт Бёрк, если ты ещё хотя бы раз переспишь с этой девушкой, я лично отрежу тебе яйца пластиковым ножом для пикника! – Софи толкает его плечом. – Чёрт, даже если заговоришь с ней, я сделаю это. Она может доставать меня, но я не позволю ей делать это с моей дочерью.

Если раньше мне казалось, что она злится, то я глубоко ошибался. Сейчас она просто кипит от злости. Если бы она была мультяшным героем, то из её ушей пошёл бы пар.

Я сглатываю смешок от этой мысли и нежно беру её за плечи, потянув назад. Не сомневаюсь, что она готова голыми руками оторвать яйца моему брату прямо сейчас.

– Эй, я уже сказал ей, куда, блять, идти, – он встаёт, разозлившись. – Думаешь, я приведу её в семью? Я разговаривал с ней по телефону, когда увидел её имя в этой статье.

– Я польщена, – бросает она. – Откуда она знает, что Мила от Коннера?

– Она не знает, – вклинивается Лейла. – Подожди отрывать ему яйца. У неё нет никаких доказательств. Это предположение СМИ, потому что ты его бывшая девушка и у тебя есть ребёнок.

Софи делает глубокий вдох и расслабляется.

– Вау, – Эйдан и Кай смеются одновременно. – Не связывайтесь с Софи, – продолжает Кай.

– Ну, полагаю, Софи здесь, – шутит Дженна, заходя в комнату с телефоном, прижатым к уху.

Софи оборачивается и смущённо улыбается.

– Привет.

Я смеюсь, и она пихает меня локтем в живот. Я морщусь и тяну её руки ей за спину.

К несчастью для меня, она ниже меня и хватает мой член. Она сжимает его не причиняя боли, но достаточно, чтобы почувствовать угрозу.

– Что-то смешное, Коннер?

– Нет, – я хватаю ртом воздух. – Ничего, принцесса. Ничего.

Она отпускает меня, и я позволяю ей отойти. Она поворачивается с торжествующей улыбкой, и Дженна протягивает мне телефон.

– Это Марк.

Я беру его и подхожу к окну, за которым – если это возможно – людей стало ещё больше. Они, должно быть, разделились между моим домом и домом Софи, стараясь выследить нас.

– Привет, – говорю я в динамик.

– Дженна сказала, что ты хочешь сделать заявление. Скажи мне, о чём ты хочешь рассказать, и я свяжусь со СМИ. Надеюсь, они дадут вам перерыв.

Я фыркаю.

– Ты знаешь так же, как и я, что они не отстанут, – я провожу рукой по лбу и безвольно опускаю её.

Софи подходит ко мне и вкладывает свою руку в мою. Она переплетает наши пальцы и прислоняется головой к моей руке.

Всего лишь одно действие, такое маленькое, даёт мне силы официально поместить её и Милу в центр внимания на всю оставшуюся жизнь или, по крайней мере, пока я знаменит.

– Скажи им, что Софи – это девушка, с которой я на фото, и что она мать моей дочери, Милы... – я останавливаюсь. Я не знаю её фамилию.

– Бёрк, – тихо подсказывает Софи.

Я сглатываю комок в горле.

– Милы Бёрк. Я не дам интервью или фотосессию, и мы просим о конфиденциальности, пока будем проводить время вместе, прежде чем «Dirty B.» вернутся на последний этап нашего тура.

– Хорошо. Отлично, – отвечает Марк, записывая. – А Софи? Они захотят узнать, что за отношения у вас двоих.

– Мои отношения с Софи не касаются их так же, как и отношения с Милой. Они получат только то, что я захочу им сказать, и когда захочу.

– Звучит, будто ты сам не знаешь, малыш, – посмеивается он.

– Именно так, – признаюсь я со смехом. – И сделай мне одолжение. Отправь нам дополнительную охрану сюда. Здесь чёртово сумасшествие.

– Дай мне час, – он вешает трубку.

Я делаю глубокий вдох.

– Решено? – спрашивает Софи.

– Решено.

– Почему мы не знали, что её фамилия Бёрк? – спрашивает с другого конца комнаты Эйден, как всегда самый тактичный брат.

Софи отпускает мою руку и поворачивается, заправляя волосы за ухо. Небольшая улыбка играет на её губах.

– А вы никогда и не спрашивали.

– Вляпался, – смеётся Кай.

– Не задавай глупых вопросов и не получишь глупых ответов, – она мило улыбается. – Не моя вина, что вы не думаете, прежде чем говорите.

– Она мне нравится, – объявляет Дженна. – У неё есть храбрость.

– У неё есть храбрость, – усмехается Тэйт. (Прим. пер.: в оригинале использовано слово «spunk», которое можно перевести как «сперма»).

Лейла ударяет его по голове, опережая Софи. В этот раз я сдерживаю свой смех.

Серьёзно. Она любит меня. Наконец-то не я злю зверя.

– Ну, теперь разобрались, – произносит Дженна. – Утром я оставила голого охранника в постели, и я вся на взводе.

– Спасибо за эту информацию, – бормочет Кай.

– Погоди, почему он в кровати, а не здесь? – спрашивает Эйден.

– Хороший вопрос, – я присоединяюсь к разговору.

– Потому что это его выходной. И я люблю вас, мальчики, но не отдам вам сексуального мужчину на двадцать четыре часа. Так что отвалите и смотрите за собой. Вы настаиваете на времени для спортзала в графике, для того чтобы быть крутым, или просто чтобы выглядеть красиво?

– Красиво, – отвечает Тэйт.

Я, Эйден и Кай бормочем согласие и киваем.

– Киски. Все вы, – она подмигивает и выходит через парадную дверь.

Тишина наполняет комнату на несколько секунд. Мы все просто сидим и стоим, никто из нас не знает, что сказать. Что мы должны сказать?

Жизнь просто перевернётся с ног на голову, и теперь нас с Софи будут преследовать ещё больше, чем Милу.

СМИ любят скандалы, но они также жаждут романтики. Добавьте двух людей, и вы их криптонит.

И теперь, глядя на Софи и наблюдая за тем, как она вглядывается в окно, где на пляже играют Мила с папой, я не удивлюсь, если вместе с этим скандалом появится романтика.

Софи переводит взгляд на домик на дереве, а потом улыбается мне и садится рядом, продолжая смотреть в окно.

Наша дочь наматывает круги по песку вокруг моей семьи. Каю приходится идти переодеваться, потому что он недооценил мощность всплеска малышки на мелководье.

По крайней мере, на лице Софи улыбка. До этого её лицо было напряжено, а взгляд был пугающим. Я не виню её за это. Я практически могу почувствовать страх, исходящий от неё, вижу неуверенность в её движениях, когда она двигается, потому что её руки дрожат, будто она замёрзла и не может согреться.

Я провожу руками по её плечам и беру её за руку. Она переплетает свои пальцы с моими, и я сжимаю их. Поглаживаю большим пальцем по её запястью, и она вздрагивает.

– Почему ты дала ей мою фамилию? – мне нужно знать. Это волнует меня до чёртиков с тех пор, как она открыла её.

Софи поворачивается ко мне лицом, наконец оторвав глаза от Милы.

– Я не собиралась, – признаётся она тихо. – А потом она родилась, и всё. Кон, она выглядит в точности, как ты. Тогда я поняла, что она Бёрк больше, чем Каллахан.

– Меня нет в её свидетельстве о рождении? – моё сердце сжимается, пропуская удар.

– Нет, – её голоса почти не слышно. – Хотя тебя можно добавить. Я посмотрела на сайте округа. Мы можем назначить встречу и добавить тебя. Ты просто должен присутствовать, чтобы подписать его.

– Ты сделаешь это?

Она перестаёт смотреть на мои ноги и встречается со мной взглядом.

– Если ты спрашиваешь, то совсем не знаешь меня.

– Иногда я задаюсь вопросом, знаю ли тебя, – отвечаю я честно. – В одно мгновение ты девушка, которую я помню... а в следующее – совсем другая. Я не уверен, что всё ещё знаю тебя, Соф.

– Как и я, – она отводит взгляд. – Я так долго, так чертовски долго была мамой, что даже не знаю, осталась ли та Софи. Звучит глупо, знаю, но это правда. Я не знаю, как быть кем-то, кроме мамы, и это сбивает с толку.

Она сглатывает.

– Я столько вложила в Милу, что иногда кажется, что для себя у меня ничего не осталось. Я люблю её, но мне стыдно за то, сколько раз я хотела, чтобы кто-нибудь забрал её, когда мне нужно было подышать. Она была слишком маленькой, когда папа был в порядке, а когда она подросла, он был слишком болен. Я никогда не оставалась ночью одна до возвращения сюда и твоей помощи.

– Никогда? – интересуюсь я. – А как же Сти?

– Он находился вдали чаще чем здесь. Она не знает его. Всегда были только я и Мила. Она могла бы иметь большую семью всё это время, если бы я только вытащила голову из задницы. Была бы помощь, в которой я нуждалась, но, что более важно, у неё был бы ты, – она смотрит на меня, борясь со слезами. – Я была так глупа.

Я прижимаю её к своей груди. Мне нечего сказать в ответ. Я не могу сказать ей, что она не глупая, потому что она такая. Не могу сказать ей, что она не ошиблась, ведь это так. Она сделала несколько огромных ошибок.

Ничто этого не изменит. Мы оба знаем это. Чувство вины написано на её лице. Оно появляется, когда она смотрит на меня. Оно пронизывает её слова, когда она разговаривает со мной.

Я не могу избавить её от этого чувства. Я даже не хочу пытаться, потому что она должна чувствовать это. Если есть что-то, чего она заслуживает, то это чувство вины. Сомневаюсь, что смогу избавить её от него, даже если бы захотел. Оно так сильно укоренилось в ней, что может остаться навечно.

– Что ты будешь делать, когда мы вернёмся в тур? Через две недели.

– Я останусь, – бормочет она в мою грудь. – Утром я позвоню риелтору и скажу, что дом не продаётся.

Я закрываю глаза. Размещаю пальцы на её тонкой талии, держа её в руках, пока постепенно осознаю это.

Она останется. В Шелтон Бей.

Она вздрагивает, когда я прижимаюсь губами к её макушке. Хватается пальцами за мою футболку, а затем отпускает. Она скользит руками под ткань и пробегается по нижней части спины, и я, наконец, осознаю наши проблемы.

И это одна из них.

Слишком многое стоит между нами, чтобы двигаться вперед.

Но и слишком много, чтобы отпустить.

Чертовски много.

– Хочешь пойти поиграть с ней? – шепчу я, снова поворачивая её к Миле.

Она кивает.

– Думаю, ей нравится пляж.

– У меня достаточно власти, поэтому она может приходить на этот пляж, когда ей захочется, и ей всегда будет с кем поиграть.

Улыбка расползается на её красивом лице, когда Софи смотрит на меня.

– Приятно знать. У меня такое чувство, что она часто будет здесь бывать.

Часто – недостаточно. Всегда. Я хочу, чтобы она была здесь постоянно.

«По шагу за раз, Коннер».

Глава 17

Софи

– Ты готова?

– Нет.

Коннер смотрит на меня.

– Делай то же, что и в прошлый раз. Склони голову, беги к грузовику, а затем надень солнцезащитные очки.

– Аргх, – я поворачиваю лицо. – Это не Голливуд.

– Тогда закрой глаза, как ребёнок, играющий в прятки.

– Это глупо. Я просто надену трусики большой девочки и побегу, что есть мочи. Могу я послать их?

– Э, нет, – он кладёт свою руку мне на спину и тянет к двери.

– Ты собираешься прикасаться ко мне? Хочешь подать им повод?

Он вздыхает.

– Ты несносна.

– Ну, так что?

– Лучше пусть они будут преследовать нас, чем Милу.

– Ну, ладно, тогда давай.

Он открывает дверь и ведёт меня. Как только они понимают, что это мы, начинают мигать вспышки и сыпаться вопросы. Хотя в этот раз, они обращаются к нам обоим. Коннер сжимает пальцы на моей талии, но позволяет мне отойти, чтобы я могла сесть в грузовик.

Его дверь захлопывается, когда он садится и заводит двигатель.

– Спасибо, Эйдену, за то, что убедил меня затонировать стекла, – ворчит он. – Пронырливые ублюдки.

Как только мы трогаемся, они, с камерами у глаз и криками, направляются за нами. Охранники отталкивают их назад, заставляя пропустить нас на дорогу.

Я стараюсь сохранить невозмутимое лицо. Они сошли с ума, и я знаю, что мы столкнёмся с тем же самым, когда доберемся до моего дома.

– У моего дома ведь есть охрана? – я смотрю на Коннера через салон грузовика.

Он кивает.

– Столько же. Мы просто сделаем то, что сказали. Оставим Милу в нашем доме сегодня, затем попытаемся вытащить её назад через лес завтра.

Ага. Эта безумная идея.

– Великолепно, – бормочу я прикрывшись рукой.

Мне не хочется проводить ещё одну ночь наедине с собой в моём доме. Он слишком большой, слишком скрипучий, в нём слишком много воспоминаний. Я не хочу быть там ни одна, ни вдвоём. Но, кажется, у меня нет выбора.

– Эй, ты не должна оставлять её, понимаешь?

– Да? И где же мне спать? – я вскидываю брови.

– Ну...

Я решительно смотрю на него.

– В твоей кровати, верно?

– Я хотел сказать в комнате Лейлы.