
Текст книги "Лицом к лицу (пер. Тирдатов)"
Автор книги: Эллери Куин (Квин)
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Послание было длинным, как предвидел Эллери, и написанным ради экономии убористым почерком. Оно занимало все промежутки между строчками, кроме нижней половины последней страницы отпечатанного текста.
– Читай, папа. – Эллери сел, и инспектор начал читать вслух:
– «Я пишу это по причинам, которые вскоре станут понятными. Уже некоторое время мне хотелось поехать куда-нибудь отдохнуть, и я решила отправиться в свой коттедж в Ньютауне. Я предложила Карлосу отвезти меня на автомобиле, но он не согласился, сославшись на плохое самочувствие. Мне пришлось возиться с его головной болью, пока он не сказал, что ему немного лучше, поэтому я смогла уехать только под вечер. (Я уже хотела отказаться от такси, но Карлос настоял, чтобы я этого не делала.)
Прибыв в коттедж, я обнаружила, что электричество не включено, хотя я несколько дней назад велела Джин предупредить коннектикутскую электрокомпанию, чтобы они возобновили подачу тока. (Позже я узнала, что Джин просто забыла это сделать, что совсем на нее не похоже.) Мне пришлось обходиться свечами, но в доме было сыро и холодно – отопление там тоже электрическое. Чтобы не рисковать подхватить вирус (певцы никогда не перестают бояться простуды), я решила вернуться в город.
Поднявшись на лифте в пентхаус, я собиралась вставить ключ в замок, когда услышала голоса из гостиной – Карлоса и какой-то женщины. Женский голос был мне незнаком. Это явилось для меня шоком. В моем собственном доме! У Карлоса не было ни стыда, ни совести. Я была вне себя от ярости и отвращения.
Я спустилась вниз, снова поднялась, уже в служебном лифте, пробралась через кухню и буфетную к двери гостиной и стала слушать. Карлос и женщина продолжали разговаривать. Я бесшумно приоткрыла дверь и заглянула в щелку. Конечно, гордиться тут нечем, но я была готова задушить Карлоса за то, что он солгал, будто ему нездоровится, и сразу после моего отъезда привел в дом женщину. Мне хотелось посмотреть, как она выглядит. Она оказалась молодой, миниатюрной и красивой, с рыжими волосами и стройными ручками и ножками (а я ведь такая кобыла – вернее, как говорил мой муж этой девушке, «корова, которую нужно доить».)»
Роберта Уэст смертельно побледнела.
– Это была я, – прошептала она. – Должно быть, это происходило той ночью, когда он… А она подслушивала под дверью! Что же она обо мне подумала!
Гарри Берк взял ее за руку, заставив молчать. Инспектор Квин сердито посмотрел на Роберту и продолжил чтение:
– «Говорил в основном Карлос, и вскоре стало ясно, что он планирует мое убийство. Я не вообразила это – он произнес это вслух. У меня задрожали колени, и я подумала: «Это шутка – он не может говорить серьезно». Я уже хотела войти в комнату и сказать, что считаю это скверной шуткой, но что-то меня удержало, и я продолжала слушать, ненавидя себя, но не в силах оторвать ухо от двери.
Карлос сказал девушке, что сделал бы это сам, но боится, что его заподозрят в первую очередь. Поэтому ему нужно твердое алиби. (К этому времени я уже не была уверена, что он шутит.) Потом Карлос предложил, чтобы девушка совершила убийство, пока он создаст себе алиби, после чего унаследует мои деньги, женится на ней и они заживут счастливо. Значит, это была не шутка. Он действительно имел это в виду.
Больше я не могла этого выносить. Я выбежала через кухню, оставив их в гостиной, спустилась на служебном лифте и бродила по улицам большую часть ночи, не зная, что делать, куда идти, к кому обратиться. Потом я взяла свою машину, сама поехала назад в Ньютаун, где уже включили электричество, и оставалась в коттедже целых два дня, но не смогла ничего придумать. Если бы я обратилась в полицию, то что бы это дало? Мои слова никто бы не смог подтвердить, а Карлос и девушка все бы отрицали. История попала бы в газеты, вызвав жуткий скандал. Самое большее, чего бы я могла добиться, – это чтобы полиция приставила ко мне охрану, но они не могли охранять меня вечно, даже если бы поверили мне.
Я могла развестись с Карлосом. Но к этому времени я справилась с потрясением и страхом, и меня обуревал дикий гнев. Конечно, я знала, что представляет собой Карлос, и подозревала, что он волочится за другими женщинами, но убийство!.. Мне и в голову не приходило, что он способен испачкать руки кровью. Во всем этом было нечто нереальное. Я решила отомстить ему. Но развод для этого не подходил. Карлос должен был думать, что все идет по его плану.
Разумеется, я ставила на карту свою жизнь. Возможно, в глубине души я не до конца этому верила. Как бы то ни было, лучшая часть моей жизни уже миновала, и если она сократится на несколько лет… Это покажется бессмысленным всем, кроме женщины, которая, как и я, становится старой, толстой, безобразной и всеми забытой после многих лет славы, аплодисментов и всеобщего восхищения.
С тех пор я смотрела в оба и вскоре обнаружила, что мои подозрения насчет Карлоса и других женщин были более чем обоснованны. Он даже соблазнил мою секретаршу Джин Темпл – неудивительно, что бедняжка стала такой нервной. Женщин я не виню – Карлос обладает чем-то, против чего они не в силах устоять. Конечно, из-за своих подозрений я не стала рвать наше добрачное соглашение, хотя убедила Карлоса, что сделала это. Оно давало мне еще одно оружие против него, и притом самое болезненное.
Разумеется, у меня имеется и другое оружие – новое завещание, которое я написала симпатическими чернилами. Я также оставила ключ невидимыми чернилами на странице моего дневника за 1 декабря. Все это на тот случай, если меня убьют. Не знаю, чего ждет Карлос – вероятно, удобной возможности, которой я стараюсь ему не предоставлять. Но что-то в его поведении подсказывает мне, что срок близится. Если я права относительно его намерений, – а я уверена, что это так, – то он получит по заслугам, и причем в самое больное место. Я начала поиски единственного ребенка моей сестры, Лоретт Спанье, которой завещала большую часть моего состояния. Это должно стереть все обаяние с лица Карлоса! Хотела бы я посмотреть на него во время чтения завещания!
Те, кто прочитают это, должны знать следующее. Если я умру насильственной смертью, то это подстроил мой муж. Хотя у него будет надежное алиби, он так же виновен, как если бы совершил убийство собственными руками. Женщина – всего лишь его орудие.
Я пыталась выяснить, кто такая девушка, которая была в моей квартире той ночью, когда я подслушала, как Карлос планирует мое убийство, но он был слишком осторожен и, насколько мне известно, больше не виделся с ней, разве только тайком. Поэтому я не знаю ее имени, хотя у меня есть странное чувство, что я уже видела ее раньше. Прилагаю ее описание: чуть больше двадцати пяти лет, очень светлая кожа, рыжевато-каштановые волосы, рост около пяти футов трех дюймов, изящная фигура, красивые глаза (цвет я не смогла разглядеть), говорит с актерской дикцией (возможно, я видела ее на Бродвее или на гастролях), одевается в стиле Гринвич-Виллидж. На правой щеке заметная родинка в форме почти абсолютно симметричной бабочки, по которой ее легко опознать. Эта девушка – сообщница Карлоса. Если меня убьют, то это сделала она – ради него.
Глори Гилд».
Инспектор Квин оторвал взгляд от последней страницы, покосился на родинку Роберты и пожал плечами, потом положил завещание на стол Вассера и отвернулся.
– Родинка в форме бабочки! – воскликнул Гарри Берк. – Вот почему Роберта показалась ей знакомой. Ты ведь говорила, Берти, что встречалась с ней и Армандо, когда играла летом в репертуарном театре. Должно быть, это застряло у нее в голове.
– Но Глори Гилд все неправильно поняла, – дрожащим голосом сказала Роберта. – Вероятно, она выбежала из квартиры той ночью в мае прежде, чем я категорически отказалась от предложения Карлоса и тоже ушла. Если бы она задержалась хотя бы на несколько минут, то знала бы, что я не пожелала принимать в этом участие, и никогда бы не написала такого – во всяком случае, обо мне.
Берк похлопал ее по руке.
– Конечно нет, Берти.
– А выследить меня она не смогла, потому что я больше не видела Карлоса вплоть до ночи убийства, когда он явился в мою квартиру, чтобы использовать меня в качестве алиби! – Родинка-бабочка на ее щеке вздрагивала от волнения. – Господи, почему я оказалась в этом замешанной?
Берк сердито уставился на Эллери, как будто ожидая от него слов утешения. Но Эллери сгорбился на своем стуле, посасывая костяшки пальцев.
Некоторое время все молчали.
– Итак, – пробормотал наконец инспектор Квин, – мы вернулись к тому, с чего начали. Единственный ключ, который у нас был, оказался пустым номером, не приблизив нас ни на дюйм к женщине, которая выполнила для Армандо грязную работу.
– Но это доказательство против него, инспектор, – запротестовал Вассер. – Теперь у вас есть не только показания мисс Уэст, но и документальное подтверждение предложения, которое Армандо ей сделал.
Но инспектор покачал голевой.
– Чтобы добраться до Армандо, мистер Вассер, нам нужна женщина. – Он бросил угрюмый взгляд на сына. – Я заметил, что ты все время молчишь.
– А чего тут говорить? – отозвался Эллери. – Ты сам все сказал, папа. Нам придется все начать сначала.
Глава 37Они начали все сначала, но в награду за свои труды не получили ничего, что бы не знали раньше.
Армандо вел себя крайне осторожно. Он больше не виделся с миссис Арден Влитланд (Платформой) – героиней ньюпортского скандала стоимостью в сотню тысяч долларов. Миссис Герти Ходж Хаппенклаймер из Чикаго и с Бикмен-Плейс, в свою очередь, больше не виделась с ним, – очевидно, ее пристрастие к использованным игрушкам сменилось более безопасными развлечениями, а Армандо также не делал видимых попыток возобновить встречи. Лошадница и алкоголичка Даффи Дингл все еще «просыхала» в лечебнице неподалеку от Бостона. Армандо бросил и Джин Темпл, остававшуюся в квартире на Восточной Сорок девятой улице с Вирджинией Уайтинг, иногда уезжая из нее, чтобы выполнять подвернувшуюся секретарскую работу, и, несомненно, все еще лелея в своей впечатляющей груди воспоминания о краткой любовной связи. Доктор Сьюзан Меркелл казалась слишком занятой профессиональными обязанностями, чтобы общаться с Армандо, а может быть, его горло внезапно исцелилось. Марта Беллина вновь гастролировала – в Европе или где-то еще. О Селме Пилтер они даже не стали беспокоиться – Армандо ловил рыбку помоложе. О таинственной женщине под фиолетовой вуалью по-прежнему не было известно абсолютно ничего, словно она была призраком из готического романа, созданным чьим-то разгоряченным воображением.
Армандо сосредоточился на Лоретт Спанье, играя роль доброго дядюшки и садовника, выращивающего молодые таланты. Он регулярно посещал ее репетиции, сидя в пустом партере Римского театра, пока она разучивала новый номер Билли Годенса или работала над старыми, появлялся за кулисами по окончании репетиции, отвозил ее домой или в уютный ресторанчик, если она не слишком уставала, утешал ее, когда она пребывала в угнетенном состоянии. Его видели с ней повсюду.
– Маленькая дурочка! – ворчал Гарри Берк. – Неужели у нее нет элементарного чувства осторожности?
– Ей одиноко, Гарри, – пояснила Роберта. – Ты просто не понимаешь женщин.
– Зато я хорошо понимаю таких, как Армандо!
– Я тоже, – мрачно отозвалась Роберта. – Но не суди Лоретт по своим мужским стандартам, дорогой. Она найдет способ позаботиться о себе. Большинству из нас это удается – женщины рождаются с подобным инстинктом. Сейчас она нуждается в человеке, которому можно излить душу. Карлос легко с этим справляется.
– Он обведет Лоретт вокруг пальца, как ее тетю, – фыркнул Берк.
– Но ведь он не смог обмануть Глори Гилд, судя по ее тайному посланию, верно?
– Тогда почему она лежит в гробу бездыханная?
– Карлос не причинит вреда Лоретт. Ему нужны ее деньги.
– Он и их получит! – Берк усмехнулся. – Впрочем, ненадолго, дорогая. Ты недооцениваешь малютку Лоретт. Сейчас она, возможно, строит из себя дуру, но это до поры до времени. Чтобы получить деньги, Карлосу придется на ней жениться, и я чувствую, что в этом вопросе Лоретт окажется не настолько доверчивой.
– Сумел же он жениться на ее тете!
– Джи-Джи была практически старухой, а Лоретт молода и красива. Это всего лишь эпизод. Как бы то ни было, к чему нам тратить время на разговоры о них? Завтра я должен рано встать.
Они переключились на другое занятие, от которого у обоих перехватило дыхание.
Роберта получила роль в захудалом театре, где не должна была произносить ни слова, а только появляться на сцене в каждом из трех бесконечных актов в телесного цвета бикини, танцуя фраг.[50]50
Фраг – танец типа твиста.
[Закрыть]
– Автор говорил мне, что написал это под влиянием ЛСД,[51]51
ЛСД (сокращение от нем. Lysergsaurediathylamid) – диэтиламид лизергиновой кислоты, наркотик, обладающий галлюциногенным действием.
[Закрыть] – рассказывала она Берку, – и я ему охотно верю. – Каждый вечер Роберта возвращалась домой еле волоча ноги.
Для шотландца наступили трудные времена. Пока Роберта репетировала, он проводил большую часть времени с Эллери, без толку торча в Главном полицейском управлении. Они напоминали пару из третьесортной драмы, не переносящую друг друга на дух, но связанную воедино невидимыми узами, как сиамские близнецы.
Их диалоги были кошмарными.
– Вас тошнит от меня так же, как меня от вас? – спрашивал Эллери.
– Верно, – огрызался Берк.
– Тогда почему вы не выходите из игры?
– Не могу, Эллери. А вы почему?
– Я тоже не могу.
– Выходит, мы товарищи по несчастью?
– То-то и оно.
Инспектор Квин советовался с окружным прокурором.
– Как насчет того, чтобы отдать Армандо под суд без сообщницы, Херман?
Прокурор покачал головой.
– Но ведь у нас есть сообщение Глори между строк и показания Роберты Уэст, – настаивал инспектор. В действительности он спорил с самим собой, используя окружного прокурора в качестве резонатора.
– Ну и что из того, Дик? Это доказывает только возможность преступного намерения с его стороны за семь месяцев до самого преступления. Даже если я бы смог предъявить обвинение в суде, можешь представить, что бы из него сделала защита? А ты знаешь, что Армандо нанял бы лучших адвокатов. Если хочешь знать мое мнение, Дик, то этот ублюдок просто наслаждался бы рекламой. Будь я проклят, если доставлю ему такое удовольствие без полной гарантии выиграть дело. Наш единственный шанс – та женщина.
– Какая? – буркнул инспектор. – Начинаю думать, что она никогда не существовала.
Тем не менее старый воин не сдавался. Он регулярно вызывал Карлоса Армандо в управление с расчетливым намерением действовать ему на нервы, как объяснял Эллери и Гарри Берку. Но пока что это действовало на нервы только самому инспектору. Казалось, визиты на Сентр-стрит только развлекают Армандо. Он уже не жаловался на травлю и не грозил судом. Его отрицательные ответы были обильно смазаны елеем, с губ не сходила улыбка, а однажды он даже предложил старику сигару.
– Я не курю сигары, – рявкнул инспектор, – а если бы курил, то не стал бы курить гаванскую, а если бы стал, то не принял бы ее от вас, а если бы принял, то наверняка бы ею подавился.
Армандо предложил сигару Эллери, который принял ее с задумчивым видом.
– Передам сигару какой-нибудь крысе, которую захочу отравить, – вежливо сказал он.
Армандо продолжал улыбаться.
– Он издевается надо мной, – бушевал инспектор, – и наслаждается каждой минутой этого! Спрашивает, почему я его не арестовываю! В жизни никого так не ненавидел! Лучше бы я сделал карьеру в департаменте улучшения санитарных условий. – В ответ на озадаченные взгляды своих сотрудников он добавил: – Тогда у меня были бы полномочия избавляться от подобного мусора.
В итоге старик перестал вызывать Армандо на Сентр-стрит.
– Выходит, дело останется нераскрытым? – спросил Берк.
– Черта с два, – огрызнулся инспектор. – Я не брошу его, пока из-под меня не выдернут стул. Но эти допросы вызывают катар желудка у меня, а не у Армандо. Мы временно оставим его в покое и будем надеяться, что он, в упоении собой, расслабится и совершит ошибку. Может быть, Армандо свяжется с женщиной под вуалью, или она попытается связаться с ним. Я держу его под круглосуточным наблюдением.
Слежку вели не только люди инспектора Квина, но и Эллери, который терял при этом в весе больше, чем мог себе позволить. Он повидал много интересного в клубах «Плейбой» и «Гэслайт», в ресторанах «Дэннис Хайдауэй», «Динти Мурс», «Сарди» и «Линди» и еще больше в пахнущих плесенью интерьерах Римского театра, но не мог похвастаться ничем, кроме изжоги и нередкого похмелья.
– Тогда почему вы это делаете? – спросил его Гарри Берк.
– Знаете, что говорят о надежде? – Эллери пожал плечами.
– Старая игра, – вздохнул Берк. – Посмотрим, у кого больше терпения – у лисицы или у охотника. Никаких результатов?
– Абсолютно никаких. Хотите поучаствовать в погоне за тенью?
– Нет, спасибо. У меня нет к этому склонности. Рано или поздно я бы придушил этого мерзавца. А вот и Роберта!
С появлением Роберты у Берка внезапно пропало желание огрызаться на Эллери и выслушивать ответные шпильки. Однажды вечером, когда Роберта вернулась в свою каморку из каморки в Гринвич-Виллидж, где она весь день танцевала фраг на сцене и потому была не в том состоянии, чтобы противиться естественным человеческим эмоциям, шотландец вооружился мужеством, как его предки – палашами, и отважно устремился в атаку.
– Роберта. Берт. Берти. Я больше не могу этого выносить. Можешь говорить что угодно о полицейских ищейках, но они ведут чертовски скучную жизнь. Я просто схожу с ума. Я имею в виду…
– Ты имеешь в виду, что хочешь вернуться домой, – закончила Роберта.
– Вот именно! Ты меня понимаешь, верно?
– О да, – отозвалась Роберта с тончайшим слоем льда в голосе, который она всегда жаждала использовать в роли шекспировской леди Макбет. – Конечно, понимаю.
Берк просиял.
– Тогда все решено. Не так ли? – с беспокойством добавил он.
– Что именно?
– Я думал…
К его ужасу, Роберта заплакала.
– О, я не виню тебя, Гарри…
– В чем дело, Берти?
– Н-ни в чем.
– Тогда почему ты плачешь?
– Я не плачу. Чего ради мне плакать? Конечно, ты хочешь вернуться домой – ведь ты на чужой земле. Ни игры в дартс в пабах, ни рокеров и модов,[52]52
Моды – враждовавшие друг с другом английские молодежные группировки 1960-х гг.
[Закрыть] ни смены гвардейского караула… У меня болит голова, Гарри. Доброй ночи.
– Но… – Глаза Гарри выражали полное недоумение. – Но я думал… – Он не договорил.
– Да. Ты всегда думаешь. Ты такой рассудочный, Гарри. – Роберта внезапно оторвалась от подушки, на которую проливала слезы. – О чем ты думал?
– Я думал, ты понимаешь, что я не имел в виду…
– Иногда, Гарри, ты способен довести до белого каления. Неужели ты не можешь просто и внятно говорить по-английски?
– Я шотландец, – чопорно произнес Берк. – Возможно, мы говорим на разных языках, но то, что у меня в голове, должно быть понятно всем. Я не имел… то есть имел в виду…
– Да, Гарри?
– Черт побери! – Борцовская шея Берка побагровела от напряжения. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной!
Роберта выпрямилась и стала приводить в порядок волосы.
– Это было бы очень приятно, Гарри, при других обстоятельствах. Конечно, ты не умеешь делать девушкам недостойные предложения – у тебя нет savoir-faire[53]53
Сноровка, сметливость (фр.).
[Закрыть] таких людей, как Карлос или даже Эллери Квин, но полагаю, учитывая источник, я должна воспринять это как комплимент. По-своему ты очень мил. Ты действительно предлагаешь финансировать мою поездку в Англию в обмен на мои не освященные браком объятия? Я бы очень хотела повидать Англию – Стратфорд-на-Эйвоне[54]54
Стратфорд-на-Эйвоне – город в Центральной Англии в графстве Уоркшир, родина У. Шекспира.
[Закрыть] и все прочее, хотя, конечно, не могла себе этого позволить. Но боюсь, дорогой, я не могу согласиться. Очевидно, у тебя сложилось неверное впечатление обо мне. То, что обстоятельства вынудили меня признаться в былой связи с этим чудовищем Карло-сом, не дает тебе права думать, что я… девушка подобного сорта. По крайней мере, спасибо за то, что тебе захотелось провести со мной хотя бы несколько ночей любви. Но сейчас я устала и хотела бы лечь спать – одна. Спокойной ночи, Гарри.
– Заткнешься ты или нет? – рявкнул шотландец. – Ни черта ты не поняла! Я хочу жениться на тебе!
– О, Гарри! – воскликнула Роберта. – Если бы я только знала…
Больше ей ничего не удалось произнести. Все остальное утонуло в объятиях и поцелуях.
– Ну, старина, – радостно сообщил Берк Эллери на следующий день, – я наконец сделал предложение.
Эллери усмехнулся:
– И как же Роберте удалось вытянуть его из вас?
– Прошу прощения?
– Бедная девушка неделями ожидала услышать это от вас. Может, даже месяцами. Это заметил бы всякий, кроме одуревшего от любви шотландца. Поздравляю. – Эллери пожал Берку руку.
Они решили пожениться, как только авангардистская дребедень, которую репетировала Роберта, сойдет со сцены, что, как предсказывала мисс Уэст, наверняка произойдет очень скоро.
– Мы подставим наши шеи под брачное ярмо в доброй старой Англии, – сказал Берк. – Мне не терпится оказаться в самолете, дружище. По правде говоря, я сыт по горло вашей прекрасной страной.
– Иногда, – с тоской отозвался Эллери, – мне хочется, чтобы вы победили нас в Йорктауне.[55]55
Йорктаун – деревня на юго-востоке Вирджинии, где английский генерал Чарлз Корнуоллис 19 октября 1781 г. сдался Джорджу Вашингтону во время Американской революции.
[Закрыть]
Прокляв графа Армандо и его цыганских предков, он вернулся к своему роману.