Текст книги "Убийца - Лис"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Я помню, – прошептала Линда, держась за Дэви и прижимая к груди изъеденный молью мальчишеский свитер. – Я часто просила эту шаль поиграть в дочки-матери, а тетя Джесси всегда говорит: «Ну, детка, ты ее только испачкаешь» – и взамен дает мне печенье.

Баярд слабо улыбнулся:

– Да, Линда, Джессика всегда была такая чистюля и аккуратница… Ну так вот. В то утро она себя чувствовала вполне хорошо. Даже разрумянилась, я так думаю, она поволновалась: все-таки после стольких дней в постели в первый раз спуститься по лестнице! И отказалась от завтрака – говорит, не проголодалась. Я забеспокоился: как же так, ведь Джесси ничего не ела с самого ужина, а ей нужно поправляться. Я стал ее уговаривать, чтобы съела яичницу или хоть тостик с маслом, а она начала сердиться. А мне доктор Уиллоби велел ее не волновать, поэтому, когда она согласилась мне в утешение выпить стакан виноградного соку, я решил: пусть хоть так, и больше ее не донимал.

– Кажется, в это время у вас в доме не было прислуги? – спросил Эллери.

– Не было постоянной прислуги, мистер Квин. Наша служанка Мейзи Лерош от нас ушла, Джессике нужно было время, чтобы найти хорошую домработницу, но тут она слегла с пневмонией, и я через Эмили нанял одну полячку из Лоу-Виллидж, она приходила два раза в неделю убирать дом – всего несколько часов в неделю. А мы с Дэви научились готовить еду и мыть посуду. Помнишь, Дэви?

И снова Дэви ответил:

– Я помню, папа.

– В то самое утро приходящей уборщицы в доме не было?

– Нет. У нее были свободные дни.

– Насколько я помню свидетельские показания, Дэви был в школе.

– Да, здешняя школа не отпускает ребят на лето до конца июня. Мы с женой были в доме одни.

Шеф полиции Дейкин кашлянул:

– Извините… Это не совсем так, мистер Фокс. Разве здесь не было вашего брата?

– А, да. Я думал, он спрашивает про то, когда я привел Джесси вниз. Да, Тальбот тоже был, но немного позже.

– Ну и что, об этом же говорили на суде, – задыхаясь, выпалила Эмили Фокс. – И коли на то пошло, я тоже тут была. Я заглянула к Джесси с цветами.

– Все по порядку, миссис Фокс, – улыбнулся Эллери. – Да, я помню показания по этому пункту. Ваш муж заглянул, чтобы обсудить с братом некоторые вопросы по поводу цеха. Так, джентльмены?

– Нет! – чуть не рявкнул Баярд.

– Нет? – удивился Эллери.

– Нет! Я обещал говорить правду и буду говорить правду. И тебе, Тальбот, лучше не обманывать! Я не знаю, какое это имеет значение, если оно вообще имеется, но мистер Квин хочет правды, и, ей-богу, он ее получит! Я двенадцать лет провел в тюрьме, а Джесси двенадцать лет спит под деревом на кладбище Твин-Хилл. Нам больше ничто не может повредить. А если это вредит вам с Эмили… извини, Тальбот, но мой сын значит для меня больше, чем кто-либо другой!

Тальбот, открыв было рот, закрыл его, так и не использовав по назначению речевой механизм. Он побагровел и покрылся потом.

– Вы имеете в виду, Баярд, что ваш брат заглядывал к вам в то утро не с целью обсудить деловые вопросы?

– «Заглядывал». Это вообще не то слово. Я ему позвонил, сказал, что нужно поговорить и чтобы обязательно пришел. И речь не о бизнесе, нет.

В полном замешательстве Дэви переводил взгляд с отца на дядю и обратно.

– Но Тальбот свидетельствовал под присягой, – мягко сказал Эллери, – что это была чисто деловая беседа. И я не заметил расхождений в показаниях вашего брата.

Баярд усмехнулся – прямо как лис, подумал Эллери; и правда, каким-то странным образом его лицо стало напоминать лисью морду.

– В то время я думал, что так будет лучше. Джесси только что умерла, и я не мог себя заставить вытаскивать на суд то, что сплетницы вроде Эмелин Дюпре будут потом бросать на могилу моей жены.

– Другой мужчина! – вскрикнула Эмили.

До этого момента жена Тальбота стояла спокойно, сдерживая себя, но только все больше бледнея. Теперь она выпустила свою муку, словно где-то глубоко внутри ее прорвало плотину.

* * *

Вот уже кое-что и раскрылось в самом начале квиновского расследования, а сам Квин отступил в сторонку, наблюдая, как оно раскрывается.

На суде говорилось о «другом мужчине», но, несмотря на энергичные усилия обвинения – и, конечно, защитника, – загадка, связанная с личностью «другого мужчины», так и не получила разрешения. В конце концов, ее просто отбросили без ответа. Но не ранее чем жюри присяжных уверилось, что Джессика Фокс, Баярд Фокс и неизвестный мужчина составляли обычный треугольник – вот вам и мотив, понятный даже самому твердолобому присяжному. Основной факт бросался в глаза: только Баярд Фокс мог отравить жену. И этот факт подтверждался подробными и неопровержимыми свидетельствами.

Тем не менее, обнаружить теперь, вдруг, по прошествии двенадцати лет, что «другой мужчина» и правда был, да притом не какой-то чужак с белым пятном вместо лица, а родной брат Баярда Фокса… этот мотив почему-то стал казаться более серьезным.

Эллери сложил вместе отдельные части картины – собрал их с разных сторон этой сырой, пыльной комнаты. Баярду тогда было сорок лет, Тальботу – сорок один, Джессике и Эмили – по тридцать пять, Дэви и Линде – десять и девять. Две семьи живут рядом: вот мужественный, видный Тальбот Фокс со своей робкой, несколько увядшей Эмили и веселой малышкой Линдой; а вот худой, замкнутый, всегда немного печальный Баярд Фокс и высокая, страстная женщина, его жена. И малыш Дэви.

Вполне понятно, что так и должно было случиться, подумал Эллери. Хотя, судя по протоколу суда и газетным отчетам той поры, никто ничего не заподозрил. Тайное становится явным, но иногда оно само выбирает время, когда появиться на свет.

А Баярд заявил невозмутимо:

– Впервые я почуял неладное, когда Джессика заболела пневмонией. По ночам она иногда бредила и однажды, пока толстая сиделка – мисс Грюнигер – отдыхала в соседней комнате, и я был с женой один, она стала звать моего брата. Нельзя было ошибиться, почему она его звала. После этого я все время был настороже, прямо как детектив, и при первой возможности избавился от обеих сиделок. Не хотел пересудов.

Затем это случилось снова. Я не мог закрывать на это глаза, хотел я того или нет. И тогда я начал замечать разные вещи – много чего, мелочи всякие – то, чего раньше не видел. Заботу брата о моей жене. Как жена на него смотрит, когда думает, что никто не замечает. Как Тальбот звонил. Вот такие вещи.

К тому моменту, когда Джесси окрепла настолько, чтобы вставать с постели, я знал практически всю эту историю, хотя не сказал об этом ни слова ни ей… ни ему.

– Все это в прошлом. Это прошло, и с этим покончено, – глухим голосом произнес его брат. – Баярд, ради бога, какой смысл ворошить все это сейчас?

– Он хотел правду, – сказал Баярд с той же причудливой лисьей усмешкой. – Ведь это правда, Тальбот, а?

– Да! – выкрикнул его брат. – Да, это правда, черт побери! Согласен, все так!

– А я столько лет жил в твоем доме, – с этой своей милой улыбочкой сказал Дэви.

– Дэви! Мама, пожалуйста… – испуганно заметила Линда.

Но Эмили упала в пыльное кресло и невидящим взглядом уставилась в окно.

– Ну, Эмили, – привычно занудил Тальбот, но тут же и умолк, посерев лицом.

– Я ничего не говорил и не предпринимал, – почти мягко продолжил Баярд, – до того утра, когда Джессика сошла вниз. В то утро, перед тем, как помочь ей, я позвонил Тальботу домой и попросил его заглянуть по дороге – еще сказал войти обязательно через кухню, чтобы Джессика нас не слышала. Я устроил ее на диване и пошел на кухню приготовить для нее виноградный сок. Пока я там находился, через заднюю дверь вошел Тальбот, и мы все выяснили. На кухне.

Тальбот хрипло проговорил:

– Теперь погоди минуту, Баярд.

Баярд замолчал. Старший брат вытер платком лоб и шею.

– Все правильно, там мы все выяснили… Эмили, я и к тебе обращаюсь тоже!

– Я слушаю, Тальбот, – сказала его жена, не отводя глаз от лужайки.

– У вас не должно создаться неверного представления, ни у кого из вас. И ты, Дэви, не смотри на меня так. Твоя мать и я – мы с этим не могли ничего поделать. Так бывает, Дэви. Бывает, Эмили. Когда это случается, мужчина не становится подлецом, а женщина… шлюхой. Я клянусь перед Господом всемогущим, между Джесси и мной не было ничего такого, чего нужно стыдиться, никогда. Вы меня слышите? Все вы! Вы должны поверить. Эмили, ты должна поверить! Ты прожила со мной достаточно, чтобы узнать меня. Иногда мне не хватает твердости, но… ты знаешь, какой я. И ты знаешь, какой была Джесси – прекрасная дама… Мы полюбили, но сражались с этим изо всех сил. Только бой был неравный. Мы проиграли. И все это даже не коснувшись пальцем друг друга. Говорю вам!

Тальбот замолчал. Он готов был сказать больше. Но сжал губы.

Эмили горевала в углу, сложив руки на коленях и глядя через окно дома Джессики Фокс.

– Мы все выяснили прямо там, на кухне, – продолжал Баярд, словно его брат и не говорил ничего. – Я сказал Тальботу о том, что я обнаружил, и он это сразу же признал. Отдаю ему должное. Он рассказал мне почти что один к одному, что вы только что слышали. И я ему поверил. С ума я не сходил. Мне было больно, наверно, но я с ума не сходил. Тальбот – мой старший брат, он чертовски красивый мужчина, и он никогда не совершал по отношению ко мне поступка, который я мог бы назвать подлым или коварным. Так что чего же тут с ума сходить.

«Тогда с чего же это у тебя, Баярд, такие триумфальные нотки в голосе, а?» – подумал Квин.

Он представил себе братьев – один высокий и красивый, другой хрупкий и никакой: вот они стоят лицом к лицу на кухне у Джессики Фокс, в то время как она лежит на диване, укрытая своей вязаной шалью, в этой самой комнате и радуется возвращению к жизни. Эллери вслушивался в те далекие интонации: два умных человека, два брата обсуждают мучительную, неожиданно возникшую проблему, и обоим страшно неловко, ни один не решается смелым ударом разрубить сети, в которых они запутались.

По крайней мере, такую картину нарисовал Баярд, а Тальбот подтвердил:

– Я сказал Баярду, что люблю Джесси и не знаю, что с этим поделать. Еще я сказал, что Джесси тоже в смятении и нерешимости: нам ведь нужно было думать о своих семьях…

– Спасибо, Тальбот, – промолвила Эмили.

Тальбот покраснел:

– А что было совсем скверно, так это постоянный контакт. – Тальбота понесло, он не мог остановиться. – Дома наши рядом, мы с Баярдом связаны успешным деловым партнерством, и мы с Джесси чувствуем, что не можем больше лгать, не можем жить друг без друга, да еще все время соприкасаясь. Ну, сущий ад, и я был даже рад облегчить душу и все выложить Баярду.

– И вот мы к чему пришли, – как во сне сказал отец Дэви. – Мы условились, что решение остается за Джесси, а мы с Тальботом его выполняем, каким бы оно ни было.

«Но один из вас его не выполнил, – подумал Эллери. – Или оба?»

– Мы решили, – говорил Баярд, – что не будем ничего делать, пока Джессика не поправится окончательно, если только она сама еще прежде чего-нибудь не предпримет. – Он устало потер пальцами глаза. – Тальбот, на чем конкретно мы с тобой сошлись?

– На том, что если Джесси решает остаться с тобой, – забубнил старший брат, – то я должен продать тебе мою долю в бизнесе и вместе с семьей уехать из Райтсвилла. В какой-нибудь другой штат. Окончательно порвать. Навсегда.

– Да, точно, – кивнул Баярд. (Неужели он действительно забыл?) – А если она выбирает Тальбота, то отступаю я – продаю дело Тальботу, развожусь и уезжаю вместе с Дэви.

– А я? – спросила Эмили. – Что было бы со мной и с Линдой? Вы вдвоем и это обговорили?

– Ну, Эмили, – замялся ее муж, – ну что ж тут непонятного? Если бы Джесси решила уйти от Баярда и выйти за меня… естественно, я обеспечил бы тебя и Линни…

– Спасибо, – сказала Эмили. – Ты хорошо все продумал, Тальбот. – Она так и смотрела на пасмурный мир за окном.

– Эмили! Я ничего не мог поделать! С этим нельзя было справиться!

Тогда его жена повернулась к нему:

– Да я и не ожидала от тебя, чтобы ты справился. Я просто хотела бы, чтобы ты не скрывал это от меня, не держал в себе столько лет. Я бы хотела, чтобы ты был со мной так же честен, как с Баярдом… и с Джесси.

– Но она же умерла, Эмили! И что хорошего – причинять тебе боль?

– Мне бы хотелось, чтобы ты мне сказал, – отозвалась Эмили.

– А когда она умерла, я понял, как все это было неправильно, не так…

– О… неужели понял?

– Не так – и все же так. Как человеку выйти из подобной передряги? Когда все не так и в то же время только так и может быть? И после всего случившегося, когда Баярда отправили в… – Тут Тальбот запнулся и виновато продолжил: – Я чувствовал, что должен компенсировать неправильную сторону. Загладить свою вину каким-то образом… перед Баярдом – взяв его сына к нам в дом и воспитывая как собственного ребенка. Перед тобой, Эмили, – став тебе таким мужем, какого ты хотела во мне видеть. И я ведь был таким, Эмили, ты же знаешь…

– Ты очень любил Джесси, Тальбот? – каким-то странным, изучающим тоном спросила жена.

Он побледнел:

– Не спрашивай, Эмили…

– Ты еще любишь ее?

– Как ты можешь такое говорить? – крикнул он. – Двенадцать лет, Эмили!

– В некотором отношении ты всегда был слабаком, Тальбот, – с оттенком презрения произнесла его жена.

Он опустил голову. И в наступившем неловком молчании стал слышен посторонний и неуместный звук. Они недоуменно огляделись. Оказалось, это детектив Хауи. Вытянув толстые губы, он что-то потихоньку фальшиво насвистывал.

* * *

– Мы решили до поры до времени ничего не говорить тебе, Эмили, – сказал Баярд. – Ведь это время могло и не прийти: предположим, Джесси осталась бы со мной. И тогда тебе незачем вообще было ничего знать. Мне отчасти жаль, Эмили, что теперь все открылось. После стольких-то лет. Но мистер Квин хотел правды.

Эмили Фокс вцепилась в кресло Джессики Фокс.

– Эх вы, мужчины! Вы думаете, что все понимаете. Думаете, что можете осчастливить женщину или сломать ей жизнь. Думаете, что весь мир вращается вокруг вас. Говоришь, теперь все открылось, Баярд? Да я знала про Тальбота и Джессику двенадцать лет назад!

* * *

– Ты… что-что? – тонко проблеял Тальбот Фокс.

– Тальбот, ты что, считал меня глухой? Или слепой?

– Но ты никогда и слова не говорила. Ничем не выдала, что знаешь, ни разу.

Она выпрямилась в кресле в неестественной позе, как будто ей спину свело; а руки опять безвольно легли на колени.

– Наверное, я тебя любила.

Тальбот медленно отошел к окну и встал спиной к комнате.

– Да, ну так вот, – тяжело вздохнув, сказал Баярд, – обо всем об этом мы и толковали тогда с Тальботом на кухне, пока я готовил кувшин с виноградным соком для Джессики.

– Ах да, – раздался невозмутимый голос, заставивший всех вздрогнуть.

Это был Эллери, возникший из темного угла, в котором простоял все это время.

– Да, – сказал он. – И таким образом, мы дошли до виноградного сока.

Глава 9
ЛИСЬЯ РУКАВИЦА[8]8
  Наперстянка (англ. foxglove, лисья рукавица) или дигиталис, – лекарственное растение.


[Закрыть]

– Повремените, мистер Квин, – сказал шеф полиции Дейкин и, тяжело ступая, вышел из комнаты.

Вернулся он вместе с высоким грузным стариком – доктором Майлоу Уиллоби.

– Вроде бы услышал ваш драндулет, док, когда он карабкался в гору, – говорил шеф.

– Явился сразу, как только смог, Дейкин, – ворчал доктор Уиллоби. – Три аппендектомии за одно утро! Они всегда идут гроздями, как виноград. Ага, мистер Квин!

– Здравствуйте, доктор.

Они обменялись теплыми рукопожатиями. Эллери питал нежные чувства к этому грубоватому старому врачу и был рад снова с ним встретиться. Но в это утро доктор Уиллоби что-то опустил тяжелые свои плечи и в комнате осматривался, как показалось Эллери, несколько беспокойно и скованно. И у дока Уиллоби этот дом пробудил воспоминания, подумал Квин.

– Здравствуйте, Баярд, – тихо проговорил доктор.

– Здравствуйте, доктор Уиллоби.

Но рук друг другу они не подали.

Кивнув остальным, доктор сказал Эллери:

– Я не хотел вас прерывать.

– Вы знаете, что мы пытаемся сделать, доктор?

– Дейкин сказал мне, когда звонил.

– Можете немного задержаться с нами?

– Боюсь, что нет. Нужно сделать несколько визитов, а потом у меня приемные часы в своем кабинете.

– Вы пробудете там до вечера?

– Это зависит от миссис Малаковски: если она решит произвести на свет свою двойню не завтра, а прямо сегодня, то сами понимаете…

– Хорошо, доктор. Возможно, я загляну к вам позднее.

Доктор Уиллоби сразу взбодрился и покинул дом Баярда Фокса с заметным облегчением. Буквально через несколько мгновений затарахтела его машина, спускаясь с Холма. А ведь доктор Уиллоби знает больше секретов о жителях Райтсвилла, чем сама Эми Дюпре… Вдруг ему известно о смерти Джессики Фокс что-то такое, что еще не было раскрыто? Это казалось невероятным. Однако на всякий случай Эллери сделал отметку в уме.

* * *

– Ну, можно двигаться дальше, – оживленно сказал Квин. – Баярд, теперь давайте все в точности, что и как происходило в то утро, двенадцать лет назад, когда вы пришли на кухню приготовить жене виноградный сок.

– Но вы же читали показания, мистер Квин…

– Я хочу услышать это от вас, Баярд, и в малейших деталях.

Баярд наморщил лоб.

– Когда я зашел на кухню – еще до появления Тальбота – и полез в шкафчик за бутылкой сока, то обнаружил, что сок-то у нас закончился. Джесси всегда любила виноградный сок, и обычно его у нас уходило много, особенно летом. В общем я позвонил в бакалею, чтобы сразу прислали полдюжины квартовых бутылок.

– В «Маркет Логана» на углу Слоукем-авеню и Вашингтон-стрит?

– Да. Бакалею и мясо мы всегда покупали там. Сделав заказ по телефону – а телефон у нас в коридоре, прямо за дверью кухни, – я вернулся на кухню и достал кувшин и стакан. В этот самый момент вошел брат, и у нас состоялся разговор.

– Итак, что мы имеем: вы с Тальботом находитесь в кухне, кувшин и стакан перед вами, вы решаете задачу о четырехугольнике проблем в ваших семьях и дожидаетесь доставки от Логана свежей партии виноградного сока. Теперь Эмили Фокс. На процессе было показано, что в этот промежуток времени – до доставки виноградного сока – вы также сюда заходили.

Эмили повернулась от окна:

– Простите, что?

– Вы заглянули в этот дом, миссис Фокс. Об этом вы уже начинали нам рассказывать раньше.

– О… да, – сказала Эмили. – У себя в саду за домом я сорвала несколько веток белой и розовой сирени. Я знала, что в то утро Джессика должна была сойти вниз, и подумала, она обрадуется цветам. Вот я и пришла.

– Вы вошли в этот дом – я хочу себе представить, миссис Фокс, – через парадную дверь или через заднюю?

– Через заднюю, мистер Квин. Через кухню.

– Тогда вы должны были столкнуться там с мужем?

– Да. – У Эмили спина напряглась. – Я удивилась, поскольку считала, что Тальбот направился прямо в цех. Но Тальбот сказал, что зашел обсудить с Баярдом какие-то деловые вопросы, Баярд ему не возразил, и я прошла в гостиную: Баярд сказал, что Джессика там. Она вытянулась на диване, с этим вот платком на ногах. Я помню, она так мило всполошилась из-за сирени. Я поднялась наверх, в ванную, налила воды в вазу, принесла ее вниз и поставила сирень. Мы немного поболтали.

– О чем, миссис Фокс?

Эмили вздрогнула:

– Я не помню, мистер Квин. Но ничего серьезного, конечно.

Эллери улыбнулся:

– Двенадцать лет назад на свидетельском месте в суде вы показали, что говорили о самочувствии Джессики после долгой болезни, о том, что давно следовало устроить весеннюю уборку в доме Джессики – она очень из-за этого переживала, – о том, как хорошо, что Линда и Дэви ладят между собой, хотя в таком возрасте мальчики обычно терпеть не могут девочек, и о том, как плохо, по словам ваших мужей, идет их бизнес.

– Это было так давно, – вздохнула жена Тальбота.

– Ничего серьезного, как вы сказали, миссис Фокс. И затем вы ушли?

– Да. Я пробыла здесь лишь несколько минут.

– Через какую дверь вы вышли, миссис Фокс, можете вспомнить?

– Через переднюю, кажется… да, через переднюю. – Эллери кивнул, это соответствовало показаниям. – Помню, я не пошла через кухню, потому что не хотела мешать мужскому разговору… о бизнесе.

– А, вот, значит, по какой причине… Кстати, миссис Фокс, вы, случайно, не помните один момент? Когда вы еще шли сюда двором с сиренью для Джессики, вы не заметили, окна кухни были открыты или закрыты?

– Окна? – Эмили покачала головой. – Не могу сказать, мистер Квин.

– Я вас не упрекаю, – улыбнулся Эллери. – Такая незначительная деталь. Но давайте прикинем, миссис Фокс. Вот вы приближаетесь к двери кухни – вам слышны были голоса внутри? Со двора или с заднего крыльца?

– Ну, сейчас… погодите. Да. Я действительно услышала их голоса. Такое просто бу-бу-бу. Знаете, как иногда вы слышите голоса, но не можете разобрать слова.

– На самом деле, – вдруг сказал Баярд, – окна были открыты. Я это помню, поскольку ночью лил дождь, и мне пришлось встать часа в три и позакрывать все окна. А утром я первым делом принялся открывать окна по всему дому.

– Значит, в кухне окна были открыты, – сказал Эллери. – Меня это интересовало. – Он не стал объяснять, почему это его интересовало, а бодро предложил: – А не двинуться ли нам всем на кухню? Там мы и продолжим наше расследование.

* * *

Дамы Райтсвилла гордятся своими кухнями, даже те дамы, которые живут на Холме. Что это еще за городские причуды-«коробки» десять на десять футов – нет уж, спасибо! В Райтсвилле кухня – это сердцевина дома, это прибежище, таверна, если хотите, для семейного клана, и она строится с размахом, щедро, чтобы было место для большой плиты, большого холодильника, большого стола и множества стульев. Там стоят буфеты, шкафы и шкафчики для всевозможной утвари кулинарного и хозяйственного назначения – и найти можно все, что доступно воображению.

Кухня умершей женщины получила бы одобрение самой взыскательной матери семейства в городе. Даже сквозь налет двенадцати лет, прошедших без присмотра, просвечивал ее крепкий, домовитый характер. С одной стороны тянулась единая буфетная стенка, собранная вокруг двойной фарфоровой раковины: навесные шкафчики наверху, шкафы внизу. В шкафах миллион отделений и ящиков. Шкафчики – это застекленная радость хозяйки, полки элегантно застелены фестончатой сине-белой клеенкой и заставлены блюдами, простыми и «гостевыми», всевозможной стеклянной и фарфоровой посудой, точно так же «обыкновенной» или повседневной, «хорошей» или праздничной и для особых случаев, утварью для готовки, всякими приспособлениями, специями, приправами, «рассолами», травами, крупами – в общем, нескончаемым строем вещей, без которых не может обойтись ни одна матрона Райтсвилла. Да что там «обойтись»! Отними хоть что-нибудь из этого набора, она сразу почувствует себя нищей.

У противоположной стены красовалась широкая белая плита с двумя духовками, еще одной духовкой для разогрева и шестью горелками. У той же стены стоял двухдверный шестифутовый холодильник. Громадный стол с фарфоровой столешницей занимал середину кухни, а крепкие белые деревянные стулья были аккуратно задвинуты под него.

Над двойной раковиной было двустворчатое окно, выходящее на другую сторону от дома Тальбота Фокса. Дверь, оснащенная дополнительной дверью-сеткой для летнего времени, находилась в задней стене. Шеф Дейкин открыл дверь, распахнул окна, и через заржавевшие сетки стало видно заднее крыльцо, заросший сад и дорожку, загибающуюся в направлении сада и заднего двора Тальбота Фокса.

– А это что такое? Линни, посмотри-ка. Папа! – Дэви Фокс слегка усмехнулся. – Мои шашки.

Они стояли на кухонном столе, черные и красные диски занимали позицию на доске – эта партия началась двенадцать лет назад, да так и осталась незавершенной.

Линда передернулась и пробормотала что-то насчет «знака судьбы».

– Мы играли накануне вечером, Дэви, – сказал Баярд. – Но остановились на середине, потому что тебе пора было спать.

– Вспоминается как в тумане, папа.

– Ты упрекал меня, что я не хочу доигрывать, потому что ты изготовился разбить меня в пух и прах. И правда ведь, я проигрывал.

На плите стояли две кастрюли с медным дном, зеленовато-черные от времени. Ручки холодильника потускнели до цвета пушечной бронзы, повсюду лежала пыль. Но Баярд вроде бы ничего такого не замечал. Он просто осматривался в своей кухне и имел при этом довольный вид.

Эллери обратил внимание на оконные сетки. По размерам они соответствовали рамам и были точно подогнаны, чтобы предохранять стекла во время бури, крепились к внутренней стороне крючком и не мешали открывать и закрывать окна.

– Это те же самые сетки, что были здесь в то утро двенадцать лет назад?

– Да, – сказал шеф Дейкин. – Если вы думаете, что, может быть, кухонные сетки кто-то пытался открыть из сада, с той дорожки… снаружи… то могу вас заверить, что этого не было, мистер Квин. При первом расследовании я с этого начал – проверил все окна в доме, не только эти.

Эллери неожиданно утратил интерес к таинственной теме кухонных окон.

– Хорошо. Ну что же, Баярд, давайте пройдем всю последовательность действий. Вероятно, того кувшина и стакана, которыми вы тогда пользовались, здесь теперь нет…

– Они были уликами на его процессе, – сказал детектив Хауи. Похоже, звук собственного голоса его поразил. Прикрывая смущение, он презрительно фыркнул.

Эллери его проигнорировал:

– А найдется здесь другой кувшин и стакан – такие же, как те, которыми вы пользовались?

– Другого кувшина здесь быть не может, – ответил Баярд. – Он входил в набор для холодных напитков: один кувшин и восемь стаканов. Но стаканы должны быть вон там, на полке. – Подойдя к остекленному шкафчику, висевшему сразу же слева от раковины, он принялся его исследовать. – Да. Вот они, мистер Квин.

Эллери попытался открыть створку. Но деревянные рамы раздулись от сырости и держались крепко. Шеф Дейкин достал складной нож, и сообща они справились с задачей.

Эллери взял один стакан из тех, которые показал Баярд, и сдул с него пыль. Это было тяжелое стекло, темно-красного, скорей даже пурпурного цвета и практически непрозрачное; массивный стакан был сплошь покрыт резным узором из виноградных гроздей.

В задумчивости Эллери взвесил его на ладони.

– Именно таким стаканом вы пользовались в то утро, Баярд?

– Да. Он был из этого набора.

– А кувшин был такого же цвета, с таким же рисунком?

– Да.

– Как плохо, что у нас нет этого кувшина. Ладно, заменим чем-нибудь. Вон тот, наверху, нам подойдет.

Эллери снял с полки простенький двухквартовый кувшин из прозрачного стекла, дунул на него и вместе с темно-красным стаканом передал Баярду.

– Теперь покажите мне точно, что вы сделали, когда достали из шкафчика те самые кувшин и стакан из пурпурного набора для холодных напитков.

Баярд поставил их на фарфоровый бортик раковины.

– О нет, – засмеялся Эллери. – Согласно показаниям, достав кувшин и стакан из шкафчика, вы прежде всего ополоснули их в раковине.

Баярд покраснел:

– Вот как? Я и забыл.

– Естественно. Это все, что вы достали, – только кувшин и стакан?

– Это все.

– Было ли здесь что-то еще на бортике или в самой раковине?

– Нет. Чуть раньше мы с Дэви позавтракали, Дэви ушел в школу, а нашу посуду я помыл и вытер – еще до того, как спустилась Джесси. Здесь ничего не было, кроме кувшина и стакана.

* * *

Эллери стоял, размышляя о том, что ему было известно из протокола процесса.

В то утро Джессика Фокс не завтракала. Последний раз она ела накануне вечером, причем вместе с мужем и сыном, после чего никто из них не пострадал. Наутро она проснулась свежей, полной сил, в предвкушении настоящего приключения: еще бы – впервые за несколько месяцев спуститься по лестнице! Единственное, что попало в желудок Джессики в то утро, – это тот самый виноградный сок, что принес ей Баярд.

Два часа спустя ей стало очень плохо.

Тот факт, что в то утро у Джессики во рту больше ничего не было, кроме виноградного сока, подтверждался показаниями доктора Уиллоби, которому она сообщила эту крайне важную информацию, когда он приехал в ответ на панический вызов Баярда.

Очевидно, что сначала доктор Уиллоби не заподозрил преступления. Но объединение воедино всей информации привело к безусловному выводу, удовлетворившему впечатляющую вереницу медицинских светил: что Джессика умерла в результате отравления дигиталисом.

Его источник тайны не составлял. Почти полная бутылочка настойки хранилась в домашней аптечке в ванной комнате на верхнем этаже. Сердце Джессики, и так-то не слишком крепкое, было ослаблено сопротивлением пневмонии, и доктор Уиллоби на очень краткий период прописал ей настойку дигиталиса – мощный сердечный стимулятор, который широко применяется при сердечных заболеваниях для корректировки утраченной компенсации. Настойка имеет темно-зеленый цвет, получают это лекарство из наперстянки – лисьих рукавичек. Сама Джессика проинформировала доктора Уиллоби, что точно следовала его указаниям и приостановила прием предписанной дозы дигиталиса ровно две недели назад, в День памяти павших.[9]9
  День памяти павших в Гражданской, испано-американской и других войнах отмечается в США 30 мая.


[Закрыть]

Однако как официальное, так и неофициальные заключения медиков, сделанные на основании симптомов, которые стали наблюдаться позднее, а также одного лежащего на поверхности факта гласили, что смерть Джессики Фокс была вызвана огромной, смертельной дозой дигиталиса, принятой в то утро.

Таким образом, стало очевидно, что она не была жертвой случайной передозировки, ошибки, допущенной ею самой при обычном приеме лекарства. И столь же очевидно, что сверхдоза была ей дана намеренно вместе с едой или питьем в то утро. А поскольку, согласно ее собственному свидетельству, единственное, что она пила или ела в то утро, был виноградный сок, то вот вам элементарный вывод: завышенная доза дигиталиса была подмешана Джессике Фокс в виноградный сок.

Вопрос: как именно смертельная доза попала в виноградный сок Джессики?

Все сводится только к этому.