Текст книги "Темное искушение"
Автор книги: Эллисон Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Слова растворились в общем жаре их соединенных губ, исчезли на их языках. Его царапины горели там, где их касались ее пальцы, боль лишь усиливала его ощущения. Принимая во внимание страсть внутри него, Софи играла с намного большей опасностью, чем те, с которыми они уже столкнулись. Скалы. Пули. Обвалы. Опасность, страсть… неминуемое искушение.
– Пусть будет так. – Он обнял ее и встал. Она повисла на нем, ногами обхватив его талию. Он двигался вперед, пока ее попка не оказалась на краю стола. Потом опустил ее на стол и приподнял ее юбки до бедер.
Ее «Да», сказанное с придыханием, зажгло его кровь, его жажду. Правильно или нет? Казалось, что совершенно правильно обнимать ее, вкушать ее, погружать свою твердую плоть в ее роскошное тело. Безумие поглощало его, он рывком расстегивал пуговицы на платье вдоль ее спины и снял с нее корсаж, чтобы обнажить ее груди. Это казалось разумным.
Ее груди показались из-под кофточки и тут же были схвачены его руками, соски напряглись от страсти, моля о прикосновении, о поцелуе. Она подвинул ее дальше на столе, и она полулежа, опершись на локти, вытянула шею, груди были похожи на остроконечные холмики на торфяниках.
Он склонился над ней, взял в рот сосок и стал сосать, дразнить, тянуть его. Без нежности. Нет, ему пришлось побороть угрызения совести, стоны удовольствия Софи убедили его не обращать на них внимания. Со сноровкой, отработанной несколькими сезонами распутства, он расстегнул ее корсет, вытащил его из-под нее и отбросил прочь.
Она подняла руку, обняла его за шею и притянула к себе вниз. Улыбнулась, притягивая его к своим губам, продолжая улыбаться, пока их языки сошлись в сладкой схватке, а ее пальцы уцепились за пояс его брюк. Разверзся ад, когда она расстегнула все пуговицы, глядя ему в глаза с готовностью, из-за чего его колени превратились в желе, а орудие стало гранитно-твердым.
На краю стола их тела прижались друг к другу, его обнаженная плоть пульсировала, ее плоть была заключена в кусочек хлопка, промокший от желания. Но тут комната, которая до того потерялась в порыве страсти, снова появилась. Его совесть дала о себе знать криком.
– Софи, мы не можем. Не здесь.
Ее улыбка была тонко вызывающей. – Тогда где?
– Наверху, – он коснулся губами ее груди. – Моя постель.
Она покачала головой, руками схватила его расстегнутую рубашку. – Слишком далеко. Слишком много времени, чтобы поразмыслить. По пути ты приведешь дюжину причин, почему мы не должны этого делать.
– Может, нам бы стоило подумать.
– Нет, – она обхватила его стройными ногами и скрестила лодыжки за его спиной, из-за чего он прижался к ней. Слишком тонкий клочок хлопка между ними не мешал ее теплу охватить его. Притянув его голову снова к себе, она прижала губы к его уху и, лизнув, прошептала.
– Вместе мы победили пули и силы природы. Нам не нужны подушки и тому подобное. В эту минуту он понял, что она права. Всё свою жизнь он рисковал, но не встречал своей пары. До того, как Софи Сент-Клер прошла сквозь туман в его жизнь, имея в своем распоряжении лишь безрассудную храбрость и открытое сердце.
Да, он встретил равную себе, и это испугало его… озадачило… и наполнило такой ошеломительной потребностью поверить, что может быть, когда-нибудь, он будет достоин ее.
Обеими руками он пригладил спутанные волосы, убрав их с ее лица, отпустив их на ее плечи и на скатерть грудой темных блестящих прядей. – Ты права. Нам не нужны подушки и тому подобное. – Он прикоснулся к ней кончиком своей плоти, радуясь той дрожи, которая охватила ее тела. – Тем не менее, я настаиваю на том, чтобы мы ими воспользовались.
Он за минуту поправил брюки так, чтобы они держались на его бедрах. Потом подхватил Софи на руки и понес ее наверх.
Софи закрыла глаза и спрятала лицо у его шеи. Головокружительный страх накатил на нее, пока Чад бежал по лестнице. – Чад, твоя лодыжка.
– Сейчас я не чувствую боли, уверяю тебя.
Она не знала, как такое возможно, но его устойчивая и уверенная походка убедила ее, что они не полетят с лестницы вниз головой. Нет, он никогда не уронит ее, не даст ей упасть. Разве он уже не показал это, не оставив никаких сомнений?
Когда они вошли в столовую, она мимолетно подумала, где мог быть слуга, но они лишь слышали эхо от поспешных шагов Чада и бешеную гармонию их громкого дыхания. Он прошел по комнатам и поднялся по главной лестнице. Наверху он плечом открыл дверь. С легким шелестом ее попка приземлилась в центре кровати с четырьмя столбиками.
Она стоял над ней, золотой, мускулистый и красивый по-мужски. Блестящий пот покрывал его идеальные черты; его широкая грудь, покрытая царапинами, резко поднималась и опадала.
– Мы сделали это, и я не передумал. – В его голосе был опасное рычание, словно земное предупреждение. – Я не придумал ни единой причины, почему мы не должны этого делать.
– Я тоже ничего не придумала. – Она протянула к нему руки. Он задержался лишь, чтобы снять сапоги, расстегнуть брюки и отбросить их прочь. Она затаила дыхание, впервые увидев его всего. Слова «скала», «камень», «гранит» появились в ее голове, но были отброшены, как бесполезные, когда он поднялся, обнаженный и возбужденный, не выказывая ни капельки смущения. Он оказался на кровати и в ее объятиях, наполнив их твердостью своего тела, гибкими мышцами, жаром желания, пульсирующим, как нечто живое у ее бедра.
– Это нужно снять, – он отбросил ее рубашку, потом развязал шнурок ее панталон. Вместе они сняли их и сбросили на пол.
Его губы оказались там, где была ткань, зажигая чувствительные местечки между ее ног и посылая небольшие глубокие разряды по ее телу. Ее пальцы запутались у него в волосах, сжимая их в том же ритме, который он задал опытным ртом.
С ее губ срывались вскрики. Удовольствие нарастало, потом ударило, словно молния, когда он обхватил ее грудь и пальцами сжал сосок. Она вскрикнула, и внезапно его рот оказался на ее губах, такой мягкий, поглощающий, сладостный.
– Моя дорогая, – прошептал он ей. – Будет больно, и это неизбежно. Ты уверена?
Ее глаза, плотно закрытые под влиянием сильного удовольствия, открылись. Перед ней предстало его лицо; его нежное выражение лица проникло в ее душу.
Его слова эхом раздались в ее сердце. Будет больно…
Как он узнал? Почему он так уверен? О, он был уверен. Она услышала эту уверенность в его голосе, увидела в радостном блеске глаз, с намеком на сожаление.
Никто, никто не верил в нее вот так.
Затаив дыхание, она застыла, чтобы успокоить чувственный хаос бурлящий внутри нее. Она желала убедить его, что ее ответ был дан искренне, а не в результате бездумной страсти.
Она обхватила руками его красивое лицо. – Я никогда ни в чем не была настолько уверена
Из самой глубинной его части раздался полный желания шепот, и ноющая боль охватила ее бедра, ее лоно, все ее существо.
Он устроился над ней. – Веришь мне?
Ее ответ исходил из самого сердца. – О, да.
– Тогда держись крепче, моя Софи.
И когда ее имя сорвалось с его губ, он прижался к ней с такой нежностью, какую она себе и представить не могла. Это чувство захватило ее всю; и теперь она принадлежала ему. Она обхватила его ногами за талию, скрестила лодыжки за его спиной и держалась крепко, как он приказал. Постепенно она почувствовала, как ее складки раздвигают, открывают, его невозможная плотность растягивает и наполняет ее. И потом… остановка перед препятствием. Последним препятствием между ними.
– Ты не должен останавливаться.
– Я не мог бы остановиться, даже если бы попытался.
Немного отступив, он почти выскользнул из нее. Опустив голову, он языком проник в ее рот в поцелуе, который отражал занятие любовью. Софи приняла его язык, держась за него своим языком, как держалось ее тело, прижимаясь к его телу. Он снова вошел, и она почувствовала разрыв, потерю ее девственности.
Всё движение остановилось. Из ее глаз потекли слезы, проливаясь в ее уши. Она крепко держалась, не зная, что будет потом, но полностью ему доверяя. Он медленно начал двигаться. Его глаза открылись и поймали ее взгляд. Каким-то образом из страсти и боли возникла ее улыбка. Ради него. Ради того дара, который они дали друг другу.
Восторг и облегчение мелькнули в его глазах. Его движения ускорились, усилились, собрав мысли и чувство в резком подъеме. Осознав, что боль, в основном, прошла, она двигалась вместе с ним, двигая бедами навстречу его толчкам. Ее лодыжки опустились, а ноги соскользнули с его тела, упав на матрас.
Выше, сильнее, она двигалась с ним, помогая ему наполнять ее. Их тела сближались и отдалялись, словно прилив у берега, он двигался внутри нее с напором Дьявольского Водоворота.
– Давай, любовь моя. Отдайся наслаждению. Мне.
С этими словами самое ее существо раскололось на тысячи блестящих осколков солнечного света на набегающих волнах. Когда она взрывалась снова и снова, в нее хлынуло его семя, наполняя нежные пульсирующие местечки. Крики вырывались из самой глубокой ее части, вместе с его резкими криками.
Их тела вместе пульсировали и сжимались, и вот всё было отдано, взято и возвращено. И вот его красивое лицо стало неясным из-за соленых слез, слез, которые смешивались с его слезами. Изнуренные и удовлетворенные, они повернулись на бок, обняв друг друга, и уснули. Его плоть всё еще находилась внутри нее.
ГЛАВА 17
Чад внезапно проснулся. Он едва ли проспал больше нескольких секунд, но не собирался спать вовсе. Правда, спящее тело Софи, прижавшееся к нему, являлось почти непреодолимым искушением сделать именно это. Поспать и забыть обо всем, кроме невероятной радости, которую она ему принесла.
Но пришли сны, а сны привели с собой демонов, и снова Софи могла бы разделить его ужас, как это было в последний раз, когда они вместе спали. Он не мог допустить этого.
Глубина ее доверия делала ему честь. Она отдала ему свою девственность, свое сердце. Что случится с ее доверием, если она узнает, кем он был и что сделал? Если она поймет, что отдалась мужчине, который даже близко ее не заслуживал?
Мужчине, виновном в том же самом преступлении, которое они исследовали эти несколько дней?
Его грудь сжалась от болезненной, ошеломительной эмоции, что у него нет права чувствовать что-то к этой женщине, у него не было права овладевать ею. И всё же он овладел и не мог сожалеть о своих действиях.
Она не проспала долго, тихонько вздохнула, прижимаясь к его коже. Ее теплое тело пошевелилось, снова возбудив его желание. Не такое горящее и настойчивое, как прежде, а жаркое и медлительное, как зверь, раскинувший свои лапы на солнышке.
Она открыла глаза и обняла его. Ее улыбка манила. Когда она подняла ногу на его бедро, он устроился между ее бедер. Их занятие любовью оставило ее влажной и готовой; он мог не бояться, что причинит ей боль еще раз. Он нежно входил в нее, руками поддерживая ее попку, прижимая Софи к себе. Только когда он довел ее до вершины и осторожно успокоил, то позволил хищнику внутри него удовлетворить голод.
После этого он поднял ее руку к своим губам, и по очереди поцеловал каждый пальчик, и понял, что, вероятно, никогда не будет удовлетворен. Он хотел ее, она была так нужна ему, вся она. Наверное, поэтому он сделал то, чего не делал никогда, не единожды, а дважды.
Как человек с опытом в любовных делах, он знал, по меньшей мере, полдюжины способов предотвращения беременности: презервативы, травяные промывания, прерванный половой акт…
Ах, да, он всегда полагался на последний способ, когда другие были недоступны. Это было проще всего, однако и не доставляло особого удовольствия, и хотя по слухам это было менее надежно, в его случае работало. Во всяком случае, ни одна любовница или дама легкого поведения не стучались в его дверь с ребенком на руках.
Сегодня он не использовал никаких защитных средств. И что беспокоило его больше всего – совершенно и пугающее отсутствие беспокойства по этому поводу. Скорее наоборот, мысль о том, что их действия могут привести к появлению ребенка, вызывала в нем восторженную дрожь.
Боже Милостивый.
– Что-то не так?
Он отбросил свои раздумья и поцеловал ее в кончик носа. – Ничего. Жди здесь.
Оставив ее в ошеломлении и несколько непонимающей, почему он так поспешно удалился, Чад натянул брюки и спустился на два пролета по лестнице на кухню и налил свежей воды в тазик, использовавшейся ею ранее. Схватил тряпки, лежащие на полу, и повесил их себе на плечо.
Блеск отраженного света заставил его снова подойти к столу. Он поднял шпагу, и как тогда в пещере, почувствовал, как металл дрожит от тревожащей энергии. Это ощущение поднялось по руке и растеклось по его груди, казалось, обвив ледяной рукой его сердце.
Он обернул оружие рубашкой, взял его под мышку и, неся миску с водой, вернулся к Софи.
Когда она поняла, что он намеривался сделать, то сжала покрывала, подтянув их до подбородка. – Я сама позабочусь об этом. Тебе нет нужды.
Смочив тряпочку, он сел на кровать рядом с ней. Отвлек ее поцелуем и стянул покрывало. – Тебе незачем прятаться от меня. Никогда.
– О, но… – ее лицо запылало при виде высохших пятен на бедрах. Она потянулась за покрывалом.
– Прекрати, – он намеренно накрыл рукой одно из пятен. – Разве ты не знаешь, как это прекрасно для меня? Как прекрасна ты? Особенно теперь, когда ты – моя. О, подожди… не плачь. Я остановлюсь, если ты этого хочешь. Я не собирался расстраивать тебя.
Ее тихое рыдание перешло в хохот. – Ты не расстроил. Я плачу навзрыд и совсем не понимаю, почему. Нелепо, не так ли?
– Нет. Вовсе нет. – Он коснулся тряпочкой ее бедра и нежно обтер их. Со вздохом и полными слез глазами, она расставила ноги для него, еще раз проявляя свое доверие так, что что-то в его груди напряглось.
– То, что мы сделали, связывает нас, Софи, – прошептал о. – Связывает как ничто другое.
Возле входа в ее тело, она обхватила рукой его запястье. Слезы увеличили ее милые серые глазки. – Как ты узнал? После моего фиаско на балу Уинтропов, по всему Лондонскому свету распространились ужасные слухи обо мне. Люди называли меня легкомысленной, бесстыдной… проституткой. Как ты мог быть уверен…?
Он не мог не рассмеяться. – Никто, кто хоть раз встретился с тобой, не мог поверить подобной чепухе. Я никогда не верил, – Он бросил тряпочку в миску с плеском. Потом нежно поцеловал ее. – С того момента, как ты пришла в мои объятия в часовне, я знал, что ты за женщина. Я пытался не хотеть эту женщину. Пытался держаться подальше.
– Почему?
Ответ застрял в его горле, когда в нем поднялся неожиданный страх. Страх из-за ее настойчивости, ее неугасимого желания докопаться до правды во всём.
Ее ищущий взгляд удержал его еще на мгновение. Потом она моргнула и опустилась на подушки, вытягивая свое обнаженное тело, из-за чего одежда, которую он надел, стала ужасно неудобной. – Ничего, – сказала она. – Я не хочу спорить. Не сейчас.
От ощущения облегчение его сердце снова забилось.
– Я совсем забыла о ней, – она указала на шпагу, которую он положил на комод. Его рубашка, в которую он завернул предмет, раскрылась. – Ты нашел ее в туннеле?
Он взял оружие и держал его в ладонях, чувствуя слабую вибрацию в ладонях. – Это не единственное, что я нашел в туннеле. Там, рядом с рапирой лежали два тела, скелеты, одетые в остатки того, что прежде было одеждой.
– Как жутко! – она вздрогнула. – И ты был в ловушке с ними, – Она наклонилась ближе, пробежав пальчиками по волнистым серебряным символам, покрывающим рукоятку.
– Странно то, – заметил он, – что этот шпага – практически копия той, что висела на щите внизу в гостиной.
– Висела?
Он кивнул. – Кажется, она пропала. Я не знаю, сделал ли с ней что-то мой отец, или ее украли.
Он наклонилась еще ближе, изучая рукоятку. – Боже мой. Ты знаешь, что это за шпага?
– Только то, что мне говорили. Согласно легенде, Китинги владели одинаковыми рапирами, сделанными точно для их рук. Эта, с большой рукояткой, принадлежала Джеку, вот только она должна была пойти ко дну с ним и кораблем.
Она ошеломленно посмотрела на него. – Мог ли один из скелетов быть… Джеком?
– Боже милостивый. Если это так, то это значит, что Джек добрался до дома до того, как умер, – он перевернул шпага, а потом еще раз, пытаясь не обращать внимания на дрожь в руках и запястьях. – Полагаю, что возможно, он сбежал с судна прежде, чем то затонуло, и кто-то пошел за ним в туннель. Они, должно быть, стреляли друг в друга, и потолок обвалился. А потом они оба умерли в этой ловушке.
– Только подумай, что Джек был лишь несколькими этажами ниже Мег, но не мог добраться до нее, а она так и не узнала, – Софи содрогнулась.
– И потом, ты же знаешь, как легенды растут и живут своей жизнью. Оба меча могли принадлежать любому в истории Эджкомба.
– Но не в любое время, – Софи взяла у него шпагу, баюкая ее в руках с трепетом. Потом выражение ее лица изменилось, стало озадаченным. – Такое странное ощущение…
– Ты его тоже чувствуешь?
– Такое особенное… – она покачала головой, как будто отвергла бессмысленную мысль. – Это espada ropera. Сделана в Испании, вероятно, из толедской стали, судя по тому, что она почти не повреждена ржавчиной и не деформирована даже после нахождения в сыром туннеле. – Она нахмурилась и прошептала. – Наверное, сталь реагирует на металлы в скалистой пещере, и вот почему…
– Почему ты так в этом уверена? Как ты это назвала?
– Espada ropera[10]10
Рапи́ра (нем. Rapier, от фр. rapière, изначально исп. espadas roperas – буквально, «меч для одежды» – преимущественно колющее холодное оружие, разновидность шпаги, в изначальном значении длинная «гражданская» шпага, в отличие от «боевой» шпаги слишком лёгкая для нанесения рубящего удара, тем не менее в классическом (не спортивном) варианте имеющая лезвия
[Закрыть]. Видишь рукоятку, эти тонкие серебряные ленты, выполненные в форме декоративной тесьмы? Это примитивно согласно последним стандартам, но даже в таком случае оно эффективно защищало руку. – Espadas roperas были в Европе первыми шпагами с эфесами. Крепкие чашки для эфеса были разработаны через сто лет после этих. – Она посмотрела в глаза Чада.
– Эта шпага выкована в начале-середине шестнадцатого столетия. Тогда тут жили Китинги.
– И какого черта ты столько об этом знаешь?
Откинув волосы назад, она бросилась к краю кровати, спрыгнула и подошла к окну. – Я много знаю о разных вещах. Из-за того, что имею дело с печатным производством. – И когда она подняла оружие, чтобы осмотреть его на свету, Чад воспользовался возможностью изучить изысканный силуэт ее обнаженного тела.
Не чувствуя его взгляда, она перевернула рапиру. – Как это возможно? Может, она действительно принадлежала Джеку, а та пропавшая – Мег? Тогда то, что происходит сейчас, имеет смысл, верно?
Он поднялся с постели и подошел к ней. – Я не вижу, каким образом. Какая разница, кому принадлежали эти шпаги, и принадлежал ли дом Китингам или нет? Я не ищу пиратов из шестнадцатого столетия. Я ищу контрабандистов, действующих здесь и сейчас. Ты же не имеешь в виду, что тут замешаны призраки Китингов. – он потянулся к оружию. Она отвела рапиру в сторону.
– Не будь глупым, – она, нахмурившись, посмотрела на него, хотя и недолго. – А что если тут есть связь? Не могут ли сегодняшние события быть продолжением пиратства, начатого Китингами и всё это время переходящего из поколения в поколение?
– Это слишком надуманно и ты это знаешь.
– Неужели? Но пока что это имеет смысл. Нам нужно вернуться в туннель и узнать, куда он ведет.
– Не в твоей жизни. Или в моей, – он схватил ее за плечи и притянул ближе. Ее розовые соски коснулись его груди, но он отбросил желание и нахмурился. – Это слишком опасно. К тому же, если кто-то провозит незаконные товары через Эджкомб, они делают это не через туннель. И уже давным-давно.
Он ожидал, что ее энтузиазм поутихнет. Вместо этого в ее серых глазах появилось волнение. – Согласно легенде, Китинги построили лабиринт туннелей. Вероятно, есть еще один вход где-то на территории или рядом. Может быть, ферма…
– Слишком далеко от моря.
– Тогда нам нужно поискать еще раз на берегу, – она постучала пальцем по губам. Он очень хотел покрыть их поцелуями, эти губы, чтобы она перестала составлять планы, которые могли бы привести к ее убийству. – Я не могу поверить, что это лишь невероятное совпадение.
Он страстно желал, чтобы это было совпадением, желал, чтобы эти люди, с которыми они столкнулись прошлой ночью, не были связаны с Эджкомбом… или с ним. Но знал, что эта надежда маловероятна. Пока он смотрел, как она размышляла о рапирах и туннелях, легендах о древних пиратах, сожаление охватило его сильнее, чем он считал возможным. До глубины души. Если бы только два года назад он принял другие решения. Если бы только…
– Чад. – Она смотрела в окно. Свет снаружи золотил изящные черты ее профиля, манящие изгибы ее грудей и живота. Элегантная рука прижалась к стеклу; рука с рапирой опустилась.
Он стал рядом с ней, не видя ничего необычного в садах, мысе и море.
Она указала пальцем. – Теплица.
Он снова посмотрел и не увидел ничего необычного, даже Натаниеля.
– Мы ищем еще один вход в туннель, которым пользуются в наши дни. – Она напряженно посмотрела на него. – Как ты сказал, согласно легенде, Китинги владели одинаковыми рапирами. Чад, посмотри на флюгер на крыше теплицы.
Через несколько минут они, одетые, вышли из дома, вооруженные садовой мотыгой, фонарем и мешочком из парусины, в котором находились кремень, огниво и трутница. Поднялся порывистый ветер, разбрасывающий прерывистые дождевые капли. Софи натянула платье через голову, не заботясь о корсете и юбках, и ее корсаж неловко смялся на теле, когда она спускалась к садам.
Дождевые капельки проникли под тонкий муслин ее дневного платья, и девушку охватил озноб, смешанный с волнением и мурашками.
Она спешила, чтобы не отстать от Чада, но тот заметил ее усилия и замедлил шаг.
Мышцы с внутренней стороны бедер сжимались и болели с каждым шагом, резко напоминая о том, что они сделали, и как сегодня изменилась ее жизнь. Он назвал это бесповоротной переменой. Да. И хотя, возможно, она стала распутницей, и безрассудной, как и считала ее семья, но не сожалела ни об одном мгновении в его объятиях.
О том, что позволила себе любить его.
Любил ли он ее? Зная его, она полагала, что да, он любил ее, или, по меньшей мере, любил ее каждой лаской, входя каждым дюймом в ее тело.
Долго ли продлится любовь? Он сказал, что занятие любовью связало их, как ничто другое, но когда они больше не будут в опасности, когда он больше не будет испытывать потребность защищать ее, не станет ли он искать свободу?
Он убрала развевающиеся волосы с глаз, когда они дошли до теплицы. Высоко посаженный на коньке наклонной крыши флюгер с двумя скрещенными мечами и парусом наверху поскрипывал, когда ветер с силой крутил его. Она коснулась плеча Чада, когда они остановились, и указала на флюгер.
– Ты всё еще думаешь, что это просто совпадение? Огни в бухте, приближающийся корабль, груз, который ты нашел спрятанным на ферме…. И давай не забывать о тех бедных моряках, убитых теми же способами, которые использовали Китинги.
Когда он не ответил, она прошла вперед и сжала ручку двери. Дверь застряла, дважды дрогнула от ее усилий, потом распахнулась. Ветер захватил дверь и угрожал хлопнуть ею по стеклянным панелям наружной стены. Чад быстро поймал дверь до того, как она ударила бы и разбила эти панели. Закатив глаза, обвиняя ее в ненужной поспешности, он прошел мимо нее и зашел в восьмиугольное строение.
Мало что осталось от растений, которые раньше тут цвели. Горшки пустовали, в них находились лишь стебли и гниющие остатки. Софи сморщила носик от гнилого запаха испортившихся овощей.
Чад развернулся, чтобы посмотреть на дверь позади них.
– Я признаю, что этот вход достаточно широкий, чтобы можно было легко входить и выходить.
Она согласно кивнула. Он обратил все внимание на пол. Некоторые растения разрослись беспорядочно по территории теплицы и оплели статую русалки в центре. Между плитами были небольшие переходы.
– Ищи видимость, иллюзию – прошептал он.
– Прости?
– В винном погребе опускная дверь в туннель была спрятана под плиткой, которая была такой же, как везде. Я бы и не заметил ее, если бы… – он запнулся, коснувшись носком сапога ближайшей коробки, основы, которая удерживала растительную почву. – Если здесь что-то можно найти, я полагаю, это будет у нас прямо под носом.
Опрокидывая подставки для растений, простукивая мотыгой бесчисленные плиты, они искали, пока солнце не прорвалось между облаками и не засветило в окна теплицы. За стеклом температура поднялась так высоко, что спина Софи покрылась потом.
– Это пространство становится безвоздушным, словно в катакомбах. – С улыбкой, она показала на вырезанную из мрамора русалку. – Неудивительно, что на ней так мало одежды.
Наклонившись и постукивая дорожку, Чад застыл. Софи озадаченно посмотрела на него, когда он понемногу выпрямился и встревожено посмотрел на статую. – В большинстве теплиц разве не устанавливают фонтаны?
– Не могу сказать. У нас дома только оранжерея. Может быть, ручей недостаточно близко, чтобы стоить тут фонтан.
Положив мотыгу, он прошел по дорожке, остановился перед изгибом плавника русалки. – Словно алтарь.
– Какой алтарь?
– В деревне. Викарий показал мне, как его кафедра может быть отодвинута в сторону, открывая вход в туннель.
– Я не понимаю, – она побежала к нему по проходу. – Контрабандисты используют туннель прямо в центре деревни? Под церковью святого Брендана?
– Нет. По крайней мере, не те контрабандисты, которых мы ищем. Туннель под церковью использовался моряками и рыбаками Пенхоллоу, которые иногда привозили товары из Франции. Но те люди, которых мы встретили прошлой ночью, из более опасного вида контрабандистов, и их методы явно намного коварнее. – Он стал на колени, чувствуя волнение из-за русалочьего пьедестала. – Помоги мне толкнуть.
Встав, он наклонился и ухватился за верхний край постамента. Софи стала рядом с ним. Вместе они уперлись ногами в пол и толкнули. К ее изумлению раздался резкий, визгливый звук, когда пьедестал скользнул по плиткам. Ее изумление возросло в десять раз, когда она увидела дыру в полу, почти такую же, как та, что была в винном погребе.
– Вот оно. – Пальцы Чада затрепетали, он всё еще держался за мраморное основание. – Я принесу фонарь.
Пока он ходил за фонарем. Софи посмотрела вверх на сводчатый потолок, думая о композиции флюгера в виде скрещенных рапир. – Словно Китинги намеренно послали нам сообщение. Как ты нашел вход в туннель в винном погребе? Нужно же было стоять на четвереньках и знать, где искать.
Он поставил фонарь у отверстия и присел. – Я полагаю, что это был удачный поворот судьбы. – Он вытащил кремень, огниво и трутницу из мешочка, который он принес с собой. Ударил кремнем по огниву, но искра не упала в трутницу. Кусочек отлетел. – Чертовы вещицы.
– О, позволь мне, – пожав плечами, выражая сомнение, он передал огниво и кремень ей в руки. Несколько ударов зажгли трут. И через несколько мгновений фонарь зажегся. Услышав его неохотное «благодарю», она скрыла улыбку и закрыла трутницу, чтобы загасить огонек.
Пульс застучал в запястьях, пока она держала фонарь за ручку. – Давай узнаем, куда ведет этот туннель?
Он схватил ручку фонаря и взял его у нее из рук. – Я думаю, что должен сделать это один.
– Чад, пожалуйста…
– Ты видела, что случилось в том туннеле.
– Да. Тебя могло убить, потому что ты по глупости решил спуститься один. Если бы я не заглянула, то…
Он поднял свободную руку и схватил ее за подбородок. Большим пальцем он провел по ее губам, пробуждая чувственное воспоминание о своих поцелуях. – Ты спасла меня, и я благодарен тебе. Но всё могло бы произойти по-другому. Остальная часть потолка могла обвалиться, и…
Он замолчал, поставил фонарь на пол и пылко притянул ее в объятия. – Черт побери, Софи, приливы, скалы. Пули… Я не стану снова рисковать тобой. Прошу, подари мне спокойствие, чтобы я знал, что тебе не причинят вреда.
Она прижалась щекой к его рубашке. – Но что если что-то случится с тобой?
Его руки сжались, поймав ее в ловушку его сильного тела. Места, где встретились их тела, запульсировали, забились в панической растущей потребности. Давление его губ наполнило ее рот его вкусом и жаром, говорившим про острую потребность… и страхом.
– Это моя задача, Софи. Не твоя. Ты должна позволить мне выполнить ее самому.
Ее сердце сжалось. Тревожился ли он из-за последствий их занятий любовью, о том, как она отдала ему свою девственность так недавно? Или он переживал из-за чего-то, что случилось давно?
– Я подожду тебя наверху в доме, – сказала она.
– Нет. Возвращайся к родственникам на ферму и жди меня там. Попозже вечером мы воплотим в жизнь твой план по обыску того дома и прилегающих строений.
Она почувствовала, как его объятия ослабли, и хотела обнять его еще крепче. Вместо этого она неохотно позволила разжать руки. – Я найду твоего слугу, Натаниеля, прежде чем уйти, и пришлю его сюда стоять на страже. Я не думаю, что теплица испугает его, как подвалы.
Чад провел пальцами по ее щеке. – Да, пришли Натаниеля. Или лучше, пусть сначала он проводит тебя домой, а потом скажи ему прийти в теплицу.
И снова в его глазах мелькнула знакомая эмоция.
Мрачное предчувствие поднялось в ней, словно собирающаяся гроза. – Вот опять. Страх. Я вижу его.
Да, я боюсь. Я боялся прошлой ночью и сегодня утром. Был просто в ужасе от того, что ты могла пострадать, или того хуже. – Руками он обхватил ее плечи, пальцы впились в нее. – Я больше не желаю нести в себе этот страх. Вот почему я хочу, чтобы ты пошла домой.
– Нет, – сказала она. – Это не такой страх, о котором я говорю, и я думаю, что ты это знаешь.
Ее охватило отчаяние. После всего, что они сделали, всего, что они пережили, он всё еще держался в стороне. Отказывался быть абсолютно искренним. Она видела это по его лицу, и почувствовала тяжелую правду так, как чувствовала разрыв девственной плевы. Ту боль она встречала с радостью. Эта разрывала ей сердце.
Она схватила его за рукава рубашки. – Ты сказал, что наши занятия любовью связали нас. Тогда посмотри мне в глаза и попроси доверять тебе.
– Софи…
Она не отступит. Если он хранил в себе что-то страшное, несмотря на то, насколько это было темно и шокирующе, она должна это знать. – Скажи мне, что я могу тебе доверить свою жизнь, свое сердце и всё, что мне дорого. Если ты сможешь произнести эти слова, я с радостью сделаю так, как ты говоришь.
– Иди домой, Софи, – прошептал он. Его руки соскользнули с ее плеч, вниз по ее рукам, а потом повисли.
– Ты не можешь сказать это, не так ли? Ты не можешь убедить меня, – она отпустила его. Ее руки, ее сердце, она отпустила его, когда отступила назад. Мужчина, которого она встретила в часовне… который спасал ее жизнь бесчисленное множество раз… и взял ее девственность с поразительной нежностью…. Этого мужчину она могла любить всем своим существом.
