Текст книги "Лицом к лицу (пер. Тирдатов)"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17

– Куда мы едем? – спросила у Гарри Берка Роберта Уэст.

– Мне пришла в голову одна мысль, мисс Уэст, – робко ответил шотландец. – Надеюсь, вам это понравится.

Подчиняясь импульсу, он позвонил ей в воскресенье вечером, расставшись с Эллери, и застал ее не только дома, но и в подходящем настроении для приглашения. Они пообедали при свечах в итальянском ресторанчике на Седьмой авеню, запивая еду бутылкой кьянти с трехфутовым горлышком.

Такси выехало на Пятьдесят девятую улицу и повернуло на запад. Под зимним звездным небом перед ними расстилались пустынные улицы.

Роберта с любопытством посмотрела на него:

– Вы выглядите ужасно возбужденным.

– Возможно, так оно и есть.

– Могу я спросить почему?

– По разным причинам. – Даже в темноте Роберта могла поклясться, что шотландец покраснел. – Например, потому, что вы рядом, – быстро добавил он.

Девушка засмеялась:

– Это новейший образец британской любезности? Здесь такое давно уже вышло из моды.

– Это не образец любезности, мисс Уэст, – чопорно отозвался Берк. – Я был слишком занят, чтобы изучать их.

– О!

Они ехали молча, пока такси не остановилось на площади. Берк заплатил водителю, помог Роберте выйти и подождал, пока такси отъедет.

– Что теперь? – спросила Роберта.

– Теперь вот что. – Берк осторожно взял ее за локоть, покрытый мехом ондатры, и подвел к первому из трех запряженных лошадьми экипажей, ожидающих у тротуара. – Поездка по Центральному парку… если не возражаете.

– Великолепная идея! – воскликнула Роберта и вскочила в карету, романтично пахнущую лошадью, старой упряжью и овсом. – Знаете что? – обратилась она к шотландцу, когда тот сел рядом и начал возиться с меховой полостью. – За все время, проведенное мною в Нью-Йорке, я ни разу не каталась в таких штуках.

– Знаете что? – отозвался Берк. – За все время, проведенное мною в Лондоне, я тоже ни разу в них не катался.

– Вы имеете в виду, что никогда не ездили в двухколесном экипаже?

– Ни разу в жизни.

– Удивительно!

Позже, когда карета катилась по Центральному парку, рука Гарри Берка нащупала под полостью руку Роберты.

Рука девушки была вежливо холодной, но она не отдернула ее.

Еще позже, на обратном пути, Гарри склонился к Роберте и через несколько секунд нашел ее губы. Но они показались ему похожими на резиновые прокладки.

– И это все, что мне причитается, мисс Уэст? – удрученно спросил он.

Девушка хихикнула в темноте:

– Вам не кажется, Гарри, что при сложившихся обстоятельствах вы могли бы называть меня Роберта?

Расставшись с ней возле ее дома – Роберта запретила провожать ее наверх, – Берк осознал, что она так и не продемонстрировала, причитается ли ему что-нибудь еще.

Он вздохнул, надеясь, что со временем она это сделает.

Глава 18

Присутствие детективов на похоронах убитого является универсальной процедурой, основанной на магнетической теории, что убийцу тянет к его жертве до последнего возможного момента. Поэтому инспектор Квин отправил своих людей на кладбище Лонг-Айленда. Эллери не посетил церемонию – ему недоставало традиционной полицейской ментальности. Он и так знал, кто убийца – если не непосредственный, то, по крайней мере, вдохновитель преступления. Кроме того, Эллери был не в том настроении, чтобы лицезреть притворство Армандо. А на появление женщины под фиолетовой вуалью рассчитывать не приходилось – Армандо наверняка об этом позаботился.

– Он мог предупредить ее по телефону, – сказал Гарри Берк во время запоздалого завтрака. – До меня доходили сплетни, что в вашей прекрасной стране полиция иногда прослушивает телефонные разговоры.

– Не вижу зла и не слышу зла, – заявил Эллери между порциями яичницы с канадским беконом. – К тому же я сомневаюсь, что Армандо мог быть настолько беспечен. Если я правильно его оцениваю, то Фиолетовая Вуаль получила инструкции заблаговременно. Меня куда больше интересует сегодняшнее чтение завещания.

– Кто будет при нем присутствовать?

– Из тех, с кем мы еще не встречались, только Селма Пилтер – старый менеджер Глори. Кстати, нам лучше попробовать разузнать о ней.

Он снял телефонную трубку и набрал номер.

– Фелипе? Есть шанс, что мистер Кипли уже поднялся? Это Эллери Квин.

– Пойду посмотрю, – ответил Фелипе.

– Удивительная страна, – пробормотал Берк, глядя на часы.

В трубке послышался пронзительный голос обозревателя:

– Черт возьми, приятель, ты когда-нибудь спишь? Что с делом Гилд? Какой-нибудь прогресс?

– Боюсь, что нет. Мне просто нужна кое-какая информация.

– Ты имеешь в виду, еще кое-какая информация. А когда я получу мое pro quo?

– Все в свое время, Кип, – успокоил его Эллери. – Тебе что-нибудь известно о менеджере Глори, Селме Пилтер?

– Известно ли мне что-нибудь о Сфинксе? Ни кусочка грязи, если тебя это интересует. А если ты думаешь, что граф обхаживал Селму, забудь об этом. Даже для него есть предел. Она настоящая египетская мумия.

– Сколько ей лет, Кип?

– Четыре тысячи, если у тебя стопроцентное зрение. А если ты слеп, то седьмой десяток. Когда-то она тоже была певицей, но не добилась успеха, бросила это дело и стала получать проценты с чужого таланта. В этом ей удалось преуспеть – она сделала Глори миллионершей.

– Это мне известно. Есть еще что-нибудь, что мне бы следовало знать о ней?

– Ну, Селма и Глори были дружной парочкой. Между ними никогда не возникало размолвок, как часто случается у темпераментных артистов с их менеджерами. Одна причина в том, что Селма просто не могла представлять угрозу для других женщин, а вторая – что она действительно умела вести дела. Что еще? Да ничего. Если у нее и есть личная жизнь, то Селма о ней не распространяется. Она не из болтливых.

– Спасибо, Кип.

– Надеюсь, мне тоже представится возможность поблагодарить тебя, Чарли.

На чтение завещания они прибыли заблаговременно. Уильям Мелоуни Вассер оказался крупным, дородным мужчиной с галстуком-бабочкой в горошек и нервным тиком. Последнее забавляло Гарри Берка.

– Нет, я не могу утверждать, что хорошо знал Глори Гилд, – сказал нотариус, когда они ожидали в его офисе возвращения участников похорон. – Дела с ней в основном осуществлялись через Селму Пилтер – кстати, одну из самых толковых женщин, каких я когда-либо знал. Именно Селма рекомендовала Глори мою фирму, когда та подыскивала себе поверенного. Селма направила ко мне многих своих клиентов.

– Следовательно, вы не очень долго были поверенным Глори?

– Около пятнадцати лет.

– Вот как? А кто был вашим предшественником?

– Уиллис Феннимен из фирмы «Феннимен и Гауч». Но старый Феннимен умер, а Гауч не нравился Глори – она говорила, что у них скверный ансамбль. – Расспросы скорее веселили, чем раздражали Вассера. – Насколько я понимаю, мистер Квин, меня допрашивают по делу об убийстве?

– Привычка, мистер Вассер. Прошу прощения. Кроме того, с вами уже беседовала полиция и пришла к выводу, что вы и ваша фирма чисты и непорочны, как лилия.

Вассер усмехнулся, а его секретарь сообщил о прибытии группы с похорон.

– Еще одно, мистер Вассер, – быстро сказал Эллери. – Слово «лицо» имеет для вас какой-нибудь особый смысл?

Нотариус выглядел озадаченным.

– Вы имеете в виду, в контексте этого дела?

– Совершенно верно.

Вассер покачал головой.

Глава 19

Карлос Армандо ввел Лоретт Спанье в нотариальную контору с почтительностью, которая не могла вызвать сомнений ни у кого из наблюдателей, а менее всего у девушки. Эллери показалось, что она была чем-то довольна, а чем-то раздосадована. Армандо занял пост позади ее стула. Лоретт являлась таинственным ингредиентом в блюде, которое ему предстояло отведать, поэтому с ней следовало обращаться осторожно. Джин Темпл он попросту игнорировал – Эллери не мог определить, вызвано ли это презрением или благоразумием. В любом случае ситуация для секретарши покойной складывалась прескверная. Рядом с полногрудой блондинкой с детским личиком, пухлыми губами и ямочками на щеках Темпл выглядела блеклой, как передержанная фотография. Безусловно, она понимала это, так как ее карие глаза окинули Армандо ненавидящим взглядом, прежде чем устремиться на лежащие на коленях собственные руки в перчатках.

Зато Селма Пилтер потрясла Эллери, заставив его усомниться в правильности суждения Кипа Кипли о ее внешности. Безобразие пожилой женщины превратилось в некое эстетическое качество, подобно уродству Линкольна или баронессы Бликсен.[30]30
  Линкольн, Авраам (1809–1865) – 16-й президент США. Бликсен, Карсн (1885–1962) – датская писательница.


[Закрыть] Ее бесплотная фигура наводила на мысль о полых костях, как у птицы, – Эллери казалось, что она вот-вот взмахнет руками и полетит к стулу. Длинное лицо сужалось к почти отсутствующему подбородку, грубая смуглая кожа напоминала русло высохшей реки, изборожденное следами течений. Нос имел саблеобразную форму, губы состояли из множества мелких морщинок, и без того длинные мочки ушей вытягивались еще сильнее благодаря африканским серьгам из черного дерева. (Не были ли кресло, покрытое слоновьей шкурой, и воин племени ватузи в кабинете Глори Гилд подарками Селмы Пилтер? Запястья и пальцы пожилой женщины также украшали африканские изделия.) Тронутая серебром прядь крашеных черных волос выбивалась из-под шляпы без полей. Тощую фигуру скрадывал строгий костюм, а морщинистую шею – шарф; похожие на птичьи лапы ноги подпирали каблуки-шпильки. Но глаза – черные и блестящие, как у Карлоса Армандо, – были красивыми и смышлеными. В этой женщине ощущалось нечто средневековое. Эллери сразу же оказался ею очарован – и Гарри Берк, как он заметил, тоже.

Инспектор Квин пришел последним, бесшумно закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной. Когда Эллери знаком предложил ему свой стул – в комнате их было только два, – старик покачал головой. Очевидно, он хотел оставаться в положении, позволяющем наблюдать за лицами остальных.

– Мы собрались здесь сегодня, – начал Вассер, – для чтения завещания Глори Гилд Армандо. Двое из заинтересованных лиц не смогли присутствовать – Марта Беллина, находящаяся на гастролях в Калифорнии, и доктор Сьюзан Меркелл, которую вызвали из штата для консультации. Завещание, – нотариус отпер ящик стола и достал оттуда плотный конверт, запечатанный сургучом, – точнее, его копия, должным образом авторизовано и засвидетельствовано. – Он сломал печать и достал документ на голубом юридическом бланке. – Оно датировано 8 декабря прошлого года.

Эллери узнал конверт, который он нашел в одной из металлических коробок, спрятанных за громкоговорителем, – конверт с надписью: «Мое завещание. Вскрыть моему поверенному Уильяму Мелоуни Вассеру». Дата показалась ему многозначительной. 8 декабря было всего неделей позже даты пустой страницы в дневнике Глори, к которой он поднес зажигалку, проявив слово «лицо». Очевидно, 1 декабря в жизни ушедшей на покой певицы произошло нечто важное, заставившее ее срочно организовать поиски племянницы, Лоретт Спанье, и в течение недели написать новое завещание – в существовании предшествующего Эллери не сомневался.

Он оказался прав, так как в этот момент Вассер прочел фразу: «Это мое последнее завещание, аннулирующее все предыдущие». Каков бы ни был результат, причина, очевидно, настолько встревожила Глори, что она не решилась упомянуть о ней в дневнике, написав лишь одно загадочное слово симпатическими чернилами, что все больше и больше напоминало приступ отчаяния.

Эллери постарался сосредоточиться на условиях завещания.

Вассер зачитал длинный перечень крайне незначительных сумм – от двадцати пяти до ста долларов, – оставленных отдельно поименованным благотворительным организациям. Учитывая размеры состояния покойной, это демонстрировало новую сторону ее характера. Очевидно, она принадлежала к тем бережливым натурам, которые раздают дары по мелочам, дабы совершить максимум добрых дел с минимумом ущерба для себя, в силу конфликта между скупостью и стремлением прослыть щедрыми. Армандо, нависающий над светловолосой головой Лоретт Спанье, выглядел довольным.

Но завещание обнаружило парадоксы. Десять тысяч долларов были оставлены «моему преданному секретарю Джин Темпл». (Взгляд преданного секретаря на миг оторвался от колен и устремился на лицо нотариуса с удивлением, радостью и – Эллери был в этом уверен – стыдом.) «Моя дорогая подруга Марта Беллина» получила такую же сумму (парадокс заключался в том, что оперная дива была богата, как жена лидийского царя Крёза, благодаря не только профессиональным заработкам, но и состоянию двух мужей, которых она похоронила). «Моему дорогому врачу и подруге, доктору Сьюзан Меркелл» также достались десять тысяч долларов. (Еще одни pourboire[31]31
  Чаевые (фр.).


[Закрыть] для богатой – практика доктора Меркелл приносила ей доход в шестизначных числах.)

Очередь дошла и до Селмы Пилтер. «Моему дорогому другу, чьему многолетнему и блистательному менеджменту я обязана всем…» Эллери внимательно наблюдал за старухой, но на маленьком сморщенном лице не было заметно никаких эмоций. Либо она идеально владела собой, либо знала, что последует далее, «…я оставляю сумму в сто тысяч долларов». Эллери услышал, как Армандо негромко выругался по-итальянски.

Подойдя к основному пункту завещания, Вассер сделал паузу. Он казался смущенным или растерянным.

– «Моему мужу Карлосу…» – начал нотариус и снова умолк.

Черные глаза Армандо не отрывались от губ Вассера.

– Ну? – поторопил Армандо.

Эллери мысленно счел это недостойным его.

– «Моему мужу Карлосу… – нотариус снова помедлил, но только на мгновение, – я оставляю сумму в пять тысяч долларов, дабы он мог справиться с трудностями, пока не найдет новый источник дохода».

– Что? – пронзительно крикнул Армандо. – Вы сказали «пять тысяч»?

– Боюсь, что да, мистер Армандо.

– Но это… это чудовищно! Здесь какая-то ошибка! – Вдовец истерично размахивал руками. – Правда, Джи-Джи и я заключили договор, согласно которому я отказывался от моей доли ее состояния. Но там говорилось, что по истечении пяти лет Джи-Джи должна уничтожить этот контракт. Пять лет истекли, и она разорвала его на моих глазах. Это было почти год назад. Как же она могла оставить меня с этим… с этими грошами?

– Не знаю, мистер Армандо, что она разорвала у вас на глазах, – сказал Вассер, – но ваше добрачное соглашение с Глори Гилд все еще в силе, – он взмахнул листом бумаги, – и вот его копия, приложенная к копии завещания миссис Армандо. Оригинал прилагается к оригиналу завещания, который уже передан в суд по делам о наследстве.

– Я хочу видеть эту копию!

– Разумеется. – Вассер быстро поднялся, но Армандо уже подбежал к его столу, выхватил у него бумагу и недоверчиво пробежал ее глазами.

– Говорю вам, Джи-Джи порвала оригинал на мелкие кусочки и сожгла их! – в панике бормотал он. – Я видел это! Правда, она не показала мне документ, а только сказала, что это тот самый договор, а я был настолько глуп, что поверил ей на слово… – Последовал поток брани на незнакомом Эллери языке – возможно, цыганском, на котором говорили вероятные предки Армандо. Лицо его искажала ненависть к Глори. То, что Джи-Джи Гилд знала или подозревала о его постоянных изменах, явно не приходило ему в голову. – Я подам в суд!

– Это ваше право, мистер Армандо, – сказал Вассер. – Но не вижу, чего вы надеетесь этим добиться. Вы едва ли можете оспаривать подлинность вашей подписи на этом соглашении, а само его существование после истечения пятилетнего периода является prima facie[32]32
  Неопровержимое (лат.).


[Закрыть] доказательством, что ваша жена считала вас не выполнившим условия сделки. Ваше ничем не подтвержденное заявление, что она уничтожила документ, опровергает само его наличие.

– Я мог бы получить хотя бы треть ее состояния – миллион долларов – по праву вдовца!

– Учитывая этот договор, мистер Армандо, вам придется удовлетвориться пятью тысячами, которые оставила вам жена.

Армандо стиснул голову руками и отвернулся.

– Я получу то, что мне полагается… – пробормотал он, потом, казалось, взял себя в руки и занял прежнее место за стулом Лоретт, мрачно уставясь перед собой.

Эллери догадывался, что Армандо размышляет об иронии судьбы. Он организовал убийство жены, рассчитывая на миллион, а получил всего пять тысяч. Состояние достанется кому-то другому… Эллери видел, как прищурились черные глаза Армандо при этой мысли. Кто же главный наследник Джи-Джи?

Нотариус продолжил чтение:

– «Основную часть моего состояния, движимое и недвижимое имущество, я завещаю моей единственной кровной родственнице, моей племяннице Лоретт Спанье, если ее удастся найти…» – Далее следовал длинный абзац, где говорилось, что в случае смерти Лоретт Спанье до кончины завещательницы либо если ее не обнаружат живой или мертвой в течение семи лет после смерти завещательницы, состояние должно быть обращено в фонд с целью обеспечения образования и выплаты стипендий молодым певцам и другим музыкантам. Однако этот пункт потерял силу, поскольку Лоретт Спанье была найдена живой и ее личность не вызывала сомнений.

– Поздравляю, Лоретт, – заговорил Армандо. – Не каждая сирота становится миллионершей в двадцать два года. – Граф обрел самообладание – в его голосе даже не слышалось горечи. Как хороший генерал, он не тратил время на переживания по поводу своего поражения и уже строил планы будущей битвы. Должно быть, он наградил себя медалью за то, что догадался соорудить плацдарм на пути к племяннице жены при их первой встрече, подумал Эллери.

Юная наследница выглядела ошарашенной.

– Не знаю, что и сказать. Я только один раз встречалась с тетей, и мы говорили менее часа. Я не чувствую себя вправе…

– Эта неловкость скоро исчезнет, дитя мое, – промолвил Карлос, склонившись к Лоретт. – Я не знаю чувств, которые могут устоять против таких денег. Завтра, когда вы вышвырнете меня из квартиры, где я прожил так долго – кстати, полностью выплаченной, – вы будете удивляться, что были такой бедной.

– Не говорите так, дядя Карлос! Конечно, я не сделаю ничего подобного. Вы можете оставаться в квартире сколько хотите.

Армандо покачал головой, словно старый мудрый дядюшка.

– Не будьте такой великодушной, а то я поддамся искушению и соглашусь – ведь теперь я стал бедняком. Кроме того, наш мистер Вассер этого не позволит – я прав, мистер Вассер? Думаю, что да. К тому же мы едва ли можем жить в одной квартире: пойдут сплетни, которые и так слишком часто ассоциируются с моим именем. Нет, я заберу свои жалкие пожитки и перееду в какие-нибудь меблированные комнаты. Не беспокойтесь о моей судьбе, cara.[33]33
  Дорогая (ит).


[Закрыть] Я привык к уединению.

Эта превосходно разыгранная сцена тронула Лоретт Спанье до слез.

Глава 20

Когда группа начала расходиться, нотариус, к удивлению Эллери, попросил Селму Пилтер и Лоретт остаться. Гарри Берк посмотрел на Эллери, который кивнул в ответ, и вышел вместе с Джин Темпл и Армандо. Последний удалился весьма неохотно.

– Не возражаете, если я задержусь, мистер Вассер? – спросил инспектор Квин.

– Нет, – ответил нотариус. Эллери, бросившему взгляд на отца, эта сцена показалась отрепетированной заранее.

– Вы не против, миссис Пилтер?

– Я хочу, чтобы инспектор Квин присутствовал при этом, – ответила старуха высоким и чистым голосом.

– И мистер Квин тоже, поскольку он, очевидно, заинтересованная сторона.

– Безусловно, – пробормотал Эллери.

Вассер аккуратно закрыл дверь кабинета, потом вернулся к столу, сел и потер массивный подбородок. Лоретт выглядела озадаченной – она не знала, что на уме у нотариуса.

– Не знаю, как сказать об этом, мисс Спанье, – начал Вассер. – Ситуация необычная – ее не раскрасишь только в черное и белое… Полагаю, мне остается лишь изложить факты и предоставить вам судить о них.

– Факты? – переспросила девушка. – О миссис Пилтер?

Старуха сидела молча.

– Вам, конечно, известно, что миссис Пилтер в течение многих лет была доверенным менеджером вашей тети. Я слышал от самой Глори и знаю по личным отношениям с миссис Пилтер, насколько проницательно и скрупулезно она вела дела миссис Армандо. То, что ваша тетя оставила миссис Пилтер такое большое наследство, служит доказательством ее благодарности. Однако… – Он умолк.

Слово прозвучало зловеще. Лоретт ошеломленно смотрела на Селму Пилтер.

– Думаю, миссис Пилтер, – сказал нотариус, – продолжать лучше вам.

Старуха шевельнулась на стуле, не сводя глаз с девушки. Что бы ни скрывалось за этим взглядом, оно было спрятано глубоко.

– Дорогая моя, я одна из тех глупых и несчастных людей, которые одержимы неконтролируемой страстью делать ставки на бегах, – заговорила Селма Пилтер. – Каждый сэкономленный мною цент уходил в карманы букмекеров. Если бы не моя слабость, я была бы сегодня состоятельной женщиной. В конце прошлого месяца я много задолжала букмекерам. Они не слишком благоразумные люди, и мне грозила физическая опасность. Разумеется, я не винила никого, кроме себя, но была ужасно напугана. Они дали мне двое суток, чтобы рассчитаться, а я не видела ни одного законного способа найти деньги. Поэтому… – Она заколебалась, потом вскинула сморщенный подбородок. – Поэтому впервые в жизни я совершила бесчестный поступок, позаимствовав – себе я говорила, что это всего лишь заем, – деньги из капитала Глори.

Понимаете, – продолжала старуха, – я знала, что Глори оставляет мне по завещанию сто тысяч долларов, – она сама говорила мне об этом. Поэтому я внушила себе, что только беру аванс из собственных денег. Конечно, это было не так – ведь Глори могла передумать. Но… я сделала это. А когда через несколько дней Глори неожиданно умерла, что само по себе было для меня шоком, я поняла, что проверка обнаружит недостачу. Возместить ее я не могла: я и так превысила кредит в моих банковских счетах. Такова ситуация, мисс Спанье. Наследство значительно превышает растраченную мною сумму, но это не меняет тот факт, что я взяла деньги, доверенные моему попечению, и вы вправе подать на меня в суд. Вот и все.

Она умолкла и стиснула маленькие кулачки.

– Не все, – быстро сказал Вассер. – Я ничего не знал о растрате, пока миссис Пилтер сама не привлекла к ней мое внимание. Она позвонила мне вчера вечером, и я решил перейти к этому делу после чтения завещания. Это основная причина, – продолжал он, повернувшись к инспектору Квину, – по которой я позвонил вам вчера так поздно и попросил обязательно присутствовать здесь, инспектор. Меня, естественно, не прельщает перспектива быть обвиненным в утаивании информации по делу об убийстве, хотя я уверен, что к убийству это не имеет никакого отношения. Что касается заимствованных денег, то, разумеется, мисс Спанье должна решить, предъявлять обвинение или нет. Она главный наследник.

– Боже мой! – воскликнула Лоретт. – Я не знаю вас, миссис Пилтер, но, судя по тому, что я слышала, вы практически обеспечили карьеру тети Глори. Если она настолько вам доверяла, то вы, безусловно, достойны доверия. Кроме того, не мне первой бросать в кого-то камень. Я видела слишком много горя в приюте… – ее голос дрогнул, – и сама отнюдь не безгрешна. Нет, я не стану предъявлять никаких обвинений.

Селма Пилтер глубоко вздохнула.

– Благодарю вас, – произнесла она дрожащим голосом. – Мне повезло, что вы так милосердны, дитя мое. Сама я считаю, что моему поступку нет оправданий. – Она встала. – Что-нибудь еще, мистер Вассер?

На лице нотариуса отразилось облегчение.

– Что вы скажете, инспектор Квин? – обратился он к старику.

– Если мисс Спанье не хочет предъявлять обвинений, то меня это не касается, – ответил инспектор, после чего оба Квина удалились.

– Знаешь, Эллери, – заговорил старик в такси, – эта растрата могла быть мотивом.

– Мотивом для чего? – рассеянно отозвался Эллери.

– Чтобы прикончить Джи-Джи и получить наследство в сотню тысяч, позволяющее покрыть недостачу.

– По-твоему, Селма Пилтер стала бы рассказывать обо всем Вассеру, еще даже не получив деньги? Если она хотела покрыть растрату, зачем ей было признаваться в ней?

– Возможно, это была уловка с целью представить себя честной по натуре женщиной и сорваться с крючка. Она знала, что не сможет до бесконечности скрывать свой проступок ни от такой проницательной женщины, как Джи-Джи Гилд, ни от Вассера, которого также нелегко одурачить. По-моему, это возможный мотив.

– А по-моему, полная чушь, – резко отозвался Эллери. Он настолько сполз вниз, что практически сидел на лопатках. – Тем не менее кое-что в Селме Пилтер меня беспокоит.

– Что именно?

– Ее лицо. Это, безусловно, лицо столетия – безобразное до невероятности. Возможно, потому Глори, умирая, написала это слово.

– И ты способен поверить в это хоть на минуту? – фыркнул старик.

– Даже ни на секунду, – признался Эллери.