Текст книги "Календарь преступлений"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Под самым носом? – переспросила Никки.

– Мраморный рисунок на этих обоях. Уникальная черта мрамора – его прожилки. Посмотрите на прожилки на обоях – некоторые из них тонкие, длинные и заостряются к концу, как…

– Как иголки, – медленно произнес исследователь.

Все начали шарить по стенам.

– Но где же иголка с ушком?! – воскликнула Инга. – Никак не могу найти!

– Ушко, ушко, – твердил полковник. – Здесь должна быть такая иголка!

– Конечно, – кивнул Эллери. – Вот она – рядом с окном.

Пока они с благоговением смотрели туда, куда указывал палец Эллери, в комнату вошел Долговязый Джон, топая ногами – обычной и деревянной.

– Швабра. – Он взмахнул ею.

Эллери схватил швабру, приставил конец рукоятки к «глазку» прожилки в форме иглы, благочестиво произнес: «Давайте помолимся» и ткнул рукояткой в стену.

Обои с треском разорвались. Эллери надавил сильнее, и рукоятка вошла в стену по самую щетку.

Тогда Эллери вынул швабру и шагнул назад.

– Мистер Эрикссон, – не без волнения произнес он, – честь первооткрывателя принадлежит вам.

* * *

– Не стой молча, дядя Эрик! – взмолилась Инга. – Что ты видишь?

– Видите ли вы хоть что-нибудь?

– Конечно, видит – луна светит вовсю!

– Дайте же ему присмотреться…

– Я вижу, – медленно заговорил Эрик Эрикссон, – кусочек северо-восточной береговой линии. Ты знаешь это место, Инга. Крошечная полоска берега, над которой слегка нависает скала. Ты там загорала.

– Дай посмотреть!

– И мне!

– Неужели…

– Какая удача!

– Мистер Эрикссон, – быстро сказал Эллери, – так как вы знаете, где находится это место, возьмите фонарь-«молнию», кол и идите туда. Мы будем наблюдать через дырку, а когда увидим ваш фонарь, то просигналим три раза фонариком в окно. Воткните в том месте кол в песок, и мы присоединимся к вам с лопатами.

– Я принесу их! – послышался голос.

Повернувшись, они увидели исчезающую деревянную ногу Долговязого Джона.

Через пятнадцать минут все вслед за бегущей впереди Ингой пробирались сквозь кустарник туда, где светил фонарь исследователя.

Эрикссон стоял на выступе скалы и улыбался.

– Спешить некуда, – сказал он. – Никаких сокровищ нам не найти до утра – когда будет отлив.

Кол Эрикссона торчал из морской воды в четырех с половиной футах от берега.

* * *

Никки без труда удалось сыграть роль нервной городской девушки. Как Инга может спать, думала она, ворочаясь в постели, когда ей через несколько часов предстоит стать наследницей пирата? Наглость капитана Кидда перешла всякие границы! Зарыть сокровище так, чтобы его половину суток покрывали воды Атлантики! За одно это его стоило бы повесить…

Потом Никки вспомнила, что Кидда в самом деле повесили, и это было ее последней мыслью перед тем, как ладонь зажала ей рот, свет фонарика на момент ослепил глаза, а голос Эллери зашептал в ухо:

– Ну и крепко же вы спите. Быстро одевайтесь и присоединяйтесь ко мне снаружи. Только не разбудите никого, не то я вас отшлепаю.

Никки выскользнула из дома в темный безжизненный мир. Она не могла разглядеть даже террасу. Но Эллери возник из пустоты и повел ее по тропинке через лес, стараясь ступать бесшумно. Пройдя несколько ярдов, он включил фонарик, прикрыв его ладонью.

– Теперь можно говорить? – холодно осведомилась Никки. – Сколько сейчас времени? Куда мы идем? И почему вы почти голый? Кроме того, вам не кажется, что это не по правилам? В конце концов, Эллери, это не наше сокровище.

– Сейчас без нескольких минут четыре, мы собираемся опередить наших друзей, это будет мокрой и грязной работой, а пиратская добыча требует пиратских методов. Предпочитаете вернуться в теплую кроватку?

– Нет, – ответила Никки. – Хотя для меня все это – не более чем детская игра. Каким образом вы намерены копать под водой?

– Время отлива – четыре двадцать девять. Я уточнил по графику приливов в доме.

Никки снова почувствовала возбуждение.

Она едва не запела «йо-хо-хо», когда они вышли на скалу и увидели оставленный Эрикссоном кол всего на расстоянии одного-двух дюймов от берега.

Серебристый солнечный свет появился над голубой поверхностью моря, когда лопата Эллери звякнула обо что-то. Никки, лежа на мокром песке, сунула голову в яму, и Эллери, чьи просоленные морем волосы мелькали футом ниже подбородка девушки, издал восторженный возглас:

– Это металлический сундук, Никки!

– Ура!

– Не спускайтесь в яму! Приготовьте лебедку.

– Что? Где? Какую еще лебедку?

– Вон тот барабан с намотанным канатом для подъема грузов. – Вчера вечером мужчины притащили к предполагаемому тайнику все переносное оборудование, какое только смогли найти в доме. – Разматывайте канат и опускайте его в яму.

Никки побежала к лебедке, стуча по песку босыми ногами.

Спустя четверть часа они стояли на коленях у края ямы, глядя на железный сундук с толстой выпуклой крышкой. На черно-зеленой поверхности виднелись остатки кожаной обивки. Сундук был весьма тяжелым.

– Вы можете его открыть? – шепнула Никки.

Эллери вцепился в край крышки и напряг плечи. Крышка треснула, как гнилая ореховая скорлупа.

Никки ахнула. Солнце уже взошло, и перед ними плясал миллион ярких огоньков.

Сундук был набит драгоценностями.

– Бриллианты! – мечтательно произнесла Никки. – Изумруды! Жемчуг! Сапфиры! Какая красота! Смотрите, Эллери. Ведь это пиратская добыча, сорванная с рук и шей испанских женщин…

– Камни, в свою очередь, вырваны из оправы, – пробормотал Эллери, – которую, вероятно, расплавили. Но кое-что они проглядели. Вот пустая золотая оправа. А вот серебряная…

– Еще несколько серебряных, Эллери.

– Это не серебро. – Эллери подобрал одну из оправ. – Это платина, Никки.

– Взгляните на эти старинные монеты! Это что такое?

– Что «это»?

– Эта монета.

– El peso duro – пиастр.

– Вот это да! – Никки запустила в сундук обе руки.

В этот момент в утреннем воздухе послышался негромкий звук – как будто вдалеке хлопнула дверь – и сразу же за ним, точно эхо, еще один.

Эллери выпрыгнул из ямы и вскочил на каменный выступ.

– Никки, это были два выстрела…

– Что? – Никки все еще рылась в найденных богатствах. – А как же сокровище, Эллери? Вы не можете оставить…

Но Эллери уже быстрыми шагами удалялся к дому.

* * *

Они нашли Эрика Эрикссона лежащим в халате и шлепанцах на пороге комнаты капитана Кидда. Голова была просунута в пустую комнату. Правая рука сжимала пистолет 38-го калибра.

Перевернув тело на спину, они увидели во лбу красную дырку, а на полу, в том месте, где его касался лоб, густую красную жидкость.

Тело было еще теплым.

Эллери поднялся.

– Теперь мы спустимся и запрем дверь в башню, – сказал он Хоббс-Уоткинсам, смертельно бледной Инге, одноногому управляющему и Никки.

Они повиновались. Извинившись, Эллери забежал к себе в комнату и вышел оттуда с полицейским револьвером в руке.

– Никки, садитесь с Ингой в моторку, поезжайте на Лонг-Айленд и уведомите береговую охрану и окружную полицию – здесь ведь нет телефона. Не возвращайтесь без представителей власти. А вы, джентльмены, подождете здесь – со мной и моей пушкой.

* * *

Позднее в тот же день Эллери спустился из комнаты в башне и посовещался с прибывшими офицером береговой охраны и капитаном полиции.

– Благодарю вас, – сказал он наконец. – Я чувствую себя в долгу перед беднягой Эрикссоном. – И он умолк, ожидая, когда всех приведут и посадят перед ним.

Полковник Хоббс-Уоткинс излучал доброжелательность, сочетающуюся с напряжением мышц, которое Эллери подметил еще вчера. Тони Хоббс-Уоткинс сидел неподвижно, но уже не казался ленивым и рассеянным. Инга выглядела бледной копией самой себя. Даже Долговязый Джон нервно постукивал деревянной ногой.

– Сегодня утром, минут через пятнадцать после восхода солнца, – начал Эллери, – когда я открывал на берегу сундук с сокровищами, Эрик Эрикссон в этом доме поднимался по лестнице в комнату на башне. Он был в халате и шлепанцах и имел при себе пистолет 38-го калибра с полностью заряженной обоймой. Его спальня находится как раз под башней, которая действует как усилитель динамики, – очевидно, Эрикссон проснулся от каких-то звуков в комнате в башне и решил узнать, в чем дело. Он взял с собой пистолет, потому что даже в собственном доме чувствовал опасность…

– Послушайте, – свирепо начал полковник, но умолк и вытер потную шею.

– Кто-то находился в комнате в башне. Что этот человек делал на рассвете в пустой комнате? Там была лишь одна полезная вещь – дыра, которую я проделал вчера вечером в стене. Тот, кто разбудил Эрикссона, наблюдал за мной через эту дыру. Наблюдал, как я выкапываю сокровище.

Все уставились на него.

– Эрикссон поднялся на площадку и распахнул дверь. Человек возле дыры повернулся. Возможно, они начали говорить, и Эрикссон, потеряв бдительность, опустил пистолет. Его собеседник выхватил револьвер 22-го калибра и всадил пулю в голову Эрикссона, убив его на месте. Но Эрикссон успел инстинктивно поднять пистолет и выстрелить. Мы знаем, что два выстрела прозвучали почти одновременно, потому что мисс Портер и я слышали их и потому что мы нашли пулю 22-го калибра в голове Эрикссона и гильзу 38-го калибра на полу рядом с пистолетом Эрикссона.

После выстрелов убийца сбежал вниз по лестнице, услышав, что все проснулись, – вы заявили, что вас разбудили выстрелы, и вы выбежали из комнат. Поняв, что он в ловушке, преступник прибег к единственно возможному способу: притворился, что тоже проснулся от выстрелов, и побежал вверх по лестнице вместе с остальными. От оружия он успел избавиться, прежде чем я вернулся в дом.

Один из вас убийца. Кто же именно?

Никто не произнес ни слова.

– Как я уже сказал, мы нашли пустую гильзу от разряженного патрона Эрикссона возле его тела. Он выстрелил в убийцу один раз, его пистолет выбросил гильзу, а пуля полетела своим путем.

Но есть интересный факт – мы не обнаружили пулю Эрикссона. Эти офицеры и я весь день обыскивали комнату в башне. Там нет ни пули, ни ее следов на полу, стенах или потолке. Окна остались нетронутыми. Во время выстрела Эрикссона они не были открытыми – как вы вчера отметили, Инга, окна накрепко заколочены уже несколько поколений, и когда мы попытались открыть их, не повредив, то ничего не добились.

Однако Эрикссон не стрелял наугад. Он был убит на месте, упав головой вперед, – значит, стреляя, он смотрел внутрь комнаты. Но для очистки совести мы обыскали площадку и лестницу, не найдя ни пули, ни ее следов, ни малейшего отверстия, сквозь которое она могла бы вылететь.

– Дыра в стене! – воскликнула Никки.

– Нет. Стены там очень плотные, а Эрикссон, стоя в дверях, мог находиться только под очень острым углом к дыре. Если бы пуля попала в отверстие, она застряла бы в стене или, по крайней мере, оставила бы заметный след, пройдя навылет. Мы разрушили участок стены, но снова не обнаружили ни пули, ни следов.

Итак, необычность ситуации заключается в том, что, хотя пуля Эрикссона должна была попасть во что-то, находящееся в комнате, нет никаких признаков того, что это произошло.

Невозможно? Вовсе нет. Существует логическое объяснение. Пуля попала в единственный предмет, который покинул комнату, – в убийцу. Один из вас скрывает пулевую рану.

Эллери повернулся к молчащим офицерам:

– Разденьте этих трех мужчин догола. А вы, Никки, пройдите куда-нибудь с Ингой – да, я сказал, с Ингой! – и проделайте с ней то же самое.

* * *

Когда полковник предстал в своей розовой наготе, его сын и даже Долговязый Джон оказались в таком же виде, и ни на ком из них не было обнаружено ни раны, ни даже царапины, Эллери молча повернулся к двери, сквозь которую Никки увела племянницу и наследницу состояния убитого и сокровищ.

Мужчины быстро одевались, словно время наступало им на пятки.

Когда Никки и Инга вернулись, капитан полиции осведомился:

– Где находится рана миссис Хоббс-Уоткинс, мисс Портер?

– У миссис Хоббс-Уоткинс, – ответила Никки, – нет никакой раны.

– Нет?!

– Может быть, – смущенно произнес офицер береговой охраны, – вы не осмотрели… э-э…

– Я осмотрела абсолютно все, – любезно улыбнулась Никки. – Вы ведь знаете, что я работаю у великого Эллери Квина.

Оба офицера посмотрели на упомянутого Эллери Квина, однако по их лицам было незаметно, что они в полной мере оценивают его величие.

– Ну… – промолвил офицер береговой охраны. Капитан полиции молча повернулся на каблуках. Но он тут же повернулся обратно, ибо Эллери заявил:

– В таком случае абсолютно ясно, кто убил Эрикссона.

Достав сигарету и зажигалку, он закурил и продолжал:

– Все возвращается к тому, что я выкопал этим утром. А что я выкопал? Старый сундук, несколько старинных монет, огромное количество извлеченных из оправы драгоценных камней и несколько пустых оправ. Никки, вы видели эти оправы. Из каких металлов они изготовлены?

– Из золота, из серебра, из платины…

– Из платины. – Эллери взмахнул сигаретой. – Платина не была известна в Европе примерно до 1750 года – больше чем на пятьдесят лет позже того, как Кидд якобы зарыл клад на этом острове. Более того, платина не использовалась для оправы драгоценностей до 1900 года, когда Кидд был уже мертв сто девяносто девять лет. Все это подтасовка, джентльмены.

Боюсь, что «сокровище», которое я откопал сегодня утром, было зарыто в песок совсем недавно. Думаю, оно имеет не больше отношения к капитану Кидду и другим пиратам семнадцатого столетия, чем мелочь в моем кармане. О, его безусловно пытались выдать за сокровище Кидда – сундук и несколько монет в самом деле старинные. Но драгоценности, как доказывают оправы, современные.

Почему же современные драгоценности зарыли на острове под видом пиратского клада? Предположим, они краденые. Тогда их можно было сбыть через скупщиков за малую часть стоимости. Но в качестве найденного сокровища их удалось бы продать открыто и по рыночной цене. Ловко придумано!

Эрик Эрикссон, джентльмены, подозревал, что Энтони Хоббс-Уоткинс и его отец полковник Хоббс-Уоткинс, который, возможно, вовсе не его отец, – не те, за кого себя выдают. Он оказался прав – это пара европейских воров, специализировавшихся на драгоценностях и, судя по размерам их добычи, достигших рекорда в своей нелегкой профессии.

Они прохлаждались на Багамах, думая, как обратить добычу в деньги, когда Эрик Эрикссон и его племянница приплыли на яхте на Нью-Провиденс. Услышав абсолютно мифическую историю о том, как Кидд зарыл свои сокровища на острове Эрикссона двести пятьдесят лет назад, которые так и не нашли, достойная парочка вдохновилась изобретательной идеей. Ловкачи задумали поместить драгоценности в старинный сундук – Багамы, служившие штаб-квартирой пиратов, изобиловали пиратскими реликвиями, – прибавить к ним несколько подлинных старинных монет и зарыть сундук на острове Эрикссона, чтобы позднее «обнаружить» его. План возник, когда Инга увлеклась этим парнем – он притворился, что это чувство взаимно, и женился на ней. В качестве единственной наследницы Эрикссона Инга после смерти дяди должна была получить все его состояние, включая остров. Тони Хоббс-Уоткинс, как муж Инги, взял бы его под свой контроль, а когда бы Инга умерла – ранней и безвременной смертью, не так ли, джентльмены? – наших друзей ожидали бы самые радужные перспективы… Сожалею, Инга, но сегодня день сокрушительных ударов.

Смертельно бледная Инга вцепилась в руку Никки.

– Если вы пытаетесь пришить мне убийство Эрикссона… – начал молодой человек резким и гнусавым голосом.

– Помолчи, – прервал его полковник.

– Давайте поразмыслим над этим, – продолжал Эллери. – Мы знаем, что пуля Эрикссона попала в его убийцу. Однако ни у кого из четверых возможных убийц не оказалось раны. Очевидно, пуля попала в такое место, где не могла нанести рану. – Он улыбнулся. – Не могла, так как это место не состояло из плоти и крови. Только один из четырех соответствует этой причудливой характеристике – тот, кто пользуется деревянной ногой вместо… Держите его!

Когда они скрутили отчаянно сопротивлявшегося Долговязого Джона и извлекли из его деревянной ноги пулю Эрика Эрикссона, капитан полиции ошеломленно спросил:

– Значит, эти двое, мистер Квин, не связаны с убийством Эрикссона?

– Весь план, капитан, был связан с убийством Эрикссона, – ответил Эллери, пожав плечами, – хотя осуществил его Долговязый Джон. Неужели вы не понимаете, что он тоже участвовал в заговоре? Как мог бы наш друг полковник, когда он после свадьбы покинул Багамы, чтобы провезти драгоценности в Штаты и доставить их на остров Эрикссона, прежде чем туда прибудут остальные, – как он мог бы зарыть сундук на острове, если бы управляющий не был членом банды? К тому же нужно было приготовить сцену для «находки» сокровищ: дыру, просверленную в стене комнаты в башне и выходящую на выбранное место, мифический «ключ» в виде игольного ушка на обоях и так далее – все это было бы невозможно без Долговязого Джона. Полагаю, ему должны были заплатить, когда, избавившись от Эрикссона, Хоббс-Уоткинсы получили бы через Ингу контроль над состоянием и островом.

Но эти господа не учли глупости и жадности Долговязого Джона. Они были слишком умны, чтобы убивать Эрикссона в то же утро, когда нашли сокровище. Даже если бы это входило в их план, они едва ли совершили бы такое грубое и топорное убийство, да еще в присутствии на острове опытного детектива. «Несчастный случай» больше соответствовал бы их стилю. Выбор был достаточно широк – шторм, перевернувшаяся лодка и тому подобное. Возможно, жертвой оказалась бы и Инга – таким образом, они достигли бы цели одним ударом и без риска для себя.

Но Долговязый Джон – простофиля и, как сказал мне Эрикссон, скряга. Он не мог ждать. Услышав, как я выхожу из дома в темноте, он догадался о моих намерениях и с рассветом поспешил в башню, чтобы шпионить за мной. Долговязый Джон видел, как я выкопал сундук, а может, и как сверкают на солнце драгоценности. Когда Эрикссон застал его в башне, он мог думать только об этих драгоценностях и о своей доле, когда хозяин дома будет убит. В результате он и убил его, дабы приблизить великий момент.

Поспешишь – людей насмешишь, не так ли, полковник? А вас, Тони, я должен с сожалением проинформировать, что намерен отвести вашу жену к самому лучшему адвокату в Нью-Йорке и позаботиться, чтобы ваш брак был немедленно аннулирован.

А теперь, джентльмены, если вы уведете этих пиратов, – обратился Эллери к офицерам, глядя при этом на Ингу, – мы с Никки постараемся заполнить возникшие пустоты.

Сентябрь
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ТРЕМЯ «П»

Слава тебе, Миссури – штат, который относится и к Северу, и к Югу, где есть горы и долины, заводы и фермы. Хвала тебе, Миссури, за трубку из кукурузного початка МакАртура и благородного мула Першинга,[94]94
  МакАртур, Даглас (1880–1964) и Першинг, Джон Джозеф (1860–1948) – американские генералы, выходцы из штата Миссури.


[Закрыть] за Ганнибал[95]95
  Ганнибал – порт на Миссисипи, на северо-востоке Миссури, где прошло детство Марка Твена.


[Закрыть] и Марка Твена, за Экселсиор-Спрингс и Джесси Джеймса,[96]96
  Джеймс, Джесси (1847–1882) – легендарный американский бандит, родился на ферме в Экселсиор-Спрингс, на западе Миссури.


[Закрыть] за Барлоу и… Барлоу? Ибо это название и города, и находящегося в нем колледжа.

Колледж Барлоу – последнее место в Миссури, куда бы вы отправились (Миссури не уступает никакому штату по количеству пролитой в нем крови), если бы жаждали урока в изящном искусстве убийства. Фактически редко какой житель штата не скажет, многозначительно подмигнув, что Барлоу – последнее место в Миссури… отставив прочее невысказанным. Эта острота, чье происхождение столь же мутно, как воды Миссисипи, возможно, впервые была произнесена каким-то стариком, давным-давно окончившим один из миссурийских университетов, чье отношение к образованию так же давно набальзамировано. В Барлоу же образование не стоит на месте – просвещение и веселье поют там дуэтом, глубокие социологические выводы извлекаются из «Малыша Эбнера» и «Терри и пиратов»,[97]97
  Американские комиксы.


[Закрыть] а на семинарах философского факультета вы почти наверняка обретете веру в паре с Надеждой[98]98
  Непереводимая игра слов. Hope (хоуп) – надежда (англ.). Хоуп, Джон (1868–1936) – известный американский педагог.


[Закрыть] – во всяком случае, в том, что касается педагогической политики.

Но оставим великие труды и поищем великого труженика.

Доктор Изейя Сент-Джозеф А. Барлоу как-то заметил, что хотя он достаточно стар, чтобы быть одним из отцов-основателей, но все же не настолько дряхл, чтобы умереть, подрезая плющ. Старик шутил, что он так же вечен, как солнечные часы. И действительно, в том саду, где он трудился, нет места смерти и всегда слышится веселый смех.

Одни рассказывали о научных заслугах доктора Барлоу; другие повторяли удивительную историю о том, как он, на манер Утера Пендрагона,[99]99
  Утер Пендрагон – в легендах о короле Артуре король Британии и отец Артура.


[Закрыть] околдовал нескольких миссурийцев, вытаскивая у них из карманов целые дома; третьи сообщали о приверженцах доктора, распространяющих его гуманистические проповеди в дальних уголках земного шара. Увы, эти куда более достойные репортажи должны дожидаться того, кто имеет в своем распоряжении минимум тысячу страниц. Здесь же места хватает лишь на указание, что тревожащий многих веселый подход колледжа Барлоу к науке в полной мере вдохновлен доктором Изейей Сент-Джозефом А. Барлоу.

Желающие обучаться в колледже Барлоу должны пройти довольно необычный вступительный экзамен. Он происходит in camera,[100]100
  Закрыто (лат.).


[Закрыть] и его характер такой же строго секретный, как масонский ритуал. Тем не менее, утечка информации все же происходит – известно, что во время этой процедуры доктор Барлоу использует шестнадцатимиллиметровый кинопроектор, радио, портативный фонограф, Библию, Фермерский альманах, «Полного Шерлока Холмса» и последний выпуск Бюллетеня конгресса, а из аудитории доносятся голоса Утенка Доналда[101]101
  Утенок Доналд – персонаж мультфильмов Уолта Диснея.


[Закрыть] и Юного Уиддера Брауна.[102]102
  Имеется в виду популярный американский радиосериал.


[Закрыть] Все это выглядит странным, но, вероятно, как-то связано с тем, что приходящие в колледж зачастую не могут отличить студентов от профессоров. Борода в этом учреждении не является признаком достоинства – даже самые пожилые преподаватели демонстрируют веселье, обычно ассоциирующееся со студентами, которые даже не начали бриться.

Итак, в колледже царят смех и юмор, а если трупы танцуют dance macabre,[103]103
  Пляску смерти (фр.).


[Закрыть] то лишь на анатомических столах третьего курса биологического факультета, где отношение к смерти шаловливо-эмпирическое.

Вообразите, какой эффект произвело в колледже Барлоу не эпическое убийство, воспеваемое трубадурами на первом курсе факультета литературы, не романтическое убийство, заманчиво кивающее с полок студенческого книжного магазина (от Энтони Эбботта до Изрейела Зэнгуилла[104]104
  Эббот, Энтони (Чарлз Фултон Аурсли) (1893–1942) и Зэнгуилл, Изрейел (1864–1926) – американские писатели, работавшие в жанре детектива.


[Закрыть]), а самое реальное жестокое убийство, от которого, как выразился бы молодой профессор Бейкон с кафедры биохимии, дурно пахнет.

* * *

Письмо доктора Барлоу показалось Эллери в высшей степени горестным.

«Один из моих преподавателей исчез, – писал ректор колледжа Барлоу, – и я не могу выразить Вам, мистер Квин, всю степень моих дурных предчувствий. Короче говоря, я опасаюсь худшего.

Мне известно о Вашей крайней занятости, но если Вы хоть как-то осведомлены об учебном заведении, которому я посвятил жизнь, то поймете весь ужас нашей проблемы. Мы чувствуем, что сумели создать в нашем колледже нечто слишком ценное, чтобы осквернить это гнусностью нашего века; с другой стороны, здесь присутствуют и чисто практические соображения, не говоря уже о юридических. Если профессор Чипп, как я подозреваю, пал жертвой преступления, то мне кажется, мы могли бы провести расследование sub rosa[105]105
  Тайно (лат.).


[Закрыть] и представить не вполне дружелюбному миру un mystere accompli.[106]106
  Раскрытую тайну (фр.).


[Закрыть] Это избавило бы нас от многих осложнений.

Могу я убедить Вас приехать в Барлоу потихоньку и сразу же? Заявляю от имени членов правления, что в вопросе о гонораре не возникнет никаких осложнений».

Письмо было написано от руки быстрым и нервным почерком, который наводил на мысль о виноватых взглядах, бросаемых ректором через плечо.

Все это настолько не походило на то, что Эллери слышал о докторе Изейе Сент-Джозефе А. Барлоу и его ученом водевильном шоу, что он быстро нацарапал записку инспектору Квину и выбежал из квартиры. Никки, схватив свой бесценный блокнот, помчалась за ним.

* * *

Город Барлоу в штате Миссури грелся на теплом сентябрьском солнце. Озеро Озаркс поблескивало вдали.

– По-вашему, Эллери, о случившемся уже известно? – вполголоса спросила Никки, когда такси медленно везло их по сонным улицам. – Здесь так тихо. Совсем не похоже на университетский город.

– Барлоу еще в каникулярном периоде, – педантично объяснил Эллери. – Осенний семестр начнется только через десять дней.

– Вы всегда делаете все удручающе неинтересным.

Их проводили в кабинет доктора Барлоу.

– Простите, что не встретил вас на вокзале, – пробормотал ученый, быстро закрывая дверь. Это был худощавый седой старик с лицом итальянца и быстрыми черными глазами, озабоченный взгляд которых не мог погасить таящиеся в глубине огоньки. Петрарка из Миссури, с усмешкой подумал Эллери. Что касается Никки, то она влюбилась в старика с первого взгляда. – Тише, тише – это должно быть нашим девизом.

– Так кто же такой профессор Чипп, доктор Барлоу?

– Преподаватель американской литературы. Вы не слышали о его лекциях об Эдгаре По? У него высочайший авторитет – он один из наших самых популярных педагогов.

– По! – воскликнула Никки. – Эллери, это должно сообщить личный интерес вашему расследованию.

– Леверетт Чизхолм Чипп, – кивнул Эллери, вспоминая. – Монография в «Ревью» о прозе По. Энтузиазм и научная дотошность…

– Он уже тридцать лет преподает в Барлоу, – печально промолвил доктор. – Мы просто не сможем обойтись без него.

– Когда профессора Чиппа видели последний раз?

Доктор Барлоу поднял телефонную трубку:

– Милли, пришлите ко мне Ма Блинкер… Ма заведует пансионом в кампусе, где старина Чипп останавливался каждый раз, когда приезжал преподавать в Барлоу, мистер Квин… А, Ма! Входите и закройте за собой дверь.

Ма Блинкер была крепкой старой миссурийкой, которая выглядела так, будто ее вызвали в зал совета во время работы над яблочным пирогом. Суровый взгляд устремился на визитеров из Нью-Йорка, но доктор Барлоу сделал успокаивающий жест, после чего глаза сразу смягчились и стали влажными.

– Профессор был такой славный, – жалобно произнесла женщина. – Как вы говорите? Пунктуальный? Да по нему можно было часы сверять!

Эллери посмотрел на доктора Барлоу, и тот кивнул.

– Ма, расскажите все мистеру Квину.

– У профессора, – начала Ма Блинкер, – есть бревенчатая хижина на озере Озаркс возле границы с Арканзасом. Каждый год он уезжает из Барлоу 1 июля, чтобы провести каникулы в хижине. 1 июля – как по расписанию.

– Один, миссис Блинкер?

– Да, сэр. Он там пишет свои труды.

– Учебники по литературе, – объяснил Барлоу. – Хотя позапрошлым летом Чипп, к моему удивлению, сообщил мне, что начал писать роман.

– Следовательно, 1 июля он уезжал в свою хижину, а на следующий день после Дня труда[107]107
  День труда отмечают в США в первый понедельник сентября.


[Закрыть] возвращался в Барлоу, готовый к осеннему семестру?

– Именно так, мистер Квин. Год за годом. А сейчас 13 сентября, но он все еще не появился в городе!

– На следующий день после Дня труда… Значит, он опаздывает на десять дней.

– И вся эта суета из-за десяти дней? – спросила Никки.

– Мисс Портер, десятидневное опоздание Чиппа столь же невероятно, как… как если бы я оказался переодетой миссис Хадсон! Даже еще невероятнее. Я так забеспокоился, мистер Квин, что даже позвонил в Слейтер в штате Арканзас, чтобы они послали кого-нибудь в хижину Чиппа.

– Значит, он не просто задержался позже обычного?

– Чипп никогда не отказывался от своих привычек. Он не просто задержался. Человек из Слейтера не обнаружил в хижине никаких признаков Чиппа, кроме его чемодана.

– Но я понял из вашего письма, доктор, что у вас имеется более конкретная причина подозревать…

– И не только у него! – Ма Блинкер уже не стесняясь всхлипывала. – Я никогда не заходила в комнаты профессора – это было одно из его правил, – но, когда он не появился, доктор Барлоу велел мне зайти туда, я сделала это и…

– Да, миссис Блинкер?

– На коврике у его камина, – прошептала женщина, – было большое пятно…

– Пятно? – воскликнула Никки.

– Пятно крови.

Эллери поднял брови.

– Я сам его обследовал, мистер Квин, – нервно произнес доктор Барлоу. – Уверен, что это кровь. И пятно было на коврике уже значительное время… Мы снова заперли комнаты Чиппа, и я написал вам.

Хотя сентябрьское солнце светило вовсю, в кабинете ректора внезапно стало холодно.

– С 1 июля у вас были какие-нибудь известия от профессора Чиппа? – нахмурившись, спросил Эллери.

Доктор Барлоу вздрогнул.

– Обычно он присылал некоторым из нас открытки хотя бы один раз во время летних каникул… – Ректор начал рыться в лежащей на столе почте. – Я сам отсутствовал с начала июня. Это меня так расстроило, что я не подумал… Что значит тренированный ум! Вот она, мистер Квин!

Это была почтовая открытка с изображением горного водопада неправдоподобно голубого цвета, окруженного неправдоподобно зелеными деревьями. Адрес и послание были написаны неразборчивым почерком.

«31 июля.

Переписываю свой роман. Это будет величайший сюрприз для всех вас. С наилучшими пожеланиями, Чипп».

– Снова его «роман», – пробормотал Эллери. – Штемпель Слейтера, Арканзас, 31 июля этого года. Доктор Барлоу, эта открытка написана профессором Чиппом?

– Несомненно.

– А сам почерк вас не смущает, Эллери? – осведомилась Никки в лучших традициях секретаря детектива.

– Да. Как будто что-то было не так с его рукой.

– Так и есть, – всхлипнула Ма Блинкер. – У бедного старика не хватало по фаланге на среднем и указательном пальцах. Полагаю, следствие какого-то несчастного случая в молодости.

Эллери поднялся:

– Могу я взглянуть на пятно на ковре Чиппа?

* * *

Человек может оставить в своем жилище нечто большее, чем кровь, – он может оставить свою душу. Коричневатое пятно засохшей крови наличествовало, как и сам профессор Чипп, хотя и in absentia.[108]108
  В его отсутствие (лат.).


[Закрыть]

Две маленькие комнаты с окнами, выходящими на территорию колледжа, были аккуратными, как в казарме. Стулья стояли на своих местах, кровать походила на скульптуру, а каминная полка – на витрину магазина: каждая трубка была уложена в свое гнездо с математической точностью. Бумаги были разложены по отделениям старого письменного стола согласно их формату. Даже книги исчезнувшего профессора подчинялись строгой дисциплине – ни один том на полках не клонился мечтательно набок. Они стояли целыми батальонами по стойке «смирно» и были рассортированы по авторам в алфавитном порядке.

– Впечатляюще, – заметил Эллери и повернулся, чтобы обследовать похожий на гроссбух том в самом центре откидной доски стола.

– Полагаю, это вторжение неизбежно, – пробормотал Барлоу, – но должен признаться, что чувствую себя не в своей тарелке. Что в этом гроссбухе, мистер Квин?

– Личные счета Чиппа. Записи его каждодневных трат… В этом году они заканчиваются 30 июня.

– За день до его отъезда в хижину!

– Он отмечал даже расходы на почтовые марки…

– Бедный старый профессор! – заплакала Ма Блинкер. Внезапно она всплеснула толстыми руками и воскликнула: – Слава богу, доктор Барлоу! Профессор Бейкон вернулся!