Текст книги "Темное искушение"

Автор книги: Эллисон Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 2

Софи перевернулась, взбила подушку и подтянула одеяло на плечо. Она лежала в постели больше часа, но ее глаза не хотели закрываться. Что-то было не так. Ее кожу покалывало; сам воздух накалился, как будто от удара молнии.

Возле нее беспокойно спала ее кузина Рейчел, темные волосы молодой девушки рассыпались на подушке, словно пролитые чернила. Рейчел всегда глубоко засыпала через мгновения после того, как ее голова касалась подушки; даже шторм в одну из ночей не потревожил ее.

Отбросив одеяло, Софи потянулась за халатом. От дрожи на ее руках появилась гусиная кожа. За ту неделю, что она провела здесь, такой холодной ночи еще не было. Несмотря на тапочки, доски пола холодили ее ступни.

Она подошла к окну. За скотным двором и надворными постройками линия побережья извивалась, как сияющая змейка рядом с освещенными луной гребнями волн. Что-то было по-другому – что?

Огни бухты. Набережная Пенхоллоу была севернее, но сегодня это направление было погружено во тьму, а золотой свет появился к югу от фермы ее родственников. Не ошиблась ли она? Она закрыла глаза и попыталась представить береговую линию. Деревня, пляж позади имения ее тети, скалы, Эджкомб. Святые небеса. Если это корабль между этим домом и Эджкомбом, то он мог сесть на мель на предательском выступе мыса.

Она открыла глаза и увидела огни кораблей на горизонте. И чем дольше она смотрела, тем они становились больше и ближе. Сердце Софи поднялось к ее горлу. Кто-то совершил ошибку, – как она не могла себе представить, – и зажег маяк совсем не в том месте.

Он развернулась.

– Рейчел! Рейчел, просыпайся!

Девушка что-то промурлыкала и зарылась лицом в подушку. Софи осознала тщетность своих попыток разбудить ее. Что могла сделать ее восемнадцатилетняя кузина, чтобы исправить сложившуюся ситуацию?

Надевая платье на свое дрожащее тело, Софи стремглав выбежала из комнаты. Пройдя через небольшую лестничную площадку, она постучала в дверь другой спальни. Не дожидаясь разрешения войти, она распахнула дверь так, что та сильно ударилась о стену.

– Дядя Барнаби. Тетя Луиза. Вы должны проснуться. Сейчас произойдет нечто ужасное.

– Что такое происходит…? – Послышался вопрос тети Луизы, сказанный неясным заспанным голосом в темноте, по контрасту со скрипучим баритоном ее мужа.

– Что, черт возьми происходит?

– Дядя Барнаби. – Софи подошла к кровати и поймала волосатое запястье, не укрытое ночной рубашкой, и потянула. – Прошу Вас. Проснитесь. Сейчас произойдет кораблекрушение и мы должны что-то сделать.

– Отпусти меня, девочка, – он рывком освободил свою руку. – Тебе всего лишь приснился дурной сон. Перестань поднимать шум и возвращайся в постель.

– Но Вы не понимаете. Вы обязаны выслушать меня. Сейчас судно пристает к берегу, а огни маяка горят не там, где нужно. Я видела это из своего окна.

– Божьи зубы, девочка. Твои глаза обманули тебя. Теперь уходи и оставь нас в покое. – Дядя Барнаби повернулся на бок, спиной к Софи.

– Тетя Луиза, Вы верите мне, не так ли? Кто-то совершил ужасную ошибку с береговыми огнями.

Женщина села, придерживая одеяло у подбородка одной рукой, а другой рукой убирая с глаз домашний чепец.

– Слушайся своего дяди, дитя. Корнуолл, он такой, – лунный свет на воде, видения в тумане. – Ее зрачки были белыми, в форме кольца в темноте, и блестели от страха и, как показалось Софи, настойчивостью. – Людям всегда видится то, чего на самом деле там нет. Возвращайся в постель и не обращай внимания на глупые ночные видения.

– О, но…

– Нет причин для беспокойства. Утром все будет в порядке, – тетя Луиза легла и повернулась лицом к стене, но легкая дрожь в ее голосе противоречила ее словам. – Теперь иди обратно в постель; будь послушной девочкой.

Софи постояла еще минуту, не в силах двинуться от возмущения и явного недоверия. Как она могла просто развернуться и пойти обратно в постель? Особенно тогда, когда заверения тети Луизы скорее напоминали предостережения?

Кто-то был обязан что-то сделать и быстро. Должна ли она попытаться разбудить кузена Доминика? О, он только сердито взглянет на нее так же, как делал с самого ее приезда сюда.

Вероятно, она не остановит корабль на пути, но она могла побежать в деревню и разбудить кого-то, кто зажег бы настоящие береговые огни маяка. Кинувшись на кухню, она подула на горячую золу в очаге, нашла горячий уголек и зажгла фонарь. Потом схватила плащ, висевший на крючке за дверью садового сарая, набросила его себе на плечи и выбежала к дороге.

Повторяющиеся рыдания все завлекали Чада еще на один холм, вокруг еще одного месторождения, но никогда не звучал близко. Все дальше и дальше отходил он от дороги.

Только он подумал, что ветер, вероятно, обманывал его, и что он должен вернуться к дороге, туман вокруг него сгустился, как кулак, и он оказался в пустоте, не понимая, в каком направлении следовать, ни имея никаких подсказок, даже насчет протяженности.

Звезды пропали, лунный свет потускнел, склоны поглотило бурлящее ничто. Воздух стал покалывающе ледяным, проникая под его одежду и пробирая до костей. Глубокий голос раздавался словно отовсюду. Принц взбрыкнул, споткнулся и стал на дыбы.

Только мастерство наездника не дало Чаду упасть. Он натянул поводья и напряг колени, наклонившись, чтобы прошептать ободряющие слова и успокоить животное. Лошадь вновь пошатнулась, когда из густого тумана появилось тонкое и бледное лицо, обрамленное гладкими прядями волос. Маленькая фигурка стояла на расстоянии выдоха, почти под бьющими копытами Принца. Чад испытал приступ тревоги, который почти выбил го из седла.

– Милосердный Христос, моя лошадь могла растоптать Вас, – его сердечный ритм замедлялся по мере того, как шок от почти случившегося несчастья проходил. Он стал направлять поводья, чтобы взять энергичное животное под контроль. – Вы могли погибнуть.

Лицо поднялось, чтобы взглянуть на него, и он содрогнулся при виде синих губ, впалых глаз и зазубренной раны у нее на лбу. Мокрые лохмотья, бывшие когда-то платьем, находились на изнуренном теле и источали мерзкий запах океанской воды. И более того. Некий неописуемый аромат, который напоминал разложение. Посмертное.

– Милосердный Иисус, – прошептал он. Отвращение лишило его тело остатков тепла. У него в голове билась только твердая уверенность в одном: это создание не могло быть живым. Никто из живых не мог представлять собой такое страшное зрелище.

Фигура приблизилась; ее безжизненные глаза смотрели на него пустым взглядом. Беззвучные слова сорвались с потрескавшихся губ. Несмотря на болезненный страх, который пробирал его внутренности, он склонился, пытаясь расслышать хриплый шепот, извергаемый в тумане.

Так много умерло. Убито из-за груза.

Он рывком выпрямился, когда снова испытал шок. Он не мог сделать вид, что не понимает, о чем идет речь.

Корабли потопили. Невинные жизни потеряны. Все ради прибыли.

Прибыли, которую он получал.

– Вы…Вы…умерли…из-за… – он стиснул зубы и попытался успокоить дрожь в конечностях. – Чего Вы от меня хотите?

– Она не может меня видеть. Не может меня слышать.

– Кто не может?

– Она одна. В смятении. В горе.

Порыв ветра прошел сквозь туман, разрывая его, словно клочки льна. Летя за потоками воздуха, сова спикировала вниз, ее одинокое уханье пронеслось над торфяником. Чад вздрогнул, и когда он посмотрел снова на то место, где стояла девушка, ее уже не было.

Она его потрясла. Сильно.

Груз. Люди умирают. Его горло сжалось настолько, что он почти задохнулся. Нет, он не мог делать вид, что не понимает. Не мог избавиться от чувства вины, которое появилось от ее слов. Действительно ли он видел призрак, или это его совесть проснулась, чтобы понукать его?

Он остро переживал эту правду в себе. Столько человек погибло. Погибло, если не от его руки, то при его попустительстве и из-за его надменности, которая поддерживала в нем убеждение всю его жизнь, что он всегда сможет выйти сухим из воды.

Он развернул Принца, собираясь вернуться назад на дорогу.

Вы обязаны помочь ей. Она не может меня видеть.

Принц напрягся, бродя в напряжении и панике кругами. Стараясь вернуть контроль, Чад осматривался в темноте. И снова зловоние соленого гниения наполнило его ноздри. Крик раздался в его ушах. С испуганным ржанием его лошадь встала на дыбы.

Он соскользнул назад, упал, перелетая над задней частью Принца. Казалось, он падал вечность, а потом его спина ударилась о землю. Удар потряс его, его кости затрещали.

Его сердце билось так, словно желало пробить его грудную клетку. Он поднялся на ноги и схватил уздечку.

– Спокойно, Принц. Все в порядке, мальчик.

Он поставил ногу в стремя. Когда он попытался запрыгнуть, то толчок в грудь столкнул его. Он попробовал снова, но еще один удар свалил его. Он ударился о землю, приступ боли от удара прошел по его спине и плечам.

Задыхаясь, в синяках, он сел и потер свою ноющую руку. Он потянулся здоровой рукой, схватил свисающее стремя и с его помощью поднялся на ноги. В вихрях тумана перед ним снова показалось ее лицо, ее пустой взгляд обвинял его, что было даже страшнее из-за полнейшего отсутствия выражения лица. Как будто его уже судили, осудили и приговорили.

Он с трудом раскрыл дрожащие губы.

– Скажите мне, что Вы хотите, чтобы я сделал?

Вместо ответа крутящаяся темнота поглотила его, забирая все мысли, все надежды. Сильнейшее давление наполнило его грудь. Боль и холод стали невыносимыми. Он открыл свой рот, вдыхая воздух, но ничего не вышло. Он умирал. Желал умереть. Молил о конце.

– Вы можете понять, что такое пытка?

Он открыл глаза и увидел, что стоит на коленях, прижав руки к голове. Боль отступила, превратилась в тупую пульсацию внутри него. Он опустил руки по бокам и поднялся на ноги.

– Ради Бога, вот значит, что такое умирать?

Маленький утонувший призрак парил в нескольких футах от него, окруженный массой жутких лиц, каждое из которых говорило о жестокой смерти в воде.

Для некоторых. Для меня. И для нее тоже.

– Тогда кем бы она не была, она тоже умерла? – он показал на лица, кружившие в тумане. – Она среди них?

Нет. Ее душа умирает.

– Я не понимаю. Пожалуйста…

Иди.

Повернувшись, она исчезла в завихрениях тумана. Другие призраки смотрели на него, обвиняя, он схватил поводья и поставил ногу в стремя. Как прежде, ударная сила не дала ему забраться в седло.

Пешком он последовал за маленьким призраком и его толпой неприятных приятелей через незнакомые окрестности. Он боролся с потребностью отступить, когда духи пересекали его путь, пока изможденные пальцы тянулись из темноты, чтобы тронуть его совесть. Когда шепот раздался у нее в ушах: Все мертвы…убиты ради груза.

Куда они его вели? В болото, на утес? Ослепленный ночью и туманом и своими волнующими страхами, он не мог узнать этого. У него не было выбора, но одно для него было сделать труднее всего в жизни: подчиниться чужой воле.

Появились прямоугольные очертания маленькой часовни, сероватые в темноте. Небольшой лес средних могильных камней, то тут, то там покрытых мхом, скопились в одной части церковного двора. Чад подошел к отверстию в окружающей стене, где раньше были ворота и, ведя Принца за собой, ступил во двор.

– Что это за место?

Единственным ответом был шелест ветра в вереске. У него не было понятия, где он находился, как далеко от дороги, или в каком направлении она лежала. У него почти не было выбора на остаток ночи, он провел Принца к крыльцу и привязал поводья к перилам.

– Ты будешь в безопасности на святой земле, я так думаю, и я не уйду далеко. – Он коснулся ладонью носа лошади. Потом, чувствуя себя так, словно он единственный обитатель безжизненного мира, покинутый, по иронии, духами, которые привели его сюда, Чад потянул тяжелую дубовую дверь.

Где-то между домом тети Луизы и деревней Софи поняла, что плутает в море тумана, ее чувство направления исчезло без следа. Она остановилась, когда туман окружил ее. Острые камешки впивались в ее тапочки, заставили ее сильно пожалеть, что она поторопилась и не одела ботинки. Она неподвижно стояла и молилась о том, чтобы мельком заметить дорогу. Звон колокольчика на буйке. Что-нибудь, что могло ей помочь понять ее местоположение.

Не было ничего. Не видно не зги. Никаких звуков, кроме далекого гудка и шума моря, который был оглушен туманом и, казалось, шел ниоткуда. Она плохо знала эту область, но за прошедшую неделю она многое узнала о существующих опасностях. Шаг не в том направлении мог привести ее на утес, в навоз болота или так глубоко в торфяники, что она никогда в жизни не найдет дороги назад.

Ночь касалась клейким воздухом ее кожи. Она не могла стоять тут на этом месте, не двигаясь, до утра. Она коснулась земли тапочкой. Она казалась твердой и надежной, как и должна была быть дорога. Вероятно, если она осторожно пройдет…

В следующее мгновение она вздохнула в изумлении и облегчении. Сверху туман прорезали лучи света. Она пошла к ним, пытаясь не бежать, хотя очень хотела оказаться в безопасности. Каменные стены появились из тумана, узкие, остроконечные окна купались в манящем свете.

К ее удивлению, прямо рядом с дверью стояла лошадь в полудреме, ее морда касалась перил лестницы. Животное встрепенулось при ее приближении и всхрапнула, но, казалось, снова уснуло в полном довольстве. Она посмотрела на каменное строение, мокрое и блестящее там, где свет лампы касался его. По виду это была церковь. Кто мог быть внутри в такой поздний час? Определенно не священник. Кто-то такой же потерявшийся, как она?

Или вероятно, такой человек, которого ей бы следовало избегать в такую ночь, как сегодня. Но какой у нее был выбор? Она не могла пойти обратно тем же путем, каким она пришла; но она также не знала, в каком направлении идти. Даже когда солнце встанет и сожжет смешанный туман, она все еще может совершенно заблудиться.

У нее не было выбора, кроме как оставить себя на милость таинственного человека внутри.

Чад выпрямился. Деревянная скамья заскрипела под его весом, и звук эхом отдавался в пустой часовне. Он не собирался засыпать, но, о, Господи, как же он пожалел, что заснул. Эти сны, видения…

Что разбудило его? Он прислушался в напряжении и тревоге.

Сырой ветер прошелестел по всей длине прохода. Шаги заставили его подняться. Развернувшись, он посмотрел на боковой проход. В открытом проеме стояла бесформенная фигура, освещенная светом фонаря.

– Я заблудилась, – женский голос отразился от каменных стен. – Вы мне поможете, пожалуйста?

Его сердце подпрыгнуло к горлу, когда просьба о помощи вернула его ночные кошмары. Он схватился за спинку скамьи.

– Убирайтесь. Какое Вы право имеете ходить по освященной земле?

– Я…извините меня, сэр. – Ее голос опустился до шепота. Он услышал тихий кашель, а потом более сильный, явный. – Вы священник? Если Вы позволите мне остаться, пока туман не рассеется, сэр, я обещаю, что не потревожу Вас.

Ее глаза, большие и блестящие в свете лампы, выделялись в капюшоне плаща. Его взгляд коснулся линии пухлых губ и высоких скул, взъерошенных волн блестящих волос. Милосердный Бог, она была настоящей. Человеком. Живым.

Облегчение заставило его броситься по проходу, остановившись, когда она издала всхлип. Она отступила, почти споткнувшись о край плаща, поспешно стараясь сохранить дистанцию между ними.

Вы должны помочь ей. Она не может меня видеть. Не об этой ли женщине говорило маленькое приведенье? Та, которая была одинока и в горе? Не привели ли его к этой часовне, чтобы помочь ей? Он поднял руки.

– Я не сделаю Вам больно; я клянусь. Просто испытал сильнейшее облегчение, что я больше не один в такую странную ночь, как эта.

На мгновение он почувствовал себя глупо, жалко, признаваясь в такой уязвимости, но она не заставила его пожалеть об этом признании. На ее лице отразилось облегчение, и тихое рыдание сорвалось с ее губ. Молчаливо соглашаясь, они подошли друг к другу поближе.

Она протянула ему свой фонарь. Он поставил его на пол и раскрыл ей свои объятия. Сильно дрожа, она бросилась в них, как если бы это было самое естественное место для нее во всем мире. Она прижалась щекой к его груди, ее дрожащее дыхание прошло через его рубашку, коснулось его кожи теплом и опустилось на его сердце.

– Я думала, что не найду дороги…не должна была уходить так… такая глупость…

– Теперь можно успокоиться, – стянув ее капюшон, он убрал волосы с лица. Они скользнули по его пальцам, как холодный шелк, и он втянул их сладкий аромат глубоко. Кем бы она ни была, откуда бы ни появилась, она никогда не узнает, насколько она желанная гостья в этот момент. – Вы в безопасности. Вам здесь не причинят никакого вреда.

Он ослабил объятия, поднял ее подбородок и задохнулся. Даже в потрепанной одежде, с взъерошенными волосами, она была прекрасна, милая и изящная, губы ее были пухлыми и розовыми, маленький вздернутый носик, высокие скулы, щечки округлые и с легким румянцем.

– Извините, я резко заговорил с Вами, когда Вы вошли, – сказал он. – Я подумал… Ну, ничего.

Несмотря на холод, который она чувствовала в плаще, она замечательно согрелась в его объятиях. Осознание пришло. Он не мог противостоять желанию подержать ее в объятиях еще минутку, прежде чем скользнул руками по ее рукам и легко сжал ее запястья.

– Вам больно? Вы долго бродили? Что, во имя Бога, заставило Вас выйти в такую ночь?

Она моргнула. Черные ресницы закрыли ее глаза, но каким-то образом это не было просто и естественно. Желание охватило ее чресла.

– Мне не больно, – ответила она. – Я не знаю. Сколько я бродила. Этот туман все запутал, и я …

Со вздохом она зашаталась. Он поймал ее, прижав ее крепко к себе, пока она твердо не стала на ноги. Спустя всего несколько минут он почувствовал, как она снова восстановила равновесие. Какой бы хрупкой она ни казалась, но под этой одеждой скрывалась боевая, храбрая малышка.

Обняв ее рукой, он провел ее к ближайшей скамейке.

– Сядьте. Вы голодны? Хотите пить? У меня есть продукты в сумке, притороченной к седлу.

– Со мной все в порядке. – Она дрожаще улыбнулась ему. – Давайте не торопиться. Пока что важно то, что мы в безопасности теперь.

Он потянулся к ее рукам, чтобы согреть их или, вероятно, чтобы согреть свои руки. Сидение рядом с ней, касание даже малой ее части, странно, но действовало на него успокаивающе. Христос, прежде он почти поверил, что каким-то образом пересек барьер в тумане, перейдя из мира живых в мир мертвых.

Но эта девочка, этот ангел, была такой живой и убедила его своими мягкими, изящными ручками и спокойной искренностью, что он все еще был частью человечества.

Он наслаждался каждым касанием их тел – руки, плечи, колени – с бесстыдной смесью благодарности и удовольствия и немного пожалел только об одном, что не обнимает ее полностью.

– Вы тоже потерялись? – ее шепот был лаской, которая ускорила бег его крови.

Он подумал снова о сообщении маленького призрака. Эта женщина возле него определенно прошла через суровое испытание. Но горе? Смерть ее души? Определенно нет.

– Думал об этом, – сказал он. – Я не более потерян, чем раньше. Я не отсюда. Вы знаете это место?

Она покачала головой.

– Я тоже приехала в Пенхоллоу в гости. Я только знаю то, что находится по главной дороге. Если бы не ваш свет, который привел меня сюда, я бы все еще плутала. – Дрожь прошла через ее плечо в него.

Но ее слова вызвали мурашки на его шее.

– Мой свет?

– Да, я видела, как он сиял из окон.

– Но посмотрите вокруг. Вы видите тут другой свет, кроме того, что Вы принесли с собой?

Повернув голову, она осмотрелась, а потом устремила взгляд на сияющий круг света, исходивший от ее фонаря.

– Это невозможно. Я почти уверена, что видела свет лампы.

– Что, черт побери, Вы делали, гуляя в такой час?

Она удивленно посмотрела на него. Она отняла свои руки у него и поднялась на ноги.

– Святые небеса, из-за своего смятения и крайнего облегчения из-за того, что нашла дорогу сюда, я почти забыла. Сэр, Вы должны помочь мне. Причина, по которой я была не дома, в том, что в бухте изменили местоположения береговых огней. Они не там, где должны быть, а я видела, как приближается корабль, – она стиснула его руку. – Если кто-нибудь что-нибудь не сделает, этот корабль разобьется.

– Когда Вы видели это? – он стал рядом с ней, сжимая ее запястья настойчиво и несколько грубовато. Но, увидев ее испуг, он ослабил хватку и сказал нежнее, – скажите мне точно, что Вы видели. И где.

– Возможно, уже слишком поздно. Я так долго бродила… – Кончиком языка она провела по губам. – Я не могла заснуть. Что-то меня беспокоило, поэтому я встала и прошла к окну в спальне. Оно выходит на пляж, и как только я выглянула, я поняла, что что-то не так. Береговые огни…перенесли. Я в этом уверена, они были зажжены там, где находятся рифы в море. А потом я увидела огни приближающегося судна и поняла, что команда направит судно на береговые огни и подумает, что они безопасно ведут судно в Бухту Пенхоллоу и… Сэр, умоляю Вас, мы обязаны что-то сделать!

– Милосердный Боже, разумеется. Мы сразу пойдем.

– Что это значит? Зачем кому-то это делать?

Несколько возможностей пришло ему на ум, ни одна из них не была хорошей, и тот факт, что он даже подумал о них, сообщило немало о его характере. Но он покачал головой, не желая делать какие бы то ни было выводы, пока не узнает больше.

– Это могло означать многое. Вы уверены в том, что видели?

– Я…так думаю. Это все просто пятно, – она сморщила носик. – Но да, я знаю, что огни бухты были погашены и зажжены дальше на юге. Я могу поклясться своей жизнью. – Она замолчала, нахмурилась и облизала губы. – Могло ли это произойти нарочно? Я читала о таких вещах. Про плохих людей, которые заманивают ничего не подозревающие корабли на рифы. Они крадут груз и оставляют пассажиров на тонущем корабле.

Она с таким же успехом могла ударить его в грудь, так как ее фраза заставила его задохнуться. На мгновение он подумал, что она обращалась прямо к его совести, его душе. Но так как она ждала его ответа без всякого намека или осуждения, его нервы расслабились.

– Нет никакой пользы от догадок, – заметил он. – Давайте, пройдем к берегу.

Она посмотрела на темные окна.

– Как мы найдем дорогу в тумане?

– Вы сказали, что видели тут свет.

– Да, но…

– Тогда, вероятно, туман рассеялся, и то, что Вы видели, могло быть отражением лунного света от окон. И если так, то мы сможем найти дорогу. – Он протянул ей свою руку. – Пойдем. Этой ночью у нас небольшой выбор, но мы можем доверить нашу судьбу друг другу.