Текст книги "Фабрика гроз"
Автор книги: Эльвира Барякина
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 9
(вторник)
Кристина проснулась от того, что ей пришло сообщение на ее сотовый. Это был Ивар.
«С добрым утром, Эльф!»
Она улыбалась, краснела и даже чуть-чуть стеснялась смотреть на дисплей…
А тут еще звонок от Софроныча.
– Ну что, мы едем в психушку?
– Да-да, конечно! Я сейчас заеду за тобой.
Кристина быстро привела себя в порядок. Сна не было ни в одном глазу, как будто она всю ночь спала как сурок. Хоть Ивар и сказал, что Стольников не причастен к смертям на АЗС, она решила не бросать начатое. Как бы там ни было, дело было интересным если не с точки зрения выборов, то с точки зрения телевидения. Ну и кроме того, Кристина могла бы сообщить Синему, что выполнила его задание, и тем самым отблагодарила бы его за все.
Яркий летний день был в самом разгаре. Она вела машину, включив радио на полную катушку: «Я сошла с ума, я сошла с ума…» Как это правильно!
Какое значение имеют все эти выборы, все эти журналистские расследования? Ивар придет вечером, и это – самое главное!
Вчера у них был приступ откровенности и какой-то близости. А будет ли им о чем разговаривать в дальнейшем? Она твердо знала, что будет. Люди становятся закрытыми, когда они боятся быть непонятыми или осмеянными, когда слишком страшно обнажить свою душу, когда кажется, что тебя будут использовать. А им с Иваром этого просто не нужно.
«Мы сильные, умные и добрые, – подумала Кристина. – Это-то мы уже выяснили друг о друге».
Музыка на радио сменилась политической рекламой. Это было интервью Синего, записанное пару дней назад.
– Спросите себя, – говорил он страстным звенящим голосом, – стало ли вам легче жить за эти четыре года? И что конкретно сделал для вас и вашей семьи Стольников, будучи губернатором? Ответ может быть только один: ничего. Любой честный человек на его месте давно бы признал, что он не справился с работой, и ушел с поста сам. Но дело в том, что такие как Стольников приходят не для того, чтобы решать проблемы граждан. Они как старые воеводы сажаются к нам на кормление. Это идеология паразитов…
Кристина поспешно выключила радио. Она о прекрасном думает, а тут вон чего… Ну на фиг!
* * *
Когда Никитин с утра пораньше явился в офис, оказалось, что Ивар уже там.
– Ты что, сбежал из дома? – изумился он.
Алтаев весело кивнул головой:
– Ага. Гляди-ка, что я изобрел!
Никитин подошел к его столу и посмотрел на лежащий перед ним лист бумаги.
– Что это?
Ивар улыбнулся.
– Я думаю, настало время объяснить гражданам, почему в этом городе на всех заборах появились страшные слова «Месть» и «Смерть». Сегодня ночью боголюбовских бойцов надо заставить переписать их на новый лад.
Ивар заглянул в свой листочек.
– Как тебе «Месть за Хобота!», «Смерть за Хобота», «Миша – наша крыша!»? Или вот, например, «Мишка, за тебя братишки!»
Никитин расхохотался.
– Класс!
Ивар – вдохновленный и довольный – театрально поклонился.
– Прочитают граждане наши надписи и сразу придут к выводу, что господин Хоботов является ставленником криминала, а местная мафия готова костьми лечь, чтобы сделать из него губернатора. А еще он глава всех хулиганов, которые для него расписывают стены и заборы.
– Здóрово!
Внезапно Никитину пришла на ум одна подозрительная мысль. Ведь еще вчера Алтаев был весь убитый, а сегодня…
– Чего это с тобой, а? – как бы из праздного любопытства спросил он. Сияешь, как медаль…
Ивар пожал плечами.
– Ничего! Просто вчера бог наконец-то посмотрел в мою сторону.
– И у тебя все хорошо?
– Все!
– Даже с Любочкой?
Ивар одарил Никитина таким взглядом, что тот тут же поспешил исправиться:
– Понял. О своих женах надо вспоминать лишь накануне Восьмого марта. Все остальное – дурной тон.
Ивар встал и с хрустом потянулся.
– Кстати, как прошла кража фотонабора? Боги – такой свиненыш: отключил сотовый, и ни слуху от него, ни духу…
Никитин хитренько ухмыльнулся.
– Украли как в лучших дома Европы!
– Синий уже в курсе?
– Не знаю. Пока он никак не отреагировал.
В этот момент зазвенел факс, стоявший на леденцовской тумбочке. Спящая на ней кошка Килька вскочила и с удивлением уставилась на вылезающую из него полоску бумаги.
Это были новые рейтинги от Снежаны. Никитин взял скручивающийся рулон, просмотрел…
– Ив, слушай-ка… Кажется, мы обогнали Хоботова!!!
Это была суперновость. Значит, удалось! Значит, несмотря на все провалы и промахи, они смогли настоять на своем, и теперь согласно предварительным соцопросам Стольников вырвался вперед!
… Ивар буквально бурлил от радости, задирался к Никитину, что-то рассказывал ему, обещая большие премиальные по окончании кампании.
Спустя некоторое время в офис заявилась сладкая парочка – Боголюб с Леденцовой. И оба с блудливыми и довольными глазами.
– Нас не догонят! – радостно завопил Никитин, бросаясь к ним обниматься. – Мы сделали Синего!
Леденцова с Боги переглянулись.
– Что, кроме шуток?!
Ивар кивнул.
– Честное пионерское! Мы сделали их по всем…
Но он не успел договорить свою мысль. Входная дверь приоткрылась, и комнату вошел Вайпенгольд в сопровождении Любы.
– А вот, собственно и Алтаев, – сказал он, всем своим видом показывая, что не понимает, как такая привлекательная девушка может интересоваться таким недостойным типом. – Если вам что потребуется, вы знаете, где я сижу.
И ушел, сукин сын.
* * *
Ивар понял, что вполне способен совершить тяжкое преступление против жизни и здоровья человека.
Казалось, день начался просто отлично: в голове витали мысли о счастливом будущем, о том, как это здорово, что Кристина больше не работает на выборах и не является его врагом, о новых идеях для избирательной кампании… И тут – нате, пожалуйста! – Вайпенгольд приводит Любу. Убил бы мерзавца!
Ребята поздоровались с Любой и как-то очень быстро углубились в свою работу.
– Привет! – сказала она тихо и как бы извиняясь. – Я могу пройти?
На ней была полупрозрачная кофточка и коротенькая юбочка в красную клетку. Все очень миленько и наверное даже соблазнительно.
Ивар показал на свой кабинет.
– Проходи.
Он всеми силами старался сохранять спокойствие и невозмутимость.
Люба прикрыла за собой дверь. Села на краешек стула. Видимо, она не знала, как начать разговор…
– Что это? – спросила она, показывая глазами на перечень слоганов, написанных Иваром с утра.
– Так, агитационные материалы, – отмахнулся он.
– Месть за Хобота, – медленно прочитала Люба. – По-моему, этой «местью» расписаны все стены в этом городе. Ваша работа?
– Ну да…
– Понятненько… – вздохнула она. – Я ведь приехала попрощаться…
Ивар скрестил руки на груди.
– Хорошо.
Очевидно, Люба ждала, что он будет как-то высказывать свое мнение по этому поводу, но он молчал. Ощущение того, что им сделано что-то очень плохое и непоправимое вновь нахлынуло на Ивара. Впрочем, нет, он поступил абсолютно правильно: своим уходом он дал шанс на счастье и себе, и Любе. Но пока она все равно этого не поймет и не оценит. Вся ее жизнь поделилась на «до» и на «после», и ей было слишком больно.
– Думаю, мы сможем все обсудить, когда ты вернешься в Москву, – не поднимая взгляда, произнесла Люба.
– Хорошо.
Ивар чувствовал, что его слова звучат сухо и отстранено. Как будто ему было все равно. Если бы Люба только знала, что это отнюдь не так! Он и вправду желал ей счастья, он до сих пор нес за нее ответственность, но ведь если ей сказать об этом, она вновь начнет надеяться.
Люба то сжимала, то разжимала пальчики на своей элегантной сумке.
– Я знаю, ты до сих пор сердишься на меня… – сказала она наконец. Я, конечно, дура… Но Ив… – Люба вскинула на него полные непролитых слез глаза. – Я люблю тебя! Ты мне нужен! Мне и Ромке!
При упоминании о сыне, Ивара передернуло. Он так и знал, что Люба начнет приплетать его сюда. По какому-то праву она просто накладывала на него руку, как будто он однозначно принадлежал только ей, а перед Иваром просто ставился выбор: либо жить с женой и регулярно общаться с сыном, либо…
«Мама будет просто в ужасе, когда узнает о нашем разводе!» – подумал он.
– Ну, что скажешь? – спросила Люба.
– Ничего. Делай, как знаешь.
– Ты такой далекий! – вдруг всхлипнула она. – Я просто не могу достучаться до тебя!
– Люб, не надо! – поморщился Ивар.
Она покорно кивнула.
– Ладно… В общем, я уезжаю. Ключи от квартиры завезу, когда поеду в аэропорт.
В этот момент в общей комнате зазвонил телефон.
– Ив, тебя! – крикнула Леденцова.
Ивар вскочил, мысленно благодаря бога за то, что у него появился шанс уйти от этого ужасного разговора.
Это звонили из избиркома. Ивар отвечал что-то невпопад, не совсем понимая, чего от него хотят.
– Пока, – сказала Люба, направляясь к двери.
– Пока! – отозвались все.
Ивар тоже кивнул, всей душой надеясь, что она не будет растягивать сцену прощания.
Люба и не стала. Просто поцеловала его в щеку и выбежала наружу. Цокот ее каблучков еще долго раздавался по этажу.
* * *
Ивар стоял, все еще сжимая в кулаке гудящую трубку.
– Эй… – похлопал его по плечу Боголюб. – Хватит грузиться! Пошли лучше в кафешку. Нажремся, не щадя живота своего…
Ивар оглянулся кругом. Как всегда ребята все понимали. И они чувствовали, что пока с ним не надо говорить ни о Любе, ни о каких других проблемах…
– Пошли, – отозвался он.
… На посту охраны перед выходом творился какой-то переполох. Весь отдел позитива ползал по полу и что-то искал. Вокруг толпились любопытствующие.
– Что случилось? – спросил Боги вертевшуюся поблизости секретаршу Милу.
Та хихикнула в ладошку.
– Вайпенгольду привезли ящик гвоздей для дачи – он где-то отхватил по дешевке. Ну он и попер его наверх. А ручки-то дохлые – все выронил. Теперь вон корячится, собирает. И подчиненных позвал на помощь.
Негативщики глянули себе под ноги: весь ковролин был усыпан мелкими гвоздями.
Никитин широко осклабился:
– Вот и пусть теперь вытаскивают их из ворса! Будут им гвозди вместо обеда.
– Вместо обеда? – задумчиво переспросил Ивар. – Мила! – позвал он секретаршу.
Та повернулась.
– Что?
– У нас вроде какая-то электроплитка была. Она у тебя?
– Да, – кивнула та головой. – Я на ней кофе варю. А что?
На губах Ивара заиграла недобрая улыбка.
– Нет-нет, ничего… А ты не могла бы одолжить ее мне на некоторое время?
– Бери, если хочешь.
– Тогда я зайду к тебе через часик. О'кей?
* * *
После обеда настроение Ивара несколько улучшилось.
– Ну что, господа хорошие, – сказал он, размешивая сахар в кофейной чашке. – Кажется, мы можем рассчитывать на победу. Задача у нас все та же: вывезти горожан в сады, а сельчан – на избирательные участки. Есть у нас новые идеи?
Дурачась, Леденцова подняла руку.
– Можно я! Можно я! Надо пустить по телику и по радио предупреждение: «На поля страны движутся несметные полчища колорадского жука, против которого срочно надо бороться». Горожане испугаются до полусмерти за свой урожай и поедут на дачи.
Ивар улыбнулся.
– Пять с плюсом! Сама тогда всем этим и займешься.
– Я не могу, у меня «тело». За ним нужен глаз да глаз!
– Знать ничего не знаю. Инициатива у нас наказуема. Так, а что нам предпринять насчет деревенских?
– Может, во всех сельмагах развесить портрет Стольникова? – предложил Никитин.
Боголюб покачал головой.
– Да там везде уже Хоботов имеется! Синий это первый придумал. На входе висит плакат с сияющей рожей Хоботова, а внизу: «Михаил Борисович, добро пожаловать!» А с другой стороны – наш Стольников, весь какой-то перекособоченный, сутулый, вроде бы покидающий свой губернаторский кабинет. И подпись «Стольников, выход тут!»
– Нужно содрать немедленно! – ахнула Леденцова.
– Не отдирается! Синий велел эти плакатики на каком-то суперклее приклеить, так что их можно оторвать только вместе с краской. Я тут попробовал, так мне продавщица чуть морду не набила, да еще наорала: «Чего ты нам дверь портишь?!»
– Ну и что теперь делать? – спросил Никитин.
Ивар пожал плечами.
– Ничего. До прекращения агитации осталось три дня. За три дня мы даже объехать все магазины не успеем. С сельчанами будем действовать по старому плану: просто заманим их на выборы с помощью дешевой водки, а там они так и так проголосуют за Стольникова. Рейтинги показывают, что деревня почти на 76 процентов наша. В общем, ладно, пошли работать. Только по пути надо заглянуть на рынок.
– Зачем? – удивилась Леденцова. – Ты что, не наелся?
– Скоро узнаешь, – многообещающе отозвался Ивар.
* * *
Он действительно купил на рынке килограмм картошки и кастрюлю и притащил все это в офис. Потом завернул к Миле и забрал у нее электроплитку.
Негативщики с удивлением наблюдали за его передвижениями. Самым странным оказалось то, что все собранное добро Ивар отнес не куда-нибудь, а прямо в кабинет к Вайпенгольду.
Первой не выдержала Леденцова.
– Ну и что все это значит? – спросила она, когда Ивар вернулся из отдела позитива.
Довольный, он опустился в кресло.
– Мы с Вайпенгольдом помирились, и в знак этого радостного события я дал нашему Мальчику-с-пальчик очень ценный совет: согласно народной мудрости, гвозди становятся в два раза крепче и не гнутся при забивании, если их в течение пяти часов варить в воде с разведенным крахмалом. Ну, или с картошкой. И все это можно делать только на электрической плитке. Газовая для этого не годится – там совершенно другой температурный режим. Так что Вайпенгольд сейчас делом занят.
Негативщики переглянулись, смутно предчувствуя потеху.
– Он что, и вправду принялся экспериментировать?! – первым захохотал Никитин.
Не ответив, Ивар дотянулся до телефона и набрал какой-то номер из справочника.
– Алло, девушка! – произнес он испуганным голосом. – Это психдиспансер? Приезжайте, пожалуйста, к нам! У нас тут один сотрудник совсем заработался: суп из гвоздей варит. Честное слово! С картошкой!
Через полчаса вся компания наблюдала в окно, как два дюжих санитара запихивали брыкающегося Вайпенгольда в «Скорую помощь». Вокруг машины толпились сотрудники штаба и потрясенно переговаривались. А свесившаяся с подоконника Леденцова уже вовсю рассказывала им, как прямо на ее глазах у бедняги поехала крыша.
Тем временем Никитин с помощью листа бумаги и фломастера изготовил новый плакатик и повесил его на стену:
«Потерялся Вайпенгольд. Порода – дворняжка. Окрас мутный. Сука. Нашедшему – царствие небесное».
* * *
В приемном покое психдиспансера было совсем мало народу. Только какая-то женщина во фланелевом халате разговаривала с посетительницей, да дремала за стойкой пожилая медсестра.
Кристина долго искала в списках больных Пчелкину Наталью, но обнаружила ее совсем не там, где ожидала: оказалось, что Наташа лежит в токсикологическом отделении.
Кристина отправила Софроныча на разведку:
– Спроси у медсестры, можно ли нам поговорить с Наташей? И вообще, в каком она состоянии?
Через несколько минут Софроныч вернулся с неутешительными известями: поговорить им никак не удастся, ибо вот уже три недели Наташа находится в состоянии полного ступора.
– Сидит на кровати и даже не шевелится, – развел руками Софроныч.
Кристина нахмурилась.
– Тогда нам надо пообщаться с зав отделением, – твердо сказала она. Черт, почему же они держат Наташу в токсикологии?!
– Может, она бензина нанюхалась? – предположил Софроныч.
Кристина направилась в сторону дежурной медсестры.
– Здравствуйте! Мы с телеканала «Фристайл». Мы могли бы поговорить с заведующим отделением?
* * *
Зав отделением, Петр Аркадьевич, оказался очень приятным старичком в старомодных металлических очках. Белая бородка и животик делали его похожим на Доктора Айболита.
Он принял Кристину весьма радушно.
– Очень хорошо, что вы заинтересовались этим случаем, – сказал он, когда она описала ему цель своего визита. – По правде говоря, я уже доложил обо всем случившемся в правоохранительные органы, мне обещали разобраться, да, видимо, так и не разобрались.
– А в чем дело? – сразу насторожилась Кристина.
– Пройдемте ко мне. Там и побеседуем.
В кабинете заведующего пахло лекарствами и старинным одеколоном.
– Ну, что вам сказать… – произнес он, искоса поглядывая на Софроныча, устанавливающего камеру на штатив. – У Наташи наблюдается случай острого отравления тетраэтилсвинцом. Собственно говоря, состояние, схожее с шизофренией, отсюда и вытекает.
– Острое отравление? – изумленно переспросила Кристина. – А что это за тетраэтил…?
– Тетраэтилсвинец – это такая добавка к бензину, которая повышает его октановое число, а соответственно его стоимость и качество. Знаете, есть 76-ой, дешевый, бензин, на котором можно только на грузовиках ездить? Так вот если в него впрыснуть несколько капель тетраэтилсвинца, он тут же превратится в 95-й, пригодный для любого легкового автомобиля. Только при этом станет смертельно ядовитым. Раньше вся наша нефтеперерабатывающая промышленность использовала этот метод для производства топлива, потому как если обходиться без тетраэтилсвинца, то для выработки того же 95-ого бензина нефть должна пройти еще одну перегонку. Это, как вы сами понимаете, стоит огромных денег. А тут – капнул немножко этилки,[7]7
Этилка (жарг.) – этиловая жидкость, смесь тетраэтилсвинца (Pb(C2H5)4) с бром– и хлорорганическими соединениями. Именно она используется в качестве присадки к моторным топливам.
[Закрыть] размешал, вот тебе и весь производственный цикл. Хоть открывай завод у себя на огороде.
– А как же люди?! – потрясенно произнесла Кристина. – Если это вещество ядовито, то разве можно использовать его в промышленности?
Но Петр Аркадьевич только развел руками.
– Люди мрут как мухи. Понимаете, даже небольшого количества этиловой жидкости хватит, чтобы отправить человека на тот свет. А если кому удается выжить, тот сходит с ума. Тетраэтилсвинец – это нейротропный яд. Отправление происходит и при вдыхании паров, и при попадании внутрь. Даже при простом прикосновении у человека происходит общее поражение центральной нервной системы, нарушается сон, появляются устрашающие галлюцинации и бред. Люди становятся забывчивыми, крайне агрессивными, им постоянно кажется, что их преследуют. Самое опасное – в момент отравления человек не чувствует ничего особенного. Первые признаки появляются только спустя несколько часов после контактов с этиловой жидкостью. Иногда общая картина напоминает шизофрению, иногда эпилепсию…
«Славик умер от эпилепсии, – подумала Кристина. – Те рабочие убили друг друга по неизвестной причине. А еще, помнится, Алешка говорил, что на АЗС в ночную смену приезжали черти. Значит, это были галлюцинации. Они все там были отравлены! Все до единого!»
– Как вы думаете, Наташа могла отравиться, работая на бензоколонке? – решила уточнить она.
– Скорее всего, там все и произошло, – кивнул Петр Аркадьевич. – Вы же знаете, сейчас мало кто обращает внимания на технику безопасности. С этилкой без противогаза и спецкостюма вообще работать нельзя. А наши шоферы запросто могут подсасывать бензин через трубочку, кое у кого хватает ума оставлять открытую канистру с бензином в непроветриваемом помещении. А потом еще удивляются, почему у них проблемы с сердцем и с потенцией. А плюс ко всему – тотальное снижение интеллекта. Причем это всего-навсего признаки легкого, но хронического отравления тетраэтилсвинцом. А если дозу чуть-чуть увеличить, то это уже наш клиент, психический, если только не кладбищенский.
Кристина помолчала. Все это как-то не укладывалось у нее в голове.
– Петр Аркадьевич, а у Наташи есть хоть какие-то шансы?
– Мы, конечно, постараемся сделать все, что в наших силах, – медленно проговорил зав отделением. – Но органические соединения свинца – это не шутка. Они очень плохо выводятся из организма. При затяжном хроническом отравлении психотическое состояние может длиться шесть-десять месяцев, а иногда даже доходит до двух лет. Да и потом у человека вроде бы начинается улучшение, а затем – бах! – и все сначала.
* * *
Через полчаса взволнованные и потрясенные Кристина с Софронычем вновь сидели в машине.
– Бомба, а не материальчик! – проговорил оператор, пряча кассету с записью в сумку.
– Я тебе говорила, что здесь что-то нечисто! – сыпала словами Кристина. – Клава упомянула, что Елена Хоботова сама разбодяживала топливо… Как думаешь, могла она откуда-то брать этиловую жидкость, добавлять ее в 76-й бензин и продавать его как 95-й?
Оператор почесал в затылке.
– Ну-у, вполне вероятно…
– А если это так, то ее работники запросто могли отравиться! Они крали у нее по капле и наверняка не соблюдали технику безопасности!
– С ума сойти, люди травятся, и никто даже не пикнет!
– Ты же слышал, что сказал Петр Аркадьевич: они не знали, что травятся! – жестко усмехнулась Кристина. – Если этиловая жидкость попадет тебе на кожу, ты ничего не почувствуешь. В худшем случае она будет чуть-чуть шелушиться.
Софроныч кивнул взлохмаченной головой.
– А представляешь, чем мы дышим?! Ведь все эта дрянь с автомобильными выхлопам выходит в воздух… Черт! Мне послышалось, или доктор вправду говорил об импотенции?
– Ничего тебе не послышалось! – воскликнула Кристина. – Да импотенция – это еще полбеды. У нас у всех с мозгами могут быть проблемы – вот что страшно!
Они замолчали, пытаясь осознать услышанное.
– Интересно, а Елена понимает, что она стала убийцей своих сотрудников? – наконец произнес Софроныч. – Ведь умерло три человека, один сошел с ума…
– Наверняка она все прекрасно понимает! – сказала Кристина, вставляя ключ в зажигание. – Когда стольниковские люди намекнули ей об этом деле, она до смерти перепугалась, что ее привлекут к уголовной ответственности. Поэтому она и согласилась дать прессуху против своего мужа. А при мне стала изображать из себя безмозглую курицу… Кстати, вот что: мне надо подумать, к кому из чиновников мы можем обратиться по поводу этой проблемы. Ведь власти должны как-то реагировать на нее!
– А они наверняка реагируют, – скривился Софроныч. – Ты же сама говорила, что по официальной версии не произошло ничего такого: двое придурков подрались, один помер от эпилепсии, а одна просто чокнулась. Ну с кем не бывает?
– И потом следователь отказался со мной разговаривать… – добавила Кристина. – Ох, нечисто дело, нечисто!
Тут к такси, стоявшему рядом с ее машиной, подошел какой-то маленький розовощекий тип с сотовым телефоном. Он был страшно возбужден, размахивал руками и матерился.
– Гляди-ка, Вайпенгольд! – удивилась Кристин. – Это главный позитивщик у Стольникова!
Софроныч с интересом выглянул в окно.
– Интересно, что он тут делает? Пришел навестить больную бабушку?
В это время Вайпенгольд набрал какой-то номер и принялся ожесточенно кричать в трубку:
– Привет! Это я. Ты знаешь, откуда я звоню? Из дурдома! Это все Алтаев устроил! Я ему этого так не прощу!
Вайпенгольд долго рассказывал своему собеседнику страшную историю о том, как подлый негодяй Алтаев и вся его шайка вызвали ему неотложку.
– Что ты ржешь?! – в негодовании бушевал он. – Он же совершенно обнаглел! С этим надо что-то делать!
Видимо собеседник сообщил Вайпенгольду что-то такое, отчего тот сразу успокоился и даже повеселел.
– То есть ты хочешь сказать, что он так и так вляпается по самые уши? – возрадовался он. – Ха, здóрово придумано! Ну да, конечно, я тебе как докладывал обо всем, так и буду докладывать…
При этих словах, у Кристины перехватило сердце. Вайпенгольд кому-то доносил на Ивара, и этот «кто-то» обещал сделать с Иваром нечто ужасное. Но кто мог быть в этом заинтересован? Ответ находился сам собой: Синий. Значит, информатором в штабе Стольникова был никто иной, как Вайпенгольд!
Кристина проследила взглядом, как он сел в такси и умчался.
– Эй, ты чего? – тронул ее за локоть Софроныч.
Она вздрогнула, будто очнувшись.
– Нет, ничего, все в порядке… Я сейчас, подожди минуточку!
Ничего не объяснив, она вылетела из машины и, забежав за угол, тут же набрала Ивара.
Пусть она предает Синего, пусть он никогда не простит ее, но Кристина так не могла: она должна была предупредить Ивара.
Алтаев был в офисе. Путаясь в словах, Кристина пересказала ему все, что видела и слышала от Вайпенгольда.
– Ив, надо что-то предпринять! Он что-то затеял против тебя!
– Значит, это наш Мальчик-с-пальчик за нами шпионит… – помолчав, сказал Ивар. – Ладно, ни о чем не беспокойся, все будет нормально.
Но Кристина все равно переживала.
– Ты уверен? Ведь Синий действительно может сделать что-нибудь…
– Кто предупрежден, тот вооружен. Не волнуйся.
Вернувшись к машине, Кристина села за руль. В ее мыслях царил полный разброд. Проблемы тетраэтилсвинца тут же отошли на второй план. В голове носились коротенькие мысли: «Ну вот, ты все-таки заложила Синего!»
Резко вдарив по газам, она стронулась с места.
Ей нужно было поговорить с ним во что бы то ни стало. Кристина еще не знала, что именно она хочет сказать ему, но ясно было одно: она должна сделать все, чтобы его угрозы в отношении Ивара не были воплощены в реальность.
«Может, признаться Синему во всем?» – думала Кристина. Но это наоборот могло только усугубить ситуацию. Синий считал Кристину своей собственностью и тайно ревновал ее даже к бывшему мужу. А уж про Ивара и говорить было нечего.
* * *
Подкинув Софроныча до телестанции, Кристина направилась к Синему. Ее всю трясло. Ей казалось, что она нашла выход из сложившейся ситуации: она больше не работает на выборах, стало быть, конфликта «Ивар – Синий» можно просто избежать. Но на самом деле все обернулось по-другому.
– Привет! У меня к тебе срочное дело! – воскликнула она, врываясь к Синему в кабинет.
Тот оторвался от бумаг. Лицо его было бледно и несчастно.
– Мы в полном пролете, – горестно сообщил он. – Твои материалы о Караваеве так и не вышли: кто-то обокрал типографию, и теперь нам негде печататься.
Кристина медленно осела на стул.
– То есть как?
– Как, как… – проворчал Синий. – Наверняка это Алтаев виноват. Он откуда-то узнал, что мы собираемся сделать, ну и предпринял контрмеры.
Кристина чувствовала себя так, словно ее подбили на лету.
Ивар причастен к краже?! Ну да, выборы так и делаются: одна команда делает все, чтобы опустить другую.
– Как будто мы чистенькие! – нервно произнесла она. – Все хороши…
Синий – человек, которого она уважала чуть ли не больше всех на свете, считал Ивара своим смертным врагом. Можно было себе представить, что бы он сказал, если б узнал о ее любви!
«А ведь рано или поздно он узнает о нас, – подумала Кристина. – И будет считать меня предателем». Ох, эта мысль была совершенно невыносимой!
– Слушай, я хотела тебя спросить… – произнесла она, пытаясь взять себя в руки. – Тот шпион, который поставляет тебе сведения из штаба Стольникова, случаем не Вайпенгольд?
Синий недоуменно посмотрел на нее.
– А зачем тебе это знать?
Кристина сразу поняла, что он ничего ей не скажет.
– Мне надо! – упрямо заявила она.
Синий потер виски.
– Малыш, такая информация не разглашается. Конечно, тебе любопытно, но…
Кристина горестно кивнула. Да, конечно, она все понимала… Но, господи, как она может просто сидеть на месте, когда Синий затеял изничтожить Ивара, а она даже не в состоянии ничего сделать?!
– Кстати, спасибо тебе за эту девочку, Щеглицкую, – сказал Синий благодарно.
– Она уже успела отличиться? – отозвалась Кристина.
– Да. Очень умненькая. Помнишь, я тебе говорил, что Алтаев делает основной упор на сельских избирателей, а всех горожан хочет загнать на дачи? Так вот Щеглицкая придумала, что перед самыми выборами нам надо дать штормовое предупреждение. Синоптики часто ошибаются, так что последствий за это вранье можно не опасаться. А так наши горожане испугаются грозы и в день выборов не поедут ни на какие дачи. Здóрово придумано?
– Здóрово, – едва слышно согласилась Кристина.
– Кстати, как у тебя там дела с АЗС? – спросил Синий.
Вспомнив о своем визите в психдиспансер, она несколько оживилась.
– На самом деле я не знаю, что и думать, – сказала она, передав ему свой разговор с Петром Аркадьевичем. – Неужели власти закрывают глаза на такие вещи?! Ведь использование тетраэтилсвинца – это настоящая экологическая катастрофа!
Синий слушал ее, хмурясь все больше и больше.
– Это меняет все дело, – пробормотал он себе под нос.
– Что «меняет»?
– То, что ты рассказала. – Синий откинулся на спинку стула. – Дело в том, что три месяца назад Стольников издал постановление о запрете на продажу и хранение этилированного бензина[8]8
Этилированный бензин – бензин, изготовленный с помощью этиловой жидкости. В противоположность ему неэтилированный бензин производится при помощи крекинга.
[Закрыть] на территории нашей области. А Елена Хоботова, видимо, решила подзаработать на дешевом топливе, ну и стала торговать им в обход закона. Откуда простым смертным знать, какой бензин они покупают – этилированный или неэтилированный? По идее он должен отличаться по цвету, но ведь цвет топливу придает краситель: какой хочешь, такой и добавляй!
Кристина кивнула.
– Если стольниковские люди узнают об этом, они могут всем объявить, что бывшая жена Хоботова – мошенница и убийца.
– Скорее всего, они просто не стали вникать в это дело, – задумчиво произнес Синий. – Иначе бы они давно опубликовали такие материалы.
– И что же нам теперь делать?
– Кассета с записями у тебя?
– Да.
– Держи ее у себя и никому не передавай. И скажи Софронычу, чтобы молчал. Иначе мы погорим.
– Я думаю, что эти материалы должны увидеть свет, – нахмурилась Кристина. – Люди имеют право знать о таких вещах, понимаешь? Без разницы, кто выиграет эти выборы. Речь идет о массовом отравлении, и это куда важнее!
Синий кусал губы.
– Я прошу у тебя три дня. Пусть закончится избирательная кампания, и тогда делай, что хочешь. Я на всякий случай поговорю обо всем с Хоботовым. Завтра он вернется из своего загородного турне, и мы все обсудим.
– Хорошо… – Кристина подняла на него взгляд. – Странно все-таки вышло, да? Мы думали, что этот случай станет компроматом на Стольникова, а вышло совсем наоборот.
– Странно… – отозвался Синий.
На него только что навалилась еще одна неразрешимая проблема.
* * *
Кристина медленно спускалась по детсадовской лесенке со специальными низенькими перилами. Как же ей было обидно, что Синий с Иваром никогда не смогут подружиться! Они оба умные, интересные ребята, им было бы о чем поговорить… А вместо этого Синий с Щеглицкой изобретают всякие штормовые предупреждения, чтобы избиратели – не дай бог! – не проголосовали так, как надо Ивару.
Слова Синего перевернули все с ног на голову. Все-таки было в Стольникове что-то положительное, раз он додумался запретить этилированный бензин. Кристине всей душой хотелось рассказать Ивару о случившемся, но это означало бы предательство Синего. Еще одно. Ибо она уже заложила Алтаеву Вайпенгольда.
Кристина сжимала и разжимала кулаки. Ей не хотелось быть предателем, но так и так она им становилась. Так кого же выбрать-то? Лучшего друга или свою любовь?
* * *
Время подходило к девяти. Кристина механически готовила ужин и все поглядывала на часы. Ивар мог позвонить в любую минуту.
Соня сидела за кухонным столом и рассматривала книжку.
– У кошки четыре ноги: две передние, чтобы бегать, и две задние, чтоб тормозить…
