Текст книги "Убийца - Лис"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Вереница автомобилей триумфально катилась мимо развалюх Лоу-Виллидж, сплошь изукрашенных по такому случаю гирляндами из гофрированной бумаги и флагами. Люди высовывались из окон и сыпали конфетти. Барабанщицы из Американского легиона красиво маршировали перед автомобилем героя, отбивая ритм. Дэви стоял в открытой машине, улыбался и помахивал рукой.

Пальцы Линды сжимали его левую ногу, вонзившись в больную мышцу. Он был благодарен ей за эту острую боль.

Мертвый Майерс ухмылялся ему из красной пыли аэродрома в Куньмине и подначивал: «Ну ты ас! Еще и медали, и чествование».

«Поцелуй за меня мою маму, – выговорил мертвенно-серыми губами Бинкс с соседней койки госпиталя в Карачи. – Она живет в Кантоне, штат Огайо, давай, ты, герой зас. ый».

«Хорошо, Бинкс, хорошо. Ради бога, мне не трудно».

Угол Слоукема и Вашингтона. Поворот…

Магазинчик Логана. «Прекрасно разделанное мясо. Свежайшая птица». В испачканном кровью переднике мистер Логан стоит на пороге, широко расставив ноги, и машет рукой.

Старый Логан, забрызганный кровью. Он все тот же. Ничего не меняется.

Невозможно.

«Ты, герой в крови и дерьме.

Ладно, Бинкс. Не волнуйся.

Скоро это закончится, и они меня забудут. Я надеюсь. Надеюсь!»

* * *

– Не могу, Лин. Просто не могу! – Дэви терзался в объятиях жены на кровати в апартаментах отеля «Холлис», которые заказал для них Комитет по встрече: нужно же капитану и миссис Дэви Фокс отдохнуть перед торжественным ленчем.

– Ну что же делать, Дэви, придется как-то… – тихонько бубнила Линда.

– Какой ужас – прием! Речи!

– Будет губернатор, Дэви.

– Я не умею произносить речи!

– Скажи немножко, только то, что сам захочешь, дорогой.

– Если я выскажу им то, что думаю, то меня… меня бросят за решетку! Линни, Бинкс не хотел, чтобы его спасали! Бинкс не хотел, чтобы я тащил его через пол-Китая! Он хотел умереть там, где его сбили японцы…

– Дэви…

– Он сделал свое дело, он знал, что он человек конченый, и он не хотел, чтобы его «спасали» и отправляли домой. Бинкс был до смерти напуган тем, что узнал на войне о самом себе. Наверное, мы… мы все такие…

– Да, Дэви. Не надо ничего говорить.

– Бинкс злился на меня. Когда нас перевезли из Куньмина в госпиталь Карачи, мы лежали на соседних койках. Перед самой смертью он так разъярился, орал на меня, обзывал… по-всячески. Он был прав! У мужчины есть право умереть, если он знает, что полностью уничтожен, ни на что не годен и боится вернуться домой…

Дэви говорил, почернев лицом от прорвавшегося потока слов, а Линни целовала его глаза, губы, плечи, руки – все его тело. Она почти не слышала, о чем он говорит.

– Ты меня слышишь, Линни? Во мне сидит страх!

– Больше тебе нечего бояться, Дэви.

– Больше! Но ведь это только начало! Линни, ты не понимаешь? Я совсем не тот, за кого ты выходила. У меня руки в крови. Я знаю, что такое убивать. Я… – И он замолчал так внезапно, что Линда встревожилась:

– Да, Дэви?

– Ох, Линни, я так по тебе соскучился.

– И я, Дэви.

Но он не это хотел сказать. Линда отстранилась и внимательно на него посмотрела. А он уже улыбался – безличной любезной улыбкой, точно так же, как на вокзале, когда он стоял на нижней ступеньке вагона, пожимая требовательно протянутые к нему руки.

Она положила его голову к себе на грудь, и несколько минут спустя он вдруг заснул.

Линда чуть придерживала его, не смея шевельнуться.

«Ох, Дэви, Дэви, от тебя почти ничего не осталось. Просто мешок с костями. Кожа усохла и потемнела и вся потрескалась, как то старое кожаное кресло, которое папа выкинул на задний двор. А глаза? Когда-то они отсвечивали такой глубокой синевой… А теперь они в сетке красноватых прожилок и провалились, как у старика.

И волосы. Еще вчера блестящая черная копна – вся в нитях седины.

Ему же двадцать два года, – подумала Линда. – Двадцать два!

Не может быть, что это только война. Есть что-то еще. Что-то… давнее».

Но эту мысль Линда тотчас прогнала прочь.

Глава 3
БОЛЬНОЙ ЛИС

Первоначальный план Линды предусматривал обзаведение домом где-нибудь в новом квартале Райтсвилла; замысел возник сразу, как только она узнала, что для Дэви война, по всей видимости, закончилась. Линда представляла себе опрятный маленький коттедж, типичный для Новой Англии, окруженный цветочными клумбами, увитый розами и виноградом, чтобы рядом росли цветущие кусты, вишни и яблони и чтобы огород тоже был. В уме она уже обставила этот домик сверху донизу, не забыв о детской комнате. Детская стала для нее особенным испытанием. Требуется масса вещей, которые невозможно достать! Какое необыкновенное, странное и сладкое удовлетворение в том, чтобы расстраиваться из-за вещей, которые невозможно достать, для детской комнаты в доме, который даже не существует! И этот неведомый младенец, перспектива появления которого была очень, очень далекой. Ребенок, которого и вообще-то может не быть, это Линда понимала.

Но все это было до возвращения Дэви… до того, как Линде стало доподлинно известно, что через несколько месяцев капитан Дэви Фокс будет с почетом демобилизован из ВВС США из-за «психоневрологической травмы».

Воображаемый домик рухнул, оставив в душе у Линды разор и опустошение; однако внешне она ничем себя не выдала.

– Конечно, это была глупая идея, – бодро сказала Линда Эмили в тот же вечер, как вернулся Дэви. – Пусть Дэви сначала привыкнет к мирной жизни. Пусть он полностью окрепнет.

– Да, родная, конечно, – отозвалась Эмили, нахмурясь самую малость. – Сегодня же поговорю с отцом.

На следующее утро за завтраком Эмили радостно объявила:

– Ну, дети, все устроилось. Вчера вечером мы с Тальботом все решили. Правда, Тальбот?

– Что – устроилось? – медленно спросил Дэви.

– В первую очередь, Дэви, тебе нужно как следует отдохнуть, приятно провести время. Я имею в виду, чтобы тебе не надо было ни о чем беспокоиться, обо всяких там нудных мелочах. Правда, Тальбот?

Тальбот широко улыбнулся:

– Совершенно верно. Мы понятия не имели, Дэви, что ты так скоро окажешься дома, иначе бы уже все для тебя подготовили. Линни, вы со своим распрекрасным молодым юным героем получаете в полное распоряжение весь верхний этаж. Его можно занимать немедленно. Кто поддерживает такое предложение?

– О, папа! – крикнула Линда. – Дэви, ты слышал? Здорово, правда?

– Да, отлично, – буркнул Дэви.

– Если ты хочешь заняться домашним хозяйством, Линни, – продолжал Тальбот, – что же, можно по-быстрому раздобыть кухонное оборудование у Клинта Фосдика, а пустующую комнату с северной стороны превратить в кухню.

– Нет, Тальбот, – твердо заявила Эмили. – Я не хочу, чтобы Линда сразу попала в рабство, встала к горячей плите и занималась готовкой. Пусть они поживут как в отеле. Настоящий медовый месяц! И пусть он продолжается, сколько вы захотите, дети. Правда же, Тальбот?

– Ты права, как всегда, – искренне отозвался Тальбот. – Уф… Дэви. Может, поделишься мыслями о том, что собираешься делать?

– Делать? – Дэви поднял глаза от тарелки.

– Ты как, хочешь закончить свое инженерное образование или сразу пойдешь со мной на завод?

– Ох… – Дэви задумался, вертя на тарелке горячие блинчики. Наконец сказал: – Если ты не против, дядя Тальбот, – ни то, ни другое.

– Папа, что с тобой? – быстро вмешалась Линда. – Конечно, Дэви пока не знает, что он захочет делать! У него масса времени, чтобы принять правильное решение…

– Да он пошутил, – фыркнула Эмили, метнув в мужа выразительный взгляд.

– Ну разумеется, разумеется, – поспешил подать реплику смущенный Тальбот Фокс. – Я и не думал, что нужно решать прямо сейчас. Просто когда ты отдохнешь и будешь готов. Естественно.

– Спасибо, дядя Тальбот. Но я не могу жить за твой счет, как бездельник.

– Дэви Фокс, ты прямо нас пугаешь! – воскликнула тетка.

– Погоди, Эмили. – Тальбот снова почувствовал твердую почву под ногами. – Мне понятны чувства Дэви. Но ты кое-что забыл, сынок. Мы тебя воспитывали, пока ты был несовершеннолетним. Доверительный фонд, которым я управлял от твоего имени – фонд твоего отца, – теперь твой, Дэви.

Вилка выпала из руки Дэви с негромким, но резким стуком.

– Ах да, – выдавил он. – Вот как? – Помолчал удрученно, потом спросил: – А что ты думаешь, Линни? – Его запавшие глаза о чем-то ее умоляли.

– Все, что скажешь, дорогой. Что захочешь.

– Ну, я не думаю… ничего пока не надумал, Лин. Если мы останемся здесь, мы могли бы оплачивать дяде Тальботу и тете Эмили аренду из моего фонда…

– Арендная плата! – Эмили всплеснула руками и вдруг расплакалась.

– Уймись, Эмили, – строго сказал Тальбот. – Открывать все краны с водой только потому, что Дэви мужчина и обладает мужским характером! Понимаю тебя, Дэви. Ты все решишь сам. Я переоформлю эти средства на твое имя…

Дэви съежился:

– Лучше и дальше сам управляй ими, дядя. Я ничего не смыслю в деньгах.

– Из тебя получится отличный партнер по бизнесу, – проворчал Тальбот Фокс, заставив Дэви усмехнуться, после чего все принялись смеяться – и Линда, и Эмили, и Тальбот, – и завтрак закончился на ноте возбужденной веселости.

А дом-мечта Линды воплотился в четырех комнатах на верхнем этаже громадного старого дома, в котором она жила с того самого момента, как папа Тальбот привез ее, четырехлетнюю, в старом «додже»-универсале из сиротского приюта Слоукема и передал на руки мамы Эмили.

* * *

Дэви был болен. В этом никто не сомневался. Особенно тяжело для Линды и ее приемных родителей было то, что против этой хвори старый доктор Уиллоби не мог выписать рецепта, ее нельзя было увидеть на рентгенограмме или отправить в запечатанной бутылке на анализ в лабораторию. Вообще-то благодаря мягкому прессингу жениной заботы и нескончаемому потоку «вкусненького для Дэви» из теткиной кухни Дэви даже поправился и выглядел просто хорошо.

Нет, его недуг имел не физическую природу. Но и душевным расстройством это тоже не назовешь: в Райтсвилле разбирались в таких вещах. «Душевнобольной» была, например, Эстрелла Эйкин – старая дева, сестра заведующей библиотеки Карнеги. Однажды, когда ей было далеко за сорок, ее застукали за милым занятием: она танцевала в вечернем платье среди могил на кладбище Твин-Хилл. Потом ее поместили в палату для «тронутых» окружной больницы в Слоукеме. Но Дэви обладал абсолютно ясным мышлением. Пожалуй, даже чересчур. Такое впечатление, что после возвращения он стал воспринимать действительность с апокалиптической четкостью, словно провел последний год не в Китае, а в Царствии Господнем. В нем развился антиобщественный дар добираться в любой теме до самой сути, раскладывать ее по косточкам. С ним было равно трудно завязать и пустячный мимолетный разговор, и обсуждать простые истины из редакторской колонки «Архива». В таких случаях Дэви молча сидел с обычной своей приклеенной улыбкой, не втягиваясь в беседу, а то вдруг необъяснимо выходил из себя и набрасывался на ошарашенную семью.

Короче, с ума сойти. Один день он мог быть заинтересованным, энергичным, общительным и даже веселым. А на другой погружался в глубочайшую меланхолию, и из этого состояния даже Линде не удавалось его вытянуть. В такое время он проявлял пугающую потребность в одиночестве. Бродил целыми днями по лесу, засунув руки в карманы, безразличный к погоде. Бывало, что Линда заставала его на берегу озера в сосновой роще: раскинется в высокой траве и спит на солнцепеке. Как шпионка, она наблюдала за ним из-за дерева, а когда он начинал шевелиться и просыпался, то смотрела сквозь слезы, как он нетвердым шагом бредет через рощу. Потом промокала глаза, пудрила нос и припускалась бегом, чтобы «случайно» столкнуться с ним.

– Что ты делал, дорогой?

– Ничего.

– У тебя пятна от травы на брюках.

– Ох. Да, немного вздремнул у озера.

– Ничего удивительного, – со смехом говорила Линда. – Прошлую ночь ты почти глаз не сомкнул.

– Да ну тебя. Откуда ты знаешь? Ты же сны смотрела.

– Понимаешь, Дэви Фокс, женщины, любящие своих мужей, знают о них… очень много.

Дэви бросил на нее подозрительный взгляд, и они под руку молча шли домой.

Уже давно Линда решила не донимать его расспросами. Но однажды, когда они в привычном молчании тащились к себе на Холм, она вдруг сорвалась и с ужасом услышала собственный крик:

– Дэви, ради бога, объясни, что не так?

Она почувствовала, как он напрягся, и заплакала от злости на себя.

– Не так? – Губы Дэви сложились в ту милую, приторную улыбку, которую Линда стала бояться и ненавидеть.

Но что-то ее подталкивало, и она не захотела отступать:

– В чем дело? Дэви, ты меня больше не любишь?

Ничего не поделаешь. Пора все-таки выяснить. Она должна знать, было ли это то самое или что-то другое.

– Я – тебя?! Черт меня побери, люблю, конечно. И как я догадываюсь, всегда буду любить.

– О, Дэви!

– Не знаю, Лин, как ты меня терпишь. От меня тебе одни огорчения. Я пытался сказать в тот день, когда вернулся домой: я уже не тот человек, какой от тебя уезжал. Или, может быть, тот же самый, только еще более… А, что толку! Я беспокоюсь, что твоя жизнь уходит.

– Перестань, Дэви! – в отчаянии крикнула Линда. – Послушай меня! Не смей так говорить! Не смей так думать. Дорогой ты мой, ну почему ты не доверишься мне? Зачем тогда жена? Я могу помочь, Дэви! В чем дело?

– Ни в чем. В нервах. У меня нервы расшатаны.

– А-а… ничего другого нет, Дэви? Не старайся скрывать от меня, если тебя что-то гнетет. Расскажи мне, милый. Может быть, это… просто в твоих мыслях. Может быть, если ты поделишься со мной… все наладится.

Дэви шел молча. Линда даже подумала, что он ее не слушает. Но потом он пробормотал:

– Все будет со мной в порядке, Линни.

Вот и все, что она смогла из него вытянуть, и больше эту тему она не затрагивала. Они опять соскользнули в ту же все углубляющуюся колею… Она следила, как он уходит в какое-нибудь уединенное место, они «случайно» встречались, брели домой в напряженном, рвущем душу молчании и уносили это напряжение и горе в свои комнаты. На прогулках, если Дэви был не слишком отчужден, Линда могла взять его руку и размахивать ею. Это явно доставляло ему удовольствие, и тогда походка у Линды делалась легкой.

Вот на таких крохах Линда Фокс просуществовала целых три месяца.

* * *

Однажды вечером, отчаявшись, Линда предложила сходить в кино.

– Давайте пойдем все, – сказала она. – Дэви, не хочешь для разнообразия посмотреть фильм?

– Это тебе ведь хочется пойти, Линни, разве нет? – Он пребывал в апатии.

– Нет-нет, – быстро ответила Линда. – Если тебе не интересно, то я не хочу.

– Что показывают?

– Новую версию «Подозрения» с Кэри Грантом и…

– Нет! – крикнул Дэви. Все уставились на него в испуге. Он вспыхнул и забормотал: – Мне кажется, я не смогу так долго высидеть на одном месте. Линни, сходи с тетей Эмили и дядей Тальботом.

– Оставить тебя одного? Ну нет, – прикрыв глаза, отозвалась Линда. – Но мама с папой месяцами не выходят никуда. Им хорошо бы сходить.

– Ты хочешь, Тальбот? – довольно жалобно спросила Эмили мужа. Действительно, после возвращения Дэви из-за его необъяснимого поведения все оказались крепко привязаны к дому.

– Да, днем я забегал к Луи Кейхану, – робко сообщил Тальбот, – и он сказал, что купил билеты на отличный новый диснеевский мультфильм, будут крутить с сегодняшнего дня…

Кончилось тем, что Эмили и Тальбот пошли-таки в кино.

– Дэви, а почему ты не захотел смотреть «Подозрение»? – спокойно спросила Линда, когда они остались наедине.

– Я уже видел. В Китае или в Индии – где-то там, забыл сейчас.

– Причина-то не в этом, Дэви.

– Причина не хуже других.

– Хорошо, Дэви, хорошо.

Они молча сидели в гостиной. Линда штопала носки Дэви, а он листал старый номер «Лайф». Листал слишком быстро.

Втыкая иголку и откусывая нитку, Линда прикидывала, долго ли еще она сможет выдерживать такое давление тишины в замкнутом пространстве. Что-то должно случиться, что-то проявится. И тогда… Но Линда старалась не думать, что может произойти тогда. Уже несколько недель она прикладывала весьма серьезные усилия, чтобы вообще ни о чем не думать.

Раздался звонок в дверь.

Дэви подскочил и уронил журнал с колен.

– Господи помилуй, Дэви, – усмехнулась Линда. – Ты нервный, прямо как кобыла Бесси у старика Ханкера.

– Кто это, кто это? – залопотал Дэви.

– Откуда мне знать? Вдруг папа вернулся – забыл бумажник или что-нибудь еще. Открой дверь, Дэви.

– Это какая-то ищейка. Я никого не хочу видеть, Лин!

– Ну, это уже чистое ребячество, – спокойно возразила Линда. – Тебе только на пользу было бы встречаться с людьми, разговаривать. С твоего возвращения мы живем отшельниками. Пойди открой, Дэви.

Дэви кивнул и двинулся, волоча ноги.

Линда перестала шить и прислушалась. Наверное, это Пэтти Брэдфорд с Картом. Было бы здорово. Пэтти несколько раз звонила, но Линда придумывала отговорки. Наверное, это ей показалось странным, вот она и вытащила Карта из дому, посмотреть, какие такие проблемы возникли у Линды. Это как раз в духе Пэт… Очень странно. Вот именно!

Она услышала голоса в коридоре и, борясь со слезами, снова склонилась над работой. Когда Дэви возник между портьерами, Линда уже улыбалась. Дэви тоже улыбался. Линда бросила взгляд ему за спину.

Эмелин Дюпре и мисс Эйкин.

– О, как мило! – воскликнула Линда, вскакивая на ноги. Беда. Эмелин Дюпре зря не придет. Жди неприятностей.

– Ну действительно! – поддержал ее Дэви. – Просто по-соседски. Садитесь, мисс Дюпре. Вот сюда, это очень удобное кресло.

На мисс Эйкин, имевшую несколько испуганный вид, он не обращал внимания.

– Да вы прекрасно смотритесь, капитан. Все теткина стряпня, я уверена, – сказала Эмелин Дюпре. Блестящие глазки быстро ощупали изящную фигурку Линды. – А вы, Линда? Не набираете вес? В районе талии?

– Если вы интересуетесь, жду ли я ребенка, мисс Дюпре, – парировала Линда, – то отвечу: пока нет. Уж извините!

Дамы захихикали. На щеках у Линды выступили красные пятна. Она прикусила губу – нужно держать себя в руках. Спокойнее, Линда, она еще и пушку не зарядила.

– Мы с мисс Эйкин случайно проходили мимо… – начала мисс Дюпре.

Мисс Эйкин нервно кивнула.

– О, не надо извинений. Я рад, что вы зашли, мисс Дюпре, – обратился Дэви к костлявой быстроглазой даме. – А у вас, случайно, нет с собой каких-нибудь старых газетных вырезок?

– Газетных вырезок? – Мисс Дюпре помолчала. – О чем это вы, капитан?

Дэви сказал грубо:

– Я еще не отблагодарил вас за ту пачку, которую вы прислали мне в Куньмин, в Китай.

Она как была серая, так и осталась. Но глаза ее выдали – злорадная вспышка и сразу спасительные шторки век.

– Даже не представляю себе, что вы имеете в виду, Дэви Фокс. Я? Я посылала вам газетные вырезки?

– А, так, заскок, – сказал Дэви. Его интерес к гостье уже угас. Он обернулся к библиотекарше: – Простите меня, мисс Эйкин. Я читаю важную статью.

После чего устало прошаркал в другой конец комнаты, подобрал с пола журнал и ссутулился над ним. Мисс Дюпре взглянула на мисс Эйкин. Ее взгляд говорил: «Вот видите? Я была права, он ведет себя очень странно».

– Дэви, – позвала Линда.

Он послал ей улыбку, но с места не сдвинулся. Линда повернулась к дамам:

– С вашей стороны было очень любезно зайти нас проведать, но Дэви еще не полностью восстановился после того, что пережил в Китае…

– Мы знаем, – затараторила мисс Эйкин. – Мы бы не стали вас беспокоить, Линда, если бы не…

– Мисс Эйкин имеет в виду, дорогая, – вмешалась Эми Дюпре, – что мы зашли с целью.

Еще бы, мрачно подумала Линда.

– Понимаете, Линда, мисс Эйкин нуждается в вашем содействии. – Мисс Дюпре редко употребляла короткое слово, если его можно было заменить длинным.

– Моем? – Линда нахмурилась.

– Это касается моей коллекции, – с жаром затараторила библиотекарша, – и Эми подумала…

– Позвольте мне объяснить, Долорес, – пропела Эми. – Вы знаете, конечно, что мисс Эйкин собирает автографы знаменитых райтсвиллцев. – Линда кивнула с растущим недоумением. – Так вот, у нее имеются автографы всех членов семьи Райт, начиная с Джезрила Райта, основателя нашего города…

– Это поистине бриллиант моей коллекции! – вставила мисс Эйкин благоговейно.

– Короче говоря, коллекция мисс Эйкин в разделе семьи Райт была бы полна, если бы она смогла в нее добавить еще один автограф. – Змеиное личико мисс Дюпре дернулось вперед, опасно вытянув кожистую шею. – Отсутствует подпись Шокли Райта, – со свистом прошипела она.

Только-то и всего! Линде сразу стало легко и весело. О том, как мисс Эйкин старалась раздобыть для скучнейшей своей коллекции подлинную подпись Шокли Райта, в Райтсвилле слагались легенды. Годами она ищет образец его почерка, и все ей не везет. От Джона Ф. и Гермионы Райт толку не было. Шокли Райт, приходившийся Джону Ф. дядей, был плейбой, беспутный парень и отчасти художник. Во время своего долгого пребывания в городе прославленных предков дядя Шокли довольно опрометчиво позволил своей кисти увлечься красным цветом; в результате ему пришлось однажды холодной зимней ночью срочно отбыть из города на товарном поезде, проявив изрядную ловкость в свои-то шестьдесят с гаком, да-а… но так или иначе, а шерифа округа он удержал от выполнения долга. С тех пор, к великой радости клана Райтов, о дяде Шокли ничего не было слышно.

А для мисс Эйкин была уготована злая доля: Шокли Райт, по всей видимости, так и не собрался выучиться хорошо писать вплоть до весьма почтенных лет, – в юности жаль было времени для подобной чепухи, а потом чего уж… Существовали какие-то бумажки, конечно, однако Герми Райт сожгла их сразу после благоразумного исчезновения дяди Шокли.

И вот, в самый свой безрадостный час, мисс Эйкин чудесным образом нападает на след одного образчика.

Это случилось два года назад. Мисс Эйкин, исчерпав все очевидные источники, пошла копать глубже: она решила опросить старый торговый люд Райтсвилла. В конце концов она добралась до Майрона Гарбека, владельца аптеки на Площади, в Хай-Виллидж. И у Майрона оказался нужный образец! Он вспомнил, что много лет назад Шокли Райт зашел возобновить рецепт, а поскольку данное лекарство содержало сильное снотворное, аптекарь должен был иметь расписку Шокли в регистрационной книге, которую Гарбек называл своим архивом. Мисс Эйкин была близка к обмороку, но ухитрилась совладать с собой. Она спросила, можно ли получить этот автограф. Она была готова заплатить любую – любую сумму! Майрон Гарбек улыбнулся. Для него эта расписка не имела никакой ценности, и он мог ее просто подарить мисс Эйкин. Однако на поиски требовалось время – он не помнил точно год, когда была сделана эта запись, а «архив» его охватывал более двух десятилетий – поэтому он должен был на выходной взять книгу домой, найти подпись Шокли Райта, аккуратно ее вырезать, а уж в следующий понедельник презентовать ее мисс Эйкин.

Но в субботу Майрон Гарбек скоропостижно скончался прямо в рецептурном отделе своей аптеки.

Мисс Эйкин была вне себя. Не могло быть и речи о том, чтобы тревожить вдову в ее горе, хотя бы и по такому важному делу. Мисс Эйкин с трудом выждала приличествующий срок. Когда же она кинулась в нетерпении к миссис Гарбек по поводу драгоценного автографа, то обнаружилось, что вдова фармацевта продала аптеку служащему покойного мужа Элвину Кейну, а сама переехала в Калифорнию.

– …А этот человек, – процедила мисс Эйкин, клацая зубами, – этот Элвин Кейн!..

– Да. Вообразите: Кейн не захотел отдать автограф мисс Эйкин, – объявила Эмелин Дюпре. – Решительно отказал.

Линду кольнуло предчувствие. Украдкой она бросила взгляд на Дэви. Едва ли он вслушивался в этот роман ужасов, но при упоминании имени Элвина Кейна резко выпрямился.

– Боюсь, я не совсем понимаю, – начала Линда. – В чем я-то…

– Видите ли, я долгое время пыталась заставить Элвина Кейна переменить решение, – поспешно заговорила мисс Эйкин. – Но он не поддается, и все! Всякие там высокие слова, «профессиональная этика» и прочая дребедень! Вот я и попросила Эми Дюпре, понимаете, попросила попробовать…

– И я не смогла противиться мольбе Долорес, – с достоинством продолжала мисс Дюпре. – Как вы должны понимать, Линда, ставка очень велика. Это собрание Райтов следует укомплектовать полностью. Ну и я должна сказать, что, несмотря на все мои самые добрые побуждения, Элвин Кейн не счел нужным хотя бы отнестись ко мне вежливо. На днях он фактически выставил меня из своей аптеки. И тогда у меня появилась идея. – Она глянула исподтишка на Дэви. – Я сказала мисс Эйкин: «Если в этом городе есть особа, которая может что угодно вытянуть из Элвина Кейна – то есть именно все, что угодно, – то это Линда Фокс…»

Еле сдерживаясь, чтобы не заорать, Дэви сказал:

– Вон отсюда.

Он был уже на ногах. Руки у него тряслись.

– О боже мой, – прошелестела мисс Эйкин. Она встала, сжимая сумочку. – Мне кажется, Эми, нам надо…

– Ни в коем случае! – оборвала ее Эмелин Дюпре. – Герой он или нет, а это наша последняя…

– Убирайся, ты, старая летучая мышь!

– Вам лучше уйти, – понизив голос, сказала Линда.

– О, мы уйдем, – изрекла мисс Дюпре, вскинув голову. – Но вы знаете пословицу: «Нечистая совесть…»

– Вы меня слышали? – очень спокойно спросил Дэви.

И обе дамы спаслись бегством.

– Дэви.

Он стоял весь красный.

– Какого дьявола она тут плела, эта старая ведьма? Что за намеки? Мне это не нравится, Линни, мне не нравятся подобные разговоры.

– Ревнуешь, – со смешком сказала Линда.

– Ты права. Все время, пока я был в Китае…

– Знаешь, Дэви, – холодно остановила его Линда, – если ты собираешься занудствовать и обсуждать эту глупость, я лучше пойду спать.

Дэви молчал, стиснув зубы, выпятив подбородок. Потом все-таки буркнул:

– Прости, Линни.

Но когда она потянулась его поцеловать, то наткнулась на холодные и твердые губы.

* * *

А на следующий же вечер, когда все четверо Фоксов сидели на веранде, наслаждаясь прохладным бризом после жаркого дня, по дорожке быстрым шагом поднялся Элвин Кейн собственной персоной.

Первой его узнала Линда, и сердце у нее забилось чаще. Она даже не понимала почему. Не мог же Дэви всерьез подумать… А сердце стучало все громче, лицо загорелось, и она до смешного порадовалась сумеркам.

Потом его разглядел Дэви, и Линда зажмурилась, чтобы не видеть дикой ярости, вспыхнувшей в муже.

Но тут же широко распахнула глаза и сказала как можно непринужденней:

– Привет, Элвин.

– Вот неожиданность. – Эмили Фокс опустила вязанье на колени и с тревогой взглянула на племянника.

– Привет, привет, привет! – жизнерадостно облагодетельствовал всех Элвин Кейн.

Это был смуглый крупный мужчина – с крупной головой, широкий в плечах, широкий в боках, – весь квадратный, отчего казался ниже ростом. Но непривлекательным вы бы его не назвали. Ну да, пронзительные маленькие глазки и редеющие на макушке курчавые черные волосы, зато великолепные зубы и красивой формы нос. А когда он скалился в ухмылке, то на широком подбородке появлялась ямочка.

Одевался Кейн шикарно, «лучше всех в городе», как любил говаривать Сол Гауди из магазина мужской одежды, местный арбитр по вопросам элегантности: фармацевт был его самым выгодным заказчиком. И действительно, никто никогда не видел, чтобы на Элвине был небрежно завязан галстук или чтобы он появился без пиджака или в нечищеной обуви.

– Так, так, Дэви. Или нужно говорить «капитан»? У меня еще не было возможности тебе сказать, что мы тут все до чертиков тобой гордимся. Рад, что ты в прекрасной форме. Здесь за тобой хорошо ухаживают, мальчик? – Кейн продемонстрировал ямочку на подбородке и взял Линду за руку: – Привет, малышка Линни. Вижу, вижу: возвращение мужа тебе на пользу! – Потом кивнул Эмили и Тальботу: – Миссис Фокс. Мистер Фокс…

Эмили нервозно что-то зашептала. Тальбот буркнул приветствие, подошел к приемнику и демонстративно прислонил к динамику ухо.

– Решил взглянуть, что творится в вашем семействе, – продолжал Кейн, излучая улыбки, наделяя ими всех по справедливости. – А то уж в Райтсвилле говорят, что вы все тут намертво закопались в своей норе.

– Ну знаешь ли! – возмутилась Линда. – Ох, извини, Элвин. Не присядешь?

– Нет, спасибо, я заскочил на секунду. – Элвин достал платок из нагрудного кармана, аккуратно расстелил его на верхней ступеньке и устроился на нем. – Теплеет, да? Жарища почти как, помнишь, Лин, в тот вечер в сентябре, в роще, когда мы с тобой показали всей нашей деревенщине, как надо танцевать румбу! Потом нам пришлось практически стриптиз учинить, чтобы обсохнуть… Да, Дэви, мальчик. Как здорово, что среди нас живет такой герой.

– Я знаю про тот конкурс румбы, – сказал Дэви.

Линда быстро заметила:

– Я писала Дэви об этом, Элвин.

– Да-а? – Кажется, выдающийся нос Кейна учуял нечто неприятное в этой реплике. Но тут же сверкнули зубы. – Верная фрау. Слушайте, а почему бы вам, парочке домоседов, не прокатиться со мной на машине? Подышим воздухом? Что скажете? Бензина у меня полно. – Он подмигнул.

– Мне и здесь воздуха хватает, – отозвался Дэви.

– О, герой сторонится деревенщины, да? – И Кейн подмигнул одному только Дэви. Потом обернулся к Линде: – А как ты, Лин? Обещаю рук от руля не отрывать.

– Спасибо, Элвин, но я действительно…

– О, я абсолютно безвреден. – Элвин Кейн опять подмигнул Дэви. – Спроси любую куколку в городе. Да хоть всех.

Дэви встал.

– О'кей, Кейн, – сказал он.

Эмили тут же вскочила:

– По-моему, вы тут все мучаетесь от жажды. Линда, сбегай в дом, достань из холодильника виноградный пунш.

– Кейн, ты что, не понял? – сказал Дэви. – Проваливай.

Кейн уставился на него с глупым видом.

– Лучше иди, Элвин. – Линда попробовала сгладить ситуацию. – Дэви еще не вполне поправился, чтобы поддержать компанию…

– Но он же… он велел мне… – бубнил Элвин, постепенно багровея. Потом прохрипел: – Знаешь, ты, герой, что я бы сейчас с удовольствием сделал?

– Ну что? – Дэви шагнул к аптекарю, но сразу остановился и посмотрел на свои руки. Они тряслись, как листья на кустах сирени под верандой.

Тальбот Фокс выпрямился.

Элвин Кейн бешеным взглядом смотрел на капитана Дэви Фокса.

Накал страстей прямо-таки итальянский. Перекосившись от ярости, Кейн кинулся по дорожке к машине.

– Дэви, дорогой. – Линда просила, умоляла.

Дэви ушел в дом.

* * *

– Подожди минуту, Линда, – решительным тоном распорядилась Эмили. – Тальбот, выключи свое радио.

Тальбот послушался без обычных протестов.

– Настала пора нам посмотреть в лицо этой беде, – спокойно продолжала Эмили. – Бесполезно делать вид, что все хорошо. Как нам быть с Дэви?

Линда, обхватив столб веранды, невидящим взглядом уставилась через омытую лунным светом лужайку на старую яблоню, которой они с Дэви доверяли свои секреты, когда были детьми.

– Лис болен, сомнений нет, – сказал Тальбот, качая головой. – Я-то думал, он отрезал это дело от себя, но сдается мне, он еще больше увяз. Не знаю, Эмили.