Текст книги "Утро без рассвета. Книга 1"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Но уже на следующий день Беник забыл о соседке, о ее дочке. Когда он отработал свою смену, пришел механик, сказал, что старик, сменяющий Беню, заболел и сегодня не придет. И попросил подежурить за старика.

Беня согласился, но к концу дежурства так устал, что вернувшись домой, сразу уснул. Но и во сне все еще продолжал рубить дрова, кидать в прожорливую топку уголь. Лопату за лопатой. Руки, плечи – гудят. Еще лопата. Топка разинула красный прожорливый рот. Еще лопата. Стрелки манометров давления пара в котле показывают предел. Можно отдохнуть. Но кто это там за котлом? Опять этот Скальп. Что он там делает? Ого! Перстни прячет. Перстни Клеща! Отнятые. Вон Скальп показывает Бене свой перстень – с рубином. Смеется оскален-но. Над кем? Беник вскакивает, хватает Скальпа за шиворот, тащит к топке, только хотел швырнуть его в пламя – тут конвой подоспел. Миг. И на руках Бени опять наручники. Холодные. Жесткие. Клещ пытается снять их. Но куда там. Скальп нахально улыбается.

– Ну, подожди! Придет мое время! – кричит ему Беня. Но Скальп подталкивает Клеща к выходу. Куда это его ведут? – Перед глазами «шизо». Опять… Темнеет в глазах.

– Отдай мой заначник – кричит Клещ. Но Скальп, порывшись в кармане достает перстень с черным бриллиантом, крутит его перед лицом Бени.

– Дай сюда!

Грязная фига Скальпа просунулась сквозь решетку.

– На! Выкуси!

– Убью! Паскуда! – кричит Беник. Но руки крепко схваченые наручниками.

Перстень… Его ему отдала мать за день до смерти. Сказала, что ей он достался от его бабушки, той – тоже от матери. Пять поколений его пошли. От несчастий этот перстень берег. И просила мать Белю не продавать этот перстень даже в случае крайней нужды. Беречь его для детей и внуков.

И берег он подарок. В те дни, когда сестренки с голоду умирали, воровать стал, но перстень не продал. Удачу имел. Деньги, золото дарил женщинам, но перстень сберег. И даже в тот день… В тот страшный, черный день…

Не знал Клещ, что трое кентов из его малины, играя в карты, поставили на кон перстень Бени или его жизнь. А он в тот день изрядно подвыпил. А жизнь, вместе с перстнем была уже проиграна. Кенты подступили совсем близко. Ножи к бокам – один – к горлу. Остальные кенты отступили. Воровать умели. Но не убивать. А эти трое – душегубы. Кто осмелится пойти против них?

– Снимай перстень!

– Живо!

Беня все понял. Проживший много лет в малине, он хорошо знал ее приемы. И сделал вид, что снимает перстень. Кенты лишь на секунду забылись. Глаза загорелись у них. Перстень… Его ни за какие деньги не соглашался продать Клещ, а вот теперь он в их руках. Пальцы дрожат от нетерпения. Вот. Еще немного и… Но в следующую секунду оба лежали с распоротыми животами. Захлебываясь мечтой, жадностью, кровью. Третий орал, придавленный на полу.

– Кто еще желает получить перстень? – спросил он обезумевших кентов.

Те от страха слова забыли. Вся банда «Черная кошка» признала Клеща. Никто теперь не зарился на перстень. Все узнали о случившемся и обходили Беню стороной.

Да и потом не раз он вправлял мозги душегубам. Избивал не щадя. Калечил. За малейший намек на обиду. Скольким жизни укоротил! И пошла молва среди фартовых о Клеще. Боялись его больше, чем милиции. За крепкие, будто стальные пальцы его – и прозвали Беню «Клещом». Говорили воры меж собой, что они у него крепче ножей и тисков, надежнее любых наручников. Ими он не только кентов, а и удачу свою крепко в руках держал. Намертво.

Но нашлась сила и на его пальцы. Разжала их. И то, что не смогли сделать убийцы, сделал Скальп. Это он пронюхал, где прячет Беник свое богатство. И завладел им, обеспечив Клещу вторую судимость. В тот самый день поклялся в лагере сам себе, что не только перстень вернуть должен, а впридачу к нему заполучить и шкуру Скальпа. Любой ценой, как бы ни была она высока.

Беня беспокойно ворочается во сне. Вот он Скальп! Попался! Беня хватает врага за горло. Вот-вот все кончится! Но что это! Вместо горла в руках ножка койки.

– Тьфу ты! – встает Клещ и, протирая сонные глаза, медленно собирается на работу.

День за днем тянулся однообразно, как серая вереница туч, уходивших далеко, туда – где за снежными перевалами жила и пела забывшая о Бене легкомысленная, полная смеха и радости его Одесса.

Но ничто не длится вечно. Заканчивалась зима и в Тигиле. С сопок все быстрее ручьи побежали. Превратили улицы в липкое, не– проходимое болото. Вскрылась и река – Тигиль. Она оказалась много шире, полноводнее, чем представлял себе Беник.

А когда закудрявились деревья, и сопки прикрыли голые бока, в село окончательно пришло лето. Жаркое, знойное. Оно расцветило сопки, украсило цветами тундру, высушило грязь на улицах, выгнало жителей Тигиля на берег реки. На солнышко позагорать.

Теперь в селе трудно было встретить человека идущего в рубашке. Дети нагишом носились целыми днями по берегу, по улицам, радуясь теплу, солнцу. Мужчины шли с пляжа в одних трусах. И, давно привыкшие к этому жители, старались не упустить ни одной крупицы лета. Зашел как-то Беник в столовую пообедать, она на самом берегу реки стояла. Народу – немного. Одни мужчины. Все в трусах. Мокрые. Морс со льдом пьют. Хотел и поселенец охладиться. Вдруг кто-то окликнул его. Поселенец оглянулся:

– Иди к нам! – позвал его толстый, потный человек, с выгоревшими на солнце волосами. Беня подошел.

– Что? Не узнал? – смеялся мужчина.

– Нет.

– То-то! – хохотал тот.

– А кто вы?

– Твой начальник! – рассмеялся мужчина.

Беня с трудом узнал начальника милиции. Загоревший до черна, без мундира, он совсем не походил на того человека, с каким он разговаривал несколько месяцев назад.

– Ну! Как наше лето? Не уступает твоему?

– Нет.

– Да ты садись. Не стесняйся. Садись! Пей морс. Фирменный! Наш! Клюквенный! Охлаждает хорошо. Пей, – налил начальник милиции полный стакан морса. Подал Бене. Тот выпил.

– Ну, как?

– Хорошо!

– А ты чего не загораешь? Что в рубашке, в брюках ходишь? У нас летом все вот так, по форме номер один, – шлепнул себя по мокрым трусам начальник милиции и добавил: – Не опасайся! За >то мы не припишем тебе нравственного падения или нарушения общественного порядка. Север есть Север! Здесь здоровье прежде всего! Раздевайся и загорай. Выколачивай из себя все гнилое! – хохотал начальник.

– Не могу. Рад бы. Да…

– Почему не можешь, если я тебе разрешаю.

– Раздеться не могу.

– Трусы не надел?

– Надел, – отвернулся он, покраснев от такого вопроса.

– А в чем дело?

– Наколки у меня. Не могу, – понизил голос Клещ.

– Ну и черт с ними! Загорай, как есть!

Беня растерялся и пожалел, что зашел сюда.

– А они у тебя что, похабные? – не отставал начальник милиции.

– Всякие.

– Эх ты! Дурак! Зачем же себя изуродовал? У нас загорать не можешь, а как же в Одессу вернешься? Иль до старости не собирался жить?

– Да что теперь? – ерзал Беня на стуле.

– Ты чем занимаешься сейчас?

– Котел ремонтируем.

– А в выходные?

– Сплю.

– На рыбалке был?

– Нет.

– Давай завтра со мною! На форель. С рассвета. Ухи сварим. А?

– Я – с вами?! – Клещ ушам не поверил.

– А что? Компания неподходящая, а? В рабочее время для всех – начальник милиции, а в выходные – обычный человек. Ну что? Идет? Завтра к шести утра выходи. У меня как раз запасной спиннинг имеется. Там и загоришь и рыбы половим, – не дал отказаться Клещу начальник милиции.

Беник весь вечер мучительно размышлял, почему это так настоятельно звал его с собой на рыбалку начальник милиции? Что ему нужно от Клеща? Ведь, наверное, желающих пойти с ним на форель больше, чем достаточно. А он пригласил с собою его – поселенца. Хотя знает о нем все. Да и разговаривал в тот день приезда с Беней не очень уважительно. С чего эта перемена? Но отказ может повредить. Кто их знает, этих северян. Да и убудет с меня что ли? Ну и черт с ним! Пойду! – Решил Беня и ровно в шесть вышел из дома.

Начальник милиции шел рядом. Молчаливо поглядывал на реку. Торопился. Дышал тяжело. Прошли километра три берегом.

– Давай здесь. В прошлый раз я тут с десяток таких хариусов наловил, что забыть не могу.

– Давайте– равнодушно ответил Беня. Такая рыбалка его никогда не привлекала. Он не понимал ее. Считал, что рыбу можно поесть и в ресторане. А поэтому, совсем не обязательно самому торчать на речке целыми часами.

– Ну что, забросим? – улыбнулся начальник милиции и закинул леску далеко-далеко, потом стал быстро наматывать ее. И вздохнул, увидев пустой крючок. Но продолжал забрасывать леску.

Клещу надоело наблюдать. И он от нечего делать тоже забросил леску. Потянул. И глазам не поверил. На крючке билась, пытаясь сорваться – форель. Он забросил леску еще раз. И снова вытащил крупную форель. А начальнику милиции тем временем не везло.

Восемь рыбин вытащил Беня. Они, нанизанные на ветку, радовали глаз, вызывали зависть у начальника милиции.

– Счастливый ты, – вздыхал он.

– Велико ли это счастье. Подарил бы его незнакомому, – сплюнул Беник.

– А что? Иль плохо жил?

– Да как сказать? Плохого вроде не было.

– Ну вот! Верно никаких забот в жизни не знал? У вас ведь ни родных, ни друзей не бывает. А тут мне, например, за жизнь каждого алкоголика приходится дрожать больше, чем за свою собственную.

– А почему? – удивился Беня.

– Потому что все они работают либо в котельной, либо водовозами. Ан ни без воды, ни без тепла, ни одного дня село жить не сможет. Вот и нянчись с ними. Они знают– заменить их некем. А нормальный человек на эту работу не пойдет.

– Значит, я тоже в ненормальных?

– Ты – хуже! Ты вор! А мы в районе своем в глаза воров не видели. Не приходилось. По газетам, по журналам о них знаем. У нас условия другие. Зарабатывают все хорошо. Всем хватает. Потому воров нет. А за тебя я, честно говоря, побаивался. Думал дашь ты мне рост преступности. Начнешь воровать. Испортишь показатели. А у меня в районе самое серьезное правонарушение это – пьянка. Ну муж жену, будучи под кайфом, поколотит. Или алкоголики меж собой подерутся. Вот и все. А воров не было, – гордо вскинул голову начальник милиция.

– Так у вас воровать нечего, – ошарашил его Беник.

– Что?

– Бояться не стоит. Тут любой вор деквалифицируется. Красть нечего.

– Как так? – изумился начальник.

– Да так! В магазинах ничего стоящего. А тряпки кому нужны? Уважающий себя вор не на это смотрит. Вот в Одессе, к примеру, в магазинах есть все, что душа пожелает. И золото, и камни, и деньги! А здесь? Их выручки за неделю мне не хватило бы и на один вечер в ресторане посидеть.

– Вот это да!

– К тому же, имей я здесь кучу денег – тратить их все равно негде. Ну что? В столовой пять порций икры возьму? Так она копейки стоит. Ни ресторана, ни женщин. А деньги застоя не любят, им нужен оборот. Иначе нет смысла их приобретать.

– Ишь ты! А я-то думал, что ты по сознанию перестал воровать.

– И по сознанию! Кому охота назад в лагерь возвращаться. Там не сладко. За пайку хлеба весь день без отдыха вкалывай.

– Ну, а когда освободишься, что делать станешь?

– Работать, – не сморгнул Беник и нехорошо подумал об

умственных способностях начальника.

– А по какой специальности.

– Я их теперь много имею. А Одесса – город большой. Все пригодятся.

– Да. Вот у меня тоже друг был. С детства вместе росли. Оба без отцов. Мой – в гражданскую погиб, его – на самолете. Пилотом был. А самолеты тогда хлипкие были. Несовершенные. Вот так. Вместе с ним мы ФЗО закончили. Вместе ходили вагоны разгружать. Есть хотелось обоим. Одну и ту же девушку полюбили. Вдвоем. Да только погиб он. В войну погиб. А ты внешне– его копия. Даже своим глазам не поверил, когда впервые тебя увидел. И если бы не хоронил своими руками – в чудо бы уверовал. Что жив мой друг. Потому и позвал тебя с собой. Вернее– не тебя, его тень. Ты уж прости меня. Каждому хочется немного в молодость свою вернуться. Я даже, дурак старый, про себя его именем тебя называл, – вздохнул начальник милиции.

– А как его звали?

– Жора!

– Жорка! А вас?

– Меня – Евгений. Евгений Иванович.

– У меня не было друзей. Кенты – не в счет. Они «по делу». В жизни – не годятся.

– Я сына своего его именем назвал. Тоже Жора. Эх, да только пока он вырастет!

– Но он растет. А у меня ни отца, ни сына, ни друга. Никого. – Евгений Иванович посмотрел на Беника печально.

– Ты – как он! У него, кроме меня, тоже никого не было. И девушка… Моя жена. А он погиб. Жил один. И погиб. Эх-х…

Начальник милиции закинул леску. Беня видел как, отвернувшись, он вытер рукой глаза.

– Иванович! Дай закурить, – попросил Беня.

– Возьми во внутреннем кармане куртки.

Бенякурил, смотрел на Евгения Ивановича, ставшего ему понятным и неосознанно приблизившимся от того, недавнего начальника до обычного человека, умевшего помнить друзей и через годы. Знавшего голод.

«А кто меня помнит? Кто? Скальп? Но таких, как я на его счету др черта», – думал Беня.

—А где твой отец? – спросил вдруг начальник.

– Бросил он нас. Ушел. К другой бабе.

– Не знаю.У нас в Тигиле тоже один завелся. Детей наделал и ходу на материк. Я его разыскал. Привез. Велел детей вырастить сначала. Ведь трое мальчишек. Ну и пригрозил – мол вздумаешь удрать, найду и

посажу. Ну и глаз с него не спускаю. Уже пятый год.

– Счастливые мальчишки, – вздохнул Беня.

– Кой там черт счастье? Не отец, а кобель! Сущее наказание. Всех баб в селе перещупал. Кто его не бил! Зародится же такое дерьмо!

– Я не о нем,

– А-а! Так должен же кто-то детворе помочь.

– Помочь… Мне один раз помогли. Выручили. А потом непомерную плату за это потребовали. Всю жизнь в должниках ходил.

– Это за что? – удивился Евгений Иванович.

– Спас меня один мужик. Украл я в детстве кошель у одного. И поймался. Тот бить стал. А тут мужик подоспел. Вырвал. Выручил. Но вором оказался. Все годы потом я за то спасение платил ему. Так-то. После этого сам старался обходиться. Чтоб без долгов.

Ни Беник, ни Евгений Иванович не заметили, как встало солнце, как прошел день. Как пролетело время. Спохватились, когда стало темнеть. А у ног трепыхались десятка три форелей.

– И ухи не сварили. Голодный ты со мной остался. Вот беда! Как завтра работать будешь.

– Завтра у меня немного работы.

– Знаешь, когда свободная минута будет – забегай. Просто. Договорились?

– Хорошо.

Но скоро увиделись они вновь. В этот вечер вернувшись домой, услышал Беня шум по соседству. Плач. Вскочил. Соседка, та, что приносила девочку – сидела на полу вся в синяках. А муж ее у стола допивал водку.

– С-сука! Потаскуха! – орал он на нее.

– Ты за что ее избил? – подошел Беня.

– Явился! Это к тебе она бегала! – подскочил сосед.

– А ну выйди! Я тебе покажу как с женщиной надо обращаться! – дернул его Беник.

– Не трожь его! – крикнула баба с пола.

Но поздно. Сосед ударил Беню кулаком. На койке закричала девочка. Поселенец устоял. Хотя в глазах, как в колесе все закрутилось, волчком. Он напрягся. И его знаменитые во всех одесских малинах кулаки заработали четко, ритмично.

Удар в челюсть. Лязгнули зубы. Удар в сплетение – нарушено дыхание. Удар в грудь – сломано сопротивление. Еще пара ударов в челюсть. Потом под ребра. Сосед на полу. Глаза обезумели от боли и злобы.

– Не смей! – подскочила баба.

– Пардон, мадам! Но я из этого плебея сделаю отменный кровяной бифштекс, если услышу из его вонючей пасти хоть одно плохое I ново, сказанное в ваш адрес.

Мужик медленно поднимался с пола. Беня уже подошел к двери. Хотел выйти. И вдруг отшатнулся. Нож воткнулся совсем рядом. У самого виска. Вмиг повеяло знакомым холодком. В груди все вспыхнуло. Смерть… О! Ее он привык видеть в лицо. Кенты не раз держали Веника под ножами. Но разве можно испугать того, кто этим закален? В глазах Бени не огонь, пожар вспыхнул.

– Он охотник! Уйдите! – крикнула баба.

– Я тоже! – рыкнул Беня. И одним страшным прыжком сбил с ног соседа. Вцепившись в него стальными пальцами вытащил на улицу. Он не видел, как выскользнула из дома баба и побежала куда-то оголтело.

Поселенец забыл обо всем, перед глазами вспыхивало лицо матери, потом лицо соседки, лица сестренок и лицо девчушки на койке.

Сосед влипал телом то в землю, то в стену, то в угол дома… Да так, что они вздрагивали. Лицо охотника стало черным. Вспухло. Но он не отставал. И снова кидался на Клеща. Тот, жалеючи, бил вполсилы.

– Это ты меня рогоносцем сделал! Вор! Ты опозорил меня и дочь. Тебе в тюрьме гнить! Я посажу! Не найдешь нигде угла!

И Беня не выдержал. Не удержал кулак, влипший в висок. Сосед осел. Затих. Упал. Поселенец услышал топот ног. Оглянулся. К нему бежал Евгений Иванович и милиционер!

– Собирайся!

– За что?

– Вот за это!

– Так он сам виноват.

– Нечего в чужую семью лезть! – крикнула подоспевшая соседка.

– Евгений Иванович!

– Ну что?

– Он бил ее. Я заступился. Он вором назвал. А что я у него украл! Грозило! Он же нож в меня кинул!

– Какой нож?

– Он в двери торчит.

– Огляди! Жив он? – велел милиционеру начальник.

– Да живой! Я его не убил! Проучил гада, – сказал Беник. Милиционер внимательно слушал пульс. Все смотрели на него.

– Жив, – вздохнул он.

– Что случилось у вас? – спросил Евгений Иванович женщину.

– Ну выпил он немного. Поругались.

– От того и синяки? – усмехнулся начальник.

– Приревновал он меня, – созналась женщина.

– К нему? – кивнул начальник на Беню.

– Да. Дочку он однажды нянчил. Меня на работу вызывали. А он вернулся из зимовья и узнал. Молчал. А выпил и начал. Но ничего бы не случилось, если б этот не вмешался.

– Так-так, значит, вступаться не надо? – улыбался Евгений Иванович.

– Сами бы разобрались, – подтвердила соседка.

– Эх, бабы, ну куда ваша гордость девается. Или с замужеством забываете, что принадлежите к роду человеческому?

– Мы с ним еще не расписаны. А теперь он и вовсе уйдет от нас, – всхлипывала женщина.

– Ну! Как он там? – повернулся Евгений Иванович к милиционеру, приводившему в сознание охотника.

– Дыхание лучше, скоро в себя придет.

– А ну-ка, пойдем поговорим с тобой, – позвал Веника начальник.

– Ты кулаки свои почаще в карманах держи. Меньше ими работай. Не забывай, что на поселении живешь.

– Не хотел! Но он, сволочь, сказал, что я с его бабой спал. И задел меня тюрьмой! Вроде он вояка бабий – человек, а я говно.

– Так обратное разве кулаками доказывают?

– А как ему иначе мозги вправишь?

– Свои сначала в нужную сторону поверни.

… А через неделю сосед уехал. Совсем. Не простившись ни с женой, ни с дочкой. Втихую забрал вещи и исчез из Тигиля. Соседка ночами плакала. Успокаивала дочку. Уговаривала саму себя. Все это слышал Беник, но решил никогда больше не заходить к соседке.

Однажды, когда измученный жарой, он вернулся с работы и уснул, кто-то забарабанил в дверь. Беник проснулся. Стояло утро. Слишком раннее, чтобы идти на работу.

– Беник! Бень! Скорее встань!

Евгений Иванович в расстегнутом кителе, побледневший, стоял перед ним.

– Тайга горит! Наверное мальчишки! Двое пропали. Помоги! Мужчин мало в селе. Все на рыбе. Далеко.

– Пошли, – стал собираться Беник.

Над селом плотной завесой висел дым. Горела тайга. Искры летели так низко над домами, что грозили сжечь село.

– Бери лопату! – крикнул Евгений Иванович.

В дыму суетились люди. Много. Их лиц нельзя было различить. Одни копали траншею. Другие носили воду, обливали горящие деревья, кусты, траву. Но огонь тут же сушил их и охватывал пламенем снова. Деревья вспыхивали как свечи. Трещала хвоя. И вспыхнувший стланник гудел на всю тайгу. Рев вспугнутого зверья, крики людей, шум огня – все слилась в единый стон.

Кашляя, задыхаясь в дыму, люди спасали тайгу кто как мог. Вместе со всеми, почерневший от дыма, со слезящимися глазами работал и Беник.

Прошел день. Наступила ночь. Люди не уходили. Еще день. Одежда на многих обгорела. Висела клочьями. Под слоем сажи нельзя было распознать лица. Еще ночь. Людей шатало от усталости.

– Ты хоть поешь, – тронул Клеща за локоть изменившийся до неузнаваемости Евгений Иванович. И, присев с Беней неподалеку, достал сверток.

– Ребятишек не можем найти. И пожар не стихает. Если не будет дождя – село не знаю как сберечь, – покачал он головой.

– Мальчишки, наверное, испугались. Убежали от страха. Их теперь трудно найти будет. А вот с огнем… Мне кажется, надо встречный дать. Пал навстречу палу. Куда ветер дует? Вот навстречу ветру и огню.

– Слушай! А ведь это мысль! – Подскочил начальник милиции, забыв о еде.

Через час перегороженный рвом, отделенный от соседних деревьев небольшой участок тайги вспыхнул. Огонь пошел навстречу огню. Вот они слились. Столбы пламени, казалось, решили поджечь само небо. А через час огонь стал слабеть.

– Держи границу! – Стереги! – Не пускай огонь! – повеселели люди.

К вечеру пожар совсем ослаб. Лишь дым от сгоревших деревьев, да тление углей еще напоминали о случившемся. А к ночи нашлись и мальчишки. Их привели в село, забыв о пожаре, о беде, грозившей всем. Ведь живы дети! Живы! Радовались люди. Никто их не ругал. Не спросил – виновны ли в пожаре? Живы! Это главное. И усталый начальник милиции радовался, словно не чужих – своих детей нашел. Беня стоял в стороне. Чужой для этой радости. Один. Теперь он был не нужен. Люди расходились по домам.

– Жизнь мальчишек… Странно, но ведь они сами себе сделали беду. И другим… А вот нашли их и беда в праздник повернулась. Домов могли лишиться. Крова. И забыли, – удивлялся поселенец, возвращаясь домой.

Он долго приводил себя в порядок. Отмывался горячей водой. И, наконец, узнал себя в зеркале.

А ночью снова гонялся во сне за Скальпом. Тот бегал с факелом и все норовил ткнуть им в лицо Клеща. Беник все хотел догнать его, но Скальп ускользал из-под рук.

– Попадешься, гад! Я из себя такое сделаю, вся Одесса смеяться будет! – ревел Клещ во сне.

Через неделю Тигиль и вовсе забыл о пожаре. А мальчишки из героев снова стали обычными огольцами и спокойно бегали по берегу реки. Ныряли, загорали, плескались. Все забыли все. Помнил лишь начальник милиции. Помнил и о Вене. О его подсказке. И, встретившись с ним как-то на улице, спросил:

– Что не заходишь?

Беня замялся. Что ни говори, душе не прикажешь, хоть и грызло одиночество, но, воровская натура никак не желала признавать человеком начальника милиции. А потому, увильнув от честного ответа, сказал:

– Все времени нет.

– Чем занят? – деланно удивился тот.

– На работе. К зиме готовимся.

– А я хотел тебя опять на форель уговорить. Как раз завтра выходной.

Они пошли ранним утром. И Беник спросил, вроде невзначай:

– Удивился я тогда, ну живы мальчишки – хорошо это. Ну, а если снова тайгу подожгут?

Евгений Иванович оглянулся на Беню, прищурился:

– А по-твоему их руганью встретить нужно было? Да ведь они сами себя и без нас исказнили. А добавь? Так тут и до настоящей беды недалеко. Попробуй на ранку соль насыпать! Втройне заболит. Ты ж сам мальчишкой был. Вспомни, как на ругань реагировал! Озлоблялся?

– Меня не ругали и не хвалили. Некому было.

– Прости. Не хотел, – сконфузился Евгений Иванович. А немного погодя, снова заговорил: – У меня несколько лет назад неприятность тут случилась. Мальчишка один воровать было начал. Поймали его в книжном магазине. Он книг под куртку напихал и, не заплатив, хотел уйти. Потом – в культтоварах тоже попался. Дома у отца деньги из кармана потягивать стал. Сначала по рублю, потом и по пятерке. Ну отец – кулаки в ход. Сын – из дому. Сначала на день. Потом на три. А дальше – хуже. Пришлось и нам на поиски подключаться. А отец на высокой должности. Сознаться стыдится. Ну, а мы несколько раз его поискали, да и надоело. Дай, думаю, узнаю, в чем дело? Пробовал с отцом говорить. Не признался. Тогда я к мальчишке. Понемногу узнал от него, в чем дело. Оказалось – банальная ситуация. Он любил приемники. И сам собирал. Такой маленький, а уже в полупроводниках разбирался. А всего-то– шестой класс. Ну и собирал он себе какой-то приемник высокочастотный. Все сам, заметь. Без чьей-то помощи. И оказалось, что его приемник куда совершеннее, чем те, какие в магазине – последний выпуск. Отцу гордиться таким сыном надо, но это с одной стороны. С другой – сам понимаешь. От гения до преступника – один шаг. Мальчишка сознался, что на запчасти отец денег не давал. Вот он и проявил частную инициативу. Ну, я ее легализировал. Поговорил с учителями и они создали при школе кружок радиолюбителей.

– И как тот парень? – спросил Беня.

– Он? Начальник нашей радиостанции. Институт закончил с отличием.

– Ну, а я к какой категории отношусь? – засмеялся Беня.

– Ты? Я тебя там, на пожаре наблюдал. Да и до этого тоже. И потом.

– Ну и что?

– Пока не определил.

– Что именно?

– Где кончается твое человеческое? И откуда в тебе берет начало зло? Ведь вор в тебе умер. Осталось лишь его нутро. Но чем оно живет? На кого ты зол? На прошлое?

Беня растерялся. Но быстро взял себя в руки.

– Я такой, какой есть. Жизнь, обстоятельства человека меняют. Но здесь, в Тигиле, я никому зла не причинил. Если вы соседа вспомнили, так он сам виноват.

Евгений Иванович молчал. А Беня и совсем замкнулся. Понял, что совсем неспроста вытаскивает его на рыбалку начальник милиции. Что не так-то он прост, как показалось сначала. И решил обходить его и никогда не бывать один на один.

«Все выведывает, щупает, чем я дышу, простачком прикидывается. Басни рассказывает про добрых мусоров. Слыхал я их. И навидался. Все одинаковы. Чуть что – за задницу и в конверт. Со мною у тебя не пройдет», – злился Беня.

Войдя в комнату, он тут же разделся и вдруг стук. Беня срочно натянул рубашку.

– Войдите!

– Простите. Дочку можно у вас еще оставить?

– Извините, мадам. С меня достаточно.

– На улице дождь. Простудиться может. А мне на переговоры идти. С мамой. Может долго ждать придется.

– Отвезите к подруге.

– Нет у меня их.

– Ну, а я не нянька, мадам. Какое мне дело до вашей семьи?

– Да. Вы правы. Простите, – тихо вышла она.

– Дура! Я за нее тогда вступился, и она же меня обвинила. А теперь – нате вам! Снова! – ругался Беник так, чтобы соседка могла услышать.

Но за стеной было тихо. Беник слышал, как соседка ушла и лег спать. Но только он начал дремать, как за стеной закричала девчонка. Беня ждал, что она вот-вот успокоится. Но нет. Поселенец натянул одеяло на голову. Не помогло. Не спасла и подушка.

– Ну и горластая! Вся в мать! – подскочил Беник.

Девчушка не испугалась, увидев его. Протянула к нему ручонки

доверчиво. Беник хотел ее взять. Но увидел, что она привязана к спинке кровати, чтоб не упала с койки.

– Тоже мне! Мать! – отвязал поселенец малышку. И, прикрыв пиджаком, принес к себе домой. Согревшись, она уснула у него на руках.

– Эх, баба! Разве дитем привяжешь призрак? Кого ты удержать хотела? Твой охотник лишь на расправу с тобой силен был. И не из-за меня, из-за росписи сбежал. От дочери. А ты его удержать хотела. Руки у тебя слабые. А девчушке и верно, отец нужен. Ну что ж, мужа ты не имеешь, зато дочь есть. И то не зря. Кому-то да нужна. Радуйся, пока она мала. А вырастет – может тоже скажет, обвинит, как моя сестра. В чужой жизни ошибки искать просто. Куда как труднее понять другого.

За спиною тихо вскрикнула дверь. На пороге стояла соседка.

– Кричала?

– Чему ж ей было радоваться?

– Простите, – потянулась она к дочке.

– Куда? Руки мокрые. Плащ тоже. Иди сними, застудишь ребенка. Ведь не щенок, чтоб к койке привязывать. Мать называется! Сама еще дите. А туда же!

– Не сердитесь. Я виновата. И перед вами. И перед ней. Кругом виновата. Маму просила приехать, чтобы с дочкой побыла. Не может.

– Не верит, – перебил Беня.

– Как не верит?

– Тебе не верит.

– Почему?

– Легкомысленная ты. Слепая. Потому не верит. Перед сволочью не оправдываться надо, а гнать! В шею. А ты висла на этой шее. Ну и что получила? Потому и мать отказалась. Разве этим мужика удержишь? Да он не хуже тебя знал, что ни в чем ты перед ним не виновата. Но надо же ему было найти предлог к разрыву. Не получилось. Так он все равно ушел. Но ты лицо свое потеряла. Мужа ты и так не имела. Какой это муж?

– Знаю. Поняла. Да что теперь?

– Теперь уж все. Для нее живи, – протянул Беник малышку. Но девочка проснулась. И, словно испугавшись чего-то, ухватила Клеща за шею ручонками, прижалась.

– Да что с тобой? Ты не хочешь домой? – спросила мать. Девочка отрицательно замотала головой. – Иди ко мне, – попыталась она взять дочь. Но девчонка подняла такой крик, что женщина удивилась.

– Привязывать не надо. Она хоть и мала, а понимает, обиду помнит.

Но девочка вдруг запросилась на койку. И когда Беник подолбил ее, она тут же повернулась спиной к матери и к Бене. А вскоре уснула. Соседка молча сидела у печки.

– Давно ты тут? – спросил Беня.

– Три года.

– А как здесь оказалась?

– Из-за отца. Пьяница он у нас. Дрался. Всех бил. Вот и уехала.

– А мать с ним живет?

– Со старшей сестрой.

– Тоже не повезло!

Беник меж тем начал поднимать давление в котле. Через час он позвонил в интернат. Там сказали, что батареи греют хорошо. Утечки воды нет. Беник дозвонился сторожам яслей, садика, школы, райкома. Там, проверив, сказали, что и у них все в порядке. И тогда, успокоившись, он открыл вентиль на полную мощность.

Г удел котел, манометр показывал нормальное давление. Поселенец присел отдохнуть на табурет. Достал хлеб, кусок мяса, хотел перекусить, как вдруг в котельную вошел механик.

– С наступившим годом, тебя!

– Спасибочки, уже поздравили меня тут.

– Знаю. А ты молодец! Правильно сказал. И правильно поступил. Приходил ко мне Евгений Иванович. Яему объяснил. Он все понял. И извиняется перед тобой.

– Нужно мне его извинение, как псу финач.

– Зря ты так. Он неплохой мужик. Неглупый. Много пережил.

– Ну и что? Я, может, не меньше его пережил! Но приказывать, там где не волокет – не слишком ли? Кто он здесь? Лучше б поискал куда сменщик делся?

– Уже знаем. Напился. Жена его увела домой. Пока отхаживала, время шло. Позвонить мне забыла. За тобой послать некого. А котлы и погасли.

– Ну и дела, – покачал головой Беник.

– Придется тебе опять по две смены поработать, покуда он на ноги встанет. Больше его подменить некому. Сам знаешь – вздохнул механик.

– Нет уж. Спасибо. С меня тоже хватит. Я не двужильный. И прислали меня на поселение работать за себя одного.

– Я не могу требовать. Я прошу.

– А я отказываюсь! – взвился Беня.

– Ладно, я сам за него буду дежурить. Но я тебя, как человека прошу – три дня ты сможешь подежурить за него?

– Нет!

– У меня сестра сегодня умерла. В больнице. Ее не смогли прооперировать вовремя. Опоздали. Аппендицит лопнул. И все в полость и в кровь пошло. У врачей скальпели к рукам примерзали. Не смогли. Двое детей осталось.

– Вот как, – опустил голову Клещ. – Что ж ты не позвонил мне? Я б сразу давление дал на всю катушку!

– Нельзя, Бень! В интернате пятьдесят детей. В круглосуточных яслях– тоже. Сколько на ремонт ушло бы… Нельзя было рисковать. Там тоже жизни. Да и помогло бы ли ей это? Я сам виноват. Это я опоздал. Я…