Текст книги "Темное искушение"
Автор книги: Эллисон Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 5
Чувствуя себя негодяем, Чад смотрел, как мисс Софи Сент-Клер спустилась по лестнице и пошла к задним воротам. Он даже шагнул, намереваясь извиниться за свое отвратительное поведение и спросить, что она имела в виду, когда сказала про свое первое впечатление. Он вскоре решил, что лучше ее отпустить.
Безопаснее. Для нее. Для него.
Если он позволит ей войти в свою жизнь и что-то с ней случится…
Тот же самый вопрос бился в его мозгу: Сколько же невинных жертв пострадали напрямую от его сотрудничества с контрабандистами? Ради Христа, Софи Сент-Клер не будет одной из них, даже если ему придется ей угрожать, чтобы заставить ее держаться от него подальше. Он только надеялся, что до этого не дойдет. Ее корзинка осталась у стены, молчаливый, непритязательный признак, который пронзил его. Аккуратно сложенное полотно…веточка вереска…
Если бы Генри Уинтроп стоял тут сейчас, Чад испытал бы мучительное искушение сжать руки вокруг шеи этого человека и выдавить из него жизнь.
Но все же, сэр Генри мог быть мошенником и негодяем, а что подумала бы Софи о нем, Чаде, если бы узнала о преступлениях, которое он совершил?
Он осторожно переместил вереск, отогнул полотно и вынул оттуда все еще теплую булочку. Его желудок заурчал при сладком аромате, который достиг его ноздрей. Он вонзил зубы в булочку.
И тут же отбросил клейкий комок взбитого жидкого теста в траву под террасой. Несмотря на это, улыбка появилась на его губах. Явно, что Софи надо было поговорить с тетей прежде, чем воровать из печки.
Час спустя Чад увидел крытые соломой и шифером крыши Пенхоллоу. Он развернул Принца в сторону дороги к деревне и заметил маленькую толпу в уголке церковного двора в тени алтаря. Куча земли возвышалась рядом со свежей могилой. Плоский сосновый ящик ожидал, пока его опустят в землю.
Ветром до него доносилось бормотание проповедника. Странно, но Чад не слышал никаких рыданий, не заметил никаких слез. Он глянул через плечо, пока ехал мимо на Принце. Когда показались первые редкие капли дождя, проповедник закрыл свой молитвенник. Мрачная группа спокойно разошлась.
Чад вспомнил свою последнюю поездку, что в Пенхоллоу не было ни торговли, ни рынка. Большая часть торговли сельских деревень все еще зависела от еженедельных или ежемесячных рыночных дней, когда бродячие торговцы устанавливали палатки, предлагая товары, которые в противном случае не были бы доступны местным обитателям. Но ему были необходимы продукты немедленно, он прошел к единственному зданию, где мог, вероятно, найти их: – в деревенскую таверну.
Снаружи двухэтажного строения из дерева и камня был знак, потрепанный погодой, который скрипел, качаясь туда-сюда на шесте. Тонкий слой краски изображал чайку, которая летела на фоне темных облаков над остроконечными «барашками», в которых отражался вид близлежащей бухты.
Он оставил Принца на попечение мальчика в конюшне и вошел в темное прохладное помещение. Тихие разговоры слышались скрежетанием и жужжанием под потолком с блочными перекрытиями. Когда его глаза привыкли к освещению, он увидел несколько грубо одетых мужчин, которые склонились над дощатыми столами. Угасающее сияние масляных ламп очертило грубые черты, жесткую кожу. Рукава шерстяных рубашек были подняты до локтей и открывали руки, мускулистые от многих лет бросания концов и поднятия парусов. Никто не взглянул на него, когда за ним закрылась дверь.
Он прошел между столами, направляясь к барной стойке. Мужчина, сидящий рядом, посмотрел на него, и кружка в его руке остановилась в дюймах от его рта. Почти немедленно разговоры сменились всеобщим молчанием. Когда Чад остановился, испытывая неловкость, послышались шепотки, словно осы из гнезда.
– Ради Христа…
– Не может быть…
– Святые спасите нас.
– Уайклифф!
Стулья заскрипели, когда бородатые парни поднялись, все, кроме одного, который молча наблюдал из угла, его расчетливое выражение лица резко контрастировало с замешательством остальных. Чад посмотрел пытливо на этого человека, а потом обнаружил, что отступил назад от круга таращивших глаза людей, который образовался вокруг него. Кто были эти люди, почему они настолько поражены его появлением? Могли ли они знать о его вине? Или… кто бы ни призвал его в Пенхоллоу, он был среди них?
– Я лорд Уайклифф, – сказал он. Частично, чтобы объяснить, частично, чтобы бросить вызов. Если его неизвестный враг стоял здесь, Чад предпочел встретиться с ним здесь и сейчас, и закончить с этим.
Высокая фигура выступила в узком дверном проеме, мужчина, большой, как медведь, с головой такой же гладкой, как яйцо. Он нес поднос кружек и, пока шел мимо бара, заметил напряжение в толпе. Потом он увидел Чада и поднос почти перевернулся в его руках.
– Иисус!
Чад ожидал чего-то еще, например, что кто-то выпрыгнет вперед и воткнет кинжал в его ребра, пустит пулю ему в живот. По меньшей мере, чтобы кто-то подал ему знак взглядом или жестом, что его дни на земле сочтены из-за того, что он сдал своих подельников-контрабандистов властям.
Никто не шевельнулся. Ничего не изменилось. Под взглядами и в напряженной тишине он обошел мужчин, которые загораживали ему дорогу, и подошел к бару.
– Вы – владелец?
– Иисус, – повторил мужчина. Он провел рукой по лысому черепу, – Вы просто видение, просто копия, не так ли?
Он начал понимать.
– Вы вспомнили моего отца.
– Да, – Это слово раздалось едва различимым скрежетом в его горле.
Слабый дневной свет очертил тень Чада на полу, когда дверь на улицу открылась.
– Какой дьявол тут всех скрутил в чертовски крепкий узел? – Головы повернулись в сторону источника женского голоса, – Я скажу вам теперь джентльмены, лучше не скандалить сегодня в моем баре. – Двери закрылись, и таверна снова погрузилась в темноту. Со всех сторон показались пальцы, направленные на Чада.
– Это он, Кел.
– Он вернулся.
– Вернулся из могилы, правда.
Человек за стойкой бара просвистел кратко и пронзительно сквозь зубы. Мужчины замолчали и один за другим скрылись в тени, садясь на свои места.
Придерживая полосатые юбки приподнятыми, чтобы они открывали сверкающие тяжелые черные ботинки, женщина подошла ближе, потом резко остановилась. Ее глаза широко распахнулись.
– Боже мой! Вы прямо как он. – Быстро придя в себя, она протянула руку, как поступил бы мужчина, – Я Келлин Куинси. Добро пожаловать в «Чайку в буре», лорд Уайклифф.
Он застыл в нерешительности, придя в замешательство из-за того, как просто она протянула ему руку, как будто его титул тут не имел никакого значения. Ее брови изогнулись, пока бледные глаза оглядывали его, она по-доброму усмехалась ему.
Он пожал предложенную руку.
– Мисс Куинси.
– Миссис. Я вдова, – она вернула рукопожатие с уверенной твердостью.
– Простите…
– Уже прошло несколько лет, – она прервала его соболезнования взмахом руки.
– Я так понимаю, что Вы – хозяйка здесь, миссис Куинси?
– Да, верно. Называйте меня Келлин. Присаживайтесь, прошу Вас, – Отбросив свои длинные распущенные волосы такого глубокого, огненно-рыжего оттенка, который был похож на пламя потерянных фонарей (которые потерялись), она показала на ближайший столик. – Риз, – крикнула она с простотой человека, привыкшего командовать, – бутылку бренди. Нашего лучшего.
Чад собирался сказать, что те места за столиком, на который она указала, уже заняты, как посетители, практически сталкиваясь друг с другом, поспешно пытались освободить места.
– Впечатляет, – он не мог удержаться от комментария.
Она пожала полуобнаженным плечиком.
– Помогает то, что здесь единственный источник хорошего эля и жратвы на многие мили.
Только ли еда заставляла их так поспешно повиноваться? Или тянущий страх, что Чад был, в действительности призраком своего отца, который явился преследовать их?
Или вероятнее то, что их покорность происходила от разделенной страсти к женщине, чье абсолютное бесстыдство обладало завлекательной притягательностью.
Чад не мог отрицать этого. При нормальных обстоятельствах он мог бы рассматривать Келлин Куинси как подходящий вызов и не только из-за физических прелестей. Ему не понадобилось бы больше нескольких секунд в ее присутствии, чтобы понять, что у нее сильный характер и суровый дух. Обычно он начал бы преследовать такую женщину ради самого спорта.
Теперь сама идея вызывала только мысли о Софи, и когда он сравнивал в мысленно этих двух женщин, он обнаружил, что ему намного предпочтительнее серьезные серые глаза ледяным голубым, густые каштановые волосы ослепительно рыжим, и хорошенькая фигурка фигуре с соблазнительными изгибами, которые начинались от воротника ее рубашки.
Он отбросил мысли о Софи и с ними его страхи и сожаления в отношении нее. Если она будет вдалеке от его жизни, она будет в безопасности.
Напротив него за столом Келлин опустила подбородок на руку и невозмутимо смотрела на него.
– Вы похожи, как две капли воды, на Вашего отца, точно таким же он был около двадцати лет назад.
– Вы его хорошо знали?
– В некотором роде, да, – она улыбнулась воспоминанию. – Я приехала в Пенхоллоу и купила «Чайку» только года три назад, но Ваш отец был постоянным клиентом. Он никогда не был против того, чтобы посидеть рядом с фермерами и рыбаками.
Риз, бармен, поставил две огромные оловянные кружки и бутылку на стол, потом посмотрел на Чада с медлительным недоверием, прежде чем удалится.
Келлин налила щедрую порцию густой красновато-коричневой жидкости и подняла свою кружку.
– За последнего лорда Уайклиффа.
Чад чокнулся с ней, испытывая внезапное и удивительное влечение к этой женщине. Он набрался смелости от крепкого ликера и спросил.
– А мой отец рассказывал Вам много о своей жизни? Помимо Пенхоллоу, я имею в виду. О своей семье, возможно?
– Я должна признать, что то, что я хозяйка местной таверны, часто ставит меня на одну планку со священником, которому исповедуются. – Она хитро улыбнулась, но это была добрая улыбка. – Ликер развязывает язык, как ничто другое. Но как священник, я никогда не предам доверие, даже если этот человек уже в могиле.
Ее лицо стало серьезным.
– Я могу сказать Вам, как горд он был Вами, и какие высокие надежды питал в отношении Вашего будущего.
– Надежды, которые уничтожил огонь, – пробормотал Чад. Он поднял кружку, встряхнул бренди.
– Ага.
– Я полагаю, Вы знаете, почему пожар не разбудил его.
Его отец напился в ту ночь, испытывая тяжесть от того, что ему сообщил Чад. Лакей Франклина первым учуял запах огня, который загорелся в библиотеке два года назад. И хотя он и другие слуги вовремя потушили огонь и спасли дом, но уже ничего не могли сделать для Франклина, который, вероятно, задохнулся от дыма прежде, чем пламя поглотило его тело.
Не сделав ни глотка, Чад поставил свое бренди обратно на стол, когда видения его последнего визита в Пенхоллоу предстали перед ним. Он все еще чувствовал запах обуглившихся останков, чувствовал остроту застоялой копоти в горле.
В лице Келлин было сочувствие, но ни намека на жалость.
– Последнее, что он сказал мне, было то, как он ждет Вашего визита летом.
Сердце Чада тошнотворно перевернулось. Почему он не приехал вовремя, когда его отец просил? Потому что тогда он смотрел на жизнь с необдуманным энтузиазмом молодого человека. С горячим нетерпением и уверенностью, что он один правит своим миром, своей жизнью, своей судьбой. Как же сильно он ошибался.
Он прокашлялся и откинулся на стуле.
– Причина, по которой я пришел, состоит в том, что мне необходима провизия на время моего пребывания в Пенхоллоу. Вы сможете мне помочь?
Она улыбнулась, признавая смену темы.
– Все, что необходимо.
– Самое простое. Не забывайте, что у меня нет слуг, чтобы готовить для меня.
– Нет слуг? Вероятно, я могу помочь Вам с этим. А пока Вы хотите мяса, жареной пищи и чая, верно?
– Может быть лучше кофе, а не чай? Я терпеть не могу чай.
– Мне кажется, у меня есть кое-что.
– Сено и овес для моего коня.
– И повозку с углем и дровами для растопки.
– Да. Не могли бы Вы мне прислать несколько бутылок бренди?
Ее рот растянулся, пока она думала.
– Сейчас у нас кончается бренди. Цены выросли. Вероятно, когда придет следующий корабль…
Он мысленно сделал себе пометку, что нужно прилично заплатить за то бренди, которое она ему налила.
– Тогда вино?
– Вам оно не нужно.
– Что, к черту это значит?
– Я имею в виду, – сказала она с хриплым смехом, – что у Вашего отца есть погреб, набитый бутылками с вином. Оно все еще там. Корнуолльцы – известные контрабандисты, но мы не воры. Особенно, когда это касается одного из нас.
Ее явное упоминание контрабандистов заставило его вздрогнуть. Но конечно, она должна была знать об этой особой корнуоллской традиции. Как хозяйка таверны, у нее были свои плюсы, даже прибыль от вина и бренди, провезенных контрабандой без уплаты налогов из Франции, виски из Ирландии и табака, который поступал из-за океана из Америки.
Он подумал, сознавала ли она цену, которая прилагалась к таким удобствам.
– Я могу завтра утром организовать первую поставку, – заметила она. Когда он выразил согласие, он выкрикнула имя бармена.
Глубокие складки пересекли загорелый лоб Риза, когда Келлин все объяснила.
– Эджкомб? – Его взгляд вернулся к Чаду, а глаза сузились, – зачем, во имя люцифера? Вы разве не знаете, что это место кишит привидениями?
Неделю назад Чад посмеялся бы над таким заявлением. Теперь волоски у него на руках стали дыбом. Он осмелился глянуть на Келлин, ожидая, надеясь, увидеть, как она печально пожимает плечами и закатывает глаза. Когда бармен неторопливо удалился, она встретилась с ним взглядом и кивнула.
– Это то, во что люди тут верят. Что Мег Китинг бродит по дому, а ее муж плавает в море на своем призрачном корабле возле нашего берега. Вы о них слышали?
– Да, я слышал о семейной паре пиратов. Но никто не мог доказать связь Китингов и Эджкомба. Я сам пытался еще мальчиком, но кроме старой шпаги, которая, вероятно, принадлежала леди Маргарет, я никаких убедительных доказательств не обнаружил.
Но шпага исчезла, и у него мелькнула мысль, не играл ли этот факт особую роль в недавних событиях. Контрабандисты, призраки и пропавшая шпага…
Вообще-то две пропавшие шпаги, если принять во внимание ту шпагу, возможно, принадлежавшую Джеку Китингу, которая пропала несколько веков назад.
– Люди полагают, что насильственные смерти заставили их духов скитаться по земле, – ответила Келлин, прерывая его размышления, – требуя возмездия.
– Возмездия? Милосердный Боже. Они сами заслужили подобную смерть, принимая во внимание жестокие деяния, которые они совершили. Согласно легендам, которые я слышал, эта пара не брезговала ненужной жестокостью, иногда они крепко связывали раненных матросов вместе и сбрасывали их в море умирать. Джек какое-то время спустя утонул на одном из их кораблей, Черная Роза, во время схватки с военно-морским галеоном. Это заставило леди Мег и оставшихся членов их банды стать на убийственную тропу мщения, пока ее не поймали и не повесили.
– Пока что, – заключил он, – я не встречал ни одного из них.
И он надеялся, что так все и останется, что его совесть больше не будет представлять обвиняющих призраков, как тот, которого он увидел на торфяниках прошлой ночью. Это маленькое привидение казалось таким реальным…
Он разглядывал женщину, сидящую напротив него, и подумал, что, возможно, она не посчитает его безумным,
– Вы верите в призраков, Келлин?
Он снова ожидал, что она развеселится или удивится при этом вопросе. Она соединила брови.
– Я верю, что подобные рассказы отражают силу человеческого духа, его последнее желание исправить неверные поступки, совершенные при жизни. Это, в самом деле, крайне властная сила. Не стоит ничего отвергать.
Он обдумывал это утверждение. Ее смелое поведение и флирт выражали именно то, что можно было бы ожидать от девки из таверны. И все же в ней был любопытный ум, качество довольно странное при подобных обстоятельствах.
Снаружи фигуры в черном спешили за забрызганными каплями дождя окнами, которые выходили на дорогу. Вспомнив собрание у церкви, он заметил.
– Я проходил мимо похоронной процессии по пути сюда. Очень тихая церемония, немного собравшихся. Вы знаете, кто скончался?
Келлин покачала головой.
– Моряк, по всей видимости. Вероятно, он с торгового судна.
– А как же остальная команда? И само судно? – когда он задавал эти вопросы, его взгляд прошелся по комнате, и он встретился с глазами того мужчины, который сидел и рассматривал его прежде. Судя по внешности, он ничем не отличался от других местных мужчин: шерстяная рубашка-шотландка и небритый подбородок. Но было что-то…
Прошло несколько секунд, Чад различил тонкие черты, нос, слегка искривленный, бесцветные губы, по которым было заметно, что он беспокойно размышляет. Что-то в его осанке, движениях, даже то, как он носил одежду, как будто ему было неудобно в ней, указывало на изысканность, которой не было в других мужчинах.
Или Чаду так только показалось?
Наконец, он отвернулся, осознав, что этот человек наблюдал за ним какое-то время. Неразумное подозрение или инстинкт, на который следовало обратить внимание? Он снова глянул на него, вовремя, чтобы заметить, как темные, глубоко-посаженные глаза метнулись в другом направлении.
Он вновь обратил внимание на Келлин и на тему мертвого моряка.
– А есть какие-то догадки о его происхождении?
– Нет, – она потягивала бренди и избегала его взгляда, – Мы так близко находимся к краю полуострова, у нас часто случаются кораблекрушения из-за бурь. И, – она понизила голос, – также прибивает тела. Это такая действительность нашей жизни, вот так вот. Мы делаем все, что можем. Если мы можем идентифицировать останки, мы пытаемся связаться с родственниками. Если нет, мы обеспечиваем похороны. Нищенская могила, но это лучшее, что мы можем сделать.
Бренди скользнуло в его желудок.
– Вы говорите о штормах, – сказал он. – А не могло ли что-то более зловещее быть тому причиной?
Он снова взглянул на человека в углу, который на сей раз не смотрел ему в глаза, а сидел, вертя в руках край твидовой шляпы на столе перед собой.
– Вы не первый задаете этот вопрос, – понизив голос, ответила Келлин, из-за этого ему пришлось наклониться через стол, чтобы различить слова. – Но на этот вопрос я не могу ответить.
Он рассматривал ее долго и решил поверить своим внутренним ощущениям, что она говорит правду.
– Вы видели когда-нибудь смену положения береговых огней?
Она мельком глянула направо и налево.
– А почему Вы интересуетесь?
Хотя он испытывал тягу к этой женщин, но решил не упоминать имени Софи.
– Я так думаю, что что-то видел прошлой ночью. Пристань была темной, и я так думаю, что заметил огни факелов недалеко от моего поместья.
– Ирландец.
– Кто?
– Грейди. Моряк из Кинсейла, с южного побережья Ирландии. Некоторые говорят, что он сумасшедший, из-за того, что слоняется вверх-вниз в бухте ночами на своей лодке, пробираясь в такие уголки, куда другие моряки ни за что бы не отправились.
– Чем он занимается?
– Утверждает, что рыба, которая выходит покормиться ночью, почти прыгает в сети.
– Вы, кажется, относитесь к этому скептически.
– Я не знаю. Некоторые думают, что он что-то ищет, другие говорят, что они слышали, как высказывался о русалках и загадочных морских созданиях, – она пробежала пальцем по краю своей кружки. – Вам не стоит беспокоиться. Он безвреден. Но, вероятно, именно фонари его лодки Вы и видели. Если только, разумеется, это было до полуночи. Грейди всегда возвращается в порт задолго до полуночи.
По правде говоря, Чад не знал, когда Софи видела те огни. Странные похождения чудака ирландца могли бы прекрасно все объяснить…если только этот моряк не искал что-то еще, помимо рыбы и русалок.
Чад поблагодарил Келлин за гостеприимство и поднялся на ноги. Он посмотрел на столик в углу. Тот человек и его твидовая шляпа исчезли.
ГЛАВА 6
Кошка пронзительно мяукнула и бросилась с дороги клубком рыжей шерсти, когда Софи поспешно обошла вокруг сарая с продуктами. Она продолжала идти, надеясь проскользнуть в дом тети, не встретив никого из семьи.
Будут ли они расспрашивать, где она была все утро?
Золотая курочка хлопала крыльями и сердито закудахтала, когда она проходила мимо курятника. Ее внимание блуждало где-то, она видела совершенные черты лица и пару глаз коньячного цвета. В глубине этих глазах находились загадочные секреты, и она только мельком видела человека изнутри.
Казалось, что он поверил ее рассказу о Генри Уинтропе, тому, что сэр Генри и его жена могли быть способны на мошенничество, и что этот мужчина мог погубить репутацию Софи, чтобы спасти себя. Больше никто не поверил ее версии произошедшего. И, если даже они подозревали правду, как, по мнению Софи, ее мать, они все еще винили девушку в том, что она ввязалась в совсем не касающееся ее дело.
Даже теперь горечь появлялась внутри нее при этой мысли. Разве не дело каждого порядочного человека помочь, если вдов и сирот лишали лучшей жизни?
Она надеялась, на краткое мгновение, что нашла союзника в лице графа Уайклиффа, но он решил не помогать ей и показал себя грубым и негостеприимным, как и окрестности, куда ее отправила семья.
Когда она обошла огород, из кухонных окон послышались слова:
– …не нужно было разрешать ей приезжать, – голос ее дяди.
– Что мне было делать? – отвечала ее тетя, – Явно, что они оправили ее прежде, чем ко мне пришло письмо от сестры.
– Мы могли отправить бесстыдную дерзкую девчонку обратно, не дав старику кучеру уехать без нее. Теперь она – наша проблема.
– Не называй ее так. И они прислали много денег на ее содержание.
Софи нахмурилась при глухом стуке. Словно кулак опустился на стол.
– Я не арендатор, которому нужна милостыня. У меня есть своя земля, и я чертовски хорошо могу прокормить собственную семью и орду гостей к тому же.
– Ох, никак тебе не угодишь, – проворчала тетя Луиза. – И все равно, отослать бедную овечку обратно было бы ужасным оскорблением для моей сестры.
– Божьи зубы. Мы не держим ответ перед твоей семьей, Лу.
– Ну, все-таки, не о моей семье нам стоит переживать, – возразила тетя Луиза, – Это ее родственники, Сент-Клеры.
– Высокопарные назойливые люди, – фыркнул дядя Барнаби. – А эта хуже всех.
– Нет, это не так, Барн. Глупость даже думать об этом. Именно ее деду нам стоит уделить внимание. Его следует опасаться. Газета и состояние сделали его влиятельным человеком. Но оставим это. Девочка уедет через несколько недель.
– За это время она принесет достаточно беспокойства.
Возмущение Софи возросло, словно бурлящий прилив. Как же она хотела ворваться в кухню и дать им знать, что она слышала все злобные слова, потом упаковать все свои вещи и уехать, не сказав ни слова.
Если бы только ей было куда уйти.
– Не волнуйся, – успокаивала его тетя Луиза. – Я буду строго за ней следить, начиная с этого момента. Маловероятно, что пока она здесь, тебя снова призовут…
– Какого черта ты здесь делаешь?
Задохнувшись, Софи развернулась и увидела кузена Доминика, который хмурился в нескольких шагах.
– Ох! – она прижала руку к груди. – Ты меня напугал. Я только возвращалась с прогулки.
– Ты подслушивала. Не отрицай.
– Прекрасно, – сказала она, пожав плечами. – Я не стану. Но так ли я неправа, если разговор шел явно обо мне? К тому же, я подумала, что безопасней остаться снаружи, пока беседа не завершится, чем смущать твоих родителей, дав им знать, что я все слышала.
– Ты считаешь себя умной, не так ли? – он стремительно двинулся к ней, заставив ее вздрогнуть, она хотела отпрянуть, но осталась на месте. В двадцать лет Доминик был высоким и широкоплечим, молодой копией своего отца с постоянными хмурыми гримасами и подавляющей грубостью. – Ты думаешь, что лучше нас, не так ли?
– Я совсем так не думаю, – Но она не смогла сдержаться и оглядела его сверху вниз. Он пас коров и овец, и по его одежде это было заметно. Хотя перспективные фермеры Гордоны были вовсе не так богаты, как Сент-Клеры. Стиль жизни обеих семей был разным, но, по мнению Софи, ни один из них не был лучше другого. Она посмотрела на его лицо вовремя, чтобы заметить ярость во взгляде, а также, мельком, – выражение унижения, когда она осматривала его одежду.
Если его одежда, стиль жизни, даже семья заставляли Доминика испытывать стыд, в чем ее вина? Она не даст на себе сорваться и не даст никому говорить за себя.
Она выпрямилась.
– Если кто-то считает себя лучше других, то это ты, Доминик. Ты смотрел на меня свысока с тех пор, как я приехала. И хотя я не понимаю, чем вызвала твое отвращение, но позволь мне уверить тебя, что я не потеряю из-за этого сон.
Сердце поднялось к ее горлу, она прошла в кухню. Под столом Хейворт, пушистая колли, которая была слишком стара и слепа теперь, чтобы смотреть за овцами Гордонов, тихо завыла и помахала хвостом, приветствуя ее. Тетя Луиза стояла у печи, сбрасывая кусочки баранины с доски для нарезания в горшок. За рабочим столом Рейчел ощипывала перья с обезглавленной курицы. Софи избегала ее взгляда. По ее опыту мясо было тем, что приносили на ужин на декоративных тарелочках и с соусом из чабреца.
– Софи, – тетя Луиза повернулась, рукой убирая пряди с покрытых потом бровей. – Я не знала, что ты вернулась.
– Только что, тетя.
Рейчел продолжала ощипывать и бросать перья в корзину у своих ног, рассеяно напевая. Софи не знала, присутствовала ли девушка при высказываниях отца. Была ли ее юная кузина согласна с ним? Она надеялась, что нет.
Дяди Барнаби не было ни видно, ни слышно. Он, должно быть, вышел через переднюю, пока она была занята с Домиником. Она задумалась, достиг ли он и тетя Луиза какого-то решения относительно нее, пришли ли они к какому-нибудь удовлетворительному выводу, чтобы предотвратить неприятности, которые она могла вызвать.
– А где ты гуляла, дитя? – Тетя Луиза вымыла руки под водным насосом, прежде чем заняла место за столом.
– В основном в деревне. Я изучала архитектуру домов и зданий в этой области.
Ее тетя взяла чистый нож и стала нарезать молочно-белую луковицу.
– Не могу представить молодую девушку, как ты, у которой проявлялся бы интерес к грубому камню и сероватой древесине, – она обменялась взглядами с Рейчел.
Не показалось ли Софи, что в голосе тети было еще что-то, чем просто ленивое любопытство? Не придется ли ей обманывать своих кузенов, которых пришлют за ней шпионить?
Пусть только попробуют. Она не единственная в этом доме хранит секреты. Дядя Барнаби был не просто раздражен вторжением незнакомки в его частную жизнь. И его слова, и слова тети Луизы предполагали нечто большее.
Маловероятно, что пока она здесь, тебя снова призовут…
Куда? Не связано ли это с прошлой ночью и переменой местоположения береговых огней, которое и тетя Луиза, и дядя Барнаби отказывались признать? Вероятно, она не так поняла общее значение, но Софи не могла стряхнуть сердитое подозрение.
Со вздохом она открыла буфет и сняла фартук из стопки.
– Чем я могу помочь, тетя Луиза?
– Вот дорогая, – она протянула ей дуршлаг через стол. – Очисти горох.
Софии притянула пустую миску поближе и взяла первую из кажущегося бесконечным числа стручков.
Видения грубой силы и аристократической элегантности наполнили ее сознание. Граф Уайклифф мог бы сразу успокоить ее страх и вызвать гнев, обращаться с ней с уважением, в то же время он вызывал у нее чувства, совсем не свойственные леди. Эта мысль подняла в ней тревогу или скорее недоказуемую реакцию на него. Ее отослали в Корнуолл, чтобы избежать незаслуженного скандала, и вот она здесь и вызывает настоящий скандал, наслаждаясь мыслью о том, что граф желал ее поцеловать… и тем, что она бы ему позволила…
– Ой! Извините, тетя Луиза, – она наклонилась, чтобы собрать горошины, покатившиеся по полу. Если она хотела когда-нибудь оказаться в милости у своей семьи, то ей следовало, в ее же интересах, держаться подальше от графа Уайклиффа. Но он внушил ей мысль, – Тетя Луиза, могу я одолжить ялик сегодня?
– Для чего?
– Это будет забавная прогулка. – И она сможет прекрасно рассмотреть побережье между этим место и Эджкомбом. Лорд Уайклифф был прав: близкий осмотр берега мог бы выявить еще несколько разоблачений секретов у подножия утесов.
– Сегодня будет шторм. Ты не чувствуешь это в воздухе?
– Тогда завтра.
– Слишком опасно, – тетя Луиза положила свой нож со стуком, который заставил Софи моргнуть, а Рейчел вздрогнуть. – Ты не знаешь наше течение, Софи. Отлив захватывает матросов покрепче, чем ты когда-либо станешь.
– Но проехать столько и не посмотреть линию побережья на воде…
– Ну, я думаю, если ты очень хочешь…
Софи почувствовала прилив надежды, пока тетя Луиза не продолжила.
– Попроси Доминика отвезти тебя.
После того, как он попробовал все ключи, которые висели на крючках в офисе бывшего дворецкого, Чад сумел, наконец, открыть замок на лодочной цепи и убрать ее с парадных ворот Эджкомба. Прямо за ними его ожидала провизия, которую он заказал накануне. Риза он не заметил. И никого другого, если уж на то пошло; дорога была пуста.
Он внес ящики и сумки в холодное хранилище под кухней. Келлин была права насчет вина. Один из подвалов использовался как винный погреб, его стены были полны полок, на которых стояли вина любимых сборов его отца из Франции, Испании и Италии.
Качая Бордо в руке, он не мог не думать, не было ли что-то из этого доставлено контрабандой. Но нет, с его скромными финансами Франклин Ратерфорд никогда бы не прибег к незаконным способам, чтобы поддерживать свой образ жизни.
Когда солнце поднялось над торфяниками, Чад на Принце отправился в деревню. Резкий, почти до боли в глазах, ясный утренний воздух великолепно послужит его целям. Он поставил Принца в конюшню позади «Чайки в буре», заплатил Келлин за продукты и тут же занялся расспросами.
Получив информацию, в которой нуждался, он прошел по грязной тропинке на пристань, туда, где дующий морской бриз распахнул его открытое пальто и наполнил его рот вкусом морской воды. Соленая атмосфера усилилась, когда он подошел к дамбе. Необъяснимые узелки появились в его желудке.
Он никогда не боялся воды, плавая или находясь на лодке, он наслаждался всем этим с самых ранних лет в семейном имении Грендвью, которое находилось на более пологом побережье на востоке Ящеричного Полуострова. Воды Пенхоллоу были далеко не так спокойны, но это не объясняло напряжение, которое сейчас охватывало его, словно полный водорослей прилив.
Дойдя до первой дамбы, он все понял. Грязная, полная обломков выпуклость, завернутая в свайное сооружение, выделяла острое зловоние. Прогорклая морская вода. Соленое гниение. Аромат вызвал у него видение, вспышку ужаса.
