Текст книги "Лицом к лицу (пер. Тирдатов)"
Автор книги: Эллери Куин (Квин)
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
На абсолютно невинной пирушке по случаю оправдания Лоретт было единогласно решено, что она истинное дитя Фортуны. Лоретт не могла объяснить, каким образом забыла о нищем, подошедшем к ней во время прогулки через парк после расставания с тетей, – очевидно, это просто не произвело на нее никакого впечатления. Эллери напомнил ей, что если бы не жалкий попрошайка и его друг, уличный грабитель, вердикт мог оказаться бы куда менее приятным. (Он не стал уточнять, что кое-кто навсегда заткнул попрошайке рот, дабы тот не появился в зале суда, – тот самый «кое-кто», который подложил кольт в ее шляпную картонку. Ему не хотелось портить праздник.)
Даже Кертис Перри Хэтауэй, приглашенный по настоянию Лоретт и поглощающий ирландское виски лошадиными дозами, казался ошеломленным. У него еще не зажили раны от перекрестного допроса окружного прокурора, который не давал ему пощады. Но мистер Хэтауэй не отступал ни на дюйм, за что Гарри Берк нарек его Горацием.[45]45
Публий Гораций Коклес – легендарный римский герой, в одиночку оборонявший от этрусков мост через Тибр.
[Закрыть] Карманы Маггера были набиты газетными вырезками, повествующими о его важной роли. Он выглядел усталым, ослепленным славой и полным благодушия не в меньшей степени, чем виски «Дагганс дью». Это был звездный час всей его жизни.
Теперь, когда Лоретт уже не грозило обвинение в убийстве, в ее британской броне стали заметны трещины. Она громко смеялась и весело болтала со всеми, но ее невыщипанные брови были сдвинуты, словно от боли или затуманенного зрения, голубые глаза прищурены, как будто им мешал свет, а крылья ноздрей побелели и походили на неглазированный фарфор. Понадобилось бы очень немногое, чтобы из этих чудесных глаз хлынул поток слез. В то же время ее губы, ранее по-детски надутые, приобрели суровую складку. Подросток моментально превратился в женщину, со вздохом подумал Эллери.
– Вы выглядите так, словно проглотили испорченную устрицу, – чуть позже сказал ему Гарри Берк. – В чем дело, приятель?
– В лице, – буркнул Эллери.
– В чьем? – спросил Берк, оглядываясь вокруг.
– В том-то и беда, Гарри, что не знаю.
– О!
Чье же лицо имела в виду Джи-Джи Гилд?
Глава 32– С тобой что-то не так, Берти, – заметил Гарри Берк.
– Все в порядке, Гарри, – отозвалась Роберта.
– Меня тебе не одурачить, голубушка. Ты беспокоишься о Лоретт, верно?
– Ну…
– Ты должна немного притормозить, Берти. Я имею в виду отношения Лоретт с Армандо. Ты не можешь вечно опекать Лоретт. Ее это раздражает.
– О, Гарри, я не хочу об этом говорить! С трудом держу себя в руках. Пожалуйста, обними меня.
Лоретт дипломатично отправилась спать – по крайней мере, удалилась в спальню, оставив Роберту и Гарри наедине в огромной гостиной пентхауса.
Держа Роберту в объятиях, Берк закрыл глаза. Она была такая теплая. Весь мир казался в эти дни полным света и радости, несмотря на периодическое появление смуглой недовольной физиономии Карлоса Армандо. Сколь же холостых лет он потратил впустую!
Роберта прижалась к нему, как усталый ребенок.
– Я не знала, Гарри, что мужчина может быть таким хорошим, – пробормотала она. – Я так тебе благодарна.
– Благодарна?
– Другого слова не подберешь. Я бы хотела…
– Да, Берти?
– Ничего.
– Но ты начала фразу и не договорила! Чего бы ты хотела?
– Чтобы ты появился в моей жизни много лет назад.
– В самом деле?
– Я бы не стала тебе лгать. С тобой я чувствую себя так… как, очевидно, должна чувствовать себя женщина. Совсем не как…
– Не как что?
– Не важно.
– Не как ты чувствовала себя, когда была влюблена в Армандо?
Она выпрямилась и сердито оттолкнула его.
– Никогда больше не упоминай об этом, Гарри Берк! Я была дурой – хуже, чем дурой! Теперь мне кажется, будто это происходило с кем-то другим, а не со мной… – Ее голос дрогнул. – С тобой все совсем по-другому, Гарри. Никогда не позволяй мне забывать об этом.
– Не позволю, – заверил ее Берк.
На сей раз их поцелуй был лишен обычной страсти. Он был праведным и словно предопределенным самой природой вещей. Берк понимал, что крепко попался на крючок. Впрочем, попались они оба, и это было чудесно.
Глава 33– Значит, это серьезно, – промолвил Эллери спустя несколько дней.
Сидящий напротив него за столом, накрытым к ленчу, Берк вопросительно приподнял рыжеватые брови.
– Я имею в виду вас и Роберту Уэст, – пояснил Эллери.
Шотландец выглядел смущенным.
– От вас ничего не скроешь. Как вы догадались?
– Раньше вы говорили, что не возвращаетесь домой, так как чувствуете ответственность за Лоретт Спанье. С Лоретт все в порядке, а вы еще здесь. Если это не Лоретт, значит, малютка Робби. Она уже об этом знает? Сколько времени требуется шотландцу, чтобы признаться в любви?
– Мы – осторожное племя. – Берк слегка покраснел. – И строго моногамное. В таких делах лучше не торопиться. Да, приятель, это серьезно, черт бы вас побрал!
– Так знает Роберта или нет?
– Думаю, что да.
– Думаете!
– Гораций, в мире много кой-чего, что попросту вас не касается.[46]46
«Гораций, в мире много кой-чего, что вашей философии не снилось» (Шекспир У. Гамлет. Перевод Б. Пастернака).
[Закрыть] – Казалось, Берк старается перевести разговор на другую тему. – Есть что-нибудь новое о деле?
– Ничего.
– Выходит, вы покинули корабль?
– Черта с два. Эта история с лицом не дает мне спать. Между прочим, что это я слышал о Лоретт и Карлосе Армандо? – Газетные колонки сплетен изобиловали намеками, а Эллери не видел Лоретт после вечеринки по поводу ее оправдания.
– Просто невероятно! – сердито сказал Берк. – У этого парня стыда не больше, чем у обезьяны! Не могу понять женщин. Казалось, Лоретт должна видеть его насквозь – ведь она практичная девушка. Но, по-видимому, она становится такой же беспомощной гусыней, как остальные, когда он пускает в ход свои чары.
– С таким талантом нужно родиться, – заметил Эллери. – Очень жаль это слышать. Вроде бы «послужной список» Армандо должен говорить сам за себя.
– Вам, мне и всей мужской половине человечества, – отозвался Берк. – А для женщин это иностранный язык.
– И нет никакого способа открыть ей глаза?
– Видит Бог, Роберта старается изо всех сил. – Шотландец выбил из трубки остаток табака. – Из-за этого между девушками уже пробежала черная кошка. Я пытался убедить Берт не принимать это так близко к сердцу, но она ненавидит Армандо и не может смотреть равнодушно, как он увивается вокруг Лоретт.
На следующей неделе Эллери узнал от Берка, что разногласия девушек из-за Армандо достигли критической стадии.
– Послушай, дорогая, – сказала Роберта. – Конечно, это не мое дело, но я просто не могу видеть, как тебя затягивает этот зыбучий песок в человеческом облике.
Лоретт выпятила подбородок.
– Предпочитаю больше не говорить с тобой о Карлосе, Роберта.
– Но кто-то должен вколотить тебе в голову хоть немного здравого смысла! Ты позволяешь ему присылать тебе цветы, назначать свидания, торчать здесь часами. Неужели ты не понимаешь, во что ты ввязалась?
– Роберта…
– Нет уж, я скажу все. Ты ведешь себя глупо, Лоретт. У тебя нет никакого опыта с мужчинами, а Карлос дюжинами обдирает как липку таких, как ты. Он даже не особенно скрывает это от тебя. Разве ты не видишь, что ему нужны только деньги, которых он не получил после смерти твоей тети Глори?
Лоретт с усилием сдержалась, наполовину отвернувшись и стиснув маленькие кулачки.
– Не могла бы ты перестать пытаться мною руководить?
– Я только пытаюсь спасти тебя от когтей одного из самых отъявленных негодяев. Который к тому же убийца.
– Карлос никого не убивал!
– Но он это подстроил, Лоретт. Он виноват куда больше той женщины, кем бы она ни была.
– Я этому не верю!
– По-твоему, я лгу?
– Может быть.
– С какой целью? Я сто раз рассказывала тебе, как Карлос пытался убедить меня сделать это для него…
Лоретт снова повернулась к ней, вскинув голову.
– Роберта, я изменила свое мнение о тебе. Теперь я понимаю, что ты мне просто завидуешь.
– Чему я завидую?
– Деньгам, которые оставила мне тетя Глори, и вниманию, которое оказывает мне Карлос!
– Ты совсем обезумела, дорогая! Твоему богатству я только радуюсь. А что касается Карлоса, то я предпочла бы внимание акулы – это было бы безопаснее. И для тебя тоже.
– Ты призналась, что была в него влюблена!
– Да, до того, как поняла, кто он. Слава богу, эта глава моей жизни уже окончена. Если хочешь знать, Лоретт, я влюблена в Гарри Берка и уверена, что он любит меня. А на этого слюнявого монстра мне наплевать.
– Довольно, Роберта! – Лоретт дрожала от гнева. – Если ты не в состоянии прекратить клеветать на Карлоса… – Она умолкла.
– Ты собиралась сказать, что хочешь, чтобы я ушла отсюда? – спокойно осведомилась Роберта.
– Я сказала, что если ты не можешь прекратить…
– Я знаю, что ты сказала, Лоретт. Я уеду отсюда, как только найду квартиру. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я сделала это немедленно.
Девушки сердито уставились друг на друга. Наконец Лоретт заговорила ледяным британским тоном:
– Не обязательно делать это сегодня. Но при сложившихся обстоятельствах мне кажется разумным отказаться от совместного проживания.
– Я уеду завтра утром.
Роберта сдержала слово. Она перебралась в Христианскую ассоциацию молодых женщин, а Гарри Берк помог ей найти квартиру на Йорк-авеню в полуподвале ветхого здания с решетками на окнах и протекающей треснутой раковиной. В углу квартала был бар, из которого постоянно выходили подвыпившие мужчины.
– Это вонючая дыра, Берти, – сказал Гарри. – Не понимаю, почему ты на нее согласилась. Если бы ты прислушалась к голосу разума…
– То есть взяла у тебя деньги?
– Ну и что в этом плохого?
– Все, Гарри, кроме того, что с твоей стороны было очень любезно предложить их.
Берк выглядел сердитым и беспомощным.
– Квартира не такая уж плохая и, по крайней мере, меблированная, – утешила его Роберта. – Как бы то ни было, я не могу себе позволить ничего лучшего. И я предпочитаю жить здесь, чем в пентхаусе Лоретт, наблюдая, как эта скотина дурачит ее.
– Но здесь дурное соседство!
– Оно не хуже, чем присутствие Карлоса в квартире Лоретт.
Роберта переехала со своими немногочисленными пожитками на Йорк-стрит, и Гарри Берк стал ее личным телохранителем. Он выполнял взятую на себя работу с куда большим рвением, чем требовалось, – в доме проживало много совсем неплохих людей, которые были не в состоянии вносить более высокую арендную плату, и никто из них не страдал от «дурного соседства». Тем не менее Берк однажды схватил за шиворот длинноволосого юнца в черной кожаной куртке и сапогах, который, сидя на корточках у окна Роберты, подглядывал сквозь решетку и щели в портьере за раздевающейся девушкой. Шотландец не стал звать полицию. Он отобрал у парня пружинный нож, наградил его пинком в зад, предупредил, что бездельникам и извращенцам запрещено подходить к этому дому, и посоветовал сообщить об этом своим дружкам. После этого Берк почувствовал себя лучше. Он даже отремонтировал за свой счет ненадежный замок входной двери, сказав Роберте, что это должно развеять миф о скупости шотландцев. Роберта поцеловала его куда горячее, чем заслуживали истраченные им сорок девять центов, что даже в Шотландии сочли бы выгодной сделкой.
Глава 34Происходившее с Лоретт не было новостью для Эллери, родившегося и выросшего в Америке, но Берку, несмотря на такие «англицизмы», как дело Профьюмо,[47]47
Профьюмо Джон (1915–2006) – британский государственный деятель, в 1960–1963 гг. госсекретарь по военным делам (упраздненная ныне должность), ушедший в отставку после громкого скандала из-за связи с шоу-герл Кристин Килер.
[Закрыть] это казалось невероятным. Следуя местной культурной традиции, девушка, освобожденная в зале суда, за одну ночь стала знаменитостью со всеми вытекающими оттуда последствиями, включая контракт.
– Только невежество объясняет ваше удивление, Гарри, – сказал ему Эллери. – Мы здесь относимся к убийству как к событию общенационального масштаба. Мы помешаны на наших убийцах – фотографируем и интервьюируем их, клянчим у них автографы, собираем деньги на их защиту, сражаемся за то, чтобы взглянуть на них, и проливаем слезы радости, когда их оправдывают. Некоторые даже вступают с ними в брак. Трумен Капоте провел последние несколько лет – лет, обратите внимание! – собирая материал об абсолютно бессмысленной бойне в Канзасе только для того, чтобы сделать из этого книгу. Теперь она продается миллионными тиражами.[48]48
Капоте, Трумен (1924–1984) – американский писатель. Его роман «Хладнокровно» (в русском переводе «Обыкновенное убийство») был основан на факте реального убийства фермерской семьи в Канзасе.
[Закрыть]
– Но Лоретт предложили выступать на Бродвее! – запротестовал Берк.
– Разумеется. Вы просто не привыкли к этому, Гарри. В наши дни гражданские права в США кое-что значат. Почему белую протестантку англосаксонского происхождения следует дискриминировать только из-за того, что мой отец и окружной прокурор посчитали, будто она убила свою тетю? Хотя, насколько я понимаю, случай с Лоретт объясняется не только верностью демократическим идеалам. У нее вроде бы есть талант.
– У Роберты тоже, – сердито сказал шотландец. – Но я не вижу, чтобы кто-нибудь предлагал ей контракт.
– Посоветуйте Роберте постараться, чтобы ее обвинили в убийстве.
Лоретт бомбардировали столькими предложениями выступать по телевидению, в ночных клубах, даже сниматься в кино, что она, по тактичному совету дядюшки Карлоса, обратилась за помощью к Селме Пилтер. Старая ветеранша войн за отчисление процентов, привязавшаяся к Лоретт после встречи в офисе нотариуса Уильяма Мелоуни Вассера, ринулась в битву. Именно она добыла в качестве трофея бродвейский контракт.
– Но, Селма, ведь это Бродвей… – неуверенно начала Лоретт.
– Послушай, дорогая моя, – прервала ее Селма Пилтер. – Если ты серьезно думаешь о карьере певицы, то нет более быстрого способа добиться признания. Не можешь же ты годами околачиваться в клубах. Если хочешь стать звездой, нужно завоевать соответствующую публику. Хотя телевидение создает хорошую рекламу, это не кратчайший путь. Посмотри на Барбару Стрейзанд – она добилась всего, только попав на Бродвей. Джи-Джи карабкалась к вершине на радио, но то была другая эпоха. Рекламу ты получила, теперь тебе нужно показать себя, и поскорее, пока публика тебя помнит. Вот почему я советую отказаться от голливудского предложения – Голливуд отнимает слишком много времени. Конечно, если бы у тебя не было качеств звезды, тогда другое дело. Но с твоим голосом и тем, что с тобой произошло, грех упускать такую возможность.
– Вы действительно так думаете?
– Я слишком давно в этом бизнесе, чтобы тратить время на посредственность. И Оррин Стайн тоже. Если Оррин приглашает тебя в свой мюзикл, значит, считает, что ты справишься. Он не станет рисковать почти полумиллионом долларов своих спонсоров, не говоря уже о своей репутации, только ради хорошенького личика и нескольких дюжин газетных вырезок.
– Мне дадут главную роль?
Старуха усмехнулась:
– Ты говоришь так, словно уже стала звездой. Это музыкальное ревю, дорогая, битком набитое свежими молодыми талантами, – Оррин умеет подбирать завтрашних звезд. Для тебя он предназначает сольный номер – только ты, фортепиано и прожектор для подсветки. Большей уверенности в тебе он не мог продемонстрировать. Так что советую тебе согласиться.
Лоретт согласилась – и рекламная машина начала работать вовсю благодаря Селме Пилтер и пресс-агенту Стайна, не упоминая уже Кипа Кипли и ему подобных. Марта Беллина, вернувшись с гастролей, стала давать девушке уроки вокального мастерства.
– Это самое малое, что я могу сделать для племянницы Глори, – говорила ей пожилая оперная певица. – А твой голос напоминает мне ее.
Эллери, все еще гоняющийся за четырехбуквенным блуждающим огоньком в деле об убийстве Глори Гилд, выкроил время, чтобы приехать на такси к уже ветхому Римскому театру на Западной Сорок седьмой улице, где репетировала труппа Стайна, и с помощью шапочного знакомства со швейцаром, а также пяти долларов проскользнул в один из последних рядов.
Это оказалось правдой. Сходство заставляло вздрогнуть и покрыться гусиной кожей. Девушка от природы великолепно владела голосом – тем же голосом, который, как мог бы поклясться Эллери, звучал на старых пластинках Глори Гилд, доставлявших ему такое наслаждение.
Лоретт сидела у рояля на пустой сцене в своей повседневной одежде, без грима, изредка заглядывая в текст. Из ее горла исходил тот же тихий, трепетный голос, который некогда околдовывал миллионы радиослушателей ее тети. Он был столь же интимным, обращенным не ко всему залу, а к каждому слушателю, чтобы тот мог унести его с собой и мечтать о нем. Билли Годенс, которому Стайн поручил писать музыку для его ревю, уделял особое внимание соло Лоретт, подгоняя его стиль и настроение к ее голосу, пока музыкальный материал не стал составлять с ним единое целое. Годенс благоразумно отказался от стилей бит, рок и фолк, вернувшись к страстным балладам эпохи Глори Гилд – песням, которые трогали до глубины души. (Позднее Эллери узнал, что вся остальная музыка шоу была выдержана в современном стиле. Оррин Стайн предоставил Лоретт витрину. Он знал, что делает.)
Она произведет сенсацию, подумал Эллери, и в этот момент в голове у него вспыхнула молния, сулящая сенсацию куда большую, чем девушка на сцене.
Несколько минут он сидел неподвижно, пытаясь все обдумать.
Сомнений не было – Джи-Джи имела в виду именно это.
Поднявшись, Эллери отправился на поиски телефона.
Глава 35– Не спрашивайте меня, почему мне пришло это в голову на репетиции Лоретт, – часом позже говорил Эллери в офисе Вассера нотариусу, своему отцу, Гарри Берку и Роберте. – Возможно, потому, что она создавала музыку, – именно создавала! – а в музыке заключена тайна этой штуки.
– О чем ты, сынок? – осведомился инспектор Квин. – Какой штуки?
– F-a-c-e, – ответил Эллери. – Сообщения, которое умирающая Джи-Джи оставила на своем столе.
– Ну и при чем тут музыка?
– При всем. – Эллери был слишком возбужден, чтобы говорить сидя, – он метался по кабинету Вассера, словно стараясь увернуться от шершней. – Не знаю, как я мог быть настолько туп. Ведь все скрывалось в этих четырех буквах. Обратите внимание, что я говорю «четыре буквы», а не «слово».
– А вы обратите внимание, мистер Квин, – сказал Вассер, чей тик резко усилился, – что я уже перестал вас понимать.
– Сейчас поймете. Дайте мне прийти в себя. Я чувствую себя так, словно выпил десять порций виски и внезапно очутился на свежем воздухе… Слушайте. Джи-Джи написала «face». Было очевидно, что она подразумевала под этим указание на своего убийцу. Но мне также становилось все более очевидно, о чем свидетельствует моя жуткая мигрень, что как ключевое слово к личности убийцы «лицо» не означает ровным счетом ничего. Естественно, возникает вопрос. Что, если это не было ключевым словом?
Инспектор нахмурился.
– Но в таком случае…
– Вот именно. Если оно не было ключевым словом, то какого рода ключом это могло быть? Я обдумывал всевозможные варианты, кроме правильного, который был настолько очевиден, что никто из нас его не замечал. Ибо если «face» не являлось ключевым словом, то оно становилось ключом, состоящим из четырех букв английского алфавита, образующих не слово, а какую-то иную последовательность, имеющую смысловое значение.
– Код? – предположил старик.
– Пожалуйста, не прерывай полет моих мыслей. На чем я остановился? Ах да. Когда начинаешь думать об этом с такой точки зрения, сразу приходит в голову, что Джи-Джи написала свое послание как четыре отдельные буквы. Ведь она даже разделила их интервалами. Правда, подобные интервалы были вообще свойственны ее почерку, поэтому буквы походили скорее на печатные, чем на обычные письменные. Но если подумать о «f-a-c-е» не как о слове, а в ином контексте, все становится ясным.
– Только не мне. – Шотландец нахмурился. – В каком контексте?
– Что нам известно о занятиях Глори Гилд? Во-первых, будучи певицей, она посвятила всю себя музыке. Во-вторых, уйдя на покой, она помешалась на загадках. Теперь подумайте о «f-a-c-е» как о музыкальной загадке.
Последовало молчание – музыкальное и загадочное. Эллери сиял – в своих рассуждениях он достиг космической скорости, а это всегда приводило его в состояние эйфории. Его отец, Вассер и Берк не обнаруживали никаких признаков понимания. Большие глаза Роберты блеснули под сдвинутыми бровями, как будто ей что-то пришло в голову, но потом она покачала головой.
– В детстве я училась музыке, поэтому вроде должна понимать, куда вы клоните, Эллери. Но я не понимаю.
– Что в музыке означает «f-a-c-е», Роберта?
– Лицо?
– Не слово, а буквы.
– Вы имеете в виду, что f, a, c и e – это ноты?[49]49
Буквенные обозначения нот фа, ля, до и ми.
[Закрыть]
– А что же еще? Конечно, ноты! Какие именно?
– В каком смысле?
– Где они расположены на нотоносце?
– Если бы у меня была нотная бумага…
– Вы позволите, мистер Вассер?.. – Эллери схватил со стола нотариуса лист желтой писчей бумаги, ручку и начал быстро писать. Когда он поднял лист, все увидели нотоносец из пяти параллельных линий:
– Вот нотный стан в ключе «соль» – в скрипичном ключе. Роберта, покажите нам, где находятся на нем ноты f, a, c и e.
Роберта взяла ручку и бумагу, подумала и изобразила четыре ноты.
– Добавьте их названия.
Она повиновалась.
– Теперь смотрите.
Эллери пустил бумагу по кругу. Все увидели следующее:
– Значит, это ноты, – промолвил инспектор Квин. – И мисс Уэст, очевидно, разместила их в нужных местах, иначе ты бы не лоснился от удовольствия. Ну и что дальше, Эллери?
– Нотный стан состоит из пяти линий и четырех промежутков между ними. Где Роберта поместила ноты? На линиях или в промежутках?
– В промежутках.
– Вот именно. Что означает «между строк». – Эллери умолк с торжествующим видом.
– Нам следует выдвинуть твою кандидатуру на пост мэра? – фыркнул старик. – Не знаю, о чем ты говоришь, Эллери. Ты должен объяснить все таким образом, чтобы это стало понятным моему цыплячьему мозгу.
– Погодите. – Гарри Берк вцепился в подлокотники стула. – Она таким образом велела нам читать между строк!
– Выдайте этому джентльмену сигару, – сказал Эллери. – Да, в этом заключалась суть музыкальной загадки Джи-Джи. «Читайте между строк».
Последовала очередная пауза.
– Каких строк? – свирепо осведомился инспектор. – Где?
– Это вопрос.
– В ее дневниках?
– Логично, папа, но неразумно. Вспомни, как плотно исписаны страницы ее дневников. Там практически нет свободного места. Джи-Джи должна была обладать талантом человека, написавшего молитву «Отче наш» на булавочной головке, чтобы втиснуть что-нибудь между строчками своих дневников.
– Тогда где же? В одной из ее книг?
– Еще менее вероятно. Их сотни.
– Это не может находиться между строк рукописи по причине, которую вы только что назвали, – пробормотал Берк. – Типографский текст тоже не подходит. Все же это должно быть что-то напечатанное механически, с достаточными и одинаковыми расстояниями между строчками…
– Попали в точку, Гарри.
Берк воодушевился:
– Какой-то машинописный текст. Джи-Джи оставила что-нибудь, что она отпечатала на машинке?
– Не обязательно она, Гарри.
– Господи! – медленно произнес Вассер. – Ее завещание!
Эллери кивнул.
– Я пришел к тому же выводу, поэтому и попросил устроить собрание в вашем офисе, мистер Вассер. Когда вы читали завещание наследникам, вы сказали, что оригинал уже передан в суд по делам о наследстве, а вы читаете копию. Я узнал в ней ту, которую мы обнаружили в металлическом ящичке в квартире Глори Гилд – ее собственную копию завещания. Она все еще у вас?
– Разумеется.
– Я бы хотел взглянуть на нее.
В ожидании, пока секретарша Вассера принесет завещание, Эллери заметил:
– Есть еще одна причина подозревать, что сообщение между строк скрыто в копии завещания Глори, – это длинный список даров благотворительным организациям. Мне уже тогда это показалось странным. Зачем было перечислять все мелкие суммы по отдельности? Куда удобнее было бы назвать общую сумму с указанием душеприказчику разделить ее по своему усмотрению. Но перечисление благотворительных организаций делало завещание куда более длинным, предоставляя место для достаточно длинного сообщения… Благодарю вас. – Эллери взял у секретарши копию завещания. – Одну минуту, пожалуйста. Кажется, я видел в приемной электрический тостер?
– Да, сэр. Мистер Вассер часто завтракает в офисе. Поэтому мы держим здесь тостер.
– Я бы хотел ненадолго его позаимствовать.
Девушка принесла тостер, и Эллери включил провод в розетку за столом. Затем он поставил тостер на стол и нажал кнопку.
– Это получше, чем трюк со спичкой. Ну, посмотрим, функционирует ли еще мой механизм догадок. – Он стал держать первую страницу завещания над теплом, исходящим из недр тостера, водя ее взад-вперед. Все столпились вокруг, вытягивая шею.
– Что-то появляется! – воскликнула Роберта.
В промежутках между отпечатанными строчками начал проступать знакомый почерк Глори Гилд.
– Будь я проклят! – пробормотал Гарри Берк.
– Кое-кто наверняка будет, – хищно усмехнулся инспектор Квин. – Теперь мы наконец-то продвинемся вперед!
