Текст книги "Убийца - Лис"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6
РАССКАЗ ЛИСА

Эллери усадил их в своей гостиной, налил рюмку бристольского сливочного ликера для Линды и смешал виски с содовой себе и Дэви.

– Мне доставляет удовольствие снова встретиться с кем-то из Райтсвилла, – сказал он. – Я полюбил ваш городок. Как поживает Патриция Райт? То есть Брэдфорд.

– О, отлично, – ответила Линда. – Все та же прежняя Пэтти. Они с Картом ужасно счастливы. Ужасно, мистер Квин.

Дэви просто сидел, сложив руки на коленях, неловкий, как мальчишка, и оглядывал комнату. Эллери ему внимания не уделял.

– А ребенок Пэт?

– Ну, малышка Нора теперь большая девочка. У Пэтти их уже двое. В прошлом году родился чудесный крепыш.

– Могу себе представить, каково там папочке, – хмыкнул Эллери. – Кстати, я получил письмо от Пэт. С той же почтой, что и ваше, миссис Фокс. Она весьма благоприятно отзывается о вас и вашем муже.

– Да, Пэтти собиралась… Я… звонила ей, прежде чем обращаться к вам. Она очень сердечно к нам относится и обещала написать вам.

– Да уж, сердечно, – обронил Дэви. – Что-то ее поблизости не наблюдалось.

– Она звонит, – спокойно возразила Линда. – И это не ее вина, Дэви.

Он мучительно покраснел.

– Знает ли Пэт – или, может быть, Карт – о вашей беде?

– О нет, мистер Квин! – быстро сказала Линда. – Никто об этом не знает. Даже маме с папой мы не говорили… О том, что случилось той ночью в грозу. Нам кажется, они… не поймут.

– В конце концов сказать придется, – нахмурился Эллери. – Ну, капитан, – сказал он вдруг, – вот вы сидите здесь и очень себя жалеете, так? – Дэви вздрогнул. – Прежде чем мы продолжим, я должен вам сообщить, что обычно я не трачу свое время и сочувствие на мужей, которые душат своих жен. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Дэви уже просто пылал.

– Вы не поняли, мистер Квин, – вмешалась Линда, бросив тревожный взгляд на Дэви. – На самом деле здесь нет вины Дэви. Это что-то гораздо более сильное, чем он, чем вообще любое человеческое существо…

– Я бы предпочел, чтобы ваш муж говорил за себя сам, миссис Фокс, – сказал Эллери, цепко держа Дэви своими прозрачными глазами. – Ну, капитан? Почему вы пытались убить свою жену?

Дэви сверкнул на него взглядом, но тут же уронил голову, потом схватился за стакан и залпом выпил.

– Потому, – сказал он самым безнадежным тоном, – что мой отец убил свою.

Эллери кивнул, как если бы такой ответ все ему объяснил.

– Ваш отец убил вашу мать.

– Да!

– Подождите, я плесну вам еще. – Возясь со льдом и содовой, Эллери буднично продолжал: – Я просмотрел, конечно, газетные вырезки, которые вы вложили в конверт, но они мне мало что сказали. Прошло двенадцать лет.

– Все так, мистер Квин, – опять вступила Линда.

Эллери предостерегающе на нее взглянул и подбодрил Дэви:

– Давайте дальше, капитан. Выкладывайте все.

* * *

– Мне было десять лет, – тусклым голосом заговорил Дэви, – а Линде – девять.

Мой отец, Баярд Фокс, приходится братом моему дяде Тальботу. У них был общий бизнес в Райтсвилле – «Баярд и Тальбот Фокс компани. Слесарные инструменты».

Две семьи жили рядом: дядя Тальбот с тетей Эмили и Линдой в том же доме, где и сейчас, а мы – мать, отец и я – в соседнем. Наши дома стоят на Холме. После того, что произошло, дядя Тальбот забрал меня к себе, а дом моих родителей закрыли – оставили все как было и заперли. Он и сейчас там стоит, в нетронутом состоянии снаружи и внутри. Никто его не снял и не купил… В Райтсвилле к подобным вещам относятся с суеверием.

Эллери кивнул, вспомнив красивый домик, в котором он побывал несколько лет назад.

– Моего отца арестовали, судили и признали виновным. Это дело довольно сильно всех взволновало. Газеты на нем сыграли, – прозвали отца Райтсвиллским Лисом, всячески над ним издевались и унижали. Его приговорили к пожизненному заключению и направили в тюрьму штата. Там он находится по сей день. В его виновности никто не сомневался. Исходя из фактов отец – единственный человек, у которого была возможность отравить ее. Во всяком случае, так говорили.

Мать я любил. Как, наверное, все дети: «Это моя мама». А отца я любил совсем иначе. Можно сказать, он был моим героем. На уик-энд папа часто брал меня на рыбалку или просто пожить в лесу. Он учил меня разным вещам – рассказывал о лесе, о жизни животных и птиц, о деревьях и растениях, мхах и насекомых. Не знаю, где он всего этого нахватался, но я точно помню, что он принадлежал к типу одиночек и всегда был немного грустным. Он душу отводил в наших совместных походах, вдвоем со мной, а для меня это вообще были замечательные деньки. Мы уезжали не так уж часто, поскольку мать была нездорова и ее нельзя было слишком надолго оставлять одну. Мы и вовсе не могли бы никуда выбираться, если бы дядя Тальбот и тетя Эмили не жили в соседнем доме. Они о ней заботились, пока мы были в лесу.

Уставясь в камин, Дэви осушил второй стакан виски с содовой.

– Как я говорил, мне было всего десять лет, и когда мне сказали, что мой отец убил мою мать, я дрался и шипел, как кот в углу. Я не верил. Не мог поверить. Мой отец? Нет, только не он. А после суда – меня туда не пустили, и, естественно, я не знал, как там все было, – после того, как тетя Эмили и дядя Тальбот поговорили со мной, я и сам хотел умереть. В голове у меня все смешалось. Я уже никому и ничему не верил. Думаю, такого шока не вынес бы ни один десятилетний ребенок.

Эллери кивнул.

– Одним из последствий стало то, что я не захотел видеть отца. Просто не мог. Я силился забыть, что он был моим отцом, вообще – что какой-то человек по имени Баярд Фокс имеет ко мне какое-то отношение. А он… он подписал документы, по которым дядя Тальбот становился моим опекуном, а ко мне переходило все имущество отца, включая его долю в предприятии, под опекой дяди до моего совершеннолетия. Как будто он умер. Наверное, он считал, что быть там, где он находится, равнозначно смерти.

Дэви опять надел свою милую улыбку, и Линда закрыла глаза.

– Долгое время после смерти матери – ее звали Джессика, мистер Квин, – я не мог думать ни о чем другом, кроме того, что мой отец убийца, а я сын убийцы.

В моей голове возникла странная идея: я решил, что это как голубые глаза, черные волосы или веснушки – если отец такой, значит, скорей всего, и ты такой будешь. Физически я похож на отца, это факт. Дядя Тальбот говорит, что я в точности как отец, когда он был в моем возрасте, хотя я выше и крепче его…

Поэтому постепенно во мне поселился жуткий страх.

– Страх? – переспросил Эллери.

– Да, я боялся, что тоже вырасту убийцей.

Линда взяла Дэви за руку; Эллери перевел взгляд с Дэви на Линду и обратно.

– Продолжайте, – сказал он.

– Я не хотел взрослеть. Я не мог избавиться от фамилии Фокс и моего «прошлого» – дети в Райтсвилле это поняли, да и родители их были не намного добрее, правда, взрослые хоть посмеивались исподтишка, а дети вопили мне в лицо. Но малый я был упрямый и не поддавался. Кулачные драки у нас были каждый день, но удирать – нет, меня никто не мог заставить. Поэтому я рос дерзким, резким, подозрительным да еще все время втайне боролся с этим развившимся во мне детским страхом перед жизнью – вы можете сказать «нездоровым», – страхом перед зачатками убийцы, которые я носил в себе, унаследовав их от отца-убийцы.

Чушь. Не имело смысла все это рассказывать, да, мистер Квин?

– Очень даже имело, капитан, – ответил Эллери.

– Какое-то время, прямо перед войной, я думал, что справился. Мы с Лин тогда решили, что любим друг друга и всегда любили. И вот в мой последний отпуск перед отправкой в Китай мы решили пожениться и рассказали семье – моим дяде и тете, приемным родителям Линни. Дядя Тальбот уперся намертво, и я разозлился. Но дядя Тальбот практически предсказал, что должно случиться. И тетя Эмили тоже боялась прошлого. Как оказалось, они знали меня лучше, чем я сам. Возможно, проявилось что-то вроде семейного инстинкта. Не знаю. Как бы то ни было, но нам с Линни пришлось на них надавить, чтобы они дали согласие.

Я обнаружил, как они были правы, представьте себе, в Китае, сражаясь с японцами. Мы с Лью Бинксом разбились, и я провел в горах семь недель, прячась от японских патрулей, добывая еду, таща на спине Бинкса, у которого были прострелены ноги, и в конце концов нас приперли к стене – слава богу, это была большая каменная стена. Они побежали навстречу огню моего автомата… наверное, эта кровавая баня, японцы, падающие как куклы от моих пуль, – все это толкнуло меня в омут, откуда я до сих пор не могу выбраться. Потом были госпитали Китая и Индии, смерть Бинкса, возвращение в Штаты, но я мог думать только об одном – о том, что я убивал. Я убивал со своего «Р-38», когда настигал самолет японца, я видел маслянистый дым и смертельное пике. Я убивал из автомата, укрывшись за выступом скалы, убивал из наших с Бинксом пистолетов 45-го калибра – убивал, убивал, убивал, как иногда это бывает во сне. И этому нет конца. Ты просто убиваешь и убиваешь, и ничто не может тебя остановить, и все, кого ты встречаешь на пути, умирают. Я был в ужасе от самого себя, потому что получил доказательство раз и навсегда – во мне определенно течет кровь моего отца. Я прирожденный убийца.

Вернувшись домой, я продолжал думать о себе таким образом, довольно расплывчато – «прирожденный убийца», убийца вообще – я думал не об убийстве конкретных лиц, а просто… просто об убийстве. Объяснить это иначе я не могу.

Эллери кивнул.

– Но, побыв какое-то время дома, я обнаружил, что стал думать об убийстве более конкретно. Я думал об убийстве… Линни.

Дэви поднялся на ноги, оставив Линду неслышно плакать на диване.

– Каждую ночь я боролся с этой навязчивой идеей. Но я знал, что рано или поздно проиграю. Знал, что сделаю это! Я говорил вам, мистер Квин, это дичь какая-то, бессмыслица. Бог свидетель, как я люблю мою Линни. В этом мире она для меня все, кроме нее, для меня ничего и никого не существует. Так было всегда, и сейчас ничего не изменилось. Дело не в Линде, не в том, что она сделала или не сделала. Ах да, была еще эта история с Элвином Кейном. Он ухаживал за Линни, когда еще она училась в школе, и кто-то позаботился прислать мне в Китай письмо с грязными сплетнями о них. Кейн часто мне снился – и это не были приятные сны. Но я знаю, что Лин меня любит – она не способна на измену, – и даже если бы она захотела мне изменить, то никогда не выбрала бы такого типа, как Кейн. Нет, дело не в Линде, я бы скорее дал японцам взять себя живым, но только чтобы ни волоса с ее головы не упало… Я имею в виду – когда я в норме.

И все же я не могу себя остановить. Я знаю: однажды ночью что-то, скрывающееся внутри меня – что-то мерзкое, кровожадное, сильное, как дьявол в аду, – вырвется наружу и заставит меня убить жену… так же, как оно заставило моего отца убить его жену.

В ту ночь фактически это и произошло.

Мистер Квин, это был не я! Это был кто-то другой. Я находился в стороне, наблюдая за ним и испытывая боль от того, что он творил. Но я не мог его остановить. Поверьте мне, мистер Квин. Я просто не мог.

* * *

Дэви медленно отошел к окну и стал смотреть вниз, на Западную Восемьдесят седьмую улицу. Рука на окне тряслась.

– Мистер Квин, помогите нам, – рыдала Линда. – И вы поможете! От этого зависит здоровье Дэви. И вся наша дальнейшая совместная жизнь. И наши будущие дети…

– От этого зависит жизнь Линды, – сухо проговорил Дэви, не оборачиваясь к ним. – Давайте называть вещи своими именами.

Эллери выбил трубку о подставку для дров.

– Я думаю, – дружелюбно заметил он, – можно не принимать в расчет навязчивую идею о «прирожденном убийце», развившуюся у вас, капитан, в Китае. Это была естественная кульминация после примерно одиннадцати лет психологической подготовки, которые, между прочим, включали и подростковый период, – когда вы вынашивали в душе мысль о вашей дурной наследственности.

Важен момент кристаллизации этой навязчивой идеи после возвращения домой. Страх перед тем, что вы похожи на отца, особенно по отношению к «жене», был глубоко спрятан в вашем подсознании, и воздействие военного опыта вытолкнуло его на поверхность. Я только предполагаю, но психиатр, вероятно, сказал бы, что зацикленность на отце, «сублимация отца», и ненависть к матери заставили вас перенести эту ненависть на Линду… то есть, что не Линда является истинным объектом ваших фантазий на тему убийства, а ваша мать в образе Линды.

– Мама?! – ахнул Дэви, споткнувшись о невидимое препятствие; заплаканное лицо Линды посветлело от непонятной радости.

– Во всяком случае, – продолжил Эллери, – такие вопросы лежат далеко за пределами моей компетенции.

После вашего рассказа я очень склоняюсь к мысли помочь вам, капитан Фокс, и вам, Линда, это уже само собой разумеется, но я не вижу способа, если уж психиатры опустили руки, как вы пишете.

Линда вскочила на ноги.

– Мистер Квин, способ есть! В свете того, что вы только что сказали, я совершенно уверена: именно вы способны нам помочь!

Эллери бросил на нее острый взгляд:

– Вы думаете, Линда? И как же?

– Расследуйте это дело!

– Дело? Какое дело?

– Дело отца и матери Дэви!

– Боюсь, я не совсем понимаю…

– В ваших силах доказать невиновность его отца, мистер Квин, – решительно заявила Линда. – А если не Баярд Фокс убил Джессику Фокс, значит, Баярд Фокс не убийца, а Дэви – не сын убийцы. Тогда вся эта кошмарная дичь насчет «прирожденного убийцы», «крови» отца и прочего улетучится как дым, мистер Квин! Разве не видите? Доказав, что отец Дэви невиновен в смерти его матери, вы излечите моего мужа лучше, чем все врачи на свете!

Эллери смотрел на нее, пораженный.

– Дорогая моя Линда, – сказал он наконец. – Только глубоко любящая женщина могла додуматься до такого остроумного – поистине блистательного – решения. Однако, – он потряс головой, – газетные вырезки о ходе процесса, история Дэви, изложенная им только что, обесценивают вашу предпосылку, а значит, и всю конструкцию. Как могу я – или кто-то другой – доказать невиновность Баярда Фокса, если все улики определенно указывают на него? Разве что… – он прищурился, – у вас есть основание верить в его невиновность. Так есть или нет, Линда?

Линда сиять перестала.

– Ну… Скажи сам, Дэви, – тускло пробормотала она.

Дэви отошел от окна и принялся вертеть пустой стакан.

– У меня нет ничего, кроме отцовского слова.

– Понятно. Не надо стоять передо мной. Да сядьте же! – Они уселись на диване, не отрывая от него глаз, как зрители, зачарованные спектаклем. – Теперь расскажите точнее. Какова именно была позиция Баярда Фокса на суде?

Линда сказала:

– Папа Тальбот и мама Эмили часто разговаривали об этом, когда считали, что я их не слышу. Они говорили: как странно, что в ходе всего процесса Баярд упорно стоит на том, что это не он.

– Это распространенное явление, – заметил Эллери с оттенком нетерпения. – Он настойчиво все отрицал?

Дэви пожал плечами:

– Да он и после приговора целых два года бомбардировал жалобами и апелляциями семью и адвоката. Писал, что невиновен и все такое, и что они позволили бросить в тюрьму невинного. Он серьезно боролся. Но юридически было сделано все возможное, и в конце концов, мне кажется, он просто сдался. Во всяком случае, перестал взывать к близким.

А когда мы с Линни поженились, то на обратном пути в лагерь я решил заехать в тюрьму штата и повидать его. У меня было такое чувство, что это обязательно надо сделать. Перед отправкой. Понятно же, такой момент.

Это была первая наша встреча с тех пор, как его забрали. Перед этим я его видел, когда мне было десять лет. В общем круто, мистер Квин. Ему было всего-то пятьдесят два года, а он тянул на все семьдесят.

Дэви прикусил губу, нахмурил брови:

– Вроде бы он обрадовался, что я приехал. Нам нечего было особо сказать друг другу. Просто посидели. Я его узнал с трудом, а он так и вообще бы меня не признал, если бы я не сообщил, кто хочет его видеть. Вот так мы и сидели и украдкой поглядывали друг на друга, когда думали, что другой не замечает.

Перед самым моим уходом он вдруг взял мою руку и говорит: «Дэви, ты думаешь, я убил твою мать, да?» Я совсем не был готов к этому вопросу и, наверное, брякнул какую-нибудь глупость – не помню что. Папа тогда посмотрел на меня очень странным взглядом. В нем не было боли, горечи, обиды. Просто… не знаю… безысходность. Он покачал головой и сказал: «Не могу понять, Дэви. Ведь я ее не убивал. Вот что непостижимо: мой собственный сын думает, что я убил его мать, а этого не было». Вот и все, что он сказал. Мы попрощались за руку, он… он меня поцеловал, и я поехал в лагерь. Я был сам не свой. А потом подумал: а что еще он мог сказать сыну? Но он так сказал, мистер Квин. Не слишком много. Я говорил Линни, ничего это не значит.

Эллери сидел в глубоком кресле напротив них, посасывая пустую трубку.

Через какое-то время он прервал молчание:

– Предположим, я соглашусь расследовать дело вашего отца, Дэви. Предположим, мое расследование просто подтвердит юридически установленный факт, что двенадцать лет назад именно ваш отец убил вашу мать – в конце концов, это самый вероятный исход. Что вы тогда сделаете?

– Брошу Линни! – крикнул Дэви Фокс. – Мы разведемся. И никогда больше с ней не увидимся. Я не хочу играть жизнью Лин. Разорву все первым.

– А вы, Линда?

Линда ответила жалким подобием улыбки:

– Вы ведь слышали моего мужа, мистер Квин. Он жутко упрямый тип. Только на этом условии он согласился поехать со мной к вам в Нью-Йорк. – Она помолчала немного. – Ну пожалуйста.

– Но у нас, знаете ли, один шанс на миллион, – сказал Эллери.

Линда выкрикнула:

– Мне нужен мой муж!

Дэви с несчастным видом начал волынку:

– Лин, детка…

Но она снова разрыдалась, спрятав лицо в ладони, и Дэви уныло замолчал.

– Ну-ну, хватит уже, – подал голос Эллери. – Скажите-ка, вы по-прежнему в одной спальне?

– Что вы, избави бог! – взмахнул руками Дэви.

– Хорошо. – Эллери быстро встал. – Возвращайтесь вместе в Райтсвилл. Я буду у вас через несколько дней.

– Вы берете дело! – Линда вскочила с дивана.

Эллери взял ее руку.

– Один шанс на миллион – как раз то, что я люблю. – Он улыбнулся. – Особенно если опираешься только на слово мужчины и веру двоих чудесных детей.

* * *

Когда Дэви с Линдой ушли, Эллери побрился, непрерывно что-то задумчиво насвистывая, надел шляпу и поехал в полицейское управление.

– Пап, – сказал он, входя в кабинет инспектора Квина, – у меня есть возможность получить под свою ответственность пожизненного?

– Ага, – обрадовался сержант Вели, как будто уже что-то унюхал. – Вот и наш почетный начальник полиции.

– Заткнись, Вели, – отозвался инспектор. – У гражданского лица? Нет, конечно.

– Так я и думал, – сказал Эллери, устраиваясь с удобствами в кожаном кресле и закидывая ноги на отцовский письменный стол. – Значит, придется тебе это сделать за меня.

– Ладно-ладно, – раздраженно воскликнул старик, – только не надо портить полировку, пожалуйста! Кто этот пожизненный, где он сидит и за что?

– Баярд Фокс из Райтсвилла. Убийство. Находится в тюрьме штата.

– И для каких таких игрищ он тебе понадобился? Стойка! Говоришь, он из Райтсвилла?

– Дело Хейта, – заволновался Вели. – А этот Фокс проходил по тому делу, а, маэстро?

– Нет, сержант, никакой связи. А зачем он мне нужен, папа? Да просто хочу, чтобы он проехался со мной в свой городишко.

Инспектор уставился на него.

– Давай дальше, – проворчал он наконец. – Колись, Эллери. Я не могу снимать трубку, не зная деталей.

Эллери посвятил отца в детали.

– Ну прям сэр Галахад на белом коне, – прокомментировал сержант Вели и покачал головой.

– Ладно, попробую, – сказал инспектор без энтузиазма. Он снял трубку одного из телефонов. – Чарли, соедини меня с окружным прокурором округа Райт… Да уж, наверно, в окружном суде Райтсвилла, тупая башка… Да, подожду.

– Жалко, Картер Брэдфорд больше не прокурор, – брюзжал Эллери. – Я бы в одну минуту получил разрешение. Но Карт ушел, он теперь в сенате штата.

– Как его звать, Чарли? – рявкнул инспектор в трубку. – О'кей. Давай его сюда… Алло! Мистер Хендрикс? Это инспектор Квин из полицейского управления Нью-Йорка. Скажите, могу я позаимствовать у вас одного пожизненного, он сидит в тюрьме штата?.. Баярд Фокс из Райтсвилла. Я хочу временно взять его под свою ответственность. Скажем, на пару недель.

– Фокс, – повторил прокурор округа Райт. – И какого же дьявола вам от него нужно, инспектор Квин?

– Повторное расследование дела об убийстве Джессики Фокс, мистер Хендрикс, – быстро проговорил инспектор. – В Райтсвилле, на месте события.

– Да бог с вами, инспектор, эта женщина убита и похоронена двенадцать лет назад, и с тех пор Фокс не высовывал носа отсюда. Повторное расследование? – Прокурор Хендрикс, вероятно, встревожился. – Это не по правилам. Что, Нью-Йорк заинтересован?

– Можно сказать, и так, – ответил инспектор, подмигнув сыну.

– Новое свидетельство, да?

– Ну… и да, и нет, мистер Хендрикс, – инспектор вспотел, – не то чтобы новое свидетельство. Но кое-что есть. Вот именно: кое-что, ха-ха.

– Хмм… – Хендрикс весельем не заразился. – Это черт знает что, это неправильно, инспектор Квин. Без новых свидетельств…

– Послушайте, мистер Хендрикс, – произнес старик тоном, которым он обычно пользовался только при разговоре с комиссаром. – Это не пустяки какие-то там, даю вам слово. И никакая не политика. Чисто вопрос правосудия…

– Он получил правосудие.

– А может быть, и нет. Я хочу сказать… Поймите: фактически Фокс останется в ваших руках, господин прокурор. Вы можете послать своего детектива в тюрьму, и он примет Фокса под стражу по вашему приказу, по постановлению суда, или как вам будет угодно. Мой представитель встретится там с вашим детективом, и они все вместе отправятся в Райтсвилл. Уловили? – И старый джентльмен просиял в телефонную трубку, сам убежденный нарисованной им прекрасной картиной.

– Но без новых свидетельств… – начал прокурор. Помолчал. Потом сказал: – Ваш представитель? А кто он, этот ваш представитель, инспектор?

Инспектор фальшиво рассмеялся:

– Забавное совпадение. Он носит ту же фамилию, что и я. Хорошо, хорошо, карты на стол. Это мой сын, ха-ха! Эллери Квин.

– А-а… – протянул Хендрикс, и в трубке повисло зловещее молчание. – Слыхивали о нем. Он был здесь несколько лет назад и хорошо поразвлекся с делом Хейта. Когда прокурором был сенатор Брэдфорд. Значит, Эллери Квину опять хочется в Райтсвилл, так?

– Именно так, мистер Хендрикс. – Инспектор Квин скорчил зверскую мину, глядя на сына.

– Ладно, инспектор, дайте мне подумать до завтра…

– Послушайте-ка, Хендрикс, давайте обойдемся без этих ваших фасонных деревенских ужимок, – оборвал его инспектор, переходя на свой крутой тон. – Вы можете разрулить это дело, и отлично это знаете! Такие вопросы предоставлены на ваше усмотрение, а если вы позволяете личным соображениям…

– Личным?! Не понимаю, что заставило вас так подумать, инспектор. С вашим сыном я даже ни разу не встречался…

– О'кей. Тогда какие намеки? Эллери не собирается топтать чужие грядки. Спросите судью Илая Мартина, мистер Хендрикс, – старик Мартин выдаст вам судебный ордер! Приправьте его так, чтобы вас устраивало – воспользуйтесь моим именем, если хотите, – да что там, если ваш сотрудник будет фактически охранять Баярда Фокса, то какой от этого может быть вред? Да пусть хоть спит с Фоксом в одной постели, для нашего спокойствия.

В таком же духе разговор продолжался еще довольно долго, и когда инспектор Квин повесил трубку, ему пришлось вытирать лоб и шею.

– Почему, почему, почему, сын, я тебе позволяю втягивать меня в твои грязные делишки? – ворчал он. – Этого я никогда не пойму! О'кей. Все устроено, ваше величество.

Эллери рассеянно отозвался:

– Спасибо, папа. Теперь мне всего-то и осталось, что доказать невиновность Фокса, хотя, скорей всего, именно он и виновен – виновен, как Каин.

Сержант Вели снова сокрушенно покачал головой, помянув любимого, но неведомого «сэра Галахада».