Текст книги "Темное искушение"
Автор книги: Эллисон Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 12
Софи…
Софи стремглав неслась в темноте, уверенная, что слышит что-то. Голос, не громче шепота, эхом раздавался вокруг нее.
Это тот, который снился ей? Тогда она тоже ощущала нечто подобное – холодное дыхание, касающееся ее щеки, как в тот день в Эджкомбе. Эта мысль вернула ее в реальность. Она тряслась, как в лихорадке, одеяло не могло согреть ее. Убедившись, что не потревожит Рейчел, она соскользнула с кровати и подошла к окну.
После всех событий сегодняшнего дня она не удивлялась, что беспокойные мысли не дают ей уснуть. Те мужчины…связанные… Она вздрогнула. Мег и Джек Киттинги применяли такие жестокие методы к своим жертвам. Но зачем кому-то подражать их выходкам? Неужели они надеялись что-то этим добиться?
Ее взгляд переместился ниже, она отпрянула от окна, заметив какое-то движение на берегу. Тень. Мерцание отраженного лунного света. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, она с напряжением вглядывалась вдаль. Она все еще спит?
Девушка проскользнула через все комнаты, на цыпочках обойдя спящую возле кухонной плиты Хейворд. Она знала, что рискует. И опять может ошибиться. Но, накинув плащ прямо на ночную рубашку, она выбежала через кухонную дверь.
Только лунный свет, пробивающийся сквозь туман, и бледное отражение песчаных дюн служили ей фонарями, она следовала по уклону вниз к берегу. Дождь прекратился, и ветер стих, однако море все еще волновалось, вспенивая черные волны. Она посмотрела вверх, вниз, проследила взглядом вдоль песка во всех направлениях, но никого не увидела.
С разочарованием она ощутила себя настолько глупой! Встряхнув головой, девушка развернулась и отскочила назад, столкнувшись со стеной мышц.
Рука зажала ей рот, приглушая ее рвущийся наружу крик, но тогда, когда ее сердце уже готово было разорваться от страха, мягкий голос теплым дыханием коснулся ее лба.
– Шшш… это я.
Облегчение накрыло ее. Ослабев, она могла лишь кивать. Чад освободился и отступил. Неудивительно, что она его не разглядела среди темного песка. Мужчина был одет во все черное – рубашка, бриджи, ботинки – тень в золотых лучах луны.
Один его вид вызвал в ней желание. Ее колени подгибались, так как Чад начал гладить ее лицо. В лунных бликах, отсвечивающих от воды, в его глазах девушка видела шок и горечь от утренних событий. Приподнявшись на цыпочки, Софи прижалась поцелуем к его губам, чтобы выразить то, что она чувствует ту же боль, что и он.
– Я слышала, Вы звали меня, – прошептала девушка, осознавая, какая это ложь. Как она могла бы услышать хоть что-то сквозь грохот этих волн, тем более на таком расстоянии. Однако через стекло Софи видела именно Чада, она знала, что он должен был прийти и ждать ее.
– Да… возможно, я на самом деле звал Вас. – Он отвел волосы от ее лица успокаивающим жестом. В этот момент, наконец-таки, она принадлежала ему. – Признаюсь, я мечтал о Вас. – Он притянул ее ближе, – я хотел чувствовать Вас рядом с собой.
Его руки проскользнули под ее плащ, от его объятий ее кожа под ночной рубашкой словно опалилась огнем. И еще раз показалось, что это именно тот человек, из церкви, изгнавший из себя надменного незнакомца. Ненасытная боль росла, вызывая нестерпимое желание чувствовать его губы на тех местах, которых только что касались его пальцы.
– Софи… из-за тебя я теряю голову. Только ты способна на такое. – Покусывая ее шею, он оставлял обжигающие следы от ее уха к плечу, – только благодаря тебе я снова ощущаю себя целым.
Она задумалась над значением такого загадочного заявления. Но его поцелуи и движения его языка затопили ее мысли. Все ее чувства остро настроились на него, на все, что с ним связано. На жар его рта. Мускусный аромат его кожи. На его мышцы, контрастирующие с мягкостью ее тела. На его твердую возбужденную плоть возле ее бедра.
– Боже, – произнес он, тяжело дыша, – ты так хорошо пахнешь. Такая потрясающая на вкус. Но… – давление его губ уменьшилось, он отклонился, – прости меня. Мне не следовало…
– Нет, – она сильнее сомкнула руки и поцеловала его. Что бы он ни говорил, она не желает его слушать, ничего, что способно разделить их тела хоть на сантиметр.
– Софи, я здесь не для этого.
Девушка, пошатываясь, отступила на шаг назад. Она его совершенно не так поняла?
Он схватил ее за плечи.
– Не смотри так. Ты думаешь, я не испытываю к тебе желания? Боже, я хочу, но не могу. Как бы я хотел выкинуть прочь тебя из моих мыслей.
Эти слова отрезвили ее. Она начала отступать от него. – Так займись этим.
– Черт! – Он поймал ее за руку и дернул к себе, – так помоги мне! В один день я буду обладать тобой. Так или иначе. Но не здесь, Софи. Не на земле, чтобы песок забивался в наши волосы и Бог знает, куда еще.
Ее гордость, должно быть, бесследно растворилась в его поцелуях или смылась морской водой, потому что, все, что она смогла придумать в ответ: – меня это не волнует.
– Будь я проклят! Я никогда не прощу себе, если допущу это, – его рот с жадностью обрушился на ее губы.
Это заявление немного утешило ее больное разочарование. Если он пришел сюда не за ней, тогда… – Зачем Вы здесь?
– Я осматриваюсь. Ищу огни, которые Вы видели. – Пенящиеся волны бросили отблески света на его лицо. – Я верю, что существует связь между кораблем, который Вы видели этой ночью, и тем, что сегодня произошло. Временные сроки очень близки, чтобы назвать это совпадением.
Она сжала мягкий батист его черной рубашки, так как на нее снова обрушилось тревожное открытие этого утра.
– Киттинги обычно связывали свои жертвы прежде, чем бросить их за борт. Особенно Леди Мег в пылу дикой ярости.
– Я знаю, но это работа человеческих рук, не фантомных.
– Конечно, но выглядит все так, словно кто-то использует легенду для устрашения людей. Для того чтобы держать их подальше от правды.
Он обнял ее за талию.
– Не лезь в это, Софи. Это ненадежная игра, охота на контрабандистов. При заметании следов они умнеют раза в два и убирают всё и всех, кто оказывается на их пути.
– Я не собираюсь становиться на чей-либо путь. Но если мы…
– Тссс! – Он зажал ей рот рукой. Развернув ее к себе, он метнулся в сторону дюн, увлекая ее за собой в небольшую песчаную воронку.
Секундное замешательство прошло, как только она услышала, что поощрило его к действию: посвистывание и звуки приближающихся шагов.
Чад приложил все усилия, чтобы оградить Софи от падения. Затем он перекатился, укрывая ее, прижимая своим весом, чтобы она не сделала лишних движений. Они лежали во впадине между дюнами, скрытые сорняками и тенью, но ни в коей мере не скрытые от посторонних глаз. Если бы их незваный гость взял чуть-чуть правее от своего пути, он бы очень быстро их обнаружил. Единственное, что давало надежду на их неразоблачение, – полная неподвижность.
Быстрее, чем он мог подумать, Софи успокоила свое дыхание и с пониманием смотрела на него. Однако он не отважился освободить ее из страха, что песок может начать осыпаться и наделает много шума, особенно, когда в нескольких шагах от них стоит этот гость.
Чад мог различить высокую, широкоплечую фигуру с неопрятной копной темных волос, которые болтались ниже воротничка. Дядя Софи. Чад мельком встретил его в таверне сегодня утром, после того, как отправил Софи с ее кузиной домой.
Барнаби Гордон стоял у кромки пенящихся волн, прижав ладони к губам и уставившись на бурлящую воду. Секунды тикали.
Мягкие изгибы тела Софи обхватили его жесткие контуры. Ее плащ распахнулся и упал на песок. Несмотря на ночную прохладу, жара охватила их тела, покрыв кожу девушки блеском, который бисером собрался в ложбинке между ее грудей.
Желание пронзило, терзая еще сильнее от того, что он ничем не мог его облегчить.
Ее губы коснулись его уха, ее голос был не громче вздоха: – Кто?
В своем положении она не могла даже пошевелить плечами, не то, что повернуться. Он опустил свою голову, пока его нос не погрузился в ее распущенные волосы, – Ваш дядя.
Морщинка прорезала ее лоб, она тряхнула головой в бессловесном вопросе. Он возвратил ей жест, так как сам понятия не имел, что привело сюда этого человека, полностью одетого, чтобы посреди ночи наслаждаться видом моря.
Он поднял голову, чтобы еще раз проверить. Человек широко расставил свои ноги и одним глазом смотрел в подзорную трубу. Его туловище описало дугу, полностью повторяющую черную линию горизонта.
Слегка приподнявшись на локтях над Софи, Чад несколько минут за ним наблюдал. Пока не почувствовал, как ее бедра немного шевельнулись, и понял, что, должно быть, его вес давит на нее.
Он опустился на руки и оказался с девушкой щека к щеке. Вероятно, это ни в коей мере не уменьшило его веса, и так как ее рот оказался в близости к уголку его губ, она зубами впилась в его кожу более рефлексивно, чем в хорошо продуманной попытке соблазнения. Он почувствовал шепот возбуждения. При любых других обстоятельствах…
Гордон повернулся. Сложив подзорную трубу, он засунул ее в карман брюк и направился в сторону дюн. Чад обменялся с Софи выразительным взглядом. Она задержала дыхание. Крупинки песка, вылетающие из-под ног мужчины, засыпали волосы Чада. Гордон находился на расстоянии не больше двух метров от них. Чад не дернулся даже тогда, когда одна из этих песчинок попала ему в глаз.
Шаги, удаляясь, затихали. Чад снова приподнялся на локтях, затем полностью скатился с девушки и осмотрелся вокруг дюн. Макушка головы Гордона скрылась из вида. Чад встал и протянул руку Софи, помогая ей подняться.
Долгий, еле уловимый вздох облегчения слетел с ее губ. Он поцеловал их.
– С тобой все в порядке?
Она кивнула.
Он потер свой глаз, надеясь удалить раздражающую песчинку. Софи встряхнула волосами, вороша их пальцами. Песок посыпался на землю. Взявшись за руки, они выбирались из дюн.
– Куда он направился?
Чад проследил, куда указывала протянутая рука Софи. Гордон собирался обойти дом.
– Он двигается к дороге, – ответила она и бросилась бежать.
Ее можно было остановить только окриком, но Чад не отважился на такое. Он рванул за ней, но даже, когда он коснулся пальцами ее руки, он вырвалась и, не останавливаясь, продолжила бег.
– Софи, стой! – прошипел Чад.
– не время спорить. Мы не должна потерять его.
Черт бы побрал эту женщину, она была права. Насколько могли, они сохраняли дистанцию между собой и Гордоном, возле каждого угла останавливаясь, чтобы следить за ним, не теряя из виду. Когда они добрались до последнего огорода, они увидели, что Гордон выходит через ворота на дорогу.
– В деревню, – пробормотал Чад, но Софи мотнула головой.
Ее предположение оказалось правильным. Вместо того, чтобы повернуть на север, дядя пересек дорогу и попал на пастбище. Софи двинулась вперед. Чад обхватил ее рукой за талию и остановил ее.
– Мы окажемся слишком близко, там нет ни одного укрытия.
– Ты не хочешь узнать, куда он идет? – Ее глаза пылали жаром и безрассудством, которое несколько пугало его.
– Возвращайся в дом, – ответил он, – я сам прослежу за ним.
Ее внимание вновь вернулось к дяде.
– он пересекает поле. На той стороне несколько ферм, хотя я сомневаюсь, что он идет с дружеским визитом. Пойдем, мы сможем сохранить нужное расстояние и не выпустить его из поля зрения.
Дальнейший спор только бы отдалил их. Не радуясь такому повороту событий, он взял Софи за руку. Они быстро пересекли черное, слишком открытое пространство дороги.
Гордон провел их через пастбище. Сонное мычание коров и блеяние овец помогли заглушить их шаги. В тех местах, где земля делала склон на север, блики света напоминали сияние звезд на небе, выхватывая из темноты фермы и загоны для овец на Блекхид Мор. Миновав это, они с трудом продирались вперед. Травянистый торф уступил место дикому вереску, ежевике и торфяникам, заросшим камышами.
На скалистой местности Софи не единожды спотыкалась и пошатывалась в сторону Чада, один раз ее колени подкосились, когда подол зацепился за ежевику. Дыхание Софи затруднилось, и его легкие тоже начали ощущать всю тяжесть их похода. Но поросшие кустарником холмы и выступающие камни хоть и затрудняли продвижение, но такой ландшафт служил хорошим прикрытием их преследования. Двигаясь по низу, карабкаясь с одного каменистого выступа на другой, они вели ее дядю вплоть до одинокой усадьбы, съежившейся на краю трясины.
Хотя, усадьба – это громко сказано. Разрушенная стена вилась вокруг осевшего сарая, пары обветшалых навесов и каменной лачуги. Через проплешины в истлевшей соломенной крыше пробивались лучи яркого света. Из дымохода поднимался жиденький дымок. Гордон стукнул дважды в дверь и зашел вовнутрь.
Софи выскочила из их укрытия прямо на открытое пространство. Чад едва успел поймать ее за край плаща.
– Мы не знаем, может быть, еще кто-то на подходе.
– Я не подумала об этом.
– Когда же ты научишься смотреть прежде, чем выскакивать? Идем. Мы обойдем с тыла.
Пригибаясь к кустарнику, они сделали широкий круг вокруг дома. У лачуги не было ни одного окна, только лишь узкие отверстия в каменной стене на противоположной стороне. Которые к тому же были заткнуты изнутри пучками мокрой шерсти, возможно, для защиты не только от влажного тумана, но и от всяких паразитов. Они присели рядом с ближайшей дырой.
– … ни малейшего признака их присутствия… – голос Гордона.
– они могли вернуться.
– … огни… должно быть они увидели их и не явились…
– … возможно, пропустили сигнал, – снова Гордон.
Разговор проходил в агрессивной манере. Казалось, что Гордона обвиняли в чем-то. Или не удовлетворились, как он выполнил задание, как мог понять Чад. Он снова уловил характерный рык Гордона, затем серию проклятий, звук потасовки и грохот. Когда голоса зазвучали вновь, они были тише, но враждебность не исчезла.
Кого ожидали те трое, и какой сигнал по их предположениям пропустил дядя Софи? Сигнал корабля на полуночном горизонте?
В общей сложности он насчитал три голоса. Протяжное нечленораздельное произношение, грубое и безграмотное. Ссылаясь на то утро, глаза Софи расширились и она посла ему многозначительный кивок. Через щель донеслось другое слово, из-за которого сердце Чада пропустило удар, и волосы дыбом встали на его руках.
Эджкомб.
Не эти ли мужчины через сообщение Джайлза Уотлинга приказали ему приехать в Пенхоллоу?
Он украдкой взглянул на Софи, но та не дала даже намека на то, что она что-то слышала. Неужели он ошибся? Он чертовски сильно надеялся на это. В расстройстве он разглядел приличное отверстие в камне. Если бы ему удалось вытащить этот кусок шерсти… но он не мог рисковать быть обнаруженным, особенно, когда Софи рядом.
С таким глухим звуком, словно кто-то шел по земляному полу, шаги пересекли комнату, и со скрипом открылась дверь лачуги. Чад вскочил на ноги и, бросившись к углу, выглянул наружу. Обернувшись, через плечо он кивнул на немой вопрос Софи. Ее дядя только что ушел.
Она начала вставать, но Чад быстро вернулся к ней и остановил кивком головы. Он наклонился к щели в стене.
– … чертова неприятность…
– … избавиться от него…
– уже скоро…
Прижавшись к его боку, Софи открыла рот. Сожалея, что он привел ее с собой, Чад обнял ее одной рукой и продолжил подслушивать. Неужели они замышляли убийство ее дяди?
– … я сам это сделаю, – голос приобрел злобный скрежет, – сегодня ночью.
– Нет, – ответ прозвучал жестко и гортанно, – не сейчас.
Следом прогремел удар, словно кулак обрушился на стол.
Софи вздрогнула под рукой Чада. Машинально он поцеловал ее волосы. Несколько минут он раздирался в нерешительности между немедленным отходом и дальнейшим подслушиванием, которое могло разоблачить планы тех двоих. Первый порыв был продиктован желанием обеспечить безопасность девушке прямо сейчас, второе действие гарантировало безопасность ей и, возможно, ее близким на дальнейшие дни и недели.
С другой стороны он не был уверен, что той неприятностью, о которой они говорили, был именно Гордон. Те бандиты упомянули огни, предупреждающие о чем-то, к кому бы это предупреждение не относилось. И они упомянули Эджкомб, в котором Чад каждую ночь включал освещение.
Дверь лачуги начала открываться. Нетвердые шаги прошлепали по грязи в их направлении. Черты лица Софи исказились от страха. Чад рывком поставил ее на ноги, и они бросились прочь. Он перепрыгнул через каменную стену, и помог девушке перебраться через нее. Они приземлились на черный мох.
Они едва сделали чуть больше двух дюжин шагов, как грязь начала засасывать их ноги. Трясина. Чад резко остановился, не выпуская руку Софи и прислушиваясь к звукам погони. В скудном лунном свете он мог разобрать лишь сгорбленную тень человека, ссутулившегося возле каменного забора. Когда тот закончил и подтянул свои брюки, он поставил ногу на камень и вгляделся в окружающий ландшафт.
Бог мой, подумал Чад, нашел время для мечтаний. Софи мелко дрожала, и он сообразил, что, в отличие от его ботинок, которые не пропустят воду еще в течение некоторого времени, ее шлепанцы не могут похвастаться тем же. Обернувшись через плечо, он обнаружил, что пристально смотрит прямо в залитые лунным светом мужские глаза.
Крик, звуки шагов и хлопанье двери обрушились на них. Чад не стал задерживаться, чтобы увидеть продолжение. Он и Софи прошлепали через трясину, каждый шаг сопровождался громким хлюпаньем и брызгами.
– … здесь кто-то есть! Я видел их.
– Вероятно, олень. Гордон ушел.
– … не рискуй.
Софи начала отставать. Ее плащ, слишком длинный, с трудом волочился по болоту и собирал на себя всю грязь, пока она не стряхнула ее. Чад смотрел, как она освобождается от плаща и чистит его, но понимал, что если кто-то найдет здесь предмет одежды и опознает его, то Гордон узнает, что она тут шла.
Произнеся два молитвенных слова – Боже, помоги – в надежде на то, что он выбрал правильное направление, Чад резко свернул направо. Тем не менее, Софи удалось не отстать от него, следуя за ним шаг в шаг. В какой-то момент восхищение этой девушкой наполнило его. И липкий страх тут же вернулся.
Через несколько секунд их ноги ступили на твердую землю, звук шагов приглушила растительная поросль.
Они теперь направлялись на юг, в сторону фермы Гордона. Но этот путь вел их прямо на открытое пространство пастбища, что сделало бы их легкой добычей. Эта же мысль пришла в голову Софи, она встретилась с ним взглядом и покачала головой. Они повернули на восток, дальше в сторону торфяника.
На некотором расстоянии позади них, через трясину пробирались их преследователи. Чад уловил хлюпающие звуки их шагов. Прямо перед ними ландшафт приобретал скалистые очертания, зубчатые монолиты, уходящие в ночное небо. Надежда расправила свои крылья, как только затих звук погони.
Их преследователи сдались? Благодарение Богу, что нижняя белая одежда Софи прикрыта темным плащом, и он сам догадался одеться в черное. Он мог только надеяться, что ночь скроет их очертания в достаточной мере, чтобы их погонщики поняли, что они услышали лишь движение потревоженного животного, или двух.
Скалистые вершины уже были рядом, безопасность их гранитного убежища почти в пределах досягаемости. Чад подталкивал Софи. Еще чуть-чуть…
Взрыв разорвал тишину ночи, вспышка света, оглушительный треск, рикошет отколотого камня. Сердце Чада рванулось из груди, он импульсивно ринулся вперед, увлекая за собой Софи. Прогремел второй выстрел, и девушка упала вниз.
ГЛАВА 13
– Софи? О, Боже, очнись, Пожалуйста, пожалуйста, очнись, – задыхаясь от отчаяния, Чад обхватил ее щеки кончиками пальцев, потом взял ее лицо в ладони. Ее голова повисла на бок, как у куклы. – О, Боже, Софи, очнись.
Зачем он взял ее с собой? Зачем? Он мог бы удержать ее там, возле фермы ее родственников, прижать ее к земле, пока Гордон бы не исчез из вида. Он мог бы прятаться в дюнах и не показываться ей вовсе. А не обнимать ее, целовать ее, не искать способа облегчить свою вину в сладком искушении ее невинности, смешанной со страстью. Страстью, которую он пробудил в ней. Потому что он не смог сделать то, что нужно. Не смог оставить ее в покое.
Он провел рукой по ее груди, потом скользнул между землей и ее спиной в поисках раны. Его пальцы оказались сухими, незапятнанными, что принесло ему слабую и неуверенную долю облегчения.
Он прислушался. Тишина. Трясущейся рукой Чад подхватил ее под колени, другой рукой обнял девушку за плечи и с усилием поднялся на ноги. Баюкая Софи, как в колыбели, мужчина направился в тень скалистой вершины холма.
Он решил пойти по темнеющему в ночи вереску, через кустарники и поросль, по скалам, стараясь не трясти ее. Осторожно выбирая свой путь, прислушиваясь к звукам погони, он с тревогой ожидал того, чего боялся больше всего, – ощущения горячей влаги, пропитывающей ее одежду. В такт его шагам Софи щекой касалась его плеча. Ее глаза все еще оставались закрытыми, черты ее лица – расслабленными, словно она лишь заснула.
Будто она не была ранена. Словно не умирала. Прошу тебя, Господи.
Воздух стал ледяным, по земле заклубился густой туман. Дыхание мужчины, срываясь с губ, обращалось в пар. Чад дрожал всем телом. Его сердце колотилось, волоски на затылке стали дыбом. Он крепче сжал Софи, насколько возможно согревая ее теплом своего тела. Он отказывался позволить холодному туману завладеть ею, как тот завладел им самим в его первую ночь в Пенхоллоу.
– Я не позволю тебе забрать ее. Ты слышишь меня?
Следуй сюда.
Это слово было шелестом ветра, который морозно дул ему в лицо. Он напряг свои глаза, и ярость охватила его, поскольку он из последних сил держал Софи. Но ничего не увидел во тьме. Ни ужасного разлагающегося лица, ни пустого взгляда.
Но в нескольких ярдах туман пронзал тонкий шпиль.
Он моргнул, не в состоянии поверить своим глазам. Даже, когда на него нахлынуло облегчение. Часовня. Их часовня. Это невозможно, абсолютно невозможно, чтобы они покрыли такое большое расстояние в своем безумном бегстве от той лачуги. Каменные ступеньки под ногами казались прочными, когда он всходил по ним, дверь – материальной и скрипучей, когда он плечом открыл ее и прошел внутрь.
Дойдя до середины нефа, он положил Софи на деревянную церковную скамью и опустился на колени на пол возле нее. Он убрал с ее лица спутанные волосы. Была ли она бледной? Ее губы – белыми? В темноте он не мог этого сказать. Поднял ее руку к своей щеке. Всё еще теплая. Он повернул руку и прижал ее запястье к своим губам. Пульс был равномерным и сильным.
Расстегнув плащ и отбросив его в сторону, он снова ощупал руками каждый сантиметр ее тела, ее обнаженные руки и ноги. Чад посадил ее, прижав к себе, чтобы увериться, что на ее рубашке нет пятен. С каждым кусочком ее тела, на котором он не обнаружил ни раны, ни крови, его сердце наполнялось радостью.
Легкий вздох вырвался с ее горла.
– Софи. О, Слава Богу. Ты теперь вне опасности, – он едва мог выдержать чувство облегчения. Оно билось, пульсировало, кололо. Оно лишало силы его ноги. Оно кружило его голову и вызывало потрясение… счастье, сильнее которого он не испытывал.
Он обнял ее. Мягко укачивал, лаская щеку кончиками пальцев, пока ее глаза не открылись.
– Ч-что случилось? – Через темную бахрому ресниц она осмотрела помещение. – Часовня? Как мы сюда попали?
Из-за эмоций он не мог говорить. Вместо этого он поцеловал ее, упиваясь сладким вкусом ее губ, наполняя свой рот жаром ее дыхания и наслаждаясь мягким, живым теплом ее тела.
– Я могу ответить на твой первый вопрос, – наконец сумел выдавить он, его горло словно горело огнем. Чад прижался к ее лбу своим. – Ты еще раз сумела обмануть смерть. Что касается второго вопроса. Я не могу дать тебе ответ даже ради собственной жизни.
Над носом у нее появилась морщинка. – Я потеряла сознание, не так ли?
Он кивнул.
Она застонала и спрятала лицо в ладонях. – Я никогда в жизни не падала в обморок. Я презираю женщин, падающих в обморок.
Он безуспешно попытался поднять ее подбородок. Когда она не пошевелилась, он наклонился ближе и сказал ей на ухо. – Мы быстро бежали сквозь туман. А потом они выстрелили в нас. Я полагаю, что они стреляли вслепую, но если бы ты не сумела бежать рядом со мной, то они могли бы в действительности попасть в одного из нас, – его грудь болезненно напряглась.
Ее руки упали. Она дрожала. – Я потеряла свой плащ по дороге?
– Нет. Он тут, – он поднял предмет одежды с пола и закутал ее в него. – Когда ты упала в обморок, я испугался, что в тебя попали. Я принес тебя сюда, не зная, умираешь ли ты или нет. Мне надо было увидеть… чтобы точно знать…
Она извиняюще улыбнулась. – Не то, что бы ты раньше не видел меня в ночной рубашке, – под плащом она сильно дрожала и умоляюще смотрела на него. – Ты не мог бы кое-что для меня сделать?
– Все, что угодно.
Она протянула руки. Плащ распахнулся, показались ее соблазнительные округлости, а темные тени сосков выглядывали под ночной рубашкой. – Забудь на мгновение, что мы в часовне и просто обними меня.
Как бы неправильно и неприлично это не было, как бы неодобрительно не отнеслась бы к этому ее семья, Софи нуждалась в нем. Ей нужно было почувствовать биение сердца Чада у своей груди, чтобы избавиться от леденящей дрожи, которая не отпускала ее.
До того, как он разбудил ее, ей было холодно, так холодно. Она блуждала потерянная и отчаявшаяся найти путь в запутывающем тумане.
Он сел на скамью, притянул ее к себе на колени и обнял ее. Испытывая радость, благодарность, она прижалась к его торсу. Принимая во внимание почти прозрачность ее хлопковой рубашки, она была почти голой; но даже этого контакта с ним ей было недостаточно. Ей нужно было больше его.
Одну за другой она расстегнула пуговицы на его рубашке и прижалась к нему, наслаждаясь твердостью мышц и грубостью его груди по сравнению с ее кожей. Это делало ее бесстыдной? Казалось, что такого понятия не существовало. А также не было ни неодобрения, ни сожаления. Существовала только сильная физическая потребность быть ближе, чувствовать себя связанной с ним, быть его частью, насколько это возможно. Поерзав на его коленях, она обхватила его ногами и практически обернулась вокруг него.
Она не знала, сколько они так сидели в молчании и облегчении, и жаре своих тел. Неопровержимое доказательство его желания пульсировало через брюки, вызывая внутри нее отклик с обещанием чего-то, что еще только случится между ними.
Несомненно, случится, но не здесь. Не в этом месте.
Он мягко спросила, уткнувшись в его плечо. – Как думаешь, они нас найдут?
Он покачал головой, гладя ее по волосам. – Мы в безопасности.
Она кивнула, уже зная ответ. Было что-то ошеломляющее и сверхъестественное в этой часовне, необъяснимое, но заслуживающее доверия. Они оба это знали, даже хотя и не понимали.
– Мы не можем здесь долго находиться, – отметил он. – Подождем, пока не начнет светать, и пойдем в Эджкомб.
– Но я должна вернуться на ферму.
Его грудь словно налилась свинцовой тяжестью. – Ты думаешь, что я верну тебя этим людям? Такому дядюшке?
– Вообще-то в опасности находится именно он. Мужчины, с которыми он встречался сегодня ночью, определенно преступники, и, кажется, он их чем-то рассердил. Ты же слышал, как они планировали избавиться от него.
– Мы не знаем наверняка, что они обсуждали Барнаби.
– А кого еще?
Он крепче обнял ее. – Мне, черт побери, все равно, о ком они говорили, если ты в безопасности.
– Со мной будет все в порядке. Никто не знает, что мы там были ночью. Было слишком темно, чтобы они смогли нас узнать, кроме того, мы очень быстро сбежали оттуда. – Она решительно выпрямилась, но осталась сидеть на его коленях, обнимая его. – Если я не вернусь домой, это лишь вызовет подозрения. Что, если те люди из лачуги узнают об этом? Сколько пройдет времени, пока они сложат «два» плюс «два»?
– Если только они умеют считать.
– Они стреляли в нас. Убийства они не побоялись.
– Вот почему я настаиваю, чтобы ты пошла со мной домой.
– Но разве ты не понимаешь, что, если я смогу проскользнуть назад домой так, что никто не заметит моего отсутствия, я буду в безопасности. И смогу продолжать наблюдение.
– Ты больше не будешь наблюдать, – его голос был несколько резким, полным эмоций. – Оставь это мне.
– Так для тебя это не так опасно, как для меня?
– Это не имеет значения.
В его словах она услышала горечь, намек на отчаяние. Его глаза заблестели, когда он посмотрел в темноту алтаря. Она почувствовала, что он снова отдаляется. Не в состоянии понять «почему», она так крепко схватила его плечи, что поняла, что, вероятно, причинила ему боль. – Это имеет значения для меня, – сказала она с тихой решительностью.
Его янтарный взгляд с грустью ласкал ее. – Нет, Софи. Не позволяй этому иметь для тебя такое значение.
Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы, ее горло сжалось. Она отпрянула, позволив холодному воздуху хлынуть в пространство между ними, хотя холодное уныние наполнило ее сердце. – Зачем ты это делаешь? Почему ты тянешься ко мне, а потом отталкиваешь?
– Потому у меня нет права тянуться к тебе, – в его лице боль сочеталась с решительным облегчением.
– Как ты можешь говорить это? Почему… – из ниоткуда на нее нахлынуло тревожащее подозрение, и она перестала задавать вопросы. Софи пыталась отодвинуть его в сторону, пыталась не думать о нем плохо, но коварное сомнение все равно закралось в ней.
Ложь. Полуправда. Неискренность. Он отказался признать, что был в Эджкомбе в тот день, когда она увидела его, смотрящего в окно. Она не могла не думать о том, чем он там занимался, и о том, что он не желал даже, чтобы она об этом знала. Тогда утром, на пристани, казалось, он был охвачен отчаянным, личным горем, хотя не знал ни одной жертвы, выброшенной на берег.
– Что ты прячешь? – она сжала его лицо в ладонях. – Ты что-то… сделал… что заставляет его бояться?
На мгновение его поразительная реакция застала ее врасплох. Потом он взял под контроль свои эмоции и спрятал свои мысли за пустым взглядом. Он обхватил ее запястья и отвел ее руки от своего лица. – Да, я боюсь. Ты пугаешь меня, Софи, своей легкомысленной безрассудностью и упрямым отказом прислушаться к разуму. Из-за тебя нас этой ночью могли убить.
Это голословное утверждение лишило ее дыхания, пронзило до самого сердца. На глаза снова навернулись слезы, делая его образ расплывчатым. Она сморгнула их и поняла, что он только что сделал.
Он не ответил на ее вопрос. Не доверился ей, ни сказал ничего о себе, а снова вернулся к разговору о ней. Ее ошибки. Ее неудачи. Как будто она не открывалась ему. Как будто он не знал о ней намного больше, чем она знала о нем.
Снова неискренность. Снова полуправда.
– Ты лжешь, – она задрала голову так, что их подбородки оказались на одном уровне. – Мне все равно, злит тебя это или нет, я не боюсь это говорить. Что-то засело внутри тебя, и оно тебя разрушает.
