Текст книги "Изгои"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

После таких разговоров Сашка напивался до одури, клял всех на свете, материл последними словами и перебил в доме всю посуду.

Сволочи! Столько бухали вместе! А как нужно мне помочь, рыла отвернули! – орал до пены с губ.

Тогда он стал пить постоянно: каждый день, целыми днями. Он брал в долг у знакомых, потом стал пропивать свои вещи. Пропил обстановку. Дальше добрался и до Любкиных тряпок. Он не просил и не спрашивал, брал молча и уносил. Баба ругалась, Сашка налетал на нее с кулаками. Дошло до того, что начал пропивать Сережкины игрушки, вещи.

Любка стыдила. Это бесило мужа.

Устройся на работу хоть кем-нибудь! Посмотри! Ты совсем опустился, на человека не похож!

Заткнись, тундра! Я здесь хозяин! Не нравится, выметайся вон! Тварь безмозглая меня стыдить взялась. Иди вкалывай! Хватит на моей шее сидеть. Ишь, задницу отожрала, свинья колхозная! Кто тебя силой держит здесь? Да я таких как ты кучками за любым углом сниму.

Не ради себя прошу! Ради сына одумайся! Ведь ты и себя, и нас губишь!

Хватит причитать!

Любка замолкала. Она думала, как остановить мужа? Как уговорить? Баба вскоре поняла, что ни о какой работе теперь говорить нет смысла. Сашку нужно было лечить от запоев. Но как убедить его в том? Любка пыталась много раз доказать мужу, что вся его беда от спиртного, и если он не задумается, не вылечится, его организм не выдержит.

Что ты понимаешь в моем организме? Дай на бутылку, я тут же выздоровлю!

С каждым днем жизнь в семье становилась невыносимее.

«Даже здесь, у бомжей, куда как спокойнее!» – подумалось бабе невольно.

Вдруг услышала голос Павла:

Люба! Вы спите?

Пока нет.

Идите к нам! Сейчас нельзя оставаться в одиночестве. Побудьте с нами.

Женщина глянула на сына. Сережка спал, улыбаясь, сжав в руках большое яблоко.

«Отец давно их тебе не покупал, а эти, хоть и чужие, не обошли, поделились», – подумала невольно и, тихо встав, пошла к костру.

Люди подвинулись, дав ей место у огня. Женщина, присев, вслушалась в рассказ смуглого спокойного мужика, сидевшего рядом с Кузьмичом.

Нет, она не выгоняла, я сам ушел. Понимаешь, детей не было. Прожили десять лет, и все псу под сраку. А тут завод закрыли. Разорился. Заказов не стало. Жена в торгашки подалась, а я не у дел. Везде был, нигде никто не нужен. Баба меня в торгаши стала уговаривать, я уперся. Не мое дело, не умею. На это тоже способности нужны. Ну, а тут пришел домой, жена собаку кормит на кухне и говорит ей: «Не ходи его встречать, он – безработный, значит, бездельник, дармоед! Не только мне или тебе, себе на кусок хлеба не заработал. Уже сколько времени на моей шее сидит и совести не имеет». Ну, что тут скажешь? Права! У меня от этой ее правоты в глазах темно стало. Повернулся и ушел от нее. Хуже всего от бабы зависеть, даже в мелочи. Все они с виду добрые да покладистые, а чуть прижмет нужда, враз зубы покажет любая.

У Любки кулаки сжались невольно. Может и Сашка со своими собутыльниками вот так же ее полощет.

Конечно, всяк себя выгораживает. Кто признается, что сам – говно? За десять лет даже дитенка не смог сделать, а бабу поганит. Да как она жила с таким холощеным? – возмутилась Любка и, не захотев никого слушать и видеть, ушла в хижину, легла спать, решив никогда больше не подходить к костру.

Бомжи, словно угадав, тоже не звали Любку посумерничать у огонька, и та, возвращаясь с работы, вскоре ложилась спать рядом с Сережкой. Сын рассказывал, как прошел день у него. Любка слушала вполуха, уже засыпая.

Мам, мам! А я с пацанами познакомился. Они тоже бомжуют, – рассказывал матери, но та уже не слышала, спала. Баба знала, бомжи никому не дадут в обиду ее сына, себе откажут, а его накормят. И Любка уходила на работу со спокойной душой. Случалось, иногда подрабатывала на мужиках. К ней их тянуло. Даже молодые парни не могли равнодушно пройти мимо нее. После таких встреч она приволакивала полные сумки харчей, половину из них отдавала бомжам.

Прошло уже больше месяца с того дня, когда бабу выгнали из дома. Она все реже вспоминала Сашку, его приход на свалку, понемногу успокаивалась. Но однажды, придя домой, не увидела в хижине Сережку. Любка огляделась, позвала. Сын не появился. Баба обошла все хижины, спросила каждого бомжа, но мальчишки нигде не было.

Мужики и бабы вместе с Любкой обошли всю свалку. Заглянули в заброшенные лачуги, звали, искали – все бесполезно. Сережки не было нигде.

Мой алкаш уволок сына! Теперь попробуй его отнять! Он его на все замки закроет, цепным кобелем рядом сядет и будет сторожить. Как же вы не увидели, что этот гад за сыном пришел? – плакала, упрекала бомжей Любка.

Когда в сумерках из города вернулись все мужики и узнали о случившемся, Кузьмич предложил:

Затягивать не можно. Пока никуда не успел подевать, забрать надо мальца. Отнимем силой и накостыляем козлу, чтоб в другой раз не рискнул заявиться.

Я не верю, что он дома один. Небось, с ментами приморился, ждет, когда появимся. Ловушку подготовил. Просто так Сергея не отдаст! Не для того увел, со своим умыслом, – предположил Лопух.

Э-э, да что с ним церемониться?

И верно! К ногтю гниду!

Айда в город! Заберем пацана и ходу!

Всей кодлой ввалимся! Он со страху в портки навалит! – предложили мужики и ринулись в темноту дружной стаей.

Впереди всех бежала Любка. Пожив среди бомжей, баба осмелела. Научилась стоять за себя. Может отбрить любого нахала, а если понадобится, сможет и в зубы дать. Теперь она не испугалась Сашкиных кулаков и не стала ждать, когда бомжи выломают дверь или вызовут Сашку на улицу. Любка выбила дверь плечом, вошла в комнату, увидела Сашку. Он только что выпил одеколон, закосить еще не успел, все соображал. Появление Любки его не удивило и не испугало.

Прикатила, кобыла? Соскучилась по мужику? Не хватает тебе кобелей на свалке, подзаборная шлюха?

Любка заглянула в спальню, на кухню, в туалет, Сережки не было нигде.

Бомжи взяли Сашку в плотное кольцо.

Не надо! Не трожьте его! Я сама! – подошла к мужу и спросила хрипло: – Куда сына дел?

Какого сына? – глянул на Любку удивленно.

Тебе подсказать? Иль сам вспомнишь? Кончай кривляться, гнида! Где Сергей? – вспыхнули злобой глаза.

Что? Просрала Сергея? Бомжей своих тряси! Они его занычили! Не сыщешь – убью тебя! – двинулся к Любке с кулаками. Бабу затрясло от ярости. Она схватила его за шиворот, тряхнула в воздухе как тряпкой и отшвырнула в угол. – То ж надо! Эдакая мартышка столько лет мучил меня! Чтоб ты через уши просирался!

Шлюха! Сына пропила! – вопил из угла Дамочка.

Что?! – Любка шагнула к Сашке, долбанула кулаком по голове. Тот повалился на пол, затих.

Урыла! – ахнул кто-то из бомжей.

Туда ему дорога! Надо было раньше с этим управиться! – отвернулась баба и решила заглянуть на балкон.

Даже пустые бочки и кадушки проверила, в выварки посмотрела. Сына нигде не нашла: ни под койкой, ни под столом. Исчез мальчишка.

Куда спрятал, засранец? – трясла Сашку, который никак не успевал прийти в себя.

Любка била его яростно, потеряв или забыв всякую жалость.

Прикончу козла! Говори, где Сергей?

Не знаю! Я его не видел давно!

Брешешь, змей! – осыпала тумаками.

Даже бомжи стали сдерживать:

Полегче, не то уроешь…

Не размазывай! Погоди!

Истерзав Сашку до одури, поняла, что либо он и впрямь не брал сына, либо уже что-то утворил с ним, спрятал у алкашей надежно.

Нет! Не брал он мальца! Глянь, вон у него кровь со всех мест бежит. Давно б раскололся! Он – слабак, не выдержал бы большой трепки. Бесполезно трясем. Пошли отсюда! – позвал Павел.

А Сергей?

Ну. Нет его здесь! И не было! Видишь, он сегодня из дома не выходил. Портки единственные и те вконец порвались. В таких не то на улицу, во двор не выйдет. Милиция поймает.

Где ж одеколон взял? С доставкой на дом принесли ему? – напомнила Любка.

Мне Петька принес! Я сыну его пообещал для дипломной проект сделать. Это больших денег стоит. Он и принес аванс! Хотя, ты не смыслишь в том, дура! – тут же получил оплеуху и умолк.

Где ж его теперь искать? – глянула Любка на бомжей растерянно.

Хрен его знает, но не мог же он сам по себе куда-нибудь смыться? – размышлял вслух Шайба.

Нет, конечно. Кто-то уволок. Но кто?

Может Дикая Кошка? У нее такие же сопляки приклеились. Она их приноравливает к жизни, – предположил Павел.

Нет, она не ворует пацанов! Только когда сами приволакиваются к ней. Да и не возникала она на свалке!

Сама не уведет, но ее пацаны могли отчебучить. Уломали нашего…

Треп! Дикая Кошка Серегу не возьмет. Зачем он ей? Лишний рот, ни хрена не умеет. В ее кодле все пашут, а Сергей ничем не поможет. Он мамкин. Катька с ним возиться не станет.

А может, его Пузырь уломал?

Тем более Толику он не нужен. Тот на халяву не пернет, а уж держать нахлебника и вовсе не согласится. Даже слушать о том не хочу! – замотал головой Кузьмич.

Куда же он делся?

Давайте домой! Может, Сергей вернулся и ждет нас?

Вот где мы не глянули: на речке! Там городские мальцы рыбу ловили последние три дня и ночевали в палатке. Скорее всего – с ними. Может, даже уснул у них? – вспомнил Комар.

А и верно! Не решился б далеко уйти. Если кто– то захотел бы увести, крик поднял бы такой, перепонки порвались бы.

Пошли мужики! Люба! Ты с нами иль тут остаешься? – прищурился Павел.

Конечно, за сыном! – отозвалась баба живо.

Куда ты в ночь? Сиди дома! Я с мужиками пойду. Разыщу сына и приведу домой! – встал Сашка с пола.

То гонишь нас, то держишь! А завтра что будет? Снова за шиворот или за нож схватишься? Нет! Не надо мне чужого дома, где хозяин не смог стать ни отцом, ни мужем! Осточертело все! Жить в блядях, не изменяя, никому такого не пожелаешь, даже врагу. Себе и подавно! Уйди, постылый! – отшвырнула Сашку с пути и вышла в ночь вслед за бомжами.

Люба вернись! – услышала вслед и не поверила ушам, не оглянулась.

Лишь в первые полгода жизни звал ее муж Любой, а дальше словно забыл имя.

Баба шла рядом с Кузьмичом. Тот немного приотстал от всех, заговорил с Любкой вполголоса:

Слыхала, как тебя твой мужик звал?

С чего бы? Не пойму, – пожала плечами баба.

Все просто и понятно. Он привык в тебе телуху видеть, безмозглую скотину! Ну, короче, быдлу, какой можно по морде и по жопе надавать, пользовать, как хошь. Ты сама в том виновата, так себя поставила с начала. Он и попривык помыкать. Где кулаком, где матюком погонял как дуру. Ты все сносила молча. Потому потерял к тебе уважение исебя убедил, что оженился на деревенской дурехе. Неравный брак, от того запил, скатился.

А что я могла сделать? Он не хотел меня слушать.

Уже сделала! Развернула мужика к себе лицом! – хохотнул тихо и добавил: – Мало, спесь с него кулаками выбила, так ответила достойно! Показала ему, что ты – женщина, мать, какую есть за что уважать, и что-то переломила в нем. Это лишь начало, Любушка! Если сумеешь и дальше вот так за себя стоять, вскоре он придет руки твоей просить.

Да на хрен нужен! Столько лет с ним промучилась и снова в петлю? Нет, Кузьмич! Не хочу и не смогу!

Оно понятно! Простить такое трудно, но время сглаживает. К тому же у вас сын. Ему и мать, и отец родные нужны. Он очень тяжело переживает ваш разрыв. Ребенку твоему, как ни крути, скоро отцовские руки и его плечо понадобятся. Ведь у тебя пацан. Родного ему никто не заменит, помяни мое слово. Себе всегда сыщешь, а сыну – нет. Смотри, голубка, второй муж никогда не бывает лучше первого. Потому как первый – от Бога, второй – от сатаны.

У меня все наоборот. Сашку не Господь, его преисподняя высрала. Я за то наказана, что парня из армии не дождалась.

Выходит, не он твоей судьбой был, а Сашка нынче задумался…

Не хочу о нем! – оборвала резко Любка.

Цыть, заноза! Не моги на меня орать, не то башку в жопу вгоню!

Чью? – усмехнулась баба.

Твою к тебе! Далеко искать не стану! Ишь, как осмелела! Напробовалась других мужиков, познала сравненье? Вот и наглость сыскала! Думаешь, опыту набралась в Любовях? Хрен тебе в белы рученьки! Себя в дерьме искатала и не боле того! Настоящую любовь за деньги не купишь, а ты сучью похоть сбила! Думаешь, тебя любили? Держи карман до пятки. Приспичило козлов, вот и высморкались в тебя! А ты за деньги и хорьку подставишься. Видел, как с черномазым в баню пошла под руку. Во, срамотища! Хотел я вас обоих отмудохать, да мужики не дали.

Завязывай трандеть. Я жратву принесла, все молча лопали. И ты тоже! Чем Сашка лучше черножопого? Тем, что на халяву в постель лез, а потом морду бил? С тем я переткнулась и рассталась, а Дамочка каждый день изводил.

Сама себя уронила, себя и вини. Нельзя в дурах жить. Баба не только для постели, она душу греть

должна, а где надо – на своем настоять, но не криком. Мужика на горло не взять. Дошло иль нет?

К чему ты завелся? Не вернусь я к Сашке, хоть ковриком под ноги стелись.

Эх, глупая! Не век молодой да пригожей будешь. Придет времечко, когда и старый козел на тебя не поссыт, и сил не станет. С кем век доживать будешь? Сын свою семью заимеет, отделится. Одна останешься. Кобели к молодым пойдут, транда не дефицит. Сколько мокрощелок на панели? Семнасток старухами лают. И ты вот-вот сойдешь в тираж. Только алкаши за сто грамм станут тебя под заборами тискать

Ни хрена им не обломится!

И таким будешь рада! Ты не первая, кого жизнь в штопор скрутила. Я уже всяких видывал. Помоложе, покрасивей тебя бабы, а вовсе опустились, спились вконец. И тебя это ждет. Возьмись за ум, покуда сын не отвернулся. С добра ль Серега с кем-то смылся? Значит, ему уже нынче тошно с тобой. Уже теперь ему отцовская рука нужна, чтоб не сбился, толковым мужиком вырос.

А что он от родного видел? Срам?

То было! Нынче он в твоих руках! И коль сможешь удержать, выправишь человека, сохранишь семью и свою жизнь не искалечишь. Помяни мое слово: всякому свое испытание надо выдержать.

О Сашке слышать не хочу!

То покуда! Дай памяти остыть по прошлому. Сама увидишь, коль захочешь, как человек на твоих глазах поменяется. То непритворное, то истинное его проявится.

Не верю! – хмыкнула Любка.

Ты сколько лет прожила с ним? И поверь, ни хрена его не знала.

И не хочу! Мне б Сережку найти. А что Дамочка? Дурной сон!

Вовсе задубело сердце твое, бабонька. Слова слушаешь, а не слышишь. Не приведись большей беды. Если нынче сыщем Сережку, он вдругоряд удерет от тебя. А когда-то и навсегда. Хорошо, коль не сойдется с лихими людьми, а если судьба не пощадит и в наказанье за блядство и норов отнимет сына?

Кончай срать на душу! – взвилась баба, потеряв терпение, и, ускорив шаг, обогнала Кузьмича, пошла к бомжам, уже свернувшим к реке.

Вот их костерок! Гляди, угли еще тлеют, а палатку не видно. Да и где ее теперь сыщешь? Ушли подальше от реки и комарья в кусты. Там тихо и прохладно. По утру сыщется твой Сергей, – заглядывали под кусты и деревья, не верили в собственные слова бомжи.

Любка всю ночь не спала. Все ждала, прислушивалась к каждому шороху и плакала, дрожа от страха за сына.

Но Сергей не появился и утром. Городские мальчишки сказали, что он не был с ними и не подходил.

Любка металась по берегу реки. Она боялась, что сын, решив искупаться, мог утонуть. Мальчишки из города уверяли, что никого на реке не было.

Бомжи еще многократно проверили всю свалку, но пусто. Любка не раз билась в истерике, проклинала себя, что пришла к бомжам. Ведь если бы не это, Сережка и теперь находился бы с нею. Когда страх бабы достиг предела, на свалке внезапно появились трое: Колька-Чирий, Червонец и Сережка.

Забирайте своего гниду. Взяли мы его у вас вчера, хотели посмотреть, на что он годен? Так вот, он – полный лопух!

Тут же получил Чирий в ухо от Кузьмича:

Стервец! Как посмел, не спросясь?

Чего бочку катишь, плесень? Я тоже могу наехать вкрутую! – обиделся Колька и добавил: – Подумаешь, на день сопляка сняли! Мы ж его харчили. Он даже не отпахал. Думали, вы с него навар снимаете, а этот хрен только хавать умеет. Нет! Мы о вас лучше думали! – поспешили быстро убраться от бомжей, бравших их в кольцо.

Любка ни на– секунду не отпускала от себя сына. Он рассказал бомжам, как пацановская кодла учила его воровать, побираться. Но ничего не получилось, и его вернули. А сманили его, пообещав велик, если он поможет пацанам. Но вернулся на своих двоих. Сергей весь день до вечера был в центре внимания, а когда стало темнеть, на свалку пришел Дамочка.

Ну, что? Нашли Серегу? – не смог скрыть тревогу в глазах.

Боялся за него, – признался тихо и пошел к Любкиной хижине неуверенно, вздрагивая всем телом. На пороге постучал в дверь. Вошел боком и, увидев сына, присел около него.

Где ты был, сынок? – спросил внезапно осипшим голосом.

У пацанов. Мы играли во взрослых.

Зачем? Не спеши с этим. Оставайся в детстве подольше, – глянул на Любку и спросил: – Не надоело в гостях?

А что взамен предложишь? – усмехнулась баба

ехидно.

Домой вернуться…

Нет у нас дома. Туда, где ты живешь, мы не пойдем. С нас хватит! Сыты по горло. Да и зачем мы тебе? Сегодня тебе не на что выпить, пропивать стало нечего. Вот и пришел. Не то б забыл, как нас зовут. Иди к себе! Худо ли, горько ли, живем без тебя, и, поверь, куда как лучше дышится! Повидался с сыном и будет. Не мешай нам!

Значит, полная отставка? А ведь я тебе помириться предложил.

Не хочу. Все к тебе отгорело.

А сын? Давай его спросим.

Отстань от нас! Сережка мал! А я ненавижу тебя! Слышишь, уходи! – начала злиться Любка.

С чего это ты так загордилась?

Надоело жить со сволочью! Ты не муж и не отец, законченный алкаш!

Эх, Любка! Вспомнишь ты этот день. Не раз за жопу будешь рада укусить себя, да будет поздно. Сын тебя не простит.

Выметайся вон! – открыла двери баба. Дамочка встал и тихо сказал Сергею: – Мужай, сынок! Тебе и впрямь пора уходить из детства, – вышел из лачуги, и вскоре его шагов не стало слышно.

Любка постаралась скорее забыть о визите Сашки. И хотя вспоминала свой разговор с Кузьмичом, никак не могла согласиться с ним. Она не могла представить себе примирение с Дамочкой. Слишком много пережито и выстрадано. Отгорело к Сашке все. Она не верила ни одному его слову и презирала.

«Помириться, вернуться! Ни за что! Лучше сдохнуть, чем лечь с ним в одну постель, жить в одной квартире. Да это хуже пытки! Он даже сомневается, что Сергей его сын! Как жить с ним после этого?» – нервничает баба.

Люб! К тебе можно? – послышался за дверью голос Павла.

Входи!

Все нормально обошлось? Не обидел тебя Дамочка?

Помириться предлагал. Домой звал! – поняла, что Павел знает о том. Видно, неподалеку стоял, все слышал.

Размечтался! Да кто ж его простит?

А Кузьмич советует помириться! Мол, пусть подумает о сыне, своей старости!

Совсем крыша едет у деда! Чего ж сам не помирился со своими? Он свою старость уже в портках носит. Какого хрена суется не в свои дела? И тебе скажу, последней дурой будешь, если вернешься к нему! Сам мужик, но скажу правду: таких мудаков как Дамочка к бабам на пушечный выстрел нельзя подпускать. Его ничто и никто не исправит. И Кузьмич зря болтает, мол, если в бомжихи влетела, считай, пропала. Наши бабы – не пропащие. Сколько их – не гляди, что бездомные – замуж повыходило? И живут поныне семьями светло и счастливо. Нашли свою судьбу. И на твою долю солнце сыщется. Всему свое время. Никого не слушай, кроме собственного сердца. А что касается Сережки, то и ему такой Дамочка не в радость. От вашей жизни он больше всех страдал. Чем такой отец, уж лучше б его не было совсем. С Сашкой ты, в первую очередь, теряла Сергея. И уж если б ушел, ты никогда не вернула б сына в дом.

Да и не думаю мириться! Хватило с меня лиха! – усмехнулась Любка.

На следующий день она пошла на работу, принарядившись, и вдруг услышала:

Люба! Подожди! – к ней со всех ног бежал Степан. Тот самый, полузабытый, с каким познакомилась в кафе. – Я так долго разыскиваю тебя по всему городу! – подошел, улыбаясь, как давнишний приятель.

Зачем искал? Не стоит, – нахмурилась баба.

Почему?

Степан покраснел. Потом, словно решившись, выпалил одним духом:

Понравилась ты мне! В сердце, в самую душу запала. Веришь?

Степан! Отведи душу с другой! Ищи по себе. Мне не до приключений. Я все уже пережила. Не хочу новых бед ни с тобой и ни с кем другим. Забудь. И прости, мне нужно на работу, – хотела уйти, но Степан придержал.

Нам нужно поговорить. Давай после работы увидимся. Я подожду! Я слишком много думал о тебе и Сергее! Не откажи в малости. Ведь я – не нахал! Честное слово, эта встреча нужна. Выслушай меня, пожалуйста! Если и после этого откажешь, даю слово, оставлю в покое!

Не надо! Не о чем нам с тобою говорить!

Прошу! Я не задержу надолго!

Ладно. Тогда в пять вечера в том же кафе! – бросила на ходу и заторопилась, даже не увидев, что Степан шел следом.

«Значит, на почте работаешь? А я-то тебя по магазинам искал! Эх, дурак!», – ругал себя человек и решил заглянуть на почту, купить конвертов. Он обошел все. Заглянул в каждое окно, но Любу не увидел.

В пять вечера он пришел в кафе и испугался лишь одного, чтобы не забыла она о своем обещании. Но Любка пришла.

Спасибо тебе! – глянул на бабу и пригласил за стол. – Давай поедим! – предложил запросто.

Меня сын ждет.

Пойдем к нему.

Нет! Тебе нельзя. Сережка меня не поймет. Я не хочу, чтобы он видел меня с чужими, – и рассказала, как сын недавно исчез на целый день, как искали его, как он нашелся. О Сашке рассказала.

Помириться предложил. И это после всего! Как язык повернулся?

Ты не вернешься к нему? – спросил Степан.

Нет! Ни за что!

Люба! Я, конечно, простой человек! Нет у меня высшего образования, нет городской квартиры. Есть дом в деревне, большой участок и хозяйство. Есть большой сад. Имею свой твердый доход. Не бедствую. Живу со своими стариками: отец и мать у меня. Нужна жена – хозяйка в доме! Без этого никак нельзя. Была у меня жена из своих, деревенских. В семнадцать лет привел ее в дом. Из нормальной семьи. А она через полгода… Вобщем, с моим двоюродным братом спуталась. Застал я их. Не стал бить. Зачем? Что этим исправишь? Попросил ее освободить мой дом как можно скорее. Она не промедлила, в тот же день ушла. Прощение просила. Я не мог тогда говорить с нею. Просто открыл двери молча. И все на том. С тех пор не один год прошел. Конечно, я живой человек, имел женщин, но никогда не путался с замужними. С теми, с кем встречался недолго, не хотел судьбу связывать. Душа не лежала. А холостяковать сколько можно? Пора семью иметь. Это хорошо, что у тебя сын. Он и моим станет. Если согласишься, ты не уйдешь от меня. Сыну понравится у нас, а ты даже из-за этого не уйдешь. Не потянет нас с тобой на приключения. Всего навиделись и пережили нимало. Голодными не будем, руки-то при нас. Если Сергей захочет, я научу его работать на тракторе. Их у меня два. Научу водить машины, их тоже две.

А на чем в город добирался?

На своей «девятке». Она на стоянке теперь. Хочешь, поехали ко мне? Бери Сергея и вперед! – улыбался простодушно.

• – Ты меня совсем не знаешь, а уже в дом зовешь. Ведь бедою мечен. Иль забылось? Так у меня еще болит память. Не хочу в чужой дом! Из одного недавно выгнали. Второй раз этого не пережить.

А кто выгонит? Тебя там ждут. Я своим о тебе рассказал. Они, не видя, тебя полюбили. Сама увидишь, как нужна ты мне! – взял Любкины руки в свои.

Решайся, Любушка!

Не торопи. Ведь у меня сын…

О нем я помню! Давай за ним. Пусть поживет у меня! Если ему понравится, тебе решиться будет проще!

Любка смотрела на Степана, смеясь:

А не боишься рисковать? Ведь мы – бомжи! Бездомные!

Я уже обжегся на домашней! От мамкиной юбки взял, а она вон как отмочила! Хуже любой потаскухи! До сих пор с Виктором не разговариваю.

А они не поженились?

Да что ты? Кому нужна? Тетка никогда не приняла б ее в свой дом. И Виктор через год женился, но на другой. Двоих детей уже имеет. А эта до сих пор одна. Над нею вся деревня потешалась. Ну да не хочу о ней. Дурной сон – не жена. А ты решай смелее! Ведь вот сумела, не испугалась, в бомжи ушла. Теперь свой дом у нас есть! Поехали!

Подумать надо, Степан! Я один раз поторопилась…

Люба! Я, конечно, тоже могу привозить тебе цветы, говорить, как дорога и нужна мне, но не лучше ли не терять время. Ведь сын есть! Он вернее всех тебе скажет свое слово. Ему поверишь…

Знаешь, Степ, давай до завтра отложим. Слишком неожиданно все. Дай мне самой решиться, с Сережкой поговорить. Как надумаем, завтра отвечу! Подождешь? – спросила тихо.

Где увидимся и во сколько?

Давай здесь. В это же время.

Я буду ждать! – никак не хотел отпускать Степан Любины руки.

Та впервые за много лет шла по улице, улыбаясь. И путь до хижины на свалке показался ей очень коротким.

А у тебя гость! Давно ждет. С Сережкой лопочет. Мы их тут стремачим, чтоб не смылись без тебя ненароком! – встретил Любку Павел, улыбаясь хитрющими глазами.

Опять Дамочка приперся?

Он самый! Но уже Александр Петрович, так сказал себя величать. Его уже на работу взяли. С испытательным сроком. «Торпеду» ему вшили, коли бухнет, откинется враз. Так что до погоста приговорен к трезвости! А как духарится козел! Нарядился ровно пидер, – пырснул смехом в кулак вслед бабе.

Та вошла в лачугу и онемела.

Сашка сидел рядом с Сергеем за столом, заваленным всякими сладостями. Конфеты и печенье, халва и яблоки, виноград и бананы, мороженое и пирожные не оставили свободного места на столе.

Где это ты так долго гуляла? Сын голодный, а тебя носит? – глянул Сашка на Любку осуждающе.

Тебя, говна собачьего, не спросилась! Чего заладил шляться сюда? Кого тут потерял?

Я, между прочим, с нынешнего дня работаю в домостроительном комбинате в проектном отделе!

Ну и что с того? Для меня ты – говно! – отвернулась Любка.

Послушай, я тебя не обзывал и повода не давал говорить со мною в таком тоне. Не я, а ты пришла с работы на три часа позже, но почему-то не я, а меня ты поносишь? – поправил Дамочка очки, досадуя, что Любка никак не отреагировала на его внешний вид. А ведь он так старался. Постригся и побрился. Купил в комиссионке пусть подержанный, но вполне приличный костюм, туфли и галстук. Даже рубашку приобрел импортную. А все с тех денег за проект. Бутылку принять отказался, потребовал должную оплату и получил. Уж как хотел блеснуть перед Любкой, сразить ее наповал, чтобы она, замерев от счастья, побежала бы за ним дрожащим хвостом как раньше, будто за сокровищем.

Но баба лишь улыбалась. Чему? О том знала только она.

Пошли домой. Я кое-что из необходимого уже принес. В скором времени все приобретем и заживем как раньше. Собирайтесь! – не попросил, потребовал Дамочка.

Что? Ты мне указываешь? Иль все перезабыл, как вышвырнул нас? С ментами возник! От сына отрекся!

Чего не бывает! Свои должны прощать друг другу все. Я ж не попрекаю, где ты нынче три часа шлялась?

Пошел вон отсюда! – рявкнула баба.

Сынок! Скажи матери, с кем ты хочешь жить?

С мамкой! – отодвинул сладости Сергей.

Ты же говорил мне, что хочешь домой?

Но мамка не идет, а я без нее не пойду.

Люб! Нам надо помириться. У нас сын. Мы вынуждены жить вместе. Ведь не ты, не я не сможем завести другую семью. Мы оба виноваты друг перед другом, – говорил Сашка, пытаясь повернуть бабу лицом к себе

В чем я виновата перед тобой?

Разлюбила. Материла, била при чужих, а значит, унижала.

И ты посмел такое говорить? Да еще сам признал, что жить мы будем вынужденно, значит, принудительно! Нет, я никогда на это не соглашусь. Не хочу против воли! Не могу тебя простить и забыть все пакости. Ты посмел упрекнуть, где была это время? Тебя не спросила! Кто ты, чтобы требовал отчет? Я не пойду в твой дом! И не хочу тебя видеть! Уходи. Оставь нас в покое, слишком много зла нам причинил, такое не прощается. Не проси и не требуй, не доставай. Я слишком много натерпелась, чтобы поверить и вернуться, лучше соглашусь сдохнуть, но никогда не стану дышать под одной крышей с козлом! Вали отсюда, гад!

Одумайся! Ведь я больше не приду, не стану звать. Я нынче любую могу снять, и стаей помчат за мной бабы. Помоложе и получше. Уже сами предлагаются. Я сжалился над вами, а ты вот так! Думаешь, впрямь, замену не сыщу? Смешная! Ведь я не ради тебя, баб хватает, ради сына пришел. В последний раз предлагаю, пошли домой!

Нет! Уходи с глаз! – открыла двери.

Сашка молча поднял сумку, сгреб в нее со стола все сладости и, повернувшись к Сережке, открывшему в изумлении рот, сказал:

Пусть тебя мамка кормит. Самому давно пора поумнеть. Не понял, вот и потерял все разом. Прощайте! – вышел в двери, хохоча ядовито.

Мальчишка чуть не плакал. Нет, не потому, что сладостей не стало. Ими лишь хотели подкупить, поманили, но ведь не чужой мужик, свой отец вот так поизголяпся.

А хорошо, что мы не согласились пойти к нему! Ведь он всегда б вот так жратвой дразнился. И ссорил бы нас. А что, мам, все дядьки такие?

Нет, Сергунька, просто нам с ним не повезло. Другие…, – и рассказала сыну о Степане.

Поехали к нему! Ну и что, если он не родной. Вон я слышал от мужиков про Бублика. Он троих ребят вырастил чужих! Может и нам такой перепадет? Только бы не дрался и не прогонял.

Нет, этот не способен на такое! Да и о тебе не забыл. Все спрашивал, что любишь, чем увлекаешься, с чем мечтаешь? Свой ни разу не поинтересовался ничем.

Мам! А он мне взаправдашним отцом будет?

Говорит, что усыновит тебя!

Значит, завтра к нему уезжаем?

Если ты согласен, сынок!

Тогда давай собираться! – загорелись глаза Сергея.

Собирать нечего! Все вещи в одну сумку поместятся

Но Сережке не терпелось. Он допоздна ворочался, а утром чуть свет проснулся, разбудил Любу.

Я уже все собрал. Ты не передумала?

Нет, сынок.

Я буду ждать вас, когда за мной придете.

Только никуда не уходи! – попросила мать.

В этот день она взяла на работе отпуск, не решилась сразу увольняться. И едва время пошло к пяти, заспешила в кафе. Степан уже ожидал ее. Он подскочил, не зная, что ответит женщина. Та, подойдя к нему, сказала:

Ну, как? Пойдем за сыном?

Поехали! Показывай дорогу, хозяюшка! – просветлело лицо человека. Он взял Любу под руку, подвел к машине.

Сережка увидел их издалека и, подхватив сумку, забыв проститься с бомжами, помчался к дороге.

Ты куда? – поймал его Кузьмич и, глянув строго, сказал: – Без матери – ни шагу! Слышь, сынок?

А вон она с папкой! За мной приехали. Забирает он нас отсюда! Насовсем!

Откуда у Дамочки машина? – изумился Кузьмич.

Да это не Дамочка! – глянул Павел на Степана, вылезшего из машины.

Это наш, мой, понятно! Мы к нему насовсем! Прощайте! – помахал рукой Сергей.

Ну и дела! Своего не простили, чужого отцом назвал. Что за дети нынче пошли.

Детям всегда видней, кого признать. Они чуют сердцем. Плохими и несчастными делают их хреновые отцы, потому их не прощают, – махал рукой вслед машине Павел.