Текст книги "Принц со шрамом (ЛП)"

Автор книги: Эмили Макинтайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

21. Сара Б.

Идти в туннели было глупо, но, очевидно, с тех пор как я приехала в замок, я еще не научилась на своих ошибках. Я думала, что буду в безопасности. Но мне следовало ожидать, что я встречу там принца. Похоже, он любит таиться в темных и тенистых углах, а еще больше любит затаскивать меня туда с собой, чтобы либо угрожать моей жизни, либо говорить мне на ухо грязные слова.

Я не знаю, как усмирить свою реакцию на то и другое.

И я ненавижу его.

Но бывают моменты. Моменты, когда он не кажется таким ужасным. Например, когда его талантливые руки рисуют отвагу на руке Саймона, или когда он хранит мои секреты. И вне зависимости от того, хочу ли я это признавать, но нет никого другого, кем бы я предпочла быть пойманной во время моих прогулок по коридорам замка. Есть определённый уровень доверия, которого я не было ни с кем, кроме отца, и я еще не совсем поняла, как соотнести эти две несочетаемые эмоции.

Его братом, однако, управлять проще.

– Спасибо, что пригласили меня сегодня на обед, – говорю я Майклу через маленький овальный стол.

Я оделась по случаю, предполагая, что у нас будет появление на публике, но вместо этого меня привели в его кабинет, где он приготовил для нас легкую закуску из бутербродов и чая.

Он улыбается, вытирая крошки со рта своей белой тканевой салфеткой.

– Всегда пожалуйста. Итак, расскажите мне о себе, Сара.

– Что бы Вы хотели знать? – я наклоняю голову.

Я не настолько глупа, чтобы поверить, что ему любопытно узнать меня получше. Ни одного мужчину это не интересует.

Он пожимает плечами, по его лицу расползается хитрая ухмылка.

– Все, что Вы считаешь важным.

– Я простая девушка с простыми потребностями, – я отвечаю ему с улыбкой.

Он смеется, сильный рокочущий звук эхом отражается от стен, его красивое лицо откинуто к потолку.

Сам звук ошеломляет своей откровенностью, и я чувствую, как в моей груди бурлит веселье.

– Мне очень трудно в это поверить, – говорит он.

Я поднимаю плечо.

– Я бы предпочла поговорить о Вас.

– Разве Вы не читаете газеты, Сара? – он вздергивает бровь. – Что такого можно узнать обо мне, кроме того, что уже всем известно?

Его улыбка расширяется по мере того, как он говорит, но грусть проносится по его лицу так быстро, что её едва можно разглядеть. В груди защемило, но я отмахиваюсь от этого чувства, напомнив себе, что мне все равно, как он будет страдать. Он заслуживает страдания за ту боль, которую причинила его семья.

– Ну, – шепчу я. – Мы не получаем газеты в Сильве.

Он смеется.

– Нет? Я думал, все получают газеты.

Неверие охватывает меня изнутри. Неужели он действительно такой тупой?

Я тяжело выдыхаю, стиснув зубы, чтобы умерить гнев, кипящий в глубине моего нутра.

– Их негде напечатать. Нет предприятия, которое могло бы их распространять.

– В Сильве? – его лоб морщится. – Я в это не верю.

– Ну, думаю, я бы знала, – огрызаюсь я. – Я прожила там всю свою жизнь.

– Я был там однажды мальчиком, прекрасный город.

Мое сердце замирает от его слов, воспоминания о том времени, когда я была маленьким ребенком, а Сильва еще процветала, проплывают в моей голове. О временах, когда мой отец был жив, а люди были счастливы и целы.

– Невероятное, не так ли? – говорю я. – Как быстро все может измениться. В одну минуту ты на вершине мира, а в следующую…

Его янтарные глаза темнеют.

– Думаю, да, – делает глоток чая и усмехается. – Ну тогда, что Вы хотите узнать обо мне?

Я хочу знать, что ты мертв.

Постучав ногтями по столу, я наклоняюсь.

– Я хочу знать, что сделает Вас великим королем.

Его улыбка спадает, и беспокойство поселяется в центре моей груди, как будто воздух стал несвежим.

– Вы намекаете на то, что я уже не великий, леди Беатро? – его голос звучит глубже, в нем слышны резкие нотки.

Я качаю головой.

– Я просто спрашиваю, каким Вас запомнит народ. Как ваша жена, я обязана подчеркнуть эти черты, сделать на них акцент. Я должна знать Ваши планы, если хочу быть подходящим дополнением к Вам.

Он качает головой, его толстые пальцы трутся о челюсть.

Мое сердце стучит о ребра, и я наклоняюсь ближе.

– Что делает Вас великим, король Майкл Фааса III?

Его глаза вспыхивают, но прежде чем он успевает продолжить, раздается стук в дверь, и входит мой кузен, Ксандер, с тонкой улыбкой на лице.

– Вы двое выглядите уютно.

Майкл прерывает наш взгляд и садится обратно в кресло, его взор еще раз переходит на меня, прежде чем он ухмыляется моему кузену.

– Она будет моей женой, Ксандер. Неужели ты думал, что мы не будем наслаждаться обществом друг друга?

– Никогда нельзя быть слишком уверенным, сир. В браке не всегда важна совместимость.

Майкл встает, подходит к своему огромному дубовому столу и открывает контейнер портсигара, стоящего на краю.

– Ну, к счастью для нас, моя невеста красива и приятна в общении. Мы более чем…

Он останавливается на середине своего предложения, его лицо теряет всю свою кровь, становясь ужасающе белым, а глаза становятся огромными, как цилиндры.

– Сир? – говорит Ксандер, его лицо напряжено.

– Что такое? – спрашиваю я, вставая со стула, тревога пульсирует в моих венах. – Вы в порядке?

Челюсть Майкла напрягается, его рука обхватывает что-то в коробке, прежде чем он роняет это и отступает назад, качая головой.

– Ваше Величество, – снова пытается Ксандер.

Лицо Майкла искажается, когда он поворачивается ко мне, его глаза сужаются, а в их глубине клубится паника.

– Это Вы сделали?

Внезапная перемена в его характере застает меня врасплох, моя защита поднимается.

– Что сделала? – я подхожу к столу и заглядываю в футляр.

Там полдюжины сигар, идеально разложенных, а прямо сверху лежит черный платок с золотой вышивкой, в углу выгравированы инициалы МФII.

Понимая, что они принадлежат его отцу, я протягиваю руку, чтобы потрогать, но Майкл летит вперед и ударяет меня по ней.

– Не трогайте его, глупая женщина.

Я задыхаюсь, прижимая ладонь к груди.

– Сир, пожалуйста.

Ксандер придвигается ко мне, его брови сведены друг к другу, когда он протягивает руку, чтобы коснуться меня.

– Ты в порядке?

Я киваю, мой разум мчится со скоростью тысяча миль в минуту, пока я наблюдаю, как Майкл вышагивает взад-вперед за столом, его пальцы тянутся к прядям его волос.

– Ксандер, посмотри на это, – он бросает руку в сторону открытого кейса. – Что мы собираемся с этим делать? Я не сумасшедший, я же говорил тебе, что я не сумасшедший.

Мой желудок сжимается, когда я наблюдаю за разворачивающейся сценой. Ксандер идет вперед, заглядывая в ящик, его очки сползают на переносицу. Его плечи напрягаются, и он вскидывает голову, глядя на меня так же, как Майкл. Как будто это я каким-то образом положила в коробку платок его отца.

Он вздыхает и смотрит на Майкла.

– Этому есть простое объяснение, я уверен.

– Тогда объясни мне, – огрызается Майкл, его кулак стучит по столу, заставляя фундамент дрожать.

Глаза Ксандера перебегают между нами, его голос звучит контролируемо и медленно, как будто он пытается усмирить зверя, прежде чем тот выпрыгнет из клетки и разорвет нас на куски.

– Ваше Величество, может быть, нам пора отправить леди Беатро обратно в ее покои, прежде чем продолжать этот разговор?

Моя челюсть застывает. Я не хочу уходить. Я хочу знать, что происходит.

– Я думаю, если есть вопрос, который беспокоит Его Величество, я должна остаться, хотя бы для того, чтобы оказать поддержку.

Майкл делает большие, быстрые шаги, его рука поднимается, чтобы коснуться моей щеки. Его энергия маниакальна; она витает в воздухе и обволакивает меня, вибрируя, пока не проникает в мои кости. И хотя его прикосновение теплое, в нем нет комфорта.

Нет искры.

Однако есть легкая дрожь.

– Вы – сокровище, – говорит он, переводя взгляд с меня на стену, а затем обратно. – И я слишком остро отреагировал. Этот платок… важен для меня. Я думал, что потерял его навсегда.

Его большой палец приподнимает мой подбородок.

– Может быть, Вы мой талисман удачи.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Я надеюсь стать чем-то большим.

Он хватает мою руку и притягивает ее к своей груди. Я позволяю ему это сделать и замечаю, как быстро бьется его сердце под одеждой.

Если бы я была наивной девушкой, я бы подумала, что это связано со мной.

Но я знаю правду.

Что-то напугало его.

И это что-то связано с его мертвым отцом.

22. Тристан

Когда я упомянул Антонию о заброшенной хижине, прежде чем свернул ему шею, я не лгал.

Я нашел ее однажды, когда сбежал от брата и его стаи. Не знаю точно, кто изначально владел этим местом, и еще меньше знаю о том, кто обитал внутри, но я знаю, что за десять лет, прошедших с тех пор, как я её нашел, ни одна живая душа не знала о её существовании и не была в этих старых, разрушающиеся стенах.

За эти годы я привел её в порядок. Тут нет водопровода, а электричество появилось не так давно, чтобы оно могло здесь существовать, но, несмотря на все это, здесь уютно.

Кроме того, она находится в такой густой части леса, что никто не слышит криков.

– Я не хочу продолжать причинять тебе боль, – говорю я, обходя Эдварда. Я приковал его руки толстыми цепями к длинному деревянному столу, который наклонен так, чтобы его голова была ниже тела. – Я хочу доверять тебе.

Его дыхание прерывистое; я могу судить об этом по тому, как грязно-белая ткань, накинутая на его лицо, движется с каждым тяжелым вдохом, втягиваясь в рот и вырываясь обратно.

– Ты был глуп, – продолжаю я. – И в результате всё может быть разрушено. Ты знаешь, что ты наделал?

Он качает головой, цепи звенят там, где его руки тянут.

– Мне жаль, – говорит он, слова заглушаются тканью.

Мой желудок горит от того, что он заставляет меня делать, и я выдыхаю, щелкая языком.

– Слишком поздно для извинений, Эдвард. Мы должны раскаяться в своих ошибках и извлечь из них уроки.

Я окунаю большой металлический кувшин в ведро с водой у моих ног, подношу его к его голове и наклоняю, пока жидкость не льется ровным потоком на его лицо, пропитывая ткань и стекая в рот, пока не заполняет его дыхательные пути.

Сухожилия на его шее вздуваются, когда он бьется о стол.

– Уверен, ты знаешь, что это ничто по сравнению с тем, что произойдет, если твоя возлюбленная проболтается и нас арестуют за измену, – замечаю я. – В конце концов, ты уже много лет назначаешь наказания.

Его дыхание сбивается, тело поднимается и опускается в рывковых движениях, когда он захлебывается водой, не в силах сделать ничего, кроме как испытывать ощущение утопления и молиться, чтобы я оставил его в живых.

Я снова поднимаю кувшин и вздыхаю, мои внутренности сворачиваются при мысли о том, что придется прибегнуть к такой крайности. Большая бутылка ударяется о гнилой деревянный пол, когда я ставлю её на пол, а затем наклоняюсь к Эдварду и снимаю ткань с его лица.

Его кожа мокрая; лопнувшие кровеносные сосуды закручиваются паутиной вокруг глаз, губы потрескались и кровоточат от того, что он прокусил их в панике.

Я поправляю стол, чтобы он лежал ровно.

– Если бы ты был кем-то другим, я бы тебя убил.

Его голова откидывается в сторону, грудь вздымается.

– Я знаю, – говорит он, его голос ломается и становится хриплым.

– Ты собираешься поблагодарить меня за милосердие?

Его глаза находят мои, его рот приоткрыт, пытаясь отдышаться.

– Я не хочу ломать твой дух, Эдвард. Ты должен знать, что это причиняет мне такую же боль, как и тебе, – я кладу руку на грудь. – Но приводить кого-то без моего согласия было в лучшем случае опасно, а в худшем – попыткой самоубийства.

Он моргает, его язык проводит по потрескавшейся плоти.

– Спасибо… Вам.

– За? – мои брови поднимаются.

– За Ваше милосердие.

Я киваю, довольный его наказанием, наклоняюсь, чтобы отодвинуть ведро с водой в угол комнаты и погасить свечи, освещающие помещение. Но я не освобождаю его. Он останется на ночь, и я вернусь за ним утром, когда убежусь, что он понял, что его преданность и молчание имеют первостепенное значение.

– Вы оставите меня здесь? – спрашивает он, его тон дрожит.

Я протягиваю руку и хватаюсь за ржавую металлическую дверную ручку.

– Подумай над своими поступками, Эдвард, а завтра утром мы сможем начать все сначала.

Я распахиваю дверь и выхожу наружу на освежающий ночной воздух.

Остановившись, я поворачиваюсь к нему лицом.

– Если что-то случится. Если что-то пойдет не так, ты возьмешь вину на себя. Ты понял?

Его глаза затуманены, когда он смотрит на меня с того места, где он связан, мотая головой о дерево.

И хотя я потерял все свое доверие к Эдварду, на данный момент этого достаточно.

Захлопнув за собой дверь, я достаю большой ключ и поворачиваю его в замке, прежде чем развернуться и уйти. Наклонив голову набок, я разминаю шею, достаю из кармана спичечный коробок и извлекаю из него свернутый косяк.

Возможно, с моей стороны было глупо оставлять Эдварда в живых, и будь на его месте кто-нибудь другой, я бы не стал. Но Эдвард – важная часть восстания. Потерять его было бы равносильно потере руки, а на такой риск я пойти не готов.

Зажигая гашиш, я глубоко вдыхаю и начинаю свой путь обратно в замок.

Луна сегодня высокая и яркая; обычные облака, украшающие небо Саксума, отсутствуют, создавая призрачное сияние на потемневшей земле. К хижине нет четкой тропы, все эти годы я прокладывал разные пути, чтобы трава не истаптывалась от моих шагов, но самый простой путь ведет прямо в сад моей матери, и сегодня я выбрал именно его.

Пытка может быть такой утомительной.

Я выхожу из-за деревьев и останавливаюсь, увидев тень, сидящую на одной из черных скамеек вокруг фонтана. Подойдя ближе, я понимаю, что это леди Беатро.

Что-то тревожное проносится во мне от того, что моя Лань снова гуляет, когда она должна быть в безопасности и лежать в постели.

– Бессонница – это серьезная проблема со здоровьем, – говорю я, шагая за ней.

Она оборачивается, лунный свет освещает ее высокие скулы, на губах появляется небольшая улыбка.

– Вы бы знали.

Я обхожу скамейку и сажусь рядом с ней, широко расставив ноги, подношу косяк к губам и снова вдыхаю.

Она наблюдает за мной, любопытный блеск пробегает по ее лицу. Я уверен, что это невинно, но ее взгляд все равно пронзает меня насквозь, прокладывая путь под моей кожей, пока не прожигает её до самых глубин. Я прислоняюсь головой к спинке скамейки, деревянные плиты давят на мой череп, и протягиваю ей горящую бумагу.

Честно говоря, я не ожидал, что она возьмет её, но она удивляет меня – как она склонна делать – когда берет косяк из моих пальцев своими изящными ручками. Я откидываю голову в сторону, наблюдая, как она подносит его ко рту, обхватывает губами конец, ее щеки впадают, когда она всасывает.

Мой член напрягается.

Ее глаза становятся большими, шлейф дыма поднимается, когда она начинает кашлять и отплевываться, ее кулак поднимается, чтобы постучать по груди.

– Это… – она снова кашляет. – Это ужасно. Зачем Вы это делаете? Это пытка.

Ухмыляясь, я забираю гашиш, придвигаясь ближе к ней на скамейке.

– И что Вы знаете о пытках, Маленькая Лань?

Ее кашель затихает, глаза стекленеют от слез.

– Оно жжет, – хнычет она.

– Вам просто нужно научиться вдыхать, – я придвигаюсь еще ближе, мой живот напрягается, когда я подношу косяк к ее губам, гадая, позволит ли она мне или отшвырнет мою руку.

Оба варианта возбуждают меня, и я не могу решить, чего я жажду больше: ее подчинения или борьбы.

Ее пальцы обхватывают мое запястье, от этого прикосновения по руке пробегают искры, и я прижимаю край к ее рту.

– Всасывайте медленно.

Мой член твердеет до болезненно опухшего состояния и прижимается к ноге, пока ее губы обхватывают бумагу.

Я протягиваю руку, проводя двумя пальцами по ее пищеводу, потому что сейчас, когда мы вдвоем, я не могу не прикасаться к ней.

– Теперь глотайте, – произношу я.

Ее глаза вспыхивают, но мышцы подрагивают, когда дым спускается по горлу и проникает в легкие.

Наши взгляды встречаются.

– Выдыхайте.

Она слушается, и вокруг ее лица вьется облако, закрывая ее от моего взгляда. Мои внутренности расплавляются от ее послушания.

– Хорошая девочка, – мои пальцы касаются её шеи, прежде чем я убираю косяк и подношу его к своим губам, конец влажный от ее слюны.

Её темные глаза сверкают, когда они встречаются с моими, а затем опускаются.

Она прочищает горло и отодвигается на скамейке.

– Я все еще не думаю, что мне это нравится.

Я откидываюсь назад и смотрю на небо, не обращая внимания на то, что каждый нерв в моем теле искрится, как молния, призывая меня дать волю и либо трахнуть ее, либо убить, только чтобы я мог вернуть свой привычный благословенный тип оцепенения.

– Это не для всех, я полагаю.

– Почему Вы это делаете?

– Почему бы и нет? – я пожимаю плечами.

Она не отвечает, предпочитая зеркально отражать мое тело, вытянув ноги и сплетя пальцы, которые лежат на животе, а голова прислонена к спинке скамьи.

Здесь тихо; звуки цикад на деревьях и случайное улюлюканье совы – единственное, что составляет нам компанию.

– Это успокаивает меня, – наконец говорю я.

И тут же хочу взять свои слова обратно, ожидая, что она тут же бросится меня осуждать. Но она этого не делает. Она просто хмыкает и закрывает глаза.

– Вы когда-нибудь чувствовали, что не можете выключить это? – продолжаю я. – Ваши мысли, я имею в виду.

– Всегда.

– Когда шепот не умолкает, мое тело начинает восстаёт, превращаясь в узлы и клубки до такой степени, что я не могу сидеть спокойно. Мои легкие сжимаются, и я едва могу дышать сквозь панику… – я поднимаю горящую бумагу. – Это помогает.

Она поворачивает голову в мою сторону, ее брови поднимаются.

– Неужели могущественный принц Тристан только что признался мне, что что-то может победить его?

– Тревога – это то, что побеждает всех, кого она касается. Даже меня, – я втягиваю еще один раз, прежде чем снова предложить ей.

К моему удивлению, но она берет косяк, держа между пальцами.

– Я понимаю, – говорит она. – До смерти отца я была как любая другая девушка, – она колеблется, боковым зрением наблюдая за мной. – А потом, прямо перед моим двадцатым днем рождения, он уехал из города, чтобы делать то, что у него получалось лучше всего.

– И это было…

– Быть хорошим человеком, – нижняя губа дрожит. – Он обещал, что будет дома вовремя, и каждый день до моего дня рождения я сидела у своего эркера, смотрела на грунтовую дорогу, ожидая увидеть, как он едет по дороге, это больное чувство бурлило в моем нутре, заставляя мои нервы прыгать под кожей.

Она качает головой.

– Оказывается, я была права, и иногда, когда ты пытаешься быть хорошим, ты становишься мучеником.

Моя грудь вздымается, удивляясь, почему она говорит мне это, и удивляясь, почему меня это волнует.

– В общем, – она смеется, – с тех пор это чувство не покидает меня. Оно просто кипит, как кислота, растворяя все на своем пути. Я всегда просто… жду следующего стука в дверь, сообщающего мне, что человек, которого я люблю, никогда не вернется домой.

Я сглатываю неожиданные эмоции, вызванные ее словами, и в голове проносится момент, когда я узнала, что мой отец умер.

Она подносит косяк к губам, откидывая голову назад к небу, ее горло дергается, когда она вдыхает. Ее силуэт великолепен в лунном свете, и прежде чем я успеваю остановить себя, я протягиваю руку, чтобы убрать локон с ее лица, не в силах умерить желание.

– Из вас получился бы потрясающий портрет.

Она морщит нос, но не поворачивается в мою сторону.

– Что?

– Я бы хотел нарисовать Вас, – перефразирую я, придвигаясь ближе, мои пальцы танцуют по ее коже. – Прямо вот так, с Вашим лицом, целующим звезды… Думаю, это самое прекрасное, что я когда-либо видел.

Ее тело напрягается, и мне кажется, что мое сердце сейчас выскочит из груди. Я не уверен, что именно развязывает мне язык, и не знаю, имею ли я в виду то, что говорю. Я знаю только, что в этот момент я чувствую, что могу умереть, если не выскажусь.

– Вы называете меня красивой? – шепчет она, ее глаза расширены, когда она смотрит в мою сторону.

Мой язык проводит по губам, и я наклоняюсь, касаясь ртом края ее уха.

– Я говорю, что Вы можете свести мужчину с ума. Заставить его разрушить мир только для того, чтобы увидеть Вашу улыбку.

Ее тело дрожит, и мой член течет, каждая косточка в моем теле кричит о том, чтобы я схватил ее и притянул к себе. Заявил свои права под созвездиями, которые она затмевает.

Но потом я думаю о том, что через несколько ночей она будет цепляться за руку моего брата.

Именно он отнесет ее в свою постель.

И именно с ним она будет править.

А это значит, что я должен убить её, как и всех остальных.

Поэтому я отстраняюсь, пробегаясь пальцами по ее волосам, встаю и иду прочь, гадая, что за пустая боль у меня в груди и почему она решила появиться именно сейчас.