Текст книги "Изгои"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Зинка с Шуркой принесли полную сумку булок, пирожков и пончиков. Три кармана мелочи и почти двести рублей бумажными деньгами. Они были очень довольны сегодняшним днем.

Шурка, увидев ночной горшок, долго не могла понять, что это такое. И пока все считали деньги, малышка примеряла горшок на голову.

В него какать будешь! – оглянулся Женька.

Шурка тут же решила испытать и провалилась. Ее стали вытаскивать, а малышке понравилось быть в центре внимания. Она ухватилась за края, пыхтела, тужилась до стона, не хотела вылезать из горшка.

Когда ее вытряхнули, она спела частушку, услышанную от уборщицы магазина, упавшей на ящики: «Милый Вася, я снеслася У кадушки безо дна. Милый Вася, дай мне ручку, Я не вылезу одна…»

Ребятня забыла о недавней гостье. Делясь впечатлениями о минувшем дне, каждый говорил о своем, наболевшем.

А нас с Шуркой опять тот дяхон надыбал. Целый кулек конфет отвалил. Во, прикольный! И все следом за нами ходил. Шурку на руки брал. Все жалел, – рассказывала Зинка.

Да! И называл меня куколкой! Чудом! Красавицей! Пирожное купил и заставил сожрать. И все спрашивал про папку с мамкой! – напомнила малышка.

Что ты ответила этому козлу? – спросила Катька, насторожившись.

Всю правду, что Зинка – мама, а ты – папа! Он сразу спросил, где живем? Я сказала, что далеко. И у нас есть свой дом большущий пребольшущий. И если он к нам придет, то его Голдберг укусит за самую жопу, но в дом не пустит, потому что не любит чужих. И что его прогонют Женька с Димкой. Они самые сильные. Умеют дрова рубить, воду носить и на хлеб зарабатывают. А еще они со мной играют в прятушки.

А что он тебе еще говорил?

Что собак не боится, а люди его любят и понимают. Он обещался прийти к тебе. Сказал, поговорить хочет, но про чего – молчал…

Поговорить? Понятно! Тебя просить будет. Только не обломится козлу. Никому тебя не отдадим! Ты всегда с нами будешь жить! Правда? – погладила девчонку. Та поспешно закивала головой.

Следи, чтоб не украли у нас Шурку! – повернулась Катька к Зинке и добавила, помрачнев: Неспроста тот падла присматривается! Не приведись, уволокет малышку! Я сама с тебя голову сниму. Своей шкурой за нее отвечаешь! Не позволяй чужим брать на руки, кормить и разговаривать с нею! Может, прохвост какой? Или извращенец? А может из тех, кто продает детей за границу иль в больницы на запчасти. Теперь много всяких развелось…

Зинка от услышанного задрожала осиновым листом и на ночь положила Шурку к стенке. Сама с краю легла, но не спалось. Сказанное Катькой посеяло ужас. Зинка даже среди ночи просыпалась и ощупывала, на месте ли Шурка? Не украли ль ее из-под бока?

Мальчишки тоже поделились, что теперь у них на кладбище завелся свой помощник. Бутылки для них собирает заранее, к их приходу.

Вот это да! Мертвяка заклеили! – рассмеялась

Катька.

И вовсе не дохляк! Он всамделишний! Настоящий сторож! – обиделся Димка.

Всамделишный не отдаст бутылки. Себе принычит. Все жрать хотят. И знают, что бутылки можно сдать за «бабки». А на них дышать можно! И только мертвякам башли без нужды! – спорила Катька.

Он на получку дышит. Она хоть и маленькая, одному хватает. Он вовсе старый. У него жизнь вся побитая как песья харя! Он даже в тюрьме был. На самой Колыме! Во! Говорил, что полжизни там схоронил. Ни за хрен собачий. А когда все просидел, ему брякнули, что он неправильно там был. И отпустили. Но у него никого не осталось из родни. Только своя душа и та на подтяжках держится. Ему уже ничего не надо. Вот если б не Колыма, то у него теперь были бы внуки такие как мы с Димкой! – рассказывал Женька.

А еще он нас звал к себе! Если твоя мать нас прогонит и жить станет вовсе негде, он нас к себе возьмет насовсем. И будет смотреть как внучат. Даже в школу нас отправит. Как своих, – выпалил Димка.

Никто вас не прогонит. Будем жить вместе. И не надо вам к старику. Он тоже не без хитрости. Заставит вас и бутылки сдавать, и за могилами смотреть, и побираться на похоронах. Обещать сладкое все умеют. Но от чего жизнь гадкая? Я своей матери не поверила. Не пошла жить к ней, а вы с чужим лопухи развесили. С чего бы это? По городу бездомных прорва. Он с чего вам прислуживает? Просто так? Дарма? Держи карман шире. В кодле Чирия один пацан вот также доверился. Его через неделю еле откачали. Всю жопу порвал ему пидер, а сам ласты сделал. До сих пор не нашли. Пацан калекой так и остался. У него говно не держится. Враз в штаны! От того, что прямая кишка больная. Вот и этот клеится к вам неспроста. На Колыме полжизни был! Там хорошему не научат! Что ж себе бабку не заимел, если путевый? Да потому что в тюрьме от баб отвык. Там мужики мужиков тянули. А лидеры особо любят маленьких мальчишек! Вот он и ластится к вам! Дурных нашел! Приманивает. Как попадете к нему в дом, всю жопу вместе с кишками наизнанку вывернет!

Он вовсе старый! Такому ничего не надо! – засомневался Димка.

А зачем вы нужны? Чего старуху с детьми не взял? Потому что пидер! – настаивала Катька.

Слышь, Женька! Я больше не возникну к нему! – стучали от страха зубы Димки, он с головой залез под одеяло. Ему казалось, что кладбищенский сторож подошел к дому и теперь заглядывает в окно. Димка

дрожал, жался к Женьке. Того тоже бил озноб, но он не признавался.

И только Катька не рассказала, почему прогнала мать и не пошла за нею, не согласилась жить вместе. Правда, ее о том не решились больше спрашивать. И девчонка сама перелистнула в памяти весь разговор с матерью.

«Верняк! Так и надо было! – сказала сама себе, но от чего-то предательски лились из глаз слезы. – Другим фартит. Обламываются им кайфовые предки. Башляют своим детям. Держут путево. А мне не повезло: понос, не баба в матери далась…». «Зато не била б, не ругалась, жалела б», – говорил другой внутренний голос. Его Катька душила, как могла.

Уснула она позднее всех. Слышала, как кричал во сне перепуганный насмерть Димка. Катька довольно улыбалась, уверенная в том, что мальчишки больше не поверят кладбищенскому сторожу и не пойдут к нему жить.

Стонала во сне и Зинка: боялась за Шурку, Катькиных кулаков. Знала, малышка – ее жизнь. «Не приведись, не досмотреть», – всхлипывает во сне.

Спокойно храпит у порога Голдберг. Он понимает все, но не умеет говорить.

…Утром детвору разбудил тихий стук в окно. Голдберг раньше всех выглянул: увидел во дворе человека, какой уже несколько дней подряд кормил его вкусными пирожками, булками, гладил Шурку, давал девчонкам конфеты и никого не обижал. У него добрые теплые руки и спокойный тихий голос. За что на него паять?

Голдберг виляет хвостом, зовет Зинку открыть поскорее двери хорошему знакомому. Может, он принес пирожков вон в той сумке, что у него в руках? И тогда псу не придется давиться черствым хлебом, запивать его водой…

Кать! Гля! Козел нарисовался. Чего ему тут надо? Как узнал, где живем? – удивлялась спросонок Зинка, не зная, что ей теперь делать.

Открывай! – буркнула Катька зло. И спешно, забросив постель одеялом, приготовилась встретить непрошеного гостя в штыки.

Разбудил? Вот досада! Я так боялся, что не застану вас, если приду позже! – извинялся с порога и, глянув на Катьку, спросил: – Вы, как я понимаю, хозяйка этого дома и старшая семьи? – оглядел проснувшуюся детвору.

Что надо? – резко спросила Катька.

Поговорить пришел. Меня интересует Шурочка. Кем она вам приходится?

Какое тебе дело до того? Она – наша! Понятно? И за нее горлянку перерву любому!

Мне сдается, что вы спешите! Никто не оспаривает Шурочку. Она ваша! Я думал, сестрой приходится, но ведь не в том суть. Это не имеет значения. Я хочу предложить вам свою помощь.

Какую? – хмурилась Катька.

Устроить Шуре хорошее будущее. Важно не опоздать. У нас в городе, как вы знаете, создается детский ансамбль. На профессиональной основе. Одаренные ребятишки будут выступать перед горожанами со своим репертуаром. Он многогранен. Все дети учатся. И не только по общей программе, но и с уклоном на сценическую деятельность. Мы растим настоящих актеров, которые продолжат свою карьеру в театрах и кино. Ведь Шурочка – талант, гений! Она прекрасно держится на публике и, несмотря на малый возраст, имеет хороший голос, превосходную мимику, сообразительность и уже сегодня умеет чувствовать зрителя Не стоит ей транжирить дарование, кривляясь в магазинах и на базаре. Немного шлифовки и готовая артистка, какую полюбят не только горожане, а и во всей России, за рубежом! Вы станете гордиться девочкой, что помогли ей найти себя! Ведь быть актрисами мечтают все, а вот стать ею дано немногим. Актером надо родиться. Это от Бога! Не отнимайте будущее у нее! Поверьте! За такое наказывает судьба. У Шурочки редкий дар! Уверяю вас, она будет жить в прекрасных условиях. Вы всегда сможете навестить ее.

Катька сидела, онемев. Она могла предположить многое, но не это!

А вы кто в этом ансамбле? Засидевшийся ребенок? Чего ж из вас ничего не получилось?

Я – директор-распорядитель. Кто-то должен делать черную работу! – не обиделся на Катькину грубость и продолжил: – У нас свой штат, который занимается обустройством жизни каждого ребенка, питанием, учебой, организацией концертов, гастролей. Следим за развитием каждой личности.

Сколько у вас детей?

Лично у меня – двое! В ансамбле – тридцать человек.

Им по скольку лет?

Разный возраст. От трех до двенадцати. Не беспокойтесь, все прекрасно устроены, у них надежное будущее, твердый заработок и перспектива на завтра.

А где они живут?

С этим проблем нет. У каждого своя комната. По желанию могут жить вдвоем. У нас имеется Шурочкина ровесница. Ее мы открыли в деревне. Теперь ее весь город знает. Родители навещают. Очень довольны тем, как живет их дочь.

Как вас зовут? – спросила Катька.

Иваном Ивановичем! Вы извините, сразу надо было представиться. Вас зовут Екатериной?

Катька невольно кивнула.

Знаете, Катя, я понимаю вашу ситуацию, и ваше нежелание доверить нам Александру объяснимо, но… Надо подумать о Шурочке, соблюсти ее интерес, наконец, не губить будущее… Было бы жестоко, не по– человечески распорядиться судьбой ребенка, лишь используя ее в своих целях. Вы уже большая. Сумеете прожить без нее…

Что вы имеете ввиду? Разве деньги – главное? Шурка с нами живет больше года, почти полтора. Она своя. Для вас малышка – одна из многих, для нас – единственная. Вы говорите о ее будущем, но хочет ли она его? Это ли ее жизнь? Конечно, мы не можем дать Шурке отдельную комнату, но мы отдаем ей самих себя. Здесь любим не за голос и талант, а саму! Такую, какая есть. Вам это не понять. Не будь голоса и другого, вы не глянули бы на девчонку на улице. Все, что заметили вы, открылось гораздо позже, – усмехнулась Катька.

Я понимаю. Не хотел обидеть. Но вы не сможете дать девочке то, что она получит у нас. Поверьте, она всю жизнь будет благодарна вам за это!

Может быть. Но мне не благодарность нужна, уверенность нужна, что Шурке у вас будет хорошо.

Даю вам слово! Вы сможете навещать девочку постоянно.

Мы еще ни о чем не договорились, – осекла Катька и продолжила: – Не считайте меня дурой. Или хотите убедить, что без выгоды действуете? Ведь наша Шурка будет зарабатывать «бабки» для вас. Концерты или эти, как их, гастроли, даром не делают. На халяву никто не вкалывает. Так вот я хочу узнать, что перепадет Шурке? Иль за хрен собачий вкалывать заставите?

Деньги ей будут идти на счет. И в том не сомневайтесь. Когда мы говорим о будущем, подразумевается и материальная сторона жизни. Не на нас, на себя она станет работать.

Но вы понимаете, что у нее нет никаких документов, – созналась Катька.

У нас четверо таких. Ничего. Преодолимо.

Мы говорим, а вот она – неизвестно, пойдет ли к вам? – оглянулась Катька, ища Шурку, той давно не было на койке. Девчонка вместе с Голдбергом копалась в сумке гостя, выуживая пирожки и печенья. Она поровну делила их с собакой. Зинка пыталась тихонько, незаметно оттащить девчонку, но ее укусили за задницу больно. Кто из двоих, Зинка так и не поняла, молча плакала на койке.

– Шурик! Тебе кто разрешил тыздить из чужой

сумки? А ну, брысь отсюда! Зинка, забери Голдберга! Он Шурку воровать учит! Слышь? Ты чего ревешь? Жалко Шурку отдавать?

Да нет! Жопа болит! – рассмешила всех разом и, разозлившись на смех, взвыла громко.

Да перестань хныкать! Скажи, ты все слышала? Отдаем Шурку в артистки?

Нет! Как дышать станем сами?

Как до нее! Что коль впрямь по телеку ее покажут? Нашу бомжонку! Я ж от гордости на кусочки порвусь! Хоть одной подвезет на халяву в люди въехать.

Такое только в кино бывает! – недоверчиво шмыгнул носом Димка.

А ты молчи! Гля, как меня обоссал ночью, по самое горло! Все от сторожа смывался, а до ведра так и не добежал! – вытолкнул Женька брата из-под одеялка. Тот стоял мокрый, красный, смущенный.

Шурик! Иди ко мне, малышка! Ты этого дядю знаешь? – спросила Катька. Девчонка тут же кивнула головой.

Ты хочешь к нему? Насовсем?

Глаза девчонки стали большими, круглыми, испуганными:

А я не обоссалась! – показала сухие трусишки.

Ты хочешь стать артисткой, чтоб тебя показывали по телеку?

Шурка, подумав, кивнула головой, заулыбалась довольно.

Тогда ты пойдешь с этим дядей, станешь жить

у него.

А вы? – растерялась малышка.

Мы будем приходить к тебе. Иногда.

А это далеко? – спросила Шурка.

Не тревожься. Я на машине. Мигом домчим. У тебя начнется новая жизнь. Интересная и красивая, – писал адрес и телефон на листке бумаги для Катьки и, подчеркнув один из номеров телефона, сказал: – По этому вы можете попросить к телефону Шурочку, и ее пригласят…

Почему поверила? Может он аферист? И вовсе не директор! – упрекнула Зинка Катьку, когда машина отъезжала от дома.

Я его самого по телеку видела. В магазине была. Там телеки продают. Включили, чтоб проверить, как молотит. А там этот вот со своей кодлой выступал. Вернее, с артистами. Почему-то запомнился. Он говорил про них, они пели, плясали. И знаешь, здорово получалось…

Не думала, что отдашь ему Шурку. Как жить теперь станем? – охнула Зинка.

Дура ты! Если нам с тобой в потемках жить суждено, неужель Шурка не должна свет увидеть? Пусть хоть она, одна за всех, жизни радуется. И, выйдя в люди, скажет правду, что не родители, а бомжи помогли ей выжить, стать человеком. Не перекрыли, не помешали гению. Наоборот, помогли найти дорогу в ночи. Дай Бог, чтоб почаще с нее не сбивались. А ты не скули! Рядом с Шуркой чему-то научилась бы! А то так и состаришься в нищенках! – буркнула Катька, огрев Зинку злым взглядом.

Всех в телеке не покажут. Не поместимся, – ответила та недовольно и съязвила: – Свою мать не признала за бедность, а денежный мешок сама с рук выпустила. И даже не спросилась никого, хотя Шурку я привела…

Захлопнись, дура! Не кайфово у меня – сваливай на все четыре. Никого не привязала. А Шурку забудь! Посей про нее мозги. Не для нас малышка! У ней своя судьба. С нашими суконными рылами только жизни калечить. Куда уж в люди вывести? Через пяток лет на панель пошла бы башлять. А там что? Думаешь, сладко? Аборты и сифилы скольких сгубили? Давно ль Королева откинулась? Хотя не чета Шурке, крепкой девкой была.

Я про другое боюсь. Одной мне, без Шурки, мало будут подавать милостыни. Ты ж первая грызться станешь, – с опаской глянула на Катьку.

Просить тоже надо умеючи. Не сидеть корягой. Сострой козью морду, хрипи, скули, пусти мокроту. Дави на жаль. Трясись как хвост сучий. Лезь на глаза. Нахальной надо быть, тогда не сдохнем с голоду! Доперла?

Нахальных лягавые гребут, – икнула Зинка испуганно.

Не таких как ты! Нынче полгорода побираются. Всех не заметут.

Не умею кривляться. Не получается, сколько раз пробовала. Все не то. Даже Шурка надо мной смеялась и говорила, что я на бухую больше похожа.

Катька невольно пырснула в кулак.

Конечно, одной тебе не подадут, но надо что-то придумать. Может, и ты чего-нибудь сумеешь, – свернула сумку, сунула в подмышку и, кивнув Зинке, ушла из дома.

Катька вздумала сегодня сходить в магазин, на базар – не хотелось. Да и жратвы хватало. Разве вот конфет ребятам принести? Девчонка зашла в универмаг. Покрутилась по всем отделам. Заглянула в секцию, где продавались магнитолы. Здесь скопилось много народу. Одни выбирали магнитолы, другие слушали музыку, глазели на прилавки.

Катька присмотрелась. Приметила, как мальчишка, улучив момент, перегнулся, воспользовавшись занятостью продавца, вытащил коробку с магнитолой, нырнул в толпу и, смешавшись с нею, выскочил из магазина не замеченный никем, кроме нее. Девчонке захотелось повторить и… удалось. Она мчалась домой со всех ног. «Во, прикол! Такой навар обломился!».

Катька влетела в дом, прижав коробку с магнитолой к груди, и онемела… Двое милиционеров сидели за столом, ожидая именно ее.

Долго ждать себя заставляешь! – глянул плотный плечистый капитан на девчонку и, указав глазами на пустой стул, приказал коротко: – Садись! Разговор к тебе есть!

Девчонка не выпускала коробку из рук. Переминалась с ноги на ногу.

Давай садись! Некогда нам тебя уговаривать! – послышались нотки раздражения в голосе капитана Катька, сунув коробку под койку, подошла к столу. «Едва успела стыздить, они уже пронюхали! А может, нет? Ведь не велят открыть, показать. Не берут за уши. Наверное не за тем возникли», – дрожали руки, ноги и душа.

Сколько времени живешь без родителей? – спросил капитан.

Давно, – ответила глухо.

Когда в последний раз их видела?

Мать вчера была.

Часто тебя навещает? – оживился капитан, ерзнув на стуле.

Первый раз пришла. Больше не нарисуется.

Это еще почему?

Не нужна я им! Никому… И они мне тоже не

нужны.

С отцом видишься?

С год назад видела его. В трамвае ехал. С той самой бабой, какая меня из дома выкинула.

Ты разговаривала с ним? – смотрел в глаза капитан, буравя Катьку насквозь.

Об чем? На хрен он нужен! Ему бабы и водка – главные. Я – без толку. Не говорила и не хочу! На хрен нужен! – сверкнули слезы в глазах.

А когда с ним жила, помнишь кто к нему приходил?

Бабы! Всякие! – сморщилась девчонка.

Вот фотографии знакомых отца! Кого из них знаешь? Кого видела? – раскрыл папку лейтенант, достал фотографии, разложил на столе.

Его спрашивайте! Я не хочу! Давно с ним не живу. Не знаю, с кем дружбанит и кентуется. Он мне чужой! – отвернулась девчонка.

Некого спросить кроме тебя. Отца твоего убили сегодня утром, когда на работу шел. Теперь понимаешь? Нам надо установить убийцу. Кто это мог сделать? – сказал капитан, внимательно следя за Катькиным лицом.

Девчонка вмиг смолкла. Уставилась в окно невидящими глазами, побледнела.

Ты разве не знала о том?

Катька не слышала, молчала, думала о своем. Ведь вот хотелось ей, поднакопить деньжат, одеться с шиком и прийти к отцу. Конечно, в выходной. Думала сразить его тем, что не пропала без него. Жива! И вон как модно одета! Хотела поговорить с ним на равных, выгнать из квартиры всех чужих, а если нарвется на ту бабу, нашкондыляет так, что та сама через окно будет рада вылететь. Ох, и вломит ей Катька, врежет меж глаз, по печени, в подбородок. Не зря так долго училась драться в кодле Чирия. Отца заставит слушать себя не перебивая. Нет, она не стала бы его просить, она потребовала б от него уважения, заставила бы считаться с собой,

Она мечтала, как очистив квартиру от чужих людей, вычистит ее, отмоет и заживет вместе с отцом тихо и спокойно, не впуская никого из чужих…

Как долго шла она к своей мечте, копила деньги, сберегая каждую копейку. Зимою, по лютому холоду носила рваные резиновые сапоги и старую куртку, снятую с чужого балкона. Она все стерпела и перенесла ради того дня, к какому шла через годы. Ей казалось, что он вот-вот наступит, что желанный день совсем близок. И тогда не отец – она укажет, как жить дальше. Но он не дождался. Им помешали. И встречи больше не бывать. Он не увидит ее. И она уже никогда не поговорит с ним. А ведь так долго готовилась. Слово к слову как бусы на нитку нанизывала, чтоб всякое дошло и запомнилось. Наряд себе присмотрела. Ничего не забыла. Осталось совсем немножко подсобрать. Но для чего теперь? Все впустую… А может, не стоило тянуть время? Ведь к отцу совсем не обязательно приходить в наряде. Не за это любят. Ведь ей было бы безразлично, в чем встретил бы отец. Но он у себя дома, ей же тряпки понадобились бы для большей убедительности и веса. Не пропала без него! И вон какая появилась! Не хуже Королевы! Но кому теперь все это нужно?

Катька закурила, и с первой затяжкой хлынули слезы из глаз.

Ты чего это тут кривляешься? Только что чуть матом ни посылала, теперь сопли распустила! Давай смотри на фото, кого вспомнишь? – тормошил капитан.

Катька узнала двоих женщин. Ткнула в них пальцем, сказав, что обе блядешки спали с отцом. Одну он выгнал, а вторая выбросила ее. Остальных никого не знала.

Слабовато для дочери. Нет нам от тебя помощи. Придется самим искать. А когда сыщем, если в городе каждый день кого-то убивают?

Ты, если не боишься, можешь идти жить в своей квартире, когда следствие будет закончено. Надо провести обыск, посмотреть его записные книжки, если они есть. Следователю с месяц понадобится. Сообщи матери. И когда следователь разрешит, похороните отца. Поняла?

Катька кивнула вяло. Оставшись одна, долго сидела за столом, уронив голову на руки.

Все планы нарушились. Жизнь потеряла свой смысл. Чтобы найти новый, потребуется время…

Девчонка хотела выйти во двор, подышать свежим воздухом и тут же лицом к лицу столкнулась с Колькой-Чирием. Они не виделись давно, с самых похорон Ольги. И вот теперь он заявился. И не один. За его спиной стоял незнакомый парнишка.

Привет, зазноба! Как ты тут дышишь? Чего сопли до колен распустила?

Не твое дело! – ответила так, словно булыжником запустила в самую морду.

Ну и хрен с тобой! Я их тебе вытирать не стану. По делу возник! – оттеснил Катьку вглубь коридора, позвал парнишку и, закрыв дверь во двор, сказал: – Притырь Толяна! На чердаке или в подвале пусть поканает недолго. Его менты по всему городу шмонают. Достанут – кранты ему. На куски порвут.

За что? – спросила Катька.

Фирмача накололи. А его менты стремачили. Да прозюхали. Наши пацаны колонули падлу до самой жопы. Тряхнули прикольно, но на фирме камеры засняли Толяна. Остальных не успели. Не получилось видать. Лягавые уже возникали, но мы успели смыться. На стреме оставили Мартышку. Она под домашнюю сработала, ей и показали фотку Толяна, мол, видела ли, знаешь ли такого? Мартышка ляпнула, что тут много всяких ходят, всех не запомнишь. Ей сунули фотку в самый нюх и сказали, когда увидишь, позвони по ноль– два. Поможешь поймать, весь год конфетами кормить станем. Пообещала. Тут же нас предупредила.

А если засветит ментам?

Кто? Мартышка? Ни в жисть! Сама секешь, из– под земли достанем. Тогда хана! Она знает!

Коли тут его надыбают, выследят? – забеспокоилась Катька.

Он тертый кент!

Вдруг моя пацанва оплашает?

Тебе вместе с ними башки свернем, – ответил, осклабясь.

Гони за услугу! – потребовала Катька.

Чего? Вот тебе! – отмерил по плечо Чирий и, цыкнув сквозь зубы, сказал: – Мозги сеешь, падла?! Я тебе их живо перетряхну! Кто сегодня прикрыл в магазине, когда магнитолу спиздила? Я поставил подножку!

Враз куча-мала. Ты и слиняла. Секи! Услуга за услугу. Мне тебя подставить, как два пальца обоссать.

А почему ко мне? От меня вот только что лягавые смотались. Сразу двое. Обещались нарисоваться. Пахана моего нынче грохнули. Теперь киллера шмонать станут.

Козлы! Бомжи его пришили. За своего! Нормального мужика достал! Тот человеком был. Твой пахан его урыл. Вот и получил. Не знаю точно, они иль нет, но давно его размазать хотели. Лучше б он не вылезал из психушки, пидер. Такого чего жалеть? Он, сука, скольких бомжами поделал? Давно пора его было грохнуть…

Скотина! Он мой отец!

Заткнись, покуда дышишь, лярва! Отцы такими не бывают. Вышвырнул на улицу сдыхать, а сам с бабой трахался! Иль забыла? Я тебя на базаре подобрал! Вот и заткнись! Не то и сама следом за ним… Это недолго!

Катька не спешила впускать в дом пацанов, но Чирий не торопился и рвался в дом.

Короче! Слышь, ты, Дикая Кошка, чтоб все без шухеру. Толян – свой, дружбан! За него, не приведись что, душу на кулак намотаю.

Я тебе все выложила! Лягавые могут возникнуть! Обещали! Тогда не взыщи. Иль больше некуда?

Есть! Но те не в обязанке как ты. Тебе не дернуться. Чуть рыпнешься, подставим ментам вместо Толяна. И ни хрена не отвертишься! Оприходуют в очередь в дежурке. И докажи потом упокойничкам, что нигде не обосралась! – рассмеялся скрипуче и спросил: – Ну, что? Уломалась, падла?

Катька молча открыла двери Толику, тот вошел в дом. Перед Чирием стеной встала:

А ты отвали, хорек!

Что? По кайфу кент пришелся? Давай-давай! Помани ей, дружбан, по полной программе! Метелка еще не объезжена! Так и быть, уступаю! – крикнул в двери.

Катька изо всех сил вытолкнула его за дверь, на порог, и вылила на Кольку весь запас мата, какому научилась в его кодле.

Чирий перемахнул через забор легко и красиво. Оглянулся. Осклабился гнилозубо и, помахав Катьке рукой, быстро скрылся из вида.

Та не спешила возвращаться в дом. Обошла его вокруг. Огляделась, не видел ли кто из соседей непрошеных гостей? Не наблюдают ли за домом чьи– либо злые глаза? Послонялась по двору, постояла у калитки. Посмотрела, не идут ли Женька с Димкой. Ей так хотелось, чтобы вся ее пацанва поспешила в дом. Но никого вокруг. Пусто на дороге: ни шагов, ни голоса не слышно. Лишь ветер гуляет в верхушках деревьев, качает, тормошит, убаюкивает.

Катька вспомнила нынешний день: совсем забыла о магнитоле. Уж как порадовалась ей, а дома испугалась…

Пора опробовать ее! – открывает дверь.