Текст книги "Календарь преступлений"

Автор книги: Эллери Куин (Квин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Необязательно, – с отвратительной поспешностью возразил Эллери. – Исторические личности понимали, что глаза потомства будут устремлены на них. Так что зарыть шпагу и монету было абсолютно естественным поступком для Вашингтона.

– Вы д-действительно т-так думаете?

«Тьфу, гадость какая!»

– Но даже если Вашингтон зарыл их, – хныкала Марта, – это не значит, что Симеон и Сара тут же не выкопали медный футляр, как только президент повернулся к ним спиной.

– Два простых сельских жителя? – воскликнул Эллери. – Соль земли? Новой американской земли? Не уважить желание его превосходительства Джорджа Вашингтона, первого президента Соединенных Штатов? Вы в своем уме? Да и зачем Симеону парадная шпага?

«Чтобы воткнуть ее в плужный лемех! – со злобой подумала Никки. – Наверняка он так и сделал!»

– А эти пять центов. Разве они могли представлять какую-то ценность в 1791 году? Нет, Марта, они где-то здесь. Подождите и увидите…

– Я бы хотела в это верить, Эллери…

– Успокойтесь, малышка! Перестаньте плакать.

– Лучше наденьте вашу рубашку, Супермен, – сказала мисс Портер, стоя в дверях, – а не то заработаете воспаление легких.

* * *

Остаток дня мистер Квин рыскал по ферме Кларка, разглядывая землю. Некоторое время он провел в амбаре. По меньшей мере двадцать минут Эллери посвятил каждой из ям. Он тщательно обследовал поленца дубов, оставшиеся после его упражнений с топором, как палеонтолог обследует древние окаменелости в поисках следов динозавров. Измерив расстояние между ямами, Эллери на мгновение ощутил эмоциональный подъем. В молодости Джордж Вашингтон был землемером, и здесь имелось свидетельство, что его страсть к точности не ослабла с годами. Насколько мог судить Эллери, двенадцать дубов были посажены на одинаковом расстоянии друг от друга, образуя равносторонний треугольник.

Присев на сиденье культиватора за амбаром, Эллери заинтересовался причиной внезапно участившегося пульса. Воспоминания стучали у него в голове. Когда Эллери открыл невидимую дверь, чтобы впустить их, казалось, будто он впустил какую-то конкретную личность. Закрыв глаза, Эллери представил себе высокого мужчину с крупными чертами лица, тщательно отмеривавшего шагами расстояние между двенадцатью точками, словно бросая вызов будущему. Джордж Вашингтон…

Чувство влечения к цифрам сопровождало Вашингтона всю жизнь. Пересчитывание разных предметов не ради них, а ради самого счета было для него самым важным. Еще мальчиком, обучаясь в школе мистера Уильяма в Уэстморленде, он особенно успевал в арифметике, а также в мерах длины, веса и всего прочего. Юный Джордж наслаждался подсчетом кордов[14]14
  Корд – мера дров, равная 128 куб. футам или 3,63 куб. м.


[Закрыть] дров, пеков[15]15
  Пек – мера сыпучих тел, равная 1/4 бушеля или 9,09 л.


[Закрыть] гороха, пинт, галлонов, как другие мальчишки – играми на воздухе.

Став взрослым, Вашингтон удовлетворял свою потребность в счете с помощью всего, чем владел. Однако он не довольствовался простым подсчитыванием акров земли, ее плодов, своих рабов и своих денег. Эллери припомнил удивительную историю, как Вашингтон однажды пересчитал количество семян в фунте красного клевера и луговой тимофеевки, получив результаты 71 ООО и 298 ООО. Потом, когда его аппетит возрос, он обратился к траве на берегу Нью-Ривер. На сей раз грандиозный математический труд увенчался числом 844 800.

Глядя на остатки рощи Вашингтона, Эллери думал, что увлечение числами побудило этого человека пересчитать окна в каждом доме его поместья Маунт-Вернон и количество стекол в каждом окне, а потом с триумфом записать полученные результаты.

Это было подобием голода, периодически требующего насыщения. В 1747 году, будучи пятнадцатилетним мальчиком, Джордж Вашингтон после тщательных измерений нарисовал план засеянного репой поля, принадлежащего его семье. В 1786 году, в возрасте пятидесяти четырех лет, генерал Вашингтон, самый знаменитый человек в мире, занимался точным вычислением высоты его веранды над уровнем Потомака и, несомненно, ощущал глубокое удовлетворение, зная, что когда он сидит на веранде и смотрит на реку, то находится на высоте ста двадцати четырех футов десяти с половиной дюймов от ее поверхности.

А в 1791 году, уже будучи президентом Соединенных Штатов, Вашингтон посадил здесь двенадцать дубов, образующих равносторонний треугольник, и зарыл под одним из них медный футляр со шпагой и пятицентовой монетой, отлитой из его собственного серебра. Под одним из них… Но футляра не оказалось ни под одним из дубов. Или он был здесь, но его давно выкопал кто-то из Кларков? Красивая история, но, по-видимому, она умерла вместе с Симеоном и Сарой. С другой стороны…

Эллери чувствовал неразумное нежелание признать очевидное. Ему не давало покоя увлечение Джорджа Вашингтона числами. Двенадцать деревьев на одинаковом расстоянии друг от друга, образующие равносторонний треугольник…

– В чем дело? – сердито спросил он самого себя. – Почему меня это не удовлетворяет?

И тогда, в сгущающихся сумерках, возникло в высшей степени странное объяснение. Потому что это не должно его удовлетворять!

Глупости, подумал Эллери. Во всей геометрии не найти более удовлетворительной фигуры, чем равносторонний треугольник. Он четок, замкнут, симметричен, уравновешен и закончен во всех отношениях.

Но несмотря на всю симметрию и законченность, он не должен был удовлетворить Джорджа Вашингтона!

Значит, симметрия и законченность существуют и за пределами холодной красоты цифр?

Забыв о времени, Эллери начал подвергать сомнению собственные постулаты.

Его обнаружили в половине одиннадцатого вечера неподвижно сидящим на культиваторе и тупо смотрящим в одну точку.

* * *

Эллери позволил увести себя в дом, позволил Никки снять с себя ботинки и носки и вернуть к жизни его окоченевшие ноги, позволил накормить себя приготовленным Мартой обедом, делая все это с равнодушием, которое встревожило не только девушек, но даже старого Тобайаса.

– Если это на него так действует… – начала Марта и повернулась к Эллери: – Бросьте это дело! Забудьте о нем! – Но ей пришлось встряхнуть его, прежде чем он ее услышал.

Эллери покачал головой:

– Они здесь.

– Где? – одновременно воскликнули девушки.

– В роще Вашингтона.

– Вы нашли их? – проскрипел, вставая, Тобайас Кларк.

– Нет.

Кларки и Никки обменялись взглядами.

– Тогда как вы можете быть уверены, что они зарыты здесь, Эллери? – мягко спросила Никки.

Эллери выглядел озадаченным.

– Будь я проклят, если знаю, откуда я это знаю. – Он усмехнулся. – Может быть, мне сообщил Джордж Вашингтон. – Прекратив усмехаться, Эллери вышел в освещенную камином гостиную и тщательно закрыл за собой дверь.

* * *

В десять минут первого Марта не выдержала.

– Он когда-нибудь собирается оттуда выйти? – спросила она, зевая.

– Никогда нельзя предугадать, что сделает Эллери, – ответила Никки.

– Ну, я больше не в состоянии держать глаза открытыми.

– Забавно, – сказала Никки. – Мне ничуть не хочется спать.

– Вы, городские девушки…

– Вы, сельские девушки…

Никки и Марта засмеялись, а когда они перестали смеяться, в кухне не слышалось ни звука, кроме тиканья напольных часов и храпа Тобайаса, доносившегося через потолок.

– Как бы то ни было, больше я не могу терпеть, – заявила Марта. – Вы остаетесь, Никки?

– Посижу еще немного. А вы идите спать.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Марта.

У двери Марта внезапно повернулась:

– Он сказал, что ему сообщил об этом Джордж Вашингтон?

– Да.

Марта быстро поднялась по лестнице.

Никки подождала пятнадцать минут, затем подошла к подножию лестницы и прислушалась. Она услышала сопение и храп ворочавшегося в постели Тобайаса и стоны со стороны комнаты Марты, как будто девушка видела дурной сон. Решительно выпятив подбородок, Никки направилась к двери гостиной и распахнула ее.

Эллери стоял на коленях у камина, опираясь локтями на пол и сжимая лицо ладонями. В этой позе его зад был значительно выше головы.

– В чем дело, Эллери?

– Никки, я думал, что вы давно уже спите. – Его лицо при свете огня казалось изможденным.

– Но что вы здесь делаете? Вы выглядите измученным.

– Так оно и есть. Я боролся с человеком, который мог согнуть подкову голыми руками. С человеком, сильным во всех отношениях.

– О ком вы говорите?

– О Джордже Вашингтоне. Идите спать, Никки.

– Вы боролись с Джорджем Вашингтоном?

– Пытался пробиться в его мозг. Это нелегкое занятие, так как он уже давно умер, а мертвецы упрямы. Почему вы не уходите?

Никки вышла, ежась, так как в доме было очень холодно.

* * *

Было еще холоднее, когда на рассвете нечеловеческий вопль, сопровождаемый грохотом, сотряс стены спальни Никки, заставив ее вскочить с кровати.

Но это был всего лишь Эллери, который колотил в дверь Марты Кларк, стоя в коридоре.

– Марта! Проснитесь, черт бы вас побрал, и скажите, где я могу найти в этом проклятом доме книгу – биографию Вашингтона, историю Соединенных Штатов, энциклопедический словарь – что-нибудь!

Огонь в гостиной давно испустил дух. Никки, Марта и Тобайас Кларк стояли в халатах вокруг дрожащего и растрепанного Эллери, энергично листающего «Энциклопедию фермера» издания 1921 года.

– Вот оно! – Слова вылетели у него изо рта, словно пули, оставляя за собой облачка дыма.

– Что, Эллери?

– То, что вы искали.

– Говорю вам, он спятил!

Эллери закрыл книгу с предельно умиротворенным выражением лица.

– Вермонт, – произнес он. – Штат Вермонт.

– Какое отношение имеет Вермонт к…

– Вермонт, – с усталой улыбкой объяснил Эллери, – не входил в Союз до 4 марта 1791 года. Это объясняет…

– Что объясняет? – воскликнула Никки.

– Объясняет, где Джордж Вашингтон зарыл свою шпагу и пятицентовую монету.

* * *

– Потому что, – продолжал Эллери, стоя за амбаром под быстро светлеющим небом, – Вермонт был четырнадцатым штатом, присоединившимся к Союзу. Четырнадцатым! Тобайас, вы не дадите мне топор?

– Топор? – пробормотал Тобайас и отошел, шаркая ногами.

– Скорее, Эллери! Я з-з-замерзаю! – взмолилась Никки, стуча зубами и подпрыгивая перед культиватором.

– Я ничего не понимаю, – пожаловалась Марта Кларк.

– Все очень просто, Марта… О, благодарю вас, Тобайас… Так же просто, как элементарная арифметика. Эту замечательную историю, дорогие мои, поведали мне числа – числа и их влияние на нашего первого президента, который, помимо всего прочего, был математиком. Это послужило для меня ключом. Оставалось только найти подходящий замок. Им оказался Вермонт – и дверь открылась.

Никки опустилась на сиденье культиватора. Она понимала, что в подобной ситуации торопить Эллери бесполезно и нужно предоставить ему свободу действий. Он заслужил это, думала Никки, видя, каким бледным и усталым выглядит Эллери после ночной борьбы с Джорджем Вашингтоном.

– Число было неверным, – торжественно заявил Эллери, опираясь на топор Тобайаса. – Казалось несомненным, что Вашингтон посадил двенадцать деревьев. Хотя «Дневник Симеона Кларка» нигде не упоминает число двенадцать, но доказательства выглядели неопровержимыми – двенадцать дубов находились на одинаковом расстоянии друг от друга, образуя равносторонний треугольник.

И все же, каким бы совершенным ни был треугольник, я чувствовал, что дубов не могло быть двенадцать, если только их действительно посадил Джордж Вашингтон в 1791 году от Рождества Христова 22 февраля по новому стилю.

Потому что до 4 марта того же года, когда Вермонт присоединился к Союзу, увеличив количество штатов еще на один, в стране существовало другое число, настолько важное, почитаемое и находившееся у всех на устах, что стало уже не числом, а неким священным символом. Оно затмевало собой все другие числа, словно Пол Баньян,[16]16
  Имеется в виду великан-дровосек из американского фольклора.


[Закрыть] и было запечатлено в количестве звезд и полос на новом американском флаге. Это было число, знаменосцем которого являлся Джордж Вашингтон – глава новой республики, рожденной кровью и мужеством ее граждан. Оно постоянно пребывало в сердцах, умах и на устах всех американцев.

Если Джордж Вашингтон, который не просто символизировал все это, но и обладал необычайным пристрастием к числам вообще, захотел посадить дубы в память о пребывании на ферме в 1791 году в свой день рождения, он выбрал бы из бесконечного ряда чисел только одно – число тринадцать!

Теперь рощу Вашингтона освещало солнце.

– Джордж Вашингтон посадил в тот день тринадцать деревьев и зарыл под одним из них медный футляр работы Пола Ривира. Двенадцать деревьев он расположил в виде равностороннего треугольника, и нам известно, что историческое сокровище не было спрятано ни под одним из них. Следовательно, он зарыл футляр под тринадцатым саженцем дуба, который за прошлое столетие успел вырасти, засохнуть и исчезнуть, не оставив ни корней, ни других следов.

Где же Вашингтон поместил тринадцатый дуб? Ибо в том месте, где он некогда стоял, зарыт медный футляр с его шпагой и первой монетой, отчеканенной в новом государстве.

Эллери с нежностью посмотрел на вишню, которую Тобайас Кларк посадил шесть лет назад в самой середине рощи Вашингтона.

– Где мог это сделать Вашингтон – землемер и геометр, все существо которого требовало полной симметрии? Очевидно, только в одном месте – в центре треугольника.

Эллери подошел к шестилетнему дереву и взмахнул топором Тобайаса. Но внезапно он опустил его и с удивлением произнес:

– Послушайте! Разве сегодня не…

– День рождения Вашингтона, – кивнула Никки.

Эллери усмехнулся и начал рубить вишневое дерево.

Март
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ИДАМИ[17]17
  Иды – в древнеримском календаре пятнадцатый день марта, мая, июля и октября и тринадцатый день других месяцев.


[Закрыть] МАЙКЛА МАГУНА

Он обсуждался на третьей сессии 65-го конгресса и был одобрен 24 февраля в 18.55, получив номер 254 (в палате представителей – 12 863).

Не было ничего тревожного в его названии: «Акт, обеспечивающий государственный годовой доход и служащий иным целям». Последние три слова могли вызвать кое у кого эффект «гусиной кожи», но едва ли что-нибудь более серьезное.

При чтении ничего не было понятно, пока вы не доходили до фразы: «15 марта или перед этим днем». Тогда все становилось ясным, как колокольный звон. Ибо единственное несчастье, которое обрушивается на всю Америку – urbs et suburbs[18]18
  Города и пригороды (лат.).


[Закрыть] – 15 марта или перед этим днем, – это подоходный налог.

Прежде чем перейти к Майклу Магуну и его необычной налоговой проблеме, желательно совершить краткий экскурс в область законов, касающихся не только Майкла, но и почти всех нас. Налоговое законодательство существовало и до, и после Акта о годовом доходе 1918 года, однако упомянутый Акт имел существенное отличие. Это был первый закон о подоходном налоге, который назначал судный день на 15 марта. Его предшественники назначали таковым 1 марта.

Почему же дата изменилась?

Для этого существовала причина, которую, однако, вам не смог бы объяснить налоговый инспектор, несмотря на все его познания.

Кто-то – министр финансов, конгрессмен из Индианы или Огайо, а может, более мелкий слуга народа, дорвавшийся до законодательного пирога и абсолютно лишенный чувства юмора, – вспомнил о Цезаре и окровавленных кинжалах,[19]19
  Пророчество предписывало Гаю Юлию Цезарю опасаться мартовских ид. В этот день, в 44 г. до н. э., сенаторы закололи его кинжалами.


[Закрыть] о грозных знамениях и приметах, о багровых облаках, скрывших луну над Капитолийским холмом. Он мог даже припомнить, что postridie idus – день следующий за идами – считался древними римлянами несчастливым.

И кто из нас, воздавая должное Цезарю, станет отрицать 16 марта, что римляне были правы?

* * *

Во всяком случае, для Магуна все сложилось крайне неудачно.

Майкл был частным детективом. Эти слова обычно ассоциируются с субъектами с прищуренными глазами, узкими бедрами и сигаретой в зубах, носящими сшитые на заказ костюмы от Финчли, галстуки от Сулки и тридцатидолларовые шляпы от Доббса, которые приканчивают пятерых громил и одного босса гангстеров во время каждого расследования, ведут себя с дамами как лисы в курятнике, носят на бедре полную фляжку виски и если разговаривают, то с оскорбительным лаконизмом, – словом, с героем Чандлера,[20]20
  Чандлер, Реймонд (1888–1959) – американский писатель, один из создателей жанра «крутого» детектива.


[Закрыть] воплощенным Богартом.[21]21
  Богарт, Хамфри (1899–1957) – американский актер. В фильме «Глубокий сон» (1946) по роману Р. Чандлера играл главную роль частного детектива Филипа Марлоу.


[Закрыть]

Увы! Майкл Магун был сутулым человеком с большими плоскостопыми ногами и карими глазами, которые щурились под стеклами очков в черепаховой оправе, придавая лицу удивленное выражение. Он носил шляпы от Эдамса, костюмы от Барни, обувь от У.Л. Дагласа, не курил и не пил – первое не позволяла астма, а второе – любящая жена, обладающая безошибочным нюхом ищейки. Майкл ни разу в жизни и пальцем не тронул ни одну из своих клиенток, не столько из-за отсутствия либидо, сколько из страха потерять лицензию. Уйдя из полиции четыре года назад, он только дважды стрелял из своего револьвера, причем в одном из этих случаев выстрел произошел случайно во время чистки оружия на черной лестнице собственного дома, когда соседская гордость и радость пульнула ему из рогатки в правую руку.

Ни в одном из своих дел Майклу Магуну не приходилось сталкиваться с таинственными толстяками с непроницаемыми лицами, с мальтийскими соколами[22]22
  «Мальтийский сокол» – детективный роман американского писателя Дэшилла Хэмметта (1894–1961), экранизированный в 1941 г., с X. Богартом в главной роли.


[Закрыть] или главарями гангстеров в роскошных пентхаусах. Большей частью он проводил время, следя за леди тридцати с лишним лет по поручению их ревнивых супругов или хватая на месте преступления продавцов, неравнодушных к кассам хозяев магазинов. По субботним вечерам Майкл водил жену в кино, а по воскресеньям отправлялся в «Маленькую Украину» на Фордем-роуд, так как обожал шашлык и борщ с кислыми сливками. Вечером в среду он играл в бинго.

Первые три года деятельности в качестве частного детектива Майкл Магун принимал клиентов в своей трехкомнатной квартире в Бронксе, подбирая дела с помощью намеков старых друзей из полиции. Потом он и миссис Магун решили, что выигрышей в бинго маловато для оплаты двух телефонных номеров, поэтому Майкл стал арендовать одну из четырех комнат офисных апартаментов в доме на Сорок второй улице, деля упомянутые апартаменты со стенографисткой, художником и лысым маленьким человечком с золотым зубом и четырьмя вечно звонящими телефонами. Спустя неделю после того, как на матовом стекле двери появилась надпись золотыми буквами: «Майкл Магун. Конфиденциальные расследования», Майкл впустил в комнату Клементу ван Дом – клиентку, о которой мечтают магуны всего мира, поскольку она платит ежегодный предварительный гонорар за продолжительные услуги. Дело касалось клептомании… но о миссис ван Дом будет сказано ниже.

С того дня мартовские иды трижды приходили и уходили, и Цезарь был удовлетворен. Но затем наступил четвертый раз, и Майкл помчался так быстро, как ему позволяла астма, в квартиру Квинов.

* * *

Созерцание детектива, пришедшего за советом к другому детективу, показалось Никки забавным. А поведение бедного Майкла, оглядывающегося по сторонам, делало его еще более увлекательным.

Однако самое интересное было впереди.

– Эллери, – покраснев, сообщил Майкл, – меня ограбили.

– Ограбили, – повторил Эллери. – И что же у вас украли, Майкл?

– Мою налоговую декларацию.

Никки извинилась и выбежала. Когда она вернулась, Эллери прятал носовой платок.

– Простите, Майкл, – сказал он. – Это мой застарелый плеврит. Говорите, у вас украли налоговую декларацию?

– Вот именно, а ты здоров как бык, – сердито заявил Майкл Магун. – Не упрекаю тебя за твою истерику. Но это вовсе не смешно. Сегодня 14 марта. Что мне прикажешь делать 15-го?

– Ну, ваша… э-э… декларация, Майкл, едва ли так уж сложна, – серьезно ответил Эллери. – Возьмите еще один бланк и заполните его – вот и все.

– Чем мне его заполнить, скажи на милость?

– Как это чем?

– Ведь нужно писать сведения о доходах!

– Конечно. А у вас их нет?

– Нет!

– Но…

– Послушай, Эллери. Все мои записи, использованные для декларации, исчезли вместе с ней!

– Вот как?

– Бумаги лежали в этом портфеле. Мне понадобилась неделя, чтобы собрать дубликаты всех записей! Что я скажу налоговому инспектору? – И Майкл, будучи старым однокашником инспектора Квина и зная Эллери с тех пор, как тот помещался у отца в кармане, сердито добавил: – Ну, что скажешь, умник?

– Эллери, это чепуха, – вмешалась Никки, косясь на стол, дабы убедиться, что все ее бумаги на месте.

– Где было похищено содержимое вашего портфеля, Майкл?

– В моем офисе. Ты бывал там, Эллери, – я делю его с тремя другими съемщиками.

– И у вас общая приемная, – кивнул Эллери. – А вы сами были тогда в вашем офисе, Майкл?

– Да… Нет, не совсем… Лучше я расскажу по порядку, а то у меня голова кругом идет.

* * *

Это произошло вчера, в шесть часов вечера. Майкл работал над своей налоговой декларацией. Без нескольких минут шесть он решил, что на сегодня хватит, собрал все чеки, счета и памятки и положил их в портфель вместе с декларацией.

– Я как раз надевал пальто, – продолжал Майкл, кем да миссис Карсон – стенографистка, которая вносит арендную плату за апартаменты, – вбежала в мой офис с криком, что в приемной пожар. Я кинулся туда и увидел, что горит диван. Кто-то, должно быть, бросил спичку в мусорную корзину рядом, там загорелись бумаги, и пламя охватило диван. Я справился с огнем минут за пять, потом вернулся в офис, взял шляпу и портфель и отправился домой.

– И конечно, – вздохнул Эллери, – когда вы пришли домой, то обнаружили, что декларация исчезла вместе со всеми бумагами.

– Вот именно, – с горечью подтвердил Майкл Магун. – Вместо них там лежала газета.

– Подмена могла осуществиться en route[23]23
  По пути (фр.).


[Закрыть] из офиса домой?

– Никак не могла. Выйдя из здания, где находится офис, я пошел в гараж с портфелем под мышкой. Потом я сел в свою машину, положил портфель рядом на пустое сиденье и поехал домой.

– Вы уверены, что это был тот же самый портфель?

– Конечно уверен. Это мой старый портфель.

– Значит, подмена была частичной, – задумчиво промолвил Эллери. – Кто-то открыл ваш портфель на столе в офисе, удалил содержимое, сунул в него газету и закрыл, покуда вы боролись с огнем в приемной.

– Должно быть, это миссис Карсон, – предположила Никки, удивляясь, как очевидные вещи могут ускользать от столь опытного сыщика, как Майкл Магун.

– Что вы на это скажете, Майкл? – осведомился Эллери.

– Исключено. Она выбежала из офиса раньше меня, оставалась со мной в приемной, бегая от водопроводного крана к горящему дивану с вазой, которая стоит у нее на столе. Я ни на миг не терял ее из виду.

– Кто еще был в апартаментах?

– Два других съемщика. Один из них художник по имени Леонардо Винс – по-моему, форменный псих. Другой – маленький человечек, именующий себе Джеком Зигги. Он букмекер, хотя думает, что я этого не знаю.

– Винс и Зигги выбегали из своих офисов, когда вы и миссис Карсон тушили пожар?

– Конечно. Но толку от них было чуть – они просто стояли и давали советы. Я не обращал на них внимания.

– Тогда, возможно, один из них…

– Возможно. Но я не могу быть в этом уверенным. Как бы то ни было, вчера вечером я вернулся в офис, думая, что оставил декларацию на столе…

– И ее, разумеется, там не оказалось.

– Я всю ночь не спал, – жалобно произнес Майкл, – а если бы заснул, то меня бы тут же разбудило ворчание моей старухи.

– Этим утром, Майкл, вы были в офисе?

– Нет. Я прямиком направился сюда. Эллери встал и начал набивать трубку.

– Весьма необычная проблема, Майкл.

– Необычная? – удивилась Никки. – Что же в ней необычного?

– Зачем кому-то понадобилось красть налоговую декларацию, да еще у такого человека, как Майкл? Чтобы узнать его прошлогодний доход? При всем уважении к вашей деятельности, Майкл, это едва ли могло кого-либо интересовать, более того – для этого вору было незачем красть декларацию. Один взгляд на нее сообщил бы ему все, что он хотел знать.

– Тогда почему же он украл ее? – осведомилась Никки.

– Это и делает всю проблему такой интересной, – ответил Эллери. Он строго посмотрел на Майкла: – Вы занимались чем-нибудь незаконным?

– Незаконным?!

Эллери усмехнулся:

– Рутинный вопрос, Майкл. Конечно, в таком случае вы вряд ли стали бы сообщать об этом дяде Сэму. – Эллери попыхивал трубкой. – Единственное возможное предположение – один из источников вашего дохода.

– Не понимаю, – пожаловался Магун.

– В конце концов, Майкл, вы ведь частный детектив. Ваша собственная вывеска объявляет о конфиденциальной природе вашей работы. Были ли в вашем портфеле бумаги, относящиеся к клиенту или делу, требующему строгой секретности?

На лице Майкла отразилось сомнение.

– Ну, все мои дела можно назвать конфиденциальными…

– Майкл, я готов поставить свой налог против вашего на то, что у вас имеется по крайней мере один весьма состоятельный клиент, обратившийся к вам с условием соблюдать строжайшую секретность, документы по делу которого вчера находились в вашем портфеле.

– Миссис ван Дом! – воскликнул Магун.

– Миссис ван Дом, – повторил Эллери. – Похоже, я попал в точку, Майкл. Никки, записывайте!

* * *

И Майкл Магун поведал историю своего лучшего клиента, миссис Клементы ван Свикен ван Дом.

Даже если бы она была только ван Свикен или ван Дом, то все равно занимала бы высокое место в социальной пирамиде. Но будучи и той и другой, она одиноко царствовала в заоблачных высях, окруженная стратосферой и Богом. Миссис ван Дом находилась так далеко от поля зрения простых смертных, что Никки, которая служила для Эллери «Готским альманахом»,[24]24
  Справочник данных о королевских семьях Европы.


[Закрыть] никогда о ней не слышала (чего нельзя было сказать о самом Эллери). Почтенная дама считала Парк-авеню задворками, а «Дочерей американской революции»[25]25
  Основанная в 1890 г. американская патриотическая организация женщин, чьи предки восходят к периоду Войны за независимость.


[Закрыть] выскочками. Один из ван Свикенов помогал строить Форт-Амстердам на Манхатасе,[26]26
  Название острова Манхэттен при голландской администрации.


[Закрыть] а один из ван Домов проложил дорогу к заливу Гованус[27]27
  Прежнее название Гудзонова залива.


[Закрыть] за девять лет до того, как основал поселение под названием Брейкелен.[28]28
  Голландское название Бруклина.


[Закрыть] О высочайшем социальном положении миссис Клементы ван Свикен ван Дом свидетельствовало то, что она получала приглашения на все эксклюзивные мероприятия Нью-Йорка и никогда их не посещала. Сама миссис ван Дом устраивала по одному приему в год, причем гости подбирались не менее тщательно, чем персонал в Оук-Ридж в штате Теннесси,[29]29
  Город на востоке штата Теннесси, где находится атомный исследовательский центр.


[Закрыть] – в список включались лишь те, чьи предки обосновались в Новом Свете до 1651 года и чьи состояния не были запятнаны торговлей – по крайней мере шестью поколениями.

Миссис ван Дом была вдовой и имела одного ребенка – дочь.

– Видели бы вы эту Маргрету, – усмехнулся Майкл Магун. – Ей не меньше сорока пяти, тоща как жердь, вся в угрях, да еще стихи пишет.

– Под псевдонимом Голландия, – кивнул Эллери. – Тяжелый случай. Насколько я понимаю, Майкл, мамаша консультировалась с вами по поводу Маргреты?

– Совершенно верно.

– Только потому, что она пишет плохие стихи? – спросила Никки.

– Потому что она клептоманка, мисс Портер.

– Все становится слишком ясным, Майкл, – заметил Эллери. – Остановите меня, если я ошибусь. Миссис ван Дом боится лишь одного: скандала. Некрасивая Маргрета не только совершает преступление, сочиняя плохие стихи, но и приобрела дурную привычку брать чужое. Возможно, мамаше поступили вежливые жалобы. Она платит, но начинает беспокоиться. Маргрета не проявляет тенденции к исправлению. Дурная привычка усиливается. Есть риск, что это попадет в газеты. Мамаша обращается к сравнительно неизвестному частному детективу – несомненно, проверив вашу репутацию, Майкл, у ваших старых друзей в Главном управлении – и поручает вам Маргрету с условием соблюдать строжайшую тайну.

– Все верно, – кивнул Майкл. – Моя работа – оберегать Маргрету от ареста и огласки. Я слежу за ней, как только она выходит на улицу, а когда вижу, что она крадет какую-то вещь, то потихоньку плачу за нее. Миссис ван Дом оплачивает мне расходы, проверяя все отчеты соколиным глазом. Я получаю ежегодный предварительный гонорар – не бог весть какой, но не маленький.

– И среди ваших документов о доходах, – подхватил Эллери, – были бумаги, имеющие отношение к приключениям Маргреты.

– Кто-то выследил мистера Магуна, – воскликнула Никки, – увидел, что происходит, а потом украл его документы о доходах, чтобы… – Она оборвала фразу. – Чтобы что?

– Очевидно, чтобы воспользоваться ими, – сухо заметил Эллери.

– Шантаж! – рявкнул Майкл, вскакивая, как будто ему дали пинка. – Черт возьми, Эллери, с этими счетами, корреспонденцией и прочим старую леди можно доить до конца дней! Она заплатит сколько угодно, чтобы история не выплыла наружу!

– Но кто шантажист? – осведомилась Никки.

Майкл молча сел.

Однако Эллери, выбив трубку в камин, спокойно ответил:

– Миссис Карсон.

– Но, Эллери, мистер Магун говорит, что миссис Карсон не могла…

– Никки, огонь вспыхивает в мусорной корзине и перекидывается на диван, после чего миссис Карсон с криком врывается в офис Майкла и заставляет его выбежать вместе с ней в приемную. – Эллери пожал плечами. – Они остаются вместе, покуда сообщник миссис Карсон проскальзывает в офис Майкла, не имея времени отобрать бумаги, касающиеся ван Домов, забирает все содержимое портфеля Майкла, заменив его газетой, и незаметно уходит. Майкл, – закончил Эллери, кладя трубку на каминную полку, – давайте сходим к вам в офис и продиктуем кое-что нашей стенографистке.

Итак, пропажа налоговых документов Магуна выглядела простым делом.

Но, увы, оно не оказалось таковым.

Когда они открыли дверь офиса миссис Карсон, то увидели, что теперь ей могут диктовать только в ином мире.

* * *

– Чувствуете себя лучше? – осведомился Эллери, допивая остатки бурбона в бумажном стаканчике.

– О, Эллери! – простонала Никки. – Мертвая женщина!

– Мертвая женщина всего лишь мертвая женщина.

– Но у нее не осталось лица!

– Я думал, вы уже привыкли к подобным вещам, Никки.

– Очевидно, потому вы допили мое виски.

– У меня была жажда, – с достоинством промолвил Эллери и снова шагнул в офис миссис Карсон, героически борясь со своим желудком.

Они молча стояли вокруг стола с пишущей машинкой, глядя на то, что осталось от стенографистки.

– Шесть дюймов, Эллери, – с удивлением сказал инспектор Квин. – Стреляли на расстоянии всего шести дюймов от ее лица.

– Нет никаких сомнений, что это миссис Карсон?

– Это она, – с трудом выдавил Майкл.

– Миссис, – произнес Эллери, глядя на ее левую руку. – А где мистер?

– На кладбище Монтефьоре, – ответил Майкл, судорожно глотнув. – Она говорила, что он откинул копыта шесть лет назад.

– А сколько ей было лет, Майкл? – Определить возраст женщины, не имеющей лица, было нелегко.

– Я бы сказал, тридцать шесть – тридцать восемь.

– Она когда-нибудь упоминала о своем бойфренде? – спросил инспектор.

– Нет. И вроде бы никогда не ходила на свидания. Всегда работала здесь допоздна.

– Может, она и работала, Майкл, – усмехнулся инспектор, – но только не за пишущей машинкой.

Позеленевшая физиономия Майкла приобрела озадаченное выражение.

– Мы знаем, что она выманила вас из офиса, устроив пожар, – с раздражением продолжал старый джентльмен. – Мы знаем, что во время этого пожара кто-то взял документы из вашего портфеля. А кто находился здесь тогда? Двое других съемщиков. Значит, один из них был сообщником миссис Карсон. Так что, «работая допоздна», она забавлялась с Леонардо Винсом или Джеком Зигги прямо здесь, в офисе.