Текст книги "Золотой Крюк"

Автор книги: Эмиль Асадов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Он мысленно обругал сам себя за длинный язык, переоделся и прошел в кухню. В кармане пиджака осталась визитка, оставленная ему Мариной под занавес встречи. А тон, которым она сказала "с нетерпением буду ждать вашего решения"! Ее явно интересовало не только решение о судьбе их проекта.

Бородянский на своем веку повидал немало, и тот факт, что в компании новоявленных бизнесменов оказалась юная, видимо, не очень смыслящая в делах, но зато весьма привлекательная дама, его не удивлял. Так делали часто. "Если они думают, что меня можно провести на такой мякине, то они идиоты, – рассудил Бородянский. Он таких цыпочек при желании мог купить себе вагон и маленькую тележку, еще и прибалтам подарить. И это – не считая почти официальной любовницы, которая у него, как у всякого уважающего себя крупного московского коммерсанта, была давно – надо же было с кем-то показываться на официальных и полуофициальных приемах и тусовках! Хотя, впрочем…

"Что я теряю, если мой отказ передам через нее? – рассудил Бородянский. – Хотят меня поймать, а попадутся сами: я сначала девицу трахну, а потом скажу, что проект не подходит".

Настроение его стало получше, и он в гордом одиночестве уселся за кухонный стол – ужинать.

Примерно в то же время акционеры компании "Золотой Крюк" сидели в кабинете Витька в офисе и пили пакетиковый кофе. Настроение у них было ничуть не лучших, чем в квартире Бородянских. Сотрудники уже разошлись, только Пашку было не оторвать от компьютера.

– Обломчик вышел, – признал нехотя Витек. – Не согласится он. По роже видно было.

– Это из-за меня, – покаялся Чеботарев. – Я ведь на его дочери женат был. Как она меня бросила, он меня и уволил. Не надо было мне к нему идти. Ну кто мог подумать, что он меня ненавидит сильнее, чем любит деньги!

– Он бы все равно узнал, что вы в деле. Ни Виктор, ни я разобраться в тонкостях ТЭО не сможем, – успокоила его Марина. Сергей Степанович улыбкой поблагодарил ее за поддержку, Витек со стороны поглядел на эту пастораль и плюнул с досады.

– Что теперь делать будем?

– Не все еще потеряно, – заверила Марина. – Если Бородянский клюнул на мою приманку, завтра он постарается увидеться со мной тет-а-тет.

– Я категорически против, – сказал Чеботарев, – это же мерзавец, он может начать приставать.

– На это и весь расчет.

– Лучше я заранее набью ему морду.

– Да он же ревнует, Марина, ты не понимаешь, что ли? – вмешался и Витек. – ты лучше не говори при нем такие вещи, а то он инфаркт схватит, и пропустит все самое интересное.

– Между прочим, я могу не только Бородянскому синяков понарисовать, – предупредил Витька побагровевший от смущения и возмущения Сергей Степанович. Тот сделал вид, что испугался, и спрятал лицо руками.

– Мальчики, не ссорьтесь, – сказала Марина. – давайте лучше узнаем, как обстоят дела с деньгами.

Вызвали Пашку, который отчитался: взносов пока немного, тысяч на пятнадцать долларов. Зато проблемы уже появились.

– Ну, во первых, выполнить требование Сергея Степановича о невзимании средств с малообеспеченных слоев населения практически невозможно, – пояснял Пашка. – Поскольку эти самые слои в первую очередь сбережения и несут, а орут при этом так, что хоть святых из офиса выноси. Правда, у нас здесь святых нет, но все равно неприятно. Но мы, как и было велено, принимали не более тысячи с человека, пока не пришла одна бабулька… Я сначала подумал – бомж дверью ошибся, когда мусорку искал. Но оказалось, что дама принесла восемь тысяч долларов, и когда я заикнулся о том, что принять могу только тысячу, она пообещала, что будет жаловаться в нашу профсоюзную организацию. У нас, кстати, в фирме есть профсоюз?

– Нет.

– Надо создать. Так я продолжу… Короче, бабульку уполномочил ее сынишка, который владеет профилакторием и сам с работы выбраться не имеет времени. Так что деньги мы приняли.

– Надеюсь, вы записываете все паспортные данные, сведения о жилье в том числе?

– Мы ничего не записываем, мы все заносим в компьютер. Да, приходил еще один умник, принес какие-то непонятные картинки, нарисованные, кажется, фломастером на обоях, и утверждал, что это австралийские доллары старого образца. Пришлось вытащить из интернета фотографии настоящих австралийских денег и продемонстрировать. Когда он ушел, несолоно хлебавши, я составил его фоторобот: вдруг он снова появится, будет псевдокитайские юани нам сбагривать, так что имейте в виду…

Пашку поблагодарили за добросовестную службу и прогнали домой. Когда они и сами уже хотели уходить, в дверь позвонили.

– Кто там? – поинтересовался в селектор Витек.

– Это я, Тщедушный Михаил Юрьевич, – произнес человек за дверью. – А я боялся, что уже не застану вас…

Тщедушного впустили. Михаил Юрьевич, несмотря на стоявшую на улице теплую погоду, трясся, как лист, и по прежнему был бледен, как смерть, попробовавшая на вкус советскую карамельку. Марина налила ему кофе, и он с жадностью схватил чашку.

– Бородянский настроен весьма решительно, – доверительно сообщил он, предварительно убедившись, что в офисе больше никого нет.

– Мы заметили.

– Ему на меня наплевать, – жалобно сказал Тщедушный. – Ему бы только деньги тянуть. Но вы не думайте, я всеми фибрами души за ваше начинание. Я-то заметил, у вас и реклама уже вышла… Что ж теперь будет, если проект не одобрят? Люди деньги вложили, они шуметь начнут…

Марина и Витек переглянулись, зато Чеботарев догадался: директор пуще Бородянского боится, что их вкладчики из-за провала проекта лишатся инвестированных средств и начнут требовать их обратно, как уже бывало. Такой скандал наверняка привлечет внимание прессы, и тогда всплывет и факт отсутствия в Москве руководимого им завода.

– Да мы уже тысяч на триста оборудования купили, оно сейчас из Финляндии к нам направляется, – вздохнул Чеботарев, а Марина и Витек вновь обменялись непонимающими взглядами. – Придется возвращать, наверное. Но мы этого так не оставим. Для господина Витаса Жальгириса 300 тысяч – деньги небольшие. Но тут важен принцип!

– Вашен, ошень вашен, – подтвердил господин Витас, – Наш престиж подорван вашим недолгоглядством. Окончательно. Мы будем прессную конференцию звать.

– Подождите пока, – взмолился Тщедушный. И надо же было ему брякнуть на том ужине, что на заводе уже можно начинать работы! Да еще подписать договор! Напился так, что сам этого не помнит. Он вообще зарекся на будущее пить с малознакомыми людьми, в особенности приезжающими из-за рубежа. – Вы пока работайте, пусть все идет, а потом Бородянского можно будет перед фактом поставить: нет, дескать, уже завода! Переработали весь! И ему ничего не останется, как только согласиться на ваш проект. Не будет же он строить завод заново?

– А вы заодно и заводик спишете, – закивал Чеботарев. – Хитро придумано, нечего сказать. К тому же у вас там наверное по документам проходит, что на складе гора продукции готовой покупателей ждет.

– Может, вы и ее на бетон переработаете? – робко спросил Тщедушный, – если конечно технология позволяет.

– Технологию ведь и доработать можно… При наличии определенных средств, – задумался Чеботарев.

– Так давайте дорабатывать! – воодушевился Тщедушный, – а много денег надо?

– Сто тысяч, – в один голос произнесли Чеботарев и Марина. Сдиссонировал только Витек, который в тот же момент выкрикнул:

– Триста тысяч!

– Так я не понял, сто или триста? – осторожно спросил Тщедушный.

– Начнем со ста, – побоялся спугнуть клиента Сергей Степанович. – Если вдруг не уложимся – скажем.

Тщедушный вздохнул. Сто тысяч – это было почти все, что он успел приварить к зарплате за время своей работы директором. Львиную долю, как уже было сказано, забирал Бородянский. Но события принимали дурной оборот, и лучше было не жадничать. Нет, правда все равно оставались машина, небедная обстановка и какая-никакая дачка, так что грех жаловаться…

– Деньги переведут завтра же, – пообещал Тщедушный, – или, если хотите наличными?

Витек кивнул. Он хотел наличными.

– Один есть, – щелкнула пальцами Марина, когда Михаил Юрьевич исчез из их офиса.

На какое-то время в работе «Золотого Крюка» не происходило ничего необычного. На территории завода экскаваторщик продолжал рыть ковшом землю, крановщик болтал над землей полуржавым цилиндром, Палыч смотрел на этот индустриальный пейзаж и ворчал на шум, который стихал только к ночи. Граждане исправно несли деньги в офис фирмы, получали в обмен сертификаты, размножаемые Пашкой на ксероксе. Сумма взносов скоро приблизилась к миллиону. Из взносов новых клиентов выплачивались проценты тем, кто сдал средства ранее, некоторые предпочитали оставлять и проценты тоже.

Марина не расставалась с сотовым телефоном ни на секунду, ожидая звонка Бородянского. Других телефонов во время посещения они ему попросту не оставили. Но он не звонил ни к ней, ни в офис "Золотого Крюка". Он и в самом деле не был легкой добычей для корыстных соблазнительниц. Он был не прочь провести переговоры с Мариной, причем с глазу на глаз, и желательно лежа. Но спокойно ждал, появится она сама или нет. Если появится – его победа будет куда слаще.

Телефон Марины молчал неделю. Чеботарев между тем нервничал тем сильнее, чем солиднее становился их банковский счет. Однажды, просмотрев бумаги, он сказал:

– Все. Рубикон перейден.

– Что это значит? – потребовали уточнений его компаньоны.

– То, что мы прошли предел суммы, подстрахованной нашим личным капиталом, плюс взносом Тщедушного. Теперь, если мы решим закрыться, нам придется выбирать – возвращать взносы простым людям, которых жалко, или всевозможным крутым, которых попросту страшно обманывать.

– А много у нас крутых клиентов?

– Немало, – подтвердил Пашка. – Вот, например, на днях заглянул один авторитет, принес сто кусков, сказал, что это так, для разбега и проверки нашей дееспособности. Если ему денег не вернуть, он нас самих на куски расчленит.

– Так не надо было брать!

– Ага, легко сказать. С ним еще двое братков зашли, таких, знаете ли, помесь носорога с холодильником. Таким ребятам лучше "нет" не говорить, а то можно не успеть слово закончить.

– Приплыли, – подпал под общее гнетущее настроение и Витек, – А может, все-таки на Гавайи махнем?.. ну, нет, и ладно. Пойду завтра с Палычем прощаться.

Но Марина не собиралась сдаваться так легко.

На следующий день после сообщения секретарши Бородянский мог праздновать победу: в его приемной сидела темноволосая красавица. Он пригласил ее в кабинет. Он знал, что она предложит ему обсудить их проблемы в одиночестве, и пытался угадать, как девушка будет выводить его на мысль пригласить ее в какой-нибудь уютный ресторан. Случилось немного иначе.

– Пригласите меня в ресторан, – почти потребовала она.

"Привыкла брать быка за рога", – подумал Бородянский, – "Ну что же, ладно…" Он чувствовал себя котом, играющим с мышью, которой уже некуда было деваться. Но мышь сама была заманить кота поближе к своим товарищам, чтобы те вышибли из него дух. Игроки в человеческие инстинкты разыгрывали интересную партию. Один был более опытен, зато другой – зол и агрессивен.

Рестораны он обычно выбирал на свой вкус – немноголюдные, дорогие, с отдельными кабинетами и спокойной музыкой. Они сидели за столиком и ждали, когда официант принесет заказанные блюда. Говорили о чем-то незначительном.

– Хотите потанцевать? – предложил Лев Семенович. Девушка кивнула.

Медленно покачиваясь под живое звучание скрипок и рояля, они молчали. Бородянский вдыхал запах ее духов, постепенно возбуждаясь от близости. Девушка молчала. Ее внутреннее внимание было сосредоточено на его руке, обнимающей ее талию. Она ждала момента, в который ладонь должна была скользнуть с талии ниже. Такое, наконец, произошло. Марина чуть отстранилась от партнера, поправила его руку и сказала:

– Не надо.

– Почему же, Мариночка, – искренне спросил Лев Семенович, – когда вы предложили посидеть в ресторане, я подумал, что немного импонирую вам.

– Так и есть. А хотите, я признаюсь, что меня привлекло в вас?

– Я уже заинтригован. Неужели вы скажете про глаза? Хотя, в моем возрасте странно надеяться, что юная девушка начнет расхваливать бицепсы и трицепсы.

– Настоящего мужчину – я имею в виду, мужчину с большой буквы, а не просто самца, научившегося носить брюки – отличают не мышцы. Меня привлекла ваша проницательность. – Марина подняла на него безупречно честные глаза. – Удивлены?

– Признаться, да…

– Не скромничайте, – Марина снова прижалась плотней к своему спутнику, чтобы ее губы оказались почти возле его уха. – Вы ведь не случайно проигнорировали наш проект, верно?

Музыка смокла, и они вернулись к столу, который уже был накрыт. Официант налил обоим вина и удалился.

– Я говорила о проекте. Вы могли попытаться заполучить меня в качестве платы за его утверждение – но вы этого не сделали.

– Мне странно вас слушать, Марина.

– Да бросьте, – девушка подцепила на вилку кусок бифштекса и отправила его в рот. – Я не хочу говорить с таким человеком, как вы, околичностями. Вы нормальный мужчина, я, вроде, не уродина. Признайтесь, что раздевали меня глазами сегодня, когда я зашла в ваш кабинет. Признавайтесь немедленно, не то обижусь, – она с шутливой угрозой помахала ему вилкой, не давая выразить напускное возмущение. Бородянскому не осталось ничего, кроме как заулыбаться.

– Ну, кончено, я тебя захотел. Что здесь странного?

– Ничего. Потому и говорю, что ценю твою проницательность, – Марина приняла манеру разговора Бородянского, ей казалось, что это их более сблизит, чего она и добивалась. – Ты отклонил проект, потому что… Знаешь, что я люблю больше мужчин?

– Неужели женщин? – рассмеялся Бородянский, но Марина только положила руку на его ладонь.

– Деньги, – совершенно серьезно сказала она. – Деньги, которые и ты, насколько я поняла, любишь больше, чем любую женщину. То есть нет, я некорректно выразилась – нет такой женщины, которая бы заставила тебя принять неправильное решение в бизнесе. Так?

Лесть попала точно в цель. Бородянский откинулся на своем стуле, прикрыл глаза, смакуя вино.

– Да, это так, – самодовольно сказал он. – Стреляного воробья на мякине не проведешь.

– Поэтому ты мне и понравился, – сказала Марина. – Признайся, Лев… Можно мне так тебя называть? Кстати, это хорошо, когда имя подходит к характеру. Так скажи, когда ты почувствовал подвох.

– Почти сразу, – сказал Бородянский, внимательно глядя на девушку. Он ждал, когда она расскажет ему о подвохе, который он, по ее мнению, почувствовал.

Марина кивнула, продолжая расправляться с бифштексом. Взгляд Бородянского скользнул по ее лифу, но он сделал над собой усилие, чтобы не отвлекаться.

– Молодец, – одобрила она. – Я говорила им, когда составляли ТЭО – пишите реальные цифры. Но этот Чеботарев сбил Витаса с панталыку. Дескать, этот Бородянский и лопух, и в специальности своей ничего не смыслит…

– Он так сказал? – рассердился Бородянский.

– Ну да. Еще сказал, что у тебя воняет изо рта, что ты – финансовый импотент, а еще – гнойный прыщ, который считает себя вулканом, – с наслаждением высказалась Марина, на несколько секунд позволив собственным чувствам выплеснуться наружу.

– Ах он сволочь, – выдохнул Бородянский, – я его из грязи поднял, а он… Неблагодарная дрянь, он еще узнает, с кем имеет дело!

– Да ладно, я просто так рассказала, – попыталась урезонить его Марина, удостоверившись, что цель достигнута. – разве стоит о нем говорить? Поговорим лучше о нас.

– Поговорим, – согласился Бородянский, – но у меня вопрос: чего это ты, красавица, решила сдать мне своего компаньона?

– Начнем с того, что он мне не компаньон, – сообщила девушка. – Мой компаньон – Витас, вот он на самом деле крутыми делами ворочает. И ноу-хау его на самом деле работает. Только при этом оно дает не 100-процентную рентабельность.

– Да, это и в самом деле чересчур много. Я и сам понял, когда читал ТЭО.

– Четыреста процентов, – Марина сделала вид, что не слышала последних слов. – Для того Бородянский и занизил цифры в смете, чтобы не делиться с тобой. Ведь деньги по смете поступают на счет треста. Если бы ты ее утвердил, трест получил бы примерно вдвое меньше, чем следовало, а разницу захапал бы Чеботарев, понимаешь? Высокая рентабельность проекта позволяет ему это сделать. Но ты молодец, честное слово. Ах, да, ты спрашивал, чего я тут с тобой откровенничаю? Все очень просто. Когда Чеботарев увидел, что его план летит в тартарары, он начал склонять меня на то, чтобы переспать с тобой. Думал, ты на это купишься, – Марина подцепила галстук Бородянского и повертела между пальцами его кончиком. – Но мне не нравятся мужчины, которые идут к своей цели через дверь между женскими ногами… Извини, что так грубо выражаюсь…

– Ничего, – махнул рукой Бородянский, – мне доводилось слышать словечки и покрепче.

– И что еще обидно – что мне от прибыли Чеботарева ничего бы не досталось. Ни-че-го. Поэтому я хочу договориться с тобой, Лева… Давай вместе поимеем этого мерзавца и приберем его деньги к рукам?

– Можно, – задумчиво сказал Бородянский, которому злость на бывшего сотрудника после слов Марины до сих пор давила горло, – а как мы это сделаем?

– Проще простого. Ты дашь согласие на проект, только смету мы составим другую, завысим ее раза в два. Бородянский не сможет дать обратный ход, и останется ему работать на одну зарплату, которую ему Витас платит. А она не такая уж большая. Он уже завяз, понимаешь, ведь на заводе уже работают…

– Как работают, без моего разрешения? – разве что не вскрикнул Бородянский.

– А ты не знаешь? – воскликнула Марина. – Ах, ну да, он же сам просил меня помалкивать об этом. Они спелись с Тщедушным, я думаю, Чеботарев отстегнул ему.

– Тщедушный пожалеет об этом, – пообещал Бородянский. В припадках гнева он все время остужал себя вином, и теперь уже достаточно захмелел, лицо его покраснело.

– Мне нет дела до Тщедушного, – искренне призналась Марина. – как и до всех остальных. Так что, мы будем зарабатывать деньги или нет? Вы перепишете смету, я укажу, где именно следует поднять цены – я то технологию производства этого бетона от и до знаю. Разницу поделим пополам. Между прочим, получится примерно по пол-лимона на каждого.

Поровну Бородянский не делился ни с кем, но спорить сейчас ему не хотелось. Поскольку деньги все равно будут поступать на счет его треста, то он и будет потом решать, сколько получит его помощница. Заодно Бородянский вспомнил, что изначально пришел сюда с Мариной в расчете проснуться утром в ее постели. Кажется, и здесь все складывалось как нельзя лучше, и он постарался перевести разговор в иную плоскость.

– Твой голос так меня возбуждает, я не могу понять – это из-за слов, цифр или интонаций? – игриво спросил он. – Нет, признаться, мне говорили про Чеботарева, что он мерзавец, но чтобы такой… – Он поднялся, обошел Марину и, обняв ее за плечи, прошептал: – За кого он тебя принимает? Небось, думает, что ты уже сейчас со мной… близка?

– Я бы и не отказалась, – ответила Марина, не оборачиваясь. – Но в мужчинах, признаться, люблю еще одно качество…

– Какое же?

– Нежелание давать себя в обиду, – произнесла Марина, пожалуй, впервые за вечер не покривив душой. – И я очень надеюсь, – продолжила она тихим сладким голосом, – что ты докажешь мне, что являешься именно таким мужчиной.

– Я лично перепишу смету, – пообещал Бородянский. – А когда же мы…

– Хочу шампанского, – вдруг сказала Марина.

– Нет проблем, я закажу немедленно!

– Не время. Шампанское без повода – это лимонад с алкоголем. Но я уверена, что когда мы расстелем наш миллион на ковре, у нас будет повод его выпить. Я принесу тебе твой бокал прямо в постель, обещаю – шепотом добавила Марина, блеснув глазами.

Партия была сделана. Бородянский проиграл. Вся прелесть заключалась в том, что он пока об этом не знал.

В «Золотом Крюке» все пока шло по старому. Одни приносили деньги, другие их получали – и снова вносили. Зашел авторитет Альцибульдер, выживший в перестрелке – тот самый, что уже принес «для пробы» сто кусков. С момента его взноса прошли первые две недели, и кассирша послушно отсчитала его доход – пятнадцать тысяч долларов. Авторитет повертел пачку в руке.

– Познакомьте-ка меня с главным, – потребовал он.

Кассирша и рта открыть не успела, как один из сопровождающих Арцибульдера охранников его прикрыл ладонью в кожаной перчатке, другой прошел вперед шефа и нашел кабинет господина Жальгириса. Витек взглянул на гостя, подавил в себе желание выпрыгнуть в окно, встал и мило улыбнулся:

– Вы ко мне?

Авторитет с деньгами в руках бесцеремонно сел в его кресло, приказал, чтобы охранник схоронился за порогом и притворился глухонемым, потом уставился на Витька холодным взглядам, будто прикидывая, с какой части тела лучше начинать его есть.

– Тут мне твоя тетка бабок отвалила… Дык я врубаюсь, эстонец, что у вас контора типа честная?

– Все как положено, – отчитался Витек. – Можем продемонстрировать бухгалтерские книги.

– Я все интересные книги, какие есть, в детстве прочитал: Приключения Буратино и Уголовный Кодекс. На фига мне твоя?

– Я, в принципе, согласен… Вся остальная мировая литература – лишь усредненная профанация перечисленного вами, уважаемый… – сообщил поднатаскавшийся за минувшие дни Витек.

– Мудрено лепишь, – восхитился Арцибульдер. – Видно, ты в делах толк и в самом деле знаешь. Короче: у меня тут миллион без дела валяется – так я его тебе отдам.

– Спасибо, не нужно…

– Если я решил отдать – значит, нужно это тебе до зарезу. Въехал?

– То есть деньги будут у меня, пока вы меня не зарежете?

– Молодец, даром, что из-за бугра, – похвалил Авторитет. – И имей в виду, если ты меня обуть захочешь, я из тебя фарш сделаю. Деньги эти общаковские, врубаешься – то есть почти святые, даже я к ним, прежде чем прикоснуться, руки мою. Конторы типа твоей уже лопались, я знаю – так вот сперва ты мне деньги вернешь, с процентами, а потом делай, что хочешь.

Витек, понимая, что спорить бесполезно, только кивнул утвердительно. Арцибульдер, довольный, поднялся и потрепал его по щеке.

– Да ты не боись, салака, я же не беспредельщик какой! – сообщил он сникшему директору компании. – Зато если вдруг тебя кто обидит – ты только звякни. Вот тебе номер моего мобильника… Я твоих обидчиков сам на дивиденды поделю. Буду отрезать от них по 15 процентов в две недели, врубаешься? – и авторитет заржал над собственной шуткой так, что в офисе чуть стекла не потрескались, а Пашка в своей комнате решил, что в город входят танки, чтобы совершить очередной путч.

Отсмеявшись, Арцибульдер вышел из кабинета и приказал своему охраннику.

– Пойди, отдай кейс с нашими бабками той телке в прихожей.

Охранник не шелохнулся. Арцибульдер сначала достал пистолет и хотел его пристрелить за ослушание, потом передумал и только хлопнул по плечу.

– Эй, глухонемой, теперь можешь говорить и слышать. Я говорю, бабки ей отдай.

Охранник кивнул и пошел сдавать кейс в кассу.

В тот же день трое незадачливых сыщиков-рэкетиров вновь решили поправить свое финансовое положение. Слава о "Золотом Крюке" успела дойти и до них, потому Филипп, негласно избранный в их сообществе старшим казначеем, вынул из матраса выбитые с немногочисленных подчиненных компаний четыреста долларов, пятьдесят из них зажучил себе на травку и в сопровождении дружков отправился обменивать их на сверхдоходные сертификаты.

Троица ввалилась в помещение, растолкав толпу ожидающих у входа. Досталось и Розе Парамоновне, которая хотя и не узнала своих прежних обидчиков, но тут же стала голосить: "Да что же это такое! Эти опять без очереди". Булыжник обернулся, узнал бабусю, с которой уже столкнулся в редакции, взял ее пальто за полы, натянул их ей на голову и сверху завязал узлом, чтобы приглушить крики. Но бабка из под пальто стала еще громче звать милицию. Булыжник уже подумывал, как бы ему перейти к более действенным мерам, как тут ему на помощь пришли люди из очереди, некоторым из которых совершенно не хотелось, чтобы милиция выясняла, каким образом они заработали принесенные сюда деньги. Роза Парамоновна временно притихла – преимущество ее противников было слишком подавляющим. Больше же всего проявление неожиданной солидарности трудового народа понравилось Филиппу.

– Спасибо вам, товарищи, – изрек он, стоя на последней ступеньке лестницы перед входом, как на трибуне мавзолея перед ноябрьским митингом. – Ваше единство в столь сложной ситуации доказывает, что народу нашему все еще есть, что терять!

– Проваливай внутрь, не задерживай, придурок, – посоветовали из народа. – Мы что, на тебя смотреть пришли?

Филипп вновь открыл рот, чтобы поспорить с неожиданно объявившимися оппонентами, но Булыжник так шмякнул его между лопаток, что он влетел в помещение чуть ли не раньше, чем перед ним открылась дверь. Влетая в офис, он врезался в авторитета Арцибульдера, который от неожиданности тоже потерял равновесие. Его охрана тут же накинулась на неопознанный летающий и матерящийся при этом объект, но тут Булыжник, который никакого Арцибульдера не знал и за авторитета, соответственно, не считал, тоже прыгнул сверху в общую свалку, не глядя раздавая тумаки направо и налево. В итоге Филиппу опять перепало больше всех.

Относительное спокойствие сохранили разве что подвергшийся нападению авторитет и Шора. Арцибульдеру груда молотящих друг друга тел прищемила ногу, и теперь он, полулежа, вытаскивал из заднего кармана брюк пистолет. На шум прибежал Витек и, заперев входную дверь, стал умолять его:

– Я вас очень прошу, только не здесь! Если сейчас появится милиция, они унесут все наши деньги. И ваши, между прочим, тоже.

– Дело рубишь, – согласился Арцибульдер. Он убрал пистолет обратно в карман, постарался выдернуть ногу из свалки, увидел, что из этого ничего не выходит и остался, сидя, на полу ждать окончания драки.

Шора между тем тщательно осмотрел помещение, зацепился взглядом за бизнесмена, и в голове его что-то щелкнуло. Впрочем, его товарищи все равно были сейчас заняты, потому сообщать им о своем открытии было не ко времени. Аккуратно, по стеночке, обойдя дерущийся клубок, Шора подошел к кассе и сказал:

– А мы, дорогая, хотели бы вклад сделать… Нарежьте нам, пожалуйста, сертификатов на 350 долларов.

– Деньги вперед, – прошептала трясущимися губами кассирша. Шора послушно отошел от окошка, улучил момент, как часть Филиппа показалась из под остальных дерущихся и, уворачиваясь от проносящихся мимо рук и ног, извлек из его кармана деньги. Кассирша механически приняла деньги, выписала ему документ и забыла спросить, по обыкновению, паспортные данные. Между тем движения дерущихся уже становились все медленнее, а матюги – тем неразборчивее, чем меньше зубов оставалось на своих привычных местах.

– Они уже устали, значит, скоро домой пойдем, – обрадовал кассиршу Шора.

Минут через 10 из дверей офиса вышли сначала Арцибульдер, который поддерживал под руки двух своих охранников, а затем Шора, сгибающийся под тяжестью Филиппа. Булыжник сохранил способность передвигаться самостоятельно, хотя утратил способность ориентироваться в пространстве. Поэтому Шора привязал его руку к своей с помощью все той же, привезенной им из деревни амбарной цепи. Люди в очереди молча рассматривали траурные процессии. Под конец на крыльцо вышел господин Витас Жальгирис, вид которого для человека, только что получившего миллион и еще триста пятьдесят долларов, был жалок: галстук скособочился, прическа дыбом, глаза мутные.

– На сегодня прием денег по технарским причинам окончателен. Мебель починять будем.

– Толпа недовольно заворчала, и ему пришлось пояснить намного громче и уже без всякого акцента:

– Катитесь отсюда на хрен, кому сказал! Иначе завтра вообще ни у кого денег не возьму!

Угроза возымела действие. Пространство перед офисом опустело. Витек некоторое время постоял, вдыхая свежий воздух, потом прошел внутрь, заперев дверь, и позвонил в банк, чтобы те сами прислали за деньгами свою инкассаторскую машину.

К вечеру в офис приехала Марина. Чеботарев уже был здесь – сидел за столом, заваленным пачками денег, и слушал рассказ Витька о дневных событиях.

– А чего вы деньги в сейф не убираете? – удивилась девушка.

– Места нет, – сообщил Витек. – В столах тоже уже все ящики забиты. Куда их девать – уму непостижимо.

– Надо в банк позвонить, сказать, чтобы свою инкассаторскую машину прислали, – предложил Чеботарев.

– Хорошая мысль. Только банк надо выбрать новый, – и Марина поведала ему о том, как она весь день в компании Бородянского и нескольких специалистов из его треста корпела над переработкой технико-экономического обоснования, представленного господином Витасом Жальгирисом. Правда, она не знала, что Бородянский, в любой компании не упускающий своего, завысил смету не в два раза, как советовала Марина, а в три. Сделать это оказалось нетрудно: когда девушка ушла, он, уже зная, какие цифры можно изменять, переправил их еще раз.

Смета в итоге выглядела что надо: временные цеха и лаборатории должны были, согласно ей, обладать стенами толщиной метра в полтора, способными выдержать даже обстрел танковыми снарядами, в план озеленения территории можно было включить также разведение павлинов, а для удобства сотрудников приобретались два микроавтобуса "Хьюндау", которые должны были возить их по территории завода, а вечерами доставлять домой.

– А еще я убедила его включить туда же покупку однокомнатной квартиры в черте для вашего Палыча, – похвасталась Марина. – Сказала, дескать, информаторов тоже надо подкармливать.

– Вот за это спасибо. Старик будет доволен. Что теперь?

– Павел говорил, что программа международных платежей уже готова – мы ее пустим в дело завтра, когда новое ТЭО будет утверждено. Надо будет сразу организовать отправку первой части денег из Таллинна в трест Бородянского, пусть торжествует и кажется себе умнее Эйнштейна и пронырливее крысы. Дело в том, что все работы будут проводиться под его непосредственным руководством. И договор на производство супербетона "Золотой Крюк" заключит тоже не с заводом, а с трестом.

– С Тщедушным договориться было бы легче, – заметил Бородянский.

– Ничего не поделаешь. Но и это, я думаю, может быть нам на руку. Бородянский, видя свою выгоду, не будет вставлять палки нам в колеса. Так что пока даже на крошки со стола Льва Семеновича мы сможем начать строить цеха и закупать оборудования.

– Получается, что большую часть денег он по прежнему сможет переправлять в свои карманы. А мы то наоборот хотели его разорить!

– Ну, не все сразу… – и Марина принялась посвятить компаньонов в некоторые коррективы, которые пришлось внести в план. И тут, в не самый подходящий момент, раздался телефонный звонок. Витек снял трубку и услышал неприятно знакомый голос.