Текст книги "Имя мне - Смерть (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Холлоуэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Глава 14
Рингтон, который я установила для сообщений, был настолько громким, что я слышала, как он гудит в моей машине, когда бежала по последнему участку велосипедной дорожки к стоянке. Он стих. Я распахиваю дверь машины, и телефон снова оживает, проигрывая мелодию и вибрируя на переднем сидении, именно там, где я его и оставила. Хватаю телефон и читаю сообщение, которое появляется на экране. Оно от Кайла:
Где ты? Если не ответишь в течение пяти минут, мы уйдем.
Провожу большим пальцем по экрану и начинаю печатать ответ.
Прости. Сумасшедший день. Дайте мне десять минут. Я уже еду.
Нажимаю «отправить» и молюсь про себя, чтобы Кайл и Хейли не ушли до моего приезда. У меня теперь есть целая неделя жизни, и я хочу, чтобы она осталась в памяти одной из самых лучших. Не могу допустить, чтобы мои лучшие друзья на меня злились. Я буквально вбиваю ключ в замок зажигания и выкручиваю до отказа. Двигатель булькает, но затем начинает реветь, и я вдавливаю педаль газа.
Задние колеса оставляют за собой хвост гравия, когда выезжаю с парковки. Мой путь по городу занимает не так много времени, но каждую минуту я думаю о Кейле и Хейли. В последнее время я довольно сильно подвожу их обоих. Если они мне позволят, я попытаюсь все исправить. Кафе-мороженое «У Фостера» находится на углу Мейн-стрит и Дороги смерти, в самом центре Керролл Фолс. Хоть я с трудом могу назвать наш город шумным мегаполисом, угол улиц Мейн-стрит и Дороги Смерти примерно так же близок к центру города, как и сам город.
Кинотеатр, через дорогу от кафе-мороженого «У Фостера», добавил еще три экрана в прошлом году, когда выкупил близлежащий супермаркет, поэтому теперь у них шесть экранов. Рядом с ним находится Макдональдс и сервис по ремонту смартфонов. Это всё, что нужно людям в этом городе. Если вы хотите что-то большее, например, торговый центр, то придется ехать целых сорок минут. Но через семь дней я больше не смогу ездить куда захочу. По истечению этих семи дней, будет только Керролл Фолс, постоянно. Внутри все переворачивается, и я слегка поднимаю ногу с газа. Под силу ли мне это? Смогу ли действительно остаться в этом городе, проводя здесь год за годом, целую вечность, или, по крайней мере, пока другой подросток не умрет? Глядя на изношенные здания из красного кирпича в центре города, не думаю, что это возможно. Понимаю, почему Аарон так спешит отдать накидку и косу. Он проторчал сорок лет в этом дерьмовом городе, который, наверняка, сделал его несчастным.
Я параллельно паркуюсь перед кафе-мороженым и смотрю на часы на приборной панели. Сейчас 15:10. Если я действительно захочу, то могу передумать. Прямо сейчас. Аарон сказал, если передумаю за эти семь дней тренировок, даже совсем чуть-чуть, я умру в следующий раз в 15:12, то есть через две минуты. Что-то мелькает в моем периферийном зрении, и я поднимаю взгляд от часов. Кайл сидит за столиком у окна внутри кафе-мороженого один. Одна его рука сжимает стеклянную подставку с шоколадным мороженым, другая жестом приглашает меня войти и присоединиться к нему.
Наверное, какая-то часть меня надеялась, что метка исчезнет, когда я снова его увижу. Возможно, я думала, что то, что вызвало её, разрешится само собой, пока мы не виделись, но я ошибалась. Отметина все еще там, показывая эту грязную черноту на его лице, словно военная рана.
Я улыбаюсь и машу рукой.
– Поторопись, – говорит он одними губами и тычет большим пальцем в заднюю часть ресторана, – Хейли в уборной.
Не знаю, почему я думала, что могу передумать. Я не могу. Не сейчас. У меня есть загадка, которую нужно решить, и предотвратить самоубийство. Каким бы я была другом, если бы выбрала легкий путь и просто ушла из жизни?
Кидаю телефон в сумочку, натягиваю счастливую улыбку на лицо и направляюсь в кафе.
– Привет, – говорю, отодвигая стул и садясь рядом с ним.
– Наконец-то ты здесь. – Он смотрит на меня с обеих сторон своей пузырящейся метки.
– Прости, я просто…
– Не надо ничего говорить, Либс. – Он поднимает руку, чтобы остановить меня. – Мне все равно. Но перед ней придется извиниться, – он наклоняется и шепчет. Его волнистые, светлые локоны падают на его глаза, прикрывая часть его метки.
– Хейли в бешенстве. Я никогда не видел ее такой. Она не знает, что ты здесь. Мне пришлось солгать, чтобы заставить ее прийти.
– О, правда? – Я подношу ладонь ко лбу. – Она настолько сходит с ума? Не знала, что этот глупый тест по истории так много значил для нее.
– Ну, – говорит он, ковыряя мозоль на большом пальце. – Дело не только в тесте.
– Разве? Что еще мне оставалось делать? Это из-за того, что я не пришла на битву групп? – говорю я, но он не успевает ответить. Хейли пересекает переполненный ресторан и выхватывает сумку со стола передо мной, как будто я собираюсь украсть в ней что-то.
– Что она здесь делает? – Ее глаза фокусируются на Кайле, даже не глядя в мою сторону.
– Привет, Хейли, – говорю ей в затылок, и она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, как будто только заметила меня. Ее обычно розовые, пухлые губы сжимаются в тонкую линию и ее глаза смотрят в мои. Она больше, чем просто зла на меня, она ранена, и не могу понять, что я могла сделать, чтобы причинить ей такую боль.
– Я не с тобой разговариваю, – говорит она. – Я говорю с братом.
– Послушай, мне жаль, что так вышло с тестом. Я пыталась исправить все с Винклером, но ты же знаешь, он придурок.
– Ты действительно думаешь, что это из-за того дурацкого теста? – Она смеется и закатывает глаза. – Я уже говорила с мистером Винклером. Он поставил мне пятерку.
– Пятерку? – Я не могу сдержать раздражения в голосе. Она всегда была любимицей учителей, всегда. – Это несправедливо. Я тоже заслуживаю пятерку. Я усердно готовилась к этому тесту.
– Ну, он был уверен, что ты жульничаешь, и у него хороший послужной список отличников, в котором есть мое имя.
Делаю вдох через нос и медленно выдыхаю. Я не собираюсь сходить с ума из-за этого. Этот тест не имеет значения. История не имеет значения. Даже размещение в арт-шоу не имеет значения.
Я ходячий труп. Что для меня действительно имеет значение, так это Хейли. Но если у нее пятерка, то почему она выглядит так, словно хочет оторвать мне голову и скормить её голодным собакам?
– Если дело не в тесте, то в чем?
– Если ты не догадалась, то я тебе ничего не скажу. Ты должна сама с этим разобраться. – Она оглядывается на Кайла. – Увидимся позже, Кайл. Я не собираюсь оставаться здесь с ней. Я возвращаюсь домой пешком.
Она поворачивается, и ее кудрявый хвостик прыгает из стороны в сторону, когда подруга уходит.
– В чем проблема? – Я говорю Кайлу. Он вертит ложку в руке и начинает говорить, но Хейли снова поворачивается и возвращается к столу.
– И еще кое-что… – Ее руки сжимаются в кулаки и упираются в бока. – Я думала, мы лучшие друзья. Что все друг другу рассказываем. Я рассказывала тебе все… все. – Она выплескивает все, что есть на душе…
Я точно знаю, что она имеет в виду под словом «все».
– Как ты могла не сказать мне, Либби?
– Сказать тебе что? – Я действительно не понимаю, что «все» – должна была сказать ей я, а если она думает, что этого «все» достаточно, то она явно ошибается.
– Знаешь, что… – Она снова разворачивается и на этот раз выбегает за дверь.
Шесть месяцев назад Хейли потеряла девственность со своим парнем, Майком. Он порвал с ней два месяца спустя, но в ту ночь она написала мне почти сразу, как это случилось, а затем пришла ко мне домой.
Мы игнорировали непрекращающиеся стуки Майка в мою дверь и не спали всю ночь, набивая рты мороженым и чипсами, пока она рассказывала отвратительные, но волнующие подробности. Она никогда не говорила Кайлу об этом. Она сказала, что он точно найдет Майка и убьет его, если узнает. Тогда я смеялась над этим, но теперь, с меткой на лице у Кайла, я задаюсь вопросом, была ли она права.
Не знаю, что она слышала, но, если Хейли злится, потому что думает, что я потеряла девственность и не рассказала ей об этом, она получила неточную информацию. Я даже не могла думать о поцелуях с Аароном, не испытывая при этом чувство тошноты.
– Ты знаешь, о чем она говорит? – Я спрашиваю Кайла. Он качает головой и встает. Его барабанные палочки уже в руке, а я даже не заметила, как они там оказались. – Да, ты знаешь… Она твоя сестра-близнец. Ты должен знать.
– Я знаю, что она в бешенстве от чего-то еще, кроме теста, – говорит он, не глядя мне в глаза. Он выбивает быстрый ритм по столу. – Я должен пойти за ней. Не хочу, чтобы она шла домой одна. Вокруг полно сумасшедших.
На ум сразу приходит Трэвис и Скотт, и я качаю головой, чтобы избавиться от этого ужасного образа.
Кайл прав. Хейли не должна идти домой одна. Не с такими людьми, как подобные парни-отморозки.
– Подожди, я с тобой, – говорю, перекидывая сумочку через плечо.
– Нет, Либби. – Он кладет руку мне на плечо и толкает обратно на сиденье. Что-то черное внутри его метки пузырится, как тогда, когда он сердился на меня. Возможно, он все еще злится. – Позволь разобраться одному. Ей нужно время, чтобы остыть. Если ты пойдешь, то будет только хуже.
– Хорошо, – говорю я. Что еще я могу сказать? Хейли даже не хочет говорить мне причину своей злобы на меня. – Спишемся позже. Хорошо?
– Если не забудешь, – говорит он и начинает проталкиваться к двери в переполненном магазине. Хлопает входная дверь. И я остаюсь одна.
Что это было? Размышляю, стоит ли идти за ними даже несмотря на предупреждение дать Хейли пространство, но, в итоге, решаю не делать этого. Это может разозлить ее еще больше. Чем больше они на меня злятся, тем меньше у меня шансов исправить отметку Кайла. У меня всего семь дней, чтобы все выяснить. Я не могу позволить усугубить ситуацию больше, чем уже есть.
Пробираюсь через толпу к прилавку. Я планировала съесть «Шоколадный Декаданс», еще днем, когда думала, что умру. Хоть это и не последняя моя трапеза, я все равно хочу мороженое. К черту углеводы. Я заказываю большой «Шоколадный Декаданс» с дополнительной горячей помадкой сверху.
Когда поворачиваюсь к сумке, чтобы достать кошелек, я мельком вижу Миссис Лутц, проходящую
мимо кафе-мороженого. Ее широкие плечи обвисли под тяжестью свисающих с рук пакетов. С лица капает пот, но я все еще вижу тонкую черную линию метки, пронизывающую ее душу.
Аарон сказал, что она была отмечена, когда неосознанно помогла кому-то изменить дату смерти. Нечестно, что она получила метку, когда даже не знала, что делает. Это почти также несправедливо, как обвинять кого-то в самоубийстве.
Кто вообще придумывает эти дурацкие правила? Это тот парень, о котором говорил Аарон – Абаддон?
Очевидно, это не Аарон. Он почти плакал, когда говорил о Миссис Лутц и ее метке.
Стоп.
Прежде чем ее духи заставили меня покинуть компьютерный класс, Миссис Лутц сказала, что знала Аарона до того, как он исчез. Она сказала, что он никогда не делал того, в чем его обвиняют. Но Аарон признался мне на мосту Прыгунов, что он – убийца.
Миссис Лутц помогла Аарону убить кого-то, не осознавая этого? Поэтому она отмечена?
Если да, то нет ничего удивительного, что он стал защищаться, когда я спросила его о ней. Он – причина, по которой она отмечена. Он – причина, по которой Миссис Лутц может быть обречена на ад.
Мне нужно с ней поговорить.
Я бегу через кафе к входной двери и распахиваю ее, почти ударяя маленького мальчика по голове металлической ручкой.
– Миссис Лутц! – Я зову её, когда бегу за ней по улице. Она останавливается. Сумки в руках качаются, когда она оборачивается, чтобы разглядеть того, кто окликал ее.
– Миссис Лутц, – повторяю и машу рукой. – Подождите минутку.
Она перемещает сумки в одну руку, другую на лоб и щурится. Когда я оказываюсь достаточно близко, чтобы меня можно было узнать, она опускает руку со лба и улыбается. Хотя, наверное, не стоит называть это улыбкой, скорее гримасой.
– Либби? – Она делает несколько шагов ко мне. Ветерок развивает ее редкую челку.
– Здравствуйте, Миссис Лутц. – Я прочищаю горло. – Вы торопитесь?
– Вообще-то, я шла домой. – Ее брови соединяются на переносице. – Чего тебе? Разве недостаточно одной шутки?
– Что Вы имеете в виду? – начинаю я, но потом вспоминаю. Когда я впервые спросила ее об Аароне, она подумала, что я шучу над ней. – Я вовсе не шутила. Я действительно хочу знать об Аароне. У Вас есть минута, чтобы поговорить?
Она изучает меня несколько секунд, а затем поджимает губы.
– Мне действительно нужно домой, – говорит она. – Может быть, в другой раз.
– Пожалуйста! – Я беру в руку свою сумочку и трясу перед ней. – Я куплю Вам мороженое…
Ее темно-карие глаза сужаются, когда она обдумывает мое предложение.
– Заманчиво, но, честно говоря, не знаю, что тебе сказать. – Ее взгляд скользит от меня к тротуару у ее ног. – Я мало, что о нем знаю.
– Возможно. Но Вы ведь были с ним знакомы, верно?
– Да. – Она кивает.
– Тогда это все, что мне нужно.
– И это не какая-то странная шутка?
– Я не знаю, как можно шутить по этому поводу, Миссис Лутц. Я ничего о нем не знаю.
– Тогда почему ты выбежала из компьютерного класса? – Она понимающе наклоняет голову. – Сбежала, чтобы рассказать своим друзьям, не так ли?
– Нет. Дело не в этом. – Как мне объяснить свою реакцию на ее духи, не задев ее чувств? – У меня была астма. Я не убегала от Вас. Клянусь. – Я протягиваю руку вперед, как жест, чтобы пригласить ее внутрь. – Пожалуйста, пойдемте со мной в кафе-мороженое. Даю слово, что не шучу над Вами.
Женщина всматривается в мои глаза, и мне, кажется, это длится вечность, я даже думаю, что она снова откажется, но она удивляет.
– Хорошо… – Думаю, мне не помешала бы ложка мятного мороженого с шоколадной стружкой. День выдался тяжелым.
Она расслабляет плечи, и ее лицо смягчается в настоящую улыбку, а не гримасу, которая была раньше.
Миссис Лутц примерно такого же возраста, как моя бабушка, но она на самом деле довольно симпатичная, когда улыбается.
Глава 15
– Итак, почему тебя так интересует Аарон Шефферд? – спрашивает Миссис Лутц, устраиваясь поудобнее, у окна, где несколько мгновений тому назад сидел Кайл.
Я отделяю ложкой кусочек мороженого. Я должна что-то придумать. Если скажу, что-нибудь не так, она, скорее всего, схватит стакан с мороженым и выскочит за дверь быстрее, чем Макс из темной комнаты.
– Одна из одноклассниц упомянула его имя, – говорю я после того, как мороженое у меня во рту тает, и у меня не остается выбора, кроме как сглотнуть и ответить. – Я спросила, о ком она говорит, и учитель сказал мне поискать о нем информацию.
– Ты что-нибудь нашла?
– Я нашла в библиотеке статью о нем, но из-за приступа астмы не смогла прочитать, да и вообще остаться там. Аллергия на пыль…
Миссис Лутц не нужно знать, что это были ее духи.
– Хм… – Вот почему я пришла в компьютерный класс. Я хотела погуглить информацию о нем. Но астма не прекращалась, и мне нужно было выйти. Так что до сих пор ничего о нем не знаю. Но я подумала, раз уж Вы его знаете, у Вас может быть больше информации, чем у Гугла или старой газеты.
Звучит неплохо. Должно быть, Миссис Лутц тоже так подумала, потому что кивнула и погрузила ложку в мороженое. Ее душа мерцает вокруг нее, как светящийся мотылек, но тонкая черная линия метки все еще разрезает ее лицо надвое. Что она сделала, чтобы заслужить это? Хотела бы я просто спросить ее об этом, но не могу. Чтобы вытянуть из нее информацию, надо действовать очень аккуратно.
– Ты права. – Она говорит, не вынимая изо рта ложку с кусочком зеленого мороженого. – Эти газеты полны лжи. Какую статью ты читала?
– Я прочла только заголовок, но там было что-то вроде: «исчезновение подростка-убийцы».
Миссис Лутц роняет ложку, и та ударяется о стеклянную тарелку.
– Видишь? Вранье. Я точно знаю, что Аарон никого не убивал.
Я бы не согласилась с ней, учитывая признание Аарона, которое он поделился со мной несколько часов назад, но это, наверное, лучше держать при себе.
– В самом деле? – лепечу. Я наклоняюсь и складываю руки на столе перед собой. – Что Вы знаете об этом?
– Что он этого не делал. – Страх вспыхивает на ее лице, а затем губы складываются в тонкую решительную линию. Я почти вижу, как занавес в ее глазах закрывается. Черт. Я знала, что спросить на прямую у нее не получилось бы. Она слишком осторожна. Мне нужен другой подход. Сейчас. Пока я не упустила эту возможность.
– Ладно, Аарон этого не делал. В чьем убийстве его обвиняли?
Миссис Лутц упирается локтями в стол и наклоняется ко мне. Я откусываю кусочек шоколадного мороженого, и липкая горячая помадка обволакивает полость рта.
– Его обвинили в убийстве матери и отчима, – говорит она. – Городские сплетники говорили, что он забил их до смерти на глазах у младшей сестры. Даже говорили, что Сара сошла с ума из-за этого. Снова ложь, конечно.
Теперь понимаю, почему имя Аарона показалось мне знакомым. Несколько лет назад я ходила на ночевку с Хейли вместе с другими девочками из нашего класса. Следуя подростковой традиции, мы просидели до полуночи тесным девичьим кружком, рассказывая страшные истории. Мы все должны были рассказать что-то пугающее. Я придумала про няню и одноглазого убийцу с крюками вместо рук. Но Сальма Берд (это было до того, как она стала слишком крутой, чтобы общаться с нами) рассказала самую жуткую историю из всех. Она была страшной, потому что была правдивой, и это случилось в Кэрролл Фоллс. Она знала, что это правда, потому что эту историю рассказал ей дедушка, и для наших двенадцатилетних умов, этого было достаточно.
Я не помню подробностей истории Сальмы, но то, что помню сейчас, кажется неправдоподобным. Она сказала, что Аарон убил своих родителей, потому что они заставили его есть брокколи, а он ненавидел брокколи; кроме того, ее описание убийств, конечно, было полно не настоящей крови. Но я точно помню, что его младшая сестра видела убийства и сошла с ума. И помню песенку.
После того, как история закончилась, Сальма проговорила легенду – песенку, которая прилагалась к истории. Я помню последние жуткие до ужаса строчки, будто она шептала их мне на ухо:
«Поговаривают, что он все еще бродит по Кэрролл Фоллс, даже после своего исчезновения.
Заглядывает в окна в поисках сестры, надеясь закончить начатое…»
Целый месяц после той вечеринки я спала с включенным светом и плотно задернутыми шторами, убежденная, что мальчик из сказки посмотрит в мое окно и примет за свою сестру.
Теперь это даже забавно. Аарон по-прежнему бродит рядом с водопадом Керролл Фоллс, но не по тем причинам, о которых говорится в песне. Иногда, я думаю, правда более странная, чем вымысел.
– О, да, – говорю я, кивая. – Я слышала эту историю. Жутковато. Но если это неправда, то что случилось на самом деле?
– Понятия не имею. – Миссис Лутц пожимает плечами, засовывая в рот кусочек мороженого вместе с ложкой, которую только что достала из самой середины тарелки. – Все, что могу сказать, это то, что я знала Аарона и его семью. И из известного, могу с уверенностью сказать, что Аарон никого не убивал. Все эти истории – сплошная ложь.
Тьфу. Мы снова к этому вернулись? Как я могу заставить ее перестать говорить «это все ложь» и «Аарон никого не убивал» и начать говорить, как все было на самом деле?
– Вы знали его семью? Откуда?
– Я выросла по соседству с Шеффердами. На самом деле, я все еще владею тем старым домом. Я никак не могу продать его. – Миссис Лутц вытирает рот бумажной салфеткой и кладет ее в пустую тарелку.
– Аарон был моим первым парнем. С ним у меня произошел первый поцелуй.
Я чуть не подавилась мороженым. Аарон встречался с Миссис Лутц? И он поцеловал ее? Фу. Он такой горячий, а она такая…. – старая. Нет, она может немного симпатичная, когда улыбается, но даже без трещины в ее душе, она то, что моя бабушка обычно называет «красивой женщиной». Я проглатываю мороженое и молюсь, чтобы Миссис Лутц не заметила моей тошнотворной реакции.
– Все в порядке, – говорит она и хихикает. Должно быть, слишком много удивления и тошноты во взгляде. – Мне кажется, трудно представить меня молодой девушкой, но на самом деле я тогда была секси. У меня была неплохая паро… – Она вытягивает руки перед собой и подмигивает. – Ну, ты поняла.
Все, что могу сделать, это кивнуть. Боюсь, что бы я ни сказала, мне легче будет засунуть ногу в рот, чем хоть одно слово слетит с моих губ. Я откашливаюсь и делаю несколько глотков содовой, прежде чем продолжить.
– Итак, что Вам известно об убийствах, Миссис Лутц? – спрашиваю я.
Правду, пожалуйста.
– Мой отец в то время был шерифом, так что я слышала от него разные вещи. – Она изучает сложенные руки. – Он сказал, что какие-то тусовщики нашли тело Мистера Шефферда около двух часов ночи. Под мостом Кэрролл Фоллс. Почти все кости в теле Мистера Шефферда были сломаны. Сначала, мой отец думал, что это просто очередное самоубийство с моста Прыгунов, пока не пришел к ним домой, чтобы сообщить Миссис Шефферд новости и продвижения в деле. Тогда-то он и нашел ее, избитую и мертвую на полу в их гостиной.
По рукам Миссис Лутц пробегают мурашки, и она проводит по ним ладонями вверх-вниз. На самом деле, мне немного жарко от солнца, бьющего в окно, но такое чувство, что это не от температуры у Миссис Лутц мурашки по коже…
– Мой отец нашел Сару, свернувшуюся калачиком в шкафу в прихожей и что-то бормочущую себе под нос. Он едва смог понять ее, но удалось разобрать две вещи: «это дело рук Аарона» и «мне страшно».
– Сколько лет было Саре, когда это случилось? – говорю, скрещивая руки на груди и потирая собственные мурашки.
– Восемь. Может, девять.
Ровесница Макса.
– Я должна Вам сказать, – нервно смеюсь я. – Вы поступаете не честно, и по отношению к себе тоже, убеждая меня, что вся эта история – ложь. Честно говоря, мне это видится, как открытая книга, четко и ясно.
– Понимаю, звучит ужасно, но ты не знала эту семью. Ты не знала его.
– Возможно. – Я помешиваю оставшееся мороженое на дне тарелки и надеюсь, что Миссис Лутц не услышала лжи в моем голосе. – Но что можно знать такого, что могло бы звучать лучше, чем доказательства в газетах?
– Ну, во-первых, Аарон никогда бы не сделал ничего подобного. Вообще. Я так устала от сплетников этого города, которые создают из него настоящего монстра. Он не был монстром. Он был добрым, заботливым и всегда поступал правильно. – Она замолкает, глядя на свои руки. Потом прочищает горло. – А, во-вторых, Сара не сошла с ума. Она может быть немного эксцентричной, но не сумасшедшей. Она была всегда тихой девочкой, поэтому, потеряв родителей и сводного брата, просто замкнулась в себе и на время отгородилась от внешнего мира. – Миссис Лутц встречается со мной взглядом впервые с тех пор, как начала рассказывать эту историю. – Знаешь, она тебе, наверное, понравится, Либби. Она невероятно талантливый художник, как и ты. Одна из ее картин висит над столом библиотекаря в школьной библиотеке.
– Та, что с яблоками? – удивленно спрашиваю я. – Это сделала сестра Аарона? Мне так нравится эта картина. Она очень необузданная. Такая эмоциональная.
Миссис Лутц кивает и пристально смотрит на меня.
– Она может быть немного неловкой, но она прекрасно обходится с кистью.
– Мисс Уиз сказала, что ее написал местный художник. Значит, Сара все еще в городе? – спрашиваю я, шокированная больше, чем, вероятно, должна быть.
– Да. Вроде того. Она живет в миле от города, в приюте для животных. – Миссис Лутц ласково улыбается. – Иногда я навещаю ее.
– Она замужем? У нее есть дети? – Мое забытое мороженое растаяло, превратившись в суп-пюре, но мне все равно. Я превратилась в отчаянную фанатку этой художницы.
– Нет, живет одна. Ну, несмотря на приют. Как я уже сказала, Сара всегда была немного отстранена от мира. Замкнулась в себе, так сказать. Просто стало хуже после – ну, понимаешь. – Она крутит кольца на левой руке. – Но Аарону было все равно, странная она или нет. Он обожал ее. Даже если убил свою мать и отчима, хотя он этого не делал, я знаю, что он не оставил бы Сару одну. Он слишком любил ее.
Миссис Лутц складывает руки на груди, как будто у нее железное алиби для Аарона.
– Я понимаю, он любил свою сестру. – Я останавливаюсь и изучаю ее лицо, не зная, как она воспримет мои слова. – Но не понимаю, почему Вы так уверены, что Аарон их не убивал. Это же очевидно. Почему Вы так уверены в его невиновности?
– Просто знаю. – Она улыбается так, словно это все, что она хочет мне дать, и все, что мне нужно знать. – Так, хватит моих сплетен, расскажи теперь, какие сплетни ты о нем слышала. Любопытно послушать, как с годами изменилась история. – Она потягивает содовую и выжидательно поднимает брови.
Я бы предпочла не вспоминать ужасную историю, которую нам рассказала Сальма, учитывая, насколько непреклонна Миссис Лутц в том, что Аарон невиновен. Она, вероятно, не воспримет это адекватно. Но ее проницательный взгляд говорит, что она закончила, и единственный способ поддержать разговор – это выложить все, что знаю. Что ж, ладно.
Я рассказываю ей отрывки из истории Сальмы, которые помню, включая запекшуюся кровь и идиотскую причину, того, что это убийство совершил Аарон. Чем больше говорю, тем ужаснее становится лицо миссис Лутц. На половине жуткой песни в моем отстойном исполнении она поднимает руки и говорит остановиться.
– Это смешно! У них теперь даже песня-легенда есть об этом? Серьезно? – Миссис Лутц качает головой с отвращением. – Не могу поверить, что это говорят люди, которые даже не знали его. – Ее щеки розовеют. – И они говорят, он убил свою мать и отчима из-за брокколи! Отлично! Он никого не убивал. Его там даже не было…
Миссис Лутц замолкает. Лицо женщины бледнеет, и темная линия метки выделяется на нем неровным черным шрамом.
– Откуда Вы знаете, что его там не было? – говорю, когда она молчит.
Она кусает нижнюю губу, и быстрее крутит кольца на своем пальце, что боюсь от трения может начаться пожар. Вскоре, она перестает крутить кольца, кусает губы и наклоняется ко мне. Ее лицо останавливается в нескольких дюймах от моего. Я чувствую сладкий запах мяты и шоколада в ее дыхании.
– Не могу поверить, что собираюсь это сделать. – Она украдкой оглядывается через плечо. – Если я скажу тебе, обещаешь сохранить в секрете? Потому что ты не можешь никому об этом говорить, Либби! – Она хватает мою руку и сжимает ее в своей. – Никому. Обещай, что это останется между нами, что бы я не сказала…
– Да, конечно, – говорю я, заставляя себя не вырывать руку из ее потно сжатой ладони.
– Мне нужно услышать это. Пообещай, – шепчет она, не сводя с меня глаз.
– Окей. Обещаю. Клянусь сердцем. – На всякий случай рисую невидимый крестик на груди.
– Потому что, если заговоришь, я буду все отрицать.
– Я никому не скажу.
Она закрывает глаза и склоняет голову, её лоб находится меньше, чем в дюйме от моего. Она остается так какое-то время, и когда я собираюсь что-то сказать, чтобы заставить ее снова заговорить, она, наконец, произносит:
– Я знаю, что Аарон не убивал своих родителей, потому что, – говорит она так тихо, что я пытаюсь услышать ее сквозь шум в оживленном кафе-мороженом. – Я была с ним в ночь убийства.
– Что? – Я говорю так громко, что старуха за соседним столиком бросает на меня злобный взгляд. Я понижаю голос. – Почему Вы никому не сказали?
– Я бы непременно это сделала, но Аарон исчез на следующий день, и я испугалась. – Слеза собирается на краю ее глаза. – Я боялась, что все подумают, будто я имею к этому какое-то отношение. Я все еще боюсь этого.
– Но все считают Аарона убийцей-психопатом.
– Знаю. – Она сердито смотрит на меня. – Думаешь, я этого не знаю? Я слушала это дерьмо сорок лет. Меня мучает то, что я не могу что-либо сказать. Я поклялась, что, когда он вернется, то признаюсь. Я была бы его алиби, но он так и не вернулся домой. А потом начала думать о Саре и о том, как он никогда бы не оставил её, и тогда я поняла… поняла, что он тоже мертв. – Слезы льются по ее щекам и оставляют два темных следа на макияже. – И что меня пугает больше всего – это то, что, если бы я сказала отцу, что Аарон был со мной всю ночь, он бы все еще был со мной и по-прежнему жив. Но Аарон мертв, и это все моя вина.
Слезы ручьями текут по ее лицу, и она всхлипывает. Вдруг всплывает мысль, что ее следует похлопать по плечу и сказать, чтобы она не плакала, что Аарон жив и здоров и ждет на мосту Прыгунов, но решаю этого не делать.
– Вы не можете знать, мертв ли он. А если и так, то я уверена, что это не Ваша вина, – говорю я. – Почему Вы вообще решили, что это Ваша вина?
– Потому что мой отец убил его, – говорит она, пялясь на пустую тарелку из-под мороженого. – После того, как он нашел бедняжку Сару в тихой истерике в шкафу рядом с телом матери, он приступил к своим полицейским обязанностям. Потом он вернулся домой. Солнце только начало выглядывать из-за деревьев, когда он повел меня вниз и усадил за кухонный стол. Он рассказал мне о Мистере и Миссис Шефферд и спросил, видела ли я их или нет, в курсе ли о чем-то. Я отрицала. Мой отец пришел бы в ярость, если бы узнал, что я улизнула из дома с Аароном. Мне и в голову не приходило, что он может принять Аарона за убийцу. Как он мог даже подумать об этом? Аарон никому бы не навредил.
Я киваю в знак согласия, что странно, так какзнаю, что она только что сказала неправду. Аарон признался мне сам на мосту Прыгунов. Но даже с его признанием, до сих пор свежим в моей памяти, мне трудно понять и признать то, что он хладнокровный убийца.
– После того как я сказала ему, что ничего не знаю, – продолжает Миссис Лутц, – мой отец встал и снял свою полицейскую форму, надев обычные джинсы и джемпер, а потом ушел из дома. Я точно не знаю, куда он отправился и когда вернулся. Но он никогда больше не говорил об этом, и думаю, он пошел за ним. Скорее всего, он выследил Аарона, убил его и спрятал тело там, где никто никогда не найдет. Вот почему Аарон так и не вернулся домой. Он не хотел оставлять Сару. Это единственное, что имеет смысл во всей этой истории. – Последние слова она говорит так тихо, что мне приходится напрягать слух, чтобы расслышать их.
– Может, он не вернулся по другой причине – говорю, и она с сомнением смотрит на меня. – Может, он испугался, как Вы, и сбежал?
– Если я и знаю, что-то об Аароне Шефферде, так это то, что он не был трусом.
Возможно, так и есть, но поскольку Аарон жив и здоров, я знаю, что отец Миссис Лутц не убивал его. Но по выражению ее глаз я вижу, что Миссис Лутц искренне верит в обратное. Я могу понять её догадки и причины их возникновения. Чего не понимаю – как ему удалось убить свою мать и отчима, если Миссис Лутц была с ним всю ночь. Что-то не сходится. Либо Аарон солгал об убийствах, либо я упускаю что-то важное.
