Текст книги "Воровская семейка"

Автор книги: Элли Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава тридцать четвертая

С заднего сиденья «бентли» Артуро Такконе казалось, что мир рушится. Небольшой телевизор показывал прямой эфир корреспондентки, которая стояла всего в нескольких метрах от машины. Такконе переводил взгляд с экрана на сцену, разворачивавшуюся за окном, и не мог определить, какая из них была реальнее.

– Сегодня в Хенли разыгралась целая драма, – сказала корреспондентка.

– Что мне делать, босс? – спросил водитель, поворачиваясь.

Артуро Такконе последний раз посмотрел за окно и надел солнечные очки.

– Езжай. – Его голос был лишен эмоций и почти равнодушен, словно закончился лишь один из раундов его любимой игры. Посторонний человек даже не понял бы, выиграл он или проиграл. Артуро Такконе был просто рад сыграть заново в другой раз.

Он откинулся на сиденье, обитое бархатом.

– Просто езжай.

Первые охранники, ворвавшиеся в галерею, были настоящими профессионалами. Они проходили подготовку вместе с сотрудниками американского ФБР и британского Скотланд-Ярда. Большинство этих мужчин раньше были военными. Их оборудование было последним словом техники. В Хенли считали личным оскорблением, когда в какой-то из великих музеев проникали грабители. Некоторые полагали, что такие суровые меры безопасности – не более чем блажь, бессмысленная трата средств. Но в этот день они оказались как нельзя кстати.

Десять мужчин стояли в дверях галереи с электрошокерами в руках и масками на лицах. Они молча смотрели, как хлопают двери в коридорах музея.

Вместе они представляли собой один из самых сильных отрядов среди частных служб охраны во всем мире.

И все же ничто не могло подготовить их к тому, что они увидели.

– Постойте, – сказала корреспондентка новостей, и Артуро Такконе немедленно повернулся обратно к экрану. – Мы получили первые, пока не подтвержденные сведения, что музей Хенли в безопасности.

– Стой, – сказал Артуро Такконе, и водитель тут же свернул на обочину.

– Дети! – Как в тумане услышала Кэт голос одного из охранников. – Это группа школьников!

Она повернулась на бок и посмотрела сквозь дымку на мужчину, склонившегося над ней.

– Все будет хорошо, – мягко сказал он.

– Газ, – промямлила Кэт, кашляя. – Огонь. Музей загоре… – Приступ кашля заставил ее замолчать. Кто-то сунул девушке маску, и она вдохнула чистый воздух.

В комнате повсюду слышался кашель. Краем глаза Кэт увидела Саймона, прижимающего маску к лицу. Он лежал на полу рядом с пустым мольбертом, сжимая белый холст. Охранники поднимали Ангуса и Хэмиша, которые пошатывались и падали, так что они не заметили, как самый маленький из школьников улыбнулся под маской. Но Кэт заметила.

Лежа на полу в тот день, Кэт видела все.

– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос. Последний раз она видела мужчину недавно, исчезающим в толпе и дыму, но теперь Гейла с ним не было. – Кто эти дети? – требовательно спросил Грегори Уэйнрайт.

Охранник показал на эмблему, пришитую к бордовому свитеру Саймона.

– Похоже, они из Института Найтсберри.

– Почему их не эвакуировали? – спросил директор охранника, но не стал дожидаться ответа и повернулся к детям. – Почему вы не вышли?

– Мы… – Все взгляды устремились на девушку с длинными ногами и короткой юбкой. Та, пошатываясь, поднималась. Двое охранников бросились к ней, поддерживая под локти. – У нас был… – Девушка зашлась в кашле, но если Габриэль и переигрывала немного, то лишь Кэт могла это заметить. – У нас было занятие.

Она показала на сумку, валявшуюся на полу. По мраморному полу были разбросаны кисти и краски. Деревянные мольберты вытянулись у стены, напротив картин. Никто не обратил внимания на то, что в комнате было пятеро детей. Пять мольбертов. Четыре холста. Но было не время считать.

– Нам велели… – Габриэль снова закашлялась. Один из охранников ласково похлопал ее по спине. – Нам велели ждать здесь. Они сказали, что выставка закрыта, и мы пока должны попробовать повторить эти картины. – Габриэль показала на белые холсты на мольбертах, а затем на полотна Старых мастеров, висевшие на стенах. – Когда мы услышали сирену, то хотели уйти, но двери… – Закашлявшись, девушка посмотрела на мужчин, окружавших ее. Она могла пару раз похлопать ресницами. Могла покраснеть. Или сделать еще дюжину вещей, но конечный результат всегда был безупречен – никто из присутствовавших и не подумал усомниться, когда девушка сообщила: – Они были заперты.

Ну, почти никто.

– Что за занятие? Почему мне никто не доложил? – напустился директор на охранников.

Газ уже почти испарился. Кэт начала дышать полной грудью. Она разгладила форменную юбку, чувствуя, что мир встает на место. Дважды два снова равняется четырем. Она повернулась и показала на табличку, висящую на открытой двери:

«ГАЛЕРЕЯ ЗАКРЫТА ДЛЯ ЧАСТНОЙ ЛЕКЦИИ (ПРОГРАММА СПОНСИРОВАНА ФОНДОМ У. У. ГЕЙЛА ПО РАЗВИТИЮ ИСКУССТВА)».

– Но… – начал директор. Он провел рукой по вспотевшему лицу. – Но как же кислород? Система противопожарной безопасности должна была убить их! – Он повернулся к Габриэль. – Почему вы живы?!

– Сэр, – вмешался один из охранников. – Огонь был в другом коридоре. Кислород не должен был исчезнуть отсюда, если только…

– Обыскать все галереи! – рявкнул директор. – Все до одной!

– Все галереи в безопасности, сэр, – заверил его один из охранников.

– Мы думали, что эта галерея в безопасности! – Уэйнрайт посмотрел вниз, бормоча себе под нос что-то про халатность и недосмотр. – Обыщите их!

– Сэр, – мягко сказал один из охранников, подходя ближе. Кэт не могла не наслаждаться иронией момента, когда он тихо произнес: – Они всего лишь дети.

– Сэр, – проговорил Саймон. Его голос так дрожал, что Кэт поверила, что он был на грани слез. – Я могу позвонить маме? Мне что-то нехорошо…

И с этими словами один из лучших в мире технических экспертов рухнул на пол без сознания.

Звук, который последовал дальше, не был похож ни на что, слышанное Катариной Бишоп ранее. Это не был вой сигнализации. Не был рев сирены. Один из самых популярных музеев в мире превратился в город привидений. Призраков, миражей. И, когда охранники вынесли Саймона в большой коридор, где воздух был чище, девушка почти ожидала увидеть тень Визили Романи, парящую над ними и шепчущую, что Кэт все сделала правильно, – но не закончила. Еще что-то осталось.

Через открытую дверь галереи импрессионистов Кэт наблюдала, как Габриэль медленно складывает белые холсты в большие папки для картин. Хэмиш и Ангус торопливо рассовывают кисти и краски по рюкзакам. Кэт двинулась к Саймону, чтобы помочь ему, но замерла. И прислушалась.

Звук шагов. Эхо.

Она повернулась как раз в тот момент, когда в конце коридора появился мужчина. Его руки тряслись. Шаги гулко отдавались по плитке. Весь мир, казалось, остановился, когда мужчина произнес:

– Она исчезла.

Он не кричал. Но и не говорил шепотом. В его словах не было ни паники, ни страха. Скорее, в них сквозило недоверие, но Кэт не могла понять, чье – его или ее собственное.

– «Ангел» Леонардо, – проговорил мужчина. Все подошли к центру главного коридора. Большие двойные двери зала, посвященного эпохе Возрождения, были открыты. Огнеупорный и пуленепробиваемый барьер из плексигласа стоял на месте, укрывая и защищая «Ангела». Лазерные решетки были нетронуты. Но не было никакого сомнения в том, что рама в центре зала – самое сердце Хенли – была пуста.

– Пропала? – Грегори Уэйнрайт шатаясь подошел к плексигласовому барьеру, протягивая руки к картине, которой там больше не было. – Она не могла… – начал директор, но тут он заметил, что рама была не совсем пуста. «Ангел» пропал, но кое-что осталось. Белый квадратик бумаги с надписью: «Визили Романи».

Если бы Кэт обыскали, у нее нашлась бы точно такая же карточка. Если бы кто-то отогнул края холстов, которые несли Кэт и ее друзья, он бы увидел, что «Ангел, возвращающийся на небеса» был не единственным полотном, покинувшим Хенли в тот день – хотя, как подозревала Кэт, только четыре картины были вынесены прямо через парадную дверь.

Картина Леонардо да Винчи исчезла. Пятеро детей, возникших словно из ниоткуда посреди всеобщего переполоха, больше никого не волновали. И так Саймон, Ангус, Хэмиш, Кэт и ее двоюродная сестра вышли под моросящий дождь с четырьмя шедеврами, упакованными в папки и прикрытыми пустыми холстами.

Кэт вдохнула свежий воздух. Самое время начать все с чистого листа.

В следующие несколько дней репортеры сбились с ног, пытаясь отыскать юных художников, рисковавших жизнью, и взять у них интервью. Совет правления Хенли с минуты на минуту ждал звонка или появления адвокатов, готовых предъявить иск о моральном ущербе, – но ничего подобного не последовало.

Словно школьники, оказавшиеся в ловушке на выставке импрессионистов в тот день, просто собрали свои сумки и холсты, вышли на осенний воздух и испарились, как дым.

Один из экскурсоводов уверял, что видел, как дети садились в школьный автобус, за рулем которого был пожилой мужчина.

Множество людей тщетно пытались получить комментарий из Института Найтсберри – никто не смог обнаружить местонахождение этого заведения. В Лондоне уж точно не было никаких сведений о месте с таким названием. Как и во всей Англии. Некоторые из тех детей, по словам охранников, говорили с американским акцентом, но через три недели тщетных попыток кашляющие школьники были успешно забыты.

Никто не обратил внимания на мужчину в «бентли», внимательно наблюдавшего, как пятеро школьников вышли друг за другом из главной двери музея. Никто, кроме него, не заметил, что папки в их руках были слишком толстыми.

Никто, кроме его водителя, не расслышал, как мужчина прошептал:

– Катарина.

Глава тридцать пятая

Грегори Уэйнрайт не был глупцом. Он клялся в этом своей жене и своему психотерапевту. Его мать уверяла, что это так, каждое воскресенье, когда он заходил к ней на чай. Никто из людей, хорошо знавших директора музея, не считал, что он лично отвечал за безопасность Хенли, – в конце концов, для этого он и нанимал профессионалов. Но «Ангел»… «Ангел» пропал! Исчез. Так что Грегори Уэйнрайт был абсолютно уверен, что высшее руководство Хенли с ним не согласится.

Возможно, поэтому он никому не сказал, что его карточка исчезла из кармана посреди переполоха. Возможно, поэтому он не сказал многих других вещей.

Если бы это была другая картина, все могло бы быть забыто. Но «Ангел»? Потерять «Ангела» было непростительно.

Статья, появившаяся в вечернем выпуске лондонской газеты «Таймс», была не совсем такой, как ожидала публика. Конечно, большое цветное изображение потерянного Леонардо смотрело с середины страницы. И разумеется, заголовок об ограблении в Хенли занимал половину полосы. Совсем скоро, думал Грегори Уэйнрайт, на поверхность должны были всплыть странные истории об «Ангеле». Но одного он не мог понять: как всего за сутки прессе удалось превратить историю о большой потере для музейной коллекции – и всего общества – в историю позора Хенли.

В том, что Вероника Майлз Хенли приобрела «Ангела» сразу после Второй мировой войны, не было вины Уэйнрайта. Он не отбирал картину у ее законного владельца и не продавал ее богатому банкиру, который сотрудничал с нацистами. Грегори Уэйнрайт даже не был судьей, который постановил, что, поскольку «Ангел» был законно приобретен у банкира для публичной демонстрации, его нельзя было снимать со стены музея.

«Я ни в чем не виноват!» – хотел закричать мужчина. Но криком делу не поможешь. Во всяком случае, так всегда говорила его мать.

Пресса, казалось, была счастлива получить такую историю. Репутация Хенли была очернена, а Романи выступил кем-то вроде героя – Робин Гуд, возглавляющий веселую банду воров.

И все же, если Грегори Уэйнрайт и мог быть за что-то благодарен, так это за то, что журналисты так и не узнали о молодом человеке.

Уэйнрайт помнил каждую деталь того дня, словно переживал его снова и снова.

– Наша охрана заверила меня, что комната, в которой вас обнаружили, была абсолютно пуста еще до того, как были предприняты противопожарные меры, – сказал Грегори Уэйнрайт, садясь напротив молодого человека с темными волосами и пронзительными голубыми глазами, находившегося в маленькой комнате для допросов Скотланд-Ярда. Детективы убеждали директора, что были слишком заняты поисками настоящего вора, чтобы разбираться с этим мальчишкой, – но Уэйнрайту так не казалось.

– Так и быть, я не стану подавать в суд, – проговорил молодой человек.

– Как именно вы проникли на выставку? – спросил мужчина.

– Я уже говорил вам. И тому, кто был до вас. И тем, кто был до него, и еще парням, которые меня нашли. Я был на выставке, когда услышал сирену. Я побежал к дверям, но споткнулся и упал. Когда я поднялся, двери уже заблокировались.

– Но я был в этой комнате. Я могу поклясться, что наши двери блокируются, только когда зал абсолютно пуст.

Парень пожал плечами.

– Может, у вас проблемы с системой безопасности. – Это было наглой ложью, но директору даже не хотелось спорить. – Моя мама может вам с этим помочь, – предложил парень. – Она в этом хорошо разбирается. Вы же знаете, что она работает в Интерполе?

Женщина, сидевшая рядом с пареньком, была привлекательна и одета со вкусом, Грегори Уэйнрайт отлично видел это. За долгие годы он научился оценивать людей с одного взгляда – столько посетителей проходило через двери Хенли каждый день. Он сразу видел туристов и коллекционеров, критиков и снобов – но никак не мог определить, что за женщина сидела перед ним.

– Как вы выжили, если в комнате не было кислорода? – спросил директор, и парень пожал плечами.

– Какой-то старик оставил там свое кресло. Наверно, у него проблемы с дыханием, потому что за креслом был бак с кислородом.

Грегори Уэйнрайт поморщился, услышав, как одного из богатейших людей на земле назвали «каким-то стариком», но промолчал.

Женщина поднялась на ноги.

– Я пойму, если мы должны будем подписать отказ от претензий или какие-то другие бумаги. Но я уверяю, что у вас нет никаких оснований задерживать моего сына, и, между прочим, ему пришлось пережить тяжелый день.

– Боюсь, ваш сын не может никуда пойти, пока с него не снимут…

– Не снимут что? – фыркнул парень. Грегори Уэйнрайт не мог понять, негодование или страх звучали в его голосе, но парень явно был на грани.

– У меня сложилось впечатление, что ограблено было другое крыло здания, – произнесла его мать.

Парень широко развел руки в стороны.

– Обыщите меня. Давайте! Только скажите точно: что я украл? – Его мать успокаивающе положила руку сыну на плечо, но посмотрела на Уэйнрайта с выражением лица, говорившим: «Отличный вопрос!»

– Мы не собираемся больше тянуть с этим, мистер Уэйнрайт, – холодно сказала женщина. – Я уверена, вам есть чем заняться сегодня. Если хотите услышать совет, то я напомню вам, что в таких делах время чрезвычайно важно. Если вы не найдете картину в течение недели, вы можете не увидеть ее уже никогда.

– Я знаю, – сказал директор, сжимая свои тонкие губы в узкую полоску.

– И даже если вам удастся ее отыскать, полотна пятнадцатого века не слишком хорошо переносят поездки в спортивных сумках или багажниках машин.

– Я знаю, – повторил директор.

– И, я уверена, вам не нужно напоминать, что произошедшее сегодня с моим сыном трудно назвать несчастным случаем?

В первый раз слова женщины по-настоящему привлекли внимание директора. Уэйнрайт раскрыл рот, переводя взгляд с матери на сына, словно не зная, что сказать.

– Кто-то спланировал этот поджог, мистер Уэйнрайт, – проговорила женщина с тихим смешком. – Но я чувствую себя глупо, рассказывая вам это. – Ее губы, накрашенные темной помадой, сложились в полуулыбку. – Я уверена, вы и сами догадались, что весь пожар был не более чем грандиозным отвлекающим маневром. – Она положила одну изящную ладонь на другую. – Фокус, ловкость рук.

Директор музея ошеломленно моргнул. Он вдруг почувствовал себя так, словно был заперт в комнате без кислорода, за дверью которой бушевал пожар. Амелия Беннет выпрямилась в полный рост и жестом пригласила сына следовать за ней.

– Я уверена, что такой человек, как вы, уже понял, что мой сын – такая же жертва Визили Романи, как и вы.

С этими словами последний из детей, оказавшихся в запертом музее в тот день, развернулся и вышел за дверь, исчезнув без следа.

А Грегори Уэйнрайт остался наедине со своим нервным срывом.

День истечения срока
Париж, Франция

Глава тридцать шестая

Прошли сутки после громкого ограбления Хенли. В Париже лил дождь. Французский шофер Артуро Такконе остановил лимузин (классический «мерседес», на этот раз темно-синий) на обочине дороги. Пассажир принялся вглядываться в окно, выходившее на узкую улочку, полную небольших магазинчиков. Он не был готов услышать легкий стук по запотевшему стеклу и тем более – увидеть девушку, миниатюрную и выглядевшую слишком устало для своего возраста, которая беззвучно опустилась на заднее сиденье рядом с ним.

Она слегка встряхнула своими короткими волосами, и капли воды упали на кожаное сиденье. Но Артуро Такконе не был против. Его обуревали другие эмоции, главной из которых было – хотя сам он не решался себе в этом признаться – сожаление, что все закончилось.

– Я слышал, что кошки не любят дождь, – сказал он, оглядывая ее вьющиеся от влаги волосы и промокшее пальто. – Теперь я вижу, что так и есть.

– Бывало и хуже, – ответила девушка, и Такконе сразу понял, что она говорит правду.

– Я очень рад видеть тебя, Катарина. Я рад, что ты жива и в порядке.

– Потому что вы боялись, что я сгорю заживо в Хенли, или потому что волновались, что меня поймают и я сдам вас полиции, чтобы не сесть в тюрьму?

– И то и другое, – признал мужчина.

– Или вас больше беспокоило, что я заберу ваши картины и исчезну вместе с ними? Что они пропадут из вида еще лет на шестьдесят?

Такконе изучал девушку, словно видел ее в первый раз. Трудно было найти кого-то столь юного и одновременно мудрого, столь свежего и одновременно усталого.

– Признаюсь, что я надеялся, что ты принесешь мне… бонус, скажем так. Я бы щедро заплатил за «Ангела». Эта картина отлично дополнила бы мою коллекцию.

– Я не брала да Винчи, – просто ответила Кэт. Такконе расхохотался.

– А твой отец не брал моих картин, – сказал он, поддразнивая ее и все еще отказываясь верить. – У тебя, конечно, очень интересная семья. А ты, Катарина, совершенно особенная девушка.

Кэт почувствовала, что пришло время для ответного комплимента, но на такую ложь не была способна даже племянница дяди Эдди. Вместо этого, она просто спросила:

– Так что насчет отца?

Такконе пожал плечами.

– Я прощаю его долг. Это было… – Такконе на секунду задумался, – …даже приятно. Возможно, он как-нибудь ограбит меня снова.

– Он не… – начала Кэт, но замолчала на полуслове.

Такконе кивнул.

– Да, Катарина, давай не будем омрачать расставание ложью.

Кэт посмотрела на него, словно оценивая, сколько правды могло скрываться в душе человека вроде Артуро Такконе – если у него вообще была душа.

– Картины в идеальном состоянии. Ни капли краски не пострадало.

Такконе поправил свои кожаные перчатки.

– Иного я от тебя и не ожидал.

– Они готовы отправиться домой. – Голос Кэт дрогнул, и Такконе понял, что девушка не лжет – в ее словах звучали истинные чувства. – Они в доме напротив, – сказала она. – В заброшенной квартире. – Девушка указала на дом сквозь запотевшее стекло. – Вон там, – добавила она, – окно рядом с галереей.

Такконе проследил за ее взглядом.

– Вижу.

– Все кончено, – напомнила она ему.

Мужчина пристально посмотрел на нее.

– Необязательно. Как я уже говорил, человек с моими возможностями может сделать такую девушку, как ты, богаче, чем она может вообразить в своих самых смелых мечтах.

Кэт подвинулась к двери.

– Я знаю, что такое богатство, мистер Такконе. И мне больше нравится быть счастливой.

Он усмехнулся, глядя ей вслед. Девушка уже вышла из машины, когда Такконе произнес:

– Прощай, Катарина. До следующей встречи.

Кэт стояла под козырьком магазина, наблюдая, как мужчина выходит из автомобиля и пересекает улицу. Водитель остался в машине. Такконе вошел в квартиру один.

Хотя девушка стояла на улице, она отлично знала, что он там найдет. Пять бесценных произведений искусства.

Четыре картины: одна из танцовщиц Дега, блудный сын кисти Рафаэля, мальчики Ренуара, «Философ» Вермеера. И кое-что, чего он не ожидал увидеть: статуя, которую недавно украли из галереи за соседней стеной.

Кэт часто задумывалась потом – интересно, что почувствовал мужчина, когда вошел в пыльную квартиру и нашел там четыре картины, которые он любил, и маленькую статую, которую видел впервые в жизни.

Она думала – повернулся ли он, посмотрел ли на дверь. Услышал ли он офицеров Интерпола, которые быстро прошагали по мокрой улице и встали навытяжку под окнами квартиры.

Понимал ли Артуро Такконе, что произойдет? Кэт не суждено было узнать об этом. Она просто стояла, вдыхая влажный воздух и глядя, как офицеры в форме ворвались в квартиру, где она оставила картины Такконе, а ее отец спрятал украденную статую.

Она наблюдала, как водитель Такконе нажал на газ и унесся прочь. И правильно сделал – люди из Интерпола были только рады подвезти его босса.

– Они там?

Кэт не должна была удивиться, когда услышала этот голос, и все же не могла справиться с изумлением при виде старого знакомого.

– А ты как думаешь? – спросила она.

Ник улыбнулся.

– Кстати, я не в тюрьме, – сказал он. – Если ты вдруг думала об этом.

– Не думала. – Ник выглядел почти расстроенным, и Кэт добавила: – Никто не арестует офицерского сына за то, что он был в комнате, из которой ничего не пропало.

Но что-то из Хенли пропало. Они долго стояли молча, пока Ник не произнес:

– Он использовал нас… Или, вернее… тебя. Этот парень, Романи, использовал тебя как отвлекающий маневр, да?

Кэт не ответила. Но это и не было нужно.

Ник подошел ближе.

– Обман в обмане. – Он посмотрел на нее. – Ты злишься?

Кэт подумала об «Ангеле» Хенли, который сейчас, наверное, уже летел в свой настоящий дом, и невольно покачала головой.

– Нет.

И все же ничто не могло удивить ее больше, чем Ник, который улыбнулся и сказал:

– И я.

– Ты со мной флиртуешь? – выпалила Кэт.

Она думала, что это был разумный, почти научно обоснованный вопрос. Пока Ник не наклонился к ней и не ответил:

– Да.

Она сделала шаг назад – подальше от него и его… флирта.

– Зачем ты это сделал, Ник? И почему бы тебе не сказать мне правду теперь?

– Сначала я думал, что ты поможешь мне поймать твоего отца.

– А потом? – настойчиво спросила Кэт.

Ник пожал плечами и пнул камешек под ногами. Тот плюхнулся в лужу, но Кэт не обратила внимания на всплеск.

– Я хотел произвести впечатление на маму. А потом…

– Что потом?

– А потом я подумал, что поймаю тебя, спасу Хенли от ограбления и стану героем. Но…

Кэт отвернулась и уставилась на дождливый переулок. Она поежилась.

– Я не беру то, что мне не принадлежит.

Ник указал через улицу на пару офицеров, которые вели к машине закованного в наручники Артуро Такконе.

– Ты взяла кое-что у него.

Девушка подумала о мистере Штайне.

– Они не принадлежали ему.

Спустя минуту сквозь толпу, собиравшуюся на другой стороне улицы, к ним подъехала другая машина. Красивая черноволосая женщина вышла из задней двери. Увидев под козырьком своего сына, она не помахала ему рукой, не улыбнулась и даже не спросила, почему он ослушался ее и покинул отель без разрешения.

– Ты и правда хороша, Кэт, – сказал парень.

– Ты имеешь в виду, хороша в своем деле или… просто хороша?

Ник улыбнулся.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Кэт смотрела Нику вслед, пока полицейская машина с Артуро Такконе не отъехала, закрывая ей вид на улицу. Насколько она могла заметить, Ник так и не обернулся. Что, как подумала Кэт, было чрезвычайно несправедливо. Потому что она с этого дня будет оглядываться через плечо всю свою жизнь.

Кэт скорее почувствовала, чем увидела черный лимузин, медленно притормозивший на обочине за ее спиной.

– Так что, тот парень и есть негодяй, обокравший эту прекрасную галерею? – спросил Гейл, широко раскрывая глаза и показывая на исчезающую вдали полицейскую машину, увозившую Артуро Такконе.

– Похоже на то, – сказала Кэт. – Я слышала, что он протащил статую через дыру в стене и спрятал в заброшенной квартире по соседству.

– Гениально, – сказал Гейл с чересчур явным энтузиазмом.

Кэт рассмеялась. Гейл открыл дверь лимузина, и девушка скользнула внутрь.

– Да, – проговорила она. – В теории. Только вот когда грабишь галерею, надо иметь в виду, что вокруг нее постоянно будет торчать полиция…

– И как же тогда ему достать свою статую?

Кэт знала, что теперь ее очередь – ее реплика. Но она устала играть в игры. И, наверное, Гейл тоже. Наверное.

Он посмотрел на улицу – в сторону, куда уехал Ник.

– Ты не поедешь со своим бойфрендом?

Кэт откинула голову на мягкую кожаную спинку.

– Может, и поеду. – Она закрыла глаза и подумала, что весь этот флирт, в конце концов, не такая уж сложная штука. – А может, и нет… В Виндхэм?

Она услышала, как Гейл тихо рассмеялся и произнес:

– Маркус, поехали домой.

Они влились в поток машин, и Кэт позволила размеренному движению и теплу убаюкать ее. Она не протестовала, когда Гейл обнял ее за плечи и мягко привлек к себе. Его грудь почему-то оказалась мягче, чем ей помнилось.

– С возвращением, Кэт, – проговорил Гейл, но Кэт уже засыпала. – С возвращением.