Текст книги "С мертвого никто не спросит"

Автор книги: Элмор Джон Леонард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Да вы шутите, – улыбнувшись, произнес Реймонд.

– Твоя мать жива? – спросил его Херцог.

– Да. Живет в Дейтоне.

– Отлично. Испытай ее – скажи, что приедешь к ней с женщиной, которую очень любишь, но на которой не собираешься жениться. Спорим, ее сразу удар хватит! Хоть ты и моложе меня, вот что я тебе скажу. Мы родились не в те годы.

9

В двадцать минут седьмого Крузу позвонила бывшая жена, Мэри Элис. На улице уже стемнело. Реймонд вернулся со службы, когда еще ярко светило солнце, принял душ. Теперь, когда он, обмотавшись большим банным полотенцем, вошел в гостиную, солнца в окне комнаты уже не было.

Мэри Элис сообщила ему, что крыша в их доме, где они раньше жили вместе, снова протекает. Она описала, какой вред нанесла дождевая вода стенам и ковровому покрытию, сказала, что полностью покрытие просушить невозможно, и теперь в их доме постоянно будет пахнуть плесенью.

Реймонду хотелось ответить ей, что ему наплевать на ковры, но он промолчал.

– А от меня чего ты хочешь? – спросил он, прекрасно зная, что услышит в ответ.

Как он и думал, бывшая жена потребовала, чтобы он оплатил ремонт крыши и новый ковролин. Говоря с ним, Мэри Элис ни разу не обратилась к нему по имени. Кроме того, ей еще нужен был новый платяной шкаф.

Дом, в котором они когда-то вместе жили, стоял на южной стороне Палмер-парка, совсем недалеко от того места, где был обнаружен труп Адель Симпсон, а также от дома судьи Гая.

– Мэри Элис, – сказал своей бывшей супруге Реймонд Круз, – мне кажется, ты чего-то не понимаешь. Мы с тобой больше не муж и жена. И к твоему дому я никакого отношения не имею.

Она, как всегда в подобных случаях, заговорила с придыханием.

– Да в последнее время и дождя-то не было, – оборвав ее, сказал Реймонд.

Бывшая жена захныкала: он не имел права оставлять ей дом в таком жутком состоянии. Она всегда переходила на подобный тон, когда ей надо было чего-то от него добиться. Голос ее звучал особенно жалобно, когда она сказала, что собирается подсчитать сумму, в которую обойдется ремонт дома. Дальше Реймонд слушать не стал, произнес «хорошо» и повесил трубку.

Он порезал на тонкие ломтики телячье филе, остатки вчерашнего ужина, и положил их на раскаленную сковородку. Наблюдая за тем, как они поджариваются, Реймонд вспомнил о девушке из «Ньюс» и представил ее лицо. Симпатичная, только слишком напористая и самоуверенная. Хотя, возможно, она была права. Кто знает? Нет, своей жене он ни за что не стал бы рассказывать ни о своей работе, ни о своих чувствах. Во-первых, Мэри Элис не хотела иметь мужа-полицейского. Она хотела, чтобы он стал страховым агентом, как ее отец, вступил в масонскую ложу, членом которой был ее отец, ездил с ним охотиться на оленей, застеклил бы веранду, утеплил потолок и обставил бы получившуюся комнату кленовой мебелью, доставшейся им от ее родителей. Психотерапевт по проблемам семьи и брака, к которому они наведывались шесть раз, как-то спросил их, не хотят ли они завести детей. Мэри Элис ответила, что у нее уже дважды были выкидыши. Она не сказала ему, что даже не пытается родить еще раз и сексом занимается с огромной неохотой. Бывало, Реймонд делал все, чтобы жена испытала оргазм, но та оставалась холодной. (Правда, ее холодность в постели никак не была связана с нежеланием иметь ребенка.) Она, словно робот, работала бедрами, но при этом совсем не чувствовала мужа.

Психотерапевт спросил тогда Реймонда, всегда ли он мечтал стать полицейским, и он ответил, что нет. Поначалу он хотел стать пожарным и даже поступал в академию, но не сдал экзамен. Тогда психолог поинтересовался, не было ли у Реймонда однополых связей. Реймонд замялся.

– Смелее, – подбодрил его психолог. – Расскажите, как это у вас происходило.

– Когда я работал в полиции нравов, – начал Реймонд, – я обычно заходил в бар, где собирались геи, и шел в туалет. Вставал к писсуару; когда туда заходил какой-нибудь парень, я доставал солонку и насыпал немного соли – ну, как будто солил одно место. Если парень закатывал глаза и хлопал себя по животу, я понимал: его можно арестовывать.

– Вы серьезно? – изумился психолог.

– Послушайте, я люблю женщин, – сказал ему Реймонд. – А вот ее – конкретно ее, Мэри Элис – не люблю. Разве непонятно?

Он ел жареное мясо с помидорами и репчатым луком, запивая пивом. Реймонд совсем не устал, хотя не спал со вчерашнего утра. Он думал, куда бы ему пойти, чтобы дать выход накопившемуся желанию. Ему вновь вспомнилась корреспондентка из «Ньюс», затем – Сэнди Стентон, а потом – шлюхи, что по пятницам всегда стоят на Пайперс-Аллее. У них в сумочках всегда имелись зубные щетки. Они приводили кавалеров в свои модно обставленные квартиры: приглушенный свет, лампы с хромированными абажурами, макраме, шерстяные подушки с бахромой. Девчонки следовали определенному ритуалу: сначала пили вино, потом изображали страсть или, наоборот, невинность, строили ему глазки, просили раздеть их. На всех почему-то оказывались бикини в цветочек, которые впивались в довольно толстые ягодицы. Реймонд всегда удивлялся, почему ни одна из них не носит обыкновенных белых трусов, какие шестнадцать лет назад носили его однокурсницы в колледже. Потом они ложились в постель, на дорогие шелковые простыни, шептали непристойные словечки – Реймонд так и не привык к тому, что они ругаются, хотя в барах такого наслушаешься… Когда очередная случайная знакомая закатывала глаза и томно просила: «Трахни меня, трахни меня. Ну, сделай это со мной, сделай это», – Реймонд думал: а чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? С ними он никогда не терял голову, какая-то его часть всегда наблюдала за происходящим со стороны. Корреспондентка из «Ньюс» назвала его старомодным – нет, старообразным, хотя, возможно, это одно и то же. Что ж, ей не откажешь в проницательности…

Раздался телефонный звонок. Реймонд поднял трубку.

– Лейтенант, – услышал он спокойный размеренный женский голос.

Он сразу узнал Кэролайн Уайлдер.

– Мне стало известно, что вы ищете моего клиента Клемента Мэнселла.

Круз видел ее в зале суда, стройной, одетой во что-то бежевое. Она была симпатичной русоволосой дамой со спокойными манерами, которая защищала преступников.

– Вы могли бы прийти с ним завтра утром? – спросил Реймонд. – В восемь часов.

– У вас ведь нет ордера на его арест. Зачем он вам понадобился?

– Я просто хочу с ним поговорить, – ответил Реймонд.

Долгая пауза.

– Хорошо, – наконец произнесла женщина-адвокат. – Можете побеседовать с ним у меня, в моем присутствии. Если мои условия вас не устраивают, получите ордер, и я приду к вам.

Круз спросил, как найти ее офис. Она назвала адрес – Бирмингем, 555 – и попросила приехать к ней в течение часа.

– Кстати, а где вы узнали мой домашний телефон? – спохватился Реймонд.

Но Кэролайн Уайлдер уже повесила трубку.

10

– Лучше всего, конечно, дубинка, – сказал Хантер. – Положи ее в карман брюк так, чтобы она находилась как можно ближе к паху. Не хочешь ходить с дубинкой, сдвинь свой пистолет, чтобы ствол был чуть ниже пряжки ремня. Будешь танцевать с девушкой, прижмись к ней поплотнее и посмотри, как изменится ее лицо.

– Ты сегодня озабочен? – спросил его Реймонд.

– Не только сегодня! Мне всегда хотелось попробовать с одной из таких дамочек. Например, вон с той. Она жена вице-президента «Дженерал моторс». Муж ей уже порядком надоел. Послушай, а как тебе вон та?

Они находились в «Арчибальде», на первом этаже дома 555 среди гостей, приглашенных на коктейль. Здесь были молодые юристы, состоятельные коммерсанты из северной части города и девушки – отовсюду, самые разные. Хантер не находил себе места и готов был действовать. Ему явно не терпелось использовать девятимиллиметровый кольт не по назначению.

– А ты знаешь, сколько лет скучающей жене вице-президента «Дженерал моторс»? – спросил Реймонд.

Он допил свой бурбон и поставил стакан на стойку бара.

– Ладно, я пошел. Клемент припарковал свою машину на противоположной стороне улицы. «Шевроле-импала» песочного цвета, TFB-781.

– Наверное, угнал, – предположил Хантер.

– Телефон возле мужского туалета.

– Я заметил его, когда входил.

– Если Клемент уйдет раньше меня, я тебе позвоню.

Пройдя мимо секретарей и молодых руководителей процветающих фирм, Реймонд вышел из бара, сел в лифт и поднялся на седьмой этаж, где располагалась адвокатская контора «Уайлдер, Салтан и Файн», чьи сотрудники специализировались на защите уголовных преступников.

Он прошел мимо ряда секретарских столов с зачехленными пишущими машинками и вошел в залитую мягким светом комнату, где его уже ждали Кэролайн Уайлдер и Клемент Мэнселл. При виде Круза у Клемента на губах заиграла насмешливая улыбка.

– Присядьте, – сказала лейтенанту Кэролайн Уайлдер.

Реймонд напряг свое внимание. Он заметил татуировку на правой руке Клемента. Они сидели на разных концах одного и того же дивана лицом к адвокату. На Клементе была спортивная рубашка с короткими рукавами. На кофейном столике лежали папка и солнцезащитные очки в тонкой темной оправе. Кэролайн Уайлдер, в белой блузке с расстегнутыми верхними пуговицами и в дорогом, сшитом на заказ темно-бордовом костюме, сидела в директорском кожаном кресле, закинув ногу на ногу. Русые волосы почти касались ее плеч. Ее карие глаза ни о чем не говорили. «Ей где-то лет тридцать пять, – подумал Реймонд. – Выглядит она намного лучше, чем в зале суда».

– Лейтенант, такое впечатление, что наша встреча вас совсем не интересует, – заметила она. – Вы что, заскучали?

У Реймонда возникло желание схватить Клемента, швырнуть его к стенке и надеть на него наручники. Нет, ему было совсем не скучно.

Он ничего ей не ответил и перевел взгляд на Клемента. Тот скосил на него глаза.

– Я вас не узнаю, – прищурившись, сказал Клемент.

– Зато я вас хорошо запомнил, – ответил Реймонд и, повернувшись к нему лицом, уставился в его переносицу.

– Я должен был вас запомнить? Да?

Реймонд промолчал. Он услышал, как Кэролайн Уайлдер вздохнула.

– Ваш приход связан с убийством Гая? – спросила она Круза.

– Совершенно верно, – кивнул Реймонд.

– И что у вас есть?

– Свидетели.

– Я вам не верю.

– Кроме того, автомобиль.

– Ерунда, – буркнул Клемент. – Никаких свидетелей у него нет. Он хочет взять нас на понт.

– Вас видели и на ипподроме, и на месте преступления, – продолжал Реймонд.

Кэролайн Уайлдер перевела взгляд на Клемента.

– Ничего не говорите, пока я не разрешу, – предупредила она. – Договорились? Мистер Круз, вы намерены произвести арест?

– Пока нет, – ответил Реймонд.

Кэролайн Уайлдер пристально посмотрела на него и пожала плечами.

– В таком случае на ваши вопросы мой клиент отвечать не будет.

– И все же позвольте задать ему всего один вопрос?

– Какой?

– Вчера вечером он ездил на «бьюике-Ривьера» номер PYX-546?

– Нет, на этот вопрос он отвечать не будет.

Клемент, явно довольный собой, перевел взгляд с адвоката на лейтенанта.

– Могу ли я спросить, виделся ли он в последнее время с Сэнди Стентон?

– Это ее автомобиль? – спросила Кэролайн Уайлдер.

– Нет, ее приятеля.

– Тогда автомобиль никакого отношения к моему клиенту не имеет. Так что и на этот вопрос он отвечать не станет.

Реймонд в упор посмотрел на Мэнселла.

– Как ваши дела? – спросил он.

– Пожаловаться не могу, – ответил Клемент. – Я все же пытаюсь вас вспомнить. Скажите, три года назад вы носили усы?

– Нет, я отрастил их недавно, – чувствуя на себе пристальный взгляд Кэролайн Уайлдер, ответил Реймонд.

– Тогда вы были совсем другим, – покачивая головой, сказал Клемент. – Я вас вспомнил. Вы были тихим и большей частью молчали.

– Я не вел то дело, – заметил Реймонд. – Поэтому я вас и не допрашивал.

– Да, теперь я вас окончательно вспомнил, – сказал Клемент. – А как звали того рыжеволосого парня? Вернее, светло-русого.

– Хантер, – ответил Реймонд. – Сержант Хантер.

Клемент вновь ухмыльнулся.

– Помнится, он из кожи вон лез, чтобы заставить меня признаться. Меня допрашивали в комнатке, где хранится ваш архив?

Лейтенант в ответ молча кивнул. Он был благодарен Клементу, что тот вывел своего адвоката из разговора.

– Когда ваш Хантер ввел меня в ту комнатенку, я думал, что он размажет меня по стене, – заметил Клемент. – Но все, слава богу, обошлось. Руки свои он со мной никогда не распускал.

– После «Милана» вы где-нибудь еще сидели? – спросил Реймонд.

– Думаю, что нам пора расходиться. – Кэролайн Уайлдер приподнялась с кресла.

– «Милан» не такое уж и плохое место, – заметил Клемент. – Знаете, одно время там сидели известные люди. Например, Фрэнк Костелло. Остальных не помню.

– После того у вас были проблемы с полицией?

– Пока у меня такой адвокат, их и не будет, – ответил Клемент. – Хотелось бы знать, как вы собираетесь повесить на меня убийство судьи?

– Все, – сказала Кэролайн Уайлдер. – Беседа закончена.

Клемент посмотрел на нее.

– Но то, что я ему сказал, он никак не использует. Кроме того, он не зачитал мне мои права.

– Вы можете говорить мне что угодно, – сказал Реймонд и, улыбнувшись, добавил: – Я это против вас не использую.

Кэролайн Уайлдер поднялась из-за стола и расправила на себе юбку.

– Он в полной растерянности, – сказал ей Клемент. – Предположил, кто смог убить судью, а найти того, кто бы его предположение обо… обо… Как это сказать?

– Обосновал, – подсказал Реймонд. – Как видно, в судах вы расширяете свой словарный запас.

– Я мог бы и тюремным адвокатом стать, – ухмыльнулся Клемент. – С некоторыми из них я уже встречался.

– Лейтенант, – обратилась к Реймонду Кэролайн Уайлдер, – до свидания.

Реймонд поднялся с дивана.

– Вы разрешите позвонить по вашему телефону? – спросил он.

Адвокат кивнула на телефонный аппарат, стоявший на ее массивном рабочем столе. Реймонд пересек комнату, снял с аппарата трубку и набрал номер. Он немного подождал, а потом произнес:

– Джерри? Встретишь меня внизу?.. Пока.

Положив трубку, он подумал, а не слышали ли они то, что ответил ему Хантер. А тот сказал: «Да катись ты! Дружище, я отсюда никуда не уйду. Здесь такое клевое место».

Клемент и Кэролайн Уайлдер стояли рядом. Он держал ее за руку и что-то тихо говорил ей. Она хмурилась, словно пыталась понять его слова. Их от Круза отделяло футов двадцать. Неожиданно женщина резко выдернула руку и удивленно воскликнула: «Что-о?» Клемент пожал плечами, попрощался и быстро вышел из кабинета.

В комнате стало совсем тихо.

– Что случилось? – участливо спросил Реймонд.

Но адвокат все еще думала о своем и ничего ему не ответила. Теперь перед Реймондом была совсем не та женщина, которую три года назад он видел в суде. Кэролайн Уайлдер стояла перед ним растерянная, словно ее сильно обидели или сообщили какую-то страшную тайну.

– Кэролайн, я могу вам чем-то помочь? – невольно спросил Круз и сам удивился, что назвал ее по имени.

Она посмотрела на него совсем не так, как прежде, не настороженно.

– Вы слышали, что он мне сказал? – спросила она.

– Нет, – мотнув головой, ответил Реймонд.

– Ни слова?

– Ни слова.

Женщина взяла с кофейного столика папку с бумагами и направилась к своему рабочему столу.

– Хорош, нечего сказать, – устало произнесла она.

– Он убивает людей, – заметил Реймонд.

Кэролайн Уайлдер обернулась и посмотрела на него.

– Расскажите мне еще что-нибудь. Вы довольно давно следите за порядком в городе. И мы с вами не первый год знакомы. Так что я знаю, в чем заключается ваша работа, а вы знаете, что делаю я.

– Но я могу вам помочь? – вновь спросил Реймонд.

Адвокат внимательно посмотрела на него, и Реймонду показалось, что она готова ему что-то сказать. Ее колебания длились довольно долго. Наконец, Кэролайн Уайлдер отошла и села за стол.

– Вы хотели бы…

– Это не мое дело, – прервал ее Реймонд и, вынув из кармана свою визитку, положил ее на стол. – Вот вам на всякий случай, если он снова вас напугает. Вы же не отрицаете, что ваш клиент вас напугал?

– Лейтенант, до свидания.

– Всего хорошего, Кэролайн, – сказал Реймонд и вышел из кабинета.

Он радовался тому, что был немногословен. Хотя, предложи он ей еще раз свою помощь, она, возможно, и рассказала бы, о чем говорил ей Клемент.

Хантер звонил оперативникам с телефона, висевшего на стене возле мужского туалета, и при этом не сводил глаз со стройной девушки в меховой жилетке, тонкую талию которой подчеркивал широкий кожаный пояс. Он назвал марку машины Клемента – «шевроле-импала» семьдесят девятого года выпуска, регистрационный номер TFB-781 – и предупредил, что через минут двенадцать объект наблюдения подъедет к эстакаде у Девятой Мили. Он попросил сверить номер машины, убедиться, что в ней Клемент Мэнселл, а затем доставить его в полицейское управление, в комнату 527. Когда его спросили, на каком основании произвести задержание, Хантер ответил: «За управление автомобилем без водительских прав».

Он вернулся в бар, подошел к модно одетой девушке в меховой жилетке и сказал ей:

– Если в течение ближайших двенадцати минут мы не полюбим друг друга, дайте мне ваш телефон, и мы попытаем счастья попозже. Как вам моя идейка?

Девушка смерила его с ног до головы задумчивым взглядом, а потом произнесла:

– Приятель, я не против в кого-то влюбиться, но цеплять копа – не для меня. Даже если ты мне заплатишь!

11

Клементу пришлось минут сорок дожидаться Уэнделла Робинсона в комнате для допросов, которая одновременно служила архивом.

Было около десяти вечера. Реймонд Круз закинул ноги на стол и прикрыл глаза. Лампы дневного света были невыносимо яркими. Хантер варил кофе и рассказывал о Памеле и о том, как тяжело ей приходится с непрофессионалками: девчонки сбивают цены, продаются буквально за бокал «Амаретто» со льдом или за порцию ликера «Калуа» со сливками. Реймонд рассеянно слушал его, а сам думал о Кэролайн Уайлдер. Ему очень хотелось знать, что сказал ей Клемент. «Возможно, в другой раз эта женщина будет более разговорчива», – подумал он.

В архиве, комнатке без окон и размером примерно два на три метра, стояли три складных стула, старый письменный стол и встроенный шкаф, в котором хранились закрытые дела. На стене, спиной к которой сидел Клемент, висела засаленная затылками тысяч допрашиваемых картинка.

– Хорошо знаешь Эдисона? – спросил Уэнделл.

– Того, что изобрел лампочку? – ухмыльнувшись, переспросил Клемент.

– Томаса Эдисона.

– Никогда не понимал юмора ниггеров, – сказал Клемент.

– Томас Эдисон – человек, на чьей машине ты ездил сегодня вечером.

– Его так зовут? А я называю его просто Том. Единственный ниггер, у которого есть «шевроле». Машинку он мне одолжил.

– Он тебе друг?

– Друг моего друга.

– Насколько мне известно, он консьерж. Работает в доме 1300 на улице Лафайет. Там же твой друг и живет?

– Я забыл, кто друг старины Тома.

– В том же доме живет Сэнди Стентон, – заметил Уэнделл. – Она – твоя давняя подружка. Не так ли?

– Если вам все известно, то чего спрашивать?

– Значит, она твоя подруга?

– Я с ней знаком.

– Это она вчера вечером одолжила тебе «бьюик»?

– Ну вы даете, ребята! – сказал Клемент. – Ведете себя так, будто бы вам что-то известно. Но у вас против меня ничего нет. Иначе я бы уже сидел в окружной тюрьме, дожидался суда.

– Это можно устроить, – ответил Уэнделл. – Вождение автомобиля после лишения водительских прав – серьезное правонарушение.

– Ничего себе серьезное! Подумаешь, находился за рулем в нетрезвом виде! Бог ты мой, нашли что мне пришить – нарушение ПДД!

– Верно, нарушение ПДД – ерунда для человека с таким богатым прошлым, как у тебя, – заметил Уэнделл. – Интересно, как ты поладишь с сокамерниками-ниггерами.

– А что? – не растерялся Клемент. – Разве в нашем городе одних ниггеров сажают за решетку? Или они вам так сильно надоели? Будь я черным, я бы такого не потерпел.

– Да? И что бы ты сделал?

– Уехал бы отсюда. Ваш Детройт – большая негритянская деревня, в которой и белых-то почти не видно. Может, уже растворились среди черных. Только вот полукровок, мулатов все меньше. Ниггеры только трахаются, а детей не делают, как в прежние времена, на плантациях… Хотите, я кое-что скажу?

– И что же?

– Один из моих самых близких друзей ниггер.

– Интересно. И как же его зовут?

– Его имя вам, бедолагам, ничего не скажет. Вы его не знаете.

– Может быть, я знаю. Черные между собой тесно общаются, держатся друг за друга.

– Чепуха.

– И все же мне интересно. Так как зовут твоего лучшего друга?

– Элвин Гай, – усмехнувшись, ответил Клемент.

– Правда? Ты его знал?

– Да я могу сказать что угодно.

– Будь в нашем архиве окно, я бы Клемента в него выкинул, – сказал Уэнделл.

– Я бы на твоем месте сделал бы то же самое, – сочувственно кивая, ответил Реймонд.

– Понимаешь, он мне так и не дал хоть за что-нибудь зацепиться. Нес такую чушь, что было непонятно, кто кого допрашивает. Он убил судью, а потом преспокойненько отправился домой спать. А мы из-за него двое с половиной суток стоим на ушах.

– Езжай домой, – посоветовал Реймонд.

– Нет. Я могу понадобиться.

– Доверимся старому матерому волку. – Реймонд кивком головы указал на Хантера. – Пусть теперь он возьмется за Клемента. Ну, что скажешь? Если сегодня мы из него ничего не вытянем, то его придется отпустить.

Хантер поднялся из-за стола.

– Учитесь, сосунки!

Непонятно, почему Хантер стал лучшим в отделе дознавателем, почему подозреваемые, которых он допрашивал, так часто признавались в совершении преступлений и почему добытые им признания почти всегда принимались во внимание в ходе судебных разбирательств. Морин считала: преступники становились разговорчивыми, потому что принимали Хантера за своего. Но Хантер говорил, что дело совсем не в этом, а в том, что он терпелив с допрашиваемыми, относится к ним с пониманием, сочувствует им и никогда не повышает на них голоса. В качестве примера он приводил дело, раскрытое прошлой зимой. Хантер допрашивал молодого парня, подозреваемого в убийстве двух женщин. Тот признался, что, нанюхавшись кокаина, принял пояс на платье одной из женщин за змею. Ему захотелось посмотреть, как будет выглядеть эта «змея» на их шеях. Пока те сидели на полу и потягивали из бокалов спиртное, он по очереди удавил их. Однако он отказался сообщить, куда спрятал трупы. Тогда Хантер сказал ему: «Ну что ж, найдем их весной, когда стает снег», а потом добавил: «Ты, видимо, дикий зверь, который делает запасы на зиму». Заметив, что парень заволновался, Хантер решил развить тему. Он спросил подозреваемого, любит ли тот животных или боится их, а может быть, ассоциирует себя с каким-нибудь хищником. Парень ответил, что ненавидит их, особенно крыс, и объяснил почему. Спустя несколько дней после убийства женщин он поехал на заброшенную ферму, чтобы взглянуть на своих жертв, и увидел, что крысы обгрызли оба трупа. Не желая, чтобы от них остались одни скелеты, парень распилил убитых ручной пилой на части и сжег в печке. Нет, никакой он не хищник, заверил задержанный.

– Надо действовать так, – сказал Хантер коллегам. – Дает вам подозреваемый кончик ниточки, и вы сразу же начинаете разматывать весь клубок. И допрос ведите до тех пор, пока он не расколется.

– Помнишь эту комнату? – спросил Хантер Клемента Мэнселла.

– Да, помню. И тебя тоже.

– По-прежнему мажешь волосы бриолином?

– Нет, – ответил Клемент. – Теперь мне больше нравится, когда у меня сухие волосы.

– Вот и хорошо. А то прошлый раз ты своей башкой всю стену нам засалил.

Мэнселл повернулся и посмотрел на стену.

– Вы хоть когда-нибудь здесь убираетесь? – спросил он.

– Раз в неделю мы эту комнату поливаем из шланга, – ответил Хантер. – Как в зоопарке. Помогает избавляться от вони.

– Какой ты? – спросил Клемент. – «Плохой»? Сначала ниггер, а потом уже полицейский? А когда придет «хороший»?

– А я и есть «хороший», – ответил Хантер. – Добрее меня не сыскать.

– Но ты не зачитал мне мои конституционные права, – заметил Клемент.

– Уверен, ты их уже зазубрил наизусть. Но если хочешь, чтобы тебе зачитали права, я не против.

Хантер вышел из архива в общий зал. Реймонд Круз сидел за столом с закрытыми глазами. Хантер налил в чашку кофе, взял экземпляр «Конституционных прав граждан» и, вернувшись к Клементу, зачитал ему первый параграф.

– Ознакомился с правами? Отлично. Распишись вот здесь.

Хантер положил перед Мэнселлом документ и шариковую ручку.

– А что, если я не подпишу?

– А мне наплевать, подпишешь ты или нет. Я зафиксирую в протоколе, что ты отказался поставить свою подпись и доставил нам много хлопот.

– Я обязан это подписывать?

– Осел, я же только что тебе объяснил, что ты не обязан.

– Ладно… «Вызван для допроса в качестве»… А в качестве кого меня здесь допрашивают?

– Ты арестован.

– За то, что у меня нет водительских прав? А какое это имеет отношение к аресту?

– После того как тебя задержали за вождение без прав, у нас появились основания подозревать тебя в причастности к убийству. Поэтому ты здесь.

– Ага, значит, я уже не арестованный, а задержанный. Я, часом, не ослышался? В таком случае на суде мой адвокат поднимется со своего места и скажет: «Ваша честь, этого беднягу задержали без должных на то оснований. Кроме того, ему даже не зачитали его права». Послушай, дружище, я даже не знаю, почему я здесь оказался. Никто мне так и не сказал, в чем меня подозревают.

– Клемент, ты здесь, потому что по уши погряз в дерьме. Вот почему.

– Да? Один мой приятель рассказывал: он тоже ничего не подписал, и ему ничего за это не было.

– Слушай, Клемент, взгляни на свое дело с другой стороны, – сказал Хантер. – Представь, что мы бы получили ордер и арестовали бы тебя по подозрению в убийстве первой степени. Тогда мы были бы обязаны заключить тебя до суда под стражу. Другой вариант: мы записываем в протокол, что ты явился с повинной и сотрудничаешь со следствием, понимаешь? Без какого-либо давления со стороны следствия или принуждения ты описываешь обстоятельства, при которых…

Клемент заулыбался.

– …был убит человек. Только ты все излагаешь своими словами, приводишь факторы, которые смягчали бы твою вину, если такие имелись. Например, твое эмоциональное состояние на момент совершения убийства, на которое ты пошел в результате, к примеру, нанесенного тебе оскорбления… Чего ты ухмыляешься?

– Разговариваешь со мной, как с младенцем несмышленым, – ответил Клемент. – За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я совсем тупой? Да я вообще могу рта не раскрывать. Или, наоборот, нести что угодно. Но мои показания использовать ты не сможешь – я же никаких бумаг подписывать не стану. В таком случае чего мы здесь сидим?

– Чистая формальность, – ответил Хантер. – Я хотел облегчить твою участь, объяснил тебе, что такое «явка с повинной» и «сотрудничество со следствием». Если ты не пойдешь мне навстречу, я отведу тебя в гараж, приставлю к стенке, сяду за руль патрульной машины и начну выдавливать из тебя дерьмо.

– Проклятие! – вернувшись в комнату после допроса, сказал Хантер Крузу. – Ничего от него не добился.

– Он подписал протокол?

– Нет. А какая разница? Он не хочет говорить. Клемент лучше нас знает порядок.

– Я дал тебе шанс его расколоть, – сказал Реймонд. – Не получилось. Так что можешь идти домой.

– Нет, я еще здесь побуду.

– Как хочешь. А что мы, собственно говоря, делаем? Просто беседуем, больше ничего.

– Ну, Клемент… как дела?

– Вы, ребята, в полном дерьме, – ответил Мэнселл. – Кэролайн же вам сказала, чтобы вы меня в ее отсутствие не допрашивали.

– Ты провел у нас целую ночь, – сказал Реймонд. – Когда она об этом узнает, то, вероятно, придет в ярость. Но она прекрасно понимает, что это часть нашей работы. Раз есть убийство, его необходимо раскрыть. Кстати, не перейти ли нам в другую комнату? Хочешь кофе?

– Интересно все-таки, кто же из вас добрый полицейский, а кто злой.

Клемент со скучным лицом сидел за столом Хантера и покручивался на вращающемся кресле. Он оживился, лишь заметив огромную доску с цветными фотографиями двухсот шестидесяти трех задержанных. Реймонд сидел напротив, за столом Норба Брила.

– Бедняги, – сочувственно произнес Клемент, разглядывая снимки. – И всех их отправили в каталажку?

– Нет, – ответил Реймонд. – Всего лишь процентов девяносто восемь. Здесь те, кто был задержан только в этом году.

– И девяносто восемь процентов из них ниггеры, – заметил Клемент. – А я что тут делаю?

– Сказать? – спросил Реймонд.

– Да, хотелось бы, чтобы кто-нибудь мне объяснил, – ответил Клемент. – Я знаю, чего ты дожидаешься: я попытаюсь сбежать, а ты меня пристрелишь. Но стоит мне перейти на другую сторону улицы, и вас всех ждут крупные неприятности.

– Ничего подобного. Может у меня дрогнуть рука?

– Наверное. Раз пять подряд.

– Сам ведь знаешь – заволнуешься, а палец нажимает на спуск.

– Ну-ну, не надо так волноваться, – посоветовал Клемент. – Допустим, засекли вы где-то мою машину…

– Не «где-то», а на месте преступления.

– Да? – уклончиво спросил Клемент.

– Ту же машину видели и на стоянке ипподрома в Хейзел-парке, – сказал Реймонд. – Владелец – Дел Уимз, приятель Сэнди Стентон.

– Ну и что?

– Она живет в его квартире и иногда берет его машину.

– Ну и что?

– И ты тоже. Стоит мне расспросить побольше свидетелей, и они подтвердят, что тебя часто видят в доме номер 1300 по Лафайет. У нас есть свидетели, что в Хейзел-парке за рулем машины Уимза сидел ты. В то же время на ипподроме находился судья. – Реймонд посмотрел на настенные часы. – Судью убили около двадцати двух часов назад. Как ты думаешь, почему мы сразу же заинтересовались тобой?

– У вас, наверное, везде подслушивающие устройства.

– Зачем они нам? – вскинув руки, воскликнул Реймонд.

– Да если бы они и были, вам бы это не помогло, – задумчиво глядя в потолок, произнес Клемент. – Так что у вас против меня ничего нет!

– Можешь не кричать, – не повышая голоса, сказал Реймонд. – Я прекрасно тебя слышу. Нарушать закон я не собираюсь. Просто думаю, что мы с тобой смогли бы сэкономить кучу времени, прояснив ситуацию.

– Что ж, разумно, – заметил Клемент. – Но по-моему, со мной вы сглупили. Спрашивается, с какой стати меня сюда привезли? У вас тут настоящий гадючник.

– Кажется, Гай тебя никогда не судил?

– Нет. Никогда.

– В таком случае ты не мог испытывать к нему личной неприязни.

– Да что ты зациклился на судье?

– Значит, за его убийство тебе кто-то заплатил, – сказал Реймонд и вопросительно посмотрел на Клемента.

Но тот молчал. Реймонд улыбнулся.

– Видимо, твой заказчик видел тебя в суде, и ему в голову пришла мысль использовать тебя. Помнишь, прошлым летом у бесплатной столовки застрелили парня, импресарио? И кого тогда судили? Исполнителя, а не заказчика.

– Бог ты мой, да ты хочешь навесить на меня мокрое дело, – ответил Клемент. – По-твоему, я совсем тупой?

– Так что я буду разрабатывать именно эту версию, – сказал Реймонд.