Текст книги "Золотой Крюк"

Автор книги: Эмиль Асадов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Я пока с вами постою, хорошо? Отсюда всех хорошо видно, – попросил и Чеботарев.

– Да стойте, конечно, вдвоем веселее будет! Ваш то как выглядит?

– Ну, высокий, худощавый… А вот, кстати, и он.

Витас-Витек уверенный шагом приближался к ним, в длинном пальто, держа в руках портфель из черной кожи, который придавал ему еще больше солидности и шика. В полуметре позади новообращенного прибалта следовала высокая красавица-брюнетка, кутаясь от холода в мягкое шерстяное панчо.

– О, господин Шеботъяреф! – коверкая слова, воскликнул Витек. – Рад встрече несказанно с вами.

– Взаимно, Витас, – произнес Сергей Степанович, давя улыбку. Литовский акцент давался бывшему сантехнику не ахти как, но Михаил Юрьевич в подобных лингвистических тонкостях тоже не разбирался. Впрочем, внимание Чеботарева было более приковано к девушке.

– Витас? Простите, вы сказали…

– Та, Витас Жальгирис, – подтвердил, ничтоже сумнящеся, Витек. – А вы, вероятно, от Борот-янс-кого? – почти по слогам выговорил он.

– Кого? А, ну да, от Льва Семеновича, – подтвердил Тщедушный. – Он получил вашу телеграмму и распорядился вас обустроить… А меня зовут…

– Что ж, прекрасно, – Не дослушав, Витек полуобернулся к следовавшей за ним девушке. – Разрешите представить мою помощницу Марину.

– Вам очень идет черный цвет, – произнес Чеботарев. Девушка улыбнулась, а Витек незаметно наступил ему на ногу и пояснил Тщедушному: – В мой прошлый визит Марина хотела, э, перерисоваться в блондинку, но господин Шеботъярев отсоветовал ей.

– Очень рад, – невпопад брякнул Михаил Юрьевич, который немного нервничал. – А вы к нам… надолго?

– Та нет, не беспокоится вам. Недели две, три, не больше, – успокоил его жестокосердный Витек. Михаил Юрьевич быстро прикинул в уме, во сколько ему обойдется их проживание в "России", и несколько сник.

– Да что же мы стоим, давайте поедем уже, – предложил Чеботарев, которому надоело, что Витек до сих пор стоит на его ноге.

Компания вышла из вокзала и села в "девятку" Тщедушного. К машине Витек вел Марину под руку, а Чеботареву не давал даже слово ей сказать, расписывая ему особенности Таллинна и возможности его собственного предприятия. Когда он вознамерился и в машине предложить Марине сесть на заднее сиденье, чтобы самому оказаться рядом, Чеботарев не выдержал и незаметно, но больно пнул компаньона носком ботинка повыше пятки.

– Ох, е… – чуть было не вырвалось из прибалтийского бизнесмена. Но намек он понял сразу, потому предложил: – Шелаете сесть впереди, Мариночка? В прошлый раз вы говорили, что прелести аэропортовской трассы, вся эта селень, вам много нрафится.

– С удовольствием, – и Марина прошла к передней дверце, уже услужливо распахнутой Чеботаревым. Изящное женское колено мелькнуло из под полы панчо, увлекая на коврик в салоне ножку, обутую в теплый полусапожок на каблуке-шпильке.

Но наличие рядом миловидной спутницы не вывело Тщедушного из мрачного состояния духа. Даже если бы сейчас голая женщина села ему на колени, он бы все равно продолжал гадать в уме, во сколько ему обойдется прием дорогих, в прямом смысле слова, гостей. И вообще, хоть понять бы, чего ради они приперлись!

– В прошлый квартал мы получать около 3 миллиона прибыли в странах Балтии. Штоб Вы знать, наше ноу-хау просто чудо. Утилизация отработанных площадей, изувечение питона…

– Извлечение бетона, – Чеботарев не столько поправлял Витька, сколько стремился, чтобы Тщедушный понимал их беседу. Он был уверен, что молчаливый директор разворованного завода только вид делает, что внимательно следит за дорогой. И в самом деле, если бы Михаил Юрьевич мог двигать ушами, то давно сместил бы их на затылок.

– Ну да, бетона… С потомошней перепродажей для новых саводов – кениально! Мы получим хорошую прибыль – я правильно сказать последнее слово? – и будем ее долго мыть.

– Простите, что вмешиваюсь, – не выдержал Тщедушный. – Вы телеграмму прислали на имя моего начальника. Относительно вашего прошлого визита…

– Так мы уже приезжали, ваш савод нам очень нравился! Он такой поломатый – как раз для нашего бизнеса! Но мы не смочь найти вас, потому приписали на трест, Породъянскому.

– И вы хотите инвестировать миллион долларов в завод только потому, что он "поломатый"? Да у нас таких заводов по стране знаете, сколько?

– Видите ли, уважаемый… Как, вы сказали, вас зовут? – взяла инициативу на себя Марина. Ее голос был сладок и нежен. Наверное, такими голосами сирены завлекали в пучину морскую несчастных моряков. Михаил Юрьевич открыл было рот, чтобы ответить, но снова не успел. – Так вот, разработанное нашим научным центром ноу-хау – то есть технологическое открытие – заключается в переработке замороженных строительных объектов с целью получения высококачественного бетона. Для этого на месте, где находился объект, выстраивается специальный цех, который извлекает бетон, пакует его, затем продукция отправляется покупателям. Она в шесть раз дешевле, чем цемент, имеющийся сейчас в продаже. И в восемь раз крепче, что тоже немаловажно! В Таллинне мы, например, уже приступили к строительству моста, который соединит наш город с Хельсинки. А когда закончим, горнолыжный курорт организоваться будет. У нас уже все есть, даже снег. Только гору надо построить.

– Почему же вы не добываете цемент у себя в Таллине, а приехали к нам, в Москву, – не унимался подозрительный Тщедушный.

– Потому, что в Таллинне закончились поломатые объекты, – грустно признался "Витас". – Мы хотели снести кусошек старого корода, потому что он все рафно уже ошень старый, но власти нам не разрешили делать такое. Они эти… консервные люди.

– Консерваторы, – поправил Чеботарев. – Видите ли… Как вас, все-таки, зовут? Мы все время спрашиваем, а вы все никак не хотите представиться.

– Михаил Юрьевич Тщедушный.

– О мистер Шедуснас! Мы бутем рады принять вас на нашем горном ложном курорте, едва пошелаете! – продолжал буйствовать Витек. – Мы кончать стройку уже к июлю.

– Так вот, Михаил Юрьевич, наши гости вышли на этот завод при моем посредничестве, – продолжил Чеботарев. – Собственно, я им его и рекомендовал. Послал им на экспертизу пару кирпичей… Дела уже идут полным ходом, только вас найти никак не удавалось. Ну, оно понятно, вы же не сидите на своем рабочем месте, – он намеренно выделил голосом последнюю фразу. – И я подумал, что вы легко согласитесь на наше предложение, поскольку после осуществления этого проекта никто уже не будет знать, в каком состоянии он был ранее… Ни один контролер… Наоборот, сделаем вещь, полезную для государства, любая комиссия вам только спасибо скажет. Вы ведь понимаете, о чем я, Михаил Юрьевич?

– Кажется, да, – нехотя признался Тщедушный. Он знал, о чем недоговаривал Чеботарев – об огрызках стен вместо заводских помещений, торчащих из земли ржавых трубах и железяках, будто напоминании о внутренней структуре предприятия, и о станках, о которых и вовсе давно ничего не напоминало. И о том, что по всем документам завод числиться работающим, хотя и убыточным предприятием. В связи с этим проект предприимчивых эстонцев понемногу начинал Тщедушному нравиться. "Понятно, почему он меня искал – хотел еще взятку с меня содрать, чтобы привести их именно на мой завод. Хорошо, что не нашел", – порадовался Михаил Юрьевич.

– Надо еще Бородянского уговорить, – напомнил он. – Завод в его ведении.

– Мы приготовили технико-экономическое обоснование, все выглядит весьма наглядно. В остальном, я на это очень надеюсь, и вы посодействуете, не так ли? Думаю, он возражать не будет.

"Все-таки придется взятку давать", – понял Тщедушный, и снова расстроился.

– Зачем ему вас рожать? Такие деньги будут, или как это по-русски – папки? – радостно орал Витек.

– Бабки, – усмехнулся Чеботарев. – Заграница, – пояснил он Тщедушному, – как независимость получили, так говорить по нашему разучились, – и засмеялся.

Тем временем машина подъехала к отелю. Швейцар распахнул двери, они прошли в вестибюль. Причем, когда Чеботарев со слов Тщедушного узнал, что для гостей снят двойной номер, то снова стал нервничать.

– Да ты с ума сошел, что ли, ревнивым стал, как Отелло, – улучив момент, шепнул ему Витек. Тщедушный на правах хозяина шел впереди, рассказывая Марине про особенности московской жизни, та внимательно его слушала. – Ты думаешь, я за Мариной ухлестываю? Ни в жизнь, мы же друзья, как можно! Да и на ночь она домой ездить будет, зачем ей мамашу расстраивать, а утром возвращаться сюда.

– Тогда зачем номер на двоих?

– Могу я пожить в свое удовольствие? Платим все равно не мы. Может, я спать люблю с размахом, или у меня на женщин голод проснулся? Видал, какие стояли у входа, когда мы подъехали? Чем меня жизни учить, лучше отгони этого вот от регистрации – он же у меня сейчас паспорт требовать начнет.

Чеботарев кивнул, успокоенный. На жриц любви возле отеля он не обратил внимания, и не мудрено – все это время и даже во время разговора он смотрел только на Марину.

– Неплохо бы и перекусить с дороги, – заметил заодно Витек. Чеботарев усмехнулся в ответ и, подойдя к Тщедушному, шепнул ему на ухо:

– Гости ужинать хотят. Надо бы принять по-нашему, по-русски…

– По-русски – это на сколько? – жалобно поинтересовался Тщедушный.

– Долларов на пятьсот, я полагаю, не в закусочную же их вести. Вы бы пока съездили за деньгами, а я им устроиться помогу.

– Ладно, – согласился Михаил Юрьевич и ушел с видом человека, приговоренного к казни. Чеботарев повернулся к пышногрудой даме за стойкой и протянул паспорт Витька.

– Я не пойму, вы Витас или Виктор? – спросила строгая дама, вчитываясь то в паспорт, то в списки бронированных номеров.

– Видите ли, я этнический русский из Прибалтики. Вынужден скрывать настоящее имя в опасении гонений. Прошу вас, никому не говорите, – и Витек скорчил такую жалобную рожу, что сам чуть не прослезился над своей нелегкой судьбой, а чтобы закрепить впечатление, опустил поверх паспорта купюру в двадцать долларов. Строгая дама за стойкой сразу прониклась нелегкой судьбой интуриста.

– Здесь же московская прописка, – заметила, правда, она, и на паспорт моментально опустилась еще одна купюра.

– Ни в коем случае. Москва – это лишь маленькая деревушка под Таллинном, где я родился и вырос. Одноименные города, юридический казус. Там всего одна улица, потому и дом у меня номер 126, она очень длинная, эта улица, а светофор я вообще впервые увидел в вашем городе, когда мама впервые привезла меня сюда на ВДНХ на животноводческую ярмарку – объяснял Витек.

– Немного радостей было у вас в жизни, – посочувствовала дама, возвращая паспорт. – Вы тут походите вокруг, у нас музеи.

– Конечно! Разумеется! Я обожаю музеи даже больше, чем животноводческие ярмарки! – Витек был готов к продолжению разговора, потому что с каждым словом грудь дамы колыхалась, как красный стяг на первомайской демонстрации, но Чеботарев, забрав ключи, силой оторвал его от стойки и поволок к лифту.

На следующий день в нескольких газетах столицы появилось рекламное объявление следующего содержания:

"СЕГОДНЯ СТАТЬ БОГАТЫМ ОЧЕНЬ ЛЕГКО!

Акционерное общество «ЗОЛОТОЙ КРЮК» начинает прием денежных вкладов от населения под 360 % годовых от вложенной суммы. Выплаты дважды в месяц (15 % суммы за 2 недели оборота). Взносы сотрудников правоохранительных органов и государственных чиновников принимаются вне очереди.

Впервые в России акционерное общество "Золотой Крюк" представляет новую технологию из Прибалтики, которая является гарантом сохранности ваших денег. Технология опробована на стройках Чукотии и Монголии и способствовала буйному экономическому развитию этих стран. Технологию уже сегодня хотят приобрести компании США, Канады, Турции и Эквадора, но такую возможность первыми получат только граждане России, проживающие в Москве и Московской области (наличие прописки обязательно).

ДОВЕРЬТЕ НАМ ВАШИ ДЕНЬГИ – МЫ ЗНАЕМ, ЧТО С НИМИ ДЕЛАТЬ! И главное – вам не нужно будет трудиться, а только подсчитывать доход.

Так выглядит Великая Российская Мечта, которая теперь станет реальностью.

Сдавать деньги можно по адресу такому-то, с 10.00 до 19.00. Мы работаем без выходных".

– А ты не перегнул? – поинтересовался Чеботарев у Пашки, явно гордящегося своим творением, и положил газету на стол. – Кто это у нас хочет приобрести технологию?

– В таких делах чем больше врешь, тем крепче верят, – проявил житейскую мудрость пятнадцатилетний вундеркинд. – Я и в интернете нашу страничку уже разместил.

– Хорошо. Документы по нашему супербетону готовы?

– Вот! – Пашка продемонстрировал кипу бумаг Чеботареву. – Печати как живые, оригиналы через интернет вытаскивал, подписи почти дышат. Труднее всего было с визами на эстонском языке. Пришлось пропускать тексты через электронный переводчик, так что, может, не вполне грамотно вышло.

– Ничего, говорить и писать грамотно вышло из моды лет десять назад. Кто в нашем тресте знает эстонский? Нет таких. Что у нас с программой по международным платежам?

– Пока в работе.

– Объясни нашей новой сотруднице, в чем будет заключаться ее работа, – Чеботарев кивнул на молоденькую девушку, с сегодняшнего утра приступившую к обязанностям секретаря и кассира одновременно. В другой комнате скучал старичок бухгалтер. – Главное, предупреди: за первый месяц взносов больше, чем на 100 тысяч долларов чтобы не принимала. И если будет видеть малообеспеченных, детей или трудяг каких-нибудь, чтобы под любым предлогом отказывалась деньги принимать, ясно? Не хватало только, чтобы безвинные люди под нашу аферу стали квартиры закладывать.

– Легче легкого, – пообещал Пашка. – Я думаю, народ уже к вечеру начнет звонить и приходить, как только рекламу прочтет. Сейчас же ей все растолкую.

– И не вздумай к ней клеиться. У нас тут работа, а не клуб. А то я смотрю, секретаршу ты подобрал что надо, ноги от ушей растут.

– Зато какие уши, правда! – заулыбался Пашка. – Да нет, вы не беспокойтесь, Сергей Степанович. У меня пока на девиц времени не хватает. Надо новые солюшены в интернете поискать, это тоже интересно.

"Странный народ эти компьютерщики" – подумал Чеботарев. Впрочем, сейчас такая заинтересованность в работе со стороны Пашки его вполне устраивала.

– Ладно, я в отель, заберу нашего Витаса и Марину. Еще надо насчет охраны офиса подумать. А то здесь деньги будут немалые, еще вломится кто…

– А пока вы думать будете, я могу сигнализацию смастерить, – предложил Пашка.

– Флаг тебе в руки, дерзай. Я пошел.

Когда Чеботарев приехал в "Россию", Марины там еще не было, хотя еще вчера они условились встретиться в полдень, а Сергей Степанович и сам опоздал почти на час. Проснулся он с трудом: голова приятно шумела после вчерашнего ужина, затянувшегося до ночи.

За ужином для начала они дружными посулами и "во славу начинания" напоили Тщедушного, поскольку все боялись, что у Витаса после некоторой дозы возлияний пропадет эстонский акцент, и их маскировка раскроется. Но оказалось, что акцент у того по мере принятия спиртного только усиливается. Тщедушный заказывал вперемешку шашлыки, пельмени и салаты, и вообще стол ломился от яств. На сцене ресторана в этот момент шло полуэротическое танцевальное-шоу, и под конец стало мало понятно, от чего сильнее захмелел директор эксзавода – от вкуса водки под красную икорку или вида женских ножек в красных чулках. Оплатив ужин еще в середине ужина, Тщедушный предупредил официанта, что все лишнее он может оставить себе на чай, поднял тост за процветание почему-то рижско-таллиннской дружбы, потребовал от того же официанта, чтобы одну из танцовщиц доставили ему в номер, хотя никакого номера в этой гостинице у него не было. Совершив все эти общественно полезные деяния, Михаил Юрьевич хрюкнул на прощание и по весьма сложной траектории пошел к выходу из ресторана.

Друзья подняли еще один тост за то, чтобы Тщедушный благополучно добрался до дома, причем желательно до собственного, и договорились больше сегодня о работе не говорить. Навеселились вволю, потом Чеботарев и Марина доехали до дома и разошлись по квартирам, правда, Сергей Степанович пытался вновь купить девушке цветы, но та отговорила его от перспективы кружить в поисках букета по ночным улицам.

Витек же спать совершенно не хотел. Он решил познакомиться с кем-нибудь из танцовщиц, подошел к сцене и попробовал соблазнить их рассказами о залежах бетона, которые обнаружил в Таллинне. Потом он выслушал обещание, что если он, мудак и козел, не отойдет подальше сцены, то его самого в бетон закопают. Не отчаиваясь, он спустился вниз, прихватив с собой со стола несколько кусков осетрины. Но и в лобби его ждало разочарование – в регистратуре уже было пусто, смена пышногрудой регистраторши закончилась. Пришлось идти в поисках любовных утех на улицу. Здесь он без особых проблем сторговался с какой-то проституткой, как джентльмен уплатил ей пятьдесят долларов вперед, и правильно сделал, потому что заснул на полпути к собственному номеру. Женщина оказалась человеком добрым, доволокла Витька до номера, сама открыла дверь и уложила его бесчувственное тело, не раздевая, на широкую постель. Огляделась, но воровать в почти необжитом номере было нечего, разве что полотенце, которых у нее и так было пруд пруди, после чего ушла очень довольная.

Итак, к приезду Чеботарева Марины в номере Витька еще не было, зато Тщедушный уже был. Они с Витьком запивали соком остывшую осетрину, и Витек продолжал впаривать Михаилу Юрьевичу байки про строящийся у них в Таллинне горнолыжный курорт. Тщедушный обрадовался приходу Чеботарева, и, отведя его в сторону, спросил:

– Как вчерашний вечер? Я, признаться, не все помню… Гости довольны?

– О, да, будьте уверены. Все было организовано на высшем уровне. А когда вы сказали, что с завтрашнего – то есть уже сегодняшнего дня – начнете готовить завод к переработке, и просто пришли в восторг.

– Я так сказал? – испугался Тщедушный, – нет, понимаете, нужно ведь согласие Бородянского. Я не мог такого сказать.

– А это что тогда такое? – и Чеботарев ткнул под нос директору бумажку за его пьяно-размашистой подписью. – Да вы забыли, наверное…

– И то правда, забыл… А где Марина?… Не помню ее отчества.

– Нишего, девушка такой молодец, можно без отечества. – встрял Витек. – Она, насколько я понимать, отправляться на завод. Мы скоро будем рыть там котлован под наш оборудований.

Тщедушный поежился. События разворачивались быстрее, чем ему хотелось бы.

– Давайте договоримся так, – предложил Чеботарев, – сейчас вы идите по своим делам, а мы своими займемся. А завтра, часам, например, к пяти встретимся прямо у Бородянского. Там мы продемонстрируем все преимущества нашей технологии, так сказать, визуально. А вы пока вкратце обрисуйте ему, что и как. Договорились.

Тщедушный не возражал. Он и сам хотел побыстрее посоветоваться с начальником. Когда он ушел, Витек, покончив с осетриной, вдруг спросил Чеботарева:

– Слушай, я тут подумать… А что, если мы, когда наказать твоих врагов сделаем, и вправду в Таллинне лыжный курорт сделаем?

– Чего, чего?

– А что, трудность нет. У нас ведь такая ноу-хау, и бетон очень дешевый, даже если считать с доставкой из Москвы по железнодорожному полотну.

Вместо ответа Чеботарев прошел к холодильнику, извлек из него бутылочку пива и протянул Витьку.

– На вот, похмеляйся. А то так в образ войдешь, что потом тебя в психушку помещать придется.

Витек послушно отхлебнул из горлышка, откинулся на спинку кресла и застыл с закрытыми глазами. В это время в комнату вошла Марина.

– Что с ним? – испуганно спросила она у Сергея Степановича. Тот только рукой махнул.

– Медитирует. Настраивается на волну. Как вы себя чувствуете?

– Неплохо. Вообще любой женщине такой дебош время от времени идет на пользу – мы же все ведьмы, как известно, – она засмеялась, чем вывела Витька из полузабытья.

– Полегчало? – спросил Чеботарев. – Русский язык вспомнил?

– Не буду больше пить, – пообещал Витек. Потом решил поправиться: – Но и меньше не буду…

За выторгованный у Тщедушного день до ключевой встречи в тресте предстояло сделать несколько вещей. Во-первых, заводскую территорию обнесли жестяными листами, на которых Палыч по изготовленному на плоттере трафарету многократно нарисовал логотип АО «Золотой Крюк». Фирменный знак действительно напоминал крюк строительного крана с наколотыми на его острие купюрами. Территория у завода была немалой, подрядившиеся халтурщики трудились, вбивая сваи и приколачивая к ним жесть, не покладая рук, потому что стоило им остановиться на перекур, как вжившийся в роль прораба Палыч начинал орать, как фазендейро на негров.

– Может, вам еще кефирчику подать? – накидывался он на рабочих, как коршун на добычу. – А это кто сваю так вбил? Она же на честном слове держится, от малейшего ветра свалиться может!

– Это же времянка, Палыч, – уговаривали его халтурщики, – что ж нам, под каждый столб скважину бурить? Ты сам говорил, что закончить надо быстрее.

– Быстрее, но не в ущерб качеству. Если уж взялись делать, то делайте хорошо. А за каждую покосившуюся сваю буду вычитать из оплаты по бутылке.

Рабочих Витек выкупил на соседней стройке у прораба за 200 долларов. Там же арендовал кран и экскаватор. Прорабу они все равно были пока без надобности: стройматериалы сюда привозили аккурат с таким интервалом, чтобы, скажем, привезенную заранее партию кубиков он успел продать налево до того, как привезут очередную партию цемента. Так что совсем без работы герои труда не сидели, а жилой дом, обещанный партией трудовому народу к 2000 году, никак не хотел расти выше фундамента.

Довольный Витек пригнал на заводскую территорию строительную технику, познакомил людей с новым бригадиром – Палычем, и объяснил несложные задачи:

– Ты, значит, землю рыть будешь, – сказал он экскаваторщику. – А ты подцепи вон тот цилиндр от асфальтоукладчика на крюк и таскай туда сюда, понятно?

– Долго копать? – поинтересовался экскаваторщик.

– Пока нефть не хлынет. Остальные территорию забором обнесут. Только быстро. Палыч все покажет. Он и зарплату давать будет.

– Думаешь, они справятся? – Палыч скептически осмотрел новую бригаду.

– Куда они денутся… А ты проследи. Да, раздобудь еще жесть, краску, вот тебе трафарет, нарисуй картинки на заборе. Да, если кто посторонний вопросы будет задавать, объяснишь так:.. – он нашептал Палычу немного в ухо, потом сунул трафарет в руку Палыча и умчался в неизвестном направлении.

Старик постоял в раздумьях, вертя в руках бумажку с прорезями. Военная выучка приучила его делать многие вещи, не спрашивая цели их конечного назначения. Но в армии он в последний раз был лет сорок назад! Так что понять, что задумал его приятель, ему все же хотелось.

– Слушай, командир, а на фига это все надо? – вывел его из раздумий неугомонный экскаваторщик.

– Много будешь знать – состариться не успеешь, – заметил Палыч, пытаясь не уронить престиж начальника, – ты знай, выполняй, что велено. Ну, чего встали, как на митинге? За работу!..

Рабочие ворчали, но работу делали. Когда ближе к вечеру на объект заглянул перепуганный разговорами с Чеботаревым Тщедушный, то вместо пустыря увидел частично обнесенный блестящим забором завод, услышал жужжание техники за забором и движущую стрелу крана. Палыч к тому времени все же позволил халтурщикам передохнуть от установки забора, потому что и сам притомился рисовать картинки через трафарет. Теперь он неторопливо, но неотвратимо выигрывал у рабочих в домино обещанный им гонорар.

– Гляди, хмырь какой-то, – один из рабочих указал Палычу на человека, заглядевшегося на кран, как кролик на удава. Палыч признал своего директора и подошел к нему.

– Что здесь происходит? – тихим голосом спросил Тщедушный.

– Прибалты работают, – сообщил Палыч, согласно инструкциям Витька. – Внутрь вала будут камни собирать, а потом надо долго махать ими в воздухе краном. Это у них изобретение такое.

– Кто им разрешил?

– Они сказали, будто вы и разрешили. Вообще, Михаил Юрьевич, как вы думаете, что может получиться из камней, если трясти ими в воздухе?

– Бетон, наверное… – машинально ответил Тщедушный.

– Правда? Я сам думаю, что в лучшем случае они только кран поломают…

– Да что ты понимаешь, умник, – рассердился Тщедушный. – По-твоему, они миллион долларов тратят, чтобы кран поломать. Это же ноу хау!

– Ноу так ноу, – пожал плечами Палыч, а сам задумался: откуда у Витька миллион? Но промолчал.

Бородянский, к которому на голову свалился возбужденный Михаил Юрьевич, из его сумбурных объяснений понял только одно: мимо него хотят пронести большие деньги. Мутил ли воду Тщедушный, или сами прибалты еще не разобрались в тонкостях московской деловой дипломатии, он не знал, да его это и не особо интересовало. Он решил дождаться пяти часов, чтобы встретиться с представителями дружественной республики лицом к лицу.

В половине пятого из офиса ООО "Золотой Крюк" вышли трое. Мужчина лет сорока в дорогом кашемировом пальто занимал центр диспозиции. Другой, в дутой куртке, нес портфель с бумагами справа от него, и чтобы узнать в нем вчерашнего забулдыгу, перебивавшегося случайными заработками по водяной части, пришлось бы немало потрудиться. Под левую руку Чеботарева поддерживала юная темнокудрая красавица, которой солнцезащитные очки придавали вид хищницы, вышедшей на охоту. Впрочем, именно так Марина сейчас себя и чувствовала. Четвертый, самый юный член банды остался за своим компьютером в офисе по причине молодости лет.

Они на минуту остановились, Чеботарев глянул на часы, потом обвел глазами своих спутников. Витек тем временем уже тормозил попутное такси.

– Ну, с Богом, – пожелал он всем, и почувствовал, что Марина сильней сжала его локоть. Они погрузились в арендованный загодя лимузин и отправились в трест.

Бородянский, которому Тщедушный успел скомкано и перепугано передать цель приезда прибалтов, воодушевился идеей внедрения ноу-хау по производству дешевого цемента куда меньше, чем директор завода. Дотационные деньги-то по прежнему перекочевывали им в карман. Если Тщедушный при этом нес полную ответственность, ибо продолжал расписываться в получении всех сумм, в липовых накладных на материалы и договорах на обслуживание, то начальнику треста в случае провала грозила только административная ответственность. Грозы на горизонте видно не было, так что пока особых причин лишаться такой кормушки он не видел.

Бородянский ожидал увидеть в своем кабинете кого угодно, но только не Чеботарева. На лицо старого номенклатурного волка накатило облачко, когда гости рассаживались. Сергей Степанович держался уверенно, а Бородянскому было не по себе: он привык видеть Чеботарева услужливым подчиненным, а не партнером в каких-либо делах. Он не знал, что и спокойствие Сергея Степановича тоже было в какой-то мере напускным. Вообще за столом совершенно естественно держалась только Марина. Чаботарев представил своих спутников.

– Интересная у вас фамилия… Не эстонская…

– Да кто их, немцев этих, разберет, – попытался отшутиться Бородянский, но лишь на поролся на строгий взгляд экс-шефа.

– Баскетболом не увлекаетесь? – поинтересовался Бородянский у Витька. Тот отрицательно затряс головой.

– С детства ненавижу.

– Ну и ладно. Я вижу, у вас грамотный консультант, – Бородянский покосился на Чеботарева и добавил, примешав к голосу порцию яда. – Рад видеть, Сергей Степанович, что вы снова встали на ноги.

– Спасибо на добром слове, – ответил с теми же интонациями Чеботарев.

– Итак – что же мы здесь имеем?

"Скорее, кого имеем", – подумал Чеботарев, но сам лишь молча передал папку с бумагами. Бородянский бегло пробежал тексты сертификатов, авторских свидетельств, лицензий, вернул все назад и спросил:

– Ну и что?

– То есть, не понял… – смешался Чеботарев. – Мы бы хотели получить разрешение вашего треста на утилизацию завода. В этом случае деньги будут перечислены, и мы приступим…

– Какие деньги?

– На утилизацию. Требуется построить на месте бывшего завода несколько цехов со спецоборудованием.

– А кто вам сказал, что завод бывший?

– Полноте, Лев Семенович, – Чеботарев только руками развел, – там уже даже стен не осталось!

– Правда? У меня нет такой информации, – лик Бородянского был совершенно непроницаем. – По моим данным, завод функционирует и складирует продукцию, а кое-что даже направляет заказчикам. Не так ли, Михаил Юрьевич.

– Так… – Тщедушный сидел белый, как снег.

– Ну, вот видите…

– Мы подготовили технико-экономическое обоснование проекта, которое позволяет получить прибыль большую, чем даже если завод на самом деле работает и продает продукцию без остатка, – попробовала применить свои чары Марина. Но Бородянский оставался глух и слеп к испускаемым ею флюидам.

– Хорошо. Оставьте ТЭО. Я почитаю.

Повисла пауза. Никто не ожидал, что разговор будет таким коротким. Потом Сергей Степанович робко, совсем, как в прежние времена, спросил:

– А когда можно будет получить ответ?

– Оставьте телефон. Вам сообщат, – холодно ответил начальник треста.

Вечером Бородянский поделился дома о своих нынешних визиторах с Еленой. Он резонно думал, что ей будет небезинтересно узнать, чем занимается ее бывший муж.

– Говоришь, с прибалтами пришел? – удивилась Елена.

– Ну да, с эстонцами, еще девица с ними. Высокая, видная такая. Глазки мне строила, – прихвастнул он.

– Девица? С ним крутилась одна, когда он в опере был. Блондиночка в платьице из секонд-хэнда…

– Ну, во первых, это брюнетка. Во вторых, из Таллинна. В третьих, костюмчик на ней был – будь здоров, я разбираюсь в таких вещах, ты же знаешь. Так что это не она.

– И все равно, гнал бы ты этого Чеботарева. У него что, хватает наглости просить у тебя денег после того, что он сделал с твоей дочерью?

– Да он не денег просит, а разрешение на проведение работ. Заводик, который его прибалты присмотрели, к моему тресту относится.

– Вот и гони его взашей! Пусть сам убирается в прибалтику!

– Кажется, это не он тебя бросил, а ты его… – напомнил Бородянский, но увидев, что дочь собирается закатить истерику, сразу проявил готовность сдаться: только скандала после трудового дня ему недоставало.

– Он меня обокрал, погоди, и тебя кинет, – начала, судя по всему, длинную тираду Елена, – а я то смотрю на него в опере – приодетый весь такой, девочку себе завел, мерзавец! Я ему всю душу отдала, а он и в ус теперь не дует! Нашел себе придурков за бугром, теперь на их денежки снова голову поднять хочет? Дудки!..

Бородянский почувствовал, что у него начинает болеть голова, и оборвал дочь на полуслове:

– Кончай верещать! Не собираюсь я давать ему своего согласия, успокойся.

– Я ему покажу прибалтов, он у меня еще милостыню просить будет, – продолжала шипеть, как рассерженная кобра, Елена. Бородянский знал нрав дочери, понял, что разогревать ужин ему теперь некому – у Елены настроение явно не то, еще отравит по ошибке, а домработницу он всегда предупреждал, чтобы уходила до его возвращения – не терпел посторонних в момент вечернего отдыха. Он бы и дочь сплавил, благо у нее была вторая квартира, но пока молчал, стремясь, чтобы ее душевная травма скорей затянулась. "Похоже, ждать этого придется долго", – подумал Бородянский, до слуха которого по прежнему доносился голос Елены – она уже делилась по телефону с кем-то из подруг своими новыми впечатлениями о мерзавце-муже.