Текст книги "Фабрика гроз"

Автор книги: Эльвира Барякина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 7
(воскресенье)

Утро было ярким и солнечным. За ночь «Девочка» добралась до Соснового Бора и сейчас стояла на месте, тихо покачиваясь на волнах.

Щеглицкая проснулась ни свет, ни заря – в одиннадцать часов. И тут же принялась всех тормошить:

– Ну мы же хотели кататься на яхтах!

Кристина краем уха слышала, как в соседней каюте Караваев пытался было послать ее куда подальше, но Щеглицкая тут же что-то с ним сделала.

– Если ты еще хоть раз, сволочь, тявкнешь на меня, то тебя будет легче в девочку переделать, чем починить, – промурлыкала она своим бархатным голоском. – Ты меня понял, да?

– Пусти, су-у-у…

– Кто? – нежно осведомилась Щеглицкая.

– Никто-о-о!

– Умничка! – И она звонко чмокнула его губами.

Матюкаясь и ворча себе под нос, Караваев с Вайпенгольдом кое-как поднялись. А Щеглицкая уже колотила в дверь Пименовской каюты.

– Вставайте! Все вставайте! Спать вредно! Боря, мы давно прибыли на место. Пора кататься!

– Ты едешь? – спросила она, вбегая в каюту к Кристине.

Та подняла разлохматившуюся голову с подушки. Перспектива вновь встретиться с Борей пугала ее донельзя.

– Я никуда не поеду. Мне нездоровится.

Щеглицкая не стала настаивать.

– Ну тогда я всем скажу, что ты еще не проснулась. То-то Снежана возрадуется! Ты, кстати, ее кровный враг после вчерашнего, – сказала она, явно смакуя эту новость.

– Это почему? – удивилась Кристина.

Мало того, что ты отвергла ее любимого начальника, что вовсе не позволяется простым смертным, так ей еще вчера пришлось отдуваться за тебя. Кажется, Боря ее малость прижал в порыве страсти нежной.

– Интересная логика… – проворчала Кристина, укрываясь одеялом с головой.

Последнее, что она слышала перед тем, как все уехали, были слова Вайпенгольда, обращенные к Щеглицкой:

– Ты что за дуру к нам привела? Водку не пьет, с нами не трахается…

В ответ та лишь расхохоталась.

– Зато она наверняка умеет писать стихи, петь под гитару и лепить пельмешки!

Чтобы дальше не слушать, Кристина заткнула уши. Нет, эта стерва была совершенно невыносима: по ее словам выходило, что все действительно правильное и хорошее в этой жизни есть предмет для осмеяния.

Когда все ушли, Кристина резво вскочила на ноги. Надо было убираться отсюда, пока никто не видел. И пусть они думают, что хотят.

Написав записку, чтобы ее не искали, Кристина выбежала в коридор. На борту было тихо: команда либо спала где-нибудь в своем закутке, либо сошла на берег.

Выглянув с иллюминатор, Кристина обнаружила невдалеке какие-то домики – минут пятнадцать идти пешком, не больше.

«Наверняка в деревне можно будет найти какую-нибудь машину», подумала она радостно.

Дойдя до каюты Пименова, Кристина заметила, что дверь в нее не заперта.

Искушение было слишком велико. Приблизившись на цыпочках, она заглянула в дверную щелку. Здесь все валялось в беспорядке: вещи, ящики с пивом, пакеты со снедью… На разобранной постели лежал пестренький лифчик, принадлежавший, по всей видимости, Снежане.

И тут взгляд Кристины упал на смятые бумаги, закинутые под столик. Она вошла в каюту и, присев на корточки, подняла один лист. Это была копия аудиторского заключения, которую вчера Пименов показывал Караваеву. Вся информация по поводу художеств стольниковского зятя лежала у Кристины в руках.

«Украсть и сбежать? – промелькнуло у нее в голове. – А если хватятся?»

Но раздумывать было некогда. Если Боря что и заметит, то подумает на Караваева. Что ж, так ему и надо!

Сложив листы, Кристина спрятала их в сумку, поднялась и тут же застыла на месте от неожиданности… В дверях каюты стоял Пименов.

– Привет! – сказал он, насмешливо глядя на Кристину сквозь поблескивающие очки.

У нее подкосились ноги. Сердце больно стукнулось о ребра и замерло. Видел он или не видел, как она украла аудиторское заключение? Бог мой, она же совершенно не слышала, как он подошел!

– Ты меня искала? – спросил Боря. – Решила извиниться за свое вчерашнее поведение?

Кристина молчала, не зная, как объяснить свое появление в чужой каюте. «Только бы он не принялся за старое!» – мысленно взмолилась она.

Но сегодня Боря был далек от игривых чувств. Подойдя, он взял Кристину за руку.

– Да хватит тебе вырываться! – усмехнулся он. – Не съем я тебя. А то трясется как мокрая мышь…

Кристина вскинула на него перепуганный взгляд. Один черт разберет, что на уме у этого человека!

– Там пришла машина с продуктами, – продолжил Пименов. – Если хочешь, можешь сейчас уехать в город. Поедешь?

– Да… Спасибо…

Чувствуя себя последней воровкой, Кристина сошла вслед за ним на берег. Там и вправду стоял темно-вишневый внедорожник «Тойота». Какой-то парень в кожаной куртке, очевидно, водитель, выгружал из багажника коробки с провизией.

– Миш, захватишь ее до города, – сказал Пименов, показывая на Кристину.

– Хорошо, Борис Александрович! – весело отозвался водитель. – Шашлыки куда сложить? Лучше бы в какое-нибудь холодное место, а то, не дай бог, пахнуть начнут.

– Оставь в кают-компании. Снежана сейчас вернется и разберется с ними.

Повернувшись к Кристине, Боря протянул ей руку.

– Ну что, пока?

Она была изумлена и шокирована донельзя.

– До свидания…

Пименов обнажил в улыбке крепкие зубы.

– Дура ты, – сказал он ласково. – Ну да и ладно…

Кристина ничего не ответила на подобное заявление. Сейчас у нее была только одна мечта: сбежать отсюда как можно скорее.

* * *

Всю дорогу Кристина молчала. Смотрела на мелькавшие за окошком бело-кремовые облака, стараясь не встречаться взглядом с пименовским водителем. Он озорно поглядывал на нее через зеркало заднего вида и наверняка думал бог весть что.

Все случившееся оглушило Кристину. И дело было даже не в том, что ей удалось раздобыть весьма важные для Синего сведения и вывернуться невредимой из столь щекотливой ситуации. Она все думала о Пименове: вот у человека много денег, на этом основании ему хочется выпендриваться, а как одному господу богу известно. Он покупает яхты и теплоходы, набивает трюм едой бешеной стоимости, но на самом деле, все развлечения у него сводятся к тому же, что у последнего портового грузчика. Обычные люди ездят на отдых с друзьями, а Пименов кого позвал? Караваева, которого считает полнейшим идиотом и мерзавцем, Снежану, чтобы она «разбиралась с продуктами», лизоблюда Вайпенгольда, да каких-то двух случайных девиц вроде Кристины с Щеглицкой.

У таких, как Боря, нет и не может быть друзей. Старые приятели разбегаются, как только ты начинаешь слишком уж набирать высоту. Носить шубы с барского плеча и каждую секунду чувствовать свою несостоятельность чувство не из приятных. А новые друзья не заводятся. Вот и получается, что вокруг Пименова остаются либо слуги, либо рвачи, либо конкуренты. Ну надо же: положить жизнь на то, чтобы заработать деньги, которые по сути тебе не нужны, чтобы производить впечатление на людей, которые тебе тоже не нужны. И скучно, и грустно, и некому руку пожать…

Честно говоря, после таких размышлений Кристина уже не могла сердиться на Борю. Наверное, он бы очень удивился, узнав, что она испытывает по отношению к нему… Жалость, и больше ничего.

* * *

Пименовский водитель довез ее до самого дома.

Баба Лиза – в переднике и с половником в руках – открыла дверь. Из квартиры пахнуло жарким дымом – она пекла блины.

– Ну что, нагулялась? – спросила старушка.

Кристина поставила сумку на тумбочку и один за другим стянула ботинки.

– Нагулялась. Меня кто-нибудь искал?

– Синий звонил, – словоохотливо сообщила баба Лиза. – Спрашивал, когда вернешься.

– И все?

– Да. А что?

– Нет-нет, ничего, – быстро проговорила Кристина и тут же постаралась сменить тему: – Сонька как?

– Рисует целый день. Выпросила у меня карандаши и вот старается…

Кристина прошла в детскую.

Соня сидела за столом и, высунув от усердия язык, что-то выводила на альбомном листе. Кругом валялись комки смятой бумаги – по всей видимости, неудавшиеся варианты.

– Привет, дочь! – произнесла Кристина, целуя ее в макушку.

Та стрельнула на маму глазами.

– Привет.

Отрываться от своего важного занятия ей не хотелось. Кристине стало немножко обидно. Она так напереживалась, так соскучилась по дому, а родной ребенок ей просто «привет» говорит. Нет, чтобы кинуться на шею и сказать: «Мамочка, ах, как сильно я тебя люблю!»

– А что ты рисуешь? – спросила Кристина, заглядывая через Сонькино плечо. – Можно посмотреть?

– Смотри. – Дочь великодушно передала ей свое творение.

В первый момент Кристина аж испугалась: на листе чуть ли не в натуральную величину был изображен фаллический символ со всеми полагающимися атрибутами.

– Это что?! – потрясенно произнесла она.

Сонька была до смерти рада, что ее картина произвела на маму впечатление.

– А ты почитай на обороте! – посоветовала она.

Кристина перевернула лист. Во всю его ширину разноцветными буквами было выведено:

«Дед Мароз!!! Падари мние пажалуста самалет».

А ниже в скобочках значилось:

«(Толька несломаный)»

Кристина еще раз взглянула на фаллическое безобразие.

– Это самолет? – перепросила она подозрительно.

– Самолет, – подтвердила Соня. – С крыльями, – показала она на две странные круглые детали, которые Кристина сначала приняла за нечто иное. Как думаешь, Дед Мороз мне его подарит?

– Ну… А ты какой хочешь?

Видимо, этот вопрос уже не раз обдумывался ребенком.

– Понимаешь, настоящий, конечно же, было бы лучше… – сказала Соня, вздыхая. – Только настоящий самолет к Деду Морозу в мешок не влезет. Да ведь?

Кристина прикинула, кому придется выступать в роли Деда Мороза, и поспешила согласиться.

– Не влезет. Лучше просить игрушечный.

– Вот и я так подумала, – заключила Соня. – Так что пусть пока маленький готовит. Дай, я ему допишу, чтобы он не перепутал!

Кристина вернула дочери листок и пошла к себе. Ох, ей бы Сонькины проблемы! Самолет захотела! А ей надо было Ива…

* * *

С Синим чуть приступа не было, когда он узнал, что Кристина ездила с Пименовым «на отдых».

– Ну-ка, марш ко мне! – скомандовал он грозным голосом. – Будем разбираться!

Через полчаса Кристина была уже в «детсаду». Она никогда еще не видела Синего в такой ярости.

– Ты что, не понимаешь, во что ты могла вляпаться?! – кричал он, потрясая кулаками. – Голова-то тебе зачем дана? Заколочки носить? Ты могла подставить нас всех!

– Пименов не знает, что я работаю на Михаила Борисовича, – пыталась оправдаться Кристина.

– Не имеет значения! Ты должна была сказать мне, что задумала!

– Да? Тогда бы ты меня никуда не отпустил, и у нас не было бы вот этого!

Кристина выложила на стол аудиторское заключение. Но Синий даже не взглянул на него.

– Неужели ты думаешь, что это важнее, чем ты сама? – спросил он, внезапно сменив тон.

И только тут до Кристины дошло: Синий волновался вовсе не за хоботовскую репутацию. Он испугался того, что его любимую Тарасевич могли обидеть или сделать с ней чего похуже.

Подойдя, Кристина обняла его.

– Ну, прости… Я больше так не буду. Я хотела как лучше…

– Знать ничего не желаю! – буркнул тот.

– Ну, Синий! Ну ты хотя бы посмотри, что я тебе принесла!

Все еще угрюмо хмуря брови, он глянул на ее бумагу. Потом взял ее в руки.

– Где ты это раздобыла?! – ошеломленно проговорил Синий, закончив читать. – Это же… Это…

– Сенсация! – закончила за него Кристина. – Ты доволен?

Она рассказала ему все, что ей было известно о Караваеве. Правда, при этом Кристина ни словом не обмолвилась насчет обстоятельств, при которых были добыты ее сведения. Слушая, Синий только головой качал.

– Тебе, конечно, все равно нет прощения, но ты… умница, черт тебя дери! А Пименов точно не догадается о том, кто виноват в исчезновении аудиторского заключения?

Кристина поспешила его успокоить:

– Наверняка Боря подумает не на меня, а на Караваева. Он же не знал, что я слышала их разговор. Он будет припирать Серегу к стенке, тот начнет отпираться, и они поссорятся. А это нам только на руку. Да и потом они же все были пьянущие! Мало ли кто куда чего засунул? Потерялась бумажка и все – нет ее!

Синий забегал по кабинету.

– Так, я думаю вот что: нам надо снять о Караваеве небольшой, но весьма проникновенный фильм под названием «История российской коррупции». Мы возьмем интервью у всех названных тобой лиц, а также отправим гонцов в Москву, чтобы они там пообщались с бывшими караваевскими коллегами по «Центрнефтьснабу». Думаю, охотников заложить его будет предостаточно.

– Я могла бы съездить… – начала было Кристина, но Синий жестом прервал ее.

– Ни фига. Если ты хоть как-то окажешься замешанной в этой истории, Пименов может подумать о тебе плохо. Обидится еще, пришлет к тебе на дом каких-нибудь балбесов для разборок… Нам это надо? Нет. Так что слушай дядю Синего и не выступай.

– По-моему, ты крадешь у меня победу, – сказала Кристина.

– По-моему, мы работаем в команде. Ты сделала свое дело, теперь пусть другие пашут.

В принципе, Синий был прав, но у Кристины было такое чувство, что от нее избавляются. Впрочем, у нее была еще одна причина желать командировки в Москву: ей хотелось работы, много работы. Пока ее голова была чем-то занята, она могла хоть на какое-то время забыть об Иве.

Но Синий ничего не хотел слушать.

– Решение окончательное и обжалованию не подлежит! – сказал он строго. – Кстати, как там продвигаются дела с АЗС?

Кристина пожала плечами.

– Никак. Я ничего не успела сделать.

– Ладно, ладно, – смягчился Синий. – Ты у нас и так молодец. Только не бросай эту затею с бензоколонкой. Караваев – это, конечно, хорошо, но вдруг там еще что-нибудь отыщется?

Внезапно Синий выдвинул ящик стола и выложил перед Кристиной стодолларовую бумажку.

– Кстати, девушка, получи свою первую заработную плату. Ну что, довольна? Тогда целуй меня быстрее!

Кристина чмокнула его в щеку.

– Ой, спасибо! А где ведомость?

– Какая ведомость? – переспросил он, стирая отпечаток помады.

– Ну я же должна расписаться в том, что я получила деньги…

Лицо Синего приобрело несколько озадаченное выражение.

– Ведомость? Ну… У нас нет никаких ведомостей! – вновь разозлился он. – Все, иди отсюда, мне некогда!

Он смутился, покраснел и отвернулся в сторону. И тут Кристина догадалась.

«Он же платит мне из своего кармана! – ахнула она про себя. – Он понял, что у меня серьезные проблемы, и решил помочь…»

– Синий… – позвала Кристина, переполняясь благодарностью. Она не знала, что ей говорить и что делать. Отказаться от денег? Но на что тогда жить? А если не отказываться и сделать вид, что она ни о чем не подозревает?

«Я отдам ему все, как только представится возможность, – решила Кристина. – Будем считать, что я просто беру взаймы».

И тут ей на ум пришла одна мысль.

Ну и что, что ей до смерти не нравится Щеглицкая. Зато она наверняка понравится Синему. Он всю жизнь мечтал именно о такой сногсшибательной стервочке. Пусть Кристине будет ревностно, пусть она никогда в жизни не простит себе этого… Но Синий заслуживал и не такого.

– Знаешь, о чем я подумала? – произнесла она. – Помнишь ту девицу, у которой я принимала зачет? Это ведь она устроила мне поездку к Пименову.

– И что? – сразу встрепенулся Синий.

Кристина усмехнулась: кажется, Щеглицкая и вправду оставила неизгладимый след в его памяти!

– Я думаю, тебе стоит принять ее на работу. Она не такая уж дура, как мне показалось сначала.

Синий сделал вид, что сильно задумался.

– Ну давай посмотрим, что это за птица… – произнес он как бы совершенно равнодушно. – Позвони ей!

Кристина набрала номер Щеглицкой и передала трубку Синему.

– Держи и очаровывайся!

– Здравствуйте, Марина! – проворковал он своим самым завлекательным голосом. – Это вас беспокоит Илья Синий. Ты иди-иди! – замахал он рукой на Кристину. – Нечего тут стоять! У тебя денег навалом, купи себе какую-нибудь шмотку!

«Каков сукин сын! – подумала Кристина, закрывая за собой дверь. Просто обожаю его!»

* * *

Все воскресенье Ивар занимался чем угодно, но не работой. У него было отвратительнейшее настроение: то ли устал, то ли просто все надоело… Ребята пахали вовсю, а он тупо резался в компьютерную игрушку, суть которой состояла в отстреливании вооруженных до зубов девиц. Из динамиков доносился стук пулемета и предсмертные ахи противниц.

– Все-таки умеет Алтаев обращаться с женщинами! – с завистью вздохнул Боголюб, отрываясь от написания очередного проекта. – Вон они как у него стонут!

– У тебя тоже с этим все в порядке, – проворковала Леденцова, положив ему руку на плечо.

Ивар отвлекся от игрушки, и его тут же расстреляла какая-то наглая бабешка в кожаном лифчике и шипованном ошейнике.

Вырубив в сердцах игрушку, он поднялся и прикрыл дверь в свой кабинет: Боги с Леденцовой несказанно раздражали его. В эти выходные их захлестнул бурный роман, и они даже не трудились это скрывать. Боголюб перестал пялиться на каждые встречные женские ноги, выучил слова «дорогая» и «зайчик», и вообще стал тихим и каким-то менее заметным. Зато Леденцова наоборот развила бурную деятельность: она переехала на квартиру к Боги и заставила всех мужиков отдела перетаскивать ее чемоданы и коробки. Вторым «звоночком» стала ее внезапно возникшая страсть к кулинарии. Теперь Леденцова уже не желала засиживаться на работе допоздна и мчалась домой готовить салат с подозрительным названием «С'ебастьян».

Никитин над всем вышеперечисленным веселился, а Ивар напротив ворчал и раздражался. Ему было завидно.

Кристина Тарасевич слишком зацепила его. В течении этих дней он только и делал, что думал о ней. Пару раз он даже доставал телефон, чтобы набрать ее номер. Бог его ведает, что его удерживало от этих глупейших и бессмысленных звонков…

Может, все дело было в контрасте между Тарасевич и Любой. С Кристиной было легко: она не напрягала, ничего не требовала, и по ней сразу было видно, что ей очень нравится Ивар Алтаев. Вернее, Ив… Ведь он представился ей только именем.

А Люба означала собою одни проблемы. Ее вечно все не устраивало. Даже то, что Ивар постарался исчезнуть из ее поля зрения и дать ей шанс устроить свою жизнь так, как ей хочется.

Господи, если бы у него была такая возможность! Но нет, Ивар просто не имел права. Пока ты никто, пока у тебя нет карьеры, пока на тебе не висит ответственность за чужие судьбы, ты можешь сам распоряжаться собой. А Ивар уже не мог позволить себе такой роскоши. Что бы подумали Стольников с Пименовым, если б узнали, что он встречается с девчонкой из противоположного лагеря? Да все негативщики моментально бы стали в их глазах отступниками. Раз начальник предатель, значит, и все, кого он привел за собой, – такие же.

Странная это была ситуация: Ивар всю жизнь отдал на то, чтобы добиться определенного статуса в обществе, стать боссом, стать главным… А теперь этот статус связывал его по рукам и ногам. И не давал быть счастливым.

ГЛАВА 8
(понедельник)

Наступила последняя неделя перед выборами. Агитаторы и с той, и с другой стороны из кожи вон лезли, чтобы перетянуть на свою сторону избирателей.

Ивар со своей командой всеми силами пытались заставить про-хоботовски настроенных горожан отправиться на дачи, а Синий со товарищи призывали их остаться дома и «выполнить свой гражданский долг». Сельское население находилось в состоянии разброда и шатания: кто был за Хоботова, кто за Стольникова, а кого выборы вообще не волновали. Причем количество и тех, и других, и третьих сосчитать было весьма сложно. Прогнозы о результатах выборов ходили самые противоречивые, и это напрямую зависело от того, кто их давал.

Ошеломленному избирателю оставалось только вздыхать да поглядывать на календарь: когда-де это безобразие кончится, и с улиц исчезнут надоевшие плакаты, в почтовые ящики перестанут кидать всякую ерунду, а по телику прекратят показывать бесконечные кандидатские ролики.

Впрочем, ждать оставалось недолго.

* * *

С утра ни Боги, ни Леденцова не явились на работу.

– А где у нас эти два голубя? – спросил Ивар, выйдя из своего кабинета. Ему надо было ехать к Пименову договариваться о финансировании сельских распродаж, а главных устроителей этой акции где-то носило.

Лицо Никитина приняло похабнейшее выражение.

– Боги звонил десять минут назад и сказал, что он уехал общаться со своими диверсантами. А пять минут назад звонила Леденцова и заявила, что у нее утреннее несварение желудка. Спорим, что они оба сейчас лежат рядышком и радуются, как они ловко всех провели?

– Молодцы-ы! – возмутился Ивар.

Никитин крутанулся на стуле.

– Да ладно, не злись! У них уважительная причина. Кстати, как тебе заголовок для первой полосы: «Вся Пахомовская трасса выбирает пидараса!»?

– Это что? – не понял Ивар.

– Это мы так хамим хоботовское окружение: Синий – пьяница и вор, секретарь Хоботова – молоденький голубоватый мальчик, сам он, стало быть, тоже такой… Твоя подружка Тарасевич – блядь, которая трахается со всеми. Ее мужики берут с собой на пароходах кататься. По-моему, гениально!

Никитин был страшно горд своей выдумкой.

– Ну ты ври, да не завирайся! – вдруг произнес Ивар каким-то неестественным, замороженным голосом.

Никитин округлил глаза.

– Честно! Ты знаешь, у кого вчера была Тарасевич? У Пименова с Караваевым! Они вместе на яхтах ездили кататься. Вайпенгольд сказал, что они оттрахали ее всем коллективом.

Ивар почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри.

– Не упоминай о Тарасевич! – сказал он очень тихо.

– Ты что, с ума сошел?! – обалдело воскликнул Никитин. – Она как раз гвоздь моей программы!

– Не упоминай!!!

Ивар стоял напротив него – бледный, с бешеными глазами, со сжатыми кулаками…

Он сам никак не ожидал от себя такой реакции. Все произошло спонтанно и без его ведома. «Никитин наверняка обо всем догадался!» – промелькнуло у него в голове.

В этот момент в комнату влетела одна из никитинских журналисток.

– Этот Вайпенгольд… – произнесла она обессилившим голосом. – Его отдел выпустил вот чего!

Она сунула под нос Ивару газету, на первой полосе которой красовалась карикатура: Хоботов в виде бабочки – на цветке с надписью «Областной бюджет». Прямо под карикатурой помещались строчки:

 
«Эй, не лезь на наш цветок!
Убери свой хоботок!»
 

Еще ниже были напечатаны какие-то истеричные призывы «сплотиться единым фронтом вокруг нашего дорогого Василия Ивановича» и «начать народную войну против засилья капитала».

Никитин вырвал у Ивара экземпляр, посмотрел…

– Твою маму! – заорал он, прочитав название газеты. – Это же моя полоса! Вайпенгольд что, выкинул мои гениальные материалы и поставил эту херню?!

– Представь себе! – кивнула головой девчонка.

– Сволочь!

На Никитина было больно смотреть: казалось, от обиды он готов разрыдаться.

– Кто ему разрешил?! – негодовал он. – Этот полудурок нарушил мне весь производственный цикл по обработке мозгов! У меня же все рассчитано, кому, когда и какие публикации делать!

Ивар обернулся к журналистке.

– Ты не в курсе, как ему это удалось?

Та пожала округлым плечиком.

– Я звонила в типографию, и мне сказали, что его люди привезли новые тексты, а наши изъяли.

Ивар быстрым шагом прошел к себе в кабинет за барсеткой.

– Я к Пименову!

* * *

Сегодня, вопреки обыкновению, Пименов встал поздно: все-таки сказывались последствия прогулки на «Девочке». Когда он – свежеумытый, побритый и в благоухающем шелковом халате вышел на кухню – Снежана уже ждала его.

– Завтракать будешь? – спросила она, приоткрыв дверцу огромного, от пола до потолка, холодильника.

– Там борщ есть. Налей мне пару половничков.

Снежана скорчила недовольную гримаску.

– С утра и борщ?!

– Запрети мне! – смеясь, посоветовал Боря, доставая батон из хлебницы.

Через пять минут он уже вкусно прихлебывал красное варево, а Снежана зачитывала ему сегодняшнее расписание звонков и встреч.

– Слушай, а как тебе показалась Тарасевич? – вдруг перебил ее Боря. По-моему, она хорошенькая.

Снежана пресеклась на полуслове.

Эта телевизионная ведущая, Тарасевич, не понравилась ей с первого взгляда. Порхающее, не обезображенное интеллектом создание с милой мордашкой – только и всего. А уж когда она отказала Пименову в любви и дружбе, Снежанина антипатия переросла почти что в ненависть. У нее просто в голове не укладывалось: как же можно не хотеть ее Борю?!

Наиболее странным было то, что самого Пименова, казалось, совершенно не задело то, что Тарасевич его отвергла. Наоборот, вся эта история только позабавила его.

– Тарасевич была хорошей ведущей, – принялся размышлять он вслух. Жаль, что Стольников поспешил выгнать ее с телевидения. Таких девочек не стоит выпускать из рук.

Снежана молча разлила кофе по чашкам.

– Что ты предлагаешь? – все же спросила она, видя, что Боря не торопится высказать засевшую у него в голове мысль.

– Думаю, нам надо трудоустроить эту Тарасевич. «Кадры решают все», как говорил незабвенный Иосиф Виссарионович. Если мы не перекупим Тарасевич, то ее перекупят наши враги. И хороший человек уже будет работать не на нас, а против нас.

– Она уже работает на Синего…

– И думает, что мы об этом не знаем, – добавил Пименов. – Впрочем, это не имеет никакого значения: она не могла нам навредить. А что касается Синего, то, насколько мне известно, он платит ей из своего кармана. Его штаб полностью укомплектован сотрудниками, и на нового человека Хоботов не даст ни копейки. Синий просто занимается благотворительностью, а это значит, что он платит Тарасевич сущие гроши. Мы могли бы использовать это…

– И что ты собираешься делать с Тарасевич?

– Такие, как она, всегда пригодятся. Когда нам потребуется хорошее освещение в прессе, она будет незаменима. Люди отнесутся к нашей информации так, как им скажет журналист, которому они верят. Начать надо вот с чего: мы дадим Тарасевич снять несколько передач на ее усмотрение. Я уверен, что она сможет сделать все на высшем уровне. Почувствовав ее честность, наши доблестные телезрители будут ее смотреть, ей привыкнут верить, а потом мы будем вкраплять в ее передачи ту информацию, которая будет нам нужна.

Снежана медленно кивнула.

– Ну-у… В принципе, хорошо придумано…

– Тогда разыщи мне Тарасевич, и мы с ней побеседуем.

– Ты думаешь, она согласится предать своего старого друга Синего и переметнется к тебе?

– А кто говорит о предательстве? – поднял брови Боря. – Я предложу ей работу, совершенно не связанную с выборами.

– Ладно, – скрипя сердце, согласилась Снежана. – Я сейчас ее разыщу.

Хотя, если честно, ей бы очень хотелось, чтобы эта Тарасевич провалилась куда-нибудь в тартарары и больше никогда не появлялась на горизонте.

* * *

Кристина вышла из подъезда и направилась в сторону стоянки, где был запаркован ее «Фольксваген». Надо было спешить на работу.

Телефон в ее сумочке запиликал, она достала его и взглянула на дисплей: номер показался ей незнакомым.

– Алло!

– Кристина?

– Да…

– Это Снежана. Борис Александрович хотел бы с тобой поговорить.

При словах «Борис Александрович» у Кристины душа ушла в пятки. «Он догадался, кто украл аудиторское заключение!» – ахнуло у нее в груди.

– Привет! – пророкотал в трубке глубокий бас Пименова. – Как твои дела?

– Нормально…

– Все еще сердишься на меня?

«Что ему надо?» – в ужасе подумала Кристина, но все же нашла в себе силы пролепетать:

– Да нет, не сержусь…

– Ну и хорошо. А у меня к тебе разговор есть. В двух словах дело в следующем: я собираюсь открывать новый видеоканал, и мне нужна толковая ведущая.

– Ты предлагаешь мне работу? – изумилась Кристина.

– В общем-то, да. Если тебе интересно, то мы могли бы побеседовать на эту тему. Можешь прямо сейчас заехать ко мне домой?

– Д-да…

– Ну и отлично! – отозвался Боря. – Снежана сейчас продиктует тебе адрес.

«Во что я ввязалась?! – ужаснулась Кристина, слушая Снежанины объяснения. – Это бог весть чем кончится! Он же пригласил меня к себе домой!»

Хотя вообще-то было непохоже, чтобы Пименов злился на нее. Вполне вероятно, что он просто протрезвел и решил загладить свою вину…

«Я полная идиотка, – думала Кристина, сворачивая к Большой Печерской, на которой жил Боря. – Хотя вдруг он действительно предложит что-то стоящее?»

Со вчерашнего дня выборы потеряли для нее всякую привлекательность: Хоботов хоть и превозносил Кристинины заслуги до небес, но платить за них вовсе не собирался. И кому тогда нужна ее работа? А просто сидеть на шее Синего она не могла: он не миллионер, чтобы кормить-поить всех знакомых.

Пименов же предложил ей вновь пойти на телевидение. Это означало зарплату, независимость, жизнь без страха за завтрашний день…

При мысли об этом Кристина схватилась за голову. Синий ведь на компот изойдет, если узнает, что ее нанимателем является Пименов!

«Я ему не скажу, что это Боря меня пригласил, – решила она. – Придумаю что-нибудь успокоительное и достоверное, и все будет в порядке. В конце концов, Синему не надо будет содержать меня. А потом если я узнаю что-либо полезное для него, я ему уж всяко расскажу. Так что это для его же блага».

* * *

У Кристины дрожали все поджилки, когда она ступила на порог шикарной пименовской квартиры. Дверь ей открыл высокий белобрысый охранник.

– Вам назначено? – спросил он, подозрительно оглядывая Кристину.

– Да, мне позвонили от Бориса Александровича…

Через минуту в прихожей появилась Снежана. Вслед за ней, скользя когтями по паркету, из комнат прибежали два огромных мраморных дога и, весело махая хвостами, принялись знакомиться.

– Пошли вон! – прикрикнула на них Снежана. – Сколько раз вам говорить, чтобы вы не смели лизаться с чужими?! Марш наверх!

Снежана вела себя максимально вежливо и учтиво, но эти словечки «с чужими» все ставили на свои места. Кристина сразу же вспомнила слова Щеглицкой о том, что Борина секретарша ревнует к ней своего начальника.

– Проходи, – пригласила ее Снежана. – Борис Александрович уже ждет.

«Зря я приехала!» – мучительно думала Кристина, пройдя вслед за ней в огромную приемную, в которой уже сидело несколько человек.

– Сюда! – показала на дверь Снежана.

Пименов встретил Кристину в обширном, дорого и со вкусом обставленном кабинете.

– Привет! – поздоровался Боря, протягивая ей руку. – Присаживайся куда-нибудь.

Трезвый, он был совсем другой. От того властного и где-то даже жестокого человека, виденного ею на корабле, не осталось и следа. Сейчас Боря источал доброжелательность, спокойствие и какую-то искрометную положительную энергию.

Кристина присела на краешек низкого кресла.

– Кофеек будешь? – радушно спросил Пименов и тут же крикнул в сторону двери: – Снежана, сделай нам кофе!

– Ну что, давай сразу перейдем к делу, – предложил он, доставая из коробки сигару. – Я намерен выкупить на телеканале «Фристайл» около часа эфирного времени и создать собственный видеоканал.

– Какой? – с любопытством спросила Кристина.

– На самом деле меня это не очень интересует, – на полном серьезе ответил Пименов. – Я хочу провести эксперимент: создать абсолютно свободную телепередачу, ведущие которой будут выдавать в эфир все, что считают нужным, без контроля кого бы то ни было. Задача у этого видеоканала будет одна: люди должны его смотреть. Я думаю, у тебя бы получилось что-нибудь в этом духе.