Текст книги "Грязный секрет (ЛП)"

Автор книги: Эмма Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Она не может сомневаться, что для меня она нечто меньшее, чем абсолютно всё.

– Я пытался не хотеть тебя, и посмотри, чем это закончилось. Как бы то ни было, несмотря на всё то дерьмо последних недель, я влюблён в тебя сильнее, чем когда-либо прежде. И это не изменится, принцесса. Я не собираюсь проснуться однажды утром и решить, что ты не тот человек, которого я хочу видеть на кухне, одетой в мою футболку и делающую мне тосты. Не будет такого, что я пойду спать и вдруг решу, что ты не та, с кем я хочу проводить все ночи напролёт, – я прикасаюсь своими губами к её и чувствую вкус слёз. – Это ты, Соф. Ты знаешь это. Это всегда была ты, и всегда будешь ты.

Она обвивает руки вокруг моей шеи, вставая на носочки, чтобы поцеловать меня. Слёзы всё ещё текут по её щекам, размазывая тушь под глазами, покрывая её идеальные губы солоноватым привкусом.

– Хочешь узнать мой страх? Я боюсь. Каждый день я боюсь, что проснусь и не найду тебя. Боюсь, что не услышу твой голос, не увижу твоё лицо и не поцелую твои губы. Я боюсь, что ты заберёшь Милу, и я снова буду разорван на куски.

Софи с содраганием вздыхает от моих слов.

– Я так чертовски боюсь, что однажды ты действительно больше не будешь моей. Это мой самый большой страх.

– Этого не произойдёт, – шепчет она. – Куда бы ты ни пошёл, я всегда буду здесь. Обещаю. Я больше не уйду. Я не смогу.

– Почему? Потому что это нечестно по отношению к Миле? Ко мне? К тебе? Почему?

Она отталкивает меня и идёт в гостиную.

– Ко всем нам, особенно ко мне. Я эгоистка, и знаю это, – она разворачивается и тянет руки в мою сторону. – Но однажды ты можешь перестать быть моим, и это пугает меня. Поэтому я должна остаться, только так я смогу убедиться, что каждый раз, возвращаясь домой, ты всё ещё будешь моим.

– Или ты могла бы спасти себя от боли от шока и просто ездить со мной.

Глава 25

Софи

«Что?»

– Это безумие, – мой голос дрожит. – Я не могу поехать с тобой. У меня Мила. Вы путешествуете на автобусе!

– Поэтому мы купим другой автобус, – Коннер подходит ко мне и тянет к себе, когда садится на диван. Он скользит руками вниз и сажает меня на себя, подхватив под колени. – У парней останется старый, а ты, Мила и я возьмём новый.

– И где ты собираешься достать автобус для тура за девять дней?

– Это может быть небольшой дом на колёсах, – уступает он, – но всё же. Я хочу, чтобы ты была там, Соф. И Мила тоже.

Коннер убирает волосы с моего лица и подносит большие пальцы к моим глазам. Он достаёт влажную салфетку из упаковки, лежащей на подушке рядом с нами, и проводит ею под глазами, после чего мягко очищает мои глаза от туши. Другой он стирает все следы макияжа с моего лица.

– Я хочу, чтобы мои девочки были со мной. Всегда, – грубо говорит он. – Я хочу слышать смех Милы и видеть её улыбку, и я хочу наблюдать, как она учится чему-то новому, – его руки скользят вверх по моей спине. – Я хочу обнимать тебя, когда пожелаю, целовать всякий раз, когда захочу, и, чёрт возьми, Софи, я хочу остаться с тобой наедине и трахать тебя до тех пор, пока мы оба не забудем, как разговаривать. Я просто чертовски хочу тебя, девочка. Всегда.

Я приближаю свои губы к его.

– Тогда возьми меня. Сейчас. Это всё, что я могу пообещать. Сейчас, пока ты не уехал.

– Этого недостаточно.

– Это всё, что я могу тебе дать. Ты не можешь ожидать, что я за секунду приму решение, которое отправит нас в хаос на несколько месяцев.

– Тогда, полагаю, мне придётся взять тебя сейчас.

Одной рукой он обнимает меня за шею, а другой притягивает к себе. Его губы горячие и нежные, и это смягчает резкость поцелуя. Коннер скользит рукой вниз по моему бедру, запуская её под моё платье. Дразня, он ласкает большим пальцем внутреннюю часть бедра, и я тянусь к пуговицам на его рубашке.

Расстегнув их все, я распахиваю рубашку на его широкой груди. Он выпрямляется, и я снимаю её с плеч, проводя пальцами по татуировке на верхней части руки, узор которой давно отпечатался в моей памяти.

Он улыбается и через секунду обрушивает на меня поцелуй, дёргая платье вверх. Я поднимаю руки, и Коннер срывает его, отбрасывая прочь. Моё тело горит, пока жар медленно, но уверенно распространяется по моим венам.

Коннер прижимает руки к моей спине, когда я приподнимаюсь, чтобы расстегнуть и стащить вниз его джинсы. Он приподнимает бёдра, позволяя мне спустить их до колен, а затем опускает меня, прижимаясь ко мне, чтобы соприкоснуться.

Его твёрдый член трётся об меня – приятно и болезненно, дразняще и захватывающе. От этого контакта по моему телу проносятся искры, и я не могу сдержаться, чтобы не начать вращать бёдрами. Я хочу чувствовать больше, как можно больше.

Коннер расстёгивает мой бюстгальтер, и также отбросив его на пол, сжимает мою грудь. Его язык скользит по моим соскам, заставляя меня задыхаться, делая их твёрдыми под его прикосновениями. Это лишнее, потому что я и так хочу его. Лишнее, потому что я нуждаюсь в нём настолько сильно, что близка к мольбе.

Затем он снимает боксёры, приподнимает мои бёдра и стягивает мои трусики вниз. Я встаю и неловко откидываю их. Когда я снова сажусь на него, он опускает руку и прижимается ко мне. Я опускаюсь на него, чувствуя, как мои мышцы сжимаются вокруг его совершенной твёрдости.

Коннер обхватывает одной рукой мой затылок, а я кладу свою на его шею. Другую он прижимает к нижней части моей спины, вторя моим движениям. Я качаю бёдрами, дыхание затрудняется, моё тело горит.

Его губы поглощают меня, забирая в иное место. Коннер крепко держит меня, контролируя, напоминая мне, кому я принадлежу. Его член внутри меня, владеет мной, клеймит.

Каждый мой всхлип говорит, что я его. Каждый лёгкий стон из его рта говорит мне, что он мой. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый толчок бёдер скрепляют наши слова, удерживая вместе. Они возносят нас всё выше и выше, распаляя нас всё сильнее и сильнее, пока мы не выходим из-под контроля.

Медленный, тлеющий огонь резко вспыхивает, отправляя меня за край, приятно пульсирующий жар наполняет моё тело. Сердце бешено колотится, мышцы сжимаются, дыхание прерывается, и я распадаюсь на части.

Сыпля проклятия мне на ухо, Коннер кончает, он так близко прижимает меня к себе, что я всем своим существом чувствую его кульминацию. Чувствую, как его пальцы впиваются мне в кожу, помечая как свою, убеждаясь, что я знаю это.

– Дерьмо, – шепчет он мне в ухо с тихим смешком.

– Хорошо, что я знаю, что это стоит принимать как комплимент, – бормочу, забавляясь. Я отодвигаюсь и заглядываю в его глаза, затем опускаю свой рот на его. – Ты останешься? – спрашиваю напротив его губ.

– Попробуй заставить меня уйти. Только посмей, – ухмыляется он.

Я улыбаюсь и слезаю с него. Он стонет и притягивает меня обратно.

– Нет, – говорит он. – Могу я просто остаться здесь, внутри тебя, навсегда? Тут мило.

– Мило? – выражая возмущение, я встаю. – Там мило?

– Это неправильное слово, – он приподнимается, смеясь. – Блин, там невероятно.

– Так лучше, – я обнимаю его за талию и кладу голову ему на грудь. Его сердце судорожно колотится под моей щекой, и я улыбаюсь. Его кожа горячая и немного липкая.

– В кровать, – он целует меня в висок и отпускает. Берёт влажные салфетки и с ухмылкой протягивает мне.

Я вытираю себя и прохожу мимо кухни. Чувствую на себе взгляд Коннера, и по пути мимо мусорного ведра, он хватает меня и шлёпает. Я усмехаюсь и убегаю от него вверх по лестнице.

Он следует за мной, и я, хихикая, показываю ему язык наверху. Он ловит меня в дверном проёме, когда я забегаю в свою комнату, и бросает на кровать. Я визжу, падая на матрас.

– Какой чёрт в тебя вселился, что ты вот так меня бросаешь?

Он сексуально ухмыляется и отодвигает простыни, забираясь в кровать рядом со мной.

– Это то, что ты получаешь, когда убегаешь от меня, принцесса.

Он притягивает меня к себе. Я кладу голову ему на грудь и скольжу коленом между его ног. Перебирая пальцами мои волосы, он делает глубокий вдох. Его выдох опаляет мою кожу, и он крепче сжимает меня. После сегодняшних американских горок тепло его объятий успокаивает.

– Софи? – шепчет он.

– Да?

– Ты снова похожа на прежнюю Софи.

Я улыбаюсь напротив его кожи.

– Я говорила тебе. Это то место, где я Софи-Софи больше всего.

– Мне нравится, когда ты Софи-Софи. Мне нравится и когда ты мама-Софи, но особенно в восторге я от Софи-Софи.

– Хватит произносить моё имя, – я смеюсь.

– Ладно, – он тоже смеётся и целует меня в лоб.

Я закрываю глаза в темноте, крепко обнимая Коннера, и его слова, сказанные ранее, всплывают в моей голове. Я решаю игнорировать их и целую его в грудь.

– Коннер?

– Да?

– Я люблю тебя, – шепчу я. – Вроде как сильно, понятно?

– Ох, Соф, – его губы покоятся на моём лбу. – Я тоже тебя люблю. Сильно-сильно.

***

Звук лёгкого сопения заполняет комнату, когда я открываю глаза. Я смотрю на спящего Коннера и улыбаюсь.

Тихо вылезаю из постели и открываю один из моих ящиков. Достаю его футболку, которую храню с тех пор, как уехала, и надеваю. Я не знаю, как он не заметил её, когда укладывал одежду в ящики. Может быть, он не не заметил – возможно, решил просто проигнорировать.

Собрав волосы, я спускаюсь на кухню. Чайник пуст, поэтому я наполняю его и ставлю кипятиться, затем бросаю четыре ломтика хлеба в тостер. Мой ноутбук на столешнице, и я открываю его, открывая «Spotify». Включаю радио и напеваю вместе с ним последнюю песню «Dirty B.». Мои губы изгибаются в улыбке.

Чёрт. Они везде.

Я верчусь по всей кухне, всё ещё напевая, и беру сливочное масло и молоко из холодильника. Смазываю готовые тосты маслом и готовлю два кофе.

– Интересно, что здесь умерло, – Коннер кладёт руки на столешницу по обе стороны от меня и зарывается лицом мне в шею.

– Ха-ха, – бью по его руке локтем. – И тебе доброе утро.

– Доброе, – бормочет он, целуя мою шею.

Ёрзая и извиваясь, я поворачиваюсь.

– Я сделала тебе...

Он заглушает меня своим ртом, прижимаясь ко мне. Моё тело гудит от прикосновений, но я отталкиваю его от себя.

– У нас нет времени. Ты должен поесть, а потом мы должны кое-куда пойти, – я хватаю кофе и пихаю ему.

Он хмурится, принимая его, и обходит меня, чтобы схватить кусочек тоста.

– Куда мы пойдём?

– Не скажу, – ухмыляюсь я, – так что поторопись.

– У меня есть одежда в грузовике. Я подготовился, – он держит свой тост между зубами и вытаскивает ключи из кармана.

Я наблюдаю, как он откусывает большой кусок от тоста, а затем бросает его на тарелку и разворачивается, направляясь к двери.

– И ты просто так выйдешь? – я следую за ним, широко распахнув глаза.

– Они были там всю ночь, принцесса. Они уже знают, что я не уходил, – он подмигивает и открывает дверь.

Я проскальзываю в гостиную, чтобы остаться незамеченной. Шторы всё ещё задвинуты, поэтому я подхожу к окну и отодвигаю их в сторону, выглядывая.

Коннер босиком бежит к грузовику и сразу же начинаются вопросы:

– Вы снова вместе? Коннер, где твоя дочь? Коннер, ты можешь подтвердить, что ты в отношениях с Софи Каллахан?

Он игнорирует их и хватает с заднего сиденья грузовика свою сумку. Мои губы изгибаются, когда он поворачивается и показывает им большие пальцы, поднятые вверх. Закрыв переднюю дверь, Коннер находит через окно мои глаза. Он подмигивает мне и направляется обратно, словно его детская выходка не подняла журналистов на уши.

– Это было незрело, – говорю я, когда он закрывает входную дверь.

– Мне наплевать, – он смеётся, забрасывая сумку наверх лестницы. – Они не должны быть такими ослами.

Схватив свой тост с кухни, он идёт наверх. Я наблюдаю за его движениями и, покачав головой, следую за ним.

– Так куда мы поедем?

– Я не скажу тебе! – ставлю свою кружку на комод и открываю ящик, пытаясь найти чистую пару шорт.

Молчание, потом бурчание:

– Почему ты не носишь нижнее бельё?

С дерзкой ухмылкой оглядываюсь через плечо.

– Ты снял его вчера вечером.

Он что-то мычит, глядя в сторону. Вскоре его взгляд возвращается ко мне, и я сажусь на край постели.

– Не уверен, раздражён ли я или благодарен за то, что ты только что сказала, – он поправляет штаны и отворачивается.

Я тихо смеюсь и вытаскиваю какие-то шорты и футболку. Да, и нижнее бельё. Я быстро одеваюсь, не упуская, как его взгляд путешествует по мне, когда я абсолютно обнажена.

– Коннер? Разве ты не должен одеваться? – спрашиваю я.

Он стоит совершенно неподвижно, держа руки на кнопке джинсов.

– Да, но подумываю о том, чтобы сделать обратное.

– У нас нет времени, – повторив своё предыдущее высказывание, нажимаю ему на нос и выхожу.

– Я сделаю это быстро!

– Ты не знаешь, как это!

Он хохочет, и я беру свою косметику. Я просто говорю, как есть. Парень не смог бы сделать это быстро, даже если бы к его голове был приставлен пистолет.

Я наношу немного пудры на щёки и подкрашиваю ресницы. Смотрюсь в зеркало, отмечая счастливые искры в глазах. Задерживаюсь на секунду, а затем поворачиваюсь к зовущему меня Коннеру.

– Как долго мы там пробудем?

– Какое-то время, – отвечаю я, прислонившись к дверному косяку. – Я написала смс твоей маме. Она собирается отправить твоего отца с Милой на пляж строить замки из песка.

Он медленно кивает и проводит рукой по волосам.

– Тебя огорчает, что она сможет только играть на пляже?

Мой живот скручивает.

– Да, иногда. Но она любит это. Я просто хочу, чтобы мы могли делать и другие вещи, как, не знаю, съездить с ней в парк и магазин. Я скучаю по её крикам из-за любимых чипс, – теребя подол рубашки, смотрю на часы. – Нам нужно идти.

Беру свой кофе и делаю большой глоток.

«Ой. Горячо. Ой».

Коннер улыбается, пока я кривлюсь, и прижимает руку к моей щеке:

– Скоро, ладно? Скоро мы будем заниматься нормальными вещами. Я обещаю.

Я киваю и сглатываю, позволяя ему поцеловать меня в лоб. Чувствую вину за то, что прячу её ото всех. Вернувшись сюда, я пообещала себе, что она больше никогда не будет скрыта, но каждый день я нарушаю это обещание. И хотя знаю, что это для её защиты и так безопаснее, я также знаю, что это ранит её.

Она не новорождённый, который спит, ест, какает и живёт по определённому циклу. Она – энергичная малышка, бегающая и прыгающая, желающая увидеть мир и впитать его своими прекрасными тёмно-синими глазками. Я цепляюсь за его слова. «Скоро», – говорит он. Как скоро? Когда Мила, наконец, снова будет свободна?

– Не-а, – произношу я, когда Коннер идёт к своему грузовику. Я направляюсь к собственной машине, припаркованной рядом с его, и кручу ключами на пальце. – Я за рулём.

Он поднимает глаза к небу, бормоча что-то, а затем следует за мной.

– Что это было?

– Ничего, принцесса, – усмехается он и садится.

Я стреляю в него хитрым взглядом, прежде чем завести двигатель. Сдав назад, останавливаюсь возле Аякса.

– Едешь? – спрашиваю через окно.

Аякс переводит взгляд от меня к Коннеру.

– Нужно ли?

Коннер пожимает плечами, и я говорю:

– Я знаю, ты только начинаешь свою смену, но я буду чувствовать себя лучше, если ты это сделаешь.

– Коннер?

– Я понятия не имею, куда мы направляемся, дружище, поэтому если она говорит, что будет счастлива, если ты последуешь за нами, то садись в машину и делай это.

Я высовываюсь из окна и шепчу Аяксу:

– Управление записи актов гражданского состояния.

– А-а-а, – он улыбается и понимающе смотрит на Коннера.

– Что за чёрт? Ты говоришь ему, а не мне?

Я мило улыбаюсь, разворачивая машину и выезжая из Шелтон Бей. Коннер ворчит всю дорогу, видимо, надеясь, что таким образом заставит меня ему рассказать, но я не собираюсь этого делать. Пока мы не доберёмся.

Мой сюрприз наверняка лучше, чем его.

Коннер всё ещё ворчит, бормоча себе под нос, а когда по радио начинает играть песня «Dirty B.», он его выключает. Я смеюсь и поворачиваю на дорогу, ведущую к управлению.

Коннер садится прямо, когда я въезжаю на парковку. Аякс останавливается рядом с нами, то же делают и журналисты.

– Что мы здесь делаем?

Мои губы нерешительно изгибаются, и я молча выхожу.

Аякс выходит из машины.

– Коннер, поднимай свою задницу, прежде чем они набросятся на тебя.

Коннер присоединяется ко мне и обнимает за талию. Аякс заводит нас внутрь здания до того, как кто-нибудь подойдёт слишком близко, и я направляюсь к стойке регистрации.

– Здравствуйте, мисс. Могу я вам помочь?

– Да. Меня зовут Софи Каллахан. У меня и Коннера Бёрка назначен приём в отделении записи актов гражданского состояния.

Женщина передо мной поднимает голову от компьютера и быстро моргает. Её глаза находят Коннера, и она краснеет.

– О. О. Конечно, мисс Калахан. Подождите... подождите секунду.

Она ужасно волнуется, и я наклоняюсь к Аяксу:

– Забавно, не правда ли?

– Если вы поднимитесь на, эм, третий, эм, третий этаж, – она заикается, переводя взгляд на Коннера каждые несколько секунд, – то увидите там стойку регистрации, эм, на которой нужно отметиться. Да.

– Спасибо, дорогая, – отвечает Коннер, посылая ей очаровательную улыбку.

Я толкаю его локтем в бок. Он смеётся и кладёт руку мне на спину, пока мы идём к лифту. Аякс толкает нас внутрь, когда входит один из фотографов, с низко надвинутой на глаза бейсболкой.

Чёрт. Они неумолимы.

Мы уходим, и Аякс останавливает охранника у двери.

– Журналист поднимается на лифте за нами. Он одет в синюю рубашку.

Охранник поднимает взгляд на Коннера и кивает в знак признания.

– Нет проблем. Я отправлю несколько ребят к входной двери, чтобы убедиться, что больше никто не войдёт.

Аякс кивает и проводит нас через дверь.

Я направляюсь к стойке регистрации и отмечаюсь, к счастью, на этот раз женщина за ней годится нам в бабушки.

– Что ты делаешь, принцесса? – спрашивает Коннер, садясь рядом со мной.

– Я указываю тебя в свидетельстве о рождении Милы, – тихо говорю я, глядя на него сквозь чёлку. – Я подала заявление на следующий день после того, как ты узнал. Они подтвердили его в начале недели. Сегодня мы всё подписываем.

Коннер пялится на меня долгую секунду, отчего у меня немного пересыхает во рту. Он сжимает переносицу, а затем молниеносно обнимает меня.

– Спасибо, – шепчет он, целуя меня в ухо. – Спасибо, Софи.

Я улыбаюсь ему в плечо.

– Не благодари меня за само собой разумеющееся.

Когда он отстраняется, называют наши имена. Мы заходим в крошечную комнату и садимся по одну сторону большого письменного стола. Мужчина, сидящий перед нами, перечисляет всё, что мы должны знать, что должны делать, какими правами Коннер обладает как отец Милы, и спрашивает, принимаю ли я это.

Я принимаю. Коннер сжимает мою руку.

Нам передают документы через стол, и я оставляю свою подпись на пунктирной линии. Передаю их Коннеру, и он медлит, прежде чем взять ручку. Его руки трясутся, когда он подписывает их, после чего следует длинный неустойчивый выдох.

Затем её новое свидетельство о рождении кладут перед нами, и мы снова расписываемся. Мой взгляд падает на его подпись внизу, туда, где она всегда должна была быть.

Достаю из кармана деньги и передаю нотариусу, чувствуя, как с плеч уходит тяжесть.

– Ты не должна была делать это, – шепчет Коннер.

– Я должна была, – встречаюсь с ним взглядом, – исправить собственную ошибку.

Он берёт мою руку и переплетает наши пальцы. Когда всё сделано, мы берём новое свидетельство о рождении Милы и уходим, наши руки всё ещё соединены.

Аякс улыбается, когда мы выходим из кабинета. Слова не нужны, поскольку ни одно слово не сможет передать, что значит этот момент для нас и для Милы.

Это значит, что этот великолепный, любящий мужчина теперь может спорить со мной по всем вопросам, касающимся Милы.

Это значит, что он имеет право голоса, некий контроль, и мне придётся прислушиваться к нему и идти на уступки.

И это значит, что он законно имеет право давать ей конфеты, когда захочет.

Глава 26

Коннер

Не могу поверить, что она действительно сделала это.

Она говорила, что сделает, но я не могу поверить, что она и вправду привела меня сюда, чтобы вписать моё имя в свидетельство о рождении Милы. Если мне и нужны были какие-либо подтверждения того, что она останется в Шелтон Бей, то вот они. Прямо здесь.

Эта подпись означает, что она не сможет никуда её увезти без моего разрешения.

Это означает, что ни одна из них не сможет уйти, если я не позволю.

Это означает, что я снова могу ей доверять.

Чешу затылок, пропуская пальцы сквозь волосы. Я не настолько наивен, чтобы поверить, что смогу заставить их поехать и завершить тур вместе со мной. Софи сделает это, только если действительно поверит, что нахождение вдалеке от меня в течение двух месяцев ранит Милу сильнее.

На самом деле, я уже знаю, что так и будет. Ночь, когда Соф позвонила мне, потому что Мила всё время звала меня, была достаточно показательной.

Я также знаю, что Софи сражалась бы до поледнего, если бы порознь нам было лучше.

Только это не так. Я и Софи – нам лучше вместе. Теперь, когда всё раскрылось, когда мы высказали всё друг другу, крича от обиды, и открыто плакали, не взирая на страхи, мы оба увидели, что нам плохо по отдельности.

Нам лучше вместе. Всегда.

Я больше не могу оставаться вдали от неё, так же как и она не способна находиться далеко от меня. Просто она намного упрямее, чем я.

Чёрт, её упрямство как раз и привело нас сюда.

Аякс проезжает мимо дома Софи и направляется к моему. Мы следуем за ним, а моё сердце колотится от мысли о новой встрече с Милой. Прошло уже двадцать четыре часа с тех пор, как я видел её в последний раз, но я уже соскучился по её шаловливой улыбке и бесконечному хихиканью.

Мы выбираемся из машины и направляемся к моему дому. Софи, кажется, абсолютно не заботят всё ещё ожидающие журналисты, но я знаю правду. Я всё ещё вижу слабую дрожь в руках.

Беру её за руку, проходя через дверь.

Я должен найти способ избавиться от них. Способ, благодаря которому они не получат фотографию Милы первыми. Благодаря которому мы сможем свободно выходить с Милой и делать всё, что нам захочется, без необходимости пробираться через чёртов лес, чтобы попасть друг к другу.

Мила поднимает глаза, как только мы заходим.

– Мама! Папа! – она подпрыгивает и бежит к нам, раскрыв ручки.

Я поднимаю её, прижимая к груди, и улыбаюсь.

– Привет, малышка.

– Я юблю папа, – она сжимает мою шею так крепко, как только может двухлетний ребёнок.

– Я тоже тебя люблю, детка.

– Я юблю мама, – она тянется к Софи.

Та обнимает Милу за шею и целует её щёку.

– Мама тоже юбит тебя, – шепчет она.

Я поворачиваюсь и целую Софи в висок, позволяя губам задержаться.

Мама входит и улыбается.

– Готово? – спрашивает она у Софи.

Софи поворачивается и кивает.

– Великолепно! А теперь, Коннер, – она поворачивается ко мне, – Тэйт в гараже и хнычет, как маленькая девочка, потому что вы должны репетировать, Эйден хнычет, потому что он голоден, а Кай хнычет, потому что так делают другие, – она закатывает глаза. – Так что иди туда на репетицию, и скажи им, что мы с Софи готовим обед. Понял?

Я передаю Милу Софи и, оставив поцелуй на маленькой щёчке Милы, покидаю комнату и иду в гараж.

– Мы поняли, – произносит Тэйт, как только я открываю дверь. – Ты идиот, но ты чертовски великолепен.

– Поняли что? – я замираю, продолжая сжимать дверную ручку.

Мой старший брат приподнимает уголок рта в улыбке.

– Не ты. А я. Я играл, как мудак. Моя гитара расстроилась, поэтому все твои аккорды звучали дерьмово.

– И никто из нас не заметил, потому что мы были слишком заняты, играя правильно, – смеётся Кай. – Мы были в чёртовом Ла-ла-ленде.

– Я знал, что всё правильно, – я улыбаюсь и сажусь. – Значит, больше ничего не мешает нам выучить это до завтра?

Эйден кивает.

– Если ты знаешь текст, то мы сможем выучить музыку за пару часов. Эй, мама принесёт нам обед или как? Мы надрывали свои задницы, пока ты был... где бы ты ни был.

– В управлении записи актов гражданского состояния, – я поднимаю гитару. – Теперь моё имя стоит в свидетельстве о рождении Милы.

– Блин, как раз вовремя, – ворчит Тэйт.

Я открываю рот, но он поднимает руку.

– Я не это имел ввиду, чувак. В смысле «Слава Богу, что вы наконец-то разобрались с этим дерьмом». Мне надоело смотреть, как в одну секунду вы ненавидите друг друга, а в следующую любите. Теперь я постараюсь быть милым с ней, особенно если она поедет с нами.

– Софи едет в тур? – одновременно спрашивают Кай и Эйден.

Близнецы. Ненавижу их.

– Я пригласил её, – признаюсь я. – Она меня отшила, а затем мы... отвлеклись.

Тэйт ухмыляется.

Раздаётся стук в дверь. Эйден открывает её, и с огромной тарелкой сэндвичей входит Софи.

Тэйт всё ещё ухмыляется.

– Что? – говорит она ему. – Ты так счастлив увидеть еду?

– Игнорируй его, – говорю я, наблюдая, как Эйден забирает у неё тарелку, но не раньше, чем засовывает треугольник себе в рот.

– Иу, треугольники, это мило. Мама всё ещё думает, что нам по шесть, и мы играем на гитарах с батарейками, – бурча, Кай берёт пару сэндвичей.

– У Милы есть такая, можешь её одолжить, если на твоей слишком сложно играть, – Софи мило улыбается.

Кай показывает ей средний палец, и она смеётся.

Я съедаю несколько треугольников и, когда тарелка заметно пустеет, поворачиваюсь к Софи.

– Тебе нельзя сюда возвращаться, хорошо?

– Почему? – спрашивает она, хмурясь.

– Потому что я так сказал. Пришли Лейлу или маму вместо себя.

– Лейла на свидании, – она встаёт, – а твоя мама ушла в магазин.

– Тогда мы сделаем всё сами.

– Или я могу просто забрать Милу домой.

Я кусаю внутреннюю поверхность губы.

– Если ты этого хочешь.

Она вздыхает.

– Нет. Мы печём печенье. Вы ни за что не догадаетесь, почему их нет в доме, – она закатывает глаза. – Постарайся не воевать, – она строго смотрит на Тэйта.

– Я веду себя хорошо, – парирует он.

– Впервые, да? – она улыбается и отворачивается.

– Эй, – я беру её за руку и тяну вниз. Целую её, чувствуя вкус лимонада на губах, и сопротивляюсь порыву ворваться языком ей в рот.

Она выпрямляется, когда я отпускаю её, и быстро покидает гараж. Мои губы кривятся – я забыл, насколько она ненавидит, когда я делаю это при братьях.

– Отстой, – бормочет Тэйт.

– Ты делал и хуже, – напоминаю ему, устанавливая гитару на колене. – Готовы?

Семичасовая репетиция приводит к валящей с ног усталости и ноющей боли в руках. К концу начала нарастать напряжённость, поэтому мы завершили работу, поставили инструменты и разошлись.

Выйдя на террасу, я растягиваюсь на стуле и закидываю ноги на ограждение. Когда Мила возвращается в кровать – в третий раз, помилуй Боже, но она ненавидит укладываться спать – наконец-то наступает тишина, в которой единственными источниками шума являются волны и мягкий гул папиного телешоу.

Задняя дверь тихо открывается, и я поворачиваю голову.

– Эй.

– Эй, привет, – тихо говорит Софи, выходя на террасу. – Не против, если я присоединюсь?

– Не глупи.

Она улыбается и направляется к креслу рядом со мной. Я наклоняюсь, хватаю её за талию и сажаю к себе.

– Что ты делаешь? – шепчет она сквозь смешки.

– Держу тебя, – шепчу я в ответ.

Она кладёт голову мне на плечо.

– Как прошла репетиция?

– Хорошо. Мы не поубивали друг друга, так что это плюс.

– Ну, да. Что вы репетировали?

– Всего понемногу, но в основном кое-что новое для завтрашнего вечера.

– О? И что же это?

– Я не скажу тебе. Вам всем придётся прийти, чтобы узнать, – я сжимаю руки вокруг её талии.

– Это грубо, – она надувает губки, и теперь становится легко понять, откуда это у Милы. Они просто две капли воды.

– Нет, это совершенно нормально, – ухмыляюсь я. – Чем занималась сегодня?

Софи вздыхает.

– Давай посмотрим. Мы испекли печенье, нарисовали около пятнадцати сотен раз свинку Пеппу, подремали, помогли твоей маме приготовить мясной пирог на обед, а затем приняли ванну с кучей брызг. А если бы твоя мама не напомнила мне о печенье, я бы его сожгла, и ещё я поняла, что ни черта не умею.

– Звучит насыщенно.

– Насыщенно и немного утомительно. Для Милы тоже, – добавляет она, проводя пальцем по моей татуировке. Обычные движения посылают мурашки по коже.

– Серьёзно? Судя по услышанному, это прямо мечта младенца.

– Мне кажется, ей скучно, Кон, – тихо говорит Софи. – Даже на пляже. Она делает одно и то же уже больше недели. И становится очень капризной.

Мне чертовски жаль, что она практически в плену из-за того, кто я.

– Мы выберемся на этих выходных, ладно? Ещё день или два в доме не причинят ей вреда. Мы сходим в магазин игрушек утром и купим кучу всего, чтобы удивить её.

Софи грустно улыбается.

– Там с ней веселее. Она выбирает то, что хочет. Так Санта приходил в прошлом году.

Я вздыхаю.

– Я разберусь с этим, хорошо? Обещаю.

Она кивает.

– Я знаю.

Я целую её в плечо.

– Хочешь прогуляться по пляжу?

– Романтично.

– Мне скучно.

– Не романтично.

– Пытаюсь найти баланс, – я поднимаю её и встаю. – Ты идёшь или как?

Она оглядывается на дом.

– С Милой всё будет в порядке. Мама позаботится о ней, если она проснётся.

– Знаю. Просто плохо себя чувствую, постоянно оставляя её. Это нечестно.

Я беру её руки в свои и тяну с крыльца на лужайку.

– Софи, ты очень долго занималась этим в одиночку. Тебе позволено погулять вечером час на пляже, хорошо? Иногда ты можешь переложить ответственность.

– Знаю, – снова говорит она, на этот раз с маленьким вздохом. – Просто... просто я не привыкла к этому.

– Ну, привыкай, – я сжимаю её руку и притягиваю ближе. Она смотрит вверх, а я вниз, и произношу: – Потому что теперь всё будет так. В этом доме полно людей, любящих её.

Она кивает и улыбается.

– Она счастливица.

– Конечно. У неё есть ты.

Её улыбка немного увеличивается.

– Я сделала всё правильно.

– Ты сделала и продолжаешь делать всё правильно. Так что, ради всего святого, позволь себе, заднице упрямой, расслабиться и пойти со мной повеселиться, окей?

– Это не заставит меня расслабиться, – говорит она, когда я снова тяну её за собой. – Наши представления о веселье отличаются.

Да, да, парапланеризм.

– Да, верно. Ты скучная.

– Я не скучная! – восклицает она.

Я усмехаюсь и веду её вдоль берега – в сторону, не к воде.

– Тогда пойдём поиграем.

– Коннер, о чём ты думаешь?

Осталось только тёмно-оранжевое сияние уходящего солнца, остальная часть неба чернильно-чёрная, и я уверен, что сейчас около десяти. Моя ухмылка становится озорной, знаю, и красивые глаза Софи прищуриваются в подозрении.

– Доверься мне.

– Я доверяю. И это самая большая чёртова проблема, – бормочет она.

Чёрт, моя ухмылка продолжает увеличиваться.

Я прокладываю нам путь, пока дом не исчезает из поля зрения, но мы всё равно остаёмся на своей части пляжа. Свет полностью исчезает, тёплые цвета заката сдаются перед темнотой ночи.

Я кладу руки на бёдра Софи и подхожу ближе. Её грудь быстро поднимается и опадает, но я не могу сказать, от волнения или страха.

– Искупайся со мной нагишом, – шепчу ей в ухо.