Текст книги "Воровская семейка"

Автор книги: Элли Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава тридцать вторая

Кэт не раз слышала, что больше, чем ограбления, великие музеи мира боялись только одного: пожара. Теперь она в этом убедилась. Вой сирен был громче, чем в тот день, когда Габриэль рухнула на пол в зале Романи. Дети визжали. Туристы разбегались. Люди сталкивались друг с другом в хаосе и дыму, стремясь скорее добежать до выхода и вдохнуть свежий зимний воздух.

Возможно, именно поэтому директор Хенли не заметил, как в толпе к нему прижался незнакомый молодой человек. Он сунул руку во внутренний карман директорского пиджака и достал оттуда пластиковую карточку, деликатно освобождая директора от этой ноши, пока тот сражался с напирающей толпой. Затем молодой человек пробрался сквозь дым и людской поток прямо ко входу в зал Романи, где его уже ждала девушка.

– Неплохо, – проговорила Кэт одними губами, глядя, как ее спутник проводит карточкой через электронный считыватель. Красный огонек сменился зеленым. Блокировавшие зал решетки отъехали в сторону. Ник улыбнулся и еле слышно произнес:

– Спасибо!

Едва ступив в зал Романи, Кэт почувствовала запах дыма, все еще висевшего в воздухе. Она услышала, как звук сирен стихает за массивной воздухонепроницаемой и огнеупорной дверью. Они вошли в зал, и Кэт знала, что выход из него был только один.

Несмотря на мигающие красным аварийные лампы, зал был прекрасен: сверкающий пол, начищенные рамы и, разумеется, картины. Между Кэт и бесценными полотнами не было ни одного охранника. Никаких экскурсоводов и любопытных туристов – никого.

Кэт сделала шаг к картинам, но в этот момент чья-то рука схватила ее за кисть.

– Еще рано, – сказал Ник. Он показал глазами на камеру наблюдения, и Кэт вспомнила о мертвой зоне. Она посмотрела на пол, думая о сверхчувствительных сенсорах.

Она ждала.

– В течение нескольких секунд, – прозвучал в наушнике голос Саймона.

– Было бы неплохо в течение этого года, – ответил Ник.

– Нельзя торопить великие дела, – сообщил Саймон, и Кэт подумала, что он звучал слишком пафосно для парня, который в эту минуту находился в третьей слева кабинке мужского туалета.

Вдруг красные огни аварийных ламп сменились пульсирующим синим светом.

– Саймон! – закричала Кэт. – Делай что-нибудь!

Звук новой сирены – тихий, но почему-то вдвое более угрожающий – послышался в комнате.

– Саймон! Пора двигаться, сейчас!

– Еще секундочку, – сказал Саймон.

Но Кэт нисколько не волновало сложное кодирование, из-за которого им приходилось стоять на месте. Гораздо больше ее беспокоили синие огни и механический голос, который отсчитывал время: «Активация противопожарных мер через ПЯТЬ. ЧЕТЫРЕ…»

– Саймон! – завопила Кэт.

– Всего одну…

– У нас нет ни секунды! – крикнула девушка, и в это самое мгновение огни погасли, а зал наполнил звук, куда страшнее любой сирены.

– Конечно, горит! – крикнул Грегори Уэйнрайт. Он прижимал к уху телефонную трубку, но его взгляд не отрывался от двух миллиардеров (точнее, одного миллиардера и одного слуги), которые стояли в нескольких метрах от него, наблюдая за черным дымом, поднимавшимся в серое небо.

Музей Хенли горел. И все, что мог сделать Грегори Уэйнрайт, это отойти на безопасное расстояние и кричать на огонь.

Гейл чувствовал на себе взгляд директора, когда тот нарочито властно рявкнул в трубку:

– Естественно! Вы должны это сделать!

Гейл отвернулся в сторону, укрываясь от ледяного ветра и стараясь не думать о дыме, огне и, главное, о…

«Кэт», – прошептал он, мысленно проклиная себя. Он должен был заставить ее поговорить с ним. Должен был бросить Маркуса, оставить свою роль, сделать так, чтобы она услышала, что сказал ему дядя Эдди. Но теперь было поздно. Он застрял снаружи с директором, а она заперта внутри. С Ником. И в этот момент Гейл был так же бесполезен, как Уэйнрайт, – оба они стояли на ветру, пытаясь определить момент, когда все пошло не так.

План был хорош, не так ли? И они подготовились к нему идеально, разве нет? Может, и нет. Сила команды измеряется по ее самому слабому звену. Может, они были беспечны, глупы и неосторожны. Может, дядя Эдди был прав. Может, они это заслужили, покусившись на авторитет Визили Романи.

– Не волнуйтесь, мистер Гейл. – Директор положил Гейлу на плечо свою руку. – Нет никаких поводов для беспокойства. Я уверяю вас, наши меры по противопожарной безопасности – последнее слово техники.

– Какое облегчение, – пробормотал Гейл.

– Вообще-то, я только что говорил с главой службы безопасности по телефону, – продолжал директор. – Он сказал, что из поврежденных залов уже всех эвакуировали. – Тут Грегори Уэйнрайт заметил тревогу, возникшую на лице Гейла при этих словах. – Не волнуйтесь, мистер Гейл. Наши противопожарные меры будут активированы с минуты на минуту.

– И что это за меры? – спросил Маркус.

Директор усмехнулся.

– Ну, тут не обойтись садовым шлангом, сами понимаете. Вода навредит трехсотлетним полотнам не меньше, чем дым и огонь. Так что мы нашли другой способ – высосать из зала весь кислород. Без кислорода огонь сразу погибает.

Телефон директора снова зазвонил. Он отвернулся к нему, а взгляд Гейла застыл на здании музея. Он думал о девушке, которая застряла внутри с парнем, который никогда, никогда не станет членом ее семьи.

Кэт поняла, что́ произойдет еще до того, как услышала ужасный сосущий звук.

– Саймон… – позвала она, борясь с желанием побежать через всю комнату до того, как Саймон крикнет…

– Сейчас! Камеры вас не видят, все чисто!

Кэт не стала ждать, пока ей скажут дважды. Она почувствовала рядом движение Ника: они рванули плечом к плечу через длинную галерею к тому месту, где осталось инвалидное кресло Маркуса.

Пальцы Кэт путались в ремешках, которыми были прикреплены к креслу контейнеры с кислородом. Она уже задыхалась.

– У вас меньше шести секунд, прежде чем закончится воздух, – предупредил Саймон. Кэт швырнула один из контейнеров Нику. – Четыре секунды! – сказал Саймон. Шипящий, сосущий звук становился все громче.

Комната становилась все темнее, очертания картин расплывались. Пол начал кружиться перед глазами девушки, она упала на колени, вяло думая о том, какую отличную меру безопасности здесь придумали – крутящийся пол.

– Кэт! – До девушки донеслось, как Саймон выкрикнул ее имя.

Она услышала, как Ник уронил контейнер. Он упал ему на ногу и скатился на блестящий пол.

– Маски! – завопил Саймон, и что-то заставило Кэт заметить длинные пластиковые трубки в ее руках. Они вели к странным маскам, свисающим из кармана в спинке инвалидного кресла Маркуса.

Кэт должна была что-то делать, она знала, но ей так хотелось спать, а маски были так далеко…

– Кэт! – отчаянно заорал Саймон. Она собрала свои последние силы, поднесла маску ко рту и вдохнула чистый кислород.

Пол перестал кружиться.

Картины снова стали прекрасными.

Пока Кэт осматривала комнату, Ник тщательно разбирал инвалидное кресло. Он открутил металлические трубки, и в его руках оказалось несколько инструментов. На Нике и Кэт были защитные очки и кислородные маски, так что оба не произносили ни слова. Парень молча сунул инструмент в руки Кэт, и девушка направилась к первому полотну. «Цветы прохладным весенним днем».

За прошлую неделю Кэт успела полюбить это сочетание цветов и игру света и тени. Эта картина не относилась к шедеврам галереи Хенли, но девушке она казалась умиротворяюще красивой. Впрочем, ничто не могло сравниться по красоте с тем, что, как надеялась Кэт, находилось за «Цветами».

Девушка посмотрела на Ника. Несмотря на прилив кислорода, она вся похолодела.

«Она там», – твердо сказала себе Кэт. Невольно она потянулась к месту, где десять дней назад посреди ночи таинственным образом появилась визитка Визили Романи.

«Там что-то есть», – говорило сердце Кэт.

«Это может оказаться ловушкой», – возражал ее разум.

Ник поднял руку с электронными часами: их дисплей ярко светился в полутемной комнате, отсчитывая пять минут. Напоминание о том, что они не могли сидеть здесь весь день.

Кэт схватила плоскогубцы с длинными щипцами. Она посмотрела на свою правую руку, боясь, что та задрожит – что три месяца в Колгане отняли у нее и это. Но рука в перчатке была тверда. Кэт поднесла ладонь к верхней части рамы и нащупала датчик давления. Ник вручил ей кусок игрушечной жвачки для рук, и девушка налепила ее на крошечную кнопку, которую нельзя было разглядеть.

«Жвачка для рук и плоскогубцы, – подумала Кэт. – Развитые технологии!»

Снять картину со стены было нетрудно. Достаточно было впрыснуть струю воздуха в заднюю часть рамы, проверяя, нет ли и там датчиков, взять картину и аккуратно потянуть ее вниз.

Гораздо труднее было справиться с ощущением того, что она могла оказаться неправа, что все это могло быть розыгрышем, погоней за призраком – величайшим обманом Визили Романи.

– Кэт? – прозвучал в наушнике голос Саймона. – Поторопись. Команда Бета уже готова.

Но Кэт не могла торопиться. Она едва могла дышать. Девушка подняла раму, отогнула холст и оказалась лицом к лицу с привидением – с картиной, спрятанной за другой картиной. Картиной, которая меньше всего напоминала «Цветы прохладным весенним днем».

Конечно, она видела полотно и раньше. На видеозаписи и на картинке. Но пока Ник аккуратно вставлял «Цветы» в раму и возвращал на стену, Кэт не сводила глаз с двух мальчиков, которые все еще бежали по полю ржи, догоняя улетевшую от ветра шляпу, через века и континенты.

Ник заглянул ей в глаза. Кэт видела, как он одними губами произнес:

– Что-то не так?

Но все, о чем она могла думать, был Абирам Штайн. Девушка прошептала, хотя ее никто и не слышал:

– Я знаю кое-кого, кто искал ее.

Глава тридцать третья

Все прошло почти по плану. Во всяком случае, так себя убеждали многочисленные члены службы безопасности Хенли.

Всех посетителей эвакуировали из здания меньше, чем за четыре минуты. Огонь оставался лишь в одном крыле из шести отделений Хенли. К тому же горел холл, находившийся далеко от главных выставок, вроде зала, посвященного эпохе Возрождения, или галереи импрессионистов. Так что беспокоиться стоило разве что о не слишком больших повреждениях, которые мог нанести дым не самым важным экспонатам.

Если бы кто-нибудь из служителей музея на минутку остановился и посмотрел на ситуацию со стороны, они могли бы задуматься хотя бы о том, как дым мог так быстро превратиться в огонь. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого все хлопали друг друга по плечам и обсуждали премии и благодарности, которые ждали их, как только слухи о скорости и слаженности их действий дойдут до начальства.

Далеко от зала Романи, запершись в отдельном крыле службы безопасности Хенли, они тщательно просматривали записи камер наблюдения разных выставок, не замечая сквозь черную дымку, что картинки просто повторялись одна за другой. Они не видели братьев Бэгшоу и Саймона, которые спокойно прошли по пустым коридорам к запертой двери в крыле, в котором – охранники не сомневались – абсолютно никого не было.

Никто не видел, как Саймон поднял руку и постучал. Как Габриэль распахнула дверь в одну из лучших галерей Хенли. Она внимательно посмотрела на троицу и произнесла:

– Вы опоздали.

Картины были на месте.

Кэт держала их в своих руках, затянутых в перчатки. Она видела их своими глазами сквозь защитные очки. Это не было сном, не было миражом – картины были настоящие. И все же Кэт не могла поверить в это.

– Две с половиной минуты, – предупредил Саймон, когда Кэт подошла к четырем картинам, стоявшим у стены без рам, словно творения уличных художников в Париже или Нью-Йорке, и принялась их рассматривать. Девушка вообразила, что переместилась на несколько сотен лет назад и смотрит на полотна каких-то неизвестных молодых людей по имени Вермеер и Дега.

Ник снял блейзер и галстук. Он торопливо передвигался по жаркой комнате, совершая последние приготовления к следующему этапу, но одна картина еще оставалась, и когда Кэт приблизилась к ней, она ощущала ход времени и что-то еще… Надежду? Страх?

Но что она не могла не почувствовать – это шумный поток воздуха, который вдруг помчался по вентиляционным трубам. Ветер подул Кэт в лицо, взъерошил ее волосы, как только она подошла к последней картине. Девушка остановилась, подняла голову и услышала знакомый голос.

– Привет, Китти-Кэт.

Волосы Габриэль должны были растрепаться: все-таки она висела вниз головой, высунувшись из трубы в шести метрах над землей. Ее лицо должно было хотя бы запачкаться. По мнению Кэт, вселенская несправедливость была в том, что некоторые девушки могли проползти пятьдесят метров по вентиляционным трубам и вылезти с другой стороны еще более привлекательными, чем прежде. Но удивительнее всего было выражение лица Габриэль, когда она внимательно посмотрела на четыре картины и прошептала:

– Это они…

Кэт и Ник сорвали с лиц кислородные маски, отбросили очки. Из-за спины Габриэль в комнату влился чистый воздух, наполняя всю галерею. Кэт подошла к последней картине и аккуратно отключила датчик давления. Несмотря на свежий воздух, Кэт задержала дыхание, снимая со стены последнее полотно. Она перевернула картину и услышала, как ее сестра произнесла:

– Ой-ой.

Сцена у входа в Хенли была в точности такой, какую следовало ожидать. Повсюду выли сирены пожарных и полицейских машин, которые примчались по вымощенным камнем улочкам и оцепили периметр здания.

Хотя охранники клялись, что огонь внутри музея уничтожен, черный дым все еще струился из окон и дверей, растворяясь в зимнем воздухе.

Снежная пыль к тому времени превратилась в дождь, и здание окружили зонтики репортеров, вещавших об удивительном пожаре по всем мировым каналам.

Музей Хенли горел. И казалось, что весь Лондон пришел посмотреть на пожар.

Грегори Уэйнрайт чувствовал, что его карьера висит на волоске. И все же он ничего не мог сделать, кроме как стоять и смотреть на пожарных, достававших свое оборудование, и детей, сбившихся на тротуаре в кучку для переклички. Директор держался на расстоянии от толпы и пытался поддерживать беседу с молодым миллиардером и его пожилым дядей – ему нужны были союзники.

– Что ж, был рад встретиться с вами снова, мистер Уэйнрайт, – сказал Гейл, пытаясь улизнуть. – Извините, но мне нужно помочь дяде…

– Боже мой! – воскликнул директор. – Мистер Гейл! Простите меня. Как я мог забыть! Сюда. – Он огляделся, словно ожидая, что из воздуха вдруг появится инвалидное кресло. – Позвольте мне найти для вас место, где вы могли бы отдохнуть. Может быть, мне попросить одного из пожарных отыскать ваше кресло…

– Нет! – в один голос выпалили Гейл и Маркус.

– Я в порядке, – сказал Маркус, небрежно махая рукой. – У меня таких много. А у вас и без меня забот хватает… – Маркус повернулся к дымящемуся зданию, оглядывая толпы туристов с камерами и журналистов с неестественными улыбками. – По сравнению с этим Визили Романи кажется ерундой.

Гейл выразительно посмотрел на Маркуса, но тот не отреагировал. Вместо этого он сунул руку за отворот пиджака, в точности повторяя жест богатых мужчин, за которыми наблюдал большую часть своей жизни.

– Полагаю, вашей вины нет в том, что за один месяц здесь произошло два несчастья.

Гейл увидел, как глаза директора сузились сначала от негодования, потом – от непонимания.

– Совпадения бывают, – продолжал Маркус, но Уэйнрайт уже принялся высчитывать, какова была вероятность того, что ограбление и пожар случатся в самом защищенном музее мире с разницей всего в пару недель.

– Простите, мистер Гейл. – Директор выхватил мобильный телефон и в бешеном темпе зашагал прочь. Обернувшись через плечо, он крикнул: – Свяжитесь, пожалуйста, с моим ассистентом по поводу Моне!

С этими словами Грегори Уэйнрайт удалился.

– Ее здесь нет, – просто сказала Кэт, глядя на раму последней картины.

– Кэт, – произнес голос Саймона в ее наушнике, – я слышу переговоры на частоте охраны. Я думаю…

– «Девушка, молящаяся Святому Николаю»… Здесь должна быть «Девушка, молящаяся Святому Николаю»! – Кэт подняла голову, не глядя на взволнованное лицо Ника. Она не обращала внимания на сестру, которая изящно свесилась из вентиляции с длинным проводом в руках. Кэт осматривала комнату, считая:

– Одна, две, три…

– Кэт! – рявкнул Ник.

– Ее здесь нет, – сказала Кэт безучастно, все еще глядя на раму в своих руках.

– Кэт! – закричал Ник, и она наконец повернулась к нему.

– Ее здесь нет.

Может, это была ошибка. Может, Визили Романи спрятал пятую картину за другой рамой, и Кэт должна была использовать последние секунды, чтобы сделать правильный выбор.

– Ее здесь… – снова начала девушка.

Но тут она увидела ее – маленький белый квадратик бумаги, прикрепленный к раме кусочком клейкой ленты в том самом месте, где должна была быть «Девушка, молящаяся Святому Николаю».

Визили Романи был здесь.

Визили Романи сделал это.

Визили Романи оставил след, и Кэт пошла по этому следу. Она была упрямее дяди Эдди, храбрее своего отца и умнее, чем лучшие умы Скотланд Ярда. Она зашла так далеко и теперь стояла в этой комнате, глядя, как ее кузина втягивает четыре бесценных полотна по воздуху в вентиляционную трубу. Этот момент должен был стать гордостью всей ее жизни. Но Кэт только смотрела в пустоту и повторяла:

– Ее здесь нет.

Она провела пальцем по черным буквам на карточке.

– Кэт, – сказал Ник ей в самое ухо. Его рука нежно, но крепко взяла ее за локоть. – Время пришло.

Время, самый главный из всех воров. Кэт не могла больше раздумывать над судьбой пятой картины.

Инстинкт, воспитание и целая жизнь тренировок дали о себе знать: Кэт подбежала к пустому крючку на стене и повесила на него последнюю раму.

Она повернулась и увидела, как Габриэль поднимает «Блудного сына» Рафаэля на проводе, затаскивая его в вентиляцию. В эту минуту Саймон закричал:

– Ребята, время вышло! Уходите или…

– Сюда! – крикнул Ник. Он сложил руки чашечкой, чтобы подсадить Кэт к вентиляции, но девушка не воспользовалась его предложением.

Вместо этого она наклонилась и подобрала бордовый свитер и галстук, которые сбросил Ник. Проведя пальцем по маленькой заплатке, вручную пришитой Габриэль к кармашку, Кэт вспомнила вопрос, который задавала Гейлу.

– Почему ты делаешь это, Ник?

– Поторопитесь! – прокричал Саймон в наушник.

– Почему, Ник? – спросила она, подходя ближе. – Просто скажи мне… почему.

– Мне… нужна была работа.

– Нет, – просто сказала Кэт.

Она покачала головой и, не теряя ни секунды, прижала свитер к груди левой рукой, а правой схватила конец длинного провода. В ту же секунду она взлетела вверх, поднимаясь прямо к вентиляционной трубе.

Как только Кэт забралась в трубу, она посмотрела на Ника, стоявшего на полу под ними.

– Брось мне провод, Кэт, – сказал он, глядя ей прямо в глаза, и Кэт внезапно поняла, что те же глаза она видела в Париже – в тот день, когда Амелия Беннет пришла забрать Бобби Бишопа в тюрьму.

– Ты похож на нее, знаешь? – сказала Кэт, глядя на него.

– Кэт, – сказал Ник, теперь уже твердо. – Бросай провод.

– Я должна была догадаться раньше. Я уверена, что Гейл догадался раньше. – Она рассмеялась, несмотря на оглушительный вой сигнализации, давление и кровь, прилившую к лицу, когда она свесилась из трубы вниз головой. – Похоже, я была слишком занята другими вещами.

– Кэт, брось…

– Такконе нравится угрожать людям, ты знал об этом? Он любит банальные штучки. Шантаж, фотографии с угрозами… И когда я смотрела на фото моего отца, я увидела там тебя – на заднем плане. Ты следил за ним, Ник? Ты поэтому шел за мной? – спросила Кэт. Она не стала ждать его ответа. – Готова поспорить, ты долго планировал, как помочь своей матери поймать моего отца, – и решил использовать меня.

– Кэт! – в отдалении послышался голос Габриэль. Кэт слышала, как сестра пытается в одиночку справиться с четырьмя бесценными картинами, а те бьются о тонкие металлические стенки трубы. Но она не двигалась с места.

– Сколько твоя мать охотится за моим отцом, Ник?

Он опустил глаза и признал:

– Давно.

– Значит, она таскала тебя за собой по всему миру, и в какой-то момент ты просто не выдержал и втянулся в семейный бизнес? – Кэт посмотрела на парня, который мог оказаться союзником, а мог – предателем, но уж точно был лжецом. Она не удержалась: – Я знала, что ты не просто так мне понравился. – Уже из трубы Кэт добавила: – Может, тебе тоже стоило попробовать пансион!

Она уже была внутри, когда услышала голос Ника:

– Я думал, ты отошла от дел!

Звук его голоса – а может, сам момент – заставил Кэт улыбнуться. Она повернулась и выглянула из трубы в последний раз.

– Почему ты делаешь это, Ник?

– Потому что… – он помолчал, подбирая слова. – Потому что ты мне нравишься.

Но Кэт не поверила ему.

В эту минуту раздался новый звук сирены – громкий, оглушительный.

– Кэт, – позвал Ник, делая шаг вперед и протягивая руки вверх, но в ту же секунду комнату прорезали лучи лазерной решетки. Прохладное синеватое освещение зала Романи сменилось ярко-красным мигающим светом. Ник посмотрел на двери, словно уже слышал шаги охраны.

Но Кэт только взглянула на него и произнесла:

– Неверный ответ.

Кэт старалась не обращать внимания на сирены, которые становились все громче с каждым метром пути. Она ползла в темноту, согнувшись в три погибели. Сосредоточившись на маленьком квадратике света в конце трубы, она продвигалась все ближе к нему. Сирены завывали все громче и громче. Кэт отчаянно хотелось остановиться и подумать о том, что только что произошло, но времени на это не было.

Когда девушка наконец достигла конца трубы, она увидела внизу Габриэль – та уже сняла форменную юбку экскурсовода и вывернула ее наизнанку. Юбка превратилась из синей в клетчатую бордовую – такую же, как была на Кэт. Саймон уже завязывал галстук на шее Хэмиша – голубые комбинезоны братьев покоились на дне мусорного ведра где-то в недрах музея. Кэт опустила глаза на свитер, который держала в руках. Нику он больше не понадобится. По крайней мере, сейчас. Она запихнула свитер в трубу и спрыгнула на пол, мигающий под аварийными огнями.

Лучи лазерной решетки сверкали красным. В хаотических пятнах света Кэт едва различала картины на стенах: Ренуар, Дега, Моне. У нее закружилась голова от близости к полотнам великих мастеров. Но, может, дело было в газовой атаке.

Она вспомнила о маске, которую оставила в зале Романи, но было уже поздно.

Сквозь туман Кэт увидела, как распахнулись двери и в комнату ворвались вооруженные охранники.

– Служба безопасности Хенли! – услышала Кэт. Эти слова повторялись снова и снова, отскакивали от стен…

Голова Кэт стала ватной. Она почувствовала, что летит на землю.