Текст книги "Календарь преступлений"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Но мистер Квин молча нагнулся и поднял тяжелый маленький предмет, обшитый бархатом, состоящий из «пола» и задника и имеющий двойную хромированную подставку. Этот предмет он поставил на помост между массивными ногами сержанта Вели.

После этого Эллери аккуратно поместил куклу дофина в бархатную нишу, снова перелез через прилавок, прошел сквозь стеклянную дверь, запер ее на ключ и повернулся, окидывая взглядом свой труд.

Игрушка принца гордо стояла в нише, бриллиант в маленькой золотой короне сверкал под лучами дюжины самых мощных прожекторов, какими только располагал магазин.

– Вели, – распорядился инспектор Квин, – не прикасайтесь к кукле. Не трогайте ее даже пальцем.

Сержант что-то буркнул.

– Не обращайте внимания на толпу. Ваша задача – наблюдать за куклой. Не сводите с нее глаз весь день. Мистер Бондлинг, вы удовлетворены?

Адвокат собирался что-то сказать, но передумал и молча кивнул.

– Эллери?

Великий человек улыбнулся.

– Комус может добраться до куклы только с помощью минометного огня или же чар и заклинаний. Поднимайте занавес.

* * *

После этого начался бесконечный dies irae – последний день продажи перед Рождеством. Это традиционный день инертных, забывчивых, нерешительных, откладывающих все на последний момент и засасываемых наконец в торговую машину беспощадным насосом времени. Мир нисходит на землю отнюдь не тогда. Как выразилась мисс Портер, кот в птичьей клетке выглядел бы более по-христиански.

Обычный бедлам, происходящий 24 декабря, был усилен в универмаге «Нэш» пронзительными воплями тысяч детей. Возможно, как настаивает Псалмопевец, «блажен человек, который наполнил ими колчан свой»,[178]178
  Псалтирь, 126:5.


[Закрыть] однако кукол мисс Ипсон окружали не лучники, а детективы с револьверами, которые делали героические усилия, чтобы не пустить их в ход. В людских потоках, текущих по первому этажу, дети носились взад-вперед, как рыбешки, преследуемые материнскими воплями и проклятиями тех, чьи ступни и колени страдали от их крепких маленьких ножек. Адвокат Бондлинг испуганно увертывался и кутался в пальто, спасаясь от наседавшей на него мелюзги. Но стражи закона, которым велено было изображать магазинных служащих, не обладали подобной броней. Они стояли насмерть посреди потока, бушующего вокруг них и оглашающего помещение криками: «Куклы! Куклы!» – покуда это слово не утратило привычное значение, превратившись в бессмысленный вопль тысяч Лорелей,[179]179
  Лорелея – легендарная германская сирена, заманивающая пением плывущих по Рейну на смертоносные скалы.


[Закрыть] манящих сильных мужчин навстречу гибели.

Им удалось помешать Комусу, который все-таки сделал попытку. В восемнадцать минут двенадцатого трясущийся старик, крепко державший за руку маленького мальчика, стал умолять детектива Хэгстрома отпереть стеклянную дверь, «чтобы мой внук – он очень близорукий – смог поближе взглянуть на этих чудесных кукол».

Детектив Хэгстром рявкнул: «Вон!», старый джентльмен отпустил руку мальчика и с удивительным проворством исчез в толпе. Проведенное на месте расследование обнаружило, что старик, подойдя к мальчику, который плакал и звал свою маму, пообещал найти ее. Мальчик, назвавшийся Лансом Моргенстерном, был препровожден в отдел пропаж и находок, и все были довольны, что знаменитый вор наконец что-то предпринял. Все, кроме Эллери Квина, который выглядел озадаченным. Когда Никки спросила, в чем дело, он ответил:

– Глупая попытка, Никки. Она выглядит абсолютно несоответствующей.

В 13.46 сержант Вели подал сигнал. Очевидно, ему понадобилось в туалет. Инспектор Квин просигналил в ответ: «О'кей. На пятнадцать минут». Сержант в костюме Санта-Клауса слез со своего насеста, перебрался через прилавок и забарабанил в стеклянную дверь. Эллери выпустил его, тут же заперев дверь снова, и облаченная в красное фигура скрылась в направлении мужского туалета, оставив куклу дофина на помосте в одиночестве.

Во время отсутствия Вели инспектор Квин обошел своих людей, отдавая распоряжения.

Эпизод с откликом сержанта на зов природы вызвал временный кризис. Ибо по истечении установленных пятнадцати минут он не вернулся. Даже через полчаса не было заметно никаких признаков его появления. Посланный в мужской туалет полисмен доложил, что сержанта там нет. Страх перед нечестной игрой вызвал срочное планирование контрмер, но в 14.35 знакомая фигура в алом костюме пробилась сквозь толпу, придерживая рукой маску.

– Где вы были, Вели? – сердито осведомился инспектор Квин.

– Ходил на ленч, – послышался столь же сердитый голос сержанта. – Я весь день терпел наказание, как хороший солдат, но умирать с голоду не желаю даже во имя долга.

– Вели!.. – Инспектор задохнулся от гнева, но потом махнул рукой. – Впусти его, Эллери.

Еще один инцидент произошел в 16.22. Хорошо одетая краснолицая дама завопила футах в пятидесяти от кукол:

– Держите вора! Он украл мою сумку! Полиция!

– Это трюк! – сразу же крикнул Эллери. – Следите за куклой дофина.

– Это Комус, переодетый женщиной! – воскликнул адвокат Бондлинг, покуда инспектор Квин и детектив Хесс вытаскивали женщину из толпы.

– Что вы делаете? – вопила она. – Хватайте не меня, а вора, который украл мою сумку!

– Не выйдет, Комус, – усмехнулся инспектор. – Снимай свой грим.

– Моя фамилия не Мак-Комас, а Рэфферти, – возмутилась женщина. – Все эти парни видели, как толстяк с усами выхватил у меня сумку!

– Инспектор, – заявила Никки, проведя таинственный научный тест, – это действительно женщина – можете мне верить.

Так оно и оказалось. Все сошлись на том, что усатым толстяком был Комус, осуществивший диверсию в отчаянной надежде, что суматоха позволит ему похитить куклу дофина.

– Глупо, глупо… – бормотал Эллери, грызя ногти.

– Конечно, – усмехнулся инспектор. – Мы заставили его ловить собственный хвост. Это была последняя попытка – он проиграл.

– Откровенно говоря, – заметила Никки, – я немного разочарована.

– Что касается меня, – сказал Эллери, – то тут более уместно слово «встревожен».

* * *

Инспектор Квин был слишком опытным охотником за преступниками, чтобы ослабить бдительность в самый уязвимый момент. Когда в половине шестого прозвенел звонок и толпы устремились к выходам, он рявкнул:

– Ребята, всем оставаться на местах и следить за куклой!

Поэтому детективы были qui vive,[180]180
  Настороже (фр.).


[Закрыть] даже когда магазин опустел. Полисмены выпроваживали задержавшихся покупателей. Эллери, взобравшись на справочную будку, высматривал скопления людей и подавал знаки руками.

Вскоре первый этаж перестал походить на поле битвы. Всех покупателей удалили из зала. Оставались только застрявшие во время звонка на верхних этажах – их сажали в лифты и провожали к выходам служащие универмага и детективы. К десяти минутам седьмого иссяк последний ручеек. Персонал тоже начал расходиться.

– Нет! – крикнул Эллери детективам со своего наблюдательного пункта. – Все оставайтесь на месте, пока служащие не покинут здание!

Большинство продавцов уже ушло. Из-за стеклянной двери донесся жалобный голос сержанта Вели:

– Мне нужно идти домой и украшать елку. Откройте дверь, маэстро.

Эллери спрыгнул вниз и выпустил сержанта.

– Собираешься завтра утром изображать Санта-Клауса перед своими детишками, Вели? – ухмыльнулся детектив Пигготт, на что сержант, несмотря на маску, весьма четко послал его по определенному адресу, забыв о присутствии мисс Портер, и потопал к мужскому туалету.

– Куда вы, Вели? – спросил инспектор.

– Я же должен где-то снять эти чертовы тряпки, – послышался приглушенный маской голос сержанта, после чего он скрылся под дружный хохот коллег.

– Все еще тревожишься? – с усмешкой спросил сына инспектор.

– Не могу этого понять. – Эллери покачал головой. – Ну, мистер Бондлинг, вот вам ваша кукла дофина, целая и невредимая.

Адвокат вытер лоб, облегченно вздохнув.

– Не стану притворяться, будто мне все понятно, мистер Квин. Разве только это очередной пример раздутой репутации… – Внезапно он вцепился в руку инспектора и шепнул: – Кто эти люди?

– Успокойтесь, мистер Бондлинг, – добродушно сказал инспектор. – Они просто должны вернуть кукол назад в банк. Погодите, ребята! Пожалуй, нам лучше лично проследить за возвращением куклы дофина в сейф.

– Задержите этих парней, – негромко приказал Эллери детективам и последовал за инспектором и адвокатом сквозь стеклянную дверь.

Раздвинув два прилавка, они подошли к помосту и остановились, глядя на куклу, которая, казалось, дружески усмехается им в ответ.

– Хитрая бестия, – промолвил инспектор.

– Теперь кажется глупым, что мы так тревожились, – улыбнулся Бондлинг.

– У Комуса, без сомнения, был какой-то план, – пробормотал Эллери.

– Конечно, – кивнул инспектор. – Переодевание стариком и кража сумки.

– Нет-нет, папа. Что-нибудь поумнее. Он всегда что-то придумывал.

– Ну, бриллиант на месте, – заметил адвокат. – Значит, на сей раз план не сработал.

– Переодевание… – задумчиво произнес Эллери. – Комус всегда этим пользовался. Сегодня утром он появился у банка в костюме Санта-Клауса… А в магазине не было никого в таком наряде?

– Только Вели, – усмехнулся инспектор. – И вряд ли…

– Минутку, – прервал адвокат Бондлинг очень странным тоном, уставясь на куклу дофина.

– В чем дело? – спросил Эллери не менее странным голосом.

– Но… это невозможно… – запинаясь, пробормотал Бондлинг и выхватил куклу из бархатной ниши. – Это не кукла дофина! – закричал он. – Это подделка!

В голове мистера Квина что-то щелкнуло, наподобие выключателя, и вспыхнул свет.

– Быстро, ребята! – крикнул он. – За Санта-Клаусом!

– За кем, мистер Квин?

– О чем он говорит?

– Кого ты собираешься ловить, Эллери? – изумленно спросил инспектор.

– Да не стойте же на месте! Ищите его! – вопил Эллери, подпрыгивая от волнения. – Человека, которого я только что отсюда выпустил! Санта-Клауса, который пошел в мужской туалет!

Детективы побежали, толкая друг друга.

– Но, Эллери, – послышался писк, и Никки с удивлением узнала в нем собственный голос, – это же был сержант Вели!

– Это был не он, Никки! Когда Вели отправился в туалет незадолго до двух, Комус подстерег его и вернулся назад в костюме, парике, бороде и маске Санта-Клауса, которые носил Вели! Остаток дня на этом помосте находился Комус! – Эллери вырвал куклу у адвоката. – Подделка… Значит, он все-таки добился своего!

– Но, мистер Квин, – возразил Бондлинг, – его голос! Он говорил с нами голосом сержанта Вели!

– Да, Эллери, – пискнула Никки.

– Я же упоминал вчера, что Комус – великий имитатор. Лейтенант Фарбер! Он еще здесь?

Эксперт по драгоценностям, наблюдавший за происходящим на расстоянии, тряхнул головой, словно стараясь прочистить мозги, и пролез в квадрат.

– Лейтенант, – сдавленным голосом обратился к нему Эллери, – обследуйте этот камень. Бриллиант ли это?

Инспектор Квин отнял ладони от лица и спросил:

– Ну, Джерри?

Лейтенант Фарбер прищурился, глядя в лупу:

– Черта с два. Это страз.

– Что-что? – жалобно произнес инспектор.

– Страз, Дик. Флинтглас.[181]181
  Флинтглас – блестящее стекло, содержащее окись свинца, имеющее высокий индекс рефракции и используемое для оптических приборов.


[Закрыть] Самая великолепная подделка, какую я когда-либо видел.

– Ну, только приведите меня к этому Санта-Клаусу! – прошипел инспектор Квин.

* * *

Но Санта-Клауса привели к нему. Высокий, широкоплечий мужчина вырывался из рук дюжины детективов; красная куртка и штаны были порваны, но маска оставалась на лице.

– Говорю вам, я сержант Вели! – орал он. – Снимите эту чертову маску!

– Это удовольствие, – проворчал детектив Хэгстром, пытаясь заломить пленнику руку, – мы прибережем для инспектора.

– Держите его, ребята, – приказал старик. Его рука рванулась вперед как кобра и сорвала маску Санта-Клауса.

Под ней и в самом деле было лицо сержанта.

– Это же Вели! – с недоверием произнес инспектор.

– Я вам это тысячу раз повторял! – Сержант скрестил огромные волосатые руки на мощной волосатой груди. – Интересно, кто тот сукин сын, который едва не сломал мне руку? А мои штаны!

Мисс Портер деликатно отвернулась, а детектив Хэгстром робко подтянул штаны сержанта Вели.

– Все это не важно, – раздался голос великого детектива.

– А что важно? – враждебно осведомился сержант.

– Разве на вас не напали, когда вы незадолго до двух пошли в мужской туалет?

– А разве я похож на парня, на которого можно напасть?

– И вы действительно ходили на ленч?

– Да, хотя он и был препаршивый.

– Так это вы охраняли куклу до закрытия магазина?

– Ну а кто же еще, маэстро? А теперь объясните, что все это значит. Да побыстрее, пока я не вышел из себя.

Пока ораторы из Главного полицейского управления импровизировали перед молчащим сержантом, инспектор Ричард Квин обратился к сыну:

– Эллери, как же ему удалось это проделать?

– Папа, – ответил великий детектив, – ты меня достал.

* * *

Украшайте помещение ветками остролиста, если только ваша фамилия не Квин и сейчас не тот вечер 24 декабря. Если же вы носите эту фамилию и наступил злополучный вечер, то вам придется сидеть в гостиной нью-йоркской квартиры, с тоской уставясь на тлеющий в камине огонь. У вас имеется хоть и небольшая, но избранная компания – мисс Портер и сержант Вели, – однако она никак не способствует душевному покою.

Не слышно никаких святочных песен – царит полное молчание.

Плачь в своем склепе, Киферея Ипсон, ибо все пошло прахом. Твое сокровище попало не к сиротам, а в алчные когти того, кто черпает свое злое вдохновение у давно истлевшего французского фокусника – специалиста по исчезновениям.

Все речи уже произнесены. Должен ли разумный человек изрекать прописные истины, наполняя живот восточным ветром? Кто говорит слишком много, совершает грех – так утверждает Талмуд.[182]182
  Талмуд – собрание догматических, религиозно-этических и правовых положений иудаизма.


[Закрыть] К тому же он зазря расходует дыхание, а находящиеся в квартире Квинов к этому моменту истощили все его запасы.

Пункт 1: Лейтенант Джеронимо Фарбер из Главного полицейского управления обследовал бриллиант в подлинной короне куклы дофина за несколько секунд до того, как ее поместили в бархатную нишу. Лейтенант заявил, что бриллиант не только подлинный, но, по его мнению, стоит более ста тысяч долларов.

Вопрос: Лгал ли лейтенант Фарбер?

Ответ: Лейтенант Фарбер честный и неподкупный человек, что он неоднократно доказывал. Инспектор Квин ручался в этом, призывая в союзники всех пророков.

Вопрос: Ошибся ли лейтенант Фарбер?

Ответ: Лейтенант Фарбер – известный во всей стране эксперт в области драгоценных камней. Несомненно, он мог отличить подлинный бриллиант от поддельного.

Вопрос: Был ли это в самом деле лейтенант Фарбер?

Ответ: Безусловно. (Вновь клятва бородами тех же пророков.)

Вывод: Бриллиант, который лейтенант Фарбер обследовал сразу же после открытия дверей универмага «Нэш», был подлинным, кукла дофина была подлинной, и именно ее Эллери внес собственными руками в стеклянную крепость, поместив между подлинными ногами сержанта Вели.

Пункт 2: Весь день – в частности, с того момента, как куклу поместили в бархатную нишу, и до того, как обнаружили, что это подделка, – в течение всего периода, когда теоретически могла произойти кража и подмена, ни один человек, будь то мужчина или женщина, взрослый или ребенок, не ступал ногой в обнесенный прилавками квадрат, кроме сержанта Вели, alias[183]183
  Он же (лат.).


[Закрыть] Санта-Клаус.

Вопрос: Подменил ли куклу сержант Вели, вынеся подлинник в одежде Санта-Клауса для передачи Комусу или его сообщнику во время одного из двух его уходов с места дежурства?

Ответ (сержанта Вели): Вычеркнут редактором.

Подтверждение: Несколько человек с полицейским опытом и специальными инструкциями, не говоря уже о Квинах, мисс Портер и адвокате Бондлинге, твердо заявили, что сержант Вели в течение дня ни разу не прикоснулся к кукле.

Вывод: Сержант Вели не мог украсть и, следовательно, не крал куклу дофина.

Пункт 3: Все, кому было поручено наблюдать за куклой, клянутся, что делали это непрерывно и что никто ни разу не прикасался к кукле ни снаружи, ни внутри квадрата.

Вопрос: Коль скоро человек – хрупкий сосуд, не могли ли ошибиться дававшие клятвы? Не могло ли их внимание ослабеть в результате усталости, скуки et cetera?[184]184
  И так далее (лат.).


[Закрыть]

Ответ: Да, но не у всех одновременно, согласно закону вероятности. А Эллери ручается, что во время обоих отвлекающих маневров не спускал глаз с куклы дофина и ей ничто не угрожало.

Пункт 4: Несмотря на все вышеизложенное, в конце дня обнаружилось, что кукла дофина исчезла и заменена ничего не стоящей копией.

– Просто блестяще, – заговорил наконец Эллери. – Мастерская иллюзия. Если, конечно, это была иллюзия.

– Колдовство, – простонал инспектор.

– Массовый гипноз, – предположила Никки.

– Массовая – уточнил сержант.

Спустя два часа Эллери заговорил снова:

– Значит, у Комуса была наготове кукла для замены. Всемирно известную куклу постоянно описывали, фотографировали, публиковали ее изображения… Все было готово для подмены, но как же он ее осуществил? Как? Как?

– Вы уже повторяли это сорок два раза, – заметил сержант.

– Звонят колокола, – вздохнула Никки, – но для кого? Только не для нас.

И в самом деле, пока они сидели, время, которое Сенека[185]185
  Сенека, Луций Анней (ок. 4 до н. э. – 65 н. э.) – римский философ.


[Закрыть] называл отцом правды, пересекло порог Рождества. Никки вздрогнула, ибо, когда эти благостные звуки послышались в ночном воздухе, из глаз Эллери заструился свет, озаривший его искаженные черты, свидетельствуя о мире, который приближает понимание. Откинув назад свою благородную голову, он засмеялся с весельем невинного младенца.

– Эй! – вскрикнул сержант Вели, изумленно глядя на него.

– Сынок… – начал инспектор Квин, поднимаясь с кресла, когда зазвонил телефон.

– Великолепно! – воскликнул Эллери. – Просто неподражаемо! Как Комусу удалось осуществить подмену, а? Никки…

– Из ниоткуда вызывает голос, – сказала Никки, передавая ему телефонную трубку, – и этот голос говорит, что он Комус. Почему бы вам не спросить его?

– Комус! – отшатнувшись, прошептал инспектор.

– Комус! – повторил ошеломленный сержант.

– Комус? – весело осведомился Эллери. – Как мило. Алло! Примите мои поздравления.

– Благодарю вас, – ответил в трубке знакомый негромкий и глубокий голос. – Я звоню вам, чтобы выразить признательность за дневное развлечение и пожелать веселых Святок.

– Насколько я понимаю, вы тоже предвкушаете веселое Рождество?

– Laeti triumphantes,[186]186
  Радуйтесь, торжествующие (лат.). Слова из латинского церковного гимна XVIII в. «Adeste fideles» («Придите, верные»).


[Закрыть] – подтвердил Комус.

– А сироты?

– Они имеют мои наилучшие пожелания. Но не буду вас задерживать, Эллери. Если вы взглянете на циновку у входной двери вашей квартиры, то найдете на ней, в соответствии с праздником, маленький подарок с поздравлениями от Комуса. Надеюсь, вы напомните обо мне инспектору Квину и адвокату Бондлингу?

Эллери, улыбаясь, положил трубку.

На циновке он обнаружил подлинную куклу дофина, целую и невредимую, за исключением одной презренной детали. Драгоценный камень из маленькой золотой короны исчез.

* * *

– Проблема была предельно простой, – говорил позже Эллери, жуя сандвич с пастромой. – Как и все великие иллюзии. Ценный предмет помещен для всеобщего обозрения в пространство, куда невозможно проникнуть; за ним неустанно наблюдает несколько дюжин надежных людей; к нему ни разу не прикоснулась ни человеческая рука, ни какой-либо предмет, но тем не менее, когда самый опасный период уже миновал, его заменяют на копию. Чудесно! Удивительно! Превосходит всякое воображение! А в действительности напрашивается легкое решение, как и в любом фокусе, если только игнорировать «чудеса» и придерживаться фактов. Однако «чудо» и было совершено с целью стать на пути у факта.

Какого именно факта? – продолжал Эллери, закусывая маринованным огурцом. – Того, что между моментом, когда куклу установили на помосте, и моментом, когда обнаружили кражу, никто и ничто к ней не прикасались. Следовательно, в этом промежутке кукла дофина не могла быть украдена. Отсюда неизбежно вытекает, что ее украли в другое время.

До упомянутого промежутка? Нет. В самом его начале я собственными руками поместил куклу в бархатную нишу, и, кроме меня, никто к ней не притрагивался – даже, как вы помните, лейтенант Фарбер. Значит, куклу украли после означенного периода.

Эллери взмахнул половинкой огурца.

– Кто же, – торжественно осведомился он, – тот единственный человек, который, помимо меня, прикасался к кукле после обнаружения кражи и до того, как лейтенант Фарбер сообщил, что бриллиант поддельный?

Инспектор и сержант обменялись недоуменными взглядами. Никки тоже выглядела озадаченной.

– Только мистер Бондлинг, – сказала она, – а он не в счет.

– Очень даже в счет, Никки, – возразил Эллери, протягивая руку за горчицей, – так как факты свидетельствуют, что куклу в этот промежуток украл он.

– Бондлинг?! – Инспектор побледнел.

– Не понимаю, – пожаловался сержант Вели.

– Вы ошибаетесь, Эллери, – сказала Никки. – Когда мистер Бондлинг снял куклу с помоста, кража уже произошла. Он держал лишь копию.

– Это, – промолвил Эллери, беря очередной сандвич, – было кульминацией всей иллюзии. Откуда мы знаем, что Бондлинг держал всего лишь копию? Только с его слов. Он так сказал, а мы, словно последние олухи, отнеслись к его словам как к истине.

– Верно, – пробормотал инспектор. – Мы обследовали куклу только через несколько секунд.

– Вот именно, – кивнул Эллери, не переставая жевать. – Бондлинг знал, что начнется суета. Я кричал ребятам, чтобы они бежали ловить Санта-Клауса – то есть сержанта. Детективы были деморализованы, папа ошарашен, Никки выглядела так, будто обрушилась крыша. Я пустился в объяснения, одни детективы побежали за Сантой, другие сновали вокруг. И в эти несколько секунд, когда никто не наблюдал за куклой в руке Бондлинга, так как все думали, что это подделка, он спокойно сунул ее в карман пальто и вытащил из другого кармана копию, которую носил там весь день. Когда я выхватил у него куклу, это уже оказалась копия. Иллюзия была полной.

Понимаю, что все это немного разочаровывает, – сухо добавил Эллери. – Поэтому иллюзионисты столь тщательно охраняют свои профессиональные секреты – знание разрушает чары. Несомненно, такая судьба постигла бы и то восторженное изумление, которое вызвал у лондонской публики в париках французский фокусник Комус, когда проделал трюк с исчезновением жены на столе, если бы он показал люк, куда она скрывалась. Хороший фокус, как и красивая женщина, лучше всего выглядят в темноте. Сержант, возьмите еще пастромы.

– Странная еда для рождественского утра, – сказал сержант, протягивая руку. – Значит, Бондлинг… – Он покачал головой.

– Теперь, когда нам известно, что вором был Бондлинг, – заговорил пришедший в себя инспектор, – нужно вернуть бриллиант. Он не мог успеть сбыть его. Сейчас я объявлю розыск…

– Подожди, папа, – остановил его Эллери.

– Чего мне ждать?

– На кого ты собираешься спускать собак?

– Что-что?

– Ты хочешь позвонить в управление, получить ордер и так далее. Кого ты намерен арестовывать?

Инспектор схватился за голову:

– Ну… Бондлинга! Ты же сам сказал…

– Может быть, разумнее указать его псевдоним, – промолвил Эллери, задумчиво облизывая огурец.

– У него есть псевдоним?! – воскликнула Никки.

– Какой псевдоним, сынок?

– Комус.

– Комус?!

– Разумеется.

– Бросьте, – возразила Никки, наливая себе крепкий кофе, так как боялась проспать рождественский обед инспектора. – Как может Бондлинг оказаться Комусом, когда он был с нами весь день, а Комус то и дело появлялся в разных обличьях – Санта-Клауса, вручившего мне записку утром возле банка, старика, похитившего Ланса Моргенстерна, толстяка с усами, укравшего сумку миссис Рэфферти?

– Вот именно, – подхватил сержант. – Как?

– Иллюзии умирают медленно, – улыбнулся Эллери. – Разве не Комус звонил мне несколько минут назад, чтобы поздравить меня? Разве не Комус сообщил, что оставил украденную куклу дофина – минус бриллиант – на циновке у нашей входной двери? Следовательно, Комус – это Бондлинг.

Я уже говорил вам, что Комус ничего не делает без веской причины. Зачем «Комус» предупредил «Бондлинга», что собирается похитить куклу дофина? Бондлинг поведал нам об этом, указывая на свое alter ego,[187]187
  Второе «я» (лат.).


[Закрыть] так как хотел заставить нас поверить, что он и Комус – два разных человека. Он хотел, чтобы мы выслеживали Комуса, считая, что Бондлинг, само собой разумеется, вне подозрений. Тактически воплощая эту стратегию, Бондлинг снабдил нас в течение дня тремя обличьями «Комуса» – очевидно, с помощью сообщников.

Думаю, папа, ты вскоре убедишься, что великий вор, которого ты пытался поймать пять лет, все это время был респектабельным адвокатом с Парк-роу, по ночам отказывающимся от своих софизмов в пользу мягких туфель и потайного фонаря. А теперь ему придется сменить их на тюремный номер и дверь с решеткой. Это не могло произойти в более подходящее время – недаром английская пословица гласит, что дьявол печет свой рождественский пирог из языков адвокатов… Никки, подайте мне пастрому.