Текст книги "Воссоединенные"

Автор книги: Элли Каунди (Конди)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Глава 59. Кассия

Мгновение я колеблюсь, стоя наверху и прячась за одним из деревьев, растущих на набережной. Жду, когда Ксандер пройдет мимо.

Он не замечает меня.

Прежде, чем я потеряю мужество, я спускаюсь к воде и девушке. Сажусь рядом с ней, она поворачивается в мою сторону. – Я Кассия, – представляюсь я. – Я думаю, мы оба знаем Ксандера.

– Да, – говорит она. – Я Лей. Ниа Лей.

Я изучаю ее лицо, пытаясь делать это незаметно. Она чуть старше нас, но, благодаря непонятно чему, кажется мудрее. Она говорит очень четко; но ее речь чиста и плавна. Она очень мила и выглядит естественно; очень темные волосы, очень глубокие глаза.

– Мы оба знаем Ксандера, – говорит она, – но ты влюблена в другого.

– Да, – киваю я.

– Ксандер кое-что рассказывал о тебе. Когда мы работали вместе. Он постоянно говорил про свою Пару, а я рассказала ему о своей.

– Твоя Пара… – я не осмеливаюсь закончить предложение.

– Моей Пары больше нет, – говорит она. Слезы скользят по ее щекам, и она смахивает их ребром ладони. – Извини, – говорит она. – Я подозревала об этом в течение нескольких месяцев. Но теперь, когда я знаю, я не могу перестать плакать, говоря о нем. Особенно здесь. Он так любил воду.

– Есть кто-нибудь, кого я могу помочь тебе найти? – спрашиваю я. – Какой-нибудь родственник…

– Нет. У меня нет семьи. Они все умерли. Я Аномалия.

– Ты? – ошеломленно спрашиваю я. – Но как ты скрыла это от Общества?

– Прямо у них под носом, – говорит она. – Данные можно подделать, если знать нужных людей, мои родители знали. Моя семья привыкла верить в Лоцмана, но после того как они увидели, скольким Аномалиям он позволил умереть, они решили, что мне безопаснее всего оставаться в Обществе. Они отдали все, что имели, чтобы создать для меня новый набор данных. И вскоре я попала в Общество и стала чиновником. – Она улыбается. – Общество удивилось бы, узнав, что они так быстро сделали Аномалию чиновником, – она встает. – Если увидишь Ксандера, то попрощайся с ним от меня.

– Ты должна сказать ему это в лицо, – говорю я, но она продолжает идти.

– Подожди, – Она останавливается. Кое-чего я не понимаю. – Если ты не была гражданкой Общества, то у вас не могло быть банкета Обручения. Так как же вы...

– Я никогда не нуждалась в услугах Общества, – говорит она, – чтобы обручиться.

Она смотрит на воду. И в этот момент я думаю, что точно знаю, кто она.

– Твое имя, – говорю я. – Оно осталось тем же, или ты сменила его, когда пришла в Общество?

– Я не меняла его полностью, я просто смешала буквы.

***

Я бегом возвращаюсь в медицинский центр, чтобы найти Ксандера. Он работает в лаборатории, и я стучусь в окно, чтобы привлечь его внимание.

Отец Ксандера, который работает вместе с ним, первым замечает меня. Он улыбается мне, но на его лице я вижу настороженность. Он не хочет, чтобы я причинила боль его сыну.

Он знает, что Ксандеру больно.

Я не делала всего этого, хочу я сказать мистеру Кэрроу. Но Ксандер изменился. Он прошел через многое – потерю веры в Восстание, те ужасные дни, когда он работал в медицинском центре, время, проведенное в горах.

– Твоя подруга, – говорю я Ксандеру, как только он открывает дверь. – Лей. Она уезжает куда-то и сказала передать тебе Прощай.

А ты должен найти ее. Потому что она уже потеряла слишком много, и ты тоже потерял. Все это дошло до меня, когда она стояла на берегу реки, когда говорила, что не нуждается в том, чтобы Общество обручало ее. Она сказала, что даже не нуждалась в смене имени, она всего лишь смешала буквы. Ниа Лей. Лей Ниа. Когда ты произносишь его, оно звучит как Лейни. Кай никогда не видел, как оно пишется, когда вырезал имя любимой девушки Вика. Возможно, и Вик никогда не видел.

Ксандер делает шаг вперед. – Она сказала, куда она собиралась? – Выражение его лица говорит мне все, что я должна знать. И то, что я хотела сказать, не имеет того значения, как я сначала подумала. Потому что их с Виком история – не моя, чтобы о ней рассказывать. Она ее – Лей. И станет она частью ее истории с Ксандером или нет, это не мне решать.

– Нет, – говорю я. – Но, Ксандер, ты можешь догнать ее. Ты можешь все выяснить.

На секунду мне кажется, что он так и сделает. Но он садится за свое рабочие место. Наклоняется вперед, – его спина идеально ровная, его лицо закрыто маской решимости и непоколебимости.

Как случилось, что он так хорошо читает чувства других, но совсем не обращает внимания на себя?

Потому что он не хочет, чтобы ему снова причинили боль.

– Есть еще кое-что, – говорю я ему, наклоняясь ближе, чтобы другие не услышали. – Лоцман решил, что пришло время увезти жителей деревни в Иные земли.

– Почему сейчас?

– Подходит время выборов. У него не будет лишних кораблей, они понадобятся ему для поддержания порядка. Ходят слухи, что люди из Общества попытаются взять контроль над властью.

– Он не может разбрасываться кораблями в такое время, – говорит Ксандер. – Они нужны нам, чтобы перевозить лекарство.

– Лоцман не будет посылать много единиц. Несколько грузовых кораблей, но не истребители. Они полетят в Эндстоун и повезут столько жителей, сколько смогут. Кай и я собираемся в деревню, чтобы поговорить с Анной и привезти ее обратно в Камас, если она согласится. Я хотела сказать тебе.

– Почему?

– Не хотела, чтобы ты беспокоился, – Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя так, будто мы снова бросили тебя.

– Лоцман позволит еще кому-нибудь, кроме поселенцев, полететь в Иные земли? – спрашивает Ксандер.

– Если будет место, я думаю, позволит.

– Поселенцы бы позволили мне поехать с ними, – говорит он и улыбается, и я вижу немного от прежнего Ксандера, и я очень сильно по нему скучаю. – Сейчас они должны доверять мне, потому что знают, что я оказался прав насчет лекарства.

– Нет, – говорю я ошеломленно. – Ксандер, тыне можешь ехать в Иные земли. Ты нужен нам.

– Прости, – говорит Ксандер, – но меня здесь больше ничего не держит.

Глава 60. Кай

Мы с Кассией ждем команды Лоцмана.

На корабле нас только двое. На этот раз мы летим одни; привезем запасы и, надеюсь, вывезем некоторых жителей. Кассия решила, что нам нужна Анна, чтобы склонить людей к голосованию. – Она может вести народ за собой, – сказала мне Кассия. – Она годами доказывала это.

– Сколько кораблей взлетает перед нами? – теперь спрашивает Кассия.

– Десять, – отвечаю я. – Мы будем в числе последних.

– Тогда у нас есть немного времени.

Время. То, чего мы всегда желали, и чего нам постоянно не хватало.

Она поворачивается в кресло второго пилота, чтобы видеть мое лицо. Ее большие зеленые глаза озорно сверкают, и я перестаю дышать.

Руки Кассии скользят по моему затылку, и я подаюсь вперед.

Я закрываю глаза и вспоминаю, как, выйдя из ущелья, она стояла, прекрасная, как снег. Я вспоминаю, как на Холме ласкал ее щеку зеленым шелком. Я вспоминаю ее кожу и песок в ущельях, и ее лицо, когда она смотрела на меня с горной высоты и звала к себе.

– Я люблю тебя, – шепчет она.

– Я люблю тебя, – отвечаю я.

Я выбираю ее снова, и снова, и снова. Пока Лоцман не прерывает нас, объявляя старт.

***

Мы поднимаемся в небо. Мы вместе. Когда мимо нас проплывают клочки облаков, я представляю, что это картины моей мамы, испарившиеся с камня и стремящиеся ввысь на пути к чему-то новому.

Глава 61. Кассия

Он поднимает высоту, корабль вздрагивает и стонет, мое сердце колотится быстрее, но страха нет.

Горы, сначала огромные, сине-зеленые на фоне неба, постепенно становятся все меньше и меньше, исчезают внизу, и остается лишь бесконечная синева вокруг.

Синеву разбавляют бело-золотые всполохи, белые клочья облаков, путешествующие по небу подобно семенам тополя, которые я однажды дала дедушке.

– Облака триумфа, – шепчу я, вспоминая, и задаюсь вопросом, где он нашел эти слова, такое ли путешествие он совершил, когда умер, воспарил, согретый лучами солнца, пальцами хватаясь за эти кусочки неба и отпуская их.

А куда потом? Думаю я. Может где-то быть место столь же восхитительное, как это?

Может быть, именно здесь обитают ангелы, когда взмывают ввысь. Возможно, здесь мой отец проплывает сейчас под солнцем. Может быть, это будет плохой идеей, вернуть его в тягость бренного существования. А может, сейчас, в невесомости, они одиноки.

Я бросаю взгляд на Кая. Его лицо такое, каким я его редко видела прежде, идеально безмятежное.

– Кай, – говорю я. – Ты – Лоцман.

Он улыбается.

– Правда. Посмотри, как ты летишь. Прямо, как Инди.

Его улыбка становится грустной.

– Ты, наверное, думаешь о ней, когда летаешь, – говорю я, острая боль пронзает тело, хоть я все и понимаю. Всегда будут те места и время, когда я буду думать о Ксандере: когда я увижу голубой бассейн, красную розу нового сорта, корни растения, вырванного из земли.

– Да, – отвечает Кай. – Но все остальноевремя я думаю о тебе.

Я наклоняюсь и поглаживаю его щеку, не желая слишком сильно отвлекать его от управления.

Полет с человеком, которого я люблю, прекрасен, восхитителен. Но там, внизу, столько людей заперты в ловушке.

            ***

Мы снижаемся, выходим из облаков, попадая в объятия гор. Вечерний свет, льющийся на их поверхность, окрашивает снег в розовый цвет, а серые камни – в золото. Темные деревья и вода, плоские вначале, наполняются блеском и объемом, когда мы приближаемся, держась горных склонов. Скалистые овраги разрезают зеленые предгорья.

Взявшись за руки, мы идем по тропе, ведущей к деревне, чтобы найти Анну и Элая и поговорить с ними. Надеюсь, они поедут с нами, думаю я. Провинции нуждаются в них. Но, может, они захотят улететь в Иные земли или остаться в горах, или пойдут искать Хантера, а, может, вернутся в Каньон. Вариантов много.

Кай останавливается на тропе. – Прислушайся, – говорит он. – Музыка.

Сначала я слышу только ворчание ветра среди высоких сосен. А потом до меня долетает пение из деревни.

Мы ускоряем шаг. Когда мы входим в деревню, Кай указывает на кого-то. – Ксандер, – он прав, перед нами стоит Ксандер, – я вижу его светлые волосы, его профиль. Он, должно быть, прилетел на другом корабле.

Он хочет попытаться улететь в Иные земли.

Ксандер должен знать, что мы где-то здесь, но он не ищет нас. Все, что он сейчас делает, это слушает.

Жители деревни не просто поют, они еще и танцуют вокруг камня на прощание. Вокруг костра тоже водят хороводы, и с помощью каких-то деревянных инструментов с натянутыми на них струнами, жители деревни создают музыку.

Один из офицеров делает движение, собираясь прервать празднество, но Кай останавливает его. – Они спасли нас, – напоминает он офицеру. – Дайте им немного времени.

Офицер кивает.

Кай поворачивается ко мне. Я провожу пальцами по его губам. Он такой живой. – Что теперь?

– Потанцуй со мной, – просит он. – Я же обещал, что научу тебя.

– Я уже научилась, – улыбаюсь я, думая о днях, проведенных в Галерее.

– Я не удивлен, – шепчет Кай. Его руки спускаются на мою талию. Что-то поет внутри меня, и мы начинаем двигаться. Я не спрашиваю, правильно ли я танцую. Я знаю, что правильно.

– Кассия. – Он произносит мое имя, словно поет песню. Его голос всегда был таким музыкальным.

Он повторяет мое имя, снова и снова, пока я не попадаю в странное состояние между слабостью и силой, между головокружением и ясностью, нуждой и пресыщением, желанием отдать и взять, и… – Кай, – отвечаю я.

Так долго мы беспокоились о том, что нас увидят. О том, что мы рискуем причинить боль тем, кто за нами наблюдает. Но сейчас мы просто танцуем.

***

Я прихожу в себя, когда заканчивается песня, когда струны издают звук, будто разбивается сердце. А потом, против своей воли, я ищу глазами Ксандера. Обнаружив его, я замечаю, что он наблюдает за нами, но в его взгляде нет ревности. Там нет ничего, кроме тоски, но она уже направлена не на меня.

Ты найдешь свою любовь, Ксандер, хочу я сказать ему. Отблески костра мерцают на лице Лейны. Она очень красивая, очень сильная. Может, Ксандер полюбит Лейну? Когда-нибудь? Если они вместе поедут в Иные земли?

– Мы можем остаться здесь, – тихо шепчет Кай мне на ухо. – Нам нет нужды ехать обратно.

У нас уже был подобный разговор. И мы знаем ответ. Мы любим друг друга, но есть и другие, о ком тоже надо позаботиться. Каю нужно найти Патрика и Аиду, если, конечно, они еще живы. Мне нужно побыть со своей семьей.

– Когда я летал, – вспоминает Кай, – я представлял, что приземляюсь, собираю нас всех вместе и увожу далеко-далеко.

– Может быть, однажды, мы так и сделаем.

– Возможно, нам не придется лететь далеко в поисках нового мира. Может, голосование действительно станет началом.

Это самое многообещающее, что я когда-либо слышала от него.

Анна подходит к Ксандеру, говорит ему что-то, и он идет за ней в нашу сторону. Свет от костра оттеняет и освещает, вспыхивает и замирает, и в момент вспышки я замечаю в руке Анны кусочек синего мела. – У вас получилось, – говорит она нам троим. – Вы нашли лекарство, и каждый из вас был важной частью процесса. – Анна берет руку Кая и рисует на ней синюю линию, проводя по одной из вен. – Пилот, – говорит она, поднимает мою руку и продолжает линию от Кая ко мне. – Поэт, – затем Анна берет руку Ксандера и переносит линию от меня к нему. – Медик.

Вечер в горах, с его сосновой свежестью и запахом горящих дров, с его кострами и музыкой, сгущается вокруг нас, как только Анна отходит в сторону. Я жмусь к Каю и Ксандеру, мы втроем образуем маленький круг на краю известного нам мира, и хотя этот момент еще существует, я скорблю, что он проходит.

Маленькая девочка, которую мы с Ксандером видели в деревне, танцует, одетая в крылья. Она смотрит на нас троих. Очевидно, что она хочет потанцевать с одним из парней, и Кай позволяет его увести, оставляя меня наедине с Ксандером, чтобы произнести слова прощания.

Музыка, на сей раз оживленная, струится вокруг нас, над нами, залетает в нас. – Ты умеешь танцевать, – произносит Ксандер. – И ты умеешь петь.

– Да.

– А я не могу.

– Ты научишься, – говорю я и беру его за руки.

Его движения плавные. Вопреки тому, что он думает, ритм живет в нем. Его никогда не учили танцевать, а сейчас он ведет меня. Он не замечает этого, так сильно сконцентрировавшись на том, чего он не умеет – вернее, думает, что не умеет.

– Могу я спросить тебя кое-о-чем?

– Конечно.

– Я вспомнила кое-что, чего не должна была, – говорю я. – Из того дня, когда я приняла красную таблетку. – Я рассказываю ему, каким образом я восстановила воспоминание о дне красного сада.

– Как я смогла вернуть себе часть воспоминаний? – спрашиваю я у него.

– Возможно, это связано с зеленой таблеткой, – предполагает Ксандер, в его голосе звучит доброта и сильная усталость. – Может то, что ты никогда не принимала ее, означает, что ты когда-нибудь могла вернуть свои воспоминания. И еще, ты выжила после синей таблетки. Окер говорил, что синяя таблетка и чума были связаны. Может ты помогла сама себе получить иммунитет. – Он качает головой. – Общество создало таблетки по принципу паззлов. Каждый цвет был частичкой целого. Из разговоров с фармацевтами и учеными я уяснил, насколько сложная вся эта система. Как медикаменты взаимодействуют друг с другом, как по-разному они действуют на разных людей – вычислению всего этого можно посвятить всю жизнь.

– Значит, того, о чем ты говоришь, – подытоживаю я, – мне никогда не узнать полностью.

– Да, – кивает Ксандер. – Ты всегда будешь удивляться.

– Удивляться – это нормально, – говорю я. Кроме слов на микрокарте, это последнее, что дедушка сказал мне, прежде чем умер. Он подарил мне стихи. И он сказал мне, что удивляться – это нормально. Значит, это здорово, что я не знала, строкам какого стиха я должна была следовать. Может, этого он и добивался. Это нормально, что я не могу выяснить сразу все здесь и сейчас.

– А может, это просто ты, – говорит Ксандер. Кажется, он улыбается. – Ты всегда была человеком с сильным характером.

Элай присоединился к танцу Кая и маленькой девочки. Взявшись на руки, они хохочут, и отблески огня переливаются на крыльях девочки. Она напоминает мне Инди – ее самозабвенные движения, ее волосы, окрашенные огнем в красный цвет. Как хочется, чтобы Инди была здесь, думаю я, и мой отец и все, кого мы потеряли.

Мы с Ксандером заканчиваем наш танец. Мы стоим так близко друг другу, и в то же время окружены пляшущими людьми. – Помнишь, в городке, – говорит Ксандер, – я спросил тебя: если бы мы могли выбирать, ты бы когда-нибудь выбрала меня?

– Помню, – говорю я. – Я ответила тебе, что выбрала бы.

– Да. Но мы не можем повернуть время вспять.

– Нет, – соглашаюсь я.

Путешествия Ксандера происходили в окруженных стенами комнатах и длинных коридора, заполненных больными, когда он работал с Лей. Когда я снова увидела его на воздушном корабле Лоцмана, Ксандер уже побывал в тех местах, куда я никогда не попаду, и стал другим человеком. Но я не увидела этого. Я верила в его неизменность, он был как камень, в лучшем смысле этого слова, твердый и надежный, что-то и кто-то, на кого всегда можно положиться. Но, оказывается, он такой же, как и все мы: легкий как воздух, изменчивый как клочья облаков на солнце, красивый и мимолетный, и если я когда-то действительно удерживала его, то сейчас все закончилось.

– Ксандер, – говорю я, и он обнимает меня крепко-крепко, в последний раз.

Корабли взмывают в небо, темнеющее на фоне звезд. Костер догорает, некоторые жители, в основном, беженцы из Каньона, решили остаться в горах.

Ксандер улетел в земли, названные Иными, земли столь далекие, что я не уверена, вернется ли он когда-нибудь.

Глава 62. Ксандер

Звук такой, будто тысячи птиц одновременно захлопали крыльями в воздухе, но это всего лишь корабли, летящие над моей головой. В самую последнюю минуту я осознал, что не могу лететь с ними в Иные земли. Но так же я не смогу заставить себя вернуться в Камас. Я застыл между двух огней, как и всегда.

Наступает утро. Я взбираюсь вверх к ручью, протекающему рядом с тем полем, где мы с Окером выкапывали камассию, обхожу деревню стороной, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать. Позже я вернусь и спрошу, нужна ли моя помощь: возможно, я смогу работать в старой лаборатории Окера.

Корни деревьев, растущих на берегу ручья, свисают прямо в воду, тонкие и красноватые. Я и не догадывался, что корни могут быть такого оттенка.

А потом замечаю более длинный проблеск красного. И еще один. И еще. Выглядят они отвратительно – странные челюсти, круглые глаза, – но цвет их восхитителен.

Те самые красные нерки, о которой рассказывала Лей. Наконец-то я их увидел.

В горле у меня запершило, глаза заболели. Я спускаюсь ближе к воде.

И тут слышу шорох за спиной. Я оборачиваюсь, изображая на лице усмешку, готовый к разговору с любым поселенцем, забредшим сюда.

– Ксандер, – говорит она.

Лей.

– Они вернулись? – спрашивает она меня. – Красные нерки?

– Да, – киваю я.

– Я не знала, что ты будешь здесь. Я не заметила тебя среди пассажиров, улетавших в Камас.

– А мы и не должны были оказаться на одном корабле, – отвечаю я. – Я собирался лететь в Иные земли.

– Я тоже. Но не решилась.

– Почему нет? – интересуюсь я. Не знаю, на какой ответ я надеялся, но мое сердце быстрее забилось в груди, а в ушах застучало, будто зашумел быстрый ручей или флотилия кораблей взмыла в небо.

Она не отвечает, смотрит прямо на ручей. Ну, конечно. Рыбы.

– Почемуони все плывут в одно и то же место? – спрашиваю я.

– Чтобы найти друг друга, – ее глаза встречаются с моими. – Мы часто приходили к реке, вдвоем, – говорит Лей. – Он был немного похож на тебя. У него были глубокие синие глаза.

Шум в ушах стихает. Становится очень тихо. Она вернулась, потому что не смогла покинуть тот край, где они когда-то жили. И я тут вовсе не причем.

Я прочищаю горло. – Ты сказала, что эти рыбы становятся синими в море, – говорю я. – Будто совершенно другой вид.

– И да, и нет, – отвечает она. – Они изменились сами. А нам позволили измениться. – Она ведет себя очень ласково со мной. Ее голос нежен.

А затем именно Лей сокращает расстояние, она придвигается ко мне.

Мне хочется сказать что-то такое, чего я никогда не говорил раньше, и не сказал бы Кассии, такими словами, как всегда предполагал: – Я люблю тебя. Я знаю, что ты по-прежнему любишь другого, но…

– Я люблю тебя, – говорит она.

Ничего не исчезает в один миг. Она любила кого-то раньше, и я любил. Общество и Восстание и весь мир все еще там, снаружи, окружают и давят на нас. Но Лей сдерживает их поодаль. Она отбила достаточно места для нас двоих, даже если любое Общество или Восстание прикажет иначе. Она проделывала это и раньше. И самая замечательная вещь заключается в том, что она не боится сделать это снова. Когда мы влюбляемся в первый раз, мы не знаем ничего. Мы рискуем гораздо меньше, чем когда собираемся влюбиться снова.

В первой влюбленности есть нечто особенное.

Но ощущения становятся гораздо приятнее, когда я обнаруживаю, что стою на твердой земле, и кто-то держится за меня, и рассчитывает на мою помощь, и я делаю то же самое для нее.

– Помнишь, я рассказывала тебе одну историю? – спрашивает Лей. – О женщине-Лоцмане и ее возлюбленном?

– Да.

– Как ты думаешь, кто из них проявил больше храбрости? Лоцман, которая отпустила его, или мужчина, которому пришлось начать новую жизнь в новом неизвестном мире?

– Они оба были храбрецами, – высказываю я свое мнение.

Ее глаза оказываются на одном уровне с моими. Я вижу, как она закрывает их и склоняется ко мне: как раз когда мои губы встречаются с ее губами.