Текст книги "Воровская семейка"

Автор книги: Элли Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Шесть дней до истечения срока
Лондон, Англия

Глава восемнадцатая

Если вы жили в 1921 году, если у вас было больше денег, чем времени, и если при этом вы были женщиной, у вас имелось немного приемлемых вариантов времяпрепровождения. Некоторые играли в карты. Другие играли музыку. Большинство дам окружали себя платьями и шляпками, идеально ухоженными садами и безупречно заваренным чаем. Но Вероника Майлз Хенли не принадлежала к эпохе 1921 года. По крайней мере, душой. Поэтому Вероника Хенли превратила свое огромное состояние в огромную страсть и практически в одиночку построила величайший в мире музей.

По крайней мере, так Катарине Бишоп рассказывала ее мать. И так Кэт думала до сих пор.

– Что, лучше Лувра? – раздался голос Гейла сквозь шум фонтана. Они стояли перед стеклянным парадным входом в музей.

Кэт закатила глаза.

– Слишком много людей.

– Галерея Тейт?

– Претенциозно.

– Египетский музей в Каире?

Кэт откинулась назад, зачерпывая пальцами прохладную воду.

– Чересчур жарко.

Камеры наблюдения, висевшие на наружных стенах музея Хенли, конечно же, все это записали. Они были идеально расположены и точно настроены – лучшая техника из всей возможной.

Охранники, стоявшие на посту по двое у каждого входа, разумеется, видели девушку и юношу, которые ели сэндвичи у фонтана и бросали крошки птицам, порхавшим по площади, – эти двое ничем не отличались от тысяч других молодых пар, проводивших здесь время из года в год.

Охранники наверняка заметили, как молодой человек обнял девушку за шею, держа перед их лицами фотоаппарат и нажимая на кнопку. И наверняка от их внимания не ускользнуло, как парочка несколько раз прогулялась от одного конца стены к другому. Но они, без всякого сомнения, не догадались, что на фотографиях были засняты камеры, а прогулка вдоль стены служила для того, чтобы точно измерить периметр музея.

Это была обычная парочка, оказавшаяся здесь необычной осенью.

И конечно, охранники многого не видели.

Если охранники Хенли не обратили внимания на молодую пару, торчавшую у фонтана, то они, уж конечно, не заметили и двух братьев, которые стояли в очереди в кафе, болтая и делая от скуки дурацкие фотографии дверей, вентиляционных отверстий и прочих предметов интерьера. Они не видели бледного паренька с рюкзаком и какой-то электронной игрушкой, который бесцельно бродил по залам… пока не врезался в одного из служителей музея и не свалился на пол.

Электронный прибор вылетел из его руки и покатился по мраморному полу.

– Нет! – крикнул парень, пытаясь поймать его. Но прибор упал прямо к ногам одного из охранников Хенли, и паренек замер.

Охранник нагнулся и поднял прибор. Если бы в этот момент он смотрел на паренька, а не на его игрушку, он бы заметил, что Саймон едва дышит и выглядит бледнее мраморной статуи, стоявшей за его спиной. Но внимание охранника поглотил хитрый лабиринт решеток, линий и точек на экране.

– Что это такое?

– Ничего! – выпалил Саймон чересчур быстро, но его детское лицо выглядело слишком невинным, чтобы охранник и служитель музея в чем-то его заподозрили.

Служитель музея заглянул через плечо охранника.

– Это «Underworld Warrior 2», [16]16
  «Underworld Warrior» (1 и 2) – выпуски популярной компьютерной игры.


[Закрыть]я угадал? – спросил он, наклоняясь над экраном.

– Эй, а это что… – охранник потянулся к красной кнопке, и Саймон поморщился.

– Нет… Пожалуйста, не надо…

– А он совсем другой, чем «Underworld Warrior 1», да? – спросил охранник, нажимая на кнопку и даже не подозревая, какой хаос он устроил в кабинете службы безопасности, находившемся всего в пятистах метрах по коридору: каждый датчик движения в здании начал моргать. – А это что делает? – продолжал он, потянувшись к другой кнопке, но, прежде чем он успел обеспечить короткое замыкание всех электрических приборов в радиусе десяти метров, Саймон протянул руку к устройству.

– Это что-то вроде… прототипа, – быстро сказал он, выхватывая прибор из рук охранника до того, как его коллеги успели заметить неладное. Надо сказать, что это было чистой правдой, так что Саймон даже не соврал: – Мой отец делает такие штуки.

Охранник снова посмотрел на прибор и похлопал Саймона по спине.

– Везет тебе, парень. Смотри, куда идешь, договорились?

– Договорились, – сказал Саймон, и это уж было правдивее некуда.

Служители музея Хенли привыкли видеть самых разных посетителей за те долгие годы, что толпы людей осаждали залы музея.

Но когда в тот день молоденькая девушка на высоченных каблуках продефилировала по галерее, в ней явно было что-то, чрезвычайно привлекшее внимание охранников. Позже кто-то говорил, что это была ее короткая юбка. Другие мудро замечали, что дело было в ногах, выглядывавших из-под этой юбки. Как бы то ни было, на руки девушки уж точно никто не смотрел.

– Ого! – очень громко воскликнула она, войдя в комнату, с некоторых пор известную как зал Романи. Девушка задрала голову, разглядывая затейливо украшенный потолок. – Высоко!

Служители музея Хенли не знали того, что известно каждому вору: если что-то нельзя сделать незаметно, лучший выход – сделать это на полном виду у всех.

– Это, – проговорила Габриэль, поворачиваясь на своих головокружительных каблуках и указывая на картину, висевшую в центре зала, – очень красиво!

Охранники, следившие за залом Романи в тот день, никогда не отличались медлительностью или ленью, и в халатности их было трудно обвинить. Но это не отменяло того факта, что никто из них не заметил, как молодая девушка, которой якобы стало дурно, пошатнулась и оперлась рукой на картину стоимостью в четверть миллиона долларов.

Туристы, не решавшиеся до этого момента пялиться на девушку в открытую, стремительно отступили в сторону. Охранники, которые были слишком заняты изучением ног посетительницы, чтобы заметить, куда эти ноги ее несли, только ахнули.

Рука девушки прикоснулась к полотну, и в ту же секунду ноги перестали быть самой интересной ее частью.

В зале оглушительно завыла сирена. Металлические решетки мгновенно упали с потолка, блокируя выход. Женщины и дети закричали, а мужчины отпустили своих детей, закрывая руками уши.

Даже охранники согнулись, а звук их раций потерялся в оглушительном вое сирены и криках туристов, оказавшихся в ловушке. Когда все вспомнили о девушке с длинными ногами и короткой юбкой, которая лежала на холодном мраморном полу, она оказалась абсолютно бесчувственной и слишком хорошенькой, чтобы сильно злиться на нее.

Никто не заметил Кэт, стоявшую по другую сторону решеток и смотревшую, как разворачивается спектакль. В ее ушах были беруши, блокировавшие звук сирены. А когда она развернулась и медленно пошла к выходу, в ее голове уже сформировался план.

Если бы не сирены, решетки, запертые туристы и бесчувственная красотка, кто-нибудь в Хенли мог бы заметить, как по обе стороны от Кэт, словно ниоткуда, выросли два здоровяка.

Кто-нибудь непременно увидел бы, как Кэт и двое мужчин исчезли за темным стеклом гладкого лимузина, и обратил бы внимание на то, что Кэт не закричала.

Кто-то услышал бы, как Кэт произнесла:

– Здравствуйте, синьор Такконе.

Глава девятнадцатая

Первым делом Кэт, конечно, принялась себя ругать. Она должна была предвидеть это. Должна была услышать, как они подкрались. Но сирена была слишком громкой, беруши – весьма эффективными, а ее мозг был полностью сосредоточен на чрезвычайно серьезном деле, которое она планировала. Так что Кэт совсем не думала о собственной безопасности. Но Артуро Такконе не должен был узнать об этом.

Он так холодно улыбнулся девушке с противоположной стороны сиденья лимузина, что Кэт почти обрадовалась перспективе и далее быть с обеих сторон зажатой теплыми телами головорезов.

– Твои усилия весьма занимательны, Катарина, – произнес Такконе с легкой усмешкой. – Бесполезны, но занимательны.

Кэт подумала о своей кузине – о том, как шестнадцатилетняя девушка шлепнулась на холодный пол галереи, подвергая серьезной проверке охранную систему музея Хенли. О ее ногах.

– Я говорила вам, что не гожусь для этой работы, – сказала Кэт. – Но я знаю одних ребят из Японии, у них отличные рекомендации. Могу достать вам телефон, если хотите.

Такконе небрежно махнул рукой, и Кэт почувствовала, что его все это явно забавляет. Она вспомнила его потайной бункер и подумала, что радость хранения под замком прекрасных и драгоценных вещей для этого типа не может сравниться с возбуждением от погони за ними по всей Европе. Картины – это, в конце концов, всего лишь вещи. Что Артуро Такконе по-настоящему будоражило, так это погоня.

– Так скажи мне, Катарина, – Такконе кивком указал в сторону большого старинного здания, стремительно пропадавшего из вида, – что ты собиралась там украсть? Может, «Ангела» Да Винчи? Я бы неплохо заплатил, чтобы добавить его в мою коллекцию.

– Я не ворую, – сказала Кэт. Такконе посмотрел на нее. – Больше, – добавила девушка. – Я больше не ворую.

Такконе даже не пытался скрыть свое удивление.

– И все же ты здесь.

– Я здесь для того, чтобы достать ваши картины, синьор Такконе, так что формально я переукраду их. – В ее голове зазвучал голос Гейла: – Это что-то вроде двойного отрицания.

– Думаешь, твой отец спрятал мои картины в здании Хенли? – Такконе издал пугающий гортанный смешок. – И зачем ему это, по-твоему?

– Это не мой отец, – поправила его Кэт, – вы не забыли?

– О, Катарина, – вздохнул Такконе. – Если не он, то кто же?

Кэт на минуту подумала о Визили Романи – это была легенда, призрак. Но ни один человек не мог быть привидением. Где-то в этом мире был мужчина, самый настоящий, из плоти и крови, который смог не только проникнуть в самый охраняемый музей в мире, но и использовать псевдоним, чтобы сделать это.

Да, где-то был мужчина. И его имя было не Визили Романи. Но Кэт что-то подсказывало, что Такконе этого не поймет.

– Я нашла их, синьор Такконе, – сказала Кэт, двигаясь к нему ближе и выпрямляясь на сиденье. – Я могу сказать вам, где они, и после этого я вам уже не понадоблюсь. В конце концов, – она махнула рукой в сторону здания, – как вы могли заметить, мы с друзьями недостаточно подготовлены для такой большой миссии.

– А по-моему, Катарина, ты отлично подготовлена.

Он улыбнулся ей, и девушка невольно подумала, что этот мужчина верит в нее больше, чем ее собственный дядя – а может, даже и отец. Но ведь Такконе явно не заботило, погибнет она или попадет в тюрьму, – его волновали только собственные картины, так что вряд ли его можно было назвать объективным.

– Нам нужно больше времени. – Это было утверждение, не просьба, и Кэт сама удивилась, как твердо прозвучал ее голос. – Это музей Хенли. Никто и никогда не похищал ничего из Хенли.

– Если я правильно понял, твой отец пробрался мимо охраны и спрятал мои картины…

– Послушайте! – Кэт сама не поняла, что тянется к Такконе, пока не почувствовала в руках его трость. – Вы не верите мне, когда я говорю, что мой отец не крал ваших картин, – ладно. Вы не верите, когда я говорю, что они в музее, – пусть. Но они там! И, поверьте мне, ни одна команда не ограбит Хенли за шесть дней! Такое никому не под силу. Это просто невозможно.

Кэт почувствовала, что головорезы по обе стороны от нее зашевелились. Она знала, что в игре, которую затеял Такконе, только что поменялись правила, – и поменяла их она. И что головорезам, со всеми их мускулами, никогда не приходило в голову, что кто-либо может взять и дотронуться до их босса – тем более субтильная пятнадцатилетняя девчонка.

– Вы знаете, что там по меньшей мере сотня охранников и они работают в три восьмичасовые смены, круглосуточно? – спросила Кэт. – И это не какие-нибудь мальчишки из охраны супермаркетов! Большинство из них служили в вооруженных силах. Эти парни отлично подготовлены, и перед тем, как они поступили сюда, их проверяли больше месяца! Так что у нас нет шансов внедрить кого-то из своих людей.

Кэт говорила без пауз, и Такконе не перебивал ее.

– Вам известно, что у них такие же камеры наблюдения, как в дополнительных офисах ЦРУ, в Лэнгли? И это уже не говоря о полах, чувствительных к давлению, и рамах под электрическим током, которые моя дорогая кузина любезно проверила на себе. Я уже говорила о датчиках давления? Конечно, о них я ничего не знаю… Ведь речь идет о Хенли! Они не публикуют технические характеристики своих охранных систем в Интернете, но я могу поспорить на золотой слиток весом с обоих ваших друзей, что на задних сторонах этих картин находятся такие чувствительные датчики, что если муха сядет на картину, она будет оцеплена прежде, чем вы успеете произнести слово «Возрождение»!

Такконе снова улыбнулся, на этот раз медленнее, и по спине Кэт пробежал острый холодок, словно вдруг подул арктический ветер.

– Я буду скучать по нашим беседам, Катарина. Ты ведь понимаешь, что исключительно из уважения к семье твоей покойной матери я пошел на такие условия. Я честно сказал тебе, что мне нужно. Я дал тебе более чем достаточно времени, чтобы это выполнить. И до сих пор никто не вернул мне мои картины. – Такконе казался искренне удивленным, словно каждый день ждал, что полотна окажутся в его почтовом ящике.

Кэт наклонилась ближе к нему, теперь в ее голосе зазвучал неприкрытый страх.

– Я. Не могу. Сделать это.

– Не беспокойся, Катарина. У тебя есть шесть дней. Если после этого у меня все еще не будет картин, я просто нанесу твоему отцу визит и попрошу его у них сам.

– Он ничего не знает! – выпалила Кэт, но Такконе продолжал:

– Возможно, к этому времени его друзья из Интерпола уйдут, и мне будет удобнее поговорить с ним лично. Да, – медленно кивнул он, – когда время придет, твой отец вернет то, что мне нужно.

Кэт открыла рот, но не успела она вымолвить и слова, Такконе повернулся к Первому головорезу.

– Тебе не жарко в этих перчатках?

Было совсем не жарко. Кэт задержала дыхание, когда здоровяк снял левую перчатку и положил руку на колено, в паре сантиметров от трости, за которую Кэт все еще держалась. Впервые увидев набалдашник из сплава олова со свинцом, Кэт подумала, что узор на нем выглядит изящно. Но это было до того, как она увидела точно такой же узор на мощной руке головореза – это был шрам, предупреждение, навсегда впечатанное в его плоть.

– Когда время придет, я нанесу визит твоему отцу. – Голос Такконе был холодным и жестоким. – Не беспокойся, Катарина. Я умею убеждать.

Машина замедлила ход. Кэт почувствовала, как ей на колени что-то упало, и посмотрела вниз: это был большой конверт из манильской бумаги.

– А пока, Катарина, я желаю тебе удачи в твоем предприятии. – Он не шутил. Он правда верил, что у нее получится. Мужчина взял из руки Кэт свою трость и добавил: – Ведь у тебя так много причин постараться.

Первый головорез открыл дверь и вышел из машины. Изуродованной рукой он поманил девушку за собой.

Кэт долго стояла неподвижно на тротуаре Трафальгарской площади – тяжелый конверт будто тянул ее к земле. Едва дыша, она заглянула внутрь. Фотографии. Но не просто фотографии. В голову Катарине Бишоп пришло совсем другое: «Принцип рычага».

Девушке вдруг стало дурно. Холодный ветер пробирал до костей. Красные двухэтажные автобусы и яркие неоновые огни окружали ее, отражаясь в черно-белых глянцевых снимках. Из всех картин, принадлежавших Артуро Такконе, вряд ли многие радовали его так, как эти фотографии в руках Катарины.

Габриэль заходит в поезд в Вене, ее волосы развеваются по ветру.

Гейл шагает по вестибюлю отеля в Лас-Вегасе.

Отец Кэт прихлебывает кофе в Париже на людной площади.

Дядя Эдди сидит на лавочке в бруклинском парке.

С черно-белых снимков на Кэт смотрели самые близкие ей люди, и это послание было ясным как никогда: Артуро Такконе знал, как найти то, чем Кэт дорожит больше всего на свете, и если она не сделает то же для него, он будет не единственным, кто потеряет то, что любит.

Первый раз в жизни Катарина Бишоп почувствовала, что одно изображение стоит тысячи слов.

Глава двадцатая

Кэт поздно вернулась домой. Точнее, в загородный дом семьи Гейла. Ее единственным домом был особняк из коричневого камня в Нью-Йорке, и хозяин этого дома строго-настрого запретил ей делать то, что она собиралась сделать.

Девушка почувствовала, как тяжелый конверт с фотографиями натирает ей кожу: она засунула его за пояс джинсов. Спрятала ото всех. Холл был большим, холодным и пустым. На стенах висели портреты давно почивших Гейлов. Кэт представила, как каждую ночь они караулят, когда домой вернется хоть один из живых членов семьи.

Кэт скучала по дяде Эдди.

Ей вдруг больше всего на свете захотелось отведать его супа.

И поговорить с отцом.

Она сделала шаг вперед и снова почувствовала тяжесть конверта. Внезапно Кэт захотелось позвонить всем, кого она когда-либо знала, и велеть им прятаться, бежать. Но все ее друзья были профессиональными ворами. А они всю жизнь прятались.

– Ангус, она вернулась! – голос Хэмиша Бэгшоу звучал необычно, Кэт была уверена в этом. Он уселся на нижнюю ступеньку, ожидая, пока девушка приблизится.

Хэмиш широко улыбнулся, чавкая жевательной резинкой. В коридор вошел его брат, в руках у него была миска со льдом.

– Отлично! – сказал Ангус.

Кэт хотела продолжить свой путь, но Ангус преградил ей дорогу.

– Мы надеялись украсть минутку твоего драгоценного времени, – сказал он.

Хэмиш быстро оглядел пустой коридор и добавил:

– Поговорить наедине.

Ангус был старше брата на одиннадцать месяцев и немного выше его. Волосы обоих мальчиков были оттенка, среднего между белокурым и рыжим, а их кожа была такой светлой, словно могла запросто обгореть даже в облачный день. У братьев были широкие плечи, но тощие мальчишеские руки, и Кэт вдруг осознала, что обоим еще предстояло вырасти – и пока они были больше детьми, чем мужчинами.

– Что такое? – спросила она.

– Мы хотели поговорить с тобой еще давно, насчет… ну… недавних печальных событий, и мы просто хотели сказать…

– Постой-ка. – Кэт прервала Ангуса. – Каких еще печальных событий?

– Ну… – начал Хэмиш. – У нас были небольшие проблемы недавно…

– В Люксембурге? – спросила Кэт.

– Так старик Гейл рассказал тебе? – спросил Хэмиш. – Это было отличное дельце, отличное…

– Хэмиш! – строго сказала Кэт. Братья одновременно покачали головами.

– После Люксембурга, – признался Ангус.

– Что… – начала Кэт, но Хэмиш уже обнял ее за плечи и произнес:

– Знаешь, что мне в тебе нравится больше всего, Кэт?

– Помимо твоей красоты, – встрял Ангус, но Кэт прекрасно знала, что ни один из братьев никогда не думал о ней как о девушке.

– Да, помимо этого, – кивнул Хэмиш.

– И твоего ума, – добавил Ангус.

– Да, блестящего ума, – согласился Хэмиш.

– Ребята, – терпение Кэт начало иссякать. – Что произошло?

– Понимаешь, Кэт, дело не столько в том, что… – Ангус сделал долгую паузу.

– Сколько в том, с кем, – закончил его брат.

Ангус отошел на шаг, пристально изучая Кэт.

– Ты что, правда ничего не слышала? – Кэт отрицательно помотала головой, и Ангус опустил глаза. – Да уж, далеко ты была, ничего не скажешь…

Кэт посмотрела на братьев и еще сильнее, чем в день, когда она переступила порог кухни дяди Эдди, почувствовала: она действительно сделала это. Катарина Бишоп отошла от дел. Один раз. Ненадолго. Но по-настоящему – все это не было сном.

– Что случилось? – снова спросила она.

– Ну, все не так плохо, – сказал Хэмиш. – Просто нам не стоило…

– Так, мне что, позвонить дяде Эдди? – пригрозила Кэт.

– Мы не знали, что они монашки!

В мире воров есть правило, даже более древнее, чем псевдонимы – истина, которую не может обойти даже лучший из лгунов: нельзя обманывать честного человека. Если ты это сделаешь…

Ты пожалеешь.

– Мы в черном списке, Кэт, – признался Ангус, виновато глядя на брата. – Дядя Эдди запретил нам работать на время, но твой отец всегда был к нам так добр… Если ты скажешь, что мы должны уйти, мы уйдем. Если скажешь, чтобы остались…

Кэт стояла и смотрела на мальчишек, которые когда-то украли ее первый выпавший зуб, чтобы продать его зубной фее. На двух парней, которые стащили тиранозавра Рекса из Музея национальной истории – вынося по одной косточке за раз.

– Ребята, дядя Эдди запретил всем нам соваться туда.

Кэт развернулась и направилась прочь по огромному пустому коридору.

– Вы в деле!

Когда минуту спустя Кэт вошла в библиотеку, она сразу почуяла неладное.

Во-первых, Саймон был бледнее обычного. Во-вторых, Габриэль лежала на диване, задрав ноги, с мокрой повязкой на голове; ее волосы были растрепаны. А когда Ангус поставил у ее изголовья миску со льдом, ни один из братьев даже не попытался заглянуть в ее декольте.

– С возвращением. – Кэт увидела Гейла, в странной позе прислонившегося к подоконнику в дальнем углу комнаты – полусидя, полустоя. Он сделал шаг вперед. – Я так рад, что ты наконец к нам присоединилась.

Кэт почувствовала тяжесть конверта, приклеившегося к ее животу. Она могла поклясться, что слышала, как бумага трется о ее джинсы – звук был громче, чем крик в пустой комнате. Но она понимала, что собственный разум и слух обманывают ее. Играют с ней в игры. Возможно, в Колгане она потеряла еще кое-что – свою фирменную невозмутимость.

– О, я в порядке, Кэт, спасибо, – ответила Габриэль на незаданный вопрос, небрежно махнув здоровой рукой. – Думаю, ожоги на моих ступнях быстро заживут!

Но никто не произнес ни слова. Все только посмотрели на Кэт, явно не желая озвучивать плохие новости.

– Что? – спросила Кэт, оглядывая комнату.

– Саймон, – произнес Гейл, плюхнувшись на один из кожаных диванов и задрав кверху ноги. Он жестом показал Саймону, чтобы тот начинал.

– Врачи из скорой сказали, что головокружение пройдет само, – сообщила с дивана Габриэль. Но никто не обратил на нее внимания.

– Ну… – медленно начал Саймон.

С трех сторон от него стояли открытые ноутбуки. К одному из них был подключен маленький прибор, который Саймон носил в музей, а на всех трех экранах мигали трехмерные изображения.

– Это… – Саймон выглядел так, словно пытался подобрать верный технический термин. – Это сложно.

– И они дали мне прекрасную мазь для обожженных кончиков моих пальцев, – снова встряла Габриэль. Никто не отреагировал.

– Ты хочешь сначала услышать хорошие новости или плохие? – спросил Саймон.

– Хорошие, – одновременно сказали Кэт и Гейл.

– Последние полгода в музее Хенли обновляется система безопасности – которая и раньше была хороша. Скажем прямо, очень хороша. Так что новая система…

– Мы же просили хорошие новости, – сказал Гейл.

Саймон кивнул.

– Такие перемены не происходят за одну ночь, так что они делают это постепенно, зал за залом, начиная с самых важных и…

– Зал Романи не первый в списке? – догадалась Кэт.

Саймон покачал головой.

– Далеко не первый. Так что если где-то в Хенли и есть слабое место, то это оно.

Кэт провела долгие часы, гадая, почему Романи выбрал именно этот музейный зал. Она знала, что случайности здесь быть не могло. Должна была найтись причина, почему такой вор, как Романи, выбрал эту выставку, а не зал, посвященный эпохе Возрождения, или другую гордость музея Хенли. И причина нашлась. Кэт улыбнулась. Мир снова начал обретать привычные очертания.

– А плохие новости? – спросил Гейл.

Саймон пожал плечами.

– Это по-прежнему Хенли.

На какое-то время в комнате повисла тишина: все пытались осознать масштабы работы, которую предстояло проделать. В мире Кэт успех настолько зависел от деталей, что общая картина порой ускользала. Но Кэт хорошо понимала, что они делают. И когда долгая пауза закончилась, все думали об одном.

– Система охраны абсолютно замкнута, – продолжил Саймон пару минут спустя. – Я никак не смогу взломать ее извне. Но это мы и так знали.

– Как насчет того, чего мы еще не знаем? – нетерпеливо сказал Гейл.

– Да, – сказал Саймон, указывая пальцем на Гейла, словно тот подсказал ему блестящую мысль. – Они уже обновили провода во всем здании. Это новейшая система безопасности. Серьезно, она очень крутая…

– Саймон, – сурово прервал его Гейл.

– Ну… это и есть плохая новость, – закончил Саймон. – Ее невозможно взломать. Даже подсоединившись к главному компьютеру, я бы не смог отключить всю систему.

– Я очень надеюсь, что будут и хорошие новости, – сказал Хэмиш.

Саймон улыбнулся.

– Переделывать что-то в старых зданиях вроде Хенли… непросто, – произнес он с горящими глазами.

– И? – поторопил его Гейл.

– И иногда, когда они запускают новую систему… – начал Саймон, но Кэт уже кивнула, догадавшись.

– Они оставляют старую на месте, – закончила она. Девушка взглянула на Гейла, и они в один голос произнесли:

– Как тогда в Дубае.

Саймон кивнул.

– Я не говорю, что смогу просто взять и запустить ее, но если бы я проник в кабинет службы безопасности всего на пятнадцать минут… И если я прав… Это откроет нам путь в самое сердце Хенли.

– Так и сделаем, – сказал Гейл, но осекся и, посмотрев на Кэт, сделал жест, как бы говоривший: «Только после вас».

Кэт повернулась к сестре.

– Габриэль, что нам удалось выяснить?

Габриэль уставилась на кузину.

– Нам удалось выяснить, что в следующий раз, когда захочешь узнать, какие передовые системы защиты кто-то себе купил, ты можешь… – Девушка откинулась на подушки и замолчала. – Так, о чем это я?

Кэт посмотрела на братьев.

– Решетки опустились ровно через одну целую две десятых секунды после контакта, – сказал Ангус.

– Главный холл был заблокирован менее чем через пять секунд после этого, – добавил Хэмиш, закидывая ногу на ногу. – Нам не стоит делать ничего, предполагающего быстрый побег через ближайший выход, это точно.

– Ага, – согласился Ангус. – Эти парни из секьюрити не создают впечатления, что мы сможем среди бела дня выйти через парадную дверь с пятью картинами под мышкой.

– Даже если это не их картины, – сказал его брат.

– Отлично, – отозвалась Габриэль с дивана. – Я похоронила свой маникюр просто так.

– Не просто так, – возразила Кэт. – Благодаря тебе, Гэбс, мы только что полностью исключили полдюжины способов ограбить Хенли.

– Может, «Мэри Поппинс»? – предложил Гейл спустя четыре часа.

– А ты знаешь способ вызвать дождь до вторника? – спросила Габриэль.

– «Пятичасовые тени»? – сказал Хэмиш.

– Запасные генераторы дадут нам только пятнадцать секунд, – ответил Саймон, качая головой.

Они перебрали уже все известные способы, включая несколько, как подозревала Кэт, придуманных на ходу братьями Бэгшоу. Но девушка вспомнила о времени, только когда увидела, что Габриэль подавила зевок. Все внимание Кэт было поглощено часами, тикающими у нее в голове. Дедлайн. План действий. Она посмотрела на списки и диаграммы, которые они рисовали прямо на стекле библиотечных окон специальным маркером, а когда тот высох – подводкой для глаз.

– Бесполезно, – сказал Гейл, плюхнувшись на кожаный диван. – Если бы у нас был месяц… Хотя бы.

– У нас его нет, – напомнила ему Кэт.

– Или еще два-три человека…

Кэт закрыла глаза.

– У нас их нет.

– «Принцесса-невеста»? – предложил Хэмиш, но брат повернулся к нему со скептическим видом.

– А ты знаешь, где прямо сейчас отыскать шестипалого мужчину?

Кэт почувствовала, как изменилась атмосфера в комнате: надежда начала ускользать. Возможно, все слишком устали. А может, они просидели в этой комнате слишком много времени. Но Кэт буквально подскочила, когда Гейл произнес:

– Мы должны позвонить дяде Эдди.

– Нет. – Разумеется, Кэт подумала именно так. Но прошла пара секунд, прежде чем она поняла, что прозвучавший голос принадлежал Габриэль. – Дядя Эдди сказал «нет». Вы что, не понимаете? Если он отказался, значит… – девушка замолчала. Казалось, что вся ее энергия ушла на то, чтобы сесть прямо.

– Мы должны сделать это сами, – закончила Кэт за нее.

Саймон посмотрел на Кэт.

– А как насчет ночи? Романи ведь сделал это ночью.

«Если Романи сделал это», – подумала Кэт, но не осмелилась произнести. Она не хотела напоминать никому – и меньше всего себе самой – что за этими пятью картинами могли скрываться всего лишь самые чувствительные датчики против воров, когда-либо изобретенные человеком. Что все это могло оказаться охотой за призраками, мартышкиным трудом. Величайший обман, совершенный величайшим обманщиком, который никогда не существовал.

– Ты видишь это, Кэт? – Гейл показал на исчерченные схемами окна. – Один из этих планов мог бы сработать – возможно – для лучшей в мире команды из восьми человек. Правда, – Гейл повернулся, кивками пересчитывая своих друзей, – нас всего лишь шесть.

– Мы можем справиться вшестером.

– Но это очень рискованно.

– Да, – сказала Кэт, поворачиваясь к Гейлу. – Как и работать форточником, когда отец грабил лондонский Тауэр. Мне было пять, но я сделала это.

Братья Бэгшоу улыбнулись из угла.

– Хорошие были времена, – сказал Ангус.

– Сегодня ты пришла очень поздно. – Голос Гейла звучал прохладно, даже холодно. Кэт знала, что настало время рассказать про фотографии. Или молча уйти.

– Габриэль, – она повернулась к сестре, – спасибо тебе. И… э-э-э… выздоравливай. Саймон, – сказала Кэт, стараясь не смотреть на Гейла, – пока меня не будет, узнай, как нам проникнуть туда глазами и ушами.

– Договорились, – отозвался Саймон. – Мы можем… Постой, а куда ты уходишь?

Когда Кэт подошла к двери, Маркус уже ждал ее там с чемоданом в руках.

– Я подумал, вам это понадобится, мисс.

Гейл вздохнул.

– Париж? – он отвел глаза. – Передай от меня привет отцу.