Текст книги "Грязный секрет (ЛП)"

Автор книги: Эмма Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Завтра на пляже? – договаривается он с ней. – Весь день?

Мила надувает губы, но кивает.

Превосходно. Это лето распланировано.

Я прощаюсь со всеми, пока Мила, к своему восхищению, утопает в поцелуях. Она плотно прижимает кролика к груди, а Коннер поднимает переднюю часть коляски, чтобы спустить её по лестнице. Я оглядываюсь на Кая и толкаю коляску в лес, чтобы сократить дорогу.

– Давай, – Коннер берётся за ручки.

– Нет, всё в порядке, – я легонько толкаю его в сторону.

– Иисус, Соф. Позволь мне отвезти её обратно. Ты сама призналась, что тебе было трудно.

Я делаю глубокий вдох и отхожу от коляски, позволяя ему взять её под контроль. Не хочу спорить с ним перед Милой, поэтому решаю на этот раз уступить.

Потому что обязательно наступит позже, а если нет, то раньше. Когда-нибудь это сработает на меня.

Я тащусь за ним, в душе благодарная за помощь. И до этого было сложно, а теперь ещё и стемнело... И, да. Я ненавижу темноту.

Спустя несколько минут мы добираемся до моего дома, и я нахожу ключ. Когда мы проходим через заднюю дверь, Коннер достаёт Милу.

– Могу я уложить её в кроватку? – спрашивает он.

– Я принесу ей пижаму, – развернувшись, поднимаюсь в её комнату и проверяю, есть ли у неё всё необходимое. Проверяю во второй раз. В третий. Мне хочется забрать CD из проигрывателя, потому что сейчас это кажется чертовски глупым.

«Эй, я скрывала от тебя ребёнка, но всё в порядке, потому что ты всё равно поёшь ей перед сном каждую ночь».

Я бьюсь головой о стену, прежде чем схватить пижаму и спуститься.

Передав Коннеру пижаму Милы и памперс, забираю грязные вещи и кладу их в корзину в углу комнаты. Чёрт, пора начинать обустраивать этот дом.

Корзина для прачечной в столовой. В этом полно смысла.

Я начинаю мысленно уговаривать себя. Лучше так, чем вслух, верно? Верно, вслух – признак сумасшествия.

Возможно, я просто нуждаюсь в кофе.

Нет, нет. Мне нужно, чтобы Коннер убрался из моего дома, и я смогла забраться в кровать и утонуть в вине. Да! Именно это!

Он несёт наверх Милу с кроликом и куклой. Дождавшись щелчка закрывшейся двери, я поворачиваюсь к стене и бьюсь о неё лбом.

Хрень. Дерьмо. Чёрт. Бл*ть.

Джек Дэниэлс... Джек Дэниэлс и отсутствие Коннера в моём доме. Это всё, что мне необходимо.

– Есть причина, по которой ты бьёшься лбом о стену?

– Да. Я пытаюсь не разговаривать с тобой, поэтому тебе стоит уйти прежде, чем я разозлюсь.

– Разозлишься на меня? – недоверчиво интересуется Коннер.

Я выпрямляюсь и смотрю ему в лицо.

– Да. Поэтому уходи, у меня недостаточно энергии, чтобы злиться сегодня.

– Что я, чёрт возьми, сделал?

– Твой ужасный поступок за ужином! – слова вылетают из моего рта. – Вспоминать слухи о беременности. Думаешь, я недостаточно виню себя и нуждаюсь, чтобы это вынесли на публику? Верно?

– Ты злишься на меня из-за своего поступка? Чёрт, Соф!

– Нет, я злюсь из-за того, что ты заговорил о том, о чём не надо! – кричу я. – Сейчас я не в том положении, чтобы говорить о чувствах, но, чёрт возьми, Коннер! Как думаешь, что я почувствовала? Чёрт, я знаю. Я всё самое плохое, что существует под солнцем, но оставь это для нас!

– Я поддерживал разговор!

– Самым ужасным способом! – я проталкиваюсь мимо него.

Он хватает меня за руку и разворачивает, его глаза сверкают.

– У меня есть право быть придурком, ты так не думаешь, принцесса?

– Когда мы одни! Ты не вправе быть придурком, когда твоя семья рядом!

– Думаю, вправе! Особенно, когда я так сильно хочу ненавидеть тебя!

– Так ненавидь!

– Я не могу! Ты делаешь это чертовски невозможным!

– Я ничего не делаю!

– Ты здесь! Ты делаешь это! – его ноздри расширяются, и он запускает руку в мои волосы, обхватывая голову. – Ты здесь, как будто ничего не изменилось. Так же смотришь на меня, так же разговариваешь, и это бесит меня, потому что я не хочу, чтобы ты оставалась девушкой, в которую я влюбился.

– Я не она, – протестую я. Кожу покалывает там, где он держит меня, мурашки бегут по всему телу, и, о чёрт, мои лёгкие сжимаются. – Я старше, мудрее и выносливее, чем была. Я изменилась в десятки раз.

– И это самая большая проблема, – он делает глубокий вдох, его взгляд и ранит, и пугает, и согревает одновременно. – Ты она, но в то же время нет, такая же, но и не такая, и я всё ещё не могу ненавидеть тебя.

Его губы напротив моих. Они горячие, мягкие, гладкие. Скользят по моему рту, исследуя, сжимая, умоляя. Отчаянные, злые, печальные, нуждающиеся. Они всё – каждое ощущение, каждое чувство – просто всё.

Дрожь каскадом опускается по спине, когда он притягивает меня к себе. Я скольжу пальцами вверх по его груди, запускаю их в мягкие волосы на затылке и, зарываясь в них, возвращаю ему поцелуй, потому что не могу иначе.

Я бессильна в его руках.

Это медленно и легко, потом тяжело и грубо, но до сих пор является всем, до сих пор ощущается везде. Пока он не отстраняется, и на моих распухших губах не остаётся ничего, кроме воспоминания.

– Я ненавижу тебя, – рычит он, отпуская меня. – Я ненавижу тебя, потому что ты всё ещё моя, но я не хочу этого.

Мне становится холодно, холодно из-за того, что его нет рядом. Когда тепло его твёрдого тела исчезает, я, задрожав, обнимаю себя, надеясь сохранить его.

Потому что подбежать к нему – не вариант.

– Тогда не позволяй мне быть твоей, – произношу я, едва шепча. – Ты не мой, Кон, больше нет.

Его грудь вздымается, когда он едва слышно глубоко вздыхает, и я знаю, что снова причинила ему боль. Но это правда, он больше не мой, потому что я не могу позволить себе этого. Я не могу привязать его к себе таким образом. Не могу открыться ему в надежде на что-нибудь, чтобы в конечном итоге остаться ни с чем.

В тот момент, когда я думаю, что он собирается сделать шаг назад, он хватает меня и притягивает к себе. Его губы снова обжигают мои. Он крепко обнимает меня, обжигая кончиками пальцев мою кожу.

Я держусь за воротник его рубашки, приподнявшись на цыпочках, пока он грубо целует меня. Запустив руки под мою рубашку, он дёргает её вверх, и я делаю то же самое, после чего мы отстраняемся друг от друга. Затем мы снова соединяемся, кожа к коже, и я запускаю пальцы в его волосы.

Он тянет меня обратно к двери, схватив за бёдра и приподнимая. Я оборачиваю ноги вокруг его талии, и он несёт меня наверх, путешествуя губами по моей шее, всё сильнее и сильнее впиваясь в меня пальцами, потому что нет времени на нежности.

Он толчком открывает дверь моей детской спальни. Его губы на моей коже и руки на бёдрах заводят меня. Он покусывает мою нижнюю губу, возбуждая своим языком, и скользит руками в мои штаны. Коннер опускает их по моим ногам вместе с трусиками и отбрасывает на пол позади нас.

– Презерватив, – бормочет он.

– Таблетки, – бормочу в ответ, притягивая его к себе.

Я расстёгиваю его джинсы, стягиваю их вниз по его бёдрам до пальцев ног, и он ложится на меня. Его твёрдое и горячее тело воспламеняет мою кожу в тех местах, где его грудь соприкасается с моей. Я обхватываю руками его спину, ощущая, как сокращаются его мышцы, когда он отбрасывает свои боксёры в сторону.

Он поднимает мои ноги и раздвигает их, упираясь кончиком члена в мою киску. Он толкается в меня, и это больно, это ранит, но это и хорошо, и плохо. Я ещё крепче обнимаю его, пытаясь расслабиться, когда он входит в меня.

Быстрый и разъярённый, движимый гневом и разочарованием. Наш поцелуй, наши прикосновения, его движения внутри меня – всё происходит в безжалостном темпе. Это больно и успокаивающее, пугающее и захватывающее. Это мечта и память, смешанные в прошлом и настигающие сейчас.

Это поражает меня, как взрыв, и я кричу ему в рот, когда приятная пульсация проходит по моему телу. Он дёргает меня за волосы, и, сделав несколько отчаянных толчков, сильно кончает, мучительно прижимаясь к моим губам.

Но это облегчение, потому что это именно в нём мы нуждались. Всегда.

Коннер утыкается лбом мне в плечо. Его тяжёлое дыхание проходится по моей коже, посылая покалывание по всему телу.

– Чёрт, – шепчу, выпрямляясь. Он быстро выходит из меня и хватает боксёры.

Натянув их, а затем брюки, он встречается со мной взглядом. И этот взгляд обжигает меня, смущая. Коннер делает шаг назад и разворачивается, не сказав ни слова. Его шаги эхом отдаются от лестницы, когда он сбегает вниз. Тридцать секунд спустя захлопывается передняя дверь.

Я надавливаю ладонями на глаза и переворачиваюсь на живот.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Моё тело всё ещё дрожит от оргазма. Кожа до сих пор влажная из-за пота, а губы всё ещё ощущают его поцелуй. Но это неправильно, чертовски неправильно.

Прошло несколько дней с моего возвращения, так мало, что я могу посчитать их по пальцам, и я с уверенностью могу сказать, что этого не должно было произойти.

Я встаю и иду в душ лишь с одной мыслью в голове.

Мы так глубоко в это втянуты, что иногда я задаюсь вопросом, причём здесь вообще Мила.

Глава 10

Коннер

Я всё ещё чувствую её чёртов вкус.

Двенадцать часов спустя, как сладкий наркотик, мягкость её губ всё ещё ощущается на моих. Значит ли это, что я пристрастился к вкусу Софи? Я всё ещё ощущаю её чёртовы руки в моих волосах и её мягкое тело напротив моего. Всё ещё слышу, как она хныкала, когда я прикусил её нижнюю губу, но я не думал, что она осознавала свои действия.

Худшее из этого – я всё ещё слышу её. «Ты не мой, Кон, больше нет». Словно не прекращающееся эхо, я слышу это, и противоречие её слов жёстко резало меня. Потому что я принадлежу ей. Моё сердце знает это. Мной может обладать только, чёрт побери, Софи. Но она не позволяет мне этого.

Таков был её ответ. Я не могу позволить, чтобы всё так продолжалось. Будто я могу изменить тот факт, что она моя. Не могу, и не важно, как сильно хочу.

И закончилось всё тем, что я трахнул её. Это было очень грубо и быстро, и мне даже в голову не пришло узнать, что ей нужно. Это были только я и она, слившиеся друг с другом в буйном и неконтролируемом приступе похоти. Она не сопротивлялась мне. Софи отчаянно растворилась во мне, и я был только «за». Но мне нужно знать, что она всё ещё моя, чтобы почувствовать себя хорошо.

Уехав, я попал в бар в двух городах отсюда, намереваясь снять случайную девушку в безумной попытке выбросить Софи из головы и отскрести её прикосновения с кожи. Но я даже не смог снять девушку.

Я видел лишь голубые глаза, и чувствовал лишь светлые шелковистые волосы. Всё это Софи.

Я по-прежнему, чёрт побери, не могу изменить то, что она принадлежит мне.

Этих чувств не избежать. И её тоже. Это похоже на страшный капкан, в котором мы движемся вокруг наших чувств в поисках чего-то более важного. В котором мы игнорируем их до тех пор, пока не станет слишком трудно и слишком жарко.

А потом я пойду и сделаю что-нибудь глупое, например, трахну её.

Мне нужно набраться сил, встать, а затем с фальшивой улыбкой пойти погулять с Милой по лесу, притворяясь, что не я раздражаю её маму, и не позволяя ей увидеть скручивающуюся в узлы боль.

И я начинаю понимать чувства Софи. То, что она чувствовала на протяжении двух с половиной лет, с чем жила каждый день.

– Блять! – кричит Тэйт, прорываясь сквозь мои мысли.

Это не сулит ничего хорошего.

– Что? – кричу я, сбегая по лестнице.

– Помнишь репортёров, к которым я отправил отца?

Мурашки бегут по моей спине.

– Они услышали твой разговор с Софи.

Я сажусь рядом с ним и хватаю ноутбук. А там большими жирными буквами:

«У СОЛИСТА «DIRTY B.» ЕСТЬ РЕБЁНОК?»

– Что за чушь! Как, чёрт возьми, они узнали? – я захлопываю ноутбук, не утруждая себя прочтением статьи.

– Лес, – отвечает папа, входя.

– Разве это не вторжение на частную территорию? – спрашивает Лейла, следуя за Каем. – Не нарушение границ?

– Нам принадлежит только часть леса, – вставляет папа, – мы не знаем, на чьей территории они были.

– Не хочу прерывать вечеринку, но у нас компания, – Эйден указывает на окно.

Я встаю и подхожу к нему, проверяя, скрывает ли штора то, что внутри. К сожалению, я чётко вижу улицу с новостными грузовиками и стервятниками, ожидающими меня.

– Чёрт! – кричу я. – Лейла, приведи сюда Софи и Милу. Сейчас. Только, ради Бога, не позволяй им оказаться на виду.

– Нетрудная задача, совсем нет, – шипит она. – Как я приведу их сюда? Я точно не смогу подъехать к дому!

– Прогуляйся, – отвечает Тэйт, – возьмёшь машину позже.

– Ладно. Что мне ей сказать?

– Ничего, – отвечаю я, – ты ничего ей не скажешь.

– Фантастика, – она хватает свои ключи с подноса в холле и открывает дверь, – «Dirty B.» отправляют свою младшую сестрёнку сделать действительно грязную работу.

Она захлопывает за собой дверь, и я смотрю в окно. Лейла залезает в свою машину, и сигналит, приблизившись к краю подъездной дорожки, а затем кричит собравшимся в кучу репортёрам с камерами:

– Убирайтесь с моего пути, пока я не задавила вас всех, противные ублюдки!

Тэйт хохочет.

Чёрт.

Я должен был быть умнее. Софи не хотела этого, как и я. Я должен был знать, что репортёры попытаются что-нибудь сделать. Будто между нами было недостаточно давления или напряжения.

Она не привыкла к этому. А я – да.

Вторжение в её личную жизнь может разрушить её. У СМИ будет повод повеселиться.

– Дженна уже в пути, – говорит Кай, – с охраной и полицией.

– Великолепно. Чёртов цирк, – рявкаю я, проводя рукой по волосам. – Где мама?

– Ушла за покупками, – отвечает папа. – У неё будет сердечный приступ, когда она вернётся .

– Где она? – Тэйт встаёт. – Я заберу её.

– Не надо, – говорю я с сарказмом, – она покажет им, от кого Лейла унаследовала характер.

Южные женщины: сладкие, как пирог, и грубые, как чёрт.

– Придурки заняли мою дорожку! – кипятится мама, проходя через дверь. – Что должна сделать женщина, чтобы накормить свою семью в наши дни? – она находит взглядом Тэйта. – Тэйт! Что ещё ты натворил?

– На этот раз ничего, – он практически рычит на неё. – Они узнали о Миле.

Мама выглядит потрясённой.

– О Боже.

Я снова провожу рукой по волосам.

– Ты принесла продукты?

– Нет. Я хочу знать, почему стервятники на моей дорожке.

– Ладно, – я открываю переднюю дверь.

– Что ты делаешь, парень? – кричит папа.

– Иду за мамиными покупками.

– Без рубашки?

Я смотрю на свой голый торс и пожимаю плечами.

– Дам им другую тему для разговоров.

Мои братья смеются и выходят за мной. Когда я делаю второй шаг, начинаются крики: «Это правда? Коннер, у тебя есть ребёнок? Кто мама, Коннер? Коннер, мы можем задать несколько вопросов? Коннер, Коннер, Коннер!»

Они проталкиваются всё ближе и ближе, и когда оказываются совсем рядом, до нас доносится грохот чёрного полноприводного внедорожника, за которым следуют две полицейские машины. Полицейские выбираются из машин со своими обычными указаниями по поводу безопасности и тут же отталкивают журналистов назад.

Дженна невозмутимо выходит из машины и направляется к нам.

– Хорошо, что я уже была в пути, чтобы проверить, как у вас дела. Пять дней тишины. Я уже начала волноваться, и не зря.

Она посылает мне многозначительный взгляд. Я беру несколько сумок и несу их в дом.

– Объясняй. Сейчас же, – требует она во второй раз, когда я опускаю их на стол.

– Ты знаешь о Софи?

– Конечно же, дружок.

– Она вернулась в город. С моим ребёнком.

– Ну, чёрт. Я думала, что они снова несут бред.

– Не в этот раз, – я прислоняюсь к столу и выдыхаю. – Мы с Софи не были готовы к тому, что они узнают об этом. Они пробрались в лес и услышали довольно напряжённую беседу между нами. У них нет реальных доказательств, поскольку нет фотографий Милы, но вот к чему мы пришли.

Звонит мой телефон.

– Это Марк, – произносит она, – ответь ему.

– Алло?

– Какого хрена тут происходит? Пять дней перерыва в туре, и ты уже всё испортил! Ребёнок? Коннер? Начинай говорить! – наш менеджер орёт на меня по телефону.

Я рассказываю ему то же самое, что только что сказал Дженне, только с немного большим количеством деталей. Он делает именно то, что я и ожидал, – начинает сходить с ума.

– Ты понимаешь, что это может сделать с твоим имиджем?

– Мне наплевать, Марк. Я не собираюсь публично отказываться от дочери из-за того, что произошло с моей бывшей девушкой. Она не случайная девушка, решившая отобрать всё, что у меня есть.

Это немного успокаивает его. Он протяжно выдыхает, и я слышу треск.

– Мне звонят каждые пять минут в ожидании официального заявления. Что мне сказать им?

Я слышу шаги на крыльце, и Лейла открывает толчком дверь. Софи заходит внутрь, держа Милу на руках, и, глядя на них, я отвечаю:

– Ничего. Вообще ничего им не говори.

Я сбрасываю вызов и кладу телефон на стол. Осторожно наклонившись вперёд, прижимаюсь поцелуем ко лбу Милы.

– Что происходит? – шепчет Софи.

– Сюда, – тихо отвечаю я, направляя её в гостиную.

Мама смотрит на спящую Милу и подходит к Софи.

– Давай её мне, дорогая. Я отнесу её наверх. Она может поспать у меня в кровати.

– О, Вы не должны...

– Должна, – по-хозяйски говорит она. Софи передаёт ей Милу, и мама, успокаивая и покачивая, поднимает свою внучку наверх.

Я снова смотрю в окно. Невероятно, за последние несколько минут толпа увеличилась, а полиция успела арестовать одного репортёра.

Софи встаёт рядом со мной.

– Коннер, что... что это?

– Они услышали нас, – говорю я ей, – когда мы спорили на пляже. Они были в лесу.

Её глаща расширяются. Я никогда не видел её такой испуганной.

– Они знают о Миле? – шепчет она.

– Ничего конкретного, но они знают достаточно, чтобы устроить здесь медийный цирк.

Она накрывает рот рукой, выглядя совершенно беззащитной, и вина жёстко обрушивается на меня. Чёрт. Я должен был знать, что итог будет таков.

– Мне жаль. Мне так чертовски жаль.

– Нет, – она сглатывает, – это не твоя вина. Что нам теперь делать?

Она моргает и переводит взгляд от окна ко мне. Я не могу ничего с собой поделать, когда встречаю его, поэтому делаю шаг вперёд и сжимаю её в объятиях. Мне нужно было взять под контроль этот страх и положиться на неё.

Потому что я не знаю, что нам делать.

Она медленно обнимает меня в ответ. Я прижимаюсь щекой к её затылку, глубоко вздыхая цветочный аромат шампуня. Она дрожит, и я должен сделать всё возможное, чтобы прекратить это.

Теперь речь идёт не о нашем прошлом, а о защите Милы.

– Кон? Что нам делать? – повторяет она.

– Хотел бы я знать, принцесса, – я сжимаю её крепче, когда она вздрагивает.

Она шмыгает носом, и тёплые капли катятся по моему животу. Я отступаю и обхватываю ладонями её лицо.

– Эй, ты же не плачешь на мой член. Он сделан для того, чтобы его лизали, не так ли?

Она недоумевающе смотрит на меня около минуты, после чего начинает тихо смеяться.

– Ты идиот.

– Это сработало, не так ли? – говорю я, и она кивает. Провожу большими пальцами по её щекам и под глазами, вытирая слёзы. Я не хочу видеть, как она плачет, зная, что этого можно избежать.

– Эй. Мы справимся.

– Как? Перестанем кричать друг друга, чтобы выглядеть нормальными?

Я пожимаю плечами.

– Это касается Милы, но, между нами, это также касается и нас. Когда речь идёт о Миле, мы делаем всё инстинктивно, а когда о нас – на эмоциях.

– Хорошо… потому что нам нужно много работать над инстинктами, – говорит она тихо, – приходи и оставайся с нами, пока мы не придумает, как с этим справиться.

Я замираю.

– Остаться с тобой?

Она кивает, глядя на меня из-под ресниц.

– Комната Сти пуста. Ты можешь остановиться там и проводить время с Милой, а мы будем в безопасности. Ведь они понятия не имеют, кто я?

– В статье не было никаких фотографий, поэтому, полагаю, что нет.

– Мой дом безопасен. Он нужен нам только на несколько дней. Мне даже не обязательно быть там всё время.

– Ты уверена?

– У тебя есть идеи получше?

– Э, нет.

– Тогда да, я уверена, – она убирает руки от своего лица и шагает назад. – Иди и собери какие-нибудь вещи и, может быть, наденешь футболку. Когда Мила проснётся, мы пойдём домой.

Я хмыкаю.

– Может быть, надену футболку?

Она поднимает руки.

– Не хочу выглядеть так, будто заставляю тебя или что-то в этом роде, просто считаю, что ты должен подумать об этом.

– Это зависит от того, собираешься ли ты снова плакать на мой член?

– Нет, но и лизать его я не собираюсь.

Я смеюсь и повторяю её движение, подняв руки вверх.

– Ладно, ладно. Я буду прикрывать член, – я улыбаюсь ей.

Софи смотрит на меня, её глаза сияют. Она выглядит счастливее, чем во все дни после её возвращения. Это заставляет меня вспомнить, почему я влюбился в неё в первый раз. Даже теперь, чувствуя мокрый след от слёз на животе, я не ощущаю, что прошло столько времени.

– Ты уверена, насчёт лизания? Потому что твои глаза говорят об обратном.

– Ну, это длилось не долго, – говорит Лейла, толкая дверь. – Твоя дочь проснулась и зовёт тебя, – обращается она к Софи.

– Хочешь, я возьму её? – предлагаю я.

Софи немного колеблется, но кивает.

– Если хочешь.

От желания прикоснуться к ней пальцы покалывает, и я протягиваю руку, убирая ей волосы за ухо.

– Ты наденешь уже футболку? – кричит Дженна, когда я прохожу мимо.

– Чёрт, что же сегодня с вами и футболками? – отвечаю я, перешагивая по две ступеньки за раз.

Плач Милы слышится из моей комнаты, но она затихает на секунду, когда я открываю дверь.

– Пап! – всхлипывает она, протягивая ко мне ручки.

Я плюхаюсь на кровать рядом с ней и, положив на себя, начинаю раскачиваться взад и вперёд, пока она не успокаивается и её рыдания не превращаются в крошечные всхлипы.

– Лучше, детка?

Она кивает своей маленькой головкой.

– Да.

– Хорошо, – шепчу я и поднимаю её, перекатываясь на спину. Она визжит и хихикает, когда я держу её в воздухе над собой.

– Что ты думаешь о том, что папа придёт и останется в твоём доме на несколько дней? А?

– Папочка дома? – спрашивает она, её глаза загораются.

– Да, папочка дома! – я подбрасываю и ловлю её.

– Да, папочка дома, – она хихикает.

– Тогда идём. Спускайся, а я пока соберу вещи, – покачав, я аккуратно ставлю её на пол. – Давай, спускайся. Нет. Мила! Вниз! – я снова легонько раскачиваю её, развлекая, а затем прижимаю к груди. – Ты должна спуститься.

Она машет ножками, и я перехватываю их. Ребёнок слишком близко к шарам.

– Давай попробуем ещё раз? – я обхватываю её и кружу. Снова раздаётся смех, и я кружу её в другую сторону. – Давай, давай, давай!

Я продолжаю до тех пор, пока сам не начинаю смеяться до коликов в животе. Сделав последний круг, я опускаю её и прикладываю палец к губам.

– Тсс, а то мама услышит нас и заставит меня собираться!

– Она уже услышит, – тихо смеётся Софи, стоя в дверном проёме.

Я сажусь, даже не пытаясь бороться с глупой усмешкой на лице.

– Она сводит меня с ума.

– Да, она хороша в этом, – её улыбка пропадает, и она протягивает руку. – Давай, Мила. Позволь папе собрать свои вещи.

Мила надувается.

– Ма-а-а-ама!

– Мила, – строго говорит Софи. – Пойдём, пожалуйста.

– Она может остаться, – предлагаю я, – если отпустит меня! – хватаю её, щекоча бока, и она визжит.

– Коннер, – ворчит Софи, глядя на меня.

Я отпускаю Милу и встаю.

– Ладно, ладно. Мила, иди к маме. Я спущусь через минуту.

Мила фыркает, и я ставлю её на пол. Она топает к Софи, и та поднимает её на руки, шепча:

– Я думаю, что дедушка спрятал немного печенья для тебя.

Мила дрожит в восторге, визжа, и я наблюдаю за ними, пока они не скрываются внизу лестницы. Мой живот болит от смеха, и я понимаю, насколько права Софи.

Мила действительно очень отвлекает. На несколько минут я забыл обо всех этих машинах, что стоят на улице, и просто был папой. Её папой.

Но для меня это не выход, ведь моё отцовство является поводом для реакции СМИ. Но я знаю, что не смогу отрицать отцовство, воспользовавшись этой щекотливой ситуацией.

Вы не осознаёте, как дети могут повлиять на вас. Несколько дней назад я и не подозревал, какой огромный отпечаток она оставит на мне. Не знал, что за такой короткий промежуток времени полюблю её так сильно. Что буду так сильно в ней нуждаться.

Мой телефон вибрирует, и я хватаю его с тумбочки.

«Двигай своей ленивой задницей!»

Софи. Я усмехаюсь и пишу в ответ:

«Заставь меня».

Её ответ приходит сразу:

«Ты будешь спать в моём доме несколько дней. Не искушай меня. Шевелись».

Я бросаю телефон на кровать, встаю и хватаю сумку из шкафа. Её план имеет смысл – спрятаться в месте, о котором они не знают.

Остаётся только надеяться, что никто в этом городе не сложит два и два.

Глава 11

Софи

– Что это? – спрашиваю я, когда Аякс, один из охранников Коннера, проносит огромную коробку через дом на задний двор. – Коннер! Что это?

Следом за ним с двумя мешками песка проходит другой парень.

Мои глаза расширяются, и я поворачиваюсь к нему.

– Ты купил ей песочницу?

Он пожимает плечами.

– Я обещал ей день на пляже. Должен сделать это хотя бы так.

– Ты сумасшедший? Песочница?

– Ты спросишь трижды, чтобы убедиться, что это действительно, действительно песочница?

– Замолчи. Не могу поверить, что ты купил ей песочницу.

– Да, да, я понял. А теперь помолчи и позволь мне собрать её, пока Мила не проснулась, – он тянет мой локон и проходит мимо меня. Его охранники подходят к нему и дают пять, а я молча пялюсь на них.

«Когда он нашёл время, чтобы заказать чёртову песочницу?»

Я выбегаю во двор.

– Ты собираешь её?

Он машет молотком над головой.

– Сейчас я просто разнорабочий.

– Коннер, установка детского барьера не ракетостроение. Мне жаль, но я сделала это в своей квартире. И если ты размахнёшься сильнее, то ударишь себя! Коннер! – я взвизгиваю, когда он слишком сильно размахивается.

Он, рассмеявшись, ставит коробку и открывает её ножом.

– Спокойнее, принцесса. Обещаю не поранить себя.

– Ох, это успокаивает. Я вижу сказочное начало.

Серьёзно, несколько дней в этом доме наедине с Милой и Коннером? О чём я только думала?

О, верно. Я не думала.

Мы не чёртова счастливая семья, и в конце это только ранит Милу. Что он будет делать, когда вернётся домой? Чёрт, что она будет делать, когда он вернётся в тур на два месяца?

Нет. Я не собираюсь даже думать об этом.

– Ты сошёл с ума, – снова бормочу я, сидя на качелях со скрещёнными ногами.

– Похоже, Мила получила свой характер от тебя, а безрассудство от меня. Великолепная комбинация.

– Кого ты пытаешься обдурить, мистер рок-звезда? Это адская смесь!

Он усмехается мне.

– Чёрт, это забавно.

– О да, я забыла о твоих рогах, торчащих на макушке.

– У меня торчит только одна вещь.

– Мне это известно, благодаря двухлетке наверху.

– Тыканье – самая весёлая часть.

– Разве ты не должен быть зол на меня?

Почему я спрашиваю его об этом? Ах да, потому что было бы лучше, если бы он злился на нас всех, стало бы… комфортнее. Комфорт напоминает о прошлом и заставляет меня слишком сильно хотеть его.

– Я зол. Просто я очень-очень хороший актёр. Мои таланты пропадают за микрофоном, честно говоря. Меня должны заметить в Голливуде.

Я закатываю глаза.

– Может тебе стоит поехать в Голливуд и показать там свой сладкий член?

Так и не ударив молотком, он замирает и удивлённо вскидывает бровь.

– Ты считаешь мой член сладким, принцесса?

– Это называется сарказм, Кон, – я пытаюсь побороть желание закатать глаза, потому что я делала это так часто, что, чёрт возьми, у меня уже голова болит.

– Ладно, попридержи свой сарказм, а я придержу свой член.

– А планировал отдать?

– Этого сладкого малыша? Ни за что.

– Можешь закончить со сладким? – я тру виски пальцами. – плачущий, да. Очень плачущий член. Вкусный? Нет. Только не это.

– Но я...

– Клянусь, если ты ещё раз скажешь это слово, я ударю тебя по голове!

Его глаза блестят, и он усмехается.

– Сладкий, – шепчет он.

Наклонившись, я стукаю его по затылку. Он роняет молоток и дёргает меня за голени, из-за чего я падаю на него.

– Коннер! – смеюсь я. – Отойди от меня!

– Признай, – выдыхает он сквозь наш смех, – и я отпущу тебя.

– Никогда, это чертовски ужасное слово.

Он перекатывает меня на спину и, нависнув надо мной, прижимает мои руки к полу. Я, задыхаясь, смеюсь, и посмотрев на него, качаю головой.

Он смотрит на меня и пытается схватить за задницу, но терпит неудачу. Затем просовывает колено между моими ногами и сжимает мои руки над головой, его лицо застывает в нескольких сантиметрах от моего. Его дыхание обдаёт мой лоб теплом. Волосы падают ему на лицо, заслоняя нас от солнца. Он немного сдвигается, и моё дыхание ускоряется.

Я сглатываю, моя грудь поднимается и опускается. Во рту пересохло от ожидания неизвестно чего, но чего-нибудь, чего угодно.

Коннер исследует взглядом каждый миллиметр моего тела, и когда его глаза встречаются с моими, он хрипло шепчет:

– Я должен закончить песочницу, – низкий звук проходит сквозь меня.

– Да. Да, это хорошая идея, – отвечаю я и делаю глубокий вдох, когда он отпускает меня. – А я приберусь.

Он отворачивается от меня и кивает. Я ненадолго закрываю глаза, направляясь к двери.

Это никогда не сработает. Если он будет постоянно находиться здесь, это не сработает. Он слишком соблазнительный, заманчивый и слишком Коннер, чтобы у меня был шанс устоять.

В итоге я либо убью его, либо трахну.

В зависимости от настроения, меня устраивают оба варианта.

Учитывая ускоренное сердцебиение, вспотевшие ладони и ноющую боль, пульсирующую сейчас между ног, определённо последний. Если бы нас в прошлом не связывало так много, я бы, наверное, трахалась с ним прямо сейчас.

Потому что чувство, вызываемое его близостью, подавляет.

Я качаю головой, прогоняя эти мысли, и наклоняюсь, чтобы подобрать разбросанные игрушки Милы. Это не сработает, если мы не установим границы. Он здесь ради Милы, чтобы защитить её и проводить с ней так много времени, сколько возможно. В любом случае он здесь не ради меня.

Я не нуждаюсь в защите. Если один из этих болванов с фотоаппаратом на шее подойдёт ко мне, то я к чёрту задушу его. А вот Миле нужна. Она слишком мала и уязвима.

СМИ будут надоедать и беспокоить. Они будут следить за ним, поливать грязью через Интернет и журналы, и, возможно, даже по телевидению.

Ведь это скандал?

Сердцеед Коннер Бёрк – отец ребёнка, о котором не имел ни малейшего понятия.

Моё решение утаить её будет выставлено везде на всеобщее обозрение.

Меня будут ненавидеть за то, что я удерживала своего ребёнка от Коннера.

Это пугает меня, чертовски пугает, потому что я знаю, какими безжалостными они могут быть. В прошлом году, когда кто-то попытался поймать Тэйта с наркотиками, разразился ужасный скандал, и он продолжался неделями. Без передышки, никакого перерыва.

Причём всё ухудшает то, что СМИ будут на его стороне. Они безумные, практически убивающие. Они захотят разорвать меня на части. Они разорвут меня на части. В этом нет сомнений.

И я приму это. У меня не будет выбора. Возможно, они введут тренд в твиттере, что-то вроде #МатьРебёнкаКоннераСучка, не знаю.