Текст книги "Воровская семейка"

Автор книги: Элли Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава третья

Из всех многочисленных владений семейства Гейлов любимым местом У. У. Гейла Пятого не был ни пентхаус на Парк Авеню (слишком претенциозно), ни квартира в Гонконге (очень уж шумно), ни даже особняк на острове Мартас-Виньярд [3]3
  Мартас-Виньярд (Martha’s Vineyard, что переводится как «виноградник Марты») – остров в 6 км от мыса Кейп-Код на юго-востоке штата Массачусетс (США).


[Закрыть](чересчур много песка). Нет, младший из Гейлов питал искреннюю привязанность только к старинному имению в окрестностях Нью-Йорка, занимавшему ни много ни мало два с половиной миллиона квадратных метров. Во всяком случае, только там Кэт доводилось слышать, как Гейл говорил…

– Вот мы и дома.

Передняя этого особняка была двухэтажной и занимала по меньшей мере десять метров. Гейл быстро прошел в холл мимо картины Моне, видимо надеясь, что Кэт не заметит ее – или не попытается стащить. Он указал девушке на лестницу.

– Маркус отнес твои вещи в синюю комнату. Если хочешь, поднимайся наверх. Или можем пойти на веранду и попросить Маркуса что-нибудь для тебя приготовить. Ты голодна? Я даже не спросил. Хочешь…

– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, что происходит.

В дороге, пока Кэт рассматривала пейзажи Новой Англии, проплывавшие за окном, и слушала храп Гейла, она успела построить тысячу планов, как вернуть назад свою школьную жизнь. Когда вариантов больше не осталось, она решила прибегнуть к самому старому и проверенному методу, которым порой пользовался каждый вор, чтобы получить желаемое: вежливо попросить.

– Пожалуйста, Гейл.

Но он не ответил и продолжил шагать вперед, ведя Кэт по главному коридору в мягко освещенную комнату, которую девушка видела впервые. Из окон, занимавших целую стену, струился лунный свет. Кэт сразу обратила внимание на множество книжных полок, мягкие кожаные диваны, несколько графинов с бренди и стойкий запах старых сигар и еще более старых денежных купюр. Кэт нисколько не сомневалась, что это очень важная комната. Для очень важных людей. И все же она послушно вошла вслед за Гейлом, думая о чем-то своем… пока не увидела картину.

Девушка подошла к полотну: это было словно окно в другой мир, другую эпоху. Она изучала сочные цвета, сильные мазки кисти.

– Это прекрасно, – прошептала Кэт, не сводя глаз с работы одного из Старых мастеров, освещенной луной.

– Это Вермеер.

Кэт повернулась к Гейлу, стоявшему в дверях.

– Ты стащил ее!

– Ну, что я могу сказать? – Гейл приблизился и, встав за спиной Кэт, принялся разглядывать картину. – Я встретил одного милейшего человека, который побился об заклад, что у него лучшая система безопасности в Стамбуле. – Дыхание Гейла щекотало шею девушки. – Он ошибался.

Кэт замерла на месте, а Гейл подошел к столику в дальнем углу комнаты, взял телефонную трубку и проговорил:

– Маркус, мы дома. Вы не могли бы принести нам немного… Да. В библиотеку. – Гейл зажал рукой трубку: – Как ты относишься к маринованной говядине? – Кэт уставилась на него, но парень лишь улыбнулся. – Она обожает ее! – сообщил он по телефону. Повесив трубку, Гейл непринужденно развалился на одном из кожаных диванов с таким видом, словно все тут принадлежало ему – а так оно и было, напомнила себе Кэт.

– Ну что, – проговорил Гейл с широкой ухмылкой, – ты по мне скучала?

Хороший вор – всегда отличный лгун. Это особый навык, мастерство, важная часть воровского ремесла. И в тот момент Кэт подумала, что правильно поступила, отказавшись от своей прежней жизни. Потому что когда она ответила: «Нет», – улыбка Гейла стала еще шире.

– Я ведь правда рад тебя видеть, Кэт.

– Тебе не мешало бы вспомнить, кто я такая, прежде чем пытаться меня обмануть.

– Нет, – покачал головой Гейл, – это тебе не мешало бы вспомнить, кто ты такая. Ты на самом деле так сильно хочешь вернуться в Колган? После того, как я спас тебя?

– Колган был не так уж плох. Там я вела нормальную жизнь, такую же, как у всех.

Гейл расхохотался.

– Поверь мне, ты никогда не смогла бы стать такой же, как все.

– Но в Колгане я могла бы стать счастливой.

– Они вышибли тебя оттуда, Кэт.

– Потому что ты подставил меня!

Гейл пожал плечами.

– Ну да. – Он потянулся, перекинув руки за спинку дивана. – Я вытащил тебя оттуда, чтобы передать одно сообщение.

– Разве твоя семья не владеет целой телефонной компанией?

– Совсем маленькой, – Гейл показал пальцами, насколько маленькой. – К тому же, мое сообщение очень личное.

– Я думала, мой отец не разговаривает с… – Кэт замолчала. Гейл покачал головой. Только тут девушка начала понимать. Она уселась на диван напротив Гейла и спросила: – Как поживает дядя Эдди?

– Хорошо, – кивнул Гейл. – Он передавал большой привет и просил сказать, что школа Колган украдет у тебя душу. – Кэт хотела возразить, но Гейл остановил ее. – Впрочем, это к делу не относится.

– Гейл! – выдохнула Кэт. Этот разговор начинал ее утомлять.

– Кэт! – передразнил Гейл. – Ты хочешь узнать, что передал тебе дядя Эдди, или нет?

– Да.

– Он сказал, что ему придется их вернуть.

– Что? – Кэт была уверена, что неправильно расслышала. – Дядя Эдди должен вернуть что-то?

– Нет. Это и есть его сообщение. И я его точно процитировал. «Ему придется их вернуть».

Кэт покачала головой.

– Я не понимаю.

– Была одна работа, Кэт. Неделю назад. В Италии.

– Но я не слышала ни о какой работе, – уверенно сказала Кэт, забыв, как далеко она была от этого мира. От этих дел. От этой жизни. Она могла перечислить, что давали на обед в колганском буфете каждый день в течение месяца, но было и то, о чем она не знала…

– Частная коллекция, – продолжал Гейл. – Очень дорогие картины. Очень серьезная охрана. Очень высокий риск. Две, может быть, три команды во всем мире могли бы пойти на такое, и…

– Мой отец первый в списке?

Гейл покачал головой.

– Нет никакого списка. Есть только…

– Отец. – Кэт некоторое время сидела молча, обдумывая услышанное. Наконец она вздохнула. – И что? – спросила она. Вся ситуация вдруг показалась девушке нелепой. – Что с того? Это его работа, Гейл. Наша работа. Почему ты думаешь, что на этот раз все иначе?

Кэт встала и хотела направиться к двери, но Гейл в мгновение ока оказался на ногах и схватил девушку за запястье.

– Иначе, Кэт, поверь мне. Этот парень, хозяин картин, он… плохой парень.

– Я дочь Бобби Бишопа, Гейл. Я знаю много плохих парней.

Кэт попыталась вырвать руку, но Гейл вдруг крепко прижал девушку к груди. Его руки были горячими, а в голосе прозвучала тревога, когда Гейл сказал шепотом:

– Послушай меня, Кэт. Он не из таких «плохих парней», вроде твоего отца или дяди Эдди… – Гейл сделал глубокий вдох. – Или вроде меня. Этот парень… Его зовут Артуро Такконе, и он по-настоящему плохой.

За два года, что Кэт была знакома с Гейлом, ей приходилось видеть его всяким: веселым, загадочным, скучающим. Но до этого дня она ни разу не видела его испуганным, и одно это заставило девушку вздрогнуть.

– Он хочет вернуть свои картины. – Голос Гейла смягчился, страх уступил место чему-то другому. – Если он не получит их в ближайшие две недели, то… – Гейл явно не хотел продолжать, чему Кэт была только рада. Она не хотела знать, что тогда произойдет.

Кэт рухнула на диван. Она не могла вспомнить, когда последний раз теряла дар речи. Как, впрочем, и того, как ее обвиняли в преступлении, которого она не совершала, как вышибали из школы, которая стоила ей целых трех месяцев искусного притворства, и, наконец, как похищали – и не кто-нибудь, а парень, который легко мог купить Моне, но не устоял перед кражей Вермеера. Неудивительно, что она не могла вымолвить ни слова.

– Раньше мой отец был более осторожным, – тихо произнесла она.

– Раньше у твоего отца была ты.

Кэт съела свой сэндвич с говядиной. Выпила немного лимонада. Краем глаза она видела, что Гейл наблюдает за ней – потому что он был Гейлом, а она была девушкой, которая ни на секунду не могла забыть о его присутствии в комнате. В остальном же она вела себя тихо, как мышка. Ее семья могла бы гордиться ею.

Час спустя Маркус уже вел Кэт вверх по широкой лестнице, а девушка украдкой рассматривала его, гадая, сколько лет могло быть этому седовласому мужчине – пятьдесят или восемьдесят. Она прислушивалась к его речи, стараясь угадать, с шотландским или уэльским акцентом он говорил. Но больше всего Кэт занимал вопрос, почему Маркус был единственным слугой, вращающимся вокруг личной планеты Гейла.

– Я позволил себе выбрать для вас спальню миссис Гейл, мисс.

Маркус распахнул широкие двойные двери, и Кэт хотела было возразить – ведь в особняке было целых четырнадцать спален. Но Маркус включил свет, и Кэт вдохнула застоявшийся воздух чистой, но давно заброшенной комнаты. В спальне была огромная кровать, шезлонг и по меньшей мере двадцать шелковых подушек разных оттенков синего. Комната была красивой, но очень грустной, и Кэт подумала, что не помешало бы вдохнуть в нее немного жизни.

– Если вам что-то понадобится, мисс, – произнес Маркус, стоя в дверях, – нажмите цифру семь на телефонной трубке.

– Нет, – промямлила Кэт. – То есть, да. То есть… Мне ничего не нужно. Спасибо.

– Очень хорошо, мисс, – сказал Маркус, выходя.

– Маркус? – Кэт остановила его. – А родители Гейла… мистер и миссис Гейл… как долго их не будет? – спросила девушка, размышляя о том, что грустнее: когда твои родители умерли или когда они просто исчезли, бросив тебя на произвол судьбы.

– Хозяйке не понадобится эта комната, мисс.

– Может, начнете называть меня Кэт, Маркус?

– Не сегодня, мисс, – мягко сказал он. – Не сегодня.

Маркус закрыл за собой дверь, и Кэт услышала, как по длинному коридору удаляются его шаги. Она легла на пустую кровать матери Гейла, покрытую холодным одеялом. Размышляя о своем отце и дяде Эдди, о «порше спидстере» и картинах Моне, Кэт вдруг почувствовала себя очень одинокой.

Прошло несколько часов. Мысли девушки смешались, словно краски на полотнах импрессионистов, и Кэт подумала, что, наверное, стоит слишком близко к картине, чтобы ясно различать ее детали. Она подумала о преступлениях – о них за свои пятнадцать лет она думала чаще всего. С того самого дня, как отец пообещал купить ей мороженое, если она закричит и будет кричать до тех пор, пока один из охранников лондонского Тауэра не покинет пост, чтобы посмотреть, что происходит.

Она вспомнила слова Гейла: «У него была ты».

Кэт вскочила на ноги и принялась рыться в своих сумках, пока не нашла паспорт. Раскрыв обложку, девушка увидела имя – Мелани О’Хара – и рядом собственную фотографию в рыжем парике. Порывшись в сумке снова, Кэт извлекла другой паспорт: Эрика Сэмпсон, стройная блондинка. Еще три документа и три новых воспоминания, пока Кэт не обнаружила… себя.

Других девушек Кэт спрятала обратно. До поры до времени. Затем она взяла телефон и набрала семерку.

– Маркус?

– Да, мисс? – ответил голос, неожиданно бодрый для четырех утра.

– Думаю, мне нужно уехать.

– Конечно, мисс. Если вы посмотрите на столик рядом с телефоном, вы увидите, что я уже позволил себе…

И тогда Кэт увидела его. Конверт. С билетом на самолет. Восемь утра, первым классом, в Париж.

Глава четвертая

Раньше Кэт любила Париж. Она часто вспоминала, как ездила туда с родителями – ела круассаны, смотрела на пирамиду и гуляла с шестью красными воздушными шариками в руках. Лишь несколько лет назад она поняла, что это вовсе не было семейным отдыхом – просто тогда они работали в Лувре. И все же что-то заставило ее улыбнуться, когда она зашла в любимое кафе отца, купила пирожное и вышла с ним на ветреную улицу. Поежившись от холода, Кэт пожалела, что не взяла с собой теплое пальто. На другом конце оживленной площади она заметила магазин, где мать когда-то купила ей красные лакированные башмачки в подарок на Рождество. Теперь Кэт жалела о многих вещах.

– Я знаю, дядя Эдди сказал, что он сейчас в Париже, но мне может понадобиться день или два, чтобы разыскать его, – сказала Кэт Маркусу, когда они приехали в аэропорт.

– Конечно, мисс, – сказал Маркус таким тоном, словно все прекрасно понимал, – а так оно и было.

Имя, адрес и номер телефона Бобби Бишопа могли меняться бесконечно, но Кэт хорошо знала своего отца, и этого оказалось достаточно, чтобы выследить его.

Когда Кэт заметила отца, он шел в паре сотен метров позади. Его темные волосы, густые и вьющиеся, были чуть подернуты сединой. Он шел широкими шагами, не слишком быстро и не слишком медленно, придерживая воротник темного кашемирового пальто, стараясь защититься от ветра и не выделяться из толпы.

Кэт быстро зашла обратно в кафе, купила черный кофе и вынесла дымящийся стакан на улицу, ожидая, что отец остановится в изумлении при виде нее. Но когда она вышла на тротуар и принялась искать в толпе его лицо и знакомую походку, отец словно испарился. Неужели он прошел мимо? На секунду Кэт испугалась, что не найдет его. Или еще хуже – найдет слишком поздно.

Она пошла в том направлении, куда шагал отец, и уже хотела выкрикнуть его имя, когда что-то вдруг заставило ее обернуться. В самом центре площади Кэт увидела его – отец стоял посреди большой группы туристов, слушавших рассказ гида о фонтане на площади.

Он, похоже, вовсе не замечал Кэт, которая отчаянно прокладывала себе дорогу среди голубей, копающихся в мусоре, и толп туристов. Когда девушка подошла к отцу, с его стороны не последовало ни объятий, ни криков радости, ни даже приветствия.

– Надеюсь, это для меня, – произнес отец Кэт, не отрывая взгляда от мужчины, говорившего с туристами на беглом русском.

Кэт не знала, злиться ей или удивляться его обыденному тону – он говорил так, будто у них была назначена встреча и он прождал ее битый час.

Девушка вручила отцу кофе, глядя, как он греет озябшие руки о горячий стакан.

– Никаких перчаток? – спросила она.

Отец улыбнулся, отхлебывая напиток.

– Только не в выходной.

Воры не должны хотеть слишком многого – как бы иронично это ни звучало. Нельзя выбирать дом, из которого не уйдешь пешком. Нельзя иметь что-то, от чего не сможешь отказаться. Это были законы жизни Кэт – законы ее мира. Глядя на отца, отхлебывавшего горячий кофе и улыбавшегося ей поверх стакана, она понимала, что, строго говоря, ни один вор не мог позволить себе любить что-то так сильно, как она любила его.

– Привет, папочка.

Где-то совсем близко зазвонил церковный колокол. Голуби вспорхнули. Отец краем глаза взглянул на Кэт и проговорил:

– Детка, я знаю, что Колган – хорошее место, но Париж – не далековато ли для школьной экскурсии?

– Ты прав, неблизко, но у нас осенние каникулы. – Кэт даже думать не хотелось, почему солгать отцу для нее оказалось проще, чем сказать правду директору. – Я хотела узнать, как ты поживаешь.

Еще один глоток. Еще одна улыбка. Но в этот раз отец не смотрел ей в глаза.

– Ты хотела узнать, не врут ли слухи, – сказал он, и Кэт почувствовала, как к щекам, несмотря на холодный ветер, прилил жар. – Ну, и кто тебе сказал? – спросил отец. – Дядя Эдди? Гейл? – он покачал головой и сквозь зубы добавил: – Однажды я убью этого мальчишку.

– В этом нет его вины.

– Как и в Барселоне?

– Ну… – Кэт поймала себя на том, что повторяет слова Гейла: – Ведь все тогда согласились, что обезьянка была отлично выдрессирована. – Отец презрительно усмехнулся.

– Папа…

– Милая, ты поверишь, если я скажу тебе, что не был в Италии на прошлой неделе?

Колокольный звон замолк, и гид уже заканчивал экскурсию. Отец Кэт огляделся и тихо проговорил:

– У меня железное алиби.

– Алиби? – переспросила Кэт. – И ты готов поклясться в этом?

Глаза мужчины сверкнули.

– На Библии Гуттенберга!

– И можешь доказать?

– Ну, – нерешительно проговорил он, – это немного сложнее, чем…

Внезапно он замолчал, а толпа туристов отошла в сторону. Прямо перед глазами девушки оказался киоск с газетами, черно-белые заголовки которых все как один гласили: «Nouveaux Pistes Dans le Vol de Galerie: La Police Dit Que les Arrestations Sont en Vue». [4]4
  «Новые улики в деле об ограблении галереи: полиция утверждает, что виновные вот-вот будут арестованы» (фр.).


[Закрыть]

– Отец, – медленно произнесла Кэт, – тебе ведь ничего не известно о галерее, которую ограбили на прошлой неделе, не так ли?

Мужчина улыбнулся озорной и немного горделивой улыбкой, по-прежнему не глядя дочери в глаза. Он промолчал.

– Так значит большое ограбление в Италии – не твоих рук дело… потому что той ночью ты устроил маленькое ограбление в Париже?

Отец подул на дымящийся кофе и шепнул:

– Я же говорил, у меня отличное алиби. – Он сделал глоток. – Конечно, это далеко от моего прежнего уровня – ты ведь знаешь, что моя главная помощница недавно бросила меня? – Он покачал головой и преувеличенно грустно вздохнул. – Хорошего ассистента теперь днем с огнем не сыщешь.

Одна из русских туристок шикнула, прося их вести себя потише, и Кэт вдруг ощутила приступ клаустрофобии. Ей захотелось в какое-нибудь тихое место. Место, где она могла бы закричать. Вдруг ей пришло в голову…

– Папа, но если дело было сделано на прошлой неделе, почему ты все еще в Париже?

Мужчина замер на половине глотка, и Кэт подумала, что именно так выглядит вор, которого застукали на месте преступления. Но его лицо выражало лишь гордость за свою девочку.

– Милая, назовем это так: девять десятых вины составляет фактическое владение похищенным. И сейчас я не так сильно виновен, как мне бы того хотелось.

– Отец… – Кэт подняла глаза, не уверенная, что готова услышать ответ на свой вопрос. – Куда ты их спрятал?

– Она, – поправил мужчина, – находится в безопасном месте.

– В уединенном?

– Нет, – усмехнулся отец. – К сожалению, сейчас она среди друзей.

Он все еще улыбался, но продолжал бросать взгляды на площадь, и это весьма настораживало Кэт.

– Так может, там ее и оставить? – предложила Кэт.

Мужчина качнулся на каблуках, все еще не глядя дочери в глаза.

– А какое в этом удовольствие?

Он улыбнулся еще шире, и Кэт готова была побиться об заклад, что одна из русских женщин очень этому обрадовалась. Пара девочек-подростков перешептывалась и хихикала, глядя в их сторону, но только одна женщина на площади откровенно разглядывала их. Возможно, она была слишком красивой и уверенной в себе, чтобы заботиться о том, заметит ли ее кто-нибудь. И все же от настойчивого взгляда этой роскошной брюнетки Кэт сделалось не по себе.

– Видеть, как женщины пялятся на твоего отца, немного странно, не находишь?

– Милая, – голос мужчины не дрогнул, – иногда с этим ничего не поделаешь.

«Он просто дразнится, – подумала Кэт. – Или нет?» Но когда они направились вслед за группой туристов к ступеням ближайшей церкви, Кэт все еще чувствовала на себе чей-то взгляд, словно кто-то следил за каждым ее шагом.

Девушка достала из сумочки небольшую камеру и принялась снимать толпу. В кафе у тротуара под зонтиком сидел мужчина, он ничего не ел. На углу площади на лавочке сидели еще двое мужчин; Кэт навела на них объектив и по простой одежде, плохой обуви и изможденному виду сразу узнала типичных разведчиков, находившихся на задании уже дней пять, не меньше. Наконец она принялась изучать женщину, стоявшую на краю площади и пристально глядевшую на отца Кэт, который с самой их встречи так и не посмотрел дочери в глаза.

– Ну и кто твои друзья? – вздыхая, Кэт повернулась к отцу. – Местная полиция?

– Вообще-то, Интерпол.

– Кру-уто, – протянула Кэт.

– Я думал, тебе понравится.

– Ага, мечта каждой маленькой девочки, – ответила Кэт. – Слежка Интерпола. И, конечно, котята.

Колокола снова зазвонили. Прямо на площади остановился автобус, на минуту укрывший Кэт и ее отца от глаз наблюдателей, и в это мгновение отец схватил девушку за плечи.

– Послушай, Кэт. Я не хочу, чтобы ты волновалась об этом – об итальянском деле. Никто не причинит мне вреда. Этому парню нужен не я. Ему нужны его картины, а у меня их нет, так что… – мужчина пожал плечами.

– Но он думает, что они у тебя.

– Но у меня их нет, – повторил он очень серьезным тоном, которым от рождения обладают все хорошие отцы и великие воры. – Зато у меня есть «хвост», который торчит здесь уже сутки, и железное алиби. Поверь мне, Кэт. Такконе не станет охотиться за мной.

Девушка почти поверила ему. Она задумалась, верил ли он сам в то, что говорил. Но Кэт с детства знала, что воры живут и умирают благодаря умению обманывать – вся ее жизнь прошла в уроках искусного притворства. Если кто-то считал, что картины были у ее отца, то никакая правда не могла его спасти.

– Ты должен поговорить с ним, – умоляюще произнесла Кэт. – Или спрятаться, или бежать, или…

– Подожди до конца недели, Кэт. Он перевернет столько камней, и оттуда выползет столько змей, что он разберется, что к чему, вот увидишь.

– Папа… – начала она, но было поздно. Автобус тронулся, и мужчина резко отпрянул от дочери. Едва шевеля губами, он произнес: – А в твоей школе не беспокоятся о том, где ты сейчас? Может, я напишу им письмо?

– Ты уже написал, – не моргнув глазом, соврала Кэт. – Вчера утром оно пришло по факсу директору Франклину прямо из твоего лондонского офиса.

– Умница, детка, – прошептал мужчина, и Кэт показалось, что от предыдущего разговора их отделял по меньшей мере миллион лет. – А теперь иди, возвращайся в школу.

Кэт помедлила в нерешительности: признаться ли отцу, что она вылетела из Колгана, что главное дело ее жизни только что с треском провалилось, или оставить все как есть.

– А зимние каникулы в Колгане бывают? – Мужчина не сводил глаз с гида, стоявшего перед группой. – Я подумываю о Каннах на Рождество.

– Канны на Рождество, – тихо повторила Кэт.

– Или, может, Мадрид? – предложил отец.

Сдержав улыбку, Кэт прошептала:

– Удиви меня.

– Кэт. – Голос отца заставил девушку замереть. Она даже рискнула взглянуть на него: мужчина выглядел эффектно на фоне древней церкви и площади, вымощенной булыжником. – Я полагаю, ты не захочешь помочь своему старику выбраться отсюда?

Кэт улыбнулась и направилась в самую гущу толпы, сжимая в руках камеру – просто очередная туристка. Когда девушка увидела пару парижских полицейских и громко закричала: «Простите!» – она казалась типичной иностранкой, готовой вот-вот разрыдаться. Мертвой хваткой вцепившись в сумочку, Кэт бросилась к полицейским, изображая полную беспомощность.

– Офицер, помогите!

– Да? – спросил один из полицейских на ломаном английском. – Что-то случилось?

– Те люди! – завопила Кэт, показывая на плохо одетых мужчин из Интерпола, которые только что вышли из кафе и болтали со своим коллегой на лавочке. – Они хотели, чтобы я… – Кэт осеклась. Полицейские выглядели нетерпеливо, но явно заинтригованно.

– Да-да?

– Они… – Кэт жестом подозвала одного из офицеров поближе и шепнула что-то ему на ухо. В ту же секунду оба полицейских ринулись сквозь толпу.

– Vous lá! – по-французски закричал полицейский мужчинам из Интерпола. – Vous lá! Arrétez! – Мужчины были уже почти у фонтана, когда полицейские снова закричали: – Arretez-moi disent! [5]5
  Эй, вы, там! Вы, там! Стойте! Остановитесь, я вам говорю! (фр.)


[Закрыть]

Мужчины попытались скрыться, но было слишком поздно. Люди уже начали оборачиваться. Полицейские набросились на мужчин. Карманы были вывернуты, удостоверения изучены – а голуби все так же рылись в отбросах, и колокола не переставали звонить.

Но Кэт знала, что ее отец уже исчез.

Она повернулась спиной ко всему этому переполоху, готовая сесть в такси и отправиться в долгий и спокойный перелет над Атлантическим океаном. Но внезапно кто-то схватил ее за руку. Девушка услышала, как за ее спиной открылась дверь, и вот уже второй раз за прошедшие два дня она обнаружила себя на заднем сиденье лимузина, где ее приветствовал незнакомый голос:

– Здравствуй, Катарина.