Текст книги "Нуждаясь в ней (ЛП)"
Автор книги: Элли Эверхарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА 7
ПИРС
Я ни с кем и никогда не встречаюсь. А еще, у меня сегодня свидание. Технически – не совсем. Рэйчел позвонила мне вчера вечером и пригласила встретиться за кофе. Сказала, что интересуется моим бизнесом. Может быть, она надеется пройти стажировку в компании, но учится же на историческом, так что это не имеет смысла. Почему же она хочет встретиться?
Мой разум перечисляет возможные причины, и все они сводятся к деньгам. Мне не нравится то, о чем я думаю, но моя семья – лакомый кусок для мошенников, пытающихся заполучить наши деньги, поэтому, естественно, в первую очередь я склоняюсь к подобному варианту.
Никому нельзя доверять. Даже самым близким тебе людям. Я узнал, что именно так и должен себя вести, чтобы выжить. Я даже родителям своим не доверяю, а особенно отцу.
Как бы мне ни хотелось верить, что Рэйчел просто хочет поговорить за чашкой кофе, я опасаюсь ее намерений. Обязан. Я не знаю эту девушку, а даже если бы и знал, все равно не мог бы ей доверять.
Никому. Никогда. Это все, что я знаю.
Сейчас 2:30, я только что пришел с собрания, и теперь сижу за своим столом, рассматривая стопку контрактов. Но не могу сосредоточиться. Как только начинаю читать, я отвлекаюсь, мои мысли возвращаются к Рэйчел. К ее ярким голубым глазам. Её теплой улыбке. Она уже неделю у меня в голове, и я не понимаю – почему. Я встретил ее всего один раз. Но не могу перестать о ней думать.
Это не очень хорошо. Мне непозволительно отвлекаться на женщину. И я никогда так не делал. До сих пор.
Сосредотачиваюсь на бумагах передо мной. Строка за строкой юридического жаргона, выглядевшего одинаково. Итак, Рэйчел работает в музее. Я не помню, чтобы упомянула название. Интересно, как долго будет длиться экскурсия? Она удивилась, когда я захотел посетить одну из них. А как я удивился, что ее об этом попросил. Но я действительно хочу снова ее увидеть, и это единственное оправдание, пришедшее мне в голову, когда она позвонила.
Я не думал, что она позвонит. Многие женщины меня боятся, или, скорее всего, моего состояния или имени Кенсингтон. Но Рэйчел, похоже, не такая. Она немного нервничала в начале разговора прошлой ночью, но потом расслабилась.
Интересно, почему она так долго не звонила? Я дал ей свою визитку неделю назад, и когда через несколько дней звонка так и не было, я предположил, что ждать дальше не имеет смысла. Тогда мне пришлось поднапрячься и перестать думать о Рэйчел, но не срослось. Как бы я ни старался, она поглощала все мои мысли.
Когда Рэйчел мне позвонила, я был удивлен, но и одновременно доволен. Просто ее голос снова вызвал странное, ускоренное сердцебиение. Мне действительно нужно обратиться к врачу. Это не может быть нормальным.
Проклятье! Я снова отвлекся, а надо сосредоточиться на поставленной задаче. Иду в комнату отдыха, и беру себе чашку кофе. Затем возвращаюсь обратно к столу, хватаю ручку и начинаю делать пометки в контракте.
Проверяю свои часы. Сейчас только 2:45. Сегодняшний день – как улитка в спячке. Обычно я занят настолько, что даже не слежу за временем, но сегодня осознаю очень остро, мечтая, чтобы на циферблате были другие цифры. Желательно, шесть часов.
Мой мобильный звонит, что означает только одно. Они. Никто больше не звонит по этому телефону. Никто не знает номер, кроме других членов организации. Каждому из нас дали мобильный для связи в любое время. Я пытаюсь пользоваться им незаметно, потому что сотовые телефоны такие странные, и, если его увидят другие люди, это вызовет массу вопросов. Я уверен, что когда-нибудь у всех будет мобильный телефон, но на данный момент они редкость, поэтому, как правило, привлекают ненужное внимание.
– Да, Пирс, – отвечаю, нажав на соединение.
Записанный голос требует:
– Введите свой номер.
Я набираю в телефоне – 1479.
Снова доносится механический голос:
–Уведомление о встрече. В субботу, 11 утра по восточному времени. Выход 128.
На этом вызов завершается.
Телефон замолкает, а я прячу его в карман пиджака. Прошел месяц с последней встречи, так что я решил, что скоро состоится новая. К сожалению, сегодня именно суббота. У меня так много работы, столько всего необходимо наверстать, что я планировал находиться в офисе весь день, а также приехать в воскресенье. Но ты не можешь пропускать встречи. Они накажут тебя, если ты не явишься.
«Они» те, о которых я говорю, – это организация. Тайное общество, к которому я принадлежу. Это невероятно эксклюзивно. Есть участники, размещенные по всему миру, но большинство из них находятся в США. Хотя организация и не считает себя тайной, это именно то, что она собой представляет. Мы работаем конфиденциально, скрытно от окружающих. Остаемся за кулисами, чтобы контролировать, как функционируют страны. Как деньги меняют владельцев. Как оцениваются валюты и как выбираются лидеры. Мы контролируем весь мир, или, по крайней мере, мы так думаем.
Организация была создана в тысяча семисотых годах, когда европейские инвесторы осознали потенциал огромного богатства земли, которая вскоре станет Соединенными Штатами Америки. Люди, осуществляющие инвестиции, уже были богаты, но они хотели большего. Больше денег, больше власти. Власть, которая пришла от контроля за богатыми и огромными ресурсами этой Новой Земли, и от транспортировки этих самых ресурсов. Они хотели первыми развивать города, диктуя архитектуру и планируя размещение улиц. Они хотели создавать компании, которые будут привлекать людей, чтобы жить в этих городах. А как только они были построены и заселены, они учредили газеты, контролирующие сообщения, которые они хотели передать.
Лишь немногие могут себе позволить подобное, и эти люди стали членами-основателями. Со временем привлекались новые участники, на основе того, какую пользу они могут принести. Организация вербовала владельцев крупных компаний в различных отраслях промышленности, – нефть, электричество, железные дороги, банковское дело, – чтобы власть группы была разносторонней. Поскольку эти отрасли взялись регулировать государство, общество осознало необходимость в принятии мер контроля и в этой области. Использовались деньги и власть, чтобы заполучить некоторых членов, избранных в Конгресс, что привело к росту их власти и влияния в геометрической прогрессии. Они могут делать то, что хотят, без вмешательства правительства.
Не все в высших эшелонах власти являются частью организации. Мы бы знали, будь оно иначе. За политиками постоянно следят, их подноготную изучают вдоль и поперек жаждущие сенсаций журналисты. Поэтому, в настоящее время, на этом посту находится лишь несколько наших людей. Но это все, что нам нужно, если они размещены стратегически правильно.
Это должности в ключевых комитетах Конгресса, таких как Комитет по Ассигнованиям, курирующим, где тратятся деньги, или Комитет по обороне, который контролирует не только наше участие в войнах, но так же сбор и хранение информации почти о каждом человеке на планете. Наличие наших людей внутри этих двух очень влиятельных правительственных структур оказалось весьма полезным, и сделало нас самым могущественным тайным обществом в мире. Фактически, мы также контролируем президентство. Для этого потребовались годы, но мы весьма результативно разместили трех последних президентов.
Хотя эта группа и берет истоки в Соединенных Штатах, она росла, включая в себя новых членов по всему миру. Она нуждалась в их влиянии, чтобы выйти за пределы границ США. Мировые лидеры не были готовы просто передать власть группе, поэтому потребовались переговоры, в частности взятки и шантаж. Но поскольку членство ограничивается несколькими избранными семьями, имеющими надлежащую родословную, наши члены в зарубежных странах были тщательно отобраны, а затем там же встали у руля.
Причина, по которой я член организации, и мой отец тоже, заключается в том, что мои предки были одними из тех самых инвесторов в Америке. У них были деньги, позволившие им начать свой бизнес. Они решили заняться изготовлением химикатов, необходимых для производства материалов в разных отраслях. Как только был построен наш первый завод, мы стали востребованы, и нам пришлось строить еще один. И с тех первых дней только продолжали расти.
Химические вещества весьма полезны, но их можно также использовать в разрушительных целях. Они могут убивать. Уничтожать что угодно. Разрушать здания. Взрывать машины. Зная это, остальные увидели преимущество включения Кенсингтона в свою группу. И так как членство передается сыновьям по наследству, мой отец и я – члены общества.
Принадлежность к организации – это не выбор. Вы часть ее с того дня, как родились, но не знаете о ней, пока не станете старше, обычно к двадцати или двадцати одному годам, когда уже достаточно взрослые, чтобы сохранить секрет. Мой отец решил рассказать об этом, когда мне было шестнадцать. В тот самый день, когда он отвез меня в Нью-Хейвен и застрелил бездомного, я узнал об организации и моем членстве в ней.
Организация – не настоящее имя. Это имя, которое мы используем с посторонними. Внештатными работниками. Людьми, которых мы нанимаем для грязной работы. Иногда мы вынуждены заниматься этим сами, но в большинстве случаев мы просто используем наемников. Как основатели, мы должны держать свои руки в чистоте. Мы не можем допустить, чтобы наши имена были испачканы.
Хранить секреты становится все труднее. Особенно по мере того, как быстро прогрессируют технологии. Скрытые камеры, микрофоны и другое оборудование могут быть использованы против нас, чтобы доказать общественности сам факт нашего существования. Мы были уличены много раз, иногда случайно кем-то, кто появлялся в неправильном месте в неправильное время. Когда это происходило, проблему решали – называли заботой о свидетеле. Это фраза, которую мы используем, потому что она более цивилизованна, чем говорить, что на самом деле происходит. Правда в том, что его убивают. Он мертв. Благодаря одному из наших наемников.
Учитывая то, что мы делаем, вы верно думаете, что некоторые люди не захотят быть членом организации, но удивительно, многие считают это честью. Это престижно. Заставляет людей чувствовать себя особенными. Также существует множество льгот, таких как доступ в клинику, в секретную медицинскую группу, предназначенную только для самых богатых и влиятельных людей в мире. Там используют методы лечения и лекарства, недоступные для широких масс. Будь иначе, некоторые болезни исчезли бы с планеты, а мы не можем этого допустить. Лекарства – это бизнес. Очень прибыльный бизнес. И много работы. На самом деле, многие члены считают, что мы делаем миру одолжение, сохраняя наши разработки в тайне. Миллионы людей остались бы без работы, научись медицина справляться с болезнями, от которых ранее не было панацеи.
Я не согласен с такой философией. По моему мнению, каждый имеет право на доступ к лекарствам, но вслух об этом не говорю. Как член Совета я обязан соглашаться с их идеалами. Молчать. Спор ничего не изменит. А насчет клиники, в действительности я не знаю, на что они способны. Что могут лечить, а что нет. Не думаю, что они могут вылечить рак. Их лечение немного лучше, чем общедоступное. По крайней мере, это то, что я говорю себе. И я не испытываю чувства вины, которое чувствовал бы, если бы знал наверняка, что они реально могут вылечить болезнь, считавшуюся смертельной.
«Дюнамис». Название группы, к которой я принадлежу. Оно никогда не должно произноситься вне официальных встреч. Даже общее название, организация, не должно быть озвучено никому, кроме наших наемников, но я слышал, как остальные произносят его время от времени. Правила не всегда соблюдаются. Но что касается настоящего имени, незамедлительно последует строгое наказание, если вы когда-либо проговоритесь вне компании посвященных.
«Дюнамис» – в переводе с греческого означает «сила для власти». Не просто любая, но и высшая степень ее проявления. Некоторые даже связывают ее с божественной, такой, как у самого Бога. Это просто показывает вам, что основатели о себе думали, выбирая название. Они считали себя Богами. Может быть, не так уж категорично, но определенно организацией, наделенной божественной силой. Уверены, что обладают не только силой, а еще и возможностью ее использовать. Они способны на все, что угодно.
Так что, да, название подходящее, может быть, даже больше, чем любое другое.
Не смотря на льготы, власть, престиж – я ненавижу быть членом этой группы. «Дюнамис» разрушили мою жизнь. Уничтожили меня, как личность, и кем я был до того, как узнал, что они существуют. Они – причина, почему у меня нет, и не будет нормальной жизни. Причина, по которой я до самой смерти буду управлять компанией, в которой не заинтересован. Из-за нее я не сплю по ночам, и у меня постоянные головные боли, язва желудка и напряженные мышцы, никогда не расслабляющиеся. Они – причина, по которой у меня нет надежды.
И их вина, что я никогда не узнаю, что значит любить и быть любимым.
ГЛАВА 8
РЭЙЧЕЛ
Я прихожу в кофейню в 5:45. Специально приехала пораньше, потому что трудно найти свободное место на парковке в центре города, в связи с чем, мне потребовалось обойти квартал несколько раз, прежде чем я смогла оставить машину. Не хотелось опаздывать после того случая на лекции, на прошлой неделе. К счастью, припарковав машину прямо напротив кофейни, теперь я сижу внутри, застыв в ожидании.
Я не была уверена, что мне надеть, поэтому схватила первое попавшееся повседневное летнее платье. Сегодня жарко, а его ткань легкая и прохладная. Платье синее, без рукавов и облегает сверху, а к низу расширяется в юбку. Когда я смотрю на себя, то возникает ощущение, что оно в стиле ретро, который вряд ли когда-либо выйдет из моды. По крайней мере, я себя в этом убеждаю, переодеваться уже слишком поздно, и у меня не настолько богатый гардероб. Я обута в белые сандалии с небольшим каблучком. Макияж без изысков, как всегда. Просто румяна и тушь для ресниц. Мне не нравится помада, поэтому я редко ей пользуюсь. Плюс, отвратительно, когда она оставляет след на кофейной чашке.
Если бы это было свидание, я, возможно, добавила бы больше макияжа, но не хотелось выглядеть вызывающе для встречи за чашкой кофе. Гламур – это не мое. Я больше похожа на обыкновенную девушку по соседству. Пирс, вероятно, привык к более изящному типу женщин, но я не собираюсь притворяться кем-то другим. Буду чувствовать себя некомфортно, а я и так достаточно нервничаю.
Пирс приходит в 5:55. Я знала, что он из тех людей, кто пунктуален до невозможности. Встаю, чтобы меня было заметно. Я выбрала столик сбоку, для уединения. А не поторопилась ли? Это же не свидание. Или все-таки свидание?
Наблюдаю, как он подходит к столу. Снова в костюме. На этот раз в темно-сером. Образ завершает идеально накрахмаленная белоснежная рубашка и серебристо-голубой галстук, под цвет его глаз.
– Рэйчел. Рад тебя видеть. – Пирс протягивает мне свою ладонь.
– Я тоже. – Намереваюсь ответить на его рукопожатие, но он подносит мою руку к губам и целует тыльную сторону ладони, его глаза устремлены на мои.
Это может быть, самая крутая вещь, которую парень когда-либо для меня делал. Просто поцелуй руки, но то, как это сделал он, было... я не знаю, как это описать, кроме как... идеально. И совершенно неожиданно. Я имею в виду, кто в наше время так делает? Парни все еще целуют девушке руку? Девушке, которую они только что встретили? Возможно, но лично я раньше никогда с таким не сталкивалась. И хотя уверена, что поцелуй моей руки был неторопливым, в моем сознании он казался очень-очень медленным. Пирс притягивает мою руку к своим губам, они нежно касаются моих пальчиков. И его глаза. Они все это время пристально следили за мной.
Теперь он стоит позади, ждет, когда я сяду. Выдвигает для меня стул. Опять же, идеально. Безупречно. Другие парни пробовали подобное, но выбор момента был неудачным. Они либо двигали стул слишком быстро, и я ударялась о его край ногами, либо слишком медленно, и я едва с него не падала.
– Ты долго ждала? – интересуется Пирс, занимая место напротив меня.
– Всего несколько минут. Приехала немного раньше. Клянусь, обычно я не опаздываю. На прошлой неделе была аномалия.
Он улыбается, потянувшись к моей руке и накрывая ее своей.
– Рэйчел. Нет необходимости оправдываться. Я не должен был по этому поводу тебя дразнить. Пожалуйста, прости меня.
Я киваю, уставившись на его ладонь, которая все еще лежит поверх моей.
– Ты упоминал, что бывал здесь раньше?
– Да. – Он медленно убирает руку. – Я иногда делал здесь домашнее задание, будучи студентом Йеля.
– Я не часто сюда прихожу, но слышала, у них великолепный капучино.
– Это то, чего ты хочешь?
Я бросаю взгляд на доску с меню. Капучино дорогой. Наверное, мне стоит выпить кофе.
– Думаю, я выпью обычный кофе.
– А я думаю, ты предпочла бы капучино. Бери все, что пожелаешь, я заплачу.
– О, нет, не нужно. Я и так вынудила тебя проделать такой длинный путь, чтобы со мной встретиться. И не собираюсь заставлять еще и кофе мне покупать.
Пирс откинулся на спинку стула, на его лице играет улыбка.
– Я не буду покупать тебе кофе. Я куплю тебе капучино. Хочешь еще что-нибудь?
Я улыбаюсь в ответ.
– Нет. Только капучино. Спасибо.
Он подзывает официанта.
– Капучино и двойной эспрессо.
Я смотрю на Пирса через стол между нами. В последний раз, когда я видела его, он был чисто выбрит, но сегодня у него плотная пятичасовая щетина, которую я нахожу чрезвычайно сексуальной.
– Рэйчел, что-то не так?
Я моргаю, возвращаясь в реальность.
– Эм, нет. Все хорошо.
– Ты же не расстроилась, что я сделал заказ за тебя, не так ли? Некоторые женщины считают это унизительным. Но я не специально, просто привычка. Каюсь, я немного старомоден. Открываю двери для женщин, придерживаю стул, беру их пальто, заказываю еду для них в ресторане. Меня к таким манерам с детства приучали, но, если ты обижаешься, пожалуйста, дай мне знать.
– Я не считаю такое поведение оскорбительным. Вообще-то, мне даже нравится. Все это немного романтично.
Пирс снова улыбается.
– Полагаю, с твоей точки зрения – это может и выглядит романтично, но для меня обычные хорошие манеры.
Вот, он просто вежлив. Я знала, что это не свидание, и должна сосредоточиться на том, почему мы здесь.
– Я уверена, твое время на вес золота, поэтому, расскажи мне о «Кенсингтон Кемикал».
– Рэйчел. – Он ждет, пока я не посмотрю на него. – Ты действительно хочешь разговаривать о химической компании?
– Конечно. Я имею в виду, у меня нет конкретных вопросов, но это твой семейный бизнес, и я уверена, ты им гордишься и любишь о нем рассказывать.
–Не люблю. Я провожу там столько времени, что мне необходим перерыв. Так что, если ты действительно не хочешь слушать о моей кампании, я бы предпочел поговорить о чем-то другом.
– Но я и правда хочу. Прежде мне не доводилось встречать никого, кто владел бы бизнесом такого масштаба. Но, может, ты расскажешь мне об этом в другой раз. Не то, чтобы ты планировал встретиться со мной снова…
– Я был бы рад увидеться с тобой еще раз. И у меня будет достаточно времени, чтобы подготовить что-то интересное о компании, потому что в данный момент я ничего не могу придумать.
Пирс снова шутит, но деликатно, без намерения обидеть. С улыбкой. Она на его лице с тех самых пор, как он пришел, но скорее неуловимая, а не открытая и дружелюбная. Таинственная, заставляющая меня гадать, серьезен ли он или нет.
Официант приносит наши напитки. Замечаю пену на моем капучино и понимаю, что скоро она будет на моем лице, едва я начну пить. Почему я раньше не подумала об этом?
Пирс пьет эспрессо настолько элегантно, будто ему мастер-класс преподавали. Затем опускает свою чашку на стол.
– Я соглашусь с тобой, мое время ограничено. Но я взял выходной, и мне приятно провести сегодняшний вечер с тобой. Если только у тебя нет других планов.
Он хочет провести вечер со мной? За кофе? Полагаю, это свидание.
– Возможно, я должен объяснить, – продолжает он, когда я не отвечаю. – Немного неловко, что мы пьем кофе, а ты, скорее всего, голодная. Не возражаешь, если я приглашу тебя на ужин, после того как мы здесь закончим?
–Да, было бы неплохо. – Я нервничаю. Почему я так нервничаю? Осматриваю себя. – Я подходяще одета? Могу пойти домой и переодеться.
Его улыбка становится немного шире.
– Твое платье идеально, и выглядишь ты прекрасно.
– Спасибо. – Чувствую, как краснею. Я не ожидала комплимента. Едва ли накрашена, волосы не уложены в прическу. Я просто вымыла их и оставила в естественном вьющемся состоянии, вместо того, чтобы вытянуть и сделать ровными.
Я пью свой капучино и чувствую на носу пену.
Прежде чем достаю салфетку, Пирс протягивает ее и стирает пятнышко.
– Капучино может навести беспорядок.
– Я должна была заказать что-то другое. – Промокаю губы салфеткой. – Ужасно неловко.
– Нет причин для смущения. – Он пьет свой эспрессо, а потом просит: – Расскажи мне о себе. Откуда ты?
– Маленький городок в Индиане.
– Никогда не был в Индиане. Какая она?
– Местность, где я выросла, – в основном сельскохозяйственные угодья. Мои родители – фермеры.
Опускаю голову вниз, ощущая, как кровь снова прилила к щекам. Знаю, что не должна стесняться того, откуда я родом, или факта, что мои родители – фермеры, но трудно этого не делать, здесь люди иногда надо мной смеются.
– Ты покраснела, – констатирует очевидное Пирс. – Могу спросить, почему? На этот раз виноват не капучино.
Я смотрю на него.
– Просто люди здесь, по крайней мере, в моем колледже, склонны осуждать меня за то, что я выросла на ферме.
– Как именно?
– Они просто делают выводы. Ведут себя так, будто я не такая умная, как они, или не такая утонченная.
– Рэйчел, я тебя не осуждаю, – его голос серьезен. – И никогда бы этого не сделал. Те, которые так поступают, либо дезинформированы, либо просто глупы. Я уверен, никто из них даже и близко не был на ферме, поэтому любое суждение относительно таких вопросов просто подчеркивает их невежество.
Я улыбаюсь.
– Интересная точка зрения. Возможно, я использую ее на одном из моих одногруппников.
– Так тебе нравилось жить на ферме?
– Давай поговорим об этом в другой раз.
– Ты избегаешь разговоров о том, где родилась?
– Не совсем. Я предпочитаю не говорить об этом сегодня.
Честно говоря, разговор о доме напоминает о моей чрезмерно заботливой матери и Адаме, о беременности, а я не хочу об этом думать. Пока Пирс рядом. Мы только познакомились, и слишком рано обсуждать такие личные темы.
– Лучше расскажите мне о себе. Ты из Коннектикута?
– Да. Вырос в небольшом городке на побережье, а мои родители до сих там живут. Примерно в получасе езды отсюда.
– А где ты сейчас живешь?
– У меня лофт4 в Уэстоне.
Я проезжала через Уэстон. Очень богатый район. Даже квартира там будет дорогой.
Опускаю ложку в чашку с капучино, а затем немного собираю пену, чтобы опять не запачкаться.
– Расскажи мне о своих родителях. Ты часто с ними видишься?
– С отцом – каждый день.
– Верно, он же твой босс. Это странно для тебя, или наоборот, нравится?
Он покашливает, прочищая горло.
– Я бы предпочел не говорить о своих родителях.
– Может в другой раз? – Лукаво улыбаюсь.
– Да. – Пирс кивает. – Когда ты расскажешь мне о жизни на ферме, я расскажу тебе о своих родителях.
– Договорились. – Я протягиваю руку, просто шутя, но вместо того, чтобы пожать ее, Пирс берет в свою и больше не отпускает. Кладет наши руки на стол, будто это самая естественная вещь на свете. Мое сердце бьется, как сумасшедшее. А он выглядит совершенно спокойным. Для него, встречавшегося с безумным количеством женщин, такой жест не имеет большого значения. Вероятно, он делает так постоянно. Держится за руки с женщиной, которую только что встретил. Машинально, потому что ему явно не впервой.
Пока мы продолжаем разговаривать, он все еще держит меня за руку. Я рассказываю о своих занятиях в Хиршфилде, Пирс рассказывает о своих годах в Йеле. Уже восемь вечера, и мы понимаем, что вероятно, пора отправляться на ужин. Мы находим местечко в квартале от кофейни. Обычный ресторанчик, и я не была уверена, что Пирс захочет туда пойти, но он меня удивляет. Я думала, он привык посещать только элитные рестораны.
После заказа, внимательно изучая меня, он интересуется:
– Ты нервничаешь, когда я рядом, Рэйчел?
Я колеблюсь, прежде чем, признаться.
– Да. Немного.
– Из-за костюма? Мне следовало переодеться во что-то более непринужденное. Они иногда жутко пугающие. Слишком официальные.
– Нет, дело не в нем. Мне нравятся костюмы.
– Тогда что заставляет тебя нервничать?
– Тот факт, что ты известная личность и привык общаться с важными людьми и красивыми женщинами.
Это было жестоко, но честно. Почему я так откровенна с ним? Я должна более комфортно чувствовать себя в обществе Пирса, раз уж говорю, о чем думаю.
– А ты, значит, не важна? Или не считаешь себя красивой?
– Я этого не говорю. Просто я…
–Рэйчел. – Пирс тянется к моей руке, лежащей на столе. – Ты необычайно красива, поэтому я не мог глаз от тебя оторвать последние два часа. И что касается важности, то все важны. Хотя и говорят, что деньги могут купить уважение, это иллюзия, и их можно потерять так же быстро, как и заработать. Я только что тебя встретил, но уже считаю одним из самых важных людей, которых знаю.
– Правда? Почему же?
Он задумывается на мгновение, потирая челюсть.
– Ты вызываешь во мне незнакомые чувства. Другую часть меня, ту, о которой я, признаться, уже почти забыл. Менее серьезную. Не поглощенную работой. Я даже о ней и не вспоминал.
Я мягко улыбаюсь.
– Это твоя менее серьезная сторона?
– Да. Почему ты спрашиваешь?
– Ты все еще выглядишь довольно серьезным.
– Обычно все гораздо хуже. Я редко улыбаюсь.
– Тогда я думаю, что действительно вижу твою иную сторону, потому что ты сегодня много улыбаешься.
– Так что же еще заставляет тебя нервничать?
– Тот факт, что ты такой собранный. Как ты говоришь. Твоя одежда. Безупречные манеры.
Пирс громко смеется.
– Мне их с детства прививали. Теперь это просто привычка. И я знал, что костюм – плохой выбор. Мне надо было переодеться. – Он снова раздосадовано трет подбородок. – Но я не побрился, так что теперь можешь снизить мне баллы. Я собирался, честно, но забыл. Моя мать бы умерла, узнав, что я пригласил женщину на ужин небритым.
– На мой взгляд, выглядишь ты замечательно. Бриться было бы необязательно.
– Мило с твоей стороны, но я должен был.
Официантка приходит с нашими салатами.
Когда мы приступаем к еде, я задаю волнующий меня вопрос:
– Ты ведь не собираешься идти на экскурсию в пятницу, не так ли?
– Почему бы мне и не пойти? – Он подносит вилку ко рту, но останавливается. Медленно опускает ее обратно на тарелку.
– Потому что это крошечный музей, и в нем мало экспонатов. Я работаю там только из-за практики в проведении экскурсий, и вдобавок близко к кампусу. Ты, вероятно, посещал величайшие музеи мира, так что там попусту потратишь время.
– Оно не будет напрасно потраченным. Я пойду, потому что там будешь ты. И я с нетерпением жду этого тура. Как долго он продлится?
Я не отвечаю. Я все еще осмысливаю, что он только что сказал. Я пойду, потому что там будешь ты. Я подозревала, что это и есть истинная причина, почему Пирс попросил экскурсию. Но не могу поверить, что он просто взял и открыто признался. Это было смело. И очень сексуально. Я восхищаюсь его уверенностью. Лично я слишком стесняюсь признаться, когда мне кто-то нравится. Вместо этого делаю намеки, а парни никогда их правильно не воспринимают.
– Рэйчел?
– Да, прости. Экскурсии обычно длятся полчаса.
– Если в музее так мало достопримечательностей, чем ты занимаешь время?
– Отказываюсь от стандартного сценария и добавляю свою собственную подборку исторических фактов. Выбираю самые интересные, адаптируя их к аудитории, конечно.
Он откладывает вилку в сторону и откидывается на спинку стула.
– К какой именно?
– Разной. Дети из начальной школы – мои самые любимые посетители. Я люблю детей, они задают смешные вопросы. А еще есть старшеклассники, менее любимые, потому что их заставляют посещать музей, а они меня не слушают. Иногда приезжают люди из медицинского центра, у которых синдром Дауна. Некоторые из них не понимают, что я говорю, поэтому я пытаюсь сделать экскурсию для них более визуальной. Использую картинки, рисунки и фотографии вместо того, чтобы просто рассказывать. А другая основная группа – пожилые люди из домов престарелых. Они всегда очень милые и улыбаются, даже когда я все порчу.
Пирс смотрит на меня, не произнеся ни слова.
– Я тебя утомила, да?
Он улыбается.
– Нисколько. Я нахожу это захватывающим. Так ты взяла на себя обязательство разработать программу для каждого тура? Угодить всем посетителям?
– Да, потому что иногда история может быть скучной. Моя цель – сделать ее более увлекательной. И для этого я выясняю, что разные люди считают интересным. Например, маленькие дети любят слушать о чем-то грубом или возмутительном. Или им нравится узнавать о том, каково это – быть ребенком сто лет назад.
– Тебе следовало заняться бизнесом, выявлять потенциальных клиентов. Оценивать их нужды и адаптировать продукцию под их потребности. Некоторые из моих коллег по Гарварду даже понять не могут, как это сделать. А тебе это удается с легкостью.
– Не совсем понимаю, о чем ты, но мне нравится, что я делаю. И действительно, моя цель – просто заинтересовать людей историей, чтобы они желали узнать больше о ней. Потому что прозвучит как клише, но, тем не менее, история повторяется. А мы продолжаем совершать одни и те же ошибки, снова и снова. Не учимся на прошлых. И, возможно, причина в том, что никто не хочет возвращаться и анализировать их, дабы избежать в будущем повторения. – Я беру стакан воды. – Это взгляд идеалиста, я знаю. На более реалистичном уровне моя цель – просто чуть сильнее заинтересовать людей в истории.
Пирс все еще смотрит на меня, когда я делаю глоток и перевожу дух. Он едва дотронулся до своего салата.
– Ты очень умна.
– Спасибо. – Смотрю себе на колени, разглаживая салфетку.
Чувствую его руку на своей.
– Что-то не так?
Поднимаю голову, наши глаза снова встречаются.
– Нет. Я просто не привыкла к комплиментам. А ты сегодня меня им засыпал.
– На самом деле это не совсем комплимент. Я просто констатирую факты. Ты прекрасна. Умна. Трудолюбива. Ты потрясающая женщина.
Я улыбаюсь.
– Теперь ты заставляешь меня краснеть. Давай сменим тему.
Мы разговариваем во время ужина и десерта. Скоро десять, а время так быстро бежит. Я еще не готова уходить. Наконец расслабившись в обществе Пирса, я обнаружила, что свободно говорю о всевозможных вещах, от детских историй до текущих событий. Мы болтали без умолку. Наша беседа стала настолько легкой и естественной, что я не хотела, чтобы вечер заканчивался.
