Текст книги "Корона клинков"

Автор книги: Елизавета Берестова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Находка денег будто подстегнула Осокоря. Он с удвоенной энергией принялся рыскать по дому, простукивал стены, отодвигал и опустошал сундуки, вторично сунулся в чуланчик. Там он споткнулся в полутьме о деревянные грабли, чертыхнулся и, чтобы удержаться на ногах, ухватился за верёвку с метёлками сухих трав. И тут произошло нечто неожиданное. Под весом легата верёвка натянулась, и в углу открылась потайная дверь. Собственно, дверью оказался целый кусок стены вместе с полками, припасами и висящей одеждой.

– Э, да здесь настоящий механизм, – произнёс Осокорь, повторив действие и убедившись, что результат не случаен. – Вы дом-то обыскивали?

– Обыскивали, конечно. Десятник лично в сундуках смотрел.

– В сундуках! – передразнил Осокорь, – целых полдома прошляпили. За дверью не то, что мальчишку, целую манипулу спрятать можно. Ну, горе-сыскарь, пошли, глянем, что скрывает от посторонних маленькая тайная дверь в стене.

А скрывала она просторное помещение с окнами, выходящими на озеро. Ох, хитёр был Антоний-травник, хитёр и неподобающе умён для простого сельского целителя. Он таким образом построил свой дом, что добрая его половина никогда не попадала в поле зрения чужих. Задней своей стеной дом примыкал к обрыву, а обильно разросшиеся кусты шиповника и боярышника не давали даже приблизиться к скрытой половине дома. Эти же кусты да любовно обихоженные деревья небольшого сада надёжно прятали тайную часть жилища от глаз всякого, кто приближался к владениям травника по дороге. Противоположный берег озера был слишком далёким, чтобы кто-то мог правильно оценить размеры строения, выкрашенные извёсткой стены которого буквально ослепляли своей белизной на солнце. Да и кому вообще придёт в голову сумасбродная блажь сравнивать размеры чьего-то дома снаружи и изнутри.

Осокорь не без удивления шагнул за порог тайной комнаты. Ставни-жалюзи дарили приятную тень, нисколько не препятствуя при этом влажному прохладному ветерку. Комнатка между тем оказалась прелюбопытной. Возле торцевой стены располагался добротный письменный стол, на котором в рабочем беспорядке лежали пергаменты, раскрытые книги, свитки. Над всем этим возвышались свечи в бронзовых подсвечниках и великолепный прибор для письма с чернильницей в виде драконьей головы. Но куда сильнее Осокоря поразила карта, спокойно висевшая над столом в простенке между окнами. Карты были редкостью и дорого ценились. А такая вот, мастерски выполненная разноцветной тушью на отбеленном пергаменте и вовсе могла стоить, соизмеримо с домом на Патрицианском холме. Даже у Второго консула карта была поскромнее.

А тут вся Лирийскя империя как на ладони: катит аккуратные завитки волн Собственное море, тщательно прорисована береговая линия, крошечные пики гор, голубые ленточки рек. Возле кружков, обозначающих города, вьются флажки с названиями, начертанными затейливой вязью.

– Ого, – проговорил Лергий, – красота какая!

– Вот именно. Вашего десятника стоило зарезать четырежды за то, что он поднял руку на нашего прелюбопытнейшего старикана. Честное слово, – легат быстро проглядывал бумаги на столе, – я почти благодарен господину Меллорну за расправу, мне было бы трудно удержаться и собственноручно не придушить идиота-Арония.

Пергаменты, исписанные хорошо поставленным ученическим почерком, содержали сочинения на разные темы, причём все ошибки были аккуратно выправлены и подчёркнуты. «История Северных войн», «Законодательные основы императорской власти в Лирийской империи», «Деревья, животные и гады Сциллии», – прочёл Осокорь. Прочие бумаги содержали решения задач по начертательной геометрии, сочинения на общефилософские темы и ряды неправильных лирийских глаголов. Легат подумал, что травник очень уж серьёзно относился к обучению своего питомца, слишком серьёзно для сироты без роду и племени, подобранного по его же собственным словам на торной дороге. Он усмехнулся, сравнивая всю эту роскошь с тем, как учился сам. Да, в то время он пергамента в руках не держал. В бесплатной публичной школе все от малышей-первогодков до старшеклассников писали на дощечках, залитых дешёвым дрянным воском постоянно размягчавшимся от жары. Даже детки состоятельных родителей, которым в подражание патрициям специальный раб носил все школьные принадлежности, включая корзинку с завтраком, не спрягали неправильные глаголы на пергаменте. Конечно, пиша по воску, невозможно научиться такому элегантному почерку, какими были исписаны большинство листов на столе. Чертовски любопытно знать, зачем понадобилось учить мальчика староэльфийскому? На столе нашлось немало страниц, исписанных на этом языке.

Да, господин Второй консул, вы, похоже, знаете обо всем этом куда больше, чем говорите, – подумал легат, – но ничего, нам не привыкать. Сами с усами, подумаем, поломаем голову, соберём воедино все факты, оговорки и умолчания и сообразим, что к чему.

– Тут будто патрицианского сынка обучали, – заметил Лергий, присоединяясь к осмотру, – эвон сколько дорогущего пергамента на школярские писульки извели.

– Возможно, рядовой, вполне возможно. Но сие не нашего с тобой ума дело. Собери-ка лучше все бумаги и смотри, чтобы ни одна не пропала. Упакуй как следует, мы их с собой захватим. А я пока комнатку осмотрю до конца.

Возле глухой восточной стены стояло ложе, с военной тщательностью застеленное добротным шерстяным одеялом. Оно легата совсем не заинтересовало. Сундуки и шкафы у противоположной стены хранили обыкновенную одежду. Зато всю западную стену занимали книжные полки. Качество и подбор книг на них могли соперничать с собраниями многих столичных библиофилов. Старинные рукописные книги в тубах занимали несколько верхних полок. Ниже богато изданные фолианты соседствовали со скромными томиками с деревянными крышками, имелись и уж совсем простые книжицы, которые без труда можно купить на любой ярмарке в большом городе. Но подбор! Осокорь просматривал шелестящие страницами сокровища и думал, что лет двадцать назад заложил бы свою бессмертную душу за право владеть некоторыми из них.

– Экселенц, – позвал Лергий, я тут кое-что интересное нашёл.

Осокорь с сожалением поставил на место «Иллюстрированный бестиарий» и подошёл к помощнику. Тот с гордостью демонстрировал замечательную верёвочную лестницу со шлифованными перекладинами из бука.

– Она под столом схоронена была. Один конец к подоконнику приделан накрепко.

– Ловко придумано. – Легат подёргал толстый витой шнур. – Держу пари, длины лестницы как раз должно хватить, чтобы спуститься к озеру. Ты, Лергий, с водой в каких отношениях? Плавать умеешь?

– Я – сциллиец, – гордо ответил парень, – вырос на побережье. Мне не то, что озеро, море – лучший друг.

– Отлично, тогда раздевайся и марш в окно. Наше предположение проверить надо, в порядке, так сказать, следственного эксперимента. Да ты не тушуйся, в нашем сыскарском деле не то, что в озеро, в выгребную яму за уликами полезешь.

А Лергий и не думал тушеваться. Он с военной собранностью разделся, сбросил лестницу вниз, спустился и практически без всплеска вошёл в воду. Пока Лергий плавал, широко взмахивая загорелыми руками, Осокорь вышел во двор, где в тени сидели остальные солдаты.

– Берите половину людей и деревню, – приказал он главному в их маленьком отряде, – выясните, кто, где и когда видел внука травника последним. И ещё позаботьтесь взять подводу. Нужно покойников в город доставить.

Когда солдаты выводили коней, добавил:

– Сообщите местным, что травник умер, пускай похоронят старика. Но только позже. Мне не нужны тут посторонние.

А по дорожке уже бежал Лергий.

– Справа берег отлогий, хоть дно илистое, но выйти можно спокойно, – докладывал он, страшно довольный удачно выполненным заданием. – А не могло так выйти: мы в дом, травников же мальчишка – в окно, в воду, и был таков. Старикашка изгалялся над нами, будучи совершенно уверенным, что нам никого не найти.

– Не внимателен ты, рядовой, – укоризненно покачал головой легат, – чудовищно невнимателен. Исправляйся, иначе когда-нибудь придётся заплатить за такое своей жизнью. Ну-ка, пораскинь мозгами и ответь, почему твоя версия не состоятельна?

Парень одевался и сосредоточенно думал. Очень ему не хотелось разочаровывать этого, так не похожего на других начальников, легата.

– Понял, – взгляд Лергия был обращён к окну, – всё дело в лестнице. Если бы по ней спускались, она была бы снаружи, а я нашёл её под столом. Значит, в секретной комнатке никого не было.

– Молодец, – похвалил Осокорь, – однако существуют и другие варианты. Например, мальчик всё время прятался здесь, пока не заявился ночной гость в узконосых сапогах и не зарезал засадчиков, словно поросят из детской сказки. Мальчик дождался, пока всё стихнет, и ушёл по-добру, по-здорову. Или ночные посетители забрали его с собой?

Лергий чувствовал, что Осокорь чего-то ждёт он него, словно испытать хочет. Парня охватил азарт. Он оглянулся, внимательно ещё раз осмотрел уже знакомую комнату. На глаза ему попалось ложе, и он весело ответил:

– Представляется мне, сие невозможно, экселенц.

– И отчего же?

– Во-первых, одеяло на ложе совсем не смято. Вряд ли травников внук просидел полдня на стуле. Во-вторых, в сенцах стояли домашние сандалии. Если человек пришёл домой, он переобуется. Тогда мы нашли бы пару уличных сандалий.

Осокорь удовлетворённо хмыкнул и кивнул. Хорошо, соображает и старается. Стоит присмотреться к этому молодому сциллийцу. Всё равно без помощника не обойтись. А коли покажет себя должным образом, можно будет и о переводе подумать. Толковых кадров всегда не хватает.

– А в-третьих? – спросил легат, – ведь у тебя есть в-третьих? Что замкнёт твою цепочку рассуждений?

– А в-третьих, – отозвался парень с видом человека, у которого ответ наготове, – мальчик не мог знать, как долго наши будут в доме, не видел, кто их убил, и не мог быть уверенным, что этот кто-то не убьёт и его. Вы ведь нашли тайное убежище, а значит сидеть там не так уж безопасно. Мы снова возвращаемся к лестнице. Она в доме, значит ею никто не пользовался, значит, в тайной комнате никто не прятался.

– Молодец, – похвалил Осокорь.

– Рад стараться! – смущённый похвалой, ответил тот.

Возвратившиеся из деревни солдаты привели с собой понурую кобылу, запряжённую в телегу. Правил телегой не менее понурый длинноусый дядька в потной рубахе, грязноватых штанах и широкополой шляпе, в точности такой же, как и та, что затеняла торцовое окно в доме травника.

– Вот, – доложил старший, – упёрся как баран, говорит, мол, и лошадь, и телегу даст только самому главному начальнику, вам то есть.

Длинноусый солидно кивнул, соскочил на землю и поклонился по-крестьянски низко.

– Прощения просим, господин хороший, – заговорил он, и в его речи сциллийский акцент звучал куда заметнее, чем в Осэне, – разве ж я против, чтобы властям помочь? Да сохранят меня бессмертные боги супротив такой крамолы! Но все же вопрос с моей конягой решить надобно. И опять телега по страдной поре вещь необходимая. В военное время я согласен, берите всё, что нашей доблестной армии понадобиться. Но сейчас – не война. Нету такого закону, чтобы у честного человека за здорово живёшь имущество отбирать.

– Так вот что ты, подлюга, собирался важного сказать господину легату! – вскипел десятник, – дозвольте его проучить.

Он выхватил из рук крестьянина кнут.

– Вот сейчас для тебя самая страдная пора и наступит!

Крестьянин побледнел и отступил на шаг.

– Постой, – приказал Осокорь, – мы – не мародёры и не собирались отбирать ваше имущество. – Он улыбнулся так доброжелательно и понимающе, что у мужика отлегло от сердца. – Поскольку у нас не будет времени возвратить вам лошадь и телегу, то вы можете сами забрать их в Осэне либо получить денежную компенсацию прямо сейчас.

Длинноусый запоздало сдёрнул с головы свою уродливую шляпу и забормотал:

– Благодарствую, лучше денег дайте, куда ж мне в Осэну ехать…

– Хорошо, сколько государство вам должно?

Мужичок сперва скромно потупился на свои башмаки, затем глянул исподлобья на объёмистый кошелёк незнакомого благодетеля, возвёл очи к небу, будто надеялся получить одобрение свыше, и тихонько назвал сумму, как минимум вдвое превышающую стоимость его добра.

– Выжига, – сплюнул десятник, – дозвольте, я цену скину до разумных пределов, – его кулак красноречиво сжался.

– Не стоит. – Осокорь отсчитал ровно половину суммы, – наш друг понимает, что, как честный гражданин Лирийской империи, он обязан содействовать дознанию.

– Дознанию? – ошарашено пробормотал длинноусый крестьянин.

– Естественно, – небрежно бросил легат, – мы тут не просто досуг проводим. Убийство расследуем.

На мужика было жалко смотреть. Загорелые руки заметно дрожали, когда Осокорь ссыпал ему монеты.

– И ещё, милейший, – как бы невзначай спросил легат, – ты у травника-то раньше бывал?

– Нет, – энергично замотал головой крестьянин, но под взглядом карих глаз незнакомца смутился от глупой лжи и сказал, – то есть да, приходилось.

Он путано и многословно принялся рассказывать, как привозил к Антонию жену, у которой по осени совсем отнялась спина.

– Ладно, ладно, – прервал ненужные подробности Осокорь, – ты мне вот что скажи, старик всегда свою шляпу на окно вешал?

Недоумённый взгляд крестьянина упёрся в старый головной убор, который резко выделялся на фоне чистеньких вышитых занавесочек.

– Не, – уверенно ответил он, – у него всегда чисто… было, – добавил он, догадавшись, кого убили в домике у озера. – К нему дважды в неделю кузнецова дочка ходила: постирать, убраться и всё такое. За это её Антоний на повитуху учил. Он сроду такое уродствие на своё окно не вешал.

– Очень хорошо, – кивнул легат, – я вас больше не задерживаю.

Крестьянин молча поклонился легату, поклонился солдатам и, крепко зажав в кулаке деньги, двинулся прочь шагом, который едва не переходил в бег.

Осокорь потёр наливающийся тупой болью затылок. Наконец-то все кусочки сложного узора ночных событий сложились воедино. Он пошёл в дом. Бережно снял со стены драгоценную карту и, поместив её в подходящий футляр, обвёл взглядом книги. Право жаль оставлять их на произвол судьбы. Местные жители, которые и читать-то не умеют, обязательно соблазнятся травниковым добром. Жемчужины, способные украсить библиотеку ценителя, сгинут бездарно и бесполезно, а то и вовсе послужат растопкой для очагов. Допустить подобное варварство Осокорь просто не мог. За его спиной деликатно кашлянул Лергий. Он пришёл доложить, что убитых укутали тряпками и погрузили.

– Давай-ка, рядовой, захватим книги, – распорядился легат.

Телега сильно замедляла движение, и через полчаса Осокорь не выдержал.

– Трое со мной в город, – приказал он, – весь груз под личную ответственность десятника. Если что потеряете, шкуру буду спускать лично.

Когда они остановились придорожной харчевне, чтобы напоить коней, Лергий не выдержал и спросил:

– Я так и не понял, куда подевался внук травника. Наши точно выяснили, он с утра в деревне был, купил хлеба, мяса и кувшин красного вина. Но в доме так и не появлялся. Чудно как-то выходит. Может, он от жары искупаться в озере вздумал, да утоп. А что? Такое иногда случается, судорога ногу свела, или об корягу головой ударился, когда нырял.

– Ты сам-то веришь? – усмехнулся Осокорь, приканчивая вторую кружечку холодного пива.

– Не очень, – пожал плечами парень, – но иного объяснения у меня просто нет.

– Зато есть у меня, – легат встал, дёрнул шеей и надел шляпу на пропотевшую голову. – Антоний-травник знак подал мальчику. Тот понял, что в доме чужие, и возвращаться не стал.

– Знак подал? – недоверчивость в голосе парня почти вытеснила неизменную почтительность.

– Но как? Я ведь был там и ничего подобного не заметил, хотя приметливый глаз имею.

– Все это видели, да только не поняли, что видят сигнал. Шляпу на окне помнишь, грязную такую, старую с вылезающей соломой, её впору пугалу огородному на голову одевать, а не в комнате вешать.

Парень кивнул.

– Ну вот, шляпа и была знаком. Мальчишка издалека её увидел и в дом не пошёл. Думаю, травник заранее обговорил подобную ситуацию, стало быть, опасался кого-то.

– Может, вашего эльфа с волшебным клинком?

– Может, и его. – Согласился Осокорь, задумавшись. – Давай, друг Лергий, прикинем, куда мог уйти мальчишка?

– От озера на юге и на востоке почти нет деревень, а скоро и вовсе в пустыню придёшь. На западе – горы. Места не приветливые и не обжитые.

– Правильно рассуждаешь, нашему мальчику остаётся одно: идти в Осэну. Место людное, легко затеряться и уплыть на корабле в любом направлении.

– А ваши двое, что были ночью, – спросил Лергий, – думаете, они тоже в город подались?

– Не сомневаюсь, Меллорн разгадал трюк со шляпой или с самого начала знал о нём. И теперь у нас с ним задача общая: первыми найти внука травника.

– Это не то, что какому-то там Меллорну, всему нашему департаменту не по плечу. Вы только представьте себе, сколько в Осэне мальчишек. Годы пройдут, они уже в мужчин превратиться успеют, прежде чем их всех переловят.

– Конечно, – согласился легат, – пацанят везде хватает, – но как много из них имеют светлые волосы и голубые глаза? В Камышовом плёсе помогли составить описание. По коням, господа, мы пришпориваем их, а время пришпоривает нас.

Глава 6 ПОИСКИ НАУГАД

Дорога назад оказалась куда более спокойной. То ли Ясень с Торки перебили всех гулей, то ли оставшиеся предпочли убраться подальше, в любом случае, никто не мешал путникам.

Торки, изнывавший от любопытства, выждал подходящего момента и спросил:

– Может объясните, наконец, в какую какашку я вместе с вами вляпался на этот раз. На нас устраивают засады, гоняются замаскированные патриции из тайных служб, я уж не говорю про чудовищ, – он оглянулся назад, где на дороге темнела туша убитого мгляка.

– Положим, насчёт чудовищ ты несколько преувеличиваешь. Их интерес к нам чисто гастрономический, ничего личного, – в голосе эльфа слышалась ирония, – да и засада была не на нас. Я уже тебе говорил.

– А я так и поверил. – Торки с остервенением хлопнул себя по шее, убив не меньше пятка комаров, – я служу у легендарного диверсанта Ясеня, а засаду устраивают на безобидного травника и его малолетнего внучка. Между прочим, вами ещё и после войны детишек пугали, я сам слыхал. Раскрыли вас, вот и всё.

– Нет, мой друг, ты льстишь мне, полагая, что недавние события порождены моим боевым прошлым. – Брэк усмехнулся. – К тому же император Барс объявил военную амнистию, так что дело не во мне. Антоний действительно мой старый друг и отличный врач. Был. Но мальчик ему не внук.

– Понятно, сейчас вы скажете, что мы ищем вашего незаконнорождённого сына, так сказать, грех молодости.

– Удивительная у тебя способность делать неверные выводы.

– Так научите делать верные, – огрызнулся фавн, – тут и так голова кругом идёт, уже не знаю, что и думать.

– Научу обязательно, но для начала ты должен научиться слушать и не перебивать собеседника.

Парень кивнул.

– Не буду тебя томить и скажу сразу: мальчик травника – младший сын покойного императора Барса.

– Стойте, стойте, – Торки остановился в буквальном смысле этого слова, – младший сын Барса умер. Конечно, мы жили в лесу, но это не значит, что фавны – дикари, которые не знают, какой на дворе год, и кто в государстве у власти. Я точно помню, у покойного императора было двое детей. Старший сейчас царствует. Кстати, вы слыхали, что о нем болтают в Рие? – и, не дожидаясь ответа, продолжил, – говорят, он парней сильно любит, – фавн хихикнул, – особливо гладиаторов. Мне один знакомый говорил (он меня в виде Максимуса знает), тебе, то есть мне, хорошо бы на глаза принцу попасться, карьеру можно запросто сделать.

– А ты? – поинтересовался эльф.

– Дал по зубам, вот и весь разговор. Но я не о том. Второй сын Барса точно умер. Погиб, вроде. Помню, ещё моя матушка сильно императора ругала. Кто ж это, говорит, дитё малое по военным походам таскает! Да ещё когда с некромантами война. Совсем мужик умом ослаб. Пацанёнку трёх лет не сравнялось, а папаня его на войну взял. Пускай, говорит, привыкает к походной жизни. Вот он и привык, так привык, что помер где-то вдали от дома. Ещё матушка говорила, будь императрица жива, не за что бы не позволила над младенцем так издеваться. Но боги не дали пожить бедной женщине. Слыхал я, какой-то фанатик ударил её ножом.

Эльф молча кивнул, но Торки не заметил, увлечённый воспоминаниями юности.

– Говорили, редкой красоты была женщина, даже для эльфийки.

– Давай лучше вернёмся к разговору о мальчике. – Торки показалось, что его друг погрустнел. – Хоть все и думали, что младший сын Барса, Аэций, умер, это не так. Мы решили спрятать его. После смерти жены Барс ужасно переживал, что не смог защитить её в собственном дворце, и опасался за мальчика. Антоний был идеальным кандидатом в воспитатели. Я отвёз мальчика в Камышовый плёс. И многие годы никто не знал о его существовании. Но теперь всё изменилось. За ним началась охота. Думаю, в Рие есть те, кто совсем не хочет, чтобы Аэций попал в столицу.

– У меня два вопроса, – сказал ошарашенный Торки, – какое вы имеете ко всему этому отношение, вы так запросто говорите: мы решили, я отвёз, будто речь идёт не о сыне великого завоевателя, а о каком-то вашем родственнике. Не знай вас, я бы подумал, что вы банально привираете. И второе: почему к младшему сыну такой интерес. Принц-регент Аурон по закону у власти. Не понимаю, почему сыр-бор вокруг младшего?

– Отвечу по-порядку, – эльф откинул назад волосы, – Аэций, действительно мой племянник. Барс был женат на эльфийке. Ирис моя младшая сестра.

Торки даже споткнулся от неожиданности, ругнулся и спросил:

– Вроде Барс женился на дочери короля эльфов, с которым воевал. Тогда получается, что вы – принц?

– Бастард, – поправил его Брэк, – я, конечно, Меллорн, но я незаконнорождённый. Сейчас в Морозных землях царствует наш брат Эверетт. Он меня любит не больше, чем Бестия. Поэтому я на родину не езжу. Что касается второго вопроса, Барс объявил наследником Аэция, а шаман Проргол зачаровал Корону клинков, и короноваться ею может только истинный наследник.

– Получается, любитель гладиаторов не сможет короноваться, – удовлетворённо заметил фавн, – и ему появление брата спутает все карты.

– Именно. Но я подозреваю, что не только в нём дело. Меня беспокоит Бестия. Возможно, он связан ещё с кем-то, а, может, у него свои интересы. Одним словом, мы должны найти Аэция первыми.

Фавн кивнул и смолк. Ему нужно было время осмыслить то, что он услышал этой ночью. Но он ни капельки не жалел, что напросился ехать с хозяином.

***

К Осэне они вышли поздним утром. Солнце уже припекало, и у ворот образовалась солидная очередь. Люди изнывали от жары и бестолкового ожидания, оживляясь лишь в моменты объединяющей брани, когда кто-то пытался прорваться вне очереди.

От этой большой очереди, походившей на людскую реку, то тут, то там в сторону ответвлялись ручейки из тех, кому нечем было платить за право посетить столицу провинции Сциллия – город-порт Осэну. Они намеревались пройти куда менее авантажным путём. Брэк и его слуга присоединились к живописной компании нищих, которые собирались рассредоточиться по базарам и живо обсуждали, как им преодолеть возможные козни со стороны местных.

Никем не замеченные путешественники выбрались из-за сараев, оставив сбоку стражу и торговца сеном, который пререкался до хрипоты в пустой попытке приуменьшить количество ввозимого товара.

– Эх, сейчас бы пожрать, да соснуть до после обеда. – Мечтательно произнёс Торки, косясь в сторону кофейни. Из распахнутой двери доносился аромат свежих лепёшек. – Пора, хозяин, сыскать какое-никакое пристанище, набить брюхо и отдохнуть. Давайте устроим привал на постоялом дворе. Спать больно охота.

– Нет, – эльф специально выбирал жалкие грязные улочки, где по окраинам селилась беднота, – в гостиницах, тавернах и на постоялых дворах нам лучше не появляться. Но это вовсе не повод для расстройства. Тут неподалёку мне известно одно отличнейшее местечко, оно идеально подходит для двоих, желающих укрыться от посторонних глаз.

– Надеюсь, речь идёт о богатом особняке вашей старой знакомой, – мечтательно произнёс Торки, – а что? Я согласен. И пускай у неё не будет мужа, а будет хороший повар. Мы ж больше недели не обедали нормально. Ибо считать нормальной стряпню кока с «Ночной птицы» может только ненормальный. И ещё пусть на вилле вашей подруги будет личная баня с мраморным бассейном…

– Боюсь, всем замечательным вещам, что ты только что так вдохновенно перечислял, суждено так и остаться плодом твоего воображения, – вздохнул Брэк с притворным сочувствием, – в реальности нас заждались обширные заросли лопухов, чертополоха и прочих их друзей в заброшенном оливковом саду. Если сторожка смотрителя садов не исчезла с лица земли, крыша над головой нам, можно сказать, обеспечена.

Сторожка сохранилась, вернее, сохранились три стены и довольно-таки солидный кусок крыши. Фавн критически окинул взглядом их новое жилище, но смолчал и принялся развязывать мешок с закупленной по дороге провизией.

***

На поиски принца собирались с особой тщательностью. Этан Брэк прикупил у горластого старьёвщика долгополый халат – весьма уважаемую одежду среди мужского населения Осэны, и клетчатое головное покрывало, какие обыкновенно носят паломники.

Торки презрительно скривился, когда его хозяин облачился в видавшее лучшие времена одеяние. От халата ощутимо попахивало многолетним потом, а священный плат давно из черно-белого превратился в серо-чёрный. Этот немудрёный маскарад до неузнаваемости преобразил эльфа. Платок полностью скрыл русые волосы и уши. Лицо Брэка покрывал ровный загар, а брови и ресницы были темными от природы. Словом, в оливковом саду степенно прохаживался высокий сциллиец в некогда добротной, но успевшей обветшать одежде. Такие люди во множестве прибывали в Осэну, дабы совершить обход святынь следом за солнцем и повязать цветную ленточку на сухое дерево желаний у входа в гробницу четырнадцати мучеников.

Торки не собирался отставать от хозяина и друга. В мгновение ока он перевоплотился в самого омерзительного нищего, какого только Брэк мог себе представить. Фавн противно гнусавил сломанным с двух местах носом, присвистывал сквозь редкие, гнилые зубы и, припадая на искалеченную ногу, взывал к милосердию. При одном взгляде на живописные язвы, изобильно покрывавшие лицо и руки нищего, можно было на пару дней лишиться аппетита.

– В таком виде меня не то, что Осокорь, мама родная не признает, – Торки с видом знатока любовался струпьями на руке. – Согласитесь, перевоплощеньице – что надо.

– Не пойдёт, – не разделил восторга эльф.

– Почему? Такого выразительного нищего не в каждом городе встретишь. Вот я ещё себе бельмо на глазу сделаю…

– Я уже сказал тебе, что не пойдёт. Именно из-за того, что не в каждом городе встретишь, и не пойдёт. Пойми, Торки, наша цель – стать как можно более незаметными, слиться с толпой, чтобы всякий, кто скользнёт по нам взглядом, не испытывал желания посмотреть снова. А твой теперешний облик просто невозможно оставить без внимания. За пару деньков ты основательно примелькаешься, привлечёшь нежелательное внимание, если не со стороны властей, то уж местные нищие ни за что не пропустят такого конкурента. Так что потрудись сделаться кем-то попроще.

Фавн поворчал, что истинные произведения искусства зачастую сталкиваются с непониманием современников, и переменил облик, став опрятным бедным старичком в остроносых туфлях, полинялом халате и чалме. Образ, скажем прямо, скучный, без изюминки, но Брэк одобрил.

– Это все хорошо, – сказал Торки, поправляя пояс, – как мы среди огромной толпы отыщем мальчишку, которого я в глаза не видел, а вы если и видели, то в столь нежном возрасте, когда он писался в штанишки и сосал палец. Да и подручные нашего друга Осокоря зевать не будут. Боюсь, шансов у нас не больше, чем выиграть в карты, имея на руках одни тройки да пятёрки.

– Не забывай, Осокорь не знает того, что знаю я, – эльф усмехнулся, – как ты думаешь, на что будет ориентироваться он в своих поисках?

Торки пожал плечами.

– Ну мало ли что он придумает.

– А мне кажется, он воспользуется вот этим.

В ловких пальцах Брэка блеснул золотой динарий. Фавн вытянул шею.

– и что?

На монете был вычеканен гордый профиль Барса-завоевателя с коротким прямым носом, волевым подбородком и волосами, собранными в хвост над мощной шеей.

– При дворе было принято льстить императору, поэтому придворные в один голос говорили, что Аэций – вылитый отец. Возможно, изо дня в день повторяя это, они и сами поверили в особое сходство.

– Но на самом деле сходство отсутствовало?

– Оно касалось лишь признаков пола. В остальном малыш уродился настоящим Меллорном, кровь эльфов взяла верх. Словом, нам нужно найти подростка-полуэльфа, скорее высокого, чем низкого, со светлыми волосами и синими глазами нашего клана.

– А оружие? – спросил Торки, видя, как эльф прячет в зарослях свой посох и его меч, – мы что, пойдём с голыми руками, когда вокруг полно вооружённых солдат? И все эти солдаты будут искать нас.

Он потряс клочком пергамента, которым разжился во время недавней вылазки на ближайший рынок. Глядите, тут черным по белому написано: «Высокий эльф со светло-русыми волосами, прозывающийся Этан Брэк Меллорн, разыскивается за убийство двоих дозорных из ночной стражи города Осэны». И это ещё не все. Далее говориться, что ваша милость скуласт, глаза имеет голубые, а волосы носит долгие. За любые сведения – ползолотого.

– Это не так уж мало, – прокомментировал Брэк, – хотя в былые времена голова Ясеня ценилась гораздо дороже.

– Вы шутите, а тут описание будь здоров: и рост, и пол, и возраст – между тридцатью и сорока годами.

– Они мне польстили, усмехнулся эльф.

– При нём слуга, – не без удовольствия прочитал Торки, – молодой парень, росту высокого, волосами рыж, звать Дурындой. Но ни аса за меня не обещают. Даже обидно.

– Какие твои годы, – ободрил Брэк, – связался со мной, погоди, и за тебя награду предложат. А оружие нам с тобой в городе ни к чему. Посох мой паломнику не по чину, а меч у нищего и того хуже. Наше главное оружие – скрытность. Если ж дойдёт до горячего, двоих-троих я уложу тем, что окажется под рукой. А против десятерых ни меч, ни посох не помогут. Но на то я и Ясень, чтобы не оказаться в одиночку против десятерых.

***

Вам когда-нибудь приходилось пытаться отыскать в многоголосой толпе людного портового города человека, которого вы никогда в глаза не видели, а лишь приблизительно представляете себе его облик? Избитое, но верное сравнение с иголкой в стоге сена будет в самый раз.