Текст книги "Фабрика гроз"

Автор книги: Эльвира Барякина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Кристина недоверчиво посмотрела на Борю, не совсем понимая, к чему он клонит. По его словам выходило, что он собирается выбрасывать огромные деньги на ветер и не требует ничего взамен. Но такого не бывает!

– То есть ты предоставляешь мне полную свободу слова?

– Да.

– И я могу заявить в эфире, что Стольников – грубый и глупый хам?! Тебе не кажется, что тем самым ты пилишь сук, на котором сидишь? Я знаю, ты же возглавляешь его предвыборную кампанию…

Вошла Снежана с кофейником и чашками на подносе и тут же исчезла. Кристина выжидающе поглядела на Пименова.

– Начнем с того, что я не верю в выборы, – прихлебывая кофе, произнес Боря. – Кто бы что ни говорил, губернатором станет тот, у кого лучше реклама. Кандидат – это тот же товар, который надо спихнуть населению.

– А как же свободное волеизъявление народа? – удивилась Кристина.

– Свободное волеизъявление – чушь собачья! – презрительно фыркнул Пименов. – Можно подумать, что наши избиратели хоть что-нибудь понимают в политике! Да 999 человек из тысячи не смыслят в управлении государством ни уха, ни рыла! Как они могут избрать толкового губернатора, если они даже не знают, чем конкретно он должен заниматься?!

Пименов придвинулся к Кристине и заглянул ей прямо в глаза.

– Вот смотри… Ты возьмешься нанимать на работу главного бухгалтера при условии, что ты вообще ничего не понимаешь в бухгалтерии? Нет! Потому что даже если он начнет тебе объяснять, какой он крутой, ты все равно не разберешься в его аргументах. А мы беремся назначать губернатора, а сами руководствуемся единственным принципом: авось хоть этот будет нормальным!

Кристина не могла не согласиться с Пименовым, но отчего-то ей хотелось поспорить.

– Ну, к примеру, не все директора разбираются в бухгалтерии, и, тем не менее, нанимают бухгалтеров…

– Ага! – страстно кивнул Боря. – Вот потому-то у нас такие бездарные бухгалтера и пробиваются наверх. Потом посмотришь их отчетность и за голову хватаешься. Хороший директор – это только знающий директор! Директор, который разбирается в своем производстве до самого мельчайшего винтика. А если он не разбирается, то нечего ему в директорах и делать!

Сто лет назад люди были гораздо умней: для того, чтобы участвовать в выборах, человек должен был обладать кое-каким капиталом, а, значит, хоть какими-никакими мозгами, культурой и способностью держаться на плаву. Нет, нам срочно потребовалось ввести всеобщее избирательное право! И что мы получили в результате? Какая-нибудь тетя Мотя наслушается того бреда, что ей несут по телевизору, и начинает судить: Василий Иванович, пожалуй, хороший человек, а Михаил Борисович, пожалуй, дурак… Ты же сама знаешь, что практически весь поток информации, получаемый рядовыми гражданами о наших кандидатах, не соответствует действительности.

Пименов сидел, сложив руки на груди, и насмешливо поглядывал на Кристину. Она молчала, не зная, что сказать. В словах Бори звучала откровенная крамола: как он может быть против всеобщего избирательного права?!

– Слушай, Борь, – наконец произнесла Кристина, – а почему же тогда ты вообще участвуешь в выборах, если считаешь все это полной ерундой?

Пименов широко улыбнулся.

– Потому что у меня есть свои кровные интересы. Один губернатор мне выгоден, другой – нет. И если современное положение дел разрешает мне управлять выборами, так неужели я откажусь?

– Ты уверен, что ты ими управляешь? – иронично спросила Кристина.

– Безусловно. Губернатором станет мой кандидат, и никак иначе. У меня есть соответствующие рычаги давления. А исходя из всего вышеперечисленного, мне совершенно без разницы, о чем будет твоя передача.

– По-моему, ты ужасный циник. А как же счастье народа, возрождение России?

– Как-как… Может, именно потому я и хочу провернуть этот проект со свободным вещанием?

– Я тебе не верю! – засмеялась Кристина. – Ты не похож на благодетеля.

– Ну, тебе видней! – отозвался он, пряча в бороде улыбку. – Но, положа руку на сердце, не все ли тебе равно, что мною движет? Я делаю тебе очень хорошее предложение. Ты поразмышляй над ним, а потом решишь, устраивает оно тебя или нет. Только не торопись с ответом. Скажешь, когда будешь готова.

– Так в чем состоит твое предложение? – нетерпеливо спросила Кристина.

– Штат ты набираешь сама, зарплату тоже устанавливаешь, какую считаешь нужной (ну, в земных пределах), аппаратура на «Фристайле» в твоем распоряжении, накладные расходы и бензин оплачиваются. Так что давай думай.

Пименов с явным удовольствием наблюдал, как у Кристины округлились глаза.

– Хорошо, я подумаю, – тихо отозвалась она.

– Ну, у меня все!

Боря поднялся, показывая, что разговор подошел к концу.

– Счастливо!

Кристина попрощалась и вышла в приемную. Снежана проводила ее.

– До свидания! – сухо произнесла она.

Кристина ответила ей что-то. В мыслях у нее был полный сумбур. Она шла сюда в надежде устроиться обыкновенной телеведущей… А ей по сути предложили стать директором видеоканала. Ведь это было все, о чем она мечтала!

* * *

Кристина оставила свою машину с другой стороны Большой Печерской центральной пешеходной улицы, на которой жил Пименов.

Ей хотелось верить во все то, что говорил Боря. И ей хотелось работать. Не так, как сейчас – на штаб Хоботова, и не потому, что ей очень нужны деньги. Работа должна быть такой, чтобы от нее душа пела!

Подумать только – делать свою передачу и ни перед кем не отчитываться!

Только вот как быть с Синим? Как ему объяснить, что по большому счету Кристине уже нет дела до того, кто выиграет в этих выборах? Вся ее злость на Стольникова растаяла без следа после того, когда начальник его штаба предложил ей такую отличную работу…

«Синий ничего не узнает, – успокаивала себя Кристина. – Я ему скажу, что меня наняли фристайловцы. Откуда ему будет известно, что мой телеканал принадлежит Пименову?»

Замечтавшись, она чуть было не столкнулась с каким-то человеком, спешившим ей наперерез. Кристина вскинула глаза и обомлела: перед ней стоял Ив!

От неожиданности у нее перехватило дыхание.

– Привет… Ты здесь какими судьбами?

Ив, казалось, изумился не меньше ее.

– Привет… – Он поднял солнцезащитные очки на лоб. – Да вот надо зайти в одну контору…

– А-а…

Кристина обнаружила, что не помнит ни слова из того, что так хотела сказать Иву. Ведь еще сегодня ночью она лежала без сна и придумывала, как они встретятся, как она скажет ему… Что? В любом случае, сейчас эти фразы уже не имели никакого смысла.

Ив взглянул на часы.

– Меня ждут…

Она потерянно кивнула. Он уходит!

– Если ты ненадолго, то я могу тебя подождать.

Пусть Ив считает ее навязчивой, пусть думает все, что ему будет угодно, но она не могла его отпустить! Пусть лучше ей станет окончательно ясно, что она не нужна ему…

Кристина смотрела Иву в глаза, ожидая увидеть в них свой приговор.

– Мне потребуется где-то полчаса, – ответил он неуверенно.

– Ну, полчаса – не время, – отозвалась она. – У меня как раз обеденный перерыв…

И тут его лицо озарилось прежней, ни с чем не сравнимой улыбкой. Ив сжал ее локоть.

– Заметано. Через полчаса буду.

… Счастливая и гордая, Кристина смотрела ему вслед. Ох, она и не подозревала, что способна на такие отважные поступки! Она сама пригласила его!!!

Переведя дух, Кристина опустилась на стоявшую поблизости скамейку. Все мысли о работе отошли на задний план: ее любовь ширилась и заливала собою весь белый свет… Мимо шли прохожие, разговаривали, пили свое пиво, а Кристина сидела, раскинув руки по спинке скамейки, и подставляла лицо прохладному ветерку. Сегодня был отличный день! Может быть, даже самый лучший день в ее жизни.

Солнце припекало, несмотря на черные тучки, клубящиеся над крышами домов. Рядом хлопотали над недоеденной булкой воробьи.

До возвращения Ива оставалось еще долгих двадцать четыре минуты. Кристина достала из сумки сотовый и набрала Синего. Как бы там ни было, вопрос с переходом на «Фристайл» нельзя было откладывать в долгий ящик.

– Привет! Как дела? – прощебетала она нарочито весело. – Как поживает Караваев?

– Нормально, – отозвался Синий. – Завтра даем убойные статьи во всех газетах насчет твоего аудиторского заключения.

– А почему не на телике?! – удивилась Кристина. – Телик был бы гораздо эффективнее!

– Ха, на телике! Размечталась! Алтаев натравил на нашу телекомпанию антимонопольный комитет. И между ними состоялся весьма нелицеприятный разговор: либо наши не будут выпускать в эфир выборные материалы, либо антимонопольщики привлекут их за нарушение закона о рекламе. В результате у нас больше нет дружественного телевидения.

– Черт!

Кристину аж зло взяло. Хоть она и решила для себя, что ее выборная эпопея подошла к концу, ей все равно было досадно, что «враги» опять сумели напакостить «нашим».

– Ладно, – сказала она, – газеты это тоже хорошо.

– Тебя когда ждать-то? – спросил Синий. – Помнишь, на тебе АЗС!

Кристина взволнованно передохнула. Ей было ужасно жалко разочаровывать Синего. Ну как она сообщит ему, что она уходит?

И тут ей в голову пришла замечательная мысль: Пименов дал ей полную свободу слова? Ну что ж, будет ему популярная передача!

– Синий, – вдохновенно начала Кристина, – я тут договорилась с телеканалом «Фристайл», что сделаю для них журналистское расследование насчет того случая с АЗС.

– Что?! – изумился тот. – Но «Фристайл» нейтральная компания, они откажутся передавать в эфир выборные материалы!

– Я уже обо всем договорилась! Мне дают оператора, транспорт, всю технику, эфирное время…

Восхищению Синего не было пределов.

– Кристинка, у меня нет слов! Ты хоть сама-то понимаешь, какая ты молодец?! Только ты точно успеешь снять свою передачу до выборов?

– Я постараюсь.

– Умничка!

– И еще вот что: мне не надо больше платить зарплату. Я официально перехожу на «Фристайл». А тебе буду помогать просто так. Хорошо?

– Хорошо, – согласился Синий.

– Ну тогда пока. Я тебе попозже перезвоню.

У Кристины отлегло от сердца. Одним ударом она убила трех зайцев: и Синего не обидела, и слезла с его шеи, и с новой работой все устроила. Чудесненько.

Она посмотрела на время. До прихода Ива оставалось пятнадцать минут.

Вновь включив сотовый, Кристина набрала своего бывшего оператора Софроныча.

Софроныч был огромным бородатым мужиком, всегда носившим широченные штаны и солнечные очки производства 70-х годов. Основными его чертами был неистребимый флегматизм и отношение к видеосъемке как к искусству. Он был женат, имел дочку, но, тем не менее, давно и безрезультатно любил Кристину Тарасевич. Впрочем, он никогда не настаивал на чем-то большем, чем просто дружба, и это всех устраивало: у Софроныча был предмет для обожания и заботы, а у Кристины был верный и преданный ухажер и соратник по всем телевизионным делам.

… Софроныч отыскался в монтажной. В двух словах Кристина описала ему Борин проект.

– Как ты смотришь на то, чтобы перейти со мной на «Фристайл»? спросила она.

Софроныч задумался.

– Какая зарплата? – задал он самый главный вопрос.

Кристина прикинула, сколько ему нужно для полного счастья.

– Вместе с премиями полштуки в месяц. Плюс тебе выделяют персональную цифровую камеру и свет.

– Надо подумать… – осторожно ответил Софроныч.

Но Кристина уже знала, что он пойдет за ней хоть к черту в зубы. Куда он денется от своей любимой Тарасевич?

– В общем, ты тогда думай, а я тебе ближе к вечеру перезвоню, пообещала она.

Тем временем небо над ее головой окончательно заволокло тучами. Ветер затрепетал в листьях чахлых лип.

– Гроза идет! – громко сказал какой-то прохожий, и в тот же момент Кристина услышала, как где-то за домами басовито пророкотал первый гром.

* * *

Всю дорогу от штаба Ивар думал над словами Вайпенгольда о Кристине. Она ездила к Пименову? Это не укладывалось в голове, это просто не могло быть правдой!

«Мне нет дела! – обрывал он сам себя. – Это не моя проблема!» Но тем не менее, он ревновал – тяжело, яростно и бессильно…

Ивар сам не понимал, что с ним. Он же твердо решил, что этого ему не надо, что он приехал в этот город работать… Но это врывалось в его жизнь тысячью случайностей, вскользь сказанных слов, нечаянно подуманных мыслей…

Кристина была врагом, и с ней надлежало бороться как со всякими другими врагами… А вместо этого Ивар устроил сцену с требованием убрать ее имя из газеты. Реакцию Никитина не сложно было угадать… Он слишком умен, чтобы не догадаться.

У Ивара жутко томилось сердце. Это было давно забытое ощущение. Когда-то в школе ему до смерти нравилась одна девчонка из параллельного третьего «А». Сейчас он едва ли помнил ее имя, но ему на всю жизнь врезался в память дикий страх: а что если кто-нибудь узнает, что он каждую перемену бегал смотреть на нее, что ради нее он записался на бальные танцы, что только ради нее, а вовсе не из-за любви к математике он перевелся в ее математический «А»-класс?

Нечто подобное происходило с ним по отношению к Тарасевич.

От нее было лишь одно спасение: не видеть, не слышать, забыть на веки вечные… Бог свидетель, Ивар делал для этого все, что мог.

И вот он совершенно случайно встретил ее на улице. Тяжелые мысли, ревность, торжественные клятвы самому себе тут же испарились у него из головы. И хотелось только одного: как можно скорее покончить с делами и вернуться к ней.

* * *

Дверь открыла Снежана. При виде Ивара все ее грубоватое личико озарилось радостной улыбкой.

– Привет! У Бори сейчас целая очередь на прием сидит, но я тебя проведу. От него только-только человек ушел, так что можно вклиниться, ворковала она, провожая его к кабинету Пименова.

Ивар кивком головы поблагодарил ее.

Суетливая старая девушка… Тщательный маникюр и уродливая розовая помада. И глаза цвета жаренной печенки. Боже, на что она надеется?!

Ивар был несказанно счастлив, когда двери пименовского кабинета отделили его от радушной Снежаны.

Боря сидел за столом.

– Здорóво! Как делищи?

Они пожали друг другу руки.

При виде Пименова ревность вновь захлестнула Ивара. Да, Боря был как раз из той породы мужиков, что возят девок по баням и яхтам. У таких субъектов одна идеология: ты крут, если у тебя много дорогих красивых «тачек» и много дорогих красивых баб. Но к женщинам у них отношение точно такое же, как к машинам: покатался немного, потратился на новые аксессуары, теперь можно и другому продать.

«Кристина не могла пойти у него на поводу», – вновь повторил про себя Ивар. Кажется, он уже был готов ненавидеть Пименова.

– Ну, что у тебя за дела? – спросил Боря, пододвигая к нему коробку с сигарами.

Ивар проигнорировал его жест.

– Сейчас опять буду кляузничать на вашего Вайпенгольда, – сказал он, доставая из кармана газету, где Хоботов-бабочка был изображен на «областном бюджете».

– Вот полюбуйся, чем Вайпенгольд занимает наши площади.

– «Эй, не лезь на наш цветок! Убери свой хоботок!» – прочитал Пименов. – Как интересно: «наш цветок»… То есть не лезь в наш бюджет… Ибо он уже занят. – Боря вскинул лукавый взгляд на Ивара. – Так, что ли, надо понимать?

– Я не знаю, как это понимать! – в сердцах отозвался тот. – У меня совершенно нет времени следить за Вайпенгольдом, а потом всем и каждому объяснять: не обращайте внимания, он у нас с детства контуженый. И откуда его только взяли такого?

– Это Караваев порекомендовал его в наш штаб. Вайпенгольд когда-то был у него пресс-секретарем.

Было ясно, что Мальчик-с-пальчик опять останется безнаказанным. У него имелись слишком сильные покровители, а Пименов не собирался выяснять отношения со Стольниковым и Караваевым из-за каких-то Вайпенгольдов.

«Они же всей шайкой на яхтах-то ездили, – угрюмо подумал Ивар. – У них там свои отношения. Что им наши газетные площади?».

– Есть еще вопросы ко мне? – проговорил Пименов.

Ивар взглянул на стоящие в углу большие башенные часы.

Помимо Вайпенгольда, у него оставалась еще масса нерешенных дел: финансирование сельмагов, устройство распродажи водки на местах, оборудование избирательных участков… Черт, у него в запасе оставалось совсем мало времени! А вдруг Кристина не дождется его?

– Смету составил? – спросил Боря, когда Ивар в двух словах объяснил ему свой план «окучивания» деревни.

Алтаев выложил ему на стол свое финансовое сочинение. Тот глянул на итоговые цифры.

– А не жирно будет для сельчан-то, а? Что-то вы размахнулись…

– Нормально, – отозвался Ивар.

– Ну, смотри… Главное, чтобы толк был.

Поставив свою размашистую подпись, Пименов вернул ему бумаги.

– Отдай Снежане. Она отправит в бухгалтерию.

Ивар вновь бросил взгляд на часы. У него все еще оставался один вопрос…

– Да, я вот что хотел спросить… – нерешительно произнес он. Вайпенгольд тут сказал моим ребятам, что вы в эти выходные ездили куда-то отдыхать. И взяли с собой Кристину Тарасевич. Ты в курсе, что она работает на Синего?

– Всем уже раззвонили! – недовольно поморщился Боря. – Да знаю я все про нее! Можешь не беспокоиться: она с нами почти и не общалась. Такая недотрога – на кривой козе не подъедешь! Так что мы ее выслали с полпути обратно в город. Из серьезных разговоров она ничего слышать не могла.

… Ивар вышел из Бориного кабинета, не веря своему счастью. Все слова Вайпенгольда оказались сущей ерундой! Господи, и как он только мог сомневаться в Кристине?! Даже на мгновение!

* * *

Ивар молится только об одном: лишь бы она не ушла!

Чуть ли не бегом спустившись по лестнице, он вылетел на улицу. И в ту же секунду с небес на землю обрушился ливень. Пузырясь и танцуя, вода понеслась в канализационные люки, волоча за собой сорванные листья и мелкий сор. Где-то наверху добродушно и раскатисто забормотал гром.

Ослепший, оглохший, насквозь промокший, Ивар выбежал на Большую Печерскую. Встал, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь плотную завесу дождя.

И тут он увидел Кристину. Она стояла под узеньким козырьком какой-то витрины – в одной руке босоножки, в другой сумочка, которой она тщетно пыталась прикрыть голову.

– Бежим! – крикнул Ивар, хватая ее под локоть.

Пригнувшись, они мчались вдоль по улице. Навстречу спешили редкие прохожие – кто с вывернутым от ветра зонтиком, кто с пакетом на голове. Невдалеке надрывалась сигнализацией машина.

– Нам сюда! – показал Ивар на дверь какого-то подъезда.

Они влетели в прохладный сумрак тамбура между двумя входными дверями. Сверху сквозь пыльное, никогда не мытое окошко падал серенький свет, освещая их ошарашенные и изумленные лица. Кристина прыснула: ей было смешно, и она сама не знала, почему. Ивар тоже улыбался.

– Ты ждала меня? – спросил он, снимая с ее щеки намокшую черную прядку.

– Да.

– Прямо под дождем? Ты ведь вся мокрая…

– Без разницы.

На ней не было очков, и она вновь смотрела на него снизу вверх своими прозрачными серо-синими глазищами. Как тогда, в первый раз, когда Ив отвез ее к штабу…

За приоткрытой подъездной дверью глухо шумел дождь, лужи кипели и пенились. Кристина задела плечом стену, и на темно-коричневой краске остался влажный след…

В этот момент кто-то стал подниматься на крыльцо. Остановился, стряхивая зонтик… Ивар юркнул за дверь и притянул к себе Кристину. Высокая створка со старинной бронзовой ручкой сама собой прикрыла их убежище. Они затаили дыхание… Как было весело и глупо прятаться бог весть от кого, бог весть зачем и отчаянно бояться, что этот «кто-то» сможет обнаружить их!

Сквозь мокрую рубашку Ивар чувствовал горячую кожу прижавшейся к нему Кристины. И сердце у нее стучало то ли очень ощутимо, то ли очень громко. Он нагнулся к ней, коснулся губами ее виска, потом щеки. Кажется, он слышал, как ее босоножки одна за другой упали на пол…

… Все кончилось из-за телефонного звонка. Ивар долго не брал свой сотовый, и надсадная трель все звенела и звенела в гулких пролетах подъезда.

– Ответь, – тихо сказала Кристина, чуть отстраняясь от него.

Тяжело дыша, весь какой-то ошеломленный и потерянный от ее поцелуев, Ивар достал телефон.

– Да!

Это была Леденцова.

– Ив, знаешь, кто у нас здесь сидит? Твоя жена!

Послышалась какая-то возня, после чего до боли знакомый голос произнес: «Дай я сама с ним поговорю!»

– Алло! – завлекательно пропела Люба. – Я уже была на твоей квартире, но у меня не было сил ждать до вечера! Ты где сейчас? Можешь приехать?

Ивар молча смотрел на Кристину, не совсем понимая, чего от него хотят. А в ее испуганных глазах ясно читался вопрос: «Неужели уходишь?!»

На одной чаше весов лежала вся его прежняя жизнь, привычки, работа, друзья… На другой чаше весов лежало то, что нельзя объяснить никакими словами.

Черт, он же уже все решил! И давным-давно понял, что так нельзя, что Любочкин папаня сделает все, чтобы у него никогда больше не было работы. Во всяком случае, на таком высоком уровне, как сейчас. Москва – очень маленький город, где все друг друга знают и все друг от друга зависят. Да дело даже не в этом! Как быть с Ромкой?! Как быть с ребятами?!

– Тебя ждут, иди… – беззвучно прошептала Кристина. Каким-то образом она все поняла.

Какая может быть жена, какая работа, когда вот она, рядом, и все понимает?!

– Тебя подвезти? – спросил Ивар, и голос у него вышел какой-то извиняющийся, как у напроказившего мальчишки.

Она покачала головой.

– Нет, у меня своя машина.

– Тебе до скольки можно звонить?

– Ты же в прошлый раз так и не позвонил…

– Я не знаю, почему я этого не сделал. Наверное, просто боялся.

Она вскинула удивленные брови.

– Боялся чего?

– Вот этого…

* * *

Ивар вел машину почти автоматически. Гроза прошла, от луж поднимался пар, и в каждом кусочке мокрого города отражалось солнце.

А ему надо было возвращаться к жене, к работе, к мыслям о том, как из этого дурака Стольникова вновь сделать местного губернатора.

Впрочем, пока у Ивара было еще несколько минут свободы. И он думал о том, что Кристина – полуребенок-полуженщина, хорошенькая, как котенок, которого хочется взять на руки и прижать к груди. О том, что это здóрово, что Вайпенгольд наврал с три короба. О том, что Кристина удивительно нежно целуется, и что у нее такие умопомрачительные духи…

… В штабе царила обычная суматоха: носились курьеры, галдели журналисты и дизайнеры, кто-то требовал денег, кто-то спрашивал, куда сваливать агитационные плакаты… Ивар шел сквозь толпу, с удивлением замечая, что теперь это все как-то к нему не относится, что он как бы абстрагировался от всех этих дел, столь важных для него еще утром.

Люба ждала его, сидя на диване в комнате негативщиков. Как всегда она выглядела потрясающе: высокая прическа, стильное белое платье-футляр, загорелые колени…

Несмотря на стройную фигуру и тонкую талию, Люба занимала на удивление много места, и от ее присутствия сразу становилось тесно и жарко. Она была как правительственная делегация – дорогая, недоступная и непонятная. И при ней все тут же начинали стесняться своих мятых джинсов, недокуренных сигарет и армии пивных бутылок, выставленных вдоль плинтуса. Даже кошка Килька, обожавшая гостей, спряталась под леденцовское кресло и обалдело взирала оттуда на пришлое чудо-юдо.

Ивар стоял на пороге, не зная, что сказать. Сейчас по закону жанра должен был произойти обмен объятиями и поцелуями, но от этой мысли его как-то передергивало: он не умел в одно мгновение перепрыгивать от одной женщины к другой.

– Ты где пропадал? – спросила Люба тихим голосом. В ее глазах как всегда застыла обида.

«Опять надулась!» – обречено подумал Ивар, и тут же по привычке включился в ее игру, по правилам которой положено не показывать своих истинных чувств.

– Я ездил к шефу, – ответил он.

– Мы туда звонили. Секретарша сказала, что ты ушел сорок минут назад, а отсюда до него ехать три минуты.

«Да пошла ты!» – ругнулся про себя Ивар. Вся контора – и Никитин, и Леденцова, и Боголюб высунулись из-за своих компьютеров и смотрели, как он оправдывается перед ней как школьник.

– Пойдем, – сказал он, беря жену за руку и чуть ли не силой уводя в свой кабинет.

Когда дверь за ними закрылась, Люба тут же сняла с себя королевскую маску, которая предназначалась у нее для простых смертных.

– Ладно, все это неважно! – страстно воскликнула она, прильнув к груди мужа. – Ой, ты весь мокрый! Под грозу попал, да? Боже, боже, как я соскучилась!

Ивар смотрел поверх ее плеча. Он просто не знал, что делать: Люба как почувствовала все и приехала в самый неподходящий момент, не давая ему ни секунды на размышление. Если бы у них с Кристиной было хоть несколько дней, то неизвестно, чем бы кончилась вся эта история… А так у Ивара не было никаких шансов: не может же он встречаться с Тарасевич «при живой жене»!

От этих мыслей Ивар разозлился. Почти грубо он отстранился от Любы.

– Послушай, у меня сейчас много работы и…

– Ты что, совсем не скучал по мне?! – вздрогнула она, оседая в его кресло.

Ивар быстро взглянул на нее. Глаза у Любы были на мокром месте. Ох, только не это! Пожалуйста, бог, только не это!

Подойдя, он сел рядом с ней на корточки, взял ее ладони в свои.

– Люб, у меня работа. Это важно, понимаешь?

Они прожили вместе семь лет. И что из этого вышло? Вот сидит перед ним совершенно чужая женщина – готовая зарыдать, а он не чувствует к ней ничего, кроме острой жалости.

Ни Леденцова, ни Боги, ни Никитин, которые терпеть ее не могли, не знали, что за ее королевской осанкой и полупрезрительным взглядом прячется обыкновенная девчонка, которая, как и все, смотрит по телику «Слабое звено», готовит по праздникам салаты и очень хочет, чтобы ее любили.

Чтобы отвлечь ее, Ивар стал расспрашивать про Ромку. Вытирая слезы, Люба что-то отвечала. Ивар чувствовал, как ощущение полной безнадеги все глубже и глубже засасывает его.

Ему вдруг вспомнилось, что поначалу у него от Любы тоже сладко кружилась голова, и она казалось ему ангелом во плоти… Ведь с Кристиной все будет точно так же: сначала полеты, а потом слезы и бесполезные сожаления.

«Мне только кажется, что я люблю ее, – зло подумал Ивар. – Я же ничего о ней не знаю. Я выдумал ее. А она что знает обо мне? Еще меньше: она даже не в курсе, что я – это я».

У них не было никакого будущего: она живет тут, он – в Москве… И в случае развода у Ивара не будет возможности работать. А как же тогда быть успешным героем-суперменом?

«Мне никого не надо! Ну их всех к черту!»

Он слишком запутался. Хотелось просто удрать и спрятаться. Подумав об этом, Ивар усмехнулся: мальчики так не делают. Мальчики обязаны нести свою ношу, какой бы тяжелой она ни была.

– Ты о чем сейчас думал? – спросила Люба, встревожено глядя ему в глаза.

Ивар поспешно поднялся на ноги.

– Люб, извини, мне действительно некогда.

Она искательно погладила его руку.

– Но ведь мы так страшно поссорились тогда… Я думала, что должна попросить у тебя прощения… Ты все еще сердишься на меня и поэтому такой колючий?

Ивар тут же ухватился за эту спасительную мысль.

– Да. Немного. Слушай, давай отложим этот разговор на вечер, хорошо?

Теперь, когда Ивар признался ей в своих «слабостях», Люба сразу же успокоилась. Она вновь попала в привычную ситуацию: «ее горюшко» опять натворил что-то не то, а она – как сильная и мудрая женщина снисходительно его прощала.

– Ну хорошо, я тебя дома дождусь, – сказала она, доставая из сумочки пудреницу. – Постарайся вернуться пораньше, ладно? Я сготовлю ужин.

Припудрив нос и поцеловав его на прощание, она вышла из кабинета. Ивар смотрел ей вслед.

Люба просто умрет от горя, если он уйдет от нее. Женившись на ней, он тем самым обещал ей счастливую жизнь.

А свое слово надо держать, и уже поэтому Ивар не имел права бросить ее.

* * *

Благодарение богу, ребята сделали вид, что ничего не произошло. Даже вечный приколист Никитин и тот помалкивал, хотя он редко пропускал случай поглумиться над кем бы то ни было.

– Ну, что там у нас новенького? – спросил Ивар, садясь с кружкой крепкого кофе на подоконник. – Кстати, госпожа Леденцова, я только что обеспечил финансирование вашей водке и носкам.

– А Вайпенгольд? – спросили все почти что хором.

– А наш Мальчик-с-пальчик и дальше будет процветать в стенах этого здания.

– Лишь бы только не размножался, – буркнул Никитин, который все еще не пережил трагедию с украденными газетными площадями.

– Черт с ним! – отмахнулся Боголюб. – Тут проблем выше крыши, не до этого полудурка!

– А что случилось? – сразу напрягся Ивар.

– Твоя Тарасевич где-то выкопала весьма убойный компромат на Караваева. Теперь у Синего есть доказательства, что тот обокрал родимое государство на много миллионов денег. И к вечеру враги сдают в типографию тираж с сообщениями на эту тему.

Ивар чуть не поперхнулся кофе.

– Откуда у тебя эта информация?!

– Один из моих источников доложился. Сказал, что пленки с материалами поступят сегодня к восьми вечера в типографию «Горполиграф». Надо что-то делать…

Ивар смотрел прямо перед собой невидящим взором. Слова Боголюба с трудом доходили до него. Типография, пленки с материалами… Когда они стояли с Кристиной в том запыленном подъезде, он забыл обо всем: ему не было никакого дела до того, что она – человек Синего…

Но чтобы Ивару самому не утонуть, он должен бороться против нее. Иначе он проиграет эту великую войну – выборы. Войну, которая дает ему хлеб.

Интересно, как бы Кристина отреагировала, если бы узнала, кто он такой на самом деле? Ведь, скорее всего, она придет в ужас и бросит его в пять секунд.

«А Пименов-то, то же мне, деятель! – мрачно подумал Ивар. – Сказал, что Тарасевич не могла ничего слышать из серьезных разговоров… Ведь она наверняка ездила шпионить за Пименовым, а этот жирный сукин сын ничего не просек».

На столе Леденцовой пел радиоприемник: «Любовь – это когда хорошим людям плохо». Кажется, это «Сплин»…

Ну что ж, очень верно сказано. Если только можно назвать хорошими людьми их – двух хищников, ломающих и свои и чужие судьбы ради «торжества демократии».

– У нас нет другого выбора, – продолжал шуметь Боголюб. – Надо сделать так, чтобы кто-нибудь выкрал их фотонабор[5]5
  Фотонабор – типографская машина, с помощью которой производится набор текста для последующей печати.


[Закрыть] – тогда Синий не сможет ничего напечатать. Кража в этом случае вообще идеальна: во-первых, ему придется искать новую типографию, а это не может случиться скоро, а во-вторых, мы подорвем финансовую мощь противника. «Горполиграф» спонсирует выборы Хоботова, и потому печатает ему все материалы по цене себестоимости. А если у них не будет фотонабора, Синему придется обратиться к другим типографщикам и платить им по полной программе.

– А кто красть будет? – задала самый существенный вопрос Леденцова.

– Солнышко, я уже все продумал! Мне тут посоветовали переговорить с одними ребятами, у них за городом есть небольшой заводик по производству бодяжной водки. Так вот «Горполиграф» в свое время отказался им печатать этикетки. Вышел конфликт… И водочники так обиделись, что до сих пор очень хотят плюнуть недругам в рожу. Они сами все сделают, нужно только чтобы Стольников пообещал им безнаказанность. А так они обстряпают это дельце даже за бесплатно!