Текст книги "Календарь преступлений"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Апрель
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ИГРАЛЬНЫМИ КОСТЯМИ ИМПЕРАТОРА

Когда Калигула[31]31
  Калигула, Гай Цезарь (12–41) – римский император с 37 г., отличавшийся чудовищной жестокостью.


[Закрыть] стал императором, он назначил консулом своего коня Инцитата. На этом основании историки считают внука Тиберия[32]32
  Тиберий, Клавдий Нерон Цезарь Август (42 до н. э. – 37 н. э.) – римский император с 14 г.


[Закрыть] сумасшедшим. Впрочем, вывод весьма спорный. Консулы во времена Калигулы осуществляли отправление уголовного правосудия и, очевидно, могли, в случае необходимости, обратиться в бегство, сидя верхом на лошади. Бывали куда менее удачные назначения, причем не только в римской истории.

Нам также известно, что Калигула убил своего приемного сына Луция, что он отправлял на арену граждан, вызвавших его неудовольствие, что этот наследник сокровищ Тиберия играл налитыми свинцом костями и тому подобное. Несомненно, это исторические факты, но оправдывают ли они выводы историков? Мы уже разобрались с эпизодом, касающимся преторианского коня. Что до Луция, то по завещанию Тиберия он являлся сонаследником Калигулы, а император, убивший своего сонаследника, прежде чем тот смог убить его, может считаться мстительным, излишне осторожным, но никак не безумным. Превращение недругов в гладиаторов сочетает личный интерес с общественным удовольствием и является признаком политического, а не психопатического ума. И хотя наливать кости свинцом непростительно в моральном отношении, нельзя отрицать, что подобная практика увеличивает шансы игрока.

Короче говоря, отнюдь не будучи безумцем, Калигула был в высшей степени здравомыслящим человеком – демонстрацией этого факта может служить предлагаемая история.

Это было время весеннего равноденствия – короче говоря, последний день третьего месяца Квинианского календаря и ночь знамений в виде ветра, дождя и грома. Однако голос Марка Хэггарда перекрывал шум бури. Хэггард вел свой протекающий многоместный автомобиль по коннектикутской дороге, выкрикивая проклятия разбушевавшимся стихиям. Квины и Никки Портер могли только цепляться друг за друга и молиться, чтобы скорее наступила полночь и взошла спасительная луна.

Эллери не жаждал провести уик-энд в коннектикутском доме, где обитали неизвестные ему лица. Он не раз бывал в домах, чьи хозяева все сорок восемь часов плавали в морях алкоголя или играли в канасту. Но в инспекторе взыграла сентиментальность.

– Я не видел Марка, Трейси и Мальвину Хэггард с тех пор, как десять лет назад умер их отец, – сказал он, – да и раньше редко встречался с детьми Джима – разве только когда они были малышами. Если они похожи на Джима и Кору…

– Дети редко походят на родителей, – ехидно вставил Эллери. – Да и вряд ли Марк Хэггард собирался приглашать и меня.

– Джим и я вместе учились в полицейской академии, сынок. Я был его шафером, когда он женился на Коре Мелони в… да, в 1911 году, сорок лет назад. Я как сейчас вижу этого великана, – мечтательно произнес инспектор, – стоящего перед священником в нелепом костюме – Кора в нем Джима и похоронила.

– Неужели он с возрастом не прибавил в весе? Но я все еще не понимаю, почему…

– Эллери слишком умный, чтобы общаться с простыми людьми, – сказала Никки. – Это так скучно! Кроме того, он знает, что я не смогу поехать без него…

– Ладно, – огрызнулся Эллери, и они отправились в путь.

Все началось с того, что они сошли с поезда не на том полустанке, там не оказалось такси и им пришлось ждать в темноте и сырости целый час. Когда гостеприимный хозяин наконец разыскал их, даже инспектор начал сожалеть о затеянном предприятии. Марк Хэггард оказался крикливым субъектом с черной щетиной, которой неделю не касалась бритва; к тому же он вел машину как ненормальный.

– Не могу выразить, как я был рад получить от тебя весточку, Марк, – сказал старый джентльмен, подпрыгивая на сиденье. – Я чувствовал себя подлецом из-за того, что так долго не писал вашей матери. Приятно будет снова повидать Кору.

– В аду! – прокричал Марк Хэггард, скользя по льду, образовавшемуся после недавнего снегопада.

– Что-что, Марк?

– Ма в аду!

– Очень сожалею, – смущенно произнес инспектор. – А когда…

– Два года назад.

– Но Кора никак не могла попасть в ад!

Марк расхохотался:

– Вы ее не знали. Вы не знаете никого из нас.

– Конечно, люди меняются, – вздохнул инспектор и продолжал, пытаясь сохранить беспечный тон: – Помню, Марк, когда твой отец ушел из полиции, твоя мать была против этого. Но думаю, ему ударили в голову деньги, которые он унаследовал.

– По-вашему, инспектор, до того его голова была другой? Он всегда был чокнутым. Мы все чокнутые.

Эллери это показалось весьма мудрым замечанием.

– Еще далеко ехать? – с отчаянием в голосе спросил старый джентльмен.

– Я уже вся промокла, – пожаловалась Никки.

– Швырялся деньгами как маньяк, – сердито продолжал Марк Хэггард, как будто тема разговора не менялась. – Тоже мне, великий коллекционер! Кем он себя считал – Розенбахом?[33]33
  Розенбах, А.С.У. (1876–1952) – американский книготорговец и коллекционер.


[Закрыть]

– Он коллекционировал книги? – с внезапным интересом осведомился Эллери.

– Отец? Да он едва умел читать! Собирал все, что относится к играм, – старые колеса от рулетки, средневековые игральные карты, древние кости. Заполнил хламом всю оружейную комнату… Держись на своей стороне дороги, ты…….!

– Звучит как вполне безобидное хобби, – дрожащим голосом сказала Никки.

Встречная машина скрылась в ночи. Молния осветила лицо Хэггарда, и Никки закрыла глаза.

– Безобидное? – фыркнул Марк. – В нашей семейке нет ничего безобидного. Включая чертову хибару, которую папаша унаследовал от дяди Джонаса.

– Очевидно, – заметила Никки, не открывая глаз, – вы живете в доме с привидениями, мистер Хэггард?

– Да! – радостно отозвался мистер Хэггард.

Никки взвизгнула. Но это оказалась всего лишь ледяная капля, скользнувшая по ее шее.

– И там есть знакомые мне призраки? – спросил инспектор.

– Призрак нераскрытого убийства.

– Убийства?

– Нераскрытого? – переспросил Эллери.

– В доме тогда проживала семья из пяти человек, – усмехнулся их шофер. – Отец, мать и трое взрослых детей. Два сына увлекались охотой, и у них был целый арсенал. Однажды ночью в оружейной обнаружили труп отца. Он был застрелен. Судя по уликам, самоубийство и преступление, совершенное посторонним, исключались полностью. Той ночью убийца находился в доме, а там не было никого, кроме матери и трех взрослых детей. Здорово, а?

Эллери что-то промычал.

– Лучше потакайте ему! – шепнула Никки.

– Марк все это выдумал, – добродушно сказал инспектор Квин. – Слушай, Марк, я промок до костей. Ты что, потерял дорогу?

Хэггард снова расхохотался, но смех сменился руганью, когда он объезжал очередную машину. Эллери поежился.

– Самое интересное – никто так и не заподозрил, что отца убили. Даже полиция.

– Видишь? – весело сказал инспектор. – Это всего лишь сказка.

– Тогда каким же образом удалось скрыть убийство? – спросил Эллери.

– Самым простым. Один из сыновей был врачом, а другой – владельцем похоронного бюро. Врач выписал фальшивое свидетельство о смерти, а гробовщик приготовил тело к похоронам. – Хохот Хэггарда смешался с шумом дождя и раскатами грома. – Поэтому убийство так и не раскрыли. И не раскроют, если кому-нибудь не удастся разобраться в трех ключах к разгадке.

– Значит, ключи все-таки были?

– Это зашло слишком далеко, – резко сказал инспектор. – Ты уверен, Марк, что не ездишь по кругу? – Он посмотрел в окошко, но вид там был такой, словно они переправлялись через Стикс.[34]34
  Стикс – в греческой мифологии река в царстве мертвых.


[Закрыть]

– Что это за ключи, Марк?

– Эллери! – простонала Никки.

– Первый – пуля из револьвера 38-го калибра, которая убила отца. В оружейной было два таких револьвера – это второй ключ.

– Баллистическая экспертиза… – пробормотал инспектор.

– Нет, – усмехнулся Марк Хэггард. – Пуля прошла навылет и расплющилась о кладку камина. А оба револьвера чистили после убийства.

– А третий ключ?

– Он в вашем вкусе, Эллери. Его нашли сыновья в руке отца.

– Что же это было?

– Пара игральных костей – притом очень знаменитых. – Хэггард опять захохотал.

– Когда, вы сказали, все это произошло, Марк? – спросил Эллери.

– Я не говорил, но это произошло десять лет назад.

– Десять… – Инспектор с трудом сдержался.

– Вы бы хотели взглянуть на револьвер и кости?

– А они у вас?

– Ага, – ответил Марк. – Дома, в деревянной коробке.

– Это уже черт знает что! – взорвался инспектор. – Прекрати эти бесконечные повороты, Марк, или вези нас назад на станцию!

Марк Хэггард снова засмеялся. При свете молнии они на миг увидели его выпученные глаза, синеватую кожу под черной щетиной, беспокойные руки, лежащие на руле.

Эллери услышал, как застучали зубы Никки.

– М-мистер Хэггард, – заикаясь, спросила она, – чем вы и ваш б-брат з-зарабатываете на жизнь?

– Трейси – врач, – прокричал Марк, – а я – владелец похоронного бюро!

Автомобиль резко затормозил, отчего пассажиров бросило вперед. Марк Хэггард спрыгнул в темноту, откуда вскоре донесся его голос:

– Выходите – приехали! – Казалось, какой-то демон командовал пассажирами для развлечения.

* * *

Таким было начало этой исторической ночи. Из всего дома они смогли разглядеть только скрипящее под ногами крыльцо. Испуганная Никки повисла на Эллери. Правый кулак Марка Хэггарда заколотил в невидимую дверь.

– Открывай, Мальвина, черт бы тебя побрал! Почему ты заперла дверь?

Существо в белом халате, ниспадающем складками, держало в левой руке свечу в черном подсвечнике. Никки хихикнула, пробормотав о статуе Свободы, ставшей левшой. Лицо существа было еще белее халата. Живыми казались только пронизывающие собеседника насквозь глаза.

– Хорошо, что ты вернулся, Марк, – заговорила женщина абсолютно безжизненным голосом. – Свет погас, а горячая вспышка следует за мной по всему дому и обжигает меня. Почему нет света?

– Горячая… что? – пробормотал инспектор. Хэггард щелкнул выключателем.

– Авария в электропроводке.

– Она обжигает, Марк, – повторила его сестра.

– Мальвина, у нас гости. Дай мне свечу. Я принесу пару фонарей. – Правая рука Марка Хэггарда ухватилась за подсвечник, и пламя метнулось в сторону, оставив гостей в темноте с женщиной в белом халате.

– Ты ведь помнишь меня, Мальвина? – Казалось, инспектор обращается к ребенку. – Я друг твоего отца – Ричард Квин.

– Нет. – После этого нечеловеческого звука воцарилось молчание. Дрожа от холода и сырости, гости ждали в темноте со своими чемоданами возвращения Марка Хэггарда.

Наконец он появился вне себя от ярости.

– Ни света, ни тепла, ни обеда! Трейси ушел по вызову, прислуга где-то шляется… Мальвина! Где, черт возьми, Бесси и Коннорс?

– Ушли. Они хотели убить меня, но я погналась за ними с кухонным ножом, и они убежали. А Трейси тоже ушел. Мой родной брат – врач, но его не беспокоит, что меня обжигают горячие вспышки. – Послышалось жуткое сопение, и они поняли, что существо плачет.

Марк сунул в руку Эллери фонарик и взмахнул своим собственным, осветив голый пол, темную мебель и плачущую сестру.

– Прекрати, не то у тебя начнется очередной припадок! – Припадок, очевидно, уже начался, так как Мальвина с визгом корчилась на полу. – Чтоб тебя… Если бы Трейси не ушел… Нет-нет, я сам с ней справлюсь. Поднимайтесь в ваши комнаты. В кухне найдете хлеб и банку сардин…

– Не могу даже подумать о еде, – проворчал инспектор Квин. – Переоденусь в сухое и лягу спать.

Но Хэггард уже убежал, неся сестру на руках. Луч его фонарика описывал бешеные параболы в темноте.

– Нам лучше переодеться, отдохнуть и поскорее убраться отсюда, – сказал инспектор.

– Почему бы не убраться сразу? – предложила Никки. – Иногда мне очень нравится ходить в мокром, и я ничуть не устала. Если мы сможем вызвать такси…

– В то время как тайна убийства десятилетней давности витает в доме, моля о раскрытии? – Эллери устремил взгляд на черную дыру лестницы. – Я остаюсь на уик-энд.

* * *

Инспектор Квин растянулся на одной из двух холодных кроватей, а Никки хныкала в соседней комнате – она обещала устроить истерику, услышав предложение закрыть дверь между спальнями ради соблюдения приличий. Внезапно дверь мужской спальни распахнулась, и в нее ворвался луч света. Никки взвизгнула, инспектор подскочил на кровати, а Эллери уронил ботинок.

Но это был всего лишь ухмыляющийся Марк Хэггард. В одной руке он держал фонарь, а в другой – старую деревянную коробку размером с сигарную.

– Это ключи к тайне убийства, – усмехнулся он, поставив коробку на комод у двери.

Хэггард смотрел на Эллери, сверкая зубами из-под щетины. Инспектор в пижаме поднялся с кровати, а Эллери медленно открыл коробку.

Внутри лежали два ржавых револьвера кольт 38-го калибра и маленькая квадратная шкатулочка, похожая на золотую.

– Кости, – сказал Марк Хэггард. – Откройте ее.

– Держите фонарь повыше, – попросил Эллери. Инспектор вытянул шею над его плечом.

Две ярко-красные игральные кости, оправленные в золото, полыхнули как искры с пурпурной бархатной подкладки.

– Выглядят как драгоценности, – заметил инспектор.

– Так и есть, – отозвался Марк. – Отшлифованные рубины в золотой оправе. Им почти столько же лет, сколько христианской эпохе. Предполагают, что они принадлежали римскому императору Калигуле. Мы подарили их отцу для его коллекции.

Эллери прищурился, разглядывая надпись на шкатулке.

– Подержите фонарь еще немного, Марк… «Папе от Марка, Мальвины и Трейси в день его рубиновой свадьбы». Каким же образом, Марк, эти кости являлись ключом к…

Но Хэггард уже скрылся в полярной ночи коридора.

* * *

Инспектор первым услышал звуки. Протянув руку через промежуток между кроватями, он притронулся к плечу Эллери. Было начало четвертого. Эллери сразу же проснулся.

– Слушай, Эллери!

За окнами все еще шумел дождь. Где-то ветер хлопал ставнем. В соседней комнате отчаянно скрипели пружины кровати, на которой ворочалась Никки.

Затем Эллери услышал скрип половицы, и в ту же секунду молния осветила спальню. У комода стоял человек, протягивая правую руку к коробке, которую несколько часов назад принес в комнату Марк Хэггард. С первым треском грома Эллери вскочил с кровати, бросился под ноги незнакомцу, ударил его плечом ниже колен, и тот с криком повалился на пол, стукнувшись головой о комод.

Эллери уселся на поверженного противника.

– Трейси Хэггард! – Инспектор склонился над ними, пытаясь сделать устойчивым луч фонаря, который держал в руке.

– Что случилось? – послышался из соседней комнаты испуганный голос Никки.

Доктор Хэггард был маленьким опрятным человечком с умным лицом и начинающими седеть волосами. Вскоре он открыл светлые остекленевшие глаза.

– Неплохая встреча после стольких лет, Трейси, – проворчал инспектор. – Что за идея разыгрывать вора в собственном доме?

– Коробка Марка с «ключами», папа, – объяснил Эллери. – Очевидно, вернувшись домой, Трейси Хэггард узнал, что его брат проболтался нам об убийстве десятилетней давности и оставил здесь коробку. Он пытался забрать ее, чтобы избавиться от ключей, прежде чем мы начнем докапываться до истины.

– Не знаю, почему я давным-давно не уничтожил эти револьверы и эти кости, – спокойно заговорил Трейси Хэггард. – Эллери – вы ведь Эллери, не так ли? – вы не возражаете убрать вашу derriere[35]35
  Задницу (фр.).


[Закрыть] с моего пищеварительного тракта? У вас не вполне «вес пера».

– Это верно, – согласился Эллери, не двигаясь с места.

– Я ведь был на похоронах Джима и ничего не заподозрил, – с горечью произнес инспектор. – Кто из вас, Трейси, застрелил вашего отца? И почему?

– Не знаю ответа ни на один из ваших вопросов, инспектор. Это был сущий ад… Все эти годы мы четверо жили в одном доме, зная, что один из нас сделал это… Из-за этого мать отправилась в могилу. – Трейси Хэггард попытался встать, но не смог и напряг мышцы живота. – Я рад, что она умерла и избавлена от этого кошмара. Полагаю, вы видели, во что превратились Марк и Мальвина? Марк всегда был немного чокнутым, но перед Мальвиной открывалась многообещающая карьера в театре, когда это произошло и она повредилась в уме.

– Да что у вас здесь творится, в конце концов?! – крикнула Никки.

– Ваш брат, доктор Хэггард, без колебаний сообщил мне об убийстве вашего отца. Значит, Марк хочет выяснить правду?

– Когда умерла мама, – холодно отозвался Трейси, – между нами тремя был поделен солидный доход. Согласно завещанию, если бы нас осталось только двое, доход каждого значительно бы увеличился. Марк вечно без денег – проигрывает почти все. Это отвечает на ваш вопрос?

– Кто-нибудь наконец скажет, в чем дело? – взвыла Никки. – Не могу же я сюда войти!

– Поэтому он и пригласил нас, верно? – буркнул инспектор. – Чтобы пришить убийство Джима тебе или Мальвине. Очевидно, Марк считает, что сам он в полной безопасности.

– Мы намерены постараться угодить вашему брату, доктор. – Эллери поднялся и протянул руку к коробке.

Доктор Хэггард тоже встал.

– Среди ночи?

– Папа, надень халат и брось мне мой… Да, доктор, именно так. Не проводите ли вы нас в комнату, где был застрелен ваш отец?

Они спустились по лестнице при нервном дрожащем свете карманных фонариков. Эллери держал в руке коробку. Никки шла рядом в шерстяном халате, уверяя, что сразу же умрет, если останется наверху одна. Трейси Хэггард остановился перед массивной дверью в конце коридора.

– С ночи преступления никто из нас туда не входил и ничего там не трогал. – Он отпер дверь и шагнул в сторону. – Могу добавить, что с тех пор ни Марк, ни я не охотились – по крайней мере с этим оружием.

Боковые стены оружейной были уставлены полками с винтовками, дробовиками и револьверами. Полки на двух других стенах содержали экспонаты игровой коллекции Джеймса Хэггарда, более громоздкие предметы которой находились на полу. Все покрывал толстый слой пыли.

– Где именно было обнаружено тело вашего отца? – спросил Эллери.

– Сидящим за этим столом.

Письменный стол с ножками в виде ружейных прикладов был изготовлен из дерева, инкрустированного металлом. Перед ним стоял стул в том же стиле с кожаным сиденьем.

– Он сидел лицом к двери, доктор Хэггард?

– Да.

– В комнате одна дверь, – заметил инспектор Квин. – Поэтому убийца наверняка стрелял стоя в проеме. Выстрел был один, Трейси?

– Да, только один.

Эллери открыл коробку Марка и извлек два ржавых револьвера.

– Вижу, оружейные полки пронумерованы. На какой из них, доктор, обычно находились эти револьверы 38-го калибра?

– Вот этот взяли с полки справа от двери.

– Справа от двери, доктор? Вы уверены?

– Да, он лежал совсем рядом с дверью под номером 1. Второй находился на полке слева от двери. Вон там, под номером 6.

– Итак, револьвер «А» лежал на полке справа от двери, под номером 1, а револьвер «Б» – на полке слева, под номером 6. – Эллери нахмурился. – И по словам Марка, убийство было совершено одним из этих револьверов. А рубиновые кости, доктор, – какое они имеют отношение к убийству?

– Кости Калигулы? Мы нашли их у отца в руке.

– В его руке?! – воскликнула Никки. – Я не поверила вашему брату, когда он сказал это…

– Обследовав тело, я определил, что отец в течение нескольких минут после выстрела был еще жив. Обратите внимание, что один из стеллажных футляров за стулом открыт и пуст. Там были кости императора, как их называл отец. Когда убийца ушел, папа, должно быть, добрался до футляра, открыл его и вытащил кости, а потом умер.

– Но почему он это сделал? – спросила Никки.

– Отец прошел полицейскую школу. Он оставил ключ к личности своего убийцы. Но мы не смогли разгадать, на кого указывает этот ключ. Кости были подарком отцу от нас троих.

– Странно, когда на годовщину свадьбы дарят подарок только одному из родителей, – холодно заметила Никки.

– Мы подарили папе кости, а маме рубиновый кулон.

– Ничего не понимаю! – с раздражением сказал инспектор. – Ключи, рубиновые кости, императоры!.. Эллери, ты можешь разобраться в этой мешанине?

– Будем надеяться, что нет, – промолвил доктор Хэггард. – Я был готов убить Марка за эту его выходку…

– Так же как вы убили вашего отца, доктор Хэггард? – осведомилась Никки.

Трейси улыбнулся:

– Это показывает, насколько коварен пропагандистский план Марка. – Он пожал плечами и исчез в темном коридоре.

Инспектор и Никки уставились ему вслед, когда Эллери резко сказал:

– Ты и Никки, отправляйтесь спать.

– А что ты собираешься делать? – спросил его отец.

– Оставаться здесь, – ответил Эллери, катая между ладонями исторические кости, – пока не выброшу двенадцать.

* * *

Мальвина Хэггард визжала весь остаток ночи, и ее визг доносился в оружейную комнату вместе с голосами спорящих братьев. Но в самой оружейной слышались только звуки катящихся костей, словно двухтысячелетний призрак императора явился сразиться в кости с Эллери. С наступлением холодного рассвета звуки прекратились, и Эллери, поднявшись к спальням, разбудил всех по очереди, пригласив их – даже полоумную Мальвину – присоединиться к нему на месте давнего преступления. Что-то в его поведении успокоило Мальвину, и она послушно спустилась вместе с остальными.

Они заняли места вокруг письменного стола в пыльной оружейной. Марк был злобен и возбужден, Трейси – напряжен и внимателен, Мальвина – сонлива, а Никки и инспектор с трудом сохраняли спокойствие.

– Дело раскрыто, – объявил Эллери.

Марк расхохотался.

– Черт бы тебя побрал, Марк! – выругался его брат.

Мальвина начала напевать унылую мелодию.

– Я часами бросал эти рубиновые кости, – продолжал Эллери, – с самым удивительным результатом. – Встряхнув кости в правом кулаке, он бросил их на стол.

– Девять, – сказал Трейси Хэггард. – Ну и что тут удивительного?

– Не просто девять, доктор Хэггард. Три и шесть.

– Ну, это и есть девять!

– Нервничаешь, Трейси? – хохотнул Марк.

Эллери снова бросил кости.

– Одиннадцать.

– Не просто одиннадцать, доктор. Пять и шесть. – Эллери бросил кости в третий раз. – А теперь семь – один и шесть. Вот так всегда.

– Что – всегда? – спросила Никки.

– Всегда шестерка, малышка. Пока вы были наверху, я сделал несколько сотен бросков этих костей, и, хотя одна из них вела себя с заслуживающим одобрения разнообразием, другая каждый раз показывала шестерку!

– Мошенничество! Кость «заряжена» – налита свинцом! – воскликнул инспектор. – Кому, ты сказал, принадлежали эти кости?

– По словам Марка, Гаю Цезарю, более известному как Калигула – императору Рима с 37 по 41 годы. И это очень похоже на правду, так как Калигула был одним из самых выдающихся в истории мошенников при игре в кости.

– И что все это значит, Эллери? – спросил Марк Хэггард.

– Ваш отец оставил эти кости в качестве ключа, указывающего на одного из вас как на его убийцу. Здесь были две кости, а в комнате было два револьвера 38-го калибра. Теория: кости были для вашего отца каким-то образом связаны с двумя револьверами. Но теперь мы знаем, что одна из этих костей «заряжена» – ты сам использовал этот термин, папа, – а другая нет. Вывод: Джим Хэггард хотел сообщить, что убийца зарядил один из этих револьверов.

– Великолепно! – воскликнул Марк Хэггард.

– Нелепо, – возразил его брат. – Конечно, он зарядил один из них. Но какой именно?

Мальвина продолжала улыбаться и напевать, отстукивая ритм точеными белыми пальцами.

– «Заряженная» кость всегда показывает число шесть, – объяснил Эллери, – а один из револьверов лежал на полке под номером 6. Очевидно, револьвер, связанный с этим числом, и был тот, который зарядил убийца, иными словами, тот, из которого он всадил роковую пулю в Джима Хэггарда.

– Ну и что? – фыркнул Трейси Хэггард. – Каким образом знание того, из какого револьвера застрелили папу, поможет нам определить, кто из нас это сделал?

– Убийца открывает дверь – револьверы 38-го калибра находятся на полках справа и слева от него. Мы знаем, что он выбрал револьвер с левой полки. Какой человек, столкнувшись с подобным выбором, автоматически берет предмет слева? Разумеется, левша. И это указывает на… – Эллери умолк.

– Здорово! – с восхищением произнес инспектор. – Как только это получается у моего малыша, Никки?

– И каждый раз! – с восторгом подхватила Никки.

– Так на кого же это указывает, сынок? – спросил старик, потирая руки.

– Предполагалось, что это должно указывать на Мальвину, – сказал Эллери, – которая, открыв нам дверь, держала свечу в поднятой левой руке – что вслух прокомментировала мисс Никки Портер, – в то время как братья добросовестно демонстрировали в течение ночи, что они оба правши. К сожалению, леди и джентльмены, мне придется разочаровать вас. Помимо множества мелких, чтобы не сказать смехотворных, нелепостей в замысле, в нем был один чудовищный изъян.

– Замысел? Изъян? – пробормотал инспектор Квин.

Братья уставились на Эллери. Даже помраченный ум Мальвины, казалось, прояснился от его слов.

– Мне сказали, – продолжал Эллери, – что рубиновые кости были подарены Джиму Хэггарду по случаю рубинового юбилея свадьбы мистера и миссис Хэггард.

– Ну конечно, Эллери! – воскликнул инспектор. – Ты ведь сам видел надпись на шкатулочке!

– А ты говорил мне, папа, что был шафером на свадьбе твоего старого друга Джима Хэггарда сорок лет назад. Даже упомянул дату – 1911 год.

– Да, но я не понимаю… – с сомнением начал старик.

– Не понимаешь? Сколько лет назад был убит Джим Хэггард?

– Десять лет, Эллери, – ответила Никки. – Так они сказали.

– Женился сорок лет назад и умер десять – значит, во время смерти Джим Хэггард не мог быть женатым более тридцати лет. А какой юбилей называют рубиновой свадьбой? Не напрягайтесь – сорокалетний. Поэтому я вынужден спросить, – вежливо продолжал Эллери, – каким образом мистер и миссис Хэггард могли получить подарки в честь сорокалетия их свадьбы, когда мистер Хэггард умер, будучи женатым всего тридцать лет? Не дожидаясь ответа, я должен прийти к выводу, что математическая ошибка заключена в цифрах, касающихся «смерти» мистера Хэггарда. Это подтверждают кости, чьи два невинных глаза в золотой оправе доказывают, дорогие детки, что ваши родители отмечали рубиновый юбилей в этом году. Поэтому я счастлив сообщить – как если бы вы сами этого не знали, – что ваши отец и мать живы, друзья мои, и что все это было мистификацией! Вы лгали, Марк. Вы лгали, Трейси. А ваше исполнение роли безумной Офелии, Мальвина, полностью подтверждает слова Трейси о вашей многообещающей карьере на сцене. А ты, мой достойный родитель…

Инспектор Квин вздрогнул.

– Во имя высшей справедливости нужно упомянуть и о тебе. Разве ты не рассказывал мне с волнением в голосе, как присутствовал на похоронах Джима Хэггарда десять лет назад? Значит, ты тоже состоишь в этой банде. И вы тоже, Никки, с вашими криками, визгами и драматическим подчеркиванием того факта, что Мальвина – левша.

В оружейной Джима Хэггарда на миг воцарилось молчание.

– Все было подстроено, – весело заговорил Эллери. – Поездка в бурную ночь, атмосфера безумия, погасший свет для ее создания, тщательно наложенная пыль в оружейной и все остальное подстроено моим собственным отцом в сообществе, особенно с его дорогими друзьями – семейством Хэггард! Цель? Очевидно, привести меня к выводу с помощью разбросанных приманок, что Мальвина убила своего отца. Потом Джим Хэггард со своей драгоценной Корой выбрались бы из кладовой, где они прячутся, чтобы посмотреть, каким легковерным тупицей я оказался. Мой родной отец! Не говоря уже о моей преданной секретарше! Разум жалобно вопрошает: почему? Я нашел ответ, когда вспомнил дату.

Эллери усмехнулся:

– Вчера был последний день марта. Значит, сегодня, – и он, раскрыв ладонь, приставил большой палец к кончику носа и пошевелил остальными пальцами, обращенными в сторону слушателей, – 1 апреля – День дураков!