Текст книги "С мертвого никто не спросит"

Автор книги: Элмор Джон Леонард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

2

– По-моему, вы боитесь женщин, – заметила корреспондентка из «Ньюс». – Вот в чем и заключается вся проблема.

Реймонд Круз не понял, о чьей проблеме – его или своей – она говорит.

– Неужели вы считаете всех женщин коварными? – продолжала она.

– Вы имеете в виду женщин-журналисток?

– Нет. Женщин вообще.

Они сидели в пустом зале «Карл Чоп Хаус» в окружении столиков, накрытых белоснежными скатертями. Официанты, как нарочно, куда-то подевались. «Зачем я сюда пришел? – подумал Реймонд Круз. – И стоит ли бесплатный ужин с вином того, чтобы тебе задавали какие-то глупые вопросы?»

– Нет, не считаю.

– Они вас не пугают?

– Нет. Мне всегда нравились женщины.

– Не всегда, а только изредка, – возразила корреспондентка из «Ньюс». – Иначе я бы сказала, что вы к ним равнодушны. Они никак не вписываются в ваш мир.

К чему бы ни клонила девица, закончившая Мичиганский университет и проработавшая четыре года в «Детройт ньюс», она явно преследовала свои далеко идущие цели.

Было десять минут второго ночи. Лицо корреспондентки блестело, на ее бокале виднелись жирные отпечатки пальцев и губной помады. В голосе улавливалось раздражение, а ответов собеседника она больше не слушала. Бессмысленный разговор наскучил Реймонду Крузу. Он забыл, что собирался ей сказать. На помощь ему пришла официантка.

– Сегодня я ни разу не слышала, чтобы твой пейджер пикал, – с улыбкой сказала она. – Вечер сегодня спокойный.

Реймонд промокнул усы салфеткой и улыбнулся в ответ.

– Точно, – кивнул он и, обратившись к журналистке, продолжал: – Однажды Милли за три столика услышала мой пейджер – а я не слышал ничего.

– Ты тогда вообще ничего не соображал, – заметила официантка. – Помнится, тогда я подошла к твоему столику и спросила, не у тебя ли в кармане звенит. А ты и не шелохнулся.

Она взяла со столика его пустой бокал.

– Вам еще что-нибудь принести?

Девушка из «Ньюс» ничего не ответила. Она закурила очередную сигарету, оставив на тарелке добрую половину телячьего филе, и перешла к кофе. Реймонд сказал, что выпил бы еще пива, и попросил Милли завернуть девушке недоеденный кусок мяса.

– Мне не нужно, – возразила корреспондентка.

– Вам не нужно – тогда я возьму, – сказал Реймонд.

– У вас есть собака?

– Не для собаки – для себя, – пояснил Реймонд и, стараясь показать свою заинтересованность, добавил: – Кстати, мужчине-репортеру и в голову не пришло бы уверять меня, будто я боюсь женщин. Он не стал бы спрашивать, считаю ли я женщин заблудшими созданиями. А вот женщины задают такие странные вопросы – не знаю почему.

– По словам вашей жены, вы никогда не говорили с ней о работе.

Его жена… Девушка из «Ньюс» явно хотела его достать.

– Наверное, вы не только репортер, но еще и психиатр, – заметил Реймонд. – Интересно, куда вы клоните? Во-первых, она мне больше не жена, мы развелись. Вы что, занимаетесь статистикой разводов в среде полицейских?

– По ее мнению, вы почти ни о чем с ней не говорили. Особенно о своей работе.

– Вы беседовали обо мне с Мэри Элис? – удивился Реймонд. – Когда?

– Позавчера. Почему у вас нет детей?

– Нет, и все тут.

– Она сказала, что вы редко оказывали ей знаки внимания, не говорили о своих чувствах. У мужчин на работе всегда бывают проблемы, скажем нелады с клиентами или начальством. Но, в отличие от вас, представители других профессий, придя домой, рассказывают женам о том, как у них прошел день, делятся с ними своими проблемами. А жены их утешают, гладят по голове, жалеют…

Милли, седая официантка в очках, поставила перед Реймондом кружку пива.

– А где твой напарник? – спросила она.

Девушка из «Ньюс» загасила сигарету, откинулась на спинку стула и вопросительно посмотрела на Реймонда.

– Кто, Джерри?

– Ну, тот, рыжий, с усами.

– Да, Джерри. Он собирался сюда заскочить. Ты его, кстати, не видела?

– Нет. По-моему, сегодня его здесь не было, хотя ручаться не могу. Так кому завернуть остатки?

Корреспондентка промолчала.

– Просто положи на стол, – попросил Реймонд. – Если она не заберет, заберу я.

– Кстати, у меня есть имя, – заметила девушка, дождавшись, пока Милли отойдет. Она наклонилась к Реймонду: – У меня такое ощущение, что вы не в ладах с действительностью.

Реймонд пил пиво, пытаясь хоть как-то увязать два высказанных в его адрес замечания. Девушка была явно раздражена, и Реймонду это поначалу даже понравилось. Носик у нее заострился, кожа на лице заблестела.

– Почему вы злитесь? – спросил он.

– Мне кажется, вы все время играете чью-то роль, – сказала девушка. – Когда работали в отделе по борьбе с наркотиками, изображали из себя супермена, вступившего в сражение с мафией. Потом, уже в полиции нравов, вы заявили, что исправлять нравы просто смешно…

– Я сказал, что в жизни происходит много смешного.

– А теперь вы получили другую роль: начальника убойного отдела.

– Исполняющего обязанности. Временно.

– Вот об этом я и хотела вас расспросить. Скажите, сколько вам лет?

– Тридцать шесть.

– Да, так и указано в вашем личном деле. Но вы выглядите намного моложе. Какие у вас взаимоотношения с коллегами?

– Прекрасные. А что?

– У вас с ними проблем не бывает?

– Что значит «проблем»?

– Вы мне кажетесь слишком мягким.

«Может, сказать ей, что мне нужно выйти в туалет?» – подумал Реймонд.

– Вы такой вежливый… – задумчиво продолжала корреспондентка, а потом ее словно озарило: – Поняла! Вы хотите казаться старше своих лет! Ведь так? Большие усы, костюм консервативного синего цвета… Знаете, как вы выглядите?

– Как?

– Старообразно. Как на старинной фотографии.

Реймонд облокотился о стол.

– Вы не шутите? – поинтересовался он. – Я действительно так выгляжу?

– Как будто вы подражаете Клинту Иствуду, – вглядываясь в его лицо, ответила девушка. – Этакому старому доброму шерифу с Дикого Запада. Я верно угадала?

– Знаете, где Святая Троица? – неожиданно спросил Реймонд. – К югу отсюда, неподалеку от стадиона «Тайгер». Там я вырос. В Белл-Айле мы играли в ковбоев и индейцев, стреляли друг в друга из игрушечных револьверов. А родился я в Макаллене, штат Техас. Но мне то время почти не запомнилось.

– А я все не могла понять, какой у вас акцент, – обрадовалась девушка из «Ньюс». – Вы, значит, мексиканец, а не пуэрториканец?

Реймонд вновь откинулся на спинку стула.

– Напишете, что меня сделали начальником отдела, потому что я – представитель нацменьшинств?

– Не надо обижаться. Я задала вам обычный вопрос. Так у вас мексиканские корни?

– А у вас какие? Еврейские или итальянские?

– Все, закрыли тему, – отрезала корреспондентка.

Реймонд ткнул в нее пальцем.

– Вот видите? Мужчина на вашем месте никогда бы не сказал «Все, закрыли тему».

– Не тычьте в меня пальцем, – с раздражением сказала девушка. – Мужчина не сказал бы вам так, потому что побоялся бы вас?

– А может быть, оказался бы более вежливым, чем вы. Грубость не всегда помогает.

– В отличие от вас, – заявила корреспондентка, – я не ношу оружия и никому не подражаю. Ни Джону Уэйну, ни Клинту Иствуду. Признайтесь, вы ведь на них хотите быть похожим!

– Я что, обязательно должен хотеть стать актером?

– Вы понимаете, что я имела в виду.

– Я работаю в убойном отделе, – ответил Реймонд, – и мне нет нужды кому-то подражать. Мне нравится моя работа. Кстати, драматических моментов в ней тоже хватает.

– Вот здорово! – Девушка из «Ньюс» посмотрела на Реймонда так, словно знала о нем что-то такое, о чем он сам и не подозревал. – Вы сейчас чуточку раскрылись, – заметила она. – Стоило вам раскрыться, как вы сразу изменились. Мне приходится быть скрытной, потому что характер моей работы…

– Вовсе я не скрытный, – возразил Реймонд.

– Лучший способ защиты – нападение, – продолжала его собеседница. – Большой пистолет придает полицейским ощущение уверенности в себе. Они ощущают себя настоящими мужчинами, мачо. Я уже не говорю о том, какое большое значение придают мужчины размеру пениса…

– Да, об этом и в самом деле не надо.

Она печально посмотрела на Реймонда.

– Знаете, я и это смогла бы прокомментировать. Вы поспешили перевести разговор на другую тему, как будто секс – что-то грязное. Уверяю вас, лейтенант, вопрос в том, чтобы говорить, тщательно выбирая слова.

«Интересно, – подумал Реймонд, – мне уже можно отвечать?» Набравшись смелости, он ответил:

– Знаете, кем я не устаю восхищаться с того дня, как поступил в полицию? Пожилыми сержантами уголовного розыска, настоящими асами своего дела. Чтобы стать такими, как они, надо прослужить не менее двух десятков лет. Теперь все проще; кто сдал экзамен, тот и получил повышение.

– Как вы, – заметила корреспондентка. – Вы прослужили всего пятнадцать лет и стали лейтенантом. Это потому, что окончили колледж?

– Отчасти да, – кивнул Реймонд. – Будь я негром, возможно, сейчас был бы уже инспектором.

Девушка вскинула голову:

– Вас возмущает такое положение дел?

– Совсем нет. Просто все обстоит именно так. Старые служаки еще попадаются, но им все чаще перебегают дорогу те, кому до них еще далеко.

– Вы сказали это с горечью.

– Нет, что вы.

– В таком случае вы говорите, как старик. Кстати, вы и одеваетесь, как мужчина преклонных лет.

Реймонд специально принарядился для встречи с представителем прессы: надел темно-синий костюм из легкой ткани, белую с коротким рукавом рубашку и темно-синий галстук в белый горошек. Костюм он купил пять месяцев назад, сразу после того, как его произвели в лейтенанты. Насчет усов она права – он действительно отрастил их, чтобы выглядеть старше. Кстати, Реймонд полагал, что черные, лихо закрученные книзу усики ему идут. При росте под метр восемьдесят он весил восемьдесят килограммов. За последние несколько месяцев он похудел на пять кило, помрачнел, осунулся и стал выглядеть немного выше.

Девушка из «Ньюс» снова заговорила о впечатлениях, образах. По ее мнению, он, Реймонд Круз, придумал себе имидж под влиянием некоторых киногероев. Реймонд заметил, что детективы в фильмах похожи на ковбоев, и понял, что совершил ошибку. Корреспондентка коршуном накинулась на него – заявила, что его слова очень показательны, и принялась строчить в своем блокноте. Реймонд пояснил, что не имел в виду реальных ковбоев, которые пасут скот, а только их одежду – джинсы, куртки, сапоги. Кстати, сказал он, детективы в Детройте на службе обычно ходят в штатском, в костюме и при галстуке.

– Тоска какая! – воскликнула его собеседница.

Их разговор, по мнению Реймонда, шел о какой-то ерунде, и он решил его прекратить.

– Ну, если у вас все… – произнес он.

– Но вы по-прежнему не ответили на мой вопрос, – сказала девушка.

– Тогда, будьте добры, повторите его.

– Вопрос такой. Почему вы, полицейские, приходя со службы домой, мало внимания уделяете женам? Почему вы и в семейном кругу остаетесь такими же суровыми, как и на работе? Почему не делитесь с женами своими проблемами, а если и говорите с ними, то только о своих триумфах?

Реймонд еще ни разу не слышал, чтобы достижения полицейского называли «триумфами».

– Вот примерно таким образом… – Девушка заговорила басом, подражая мужскому выговору: – «Знаешь, детка, мы тут закрыли еще одно дельце. Давай выпьем, отпразднуем». А как же волнения, неприятности и прочие вещи, с которыми вам приходится иметь дело по роду занятий?

Реймонд кивнул, живо представив себе подобную сценку.

– Я прихожу домой, – начал он, – жена спрашивает: «Как сегодняшнее дежурство, дорогой?» Я отвечаю: «Неплохо, милая. Мне есть чем поделиться с тобой».

Девушка из «Ньюс» удивленно уставилась на Реймонда.

– Я надеялась, что вы отнесетесь к интервью серьезно, – обиженно произнесла она.

– А я вполне серьезно. Допустим, вы – моя жена. Вы говорите: «Привет, милый. Тебе есть чем со мной поделиться?» А я отвечаю: «Вообще-то да, милая, сегодня я кое-что узнал именно о том, как нужно делиться».

Корреспондентка подозрительно посмотрела на полицейского.

– Хорошо. И что дальше?

– А дальше я ей говорю: «Убили молодую женщину, – с серьезным видом продолжал Реймонд. – Смерть несчастной наступила вследствие асфиксии. Во рту, во влагалище и прямой кишке обнаружены следы спермы…»

– Боже, – прошептала корреспондентка.

– «Сегодня мы допросили двух подозреваемых в убийстве, – продолжил лейтенант. – Один из них согласился сотрудничать со следствием и заявил, что признается в непредумышленном убийстве. Мы предложили ему убийство второй степени. Он поломался, а потом согласился. На деле, как он сам рассказал, произошло следующее. Девушку убил его приятель. Приятель только что вышел из тюрьмы и много лет не видел женщину. С жертвой они познакомились в баре, и, по словам нашего задержанного, она положила на него глаз. Потом все трое отправились за город; после того как наш задержанный вдоволь нарезвился с новой подружкой, он предложил ее своему приятелю».

– Лейтенант… – укоризненно произнесла корреспондентка.

– «Так он сказал – пусть, мол, и друг получит удовольствие. Но приятель никак не утихомиривался, видно, его здорово разобрало. Короче говоря, девушка стала кричать, звать на помощь. Приятель нашего парня испугался, что она заявит на них в полицию, и задушил ее. Только он не был уверен, что она мертва. Тогда они взяли бетонный столб, что подпирал ограду, весом килограммов в сорок, подняли и с размаху опустили жертве на голову. И еще раз – подняли, опустили».

Корреспондентка из «Ньюс» рылась в своей крупноформатной сумке.

– Поднимали столб и снова бросали на нее. Когда мы ее нашли, то сначала подумали, что ее переехал грузовик. В общем, трудно представить, что у нее было на месте лица.

– Не смешно.

– Совсем не смешно. Но знаете, что под конец заявил тот малый?

Корреспондентка поднялась из-за стола и направилась к выходу.

– Он заявил, – крикнул ей вдогонку Реймонд, – «Вот что бывает, когда хочешь поступить правильно – поделитьсяс другом своей девчонкой!»

Он пересек Гранд-Ривер и вошел в бар «Данливис». Джерри Хантер сидел за стойкой с девушкой. Ее рука лежала на его плече. Подруга Джерри явно скучала. Когда Реймонд, поставив свою поношенную сумку на стойку, заказал себе бурбон, подруга Джерри оценивающе оглядела его.

– А где твоя девушка? – спросил его Хантер.

– Продинамила меня, – ответил Реймонд. – Пригласила на ужин, а перед тем, как официант принес счет, закатила истерику и смылась. Пришлось мне выложить сорок два доллара за ужин.

– Он вроде тебя? – спросила девушка, обращаясь к Хантеру. – Больно уж смышленый.

– Она пытается выяснить, чем я зарабатываю на жизнь, – пояснил Джерри.

– Делать-то все равно нечего. – Подруга прикрыла веки, намазанные зелеными тенями, и метнула взгляд в сторону музыкального автомата. – Не хочешь, не говори. Если бы ты повел меня в «Линделлз», я бы приняла тебя за бейсболиста. Только бейсболисты галстуков не носят. Галстуков вообще сейчас никто не носит.

Она замолчала и пристально посмотрела на Джерри.

– Галстук с тенниской, пиджак не сочетается с цветом брюк… Учитель труда в школе! – Девушка бросила взгляд на Реймонда. – А твой дружок чем занимается?

Тут послышалось пиканье, слабое, но настойчивое. Реймонд сунул руку в карман пиджака и отключил пейджер. По пути к телефону-автомату он услышал, как девушка говорит Хантеру:

– Бог ты мой, да вы копы! Я так и знала.

«Сейчас все все знают, – подумал Реймонд. – Такие умные – деваться некуда».

3

Реймонду Крузу казалось, что он присутствует на съемочной площадке: кругом огни, место действия подсвечено прожекторами. Он представил себе актера в телерекламе, который произносит: «Костюм жертвы голубого цвета, кровь темно-красная, гравий серовато-белый». Он видит полицейских, садящихся в бело-синие «плимуты», патрульные машины, машины «Скорой помощи» и фургон из морга.

– Наконец-то кто-то порешил гада, – услышал Реймонд голос Джерри Хантера.

Трудно было поверить, что жертвой убийцы стал Элвин Гай.

– Знаешь, о чем я подумал, когда мне позвонил Херцог? – спросил Реймонд. – Давно пора.

Он стоял у ограждения с Хантером и сержантом Норбертом Брилом.

– Кто его обнаружил?

– Патрульная машина из одиннадцатого участка, – ответил Брил. – Судья из машины вызывал 911, телефонистка спрашивала, где он находится. Через несколько минут позвонила женщина с соседней улицы и сказала, что слышала выстрелы. Сообщение поступило в час тридцать пять.

– Как насчет свидетелей?

– Пока никак. С позвонившей сейчас разговаривает Уэнделл, а Морин обходит квартал. Магазин противопожарного оборудования ночью не работает, но, по-моему, вряд ли судья Гай приехал сюда, чтобы купить огнетушитель.

– Патрульные узнали его в лицо?

– Нет. В лицо они его опознать не смогли. Но рядом валялся его бумажник.

Реймонд тихо, но серьезно сказал:

– Раз они опознали Гая, какого черта не подбросили труп в Хейзел-парк? Им и надо было проехать всего два квартала!

– Лейтенанты полиции такое говорить не должны, – заметил Брил. – Хотя сама идея – подбросить труп на другой участок – мне нравится. Пусть бы соседи занимались им. Патрульные не были уверены, что судья мертв, и вызвали «скорую». Медики приехали, взглянули на убитого и вызвали труповозку.

– Так они не поняли, что он мертв? – удивился Хантер. – Три пули попали судье в рот и две в грудь. Все ранения навылет. Выходные отверстия с кулак, и он, по их мнению, еще мог быть жив?!

Тем временем эксперты-криминалисты снимали на поляроид труп, автомобиль убитого, измеряли расстояния, составляли схему места преступления, подбирали с земли корешки ипподромных билетов, кредитные карточки и окурки. Им еще предстояло отогнать машину судьи в полицейский гараж на Джефферсон, а потом снять с нее отпечатки пальцев. Санитар из морга, в рубашке и штанах цвета хаки, перекинув через плечо огромный пластиковый мешок, молча наблюдал за ними. Брил приступил к работе над протоколом.

Было два часа пятьдесят минут ночи. Элвина Гая застрелили чуть более часа назад. Реймонд Круз, и. о. начальника отдела в темно-синем костюме, который он надел, отправляясь на встречу с корреспонденткой из «Ньюс», чувствовал, как стремительно бежит время.

– Ну что ж, давайте пройдемся по близлежащим домам, – сказал он. – Без свидетелей нам с места не сдвинуться. Постараемся их найти. Мне не хочется в поисках подозреваемых рыться в картотеке. Чтобы знать, в каком направлении вести следствие, нам нужна хотя бы какая-то зацепка. Хочу взять убийцу еще тепленьким, так сказать, вытащить его из постели. Убит судья; если мы не раскроем дело, нас живо отправят в отставку, и придется нам околачивать кокосы во Флориде, чего мне очень не хочется.

Сержант Норберт Брил, замначальника седьмого подразделения убойного отдела полиции Детройта, раз в месяц подбривал седеющие виски и стригся в парикмахерской на Восточной Седьмой Миле. Он любил темные рубашки и светлые галстуки – сейчас на нем была темно-коричневая рубаха с бежевым галстуком – и затемненные очки в тонкой металлической оправе. В руке сержант держал большой электрический фонарь.

– Hе будем отбрасывать ограбление как единственный мотив убийства, – сказал он.

– Стреляли через переднее ветровое стекло, – ответил Реймонд. – Пули попали Гаю в рот. Грабителя надо бы поймать прежде, чем он сотворит что-нибудь более серьезное.

Через пару минут лейтенант пошел искать телефон, чтобы связаться с инспектором Херцогом. Они никогда не обсуждали подробности убийств по рации.

Из темноты выступил Уэнделл Робинсон, одетый в светло-серый костюм-тройку. Он нес небольшой коричневый пакет.

– Ну, как успехи? – спросил он. – Только что разговаривал с женщиной, вызвавшей полицию. Говорю: «Вы, надо понимать, слышали выстрелы». Женщина отвечает, что не только слышала выстрелы, но и видела стрелявшего мужчину. Он вышел из машины, и она увидела и его, и пушку. Я попросил описать его, и она сказала, что он живет на той же улице, в доме номер двадцать два пятьсот одиннадцать. Я пошел туда, поднял этого мужика с постели и спросил, есть ли у него пистолет. Мужик долго думал спросонья, а потом говорит, что никакого пистолета у него нет. Я говорю, мол, дамочка, его соседка, видела, как он идет по аллейке с пушкой в руке. Мужик говорит: «А, вот вы о чем! Старье. Я хотел крыс пострелять, а пушку нашел вчера, как раз в той самой аллее».

Уэнделл поднял свой пакет.

– Вот эта вещица, – сказал он. – Выстрели мужик из такой штуковины, наверняка остался бы без руки.

– Да они оба тебе наврали, – сказал Хантер. – Причем нагло, прямо в глаза.

Перед бесплатной благотворительной столовой на углу Франклина и Орлеанс был застрелен еще один сидевший за рулем машины мужчина. Убийца, как стало известно позже, прятался неподалеку. Дождавшись, когда приедут полиция и «скорая», он вскочил в автобус на Джефферсон-авеню и уехал.

Вокруг темно-синих «плимутов» без номеров толпились зеваки из числа местных жителей. Одни – наспех одевшись, другие – накинув на себя халаты вышли из своих квартир и смотрели, как работают полицейские. Большинство из них были черными. Женщины, словно на морозе, стояли на углу дома, обхватив себя руками. Была светлая ночь, на улице где-то плюс пятнадцать-восемнадцать. Октябрь в этом году выдался теплым.

Хантер, теребя пшеничные усы, пристально всматривался в зевак. Затем он повернулся к Брилу и удивленно спросил:

– Если это ограбление, то как судья оказался в этом районе?

– Может, заехал отлить, – предположил Брил. – Откуда мне знать, как его сюда занесло. Во всяком случае, его ограбили, и это единственное, что пока нам известно.

– По-моему, его заказали, – заявил Хантер. – Убийц было двое. Они увидели судью на дороге, остановили и предложили купить дозу. Один из них сел в машину судьи, якобы для заключения сделки, а другой не мог стрелять в боковое окошко, поскольку мог попасть в напарника. Так что он пальнул в лобовое стекло. Из пистолета сорок пятого калибра.

– Вот, уже и пистолет установил, – усмехнулся Брил. – Откуда ты взял, что пистолет сорок пятого калибра?

– Оттуда же, откуда ты определил, что судья заехал сюда отлить. В любом случае его заказали. Речь идет о предумышленном убийстве.

– И один из киллеров сидел в машине, когда судья звонил по 911? – с иронией в голосе произнес Уэнделл Робинсон.

– Ребята, вы зацикливаетесь на деталях, – заметил Хантер. – Мы пытаемся определить мотив убийства. Мог ли у убийцы быть мотив помимо ограбления?

– Наверное, – кивнул Брил. – Я дам тебе работенку – составь список всех подозреваемых. Если у тебя хватит бумаги и карандашей, то будешь составлять его около месяца. Представляешь, сколько туда придется внести имен? В список предполагаемых заказчиков убийства придется включить всех адвокатов, всех обвиняемых, которых Гай когда-либо признал виновными, всех сотрудников окружного суда общей юрисдикции… Ну, я человек сдержанный, поэтому скажу: не всех, но точно половину детройтских полицейских. Так что у тебя скоро наберется около трех тысяч подозреваемых.

– По-моему, он огорчился, – заметил Уэнделл Робинсон, посмотрев на Круза.

– Еще бы. Он прямо в лице изменился, – ответил Хантер. – Судью заказали, и он об этом прекрасно знает.

Из темноты вынырнула Морин Дауни; она слушала разговор коллег, прижимая к груди блокнот и сумочку. Так школьницы прижимают к груди портфель. Поймав на себе взгляд Хантера, она спросила:

– Если убийство было заказным, надо выяснить, зачем судья сюда приехал.

– Чтобы принять ванну, – съязвил Хантер. – Морин, поехали отсюда в мотель!

– Сначала посмотрю, удастся ли нам установить имя второй жертвы.

– Полагаешь, что сможешь удивить меня своими детективными штучками? Да ты с ума сошла. Морин, ты же девчонка!

– Знаю, – улыбнулась Морин. Она вообще была улыбчивой и никогда не обижалась на подковырки; да и вид огнестрельных ран ее не пугал. Она была шатенкой с отличной фигурой бегуньи на длинные дистанции, весила пятьдесят килограммов. Четырнадцать лет Морин прослужила в полиции Детройта, пять из которых – в убойном отделе. Хантер постоянно напоминал ей о том, что она женщина. Он как будто специально подтрунивал над Морин, чтобы полюбоваться ее красивыми зубами, когда она улыбалась.

Брил коснулся фонариком ее руки.

– Морин, а что со второй машиной?

Из «плимута» вылез Реймонд Круз и подошел к ним.

– Кто хочет заняться вторым убийством? – спросил он и понизил голос: – Белая женщина, лет двадцати пяти – тридцати. Прилично одетая. При ней никаких документов. Застрелена, возможно изнасилована. На внутренней поверхности бедер пятна, похожие на следы от ожогов. Ее нашли полчаса назад в Палмер-парке.

– Укусы насекомых, – сказал Хантер. – Они могут выглядеть как ожоги. Помните того малого? Как его звали? Ну, того, из фирмы «Дженерал моторс». На нем тоже были пятна, похожие на ожоги, а позже выяснилось, что он был покусан муравьями.

– Тот труп пролежал в траве пару дней, а наша совсем свеженькая, – возразил Реймонд. – В два часа ночи патрульные из двенадцатого участка заметили какого-то типа на поле для гольфа. Они направили на него фары, а он бросился бежать. Они погнались за ним и чуть не переехали труп женщины.

– Так они его поймали? – спросил Брил.

– Пока нет. Но парни уверены, что он еще в парке.

– Скажи им, – вмешался Хантер, – если хотят установить личность убитой, пусть едут в Вудворд. Не помню, как называется там то место, где собираются проститутки и «голубые».

– Херцог сказал, что на проститутку она не похожа. Возможно, что труп туда просто подбросили. Херцог интересовался, как у вас идут дела. Я ответил, что не имею понятия. Сказал, что, если надо, будем работать весь день, и нам, скорее всего, потребуется подкрепление.

– Не забывай, что появилась вторая машина, – сказала Морин. – А неподалеку околачивался один паренек – допросим его, и тогда многое может проясниться.

Реймонд с улыбкой посмотрел на нее.

– Стоит мне на пять минут отвернуться, как ты уже раздобываешь свидетеля. Интересно, будет ли от него толк?

– По-моему, он тебе понравится, – открывая блокнот, ответила Морин.

В своем заявлении двадцативосьмилетний Гари Соуви написал, что у него на прошлой неделе угнали машину. Совершенно случайно один его приятель накануне вечером вдруг увидел ее. Она находилась на стоянке возле массажного салона. Прихватив с собой бейсбольную биту, Гари тотчас отправился по указанному адресу. Прибыв на место, он стал ждать, когда из дома выйдет угонщик и сядет в его «фольксваген-сирокко». Гари затаился за зданием штаб-квартиры профсоюза рабочих автомобильной и авиакосмической промышленности, рядом с которым находится магазин по продаже противопожарного оборудования. Около половины второго ночи Гари увидел, как мимо на огромной скорости промчался серебристый «линкольн-Марк VI», за которым, словно пришпиленный, гнался черный «бьюик». Услышав визг покрышек, он решил, что машины свернули на Ремингтон. Поскольку Гари находился на северной стороне улицы, он не видел, что происходило на стоянке возле магазина противопожарного оборудования. Однако он слышал хлопки, похожие на звуки выстрелов, и мог с уверенностью сказать, что их было ровно пять. Буквально через минуту ему показалось, будто он слышит женский крик. Уверен ли свидетель, что «Марк VI» преследовал именно черный «бьюик»? Гари ответил, что совершенно уверен. Более того, он назвал и модель – «Ривьера-80», с красной полоской по бортам.

– По поводу женского крика… – начал Реймонд и прервался. – Нет, сначала хотелось бы узнать, поймал ли Гари угонщика своей машины.

Морин ответила: как выяснилось, угнанная машина находилась на стоянке два или три дня, и владелец салона уже собирался звонить в полицию. Так что Гари сильно расстроился.

– А что касается женского крика, – продолжила Морин, – то об этом мы с Гари еще поговорим.

– Если с судьей была женщина, то убийца непременно должен был убить и ее, – заметил Реймонд. – Но почему он не убил ее сразу же?

– Отвез женщину в парк, а перед тем, как убить, немного с ней позабавился.

– Ребята, да вас заслушаешься, – сказал Брил. – Еще неизвестно, существовала та женщина или нет, а вы уже решили, что именно ее труп нашли в парке. Произошло два отдельных убийства, между ними ничего общего, за исключением того, что совершены они практически в одно и то же время. Судью убили здесь, а женщину в Палмер-парке, в четырех-пяти милях отсюда.

– Да, а дом судьи находится напротив, в Палмер-Вудз, – заметил Реймонд.

Брил задумался.

– Отлично, – наконец произнес он. – Если тебе так хочется их объединить, тебе и карты в руки. Если между убийствами есть связь, то сегодня же мы об этом узнаем. А пока я не стал бы прыгать от радости – знаете, почему?

Они расступились, давая проехать фургону из морга. Последних слов Брила Реймонд не слышал, но заранее знал, что тот скажет. Норб Брил не станет прыгать от радости именно потому, что он – Норб Брил. Сержант всегда прежде оценивает все факты и только потом приходит к какому-то выводу. Свое мнение он до поры до времени держит при себе. Разумеется, он скажет примерно следующее: «Причину смерти точно установит только вскрытие, а ты уже толкуешь о серии убийств».

Брил уже создал себе имидж, а вот он, Реймонд Круз, над своим еще работает.

Тридцать шесть лет… Кем он хотел стать, когда вырастет? Реймонд с малых лет мечтал стать полицейским. И он им стал. Но каким он должен быть? Замкнутым, суровым? До какого чина ему хочется дослужиться? Стать полицейским начальником? Или занять административную должность в какой-нибудь крупной фирме, например «Дженерал моторс», стать со временем заместителем босса и сидеть в большом офисе, окна которого завешаны тяжелыми шторами?

Реймонд мог бы стать таким же суховатым и серьезным, как Норберт Брил, или хладнокровным, как Уэнделл Робинсон, или грубоватым и немного бесшабашным, как Джерри Хантер. Засунув руки в карманы темного костюма, он мог бы предстать перед корреспонденткой из «Ньюс», сурово сдвинув брови. Но та, увидев его, сказала бы, что он изображает вольного стрелка из Додж-Сити времен освоения Дикого Запада.

Как же ему следовало разговаривать с журналисткой? В голове у Круза мелькали картины, образы. Он инстинктивно чувствовал, что два убийства действительно связаны; о том говорит и помада на окурках. Потом результаты баллистической экспертизы наверняка подтвердят его предположение… А может, экспертиза не установит связи – вот почему вид у полицейских часто скучающий. Они редко на что-либо надеются, и потому их трудно разочаровать… раз уж речь зашла о позерстве. Полицейские бывают разные. Как, например, бывают разные священники и бейсболисты. Почему она назвала его позером? Никакой он не позер. Позером можно назвать полковника из фильма «Апокалипсис сегодня», который обожал серфинг. Как же его звали? Да, Роберт Дюваль. Спрыгнув с вертолета, он бежит по берегу, на ходу сбрасывает с себя рубашку и, запрыгнув на доску, плывет под парусом. А тем временем вьетконговцы палят по нему из автоматов. Вот что такое позерство.