Текст книги "Календарь преступлений"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Таксиста!

– Но кто такой этот таксист?

* * *

Эллери не гордился своей ролью в этом деле.

– Ты меня спрашиваешь? – проворчал его отец.

Никки грызла свои красивые ногти.

– Эллери, я даже не заметила…

– Ха-ха! – усмехнулся Эллери. – Этого я и боялся.

– Вы хотите сказать, – ужасным голосом спросил инспектор Квин, – что мой сын не прочитал табличку с именем водителя?

– Э-э…

– Сейчас канун Дня благодарения, папа, – пробормотал Эллери. – Скванто, пилигримы, ирокезская кровь мамаши Кери…

– Перестань пороть чушь! Можешь описать его внешность?

– Э-э…

– Значит, не можешь, – буркнул инспектор.

Это означало конец всему.

– Инспектор, никто не смотрит на водителя такси. Он просто сидит за рулем.

– «Невидимка», – воспрянул духом Эллери. – Честертон![145]145
  Имеется в виду рассказ Гилберта Кита Честертона «Невидимка», где на убийцу никто не обратил внимания, так как он был в форме почтальона.


[Закрыть]

– О, так ты запомнил его фамилию?

– Нет-нет, папа…

– Я бы узнала его голос, если бы снова услышала, – сказала Никки.

– Для этого мы сначала должны его поймать, а тогда нам едва ли понадобится его голос!

– Может, он будет ездить неподалеку от ресторана Фуше?

Смех инспектора был похож на лай.

– Великолепно! Знать, кто это сделал, – и в то же время не знать! Слушай меня, великий сыщик. Сейчас ты пойдешь со мной в бюро лицензий на такси и просмотришь фотографии всех водителей…

– Погоди!

Эллери опустился на свободный стул. Он сидел наклонившись, подпирая голову ладонями, сдвигая и раздвигая брови, пока Никки не подумала, что у него что-то не так с глазами. Затем он встал и повторил весь процесс в противоположном конце комнаты. Отец с подозрением наблюдал за ним. Ему казалось, что это не Эллери, а кто-то другой.

Внезапно Эллери вскочил, опрокинув стул:

– Есть! Теперь мы его достанем!

– Каким образом?

– Никки. – Голос Эллери звучал таинственно и драматично. – Помните, как мы перетаскивали подарки из машины на кухню мамаши Кери? Таксист помогал нам – отнес эту бутылку вина!

– Что? – воскликнул инспектор. – Нет-нет, Никки, не прикасайтесь к ней! – И он захлопотал над бутылкой калифорнийского вина. – Отпечатки! Ты молодец, мой мальчик! Мы доставим бутылку в управление, снимем отпечатки пальцев и сравним их с отпечатками в таксомоторном бюро…

– Вот как? – усмехнулся водитель. Он стоял в открытых дверях с грязным носовым платком, обвязанным вокруг лица до глаз, направив револьвер на отца и сына. Его автомобиль урчал внизу. – Я так и знал, что вы что-нибудь придумаете, когда вернетесь сюда от Фуше, – продолжал он. – А еще вы оставили дверь открытой, чтобы я мог все слышать! Ну-ка, старик, дай мне эту бутылку!

– Вы не слишком умны, – устало произнес Эллери. – Ладно, сержант, выбейте у него револьвер.

Обняв отца и секретаршу, Эллери рухнул вместе с ними на безупречно чистый пол мамаши Кери, а сержант Вели, появившись за спиной водителя, метким выстрелом выбил револьвер из руки человека-невидимки.

– С Днем благодарения, простофиля, – ухмыльнулся сержант.

Декабрь
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С КУКЛОЙ ДОФИНА

Существует неписаный закон против авторов, принятый издателями (как они утверждают, по настоянию читателей), который предписывает, что в историях о Рождестве должны фигурировать дети. Эта рождественская история не является исключением – детоненавистники даже будут жаловаться, что мы переборщили. Признаемся заблаговременно, что здесь фигурируют также куклы, Санта-Клаус и даже вор, хотя что касается последнего, то, кто бы он ни был, а это один из главных вопросов, он, по крайней мере, не является В[146]146
  Варрава – в Евангелии приговоренный разбойник, чьего освобождения потребовала у Пилата толпа, обрекая Христа на казнь.


[Закрыть] даже метафорически.

Другой пункт закона о рождественских историях велит, чтобы они были сладостными и светлыми. Первое, конечно, связано с сиротами и никогда не исчезающим ароматом ежегодного чуда, а что касается света, то его, как обычно, обеспечит в конце наш великий талант Эллери Квин. Читатели, настроенные более мрачно, найдут достаточное количество темных красок в личности и деятельности того, кто, во всяком случае по мнению инспектора Квина, был крылатым Князем тьмы. Его имя, между прочим, было не Сатана, а Комус, что весьма парадоксально, ибо Комус, как известно, был древнеримским богом радости и веселья – эмоций, обычно не связываемых с преисподней. Пытаясь поймать своего призрачного врага, Эллери тщетно ломал голову над этой non sequitur, покуда Никки Портер, не относящаяся с презрением к очевидному, не предложила ему искать ответ там, куда в первую очередь обратились бы взоры простых смертных. К крайнему унижению великого человека, ответ оказался именно там – на странице 262-й шестого тома сто семьдесят пятого, юбилейного издания Британской энциклопедии. Французский фокусник по имени Комус, выступая в Лондоне в 1789 году, заставил свою жену исчезнуть прямо на столе – впервые этот трюк был проделан без помощи зеркал. Отслеживание nom de nuit[147]147
  Псевдонима (фр.).


[Закрыть] его таинственного противника вплоть до исторического логова было для Эллери единственным удовлетворительным эпизодом во всем деле вплоть до того момента, когда свет вспыхнул повсюду, изгнав тьму и ее Князя.

Однако наша история начинается не с невидимого, а с мертвого персонажа.

* * *

Мисс Ипсон не всегда была мертвой – a contraire,[148]148
  Напротив (фр.).


[Закрыть] она прожила семьдесят пять лет, причем большую их часть необычайно активно. Как говорил ее отец, «она была весьма активным глагольчиком». Отец мисс Ипсон был профессором греческого языка в маленьком университете на Среднем Западе. Свою дочь он «соспрягал» с сомнительной помощью жены – одной из лучших его студенток, унаследовавшей птицеферму в Айове.

Профессор Ипсон был выдающейся личностью. В отличие от большинства профессоров греческого языка он сам был греком, звался ранее Герасимосом Агамосом Ипсилономоном и появился на свет в Полихнитосе на острове Лесбос,[149]149
  Лесбос – греческий остров в северо-восточной части Эгейского моря.


[Закрыть] «где Сафо[150]150
  Сафо (ок. 620 – ок. 565 до н. э.) – греческая поэтесса.


[Закрыть] страстно пела и любила».[151]151
  Цитата из поэмы Джорджа Байрона «Дон Жуан».


[Закрыть] Этой цитатой профессор часто пользовался, считая ее крайне полезной во внепедагогической деятельности и искренне веря, что эллинистический идеал состоит в неумеренности абсолютно во всем. Такой наследственный и культурный фон объясняет увлечение профессора своей способностью становиться отцом, к досаде его жены, ибо подвиги самой миссис Ипсон на ниве размножения ограничивались птичьими дворами, составлявшими основу ее состояния. Об этом факте муж сочувственно напоминал ей, когда ему случалось произвести очередного незаконнорожденного цыпленка. Появление же на свет их дочери он рассматривал как биологическое чудо.

Умственные процессы супруга также смущали миссис Ипсон. Она не переставала удивляться, почему вместо того, чтобы сокращать свою фамилию до Ипсона, он благоразумно не сменил ее на Джоунса.

– Дорогая моя, – как-то ответил ей профессор, – ты просто айовский сноб.

– Но твою фамилию никто не в состоянии правильно написать! – воскликнула миссис Ипсон.

– Это крест, – объяснил ей муж, – который мы должны нести вместе с Ипсиланти.[152]152
  Ипсиланти, Александр (1792–1828) – один из лидеров греков, боровшихся против турецкого владычества.


[Закрыть]

В разговорах профессора всегда присутствовало нечто пророческое. Излюбленной характеристикой, даваемой им жене, было слово «ипсилиформ» – этот термин, как он объяснял, относится к зародышевой точке в созревающем яйце на одной из стадий оплодотворения и, следовательно, был весьма a propos.[153]153
  Кстати (фр.).


[Закрыть] Миссис Ипсон умерла молодой, выглядя озадаченной до конца дней.

Профессор же сбежал с девицей из варьете в Канзас-Сити, обладавшей более чем умеренным талантом, оставив законную дочь на попечение дальнего родственника ее матери, пресвитерианина[154]154
  Пресвитерианство – разновидность кальвинизма в англоязычных странах.


[Закрыть] по фамилии Джукс.

Единственный случай, когда мисс Ипсон получила от отца что-то, кроме исполненных эрудиции записок с просьбой о lucrum,[155]155
  Деньгах (лат.).


[Закрыть] как он сам это именовал, произошел на четвертом десятилетии его одиссеи, когда он прислал дочери прекрасное дополнение к ее коллекции – терракотовую куклу греческого происхождения и возраста более трех тысяч лет, но мисс Ипсон сочла долгом вернуть ее в музей Бруклина, откуда вещь таинственным образом исчезла. Записка, сопровождавшая подарок, загадочно гласила: «Timeo Danaos et dona ferentes».[156]156
  Бойся данайцев, дары приносящих (лат.). Этой фразой в «Энеиде» Вергилия жрец Лаокоон убеждал троянцев не вносить в город деревянного коня, где прятались греческие воины.


[Закрыть]

* * *

Куклы мисс Ипсон имели поэтическую подоплеку. После рождения дочери профессор, демонстрируя свою преданность оплодотворению, нарек ее Кифереей.[157]157
  Киферея – в греческой мифологии одно из наименований богини любви Афродиты, родившейся из пены морской вблизи острова Кифера.


[Закрыть] Но это обернулось олимпийской иронией. Хотя мисс Ипсон похоронила пятерых мужей, вполне способных к продолжению рода, она оставалась бесплодной до конца дней. Было достойным греческой трагедии видеть ее, когда все страсти давно миновали, добродушной старой леди, с рассеянной улыбкой семенящей по просторной нью-йоркской квартире, носящей фамилию отца и с энтузиазмом играющей в куклы.

Вначале это были куклы из обычной глины различных размеров и форм. Но потом аппетит разыгрался, и мисс Ипсон приступила к алчному разграблению прошлого.

На земле фараонов она разыскала две резных, крашеных и высохших доски с волосами из бисера, но без ног – очевидно, чтобы они не могли убежать. Каждый знаток сказал бы, что это самые великолепные из сохранившихся образцов древнеегипетских кукол, значительно превосходящие имеющихся в Британском музее (хотя последний факт отрицали бы в определенных кругах).

Мисс Ипсон раскопала предшественницу «Петиции Пейн», считавшейся до того старейшей куклой Америки, будучи привезенной в 1699 году Уильямом Пенном[158]158
  Пенн, Уильям (1644–1718) – английский квакер, основатель Пенсильвании.


[Закрыть] в качестве подарка подруге его маленькой дочери. Находка представляла собой деревянную «маленькую леди» в парче и бархате, которая была прислана сэром Уолтером Рэли[159]159
  Рэли, Уолтер (1554–1618) – английский придворный и мореплаватель.


[Закрыть] первому английскому ребенку, рожденному в Новом Свете. Коль скоро Вирджиния Дер[160]160
  Дер, Вирджиния (1587 —?) – первый ребенок, родившийся от англосаксонских родителей в Западном полушарии.


[Закрыть] родилась в 1587 году, даже Смитсоновский институт[161]161
  Институт, основанный в 1846 г. в Вашингтоне на средства, завещанные английским химиком Джеймсом Смитсоном (1765–1829) с целью распространения научных знаний.


[Закрыть] не осмелился оспаривать триумф мисс Ипсон.

На полках и в застекленных витринах квартиры старой леди можно было видеть имущество тысячи малышей и – ибо такова генетика кукол – нескольких взрослых детей. Здесь присутствовали куклы-модницы Франции четырнадцатого века, священные куклы племени финго из Оранжевого Свободного Государства,[162]162
  Название одной из провинций Южно-Африканской Республики.


[Закрыть] бумажные и придворные куклы из провинции Сатсума в древней Японии, куклы «Калифа» с глазами-бусинками из Египетского Судана, шведские куклы из березовой коры, куклы индейцев-хопи, изображавшие духа предков Качину, эскимосские куклы из бивня мамонта, куклы индейцев-оджибва, сделанные из перьев, куклы-«неваляшки» древних китайцев, коптские[163]163
  Копты – потомки древних египтян.


[Закрыть] костяные куклы, древнеримские куклы, посвященные Диане,[164]164
  Диана – в древнеримской мифологии богиня луны и охоты.


[Закрыть] картонные паяцы, бывшие любимыми игрушками парижской знати, покуда мадам Гильотина не вычистила бульвары, раннехристианские куклы, изображавшие Святое Семейство, – все это было лишь частью гигантской коллекции мисс Ипсон. У нее имелись куклы из звериных шкур, клешней краба, яичной скорлупы, тряпок, сосновых шишек с волосами из мха, фарфора, пальмовых листьев, папье-маше, даже шелухи семян. Иные куклы достигали сорока дюймов роста, а другие были столь малы, что мисс Ипсон могла спрятать их в свой золотой наперсток.

Коллекция Кифереи Ипсон перекидывала мосты через столетия и вносила вклад в историю. С ней не могли соперничать ни знаменитые игрушки Монтесумы,[165]165
  Монтесума II (ок. 1470–1520) – ацтекский император Мексики с 1502 г.


[Закрыть] Виктории[166]166
  Виктория (1819–1901) – королева Великобритании с 1837 г.


[Закрыть] и Юджина Филда,[167]167
  Филд, Юджин (1850–1895) – американский поэт и журналист.


[Закрыть] ни коллекции музеев Метрополитен и Южного Кенсингтона[168]168
  Музей Виктории и Альберта в лондонском районе Кенсингтон.


[Закрыть] или королевского дворца в старом Бухаресте. Подобное можно было себе представить только в волшебных снах маленьких девочек.

Все это, однако, приводит нас к адвокату Джону Сомерсету Бондлингу и его визиту в резиденцию Квинов 23 декабря.

Как правило, это число не слишком подходит для того, чтобы искать их общества. Инспектор Ричард Квин любит отмечать Рождество по старинке – его индейка требует двадцати двух часов подготовки, а некоторые ингредиенты непременно отсутствуют в бакалейной лавке на углу. Эллери за два месяца до Рождества направляет свой гений сыщика на поиски красочной оберточной бумаги, разноцветных лент и причудливых этикеток, а последние два дня наводит красоту, упаковывая подарки.

Поэтому, когда явился адвокат Джон С. Бондлинг, инспектор Квин находился на кухне, облаченный в фартук и засунув руки по локти в приправы, покуда Эллери за запертой дверью своего кабинета создавал симфонию из фольги, зеленой муаровой ленты и сосновых шишек.

– Это практически бесполезно, – пожала плечами Никки, изучая визитную карточку адвоката. – Вы сказали, что знаете инспектора, мистер Бондлинг?

– Просто доложите ему об адвокате Бондлинге по делам об имуществе, – нервно отозвался посетитель, переступая порог кабинета инспектора. – Он поймет.

– Не упрекайте меня, – предупредила Никки, – если инспектор набьет вами индейку. Он и так напихал туда бог знает что. – И она направилась в кухню.

Когда Никки ушла, дверь в кабинет бесшумно приоткрылась на дюйм, и в щели появился настороженный глаз.

– Не тревожьтесь, – сказал обладатель глаза, протискиваясь в щель и поспешно запирая за собой дверь. – Просто им нельзя доверять. Они настоящие дети.

– Дети! – фыркнул адвокат. – Вы Эллери Квин, не так ли?

– Да.

– И интересуетесь детьми? Рождество, сиротки, куклы и тому подобное? – продолжал мистер Бондлинг на редкость скверным тоном.

– Полагаю, что да…

– Значит, вы еще глупее. А вот и ваш отец. Инспектор Квин!..

– А, Бондлинг, – рассеянно произнес старый джентльмен, пожимая руку визитеру. – Мне звонили из офиса, что кто-то придет… Вы знакомы с моим сыном? А с его секретаршей, мисс Портер? Какое у вас ко мне дело, мистер Бондлинг?

– Инспектор, я занимаюсь имуществом Кифереи Ипсон и…

– Рад с вами познакомиться, мистер Бондлинг, – сказал Эллери. – Никки, эта дверь заперта, поэтому не притворяйтесь, что вы забыли дорогу в ванную…

– Киферея Ипсон… – нахмурился инспектор. – Она умерла совсем недавно.

– Оставив мне головную боль, – с горечью добавил Бондлинг, – в виде избавления от ее куклекции.

– Ее чего? – переспросил Эллери, отрывая взгляд от ключа в двери кабинета.

– Коллекции кукол – куклекции. Она сама придумала это слово.

Эллери сунул ключ в карман и направился к креслу.

– Мне стенографировать? – вздохнула Никки.

– Куклекция… – повторил Эллери.

– Она потратила на эти куклы тридцать лет!

– Да, Никки, стенографируйте.

– Так в чем проблема, мистер Бондлинг? – поторопил инспектор Квин. – Знаете, Рождество бывает только раз в году.

– Согласно завещанию, куклекция должна быть продана с аукциона, – продолжал адвокат, – а выручка – составить фонд для детей-сирот. Я буду проводить публичную распродажу сразу после Нового года.

– Куклы и сироты, вот как? – промолвил инспектор, думая о яванском черном перце и прочих приправах.

– Как приятно! – просияла Никки.

– Вы так думаете? – сухо произнес мистер Бондлинг. – Очевидно, девушка, вы никогда не пробовали удовлетворить судью по делам о наследстве. Я десять лет занимался распределением имущества без единой жалобы, но когда это имущество касается интересов хотя бы одного маленького ублюд… сироты, а судья относится ко мне так, словно я сам Билл Сайкс!..[169]169
  Имеется в виду персонаж романа Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста», грабитель и убийца, жестоко обращавшийся с беспризорными детьми.


[Закрыть]

– Моя индейка… – начал инспектор.

– Я составил каталог этих кукол. Результат ужасающий! Вам известно, что у этих чертовых штуковин не существует рыночных цен? А помимо нескольких личных вещей, они образуют все состояние старой леди. Она тратила на них все деньги до последнего цента!

– Но они должны стоить очень дорого, – возразил Эллери.

– Кто будет за них платить, мистер Квин? Музеи принимают такие вещи только в качестве подарков. Говорю вам, за исключением одного предмета, вся эта куклекция не сможет обеспечить гипотетических сирот даже жевательной резинкой на два дня!

– Что же это за предмет, мистер Бондлинг?

– Номер 874, – ответил адвокат. – Посмотрите вот здесь.

– Номер 874, – прочитал инспектор Квин в толстом каталоге, который Бондлинг достал из кармана пальто. – Кукла дофина. Уникум. Фигурка юного принца из слоновой кости высотой в восемь дюймов, облаченная в придворный наряд из подлинных бархата, парчи и горностая. На поясе шпага в золотых ножнах. Золотая корона увенчана голубым бриллиантом чистейшей воды, весом около сорока девяти каратов…

– Скольких каратов?! – воскликнула Никки.

– Больше, чем «Надежда» и «Звезда Южной Африки»! – возбужденно подхватил Эллери.

– …оцененная, – продолжал его отец, – в сто десять тысяч долларов.

– Дорогая куколка.

– Просто неприлично! – заявила Никки.

– Эта неприличная… я имею в виду дорогая королевская кукла, – читал инспектор, – была подарком короля Франции Людовика XVI[170]170
  Людовик XVI (1754–1793) – король Франции с 1774 г., казненный во время революции.


[Закрыть] ко дню рождения своему второму сыну Луи Шарлю, ставшему дофином после смерти его старшего брата в 1789 году. Маленький дофин, объявленный роялистами во время французской революции королем Людовиком XVII, был заключен в тюрьму санкюлотами.[171]171
  Санкюлоты (голоштанники – фр.) – презрительное прозвище, впоследствии самоназвание французских революционеров.


[Закрыть] Его судьба окутана тайной. Романтическая историческая вещь…

* * *

– Le prince perdu,[172]172
  Пропавший принц (фр.). Маленький Луи Шарль (1785–1795) был отдан революционерами в ученики сапожнику и вскоре умер. Долгое время его судьба считалась неизвестной.


[Закрыть] – пробормотал Эллери. – Мистер Бондлинг, все это соответствует действительности?

– Я адвокат, а не антиквар, – огрызнулся визитер. – Существуют документы, один из которых – заявление, якобы написанное рукой леди Шарлотты Эткинс, английской актрисы и приятельницы семейства Капет,[173]173
  Капет – прозвище, данное революционерами французскому королю из династии Бурбонов, являющейся ответвлением династии Капетингов.


[Закрыть] остававшейся во Франции во время революции. Но это не имеет значения, мистер Квин. Даже если история лжива, бриллиант подлинный!

– Насколько я понимаю, все дело заключается именно в этой кукле стоимостью в сто десять тысяч долларов?

– Вот именно! – воскликнул мистер Бондлинг, в отчаянии хрустя суставами пальцев. – Кукла дофина – единственный предмет этой коллекции, подлежащий продаже. И что же делает старая леди? Она ставит условием в завещании, что за день до Рождества куклекция Кифереи Ипсон должна быть выставлена на первом этаже универмага «Нэш»! За день до Рождества, джентльмены! Только подумайте!

– Но почему? – озадаченно спросила Никки.

– Почему? Кто знает? Полагаю, для развлечения армии юных нищих Нью-Йорка! Вы когда-нибудь обращали внимание, сколько их толчется у «Нэша» накануне Рождества? Моя кухарка – она очень религиозная женщина – говорит, что это настоящий Армагеддон.

– Накануне Рождества, – нахмурился Эллери. – То есть завтра.

– Конечно, это риск, – с беспокойством сказала Никки. Внезапно ее лицо прояснилось. – Но может быть, магазин откажется в этом участвовать?

– Как бы не так! – проворчал Бондлинг. – Старая леди Ипсон уже много лет назад договорилась с этими кормильцами неимущих, и они со дня ее смерти наступают мне на пятки.

– Это привлечет всех мошенников Нью-Йорка, – заметил инспектор, косясь на дверь в кухню.

– Но интересы сирот должны быть защищены, – сказала Никки, с упреком глядя на своего босса.

– Нужны особые меры, папа, – промолвил Эллери.

– Конечно, – согласился инспектор, вставая. – Не беспокойтесь об этом, мистер Бондлинг. А теперь, если вы меня извините…

– Инспектор Квин, – прошипел адвокат, склоняясь вперед, – это еще не все.

– Ага! – воскликнул Эллери, зажигая сигарету. – В этом деле фигурирует конкретный злодей, и вы знаете, кто он?

– И да, и нет, – медленно ответил Бондлинг. – Это Комус.

– Комус! – воскликнул инспектор.

– Комус? – переспросил Эллери.

– Комус? – недоуменно повторила Никки. – А кто это?

– Комус, – кивнул мистер Бондлинг. – Этим утром он спокойно вошел в мой офис, должно быть следуя за мной. Я даже не успел снять пальто, а моя секретарша еще не пришла. Вошел и бросил на стол эту карточку:

Эллери схватил карточку:

– Точно такая же, папа.

– Его фабричная марка, – буркнул инспектор.

– Но на карточке написано просто «Комус», – пожаловалась Никки. – Кто это такой?

– И он спокойно сообщил мне, – продолжал Бондлинг, вытирая щеки мятым платком, – что намерен украсть куклу дофина завтра утром в универмаге «Нэш».

– А-а, маньяк! – поняла Никки.

– Мистер Бондлинг, – осведомился старый джентльмен, – как выглядел этот парень?

– Похожим на иностранца – черная борода, говорил с акцентом. Сказать вам правду, я был так ошарашен, что не заметил деталей. Даже не погнался за ним, пока не стало слишком поздно.

Квины пожали плечами, глядя друг на друга.

– Старая история, – сказал инспектор. – Наглый, как обезьяна, а когда где-нибудь появляется, то никто ничего не запоминает, кроме бороды и иностранного акцента. Ну, мистер Бондлинг, с появлением Комуса игра становится серьезным делом. Где сейчас находится коллекция?

– В сейфах Страхового и кредитного банка на Сорок третьей улице.

– Когда вы должны перевезти ее в «Нэш»?

– Они собирались забрать ее сегодня вечером, но я запретил. Я договорился с банком, и коллекцию перевезут завтра в половине восьмого утра.

– Останется немного времени до открытия. – Эллери задумчиво посмотрел на отца.

– Предоставьте операцию «Кукла» нам, мистер Бондлинг, – мрачно сказал инспектор. – И лучше позвоните мне во второй половине дня.

– Не могу выразить, инспектор, какое облегчение я испытываю…

– Вот как? – буркнул старый джентльмен. – А вы уверены, что Комусу не удастся добраться до куклы?

* * *

Когда адвокат удалился, Квины начали совещаться. В основном, как обычно, звучал голос Эллери. Наконец инспектор направился в спальню поговорить по прямой линии с Главным полицейским управлением.

– Можно подумать, – фыркнула Никки, – что вы планируете оборону Бастилии! Кто такой этот Комус?

– Мы не знаем, Никки, – медленно ответил Эллери. – Его преступная карьера началась около пяти лет назад. Действует он в высоких традициях Люпена[174]174
  Арсен Люпен – вор-джентльмен, герой произведений французского писателя Мориса Леблана (1864–1941).


[Закрыть] – ловкий, очень умный мошенник, крадущий произведения искусства. Особую радость ему доставляет кража ценностей в, казалось бы, невозможных условиях. Он мастер маскировки – появлялся в дюжине разных обличий. И он непревзойденный имитатор. Ни разу не был пойман или сфотографирован, никогда не оставлял отпечатков пальцев. Отличается поразительной дерзостью и изобретательностью. Я бы сказал, что он один из самых опасных воров в Соединенных Штатах.

– Если Комус никогда не был пойман, – с сомнением спросила Никки, – откуда вы знаете, что именно он совершил эти преступления?

– Вы имеете в виду, он, а не кто-то другой? – Эллери кисло улыбнулся. – Его выдает техника кражи. К тому же, подобно Арсену, он оставляет на месте каждого своего визита карточку с именем Комус.

– И обычно заранее объявляет о своих намерениях?

– Нет. – Эллери нахмурился. – Насколько я знаю, это первый подобный случай. Но так как он никогда ничего не делает без причины, то его утренний визит в офис Бондлинга должен быть частью какого-то грандиозного плана. Интересно…

В этот момент в гостиной громко зазвонил телефон.

Никки посмотрела на Эллери, а Эллери – на телефонный аппарат.

– Вы полагаете… – начала Никки, но тут же сказала: – О, это совершенно абсурдно!

– Там, где замешан Комус, – возразил Эллери, – ничто не может быть слишком абсурдным! – Он бросился к телефону: – Алло!

– Говорит ваш старый друг Комус, – послышался глубокий и тихий мужской голос.

– Допустим, – сказал Эллери.

– Уговаривал ли вас мистер Бондлинг, – радостно осведомился голос, – помешать мне украсть куклу дофина завтра в универмаге «Нэш»?

– Откуда вам известно, что Бондлинг был здесь?

– Чудес не бывает, Квин. Я следовал за ним. Так вы беретесь за это дело?

– Слушайте, Комус, – промолвил Эллери. – При обычных обстоятельствах я бы с удовольствием ухватился за шанс отправить вас туда, где вам самое место. Но обстоятельства необычны. Кукла представляет собой основу будущего фонда для детей-сирот. Я бы предпочел, чтобы мы не устраивали из этого игру. Что бы вы сказали, Комус, если бы я предложил вам отменить операцию?

– А что бы вы сказали, – вкрадчиво осведомился голос, – если бы я предложил вам встретиться завтра в универмаге «Нэш»?

* * *

Таким образом, раннее утро 24 декабря застало Квинов, Бондлинга и Никки Портер на тротуаре Сорок третьей улицы, возле украшенных ветками остролиста окон Страхового и кредитного банка перед двойным рядом вооруженных охранников, образующих коридор от входа в банк к бронированному грузовику, куда переносят куклекцию Кифереи Ипсон. Ньюйоркцы глазеют на это, стоя на холодном зимнем ветру и топая ногами по обледеневшему асфальту.

Мистер Квин не переставая проклинает зиму.

– Не знаю, на что вы жалуетесь, – стонет мисс Портер. – Вы и мистер Бондлинг закутаны, как старатели на Юконе.[175]175
  Юкон – река на Аляске.


[Закрыть] Посмотрите на меня!

– Во всем виноват чертов отдел информации универмага, – с угрозой произносит мистер Квин. – А ведь поклялись соблюдать секретность! Ничего себе, честность! Дух Рождества!

– Вчера вечером все передали по радио, – напоминает мистер Бондлинг, – а сегодня напечатали в утренних газетах.

– Отойдите отсюда, ребята! – добродушно обращается к толпе сержант Вели, стоя в дверях. Как же мало он знает, что уготовила ему Судьба!

– Бронированные грузовики, ружья… – морщится Никки.

– Никки, Комус намеренно информировал нас, что собирается похитить куклу дофина в универмаге «Нэш». Вероятнее всего, он сделал это с целью беспрепятственно украсть куклу en route.[176]176
  По дороге (фр.).


[Закрыть]

– Почему они так копаются? – ежится мистер Бондлинг. – Ну наконец-то!

В дверях появляется инспектор Квин с сокровищем в руках.

– О! – кричит Никки.

Нью-Йорк восторженно свистит.

Все это великолепие – прямой вызов демократии. Но уличная толпа, как и дети, в душе роялисты.

Нью-Йорк свистит, сержант Томас Вели с револьвером в руке закрывает собой инспектора Ричарда Квина, а инспектор Квин пересекает тротуар между рядами охранников с куклой дофина в объятиях.

Квин-младший исчезает, чтобы тут же материализоваться у дверцы бронированного грузовика.

– Такая красота просто аморальна, мистер Бондлинг! – восклицает мисс Портер, сверкая глазами.

Мистер Бондлинг вытягивает тощую шею. На сцене появляется Санта-Клаус с колокольчиком.

Санта-Клаус. Всем мир и счастье! Об этой куколке болтали вчера вечером по радио, а, ребята?

М-р Бондлинг. Убирайтесь!

Мисс Портер. Почему, мистер Бондлинг?

М-р Бондлинг. Нечего ему тут делать! Пошел вон, Санта!

Санта-Клаус. Что вас гложет, мой худой и сердитый друг? Неужели у вас даже под Рождество нет сострадания?

М-р Бондлинг. Вот! (Звон монет.) А теперь будьте любезны…

Санта-Клаус. Хорошенькая куколка! Куда ее везут, девушка?

Мисс Портер. В универмаг «Нэш», Санта.

М-р Бондлинг. Вы сами напросились! Полисмен!!!

Санта-Клаус (поспешно). Маленький подарок для вас, девушка! Веселого Рождества!

Мисс Портер. Для меня? (Санта-Клаус быстро уходит, звеня колокольчиком.) Право, мистер Бондлинг, неужели было необходимо…

М-р Бондлинг. Опиум для народа! Что всучил вам этот чертов паяц, мисс Портер? Что в этом конверте?

Мисс Портер. Не знаю, но разве это не трогательно? Смотрите, конверт адресован Эллери! Эллери-и-и!

М-р Бондлинг. Где же он? Полисмен! Куда исчез этот обманщик детей? Санта-Клаус!..

М-р Квин (выбегая на сцену). Что случилось, Никки?

Мисс Портер. Человек, одетый Санта-Клаусом, только что вручил мне этот конверт. Он адресован вам.

М-р Квин. Записка? (Разрывает конверт, извлекает оттуда листок бумаги с нацарапанными на нем печатными буквами и выразительно читает вслух.) «Дорогой Эллери! Почему Вы мне не доверяете? Я же сказал Вам, что украду куклу дофина сегодня в универмаге «Нэш», и именно так я и намерен поступить. Ваш…» Подпись…

Мисс Портер (вытянув шею). «Комус»! Этот Санта-Клаус?..

Мистер Квин стискивает зубы. Дует ледяной ветер.

Даже Эллери пришлось признать, что оборона против Комуса весьма изобретательна.

Из выставочного отдела универмага люди инспектора позаимствовали четыре прилавка одинаковой длины и, соединив их друг с другом, воздвигли в полом центре образовавшегося квадрата помост шести футов высотой. На пластиковых ярусах прилавков выстроились длинные ряды кукол мисс Ипсон, а на помосте помещалось большое кресло из резного дуба, взятое из секции шведского модерна в мебельном отделе. На этом похожем на Валгаллу[177]177
  Валгалла – в германской и скандинавской мифологии чертог, куда попадают павшие в битве воины.


[Закрыть] троне восседал сержант Вели из Главного полицейского управления, благодарный за анонимность, которую обеспечивали ему алый костюм, улыбающаяся маска и борода, предписываемые исполняемой им ролью.

Это было не все. На расстоянии шести футов от прилавков поблескивали зеркальные бастионы, позаимствованные из «Стеклянного дома будущего» на третьем этаже и собранные в виде восьмифутовой стены, чья ровная сверкающая поверхность лишь в одном месте прерывалась плотной стеклянной дверью. Но края всех элементов были прочно соединены, а дверь запиралась на замок, ключ от которого находился в правом кармане брюк мистера Квина.

Было без четверти девять. Квины, Никки Портер и адвокат Бондлинг стояли среди служащих универмага и армии детективов в штатском на первом этаже магазина, обозревая результат своих трудов.

– Думаю, это сработает, – наконец пробормотал инспектор Квин. – Ребята! Займите позицию вокруг стеклянного барьера!

Двадцать четыре детектива, толкая друг друга, разместились у стены лицом к ней и, усмехаясь, смотрели на сержанта Вели, взирающего на них со своего трона.

– Хэгстром и Пигготт – к двери!

Два детектива отделились от группы и двинулись к стеклянной двери. Мистер Бондлинг схватил инспектора за рукав пальто.

– Этим парням можно доверять, инспектор Квин? – шепнул он. – А вдруг этот Комус…

– Мистер Бондлинг, – холодно ответил старый джентльмен, – занимайтесь своим делом, а мое предоставьте мне.

– Но…

– Я лично подбирал людей, мистер Бондлинг!

– Да-да, инспектор. Просто я подумал, что…

– Лейтенант Фарбер!

Маленький человечек с бесцветными глазами шагнул вперед.

– Мистер Бондлинг, это лейтенант Джеронимо Фарбер, наш эксперт по драгоценным камням. Эллери!

Эллери извлек из кармана пальто куклу дофина.

– Если не возражаешь, папа, я подержу ее у себя.

Кто-то восторженно ойкнул, и наступило молчание.

– Лейтенант, кукла в руке моего сына – та самая знаменитая кукла дофина с бриллиантом в короне, которая…

– Пожалуйста, не трогайте куклу, лейтенант, – прервал Эллери. – Предпочитаю, чтобы к ней никто не прикасался.

– Кукла, – продолжал инспектор, – только что была доставлена сюда из банковского сейфа, и мистер Бондлинг, занимающийся имуществом мисс Ипсон, заявляет, что это подлинник. Лейтенант, обследуйте бриллиант и сообщите ваше мнение.

Лейтенант Фарбер вынул лупу. Эллери держал куклу, и Фарбер ее не касался.

– Разумеется, я ничего не могу сказать о самой кукле, – заговорил наконец эксперт, – но бриллиант великолепен. При нынешней ситуации на рынке за него запросто дадут сотню тысяч долларов, а может, и больше. Оправа выглядит очень крепкой.

– Спасибо, лейтенант, – поблагодарил инспектор. – О'кей, сынок. Можешь приступать.

Не выпуская куклу, Эллери шагнул к стеклянной двери и отпер ее.

– Этот Фарбер, – зашептал адвокат Бондлинг на ухо инспектору. – Вы абсолютно уверены, что он…

– Что он в самом деле лейтенант Фарбер? – Инспектор с трудом сдерживался. – Мистер Бондлинг, я знаю лейтенанта Фарбера восемнадцать лет, так что успокойтесь.

Эллери осторожно перелез через ближайший прилавок. Затем, подняв куклу вверх, он поспешил по полу внутреннего квадрата к помосту.

– Маэстро, – пожаловался сержант Вели, – неужели я должен сидеть тут весь день?