Текст книги "Грязный секрет (ЛП)"
Автор книги: Эмма Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Он не двигается. Просто стоит, проверяя мою решимость с каждым ударом сердца.
Коннер опускает голову, и его рот оказывается возле моего. Я резко вдыхаю и опускаю глаза, но стоит мне лишь подумать о том, что Кон собирается опустить губы на мои, он отворачивается.
– Вообще-то, – шепчет он мне на ушко, – мы тоже к этому причастны, моя глупышка, Софи Каллахан.
– Это не так, – я прикусываю губу.
– Тогда прекрати смотреть на меня так, словно хочешь, чтобы я поцеловал тебя, потому что так мне трудно злиться на тебя.
– В таком случае, может, тебе стоит перестать представлять меня голой? Тогда и твоя проблема решится, – я толкаю его в грудь.
Он отступает и улыбается:
– Я бы перестал, если бы не наслаждался видом так сильно.
– Так много всего, чтобы злиться на меня.
– Я могу злиться на тебя и наслаждаться одновременно. Это навык.
– Навык, который я не приветствую, большое спасибо, – я отказываюсь от кофе и проношусь мимо Кона. – И мы закончили наш разговор. Мила проспит ещё несколько часов. Я не хочу держать её вдали от тебя. Не сейчас. Ты сможешь увидеться с ней, когда захочешь, но прямо сейчас мне хочется побыть одной. Я позвоню тебе, когда она проснётся.
Коннер прислоняется к дверной раме и с весельем в глазах смотрит на меня. В его глазах столько эмоций, что я даже не могу расшифровать их все. Уверена, он так же не может понять и мои.
– Всегда такая милая.
– Назовёшь меня милой, когда моя нога встретится с твоей задницей, – я пристально смотрю на него.
– Ты можешь быть покрыта свиным дерьмом и всё ещё оставаться милой, – смеётся он.
– Ты всегда был таким негодяем.
Его усмешка не исчезает.
– Ты милая, потому что я никуда не собираюсь, – он подходит и садится ко мне на диван.
Прямо возле меня.
Я встаю и пересаживаюсь на другой диван. Он наблюдает за мной и, уверена, в глубине души смеётся. Но мне наплевать.
Мила. Не мы.
Я повторяю это как мантру, потому что очень легко снова стать самими собой.
Прошло два с половиной года, секреты разбили сердца, эмоции исказились в общем беспорядке, но ничего не изменилось.
Не совсем.
Но у меня нет проклятой подсказки, что с этим делать.
Глава 8
Коннер
– Вернулся так быстро? – рявкает Софи, открывая дверь.
Мои губы расплываются в ухмылке. Не могу удержаться. Конечно, на неё нельзя не сердиться, но я дерьмовое подобие мужчины, если не могу оценить, как эти нежно-голубые глаза вспыхивают от злобы.
– Похоже, что так, – отвечаю я.
– У тебя нет занятий получше?
– Например? – я смотрю на неё, проходя в дом.
– Ох, не знаю. Может, репетировать? Отбиваться от безумных фанаток? Залезать в штаны к вышеупомянутым фанаткам?
– Ревность тебя не красит, принцесса, – я снова ухмыляюсь. – Где Мила?
– Кричит во дворе «кроля». Один вышел из леса час назад, и она подумала, что он должен стать её, – она закрывает дверь и следует за мной. – И я не ревную. Нет причин.
– Определённо не из-за безумных фанаток, которые хотят меня в своих штанах, ха?
– Определённо.
Я нахожу Милу посреди двора, кричащую: «Кроля! Кроля!»
– Привет, – говорю я, перекрикивая её.
– Кроля, – кричит она, всматриваясь в лес.
– Обнимешь меня?
– Кроля!
– Пожалуйста?
– Кро-о-оля!
Я оборачиваюсь на Софи. Она сидит на шезлонге, положив ноги на стол, с изогнутыми от веселья губами.
– Кро-о-о-о-о-о-оля!
– Поможешь? – произношу я, запинаясь.
Дерьмо. У меня нет идей, как успокоить ребёнка.
– Добро пожаловать в родительство, – говорит она. – Это забавно.
«Она разыграла эту карту».
– Ладно.
Подхожу к Миле и наклоняюсь.
– Эй, детка. Что случилось?
– Кроля!
Если я думал, что она кричала до этого, то ошибался. Я резко моргаю из-за её вопля, и, сосредоточившись на её лице, замечаю крошечные слёзы, стекающие по щекам.
– Софи? Соф? Почему она плачет?
Ответа не следует. Я поворачиваюсь, а она ухмыляется. Пожимая плечами, она продолжает пить сок через соломинку. Чёрт. У меня нет идей, что делать с плачущим младенцем.
– Ладно. Мила? Успокойся, – мягко говорю я.
Когда она начинает кричать сквозь слёзы и падает на землю, мои глаза расширяются. Но нет, на этом она не заканчивает. Она откидывает голову назад, распластавшись, затем переворачивается и начинает бить по земле кулачками и дёргать ножками.
О, чёрт.
– Ла-а-адно, – выдыхает Софи и встаёт.
Она поднимает Милу на руки и заносит внутрь. Я иду за ней, чувствуя огромную беспомощность, и наблюдаю, как естественно Соф с ней обращается.
Как она сажает её на пуфик в столовой и присаживается на корточки перед ней. Как она обращает взгляд Милы на себя и говорит ей, чтобы она сидела там, пока не успокоится. Как она говорит ей, что они поговорят о кролике, когда она перестанет плакать.
Затем Соф встаёт, оставляя Милу кричать, и подталкивает меня к выходу во двор.
Я молча начинаю идти, потому что не могу понять, что, чёрт возьми, произошло.
– Не будь к себе слишком строг, – говорит она, посмотрев на меня. – Это стиль кризиса Милы. Она избалованнее, чем мне бы хотелось признавать.
– Ты... Ты занималась этим всё время? – я оглядываюсь на дом. – Как… в одиночку?
Софи приподнимает бровь.
– Эм, да? Как, думаешь, я вырастила её? У меня нет тайного парня, который решал бы всё, когда становится тяжело, и ты знаешь это.
– Лучше бы не было, – бормочу я на выдохе.
Она приподнимает другую бровь, но ничего не отвечает. Не важно, услышала она меня или нет. Я не приму никого в воспитании моей дочери.
Мила снова начинает кричать, и Софи вздыхает.
– Обычно она сидит на нижней ступени, но у меня всё ещё нет детского барьера, поэтому я не хочу, чтобы она находилась там. А она не понимает, почему сидит на пуфике, а не на лестнице.
– Поэтому она звучит так, будто её истерзали собаки?
Глаза Софи блестят от сдерживаемого смеха.
– Именно поэтому.
Устремляю взгляд между ней и дверью.
– Ты справишься без меня?
Её взгляд всё говорит за неё. Я поднимаю руки и быстро шагаю прочь, стараясь пройти мимо Милы так, чтобы она не поняла, что я ушёл, и сажусь в машину.
Детский барьер. Насколько тяжело его купить?
Я выезжаю из Шелтон Бэй в соседний город. Спрашивать, справится ли Софи, было глупо. Конечно, она справится. Только я замер, как маленькая девочка, когда Мила заплакала. Соф едва ли моргнула.
И, несмотря на то, что я делал для неё, это чертовски меня злит. Я даже не могу успокоить свою дочь. Не важно, что мы встретились только двадцать четыре часа назад, потому что это должно было произойти гораздо раньше.
Я должен знать, как успокоить её. Никаких чёртовых возражений.
Припарковываюсь перед супермаркетом и стучу пальцами по рулю. Если кто-нибудь меня узнает, скажу, что у друга моей сестры только что родился ребёнок, и я предложил купить детский барьер.
Я повторяю это в уме снова и снова, когда захожу в магазин и начинаю искать детский отдел.
В конце. Почему всегда в самом конце?
Я бегу через магазин как можно быстрее, боясь, что девочки-подростки узнают меня. И эти опасения небезосновательны, потому что я уже слышу приглушенное хихиканье.
Я быстро оглядываюсь и перехватываю продавца. Извинившись, рассказываю ему, что ищу. Он выглядит немного шокированным от того, что схвачен Коннером Бёрком, но он справляется с этим, когда я незаметно киваю девочкам в конце прохода.
Он показывает мне самую дорогую и лучшую модель. Несмотря на это я беру её и несу к кассиру.
Дерьмо. Кролик для Милы.
– У вас есть плюшевые кролики?
Продавец поднимает бровь.
– Да. Следуйте за мной, сэр.
Я иду за ним к проходу с игрушками, и он указывает мне на плюшевых животных. Собаки, медведи, тигры... Здесь, кролики. Продавец берёт у меня детский барьер, и я выбираю самого мягкого белого кролика на полке.
– Вы можете заплатить за это в отделе обслуживания клиентов, – информирует меня продавец, провожая к столу.
– Спасибо.
Положив барьер на прилавок, он с улыбкой покидает меня. Усаживаю кролика сверху и выдаю самую очаровательную улыбку пожилой женщине передо мной.
Она молча пробивает мои покупки, и только когда укладывает кролика в сумку, я замечаю её колебания.
– Что-то не так?
– Вы не могли бы... не могли бы оставить автограф для моей внучки? – робко спрашивает она. – Не хочу беспокоить, но она убьёт меня, если я не сделаю это.
Я широко улыбаюсь.
– Конечно, мэм. У вас есть ручка и что-нибудь, на чём я мог бы расписаться?
Просияв, она вручает мне ручку и бумагу.
– Её зовут Элли.
Я снова моргаю и небрежно пишу ей записку, быстро написав своё имя в конце.
– Спасибо за вашу помощь сегодня, мэм. Я ценю это.
– Не проблема! – она машет мне, когда я беру свои покупки и направляюсь к двери.
Я несу их к своему грузовику, где магическим образом появилась подозрительно-выглядящая группа девочек-подростков.
Фантастически.
Именно поэтому никогда не отправляйте охрану на отдых.
Заскрежетав зубами, я поворачиваю голову к грузовику, стараясь не раздражаться из-за того, что они прикасаются к нему.
– Извините, леди.
Хихиканье.
Хихиканье.
Я чертовски ненавижу хихиканье.
Я игнорирую их «О Боже, я действительно разговариваю с ним! О, я разговариваю!» и, открыв багажник, кладу туда барьер.
– У тебя есть ребёнок? – спрашивает одна из них.
– Нет. Это для друга.
Но закрываю багажник и ставлю пакет с кроликом Милы на пассажирское сиденье.
– Ты дашь нам несколько автографов?
Я стучу пальцами по ручке грузовика. Я очень хочу побыстрее вернуться к Софи и Миле, отдать барьер и спокойно вздохнуть. Но если бы не эти девочки, мне некому было бы раздавать автографы. Просто скучная старая подпись, которая никому, кроме кассира, не нужна.
– Конечно, – я выдавливаю улыбку и подхожу к ним.
Подписываю чек, чехлы для телефона и планшета, и даже форзац книги. Телефоны щёлкают, когда они фотографируются со мной одна за другой, а когда они все заканчивают, я с благодарностью открываю грузовик.
– Вот, – говорю я, передавая им билеты из бардачка, – это билеты на концерт, который мы устроим на пляже через несколько недель.
Они начинают ахать и визжать, и одна из них обнимает меня. Ладно. Я глажу её по спине и неуклюже запрыгиваю в грузовик, прежде чем кто-то из них захочет поцеловать меня или что-нибудь ещё.
Я включаю радио, и Леди Антебеллюм взрывает его. «Я бегу к тебе». Песня, которая всегда напоминает Софи обо мне, потому что я был рядом, когда её отцу стало хуже из-за химии. Воспоминания о дне, когда она узнала, что ему не станет лучше, ранят меня.
Образ её глаз, полных слёз, заполняют мои мысли. Я вспоминаю, как она рассказала мне о своём неверии в то, что после всех месяцев химии и облучения, его рак всё ещё распространяется. Вспоминаю, как без слов обнял её, прижал к груди и держал, пока она плакала.
Чертовски стыдно, что меня не было здесь так долго.
Я заворачиваю на подъездную дорожку её дома и снова смотрю на него. Я действительно не могу поверить, что она вернулась и у нас ребёнок.
Может быть, через несколько дней я всё осознаю и прочувствую в полной мере. Но до тех пор...
Вынимаю из багажника барьер и несу его вместе с кроликом подмышкой. Мила всё ещё оглушающе кричит. Зайдя в столовую, я вижу Софи, которая ходит кругами по комнате и успокаивающе покачивает Милу.
Я опускаю барьер и ставлю пакет на стол. Сделав шаг вперёд, забираю Милу из рук Софи и прижимаю к себе. Она кладёт голову мне на плечо и утыкается лицом в шею, продолжая всхлипывать, но уже тише.
Софи встречается со мной взглядом и благодарно улыбается.
– Эй, из-за чего весь этот шум? – тихо спрашиваю я у Милы.
– Папа. Кроля, – она шмыгает носом.
– Хочешь узнать секрет? – я поворачиваю к ней лицо, и она кивает. – У меня есть кроля.
– Кроля? – она поднимает голову.
– Не рассказывай маме, ладно? – я бросаю взгляд на Софи и достаю игрушку из пакета.
Мила улыбается, когда видит его, и, выхватив из рук, прижимает к своей груди. Она снова и снова лепечет «Кроля», радостно повизгивая.
– Хочешь немного поспать? – спрашиваю я. – Ты можешь взять кролю с собой.
Мила кивает и снова прижимается ко мне, так сильно, что мне не хочется её отпускать. Я хочу держать и обнимать её, пока она не уснёт. Но не могу, поэтому разворачиваюсь и несу её наверх. Софи следует за мной, и я проглатываю язвительный комментарий из-за того, что не знаю, как укладывать её спать.
– Одеяло, – шепчет Софи, – потом CD-плеер.
Я укладываю Милу, задвигаю шторы и включаю CD-плеер. Нажимаю «Play» и останавливаюсь, потому что она не лежит.
Нежный звук акустических нот наполняет воздух, и я узнаю их, потому что это песня Софи. Она написана для неё, с ней, а потом я спел ей. Я договорился со студией о записи, поэтому у Софи была копия.
Честно говоря, я никогда не представлял, что она будет служить колыбельной.
Я не доверяю себе, поэтому, сглотнув, закрываю дверь, чтобы не смотреть на неё и Милу.
В тот момент я жалею, что вернулся, а не остался в ЛА. Не хочу знать об этом, но не из-за Милы, а потому что не хочу желать Софи.
Именно так. Я не хочу желать её, но у меня не получается, и есть только один способ остановить это.
Я кладу детский барьер на пол и начинаю распаковывать его. Слишком грубо разрываю ленту и коробку, отбрасывая упаковку в сторону.
– Ты не должен был делать это.
– Я сделал, – я едва взглянул на неё.
Мои слова короткие и резкие, и я знаю, что ей тяжело их слышать, поэтому она не отвечает.
– Инструменты?
– В сарае, – спокойно отвечает она.
Я направляюсь в сарай её отца и беру его инструменты. Когда возвращаюсь в столовую, Софи уже ушла, и я рад этому. Мысль о том, что она могла остаться и наблюдать за мной, сводит меня с ума.
Я беру барьер и прикрепляю его к нижней ступени. Спустя двадцать минут делаю шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой.
Неплохо для парня, который обычно только бездельничает с гитарами и микрофонами.
Запихиваю всю упаковку назад в коробку и отношу наружу к мусорным бакам. Закрыв крышку, прислоняюсь на минуту к стене, просто дыша.
Дыша, потому что я не могу делать это, когда она рядом.
Я чувствую себя виноватым за то, что вёл себя дерьмово, но у меня нет причин быть милым с ней даже секунду. Вот что значит быть человеком, который всегда добр к девушке. Даже если подобное поведение оправдано виной, оно всегда пробирается внутрь, готовое разорвать вас на части.
Иронично, учитывая то, как она разорвала на части меня.
Я прокрадываюсь обратно в дом и беру её телефон.
– Что ты делаешь? – спрашивает она.
Я набираю свой номер, и когда мой телефон начинает звонить в кармане, прекращаю вызов и бросаю телефон на диван рядом с ней.
– Когда она проснётся, позвони мне. Ты привезёшь её ко мне домой сегодня.
– Я привезу, ха? – она выпрямляется.
Я киваю и смотрю вниз, пригвождая её своим взглядом к месту.
– Да, принцесса, ты привезёшь. Поэтому убедись, что у неё есть всё, что нужно. Она встретится со своей семьёй.
***
– Ты забыл, как отвечать на звонки, мудак? – кричит Тэйт, когда я захожу в дом.
– Что я теперь сделал? – смотрю на братьев и раскидываю в стороны руки.
– Это! – он пихает мне в лицо свой телефон.
Это фотография, на которой я кладу детский барьер в машину возле магазина.
– Теперь все узнают, что у тебя есть грёбаный ребёнок.
– Она не «грёбаный ребёнок», она моя дочь, поэтому начни называть её так, иначе я откручу тебе яйца. И это, – я указываю на телефон, – ничего не значит.
– Как они, чёрт возьми, провернули это? – спрашивает Кай из угла, жуя конфету.
– Кучка фанаток ждали меня возле магазина, – ворчу я, – держу пари, что одна из них сфотографировала.
– Они спросили, для кого это? – спрашивает Эйден.
– Ага, и я не идиот. Сказал, что это для друга.
Тэйт садится, очевидно, успокоившись.
– Хорошо. Нам не нужно, чтобы они в середине тура узнали, что у тебя есть ребёнок.
Мои брови взлетают вверх.
– Ты думаешь, что я буду прятать её все оставшиеся три месяца?
– Это будет не сложно, – Тэйт пожимает плечами. – Софи занималась этим достаточно долго.
– Но я не Софи! Я не буду держать её в чёртовом секрете от мира, Тэйт!
– А когда Марк узнает? – вставляет Эйден. – Тогда что? Он будет возмущён.
– За то, что произошло ещё до подписания контракта? Он может идти нахрен, – я падаю на диван. – У него права голоса не будет. Когда я захочу, чтобы мир узнал о Миле, это случится. До сих пор это не произошло только потому, что Софи попросила меня пока не делать этого.
– Снова под каблуком?
– Старший брат или нет, Тэйт, я надену на тебя намордник, мудак, – я снова впиваюсь в него взглядом. – Нет, потому что она хочет, чтобы Мила узнала меня и вас, придурки, прежде чем целый мир влезет в наши дела. И это справедливо.
Он прищуривается на меня.
– Тур закончится через три месяца. Будет не так уж трудно скрывать её.
– Тэйт, серьёзно, заткнись, – огрызается Кай. – Коннер прав. Никто из нас не дошёл до того, чтобы решать, когда и что говорить о своей дочери. И я скажу Марку, если придётся, куда ему пойти. А теперь достаньте свои старые «Плейбои» и подрочите, пока наш младший брат не выполнил свою угрозу.
Я бросаю в него подушку через всю комнату.
– Малыш, я надрал тебе задницу, когда в последний раз ты решил, что бороться – это хорошая идея.
– Он прав, – соглашается Эйден.
– Только потому, что он и Тэйт каждый день занимались в чёртовом спортзале на час больше нас.
– Эй, – добавляет Тэйт, – киски не выигрывают.
– Следует вытащить палец из задницы и начать упорно работать, большой брат, – говорю я Каю.
Он показывает мне средний палец в момент, когда мама заходит в комнату.
– Боже мой, вы четверо. Я будто опять в комнате, полной подростков. Когда вы повзрослеете? – она смотрит на всех нас с любовью и раздражением.
– Не говори глупостей, мам, – отвечает Тэйт, – трое из нас подростки. Надо быть настоящим мужчиной, чтобы сделать ребёнка, так что, очевидно, Коннер вырос.
– Тэйт, – укоризненно говорит она, прежде чем я успеваю послать его кое-куда, – достаточно. Однажды ты можешь оказаться в таком же положении, разве что не узнаешь, каково быть матерью. Ах, да, – добавляет она, широко раскрыв глаза, – я слежу за тобой, молодой человек.
– Мне двадцать пять, мам.
– Ты не слишком стар, чтобы лечь на мои колени и получить по заднице, парень.
Я, Кай и Эйден смеёмся, прежде чем угрожающий пристальный взгляд маминых синих глаз проносится по нам.
– Это касается и вас троих. Меня не волнует, какими взрослыми вы себя считаете. Вы всё ещё мои дети, – она смотрит на меня и мило улыбается. – И когда мы встретимся с моей первой внучкой?
– Позже, – отвечаю я, – Софи придёт вместе с ней.
– Прекрасно! Она останется на ужин? – её лицо сияет.
– Если ты приготовишь, то останется.
– Разве ты не должен спросить её? – спрашивает Эйден.
– Ей больше не позволено говорить «нет».
– Звучит сексуально, – смеётся Тэйт.
Мама отвешивает ему подзатыльник, и он начинает громко сыпать проклятия.
– Чёрт возьми, мам!
– Вы трое, да, вы трое, сидящие, будто ничего не произошло, послушаете меня. Мы все в обиде на Софи, но это не значит, что мы не уважаем её. Она мать вашей племянницы и моей внучки. Одно плохое слово от любого из вас, и я положу вас на свои колени. Поняли?
– Да, – бормочут они. Мои губы изгибаются.
– Я не услышала.
– Да, мам, – повторяют они с акцентом на «мам».
Она счастливо кивает и уходит на кухню, чтобы начать готовить что-то праздничное.
Я ухмыляюсь и, обведя их всех взглядом, встаю.
– Вы все под каблуком.
Я смеюсь, когда они выкрикивают оскорбления в мою спину. Я, может быть, и самый младший из нас четверых, но всё ещё самый быстрый.
Глава 9
Софи
«Пройдите через лес», – сказал он. – «Это будет не трудно. Я всё ещё не хочу, чтобы вас заметили».
В следующий раз он может поднять свою чёртову задницу рок-звезды и перевезти коляску сквозь всё это дерьмо.
Ворча, я толкаю коляску вперёд. Мила визжит от восхищения, прижимая кролика к груди. Которого, как ни странно, зовут Кроля.
С последним толчком я попадаю из леса во двор Коннера. Мой живот скручивает от нервозности, потому что я понятия не имею, как меня встретят в доме Бёрков.
Коннер открывает заднюю дверь и обходит меня.
– Возьми её. Я занесу коляску.
– Я больше не собираюсь это делать, – предупреждаю его, – это невозможно.
Он закатывает глаза.
– Я отвезу её обратно.
Прямо в точку.
– Спасибо, – говорю я, когда он берёт коляску.
Я поднимаю Милу по лестнице и опускаю её на верхней ступеньке. Коннер берёт её сумку и протягивает Миле руку. Мила протягивает ему свою и хватается за его палец, а я обнимаю себя за талию.
Дерьмо. Мне хочется быть где угодно, но не здесь.
Я следую за ним в дом, но останавливаюсь в дверном проходе. Лейла уже развлекает Милу, но только его мама, Диана, находится в поле моего зрения.
– Софи! – она снимает прихватки и поворачивается ко мне. – Как поживаешь, дорогая?
Она крепко обнимает меня, и я расслабляюсь. Её прикосновения всегда были утешением для меня. Когда мне была нужна женщина после маминой смерти, Диана ждала меня с распростёртыми объятиями.
– Я в порядке, – мягко отвечаю я. – А Вы?
– Я слышал, что Софи вернулась в город! – Фил, отец Коннера, заходит в кухню и крепко обнимает меня.
– Самая свежая сплетня? – язвлю я, обнимая его.
– Так говорят, – он дёргает бровями и отступает. – Так, и где моя внучка?
Коннер поднимает Милу на руки и широко улыбается.
Усмешка, которую я часто представляла, украшает его лицо. Свободная, счастливая... гордая. Он едва знает её, но уже гордится.
– Ну, привет, великолепная! Ты определённо получила внешность своей мамы, счастливица! – говорит Фил, забирая её у Коннера. – Я твой дед, и я весельчак, – театрально шепчет он.
Мила хихикает в кролика.
– Дедя. Дедя.
– Дед, – повторяет он.
– Дедя. Дедя.
– Похоже, пока ты застрял с дедей, – произносит Диана с тихим смешком. – Привет, конфетка, – она наклоняется к Миле, – я твоя бабушка, и вот я на самом деле весёлая!
– Бабушка! Бабушка!
– Продолжим, – Диана подмигивает мне, – обними свою бабулю.
Мила взволнованно тянется к ней, её глаза сияют от обилия получаемого внимания. Это детский рай для неё, но для меня – чувство вины, чёрт возьми.
Как только я могла скрывать её от него?
Глупо и наивно, вот как.
Если бы могла, то пнула бы себя.
Это чувство сразу исчезает, когда в комнату заходит Тэйт, дерзко мне улыбаясь.
– Софи.
– Тэйт, – бросаю на него беглый взгляд.
– Сюда, дорогой, – говорит Диана, поворачивая Милу лицом к нему. – Это Мила. Мила, это твой дядя Тэйт.
Мила немного смотрит на него, а затем её губы начинают дрожать, и она заливается слезами.
Я не знаю, что мне делать – смеяться или плакать.
– Что я сделал? – спрашивает Тэйт с чистым недоумением на лице. Я никогда не видела его таким, но это невероятно смешно.
– Ты был собой, – бормочет Коннер. – К счастью, кажется, моя дочь в точности, как и её мама, обладает более, чем двумя извилинами, а это значит, что твоей наглой заднице придётся потрудиться, чтобы понравиться ей.
– Хотя не надейся слишком сильно, – добавляет Лейла.
– Да, я всё ещё на стадии признания, – я пожимаю плечами.
– Как бы то ни было. Если бы этого козла не было рядом, чтобы соблазнить тебя этим своим голосом, то ты была бы моей.
Я кладу руку Коннеру на плечо.
– Тогда спасибо за то, что был рядом. Я не хочу думать о том, какой была бы моя жизнь, если бы я влюбилась в него.
Весёлая улыбка расползается по его лицу, и он смотрит на меня сверху-вниз.
– Пожалуйста.
Мои губы изгибаются сами по себе, прежде чем я понимаю, что трогаю его, а он злится на меня. О чёрт. Его рука твёрдая. Как скала.
Я отдёргиваю руку, когда заходят Кай и Эйден. Кай немедля спешит к Миле и строит рожицу, заставляя её громко рассмеяться. Он подмигивает мне через комнату, а потом Эйден спихивает его со своего пути.
Коннер отходит, видимо, чтобы поднять Милу на руки, а Кай подходит ко мне.
– Такая красотка, Соф.
– Вот что получается после свиданий с блондинкой, – остроумно отвечаю я.
Кай смеётся и сжимает мои плечи.
– Чёрт. Я соскучился по твоим дерзостям.
– Нет, ты скучал по моим прелестям.
Он отпускает меня и пожимает плечами.
– Пойман.
Я бью его в грудь. Кроме Коннера, я всегда лучше всего общалась с Каем. Очевидно, это не изменилось. Я не ожидала, что Эйден придёт сегодня вечером, и Тэйт, ну, в общем, вообще когда-нибудь.
– Пойдём. Присядем, – Кай выводит меня из кухни в столовую и усаживает рядом с детским стулом.
– Откуда он? – я указываю на него.
– Мама вошла во вкус.
Я улыбаюсь.
Все заходят за нами следом, разговаривая, и Коннер сажает Милу на высокий стул, а затем садится с другой стороны.
Диана ставит на стол несколько своих куриных пирогов. Едва тарелки касаются стола, четверо парней накидываются на них и всё расхватывают.
Животные.
Всё же, это странно утешительно. Ещё одно доказательство того, что некоторые вещи никогда не меняются.
Коннер перекладывает немного своего пирога на тарелку Миле, в то время как Кай отдаёт половину своего мне. Я смотрю вниз на тарелку, пока он накладывает мне картофельное пюре и сладкую кукурузу.
– Чёрт, Кай. Как много, по-твоему, я могу съесть? – мой взгляд прикован к горе еды на моей тарелке.
Коннер гневно смотрит на Кая, когда тот отвечает:
– Если бы я наложил тебе меньше, то ты бы подумала, что я считаю тебя толстой. Но ты не такая. По крайней мере, я так не считаю.
– Эм, спасибо, наверное, – я пытаюсь не засмеяться и беру свою вилку.
– Кай, – говорит Фил через стол, – замолчи, пока не устроил беспорядок.
Все сразу смотрят на Коннера. Замерев, он обводит взглядом стол. На самом деле, он смотрит куда угодно, только не на меня.
– Расслабься, пап. Кай может говорить всё, что хочет. Она больше не моя девушка, – бормочет он.
Ну, чёрт, это неловко. Но я не могу делать вид, что эти слова не ранят.
Кай поддерживающе сжимает под столом моё колено. Я выдавливаю ему полуулыбку, продолжая ковырять курицу на тарелке.
– Софи, – Диана нарушает тишину своим счастливым тоном, – где ты была, дорогая?
Нарушает тишину, но не неловкость.
– О. Шарлотт, – отвечаю я, убедившись, что еда остыла и Мила начала кушать. – Я снимала небольшую квартиру на окраине города.
– Это превосходно! И так близко!
– Я не хотела уезжать слишком далеко от папы из-за его болезни.
– Конечно, – кивает она. – А здесь ходили слухи о том, что ты отбывала срок в Мексиканской тюрьме за торговлю наркотиками.
Я поднимаю бровь.
– Серьёзно? Как они пришли к этому?
Смех Тэйта разносится по комнате.
– Это был ты? – визжит Лейла. – Какого чёрта?
– Расслабься, Лей, – произносит он, смеясь, – я просто решил немного разбавить ситуацию. Понадобилось лишь написать с заблокированного номера сообщение Нине, и все узнали.
Я накрываю ладонью рот и смеюсь.
– И она поверила, ты это серьёзно?
– Конечно, поверила, – вставляет Эйден. – Она думает, что Тэйт серьёзен каждый раз, когда звонит ей.
– Можем ли мы воздержаться от обсуждений свободного времени Тэйта за столом? – спрашивает Фил, хотя очевидно, что ему тоже интересно.
– Ага, Эйден, мы пытаемся тут есть, – добавляет Лейла.
– Ладно, серьёзно, какие ещё были слухи? – спрашиваю я.
– Хм, давайте подумаем, – отвечает Эйд. – Ты была похищена за долги своего ненадёжного дяди и продана мафии в Лас-Вегас.
– Сбежала, чтобы стать порнозвездой, – Тэйт.
– Уехала в Африку спасать носорогов, – Кай.
– Уехала, чтобы усыновить тайского ребёнка, и решила там остаться, – Лейла.
Я опускаю вилку, замирая.
– Как люди могли верить этому? Тэйт? Есть идеи?
– Эй, мои идеи были для дерьм... то есть просто ради шутки, – поправляет он сам себя. – Эти ребята были до охре... то есть очень серьёзными.
– Я потрясена.
– Я тоже, – Коннер наконец-то присоединяется к разговору, – потому что они также предполагали, что ты уехала из-за беременности. Просто не предполагали, что ребёнок мой.
Мне становится некомфортно, и я ёрзаю на стуле, делая глоток воды.
– Козёл, – бормочет Лейла.
Коннер открывает рот, но поднимается его мама, спрашивая:
– Кто хочет ещё пирога?
***
Коннер сидит на песке с Милой, а я на крыльце, наблюдаю, как они играют вместе в угасающем свете. Это волшебно, даже несмотря на то, что я очень раздражена его ненужной выходкой в конце ужина.
Да, он зол. Я понимаю.
Но ему действительно нужно было выставлять меня дурой перед своей семьёй?
– Поступок мудака, – вздыхает Кай, садясь рядом со мной.
– Отчасти оправданный, отчасти нет, – отвечаю я, теребя нитку на джинсах.
– Отчасти оправданный? – повторяет он. – Если бы он сказал тебе это наедине, тогда да, ладно. Но не перед всеми. Ты ведь не пришла к нам и не объявила, что у вас есть ребёнок.
– Я даже ему не говорила. Он вытянул это из меня.
– Да, он получает очки за то, что строит из себя мудака на этой неделе, – он кивает. – Можешь поблагодарить Тэйта за это, между прочим.
– Я уже многое поняла для себя, если честно. Как правило, он вставляет «срань» в «засранец».
– Соф, он и есть эта «срань» в «засранце».
В этом он прав.
– Кон ладит с ней? – он толкает мою руку.
– Да. Облегчает то, что она обожает его, – я всё ещё занимаюсь ниткой на джинсах.
– Что ты собираешься делать?
– Она его. У вас, парни, есть три недели до возобновления тура. Я не собираюсь препятствовать ему в общении с ней.
Он смеётся.
– Мило, но я имел в виду вас двоих. Он выглядел так, будто был готов оторвать мне член за обедом.
Я откидываю голову на колонну позади себя и улыбаюсь, глядя на пляж.
– Ничего, Кай. Между мной и Коннером больше ничего нет. Не важно, что у нас всё ещё есть чувства друг к другу и за нами тянется очень долгая истории. Мы никогда не пройдём через тот факт, что я скрывала от него дочь. Это всегда будет бельмом на глазу.
– Почему ты сделала это? – он качает головой, когда я собираюсь ответить ему то же, что и Коннеру. – И я имею в виду не ту херню, а настоящую причину.
– Это реальная причина, и даже если в этом есть что-то ещё, то это моё дело, – я закусываю внутреннюю часть губы. – Я объяснила необходимое, и на этом всё.
– Ла-а-а-адно, – протягивает он. – Я поверю в это. Пока что.
Я стреляю в него взглядом, и он отвечает самоуверенной улыбкой. Типичный парень Бёрк.
– Чёрт! Сколько сейчас времени? – спрашиваю, вытягивая телефон из кармана. – Мне надо уложить Милу спать. Коннер! – кричу в сторону пляжа.
Он даже не оглядывается. Дерьмо. Я набираю его номер и, когда он отвечает, говорю:
– Миле пора спать.
– Она сказала «нет», – отвечает он.
– Но я говорю «да», – твёрдо отвечаю я. – Ей пора спать.
– Ладно, ладно. Я сейчас приведу её.
– Да, ты сделаешь это, – я вешаю трубку и убираю телефон в карман.
– Вау, это было возбуждающе.
Я смотрю на стоящего в дверном проёме Тэйта и одариваю его своей самой милой улыбкой, которую я берегу для таких мудаков, как он: «Действительно? Ты на самом деле так думаешь?»
Я протискиваюсь мимо него и забираю сумку Милы из столовой. Убедившись, что забрала всё необходимое, прикрепляю её к коляске. Коннер возвращается и пристёгивает Милу.
