Текст книги "Близость"
Автор книги: Элизабет Гейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)
Глава 10
А в это время Тони Дорренс метался по номеру дешевого мотеля недалеко от Лонг-Айленда, словно посаженный в клетку зверь. Он до сих пор не мог поверить в произошедшее. Лесли! Лесли после стольких лет!
Никогда она не была более прекрасной! Никогда даже в половину не была так прекрасна, как в тот день, когда он снова увидел ее в этом загородном доме. Даже в то первое мгновение, когда они еще не успели узнать друг друга, он был ошеломлен, потрясен красотой незнакомки. Не будь она Лесли, его Лесли, Тони влюбился бы в нее мгновенно страстно и сделал бы все, лишь бы добиться ее.
Неожиданное свидание, казалось, пробудило Тони от долгого сна, заставило задуматься о пустоте собственного существования. И о причинах этой пустоты. Вовсе не несчастный случай, не просто неудачи виноваты в том, что он так низко пал за эти шесть лет, превратился едва ли не в пьяницу и бродягу. Все потому, что он потерял Лесли. Увидев ее прекрасное серьезное лицо, Тони мгновенно осознал, чего лишился, когда позволил ей уйти.
И теперь магия Лесли вновь вернулась к нему. В ней появлялось достоинство, зрелость и женственность, заставившие Тони потерять голову.
Сейчас Тони припомнил, что именно он лишил Лесли девственности перед тем, как бросить. Угрызения совести захлестнули душу, но вместе с ними пришло и горделивое сознание того, что он, должно быть, недаром стал первым любовником Лесли. Судьба предначертала ему любить ее, стать ее мужчиной. Иначе почему она подарила ему сокровище, которое так ревностно охраняла от других?
Но еще одно чувство владело Тони, не менее сильное, чем возбуждение. Раздраженная злоба. Не только на собственную глупость, позволившую ей так легко выскользнуть из его рук, но и потому, что Лесли не сломалась, не опустилась, как сам Тони, а продолжала жить, вышла замуж и забыла его…
Тони понимал, что сейчас Лесли слишком поглощена и озабочена случившейся бедой, и, кроме того, у нее попросту нет времени и энергии думать о нем. Она почти не уделила внимания Тони, и в ее обращении с ним сквозило нечто вроде пренебрежения.
Но так ли это?
Тони вспомнил об очевидном замешательстве, вызванном его появлением, о неохоте, с которой Лесли пустила его в дом. Выражение ее лица, когда Лесли слушала его предложение подписать страховой полис, было достаточно красноречивым. Тони не мог не заметить сначала шок, потом изумление, и… и что-то еще.
Смятение в ее глазах выдало, как подействовало на Лесли его присутствие.
"Да, – подумал Тони. – Вот оно! Даже после всех этих лет она не смогла забыть меня!"
В ее глазах мерцал, горел, светился тайный сигнал, не смотря на все попытки изобразить холодность.
Он был в этом уверен.
Теперь Тони еще быстрее заметался по комнате, возбужденно разговаривая с самим собой.
В конце концов, она не просто женщина, которую Тони нашел сегодня. Это его сердце. И спасение.
На следующее утро Лесли отвезла Росса в больницу и поехала на работу, делая все возможное, чтобы забыть встречу с Тони Дорренсом. С той минуты, как за Тони закрылась дверь, Лесли поклялась выбросить его из головы. Его вполне заслуженное падение, крах карьеры вместе с нагловато-самоуверенным выражением глаз делали это решение достаточно твердым. Тони исчез из ее жизни. И слава Богу. Скатертью дорожка!
Лесли так и не узнала, что, пока эти мысли проносились в голове, Тони следовал за ней, держась на приличном расстоянии.
Глава 11
Нью-Йорк
Все произошло, как было задумано.
Джордан и Барбара Лазарус развелись после нескольких коротких бесед, в продолжение которых правда так и не выплыла на свет Божий. Барбара настойчиво твердила, что их союз исчерпал себя, и пора начинать новую жизнь. Джордан согласился, раздираемый как чувством жалости к жене, так и угрызениями совести.
Через два месяца после развода Джордан женился на Джил Флеминг. Свадьба эта стала предметом сплетен и сенсаций, подхваченной газетами не только Америки, но и всего мира. Джордан был одним из самых богатых людей в стране, идолом многих женщин и героем миллионов мужчин, человеком, выбившимся из низов только благодаря собственным способностям, трудолюбию, и автором самого грандиозного проекта преобразования гетто и трущоб, который когда-либо изобретался в истории человечества.
Собственно говоря, брак этот казался бы слишком идеальным, слишком неизбежным, не случись одного непредвиденного события, произошедшего в самый разгар шумихи и добавившего некий зловещий ореол к безоблачному счастью. По крайней мере, так считала Джил Флеминг.
Это случилось во время медового месяца. Они провели две недели на прелестном маленьком островке в Эгейском море, где у Джордана был дом с видом на море. Они любили друг друга день и ночь. Они подолгу гуляли, по вечерам любовались закатами, окружающим миром и друг другом, насытившиеся любовью и сексом.
В течение первых дней, проведенных в Греции, Джил испытывала невероятный прилив энергии, а позже ощущала никогда не веданные ранее покой и безмятежность. И все это благодаря Джордану. В его постоянном внимании к ней было нечто расслабляющее, успокаивающее. Он, казалось, был счастлив и рад быть с ней.
Да, говоря по правде, между ними по-прежнему оставалось крошечное, едва различимое расстояние, даже когда Джордан держал ее в объятиях. Когда они смотрели на море, гуляли по деревенским улицам или уходили в горы, интимное молчание любовников объединяло их, но Джил постоянно ощущала, что недостаточно знает Джордана. Он был похож скорее на поклонника, чем на мужа, и его нежность происходила скорее от страсти, чем от понимания души Джил. Но именно это ее устраивало больше всего. Ни за что на свете не хотела бы она, чтобы Джордан увидел ее в истинном свете. Постоянно носимая ею маска была единственным средством завладеть добычей, единственной тропинкой к его сердцу.
В течение всего периода долгого искусного обольщения Джил приучила себя руководствоваться лишь инстинктами тела и реакциями мозга на едва уловимые сигналы, исходящие из невидимого центра внутри Джордана. Главное было не в том, чтобы получше узнать Джордана, а в том, чтобы завоевать его. Величайшим талантом Джил была способность к импровизации в спектакле, не имевшем сценария, реплики которого подавались суфлером в последнюю минуту и без всякого предупреждения.
И ей удалось задуманное. Она отняла Джордана у жены, как лиса крадет цыпленка из курятника, действуя безжалостно, быстро и вдохновенно.
И если их браку явно недоставало близости, если муж и жена так и не смогли узнать друг о друге то, что следовало понять в первую очередь, Джил не видела препятствий к тому, чтобы, несмотря на все это, сделать Джордана счастливым. Чем, в конце концов, она отличалась от других женщин, также стремившихся в погоне за выгодным браком спрятать истинное лицо и скрыть недостатки?
В поведении Джордана не было признаков ни сильного желания, ни острой тоски, одно только спокойствие, словно долгая борьба закончилась победой и теперь он, наконец, примирился с собой и окружающим миром.
Сначала это ничуть не волновало Джил, даже немного забавляло.
Но потом случилось ЭТО.
Как-то после полуночного ужина и купания в бассейне рядом с домом они занимались любовью. Обстановка была даже слишком романтической. Полная луна взошла над морем, освещая все вокруг почти так же ярко, как солнечные лучи. После купания, возбужденные лунным сиянием и собственной наготой, они сплелись в объятиях на шелковых простынях. Джордан никогда еще не был столь разгорячен и, ворвавшись в нее тяжелым почти безжалостным ударом, начал двигаться не спеша, размеренно, с каждым толчком входя все глубже, и скоро Джил была охвачена конвульсиями экстаза, оставившими ее обессиленно обмякшей. С того памятного дня, когда они отправились в плаванье на яхте, Джил познала, что такое оргазм, и теперь наслаждалась сексом по-настоящему. Раньше она никогда не испытывала наслаждения и даже не представляла, что такое может быть на свете, и теперь, охваченная отчаянной потребностью, была благодарна мужу за то, что он дарил ей это блаженство.
Лежа в его объятиях, она удовлетворенно размышляла о своем завоевании. Теперь Джордан принадлежит ей, и никто не сможет отнять его. Разве он не доказывал снова и снова, что одержим ее телом?
С этой мыслью Джил заснула и проснулась только час спустя, глядя на покрывало лунного света, окутавшего комнату. Наконец она встала и взглянула из окна. Луна, казалось, ласкала ее, дотягиваясь серебристыми пальцами через море, и благословляла ее брак с Джорданом.
Джил вернулась в постель. Джордан, обнаженный, лежал на простынях, он казался искренним и беззащитным, как ребенок.
И неожиданно Джордан пробормотал:
– Я люблю тебя.
Слова прозвучали невнятно, неразборчиво, но Джил, заметив изменившееся лицо мужа, похолодела: оно не выглядело счастливым или спокойным, нет, Джордан словно испытывал невероятную боль, будто что-то ускользает от него, а он пытается окликнуть, догнать это что-то.
– Я люблю тебя, – повторил он жалобно со стоном, а потом отвернулся от Джил и заснул.
Но Джил лежала с широко открытыми глазами, прислушиваясь к его мерному дыханию, продолжая думать о боли, так явственно прозвучавшей в голосе мужа, о печали, заставившей его так скорбно хмурить брови, – эта боль не имеет ничего общего с ней, совсем ничего.
Огромная безошибочная интуиция Джил, на время убаюканная ложным ощущением безопасности и покоя, внезапно пробудившись, посылала предупреждающие сигналы, остерегая не верить вновь обретенному счастью. Ее муж только сейчас признался в любви безликой фантазии, постоянно присутствующей в его сердце и памяти.
А ведь Джордан Лазарус никогда не говорил этих слов Джил Флеминг.
В этой ночи отношение Джил к мужу изменилось. Теперь она уже не была так твердо уверена в своей победе. Оказалось, что Джордан скрывает нечто важное, какую– то часть своей души, которую ей, как выяснилось, так и не удалось заполучить. Ведь Джил совсем не знала Джордана как человека, и, сумев возбудить в нем желание, не смогла заслужить любовь.
И эти три коротких слова стали песчинкой в раковине, вокруг которой начала расти жемчужина ревности в душе Джил. Она почувствовала присутствие другой женщины в жизни Джордана, не только из его, с такой мукой высказанного признания, вырвавшегося во сне, но и в безмятежной, почти мирной успокоенности, с которой он общался с самой Джил, словно она была чем-то вроде наркотика, необходимого, чтобы возбудить его чувства и успокоить рану, нанесенную невидимой женщиной, которую он потерял.
Понимание этого заставило Джил чувствовать себя пешкой, а не хозяйкой положения. И такое ощущение совсем ей не понравилось.
Она вернулась из Греции, обуреваемая смешанными чувствами, глубоко скрытыми в душе, и репортеры, осаждающие ее и Джордана в погоне за интервью, видели перед собой лишь хорошенькую, счастливую новобрачную, ставшую любимицей прессы.
Некоторое время Джил грелась в лучах славы и всеобщего внимания, так что почти забыла о назойливой мысли, постоянно терзавшей мозг. Но тут еще одно случайное событие разбило зеркало счастья.
Постепенно Джил становилась добычей бессонницы, которой никогда не страдала раньше. Она лежала в огромной постели Джордана, наблюдая за спящим мужем, но сама не могла даже задремать. Потом Джил вставала, принимала таблетку снотворного и уходила в другую комнату ждать, пока подействует лекарство.
Но чаще Джил удалялась в библиотеку и читала, пока книга не валилась из рук. Только когда слова начинали расплываться перед глазами, она возвращалась в постель и ложилась рядом с мужем.
И, наконец, бессонница Джил вместе с увлечением книгами привела к окончательной катастрофе.
Как-то ночью, когда Джордан уехал в другой город по важному делу, Джил, оставшись одна, легла пораньше, не в силах дождаться завтрашнего дня и возвращения мужа, но, так и не сумев уснуть, поднялась и направилась в библиотеку. На одной из полок стояло прекрасное трехтомное издание Шекспира, купленное Джорданом на аукционе несколько лет назад.
Джил вытащила томик, чувствуя приятное покалывание в пальцах при мысли о том, что касается столь драгоценной для Джордана книги, рассеянно перелистала страницы и остановилась где-то в середине "Макбета", привлеченная репликой леди Макбет:
Победе грош цена,
Коль не дает нам радости она.
Милей судьбой с убитым поменяться,
Чем страхами, убив его, терзаться.
Но тут, внезапно услыхав шелест бумаги, Джил опустила глаза. Что-то выпало из последних страниц томика, где были напечатаны любовные сонеты.
Джил подняла листок, оказавшийся фотографией.
Снимком молодой женщины, почти ровесницы Джил, одетой в цветастое платье из мягкой ткани, с короткими рукавами и низким вырезом, открывающим загорелые груди, покрытые россыпью летних веснушек. Фотография была в полный рост и позволяла видеть пышную юбку и очень длинные, поистине аристократические ноги в туфлях на высоких каблуках, но было видно, что девушка не очень привыкла носить их каждый день.
На красивой шее поблескивало изумрудное ожерелье, особенно бросавшееся в глаза, потому что волосы были зачесаны назад. В руке была широкополая шляпа с розовой лентой. Блестящие зеленые глаза казались вынутыми из колье камнями. Наверное, девушка специально наряжалась для особого случая. Она улыбалась, в глазах переливались смешинки, очевидно от сознания, что ее фотографируют. И снова у Джил возникло впечатление, что незнакомка не привыкла к таким платьям и явно находила юмор в подобной ситуации.
Но при близком рассмотрении было заметно, что веселое выражение в этих сияющих глазах сочеталось с неподдельной нежностью, направленной на фотографа, без сомнения, того, кого она любила. Она ласкала его взглядом полным тайн и секретов, связывающих ее и фотографа, секретов, которых не мог открыть ни один снимок.
Девушка была очень красивой. Но любовь делала ее ослепительной.
Руки Джил судорожно сжали фотографию. Механически поднявшись, она подошла к большому зеркалу и взглянула сначала на свое отражение, потом на снимок. Волосы у них оказались одинаковыми.
Джил почувствовала легкую дрожь, вспомнив день, когда Джордан небрежно показал на рыжеватую модель в модном журнале. Именно Джил настаивала на том, чтобы выкрасить волосы именно в этот цвет, но сам Джордан у парикмахера объяснил ей, какую прическу хотел бы видеть, и что ему нравится больше всего.
Точно такая, какая была у девушки на снимке.
Только после этой перемены, когда Джил явилась в новом образе, Джордан ни с того, ни с сего предложил ей покататься на яхте. И тогда на пристани старый лодочник сердечно приветствовал Джил, приняв ее за кого-то другого. Джил еще помнила, как он смутился, когда обнаружил свою ошибку.
Кого-то еще…
Джил вернулась к креслу и поднесла фото поближе к лампе, внимательно изучая, пытаясь запечатлеть в памяти лицо девушки.
Но не столько красота незнакомки потрясла ее, сколько выражение лица – прямота юности и искренности, сочетание цветущего здоровья и незлобивого юмора в соединении с чем-то деликатным и нежным. Эта девушка не будет ничего таить, сдерживать, умеет преданно и горячо любить, но ее уязвимость и беззащитность потребует уважения мужчины.
Она смотрела на женщину, копией которой стала с помощью Джордана.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
Слова неожиданно прозвенели в ее мозгу ласкающей слух поэзией, с мгновенной быстротой превратившейся в кошмар. Потому что только сейчас Джил осознала всем сердцем, что Джордан ухаживал за ней, назначал свидания и наконец женился, потому что она напоминала ему эту девушку.
Но почему же это открытие, не обеспокоившее бы Джил раньше, случись нечто подобное с другими любовниками, приобрело теперь невероятную разрушительную силу, силу, способную обжечь и изуродовать мозг и душу?
Джил неверными руками подняла томик Шекспира, нашла в конце любовные сонеты и, проклиная себя за то, что не знает точно, где была спрятана фотография, заложила ее между страницами. Перед глазами мелькнули строчки одного из сонетов, сжав сердце щемящей нежностью.
Не опасаюсь я твоих измен.
Твоя измена – беспощадный нож.
О, как печальный жребий мой блажен —
Я был твоим, и ты меня убьешь.
Джил захлопнула томик, поставила его на полку и, вернувшись в ванную, нашла пузырек со снотворным и выпила одну таблетку, а потом, подумав, другую. Потом легла в постель и закрыла глаза, но уже через минуту поняла, что не заснет. Присутствие этой проклятой фотографии под ее крышей стало словно ядом, медленно травившим сердце.
Еще через десять минут она уже снова была в библиотеке, поспешно перелистывая страницы книги, пока перед глазами вновь не предстал образ улыбающейся девушки.
Отведя глаза, чтобы не смотреть прямо на незнакомку, Джил сообразила, что Джордан не приедет домой раньше следующего дня, и у нее останется время, чтобы переснять фотографию в фотостудии и положить оригинал на место.
И почему-то, как ни странно, это решение позволило Джил немного взять себя в руки. Но хотя идея размножить фото казалась опасным усилением могущества девушки, Джил не могла противостоять потребности иметь свою копию, изучать ее, узнать ее тайны и, может быть, найти способ защититься от неведомого врага.
Она опять вернулась в спальню, подложила под спину две подушки, включила свет и забралась под простыни, не выпуская снимка из рук, глядя на него спокойно и пристально.
Когда бледные слабые лучи рассвета проникли в комнату и первые звуки пробуждающегося города разрушили тишину, Джил встала, приняла душ, быстро оделась и покинула дом.
Фото лежало в ее сумочке.
Глава 12
Нью-Йорк
Джил постепенно пришла в себя. Правда, тайна тяжелым бременем лежала у нее на душе. Копия, снимка, найденного в томике Шекспира, была тщательно спрятала среди ее вещей, но, казалось, издали воздействовала на Джил, где бы она ни находилась. Джордан, очевидно, ни о чем не подозревал.
Жизнь продолжалась. Лазарусы вели деятельное, беспокойное существование, при котором легче всего похоронить терзающие душу проблемы. Откровенно говоря, еще одна дополнительная тайна не имела особого значения для Джил. В ее душе уже скрывалось множество мрачных секретов, которые она хранила все эти годы. В этом искусстве ей не было равных.
Но тут случилось нечто неладное.
Как-то ночью, после особенно трудного дня, закончившегося деловым обедом в "Плаза", Джордан пораньше отправился спать. Джил легла в половине двенадцатого, но вскоре поняла, что без снотворного не уснет. Она встала и, как была обнаженная, прошлепала босиком в ванную, нашла флакончик с сильнодействующими таблетками и из предосторожности приняла всего одну.
Затем, поняв, что потребуется не менее получаса, прежде чем подействует лекарство, накинула сорочку и бесшумно прошла через темные комнаты в библиотеку Джордана, решив скоротать время за чтением.
Но пока Джил шарила на полках, трехтомное издание Шекспира вновь привлекло ее внимание. Она провела рукой по томику с любовными сонетами и неожиданно не смогла устоять перед искушением вновь взглянуть на снимок. Джил уселась в кресло, открыла книгу, нашла сонеты и начала листать страницы, сначала медленно, потом все быстрее и наконец с лихорадочной быстротой.
Дыхание перехватило, а в горле застрял комок, когда Джил поняла, что фото здесь нет.
Ошеломленная, Джил закрыла томик и откинулась на спинку кресла, пытаясь собраться с мыслями. Что это означает?
Джил снова открыла книгу и постаралась очень тщательно пересмотреть все страницы – никаких сомнений не осталось, – снимок убрали. Очевидно, Джордан специально приходил в библиотеку и перепрятал фото в другое место.
Неужели муж захотел посмотреть на снимок, пока Джил носила его в фотостудию, и обнаружил, что его нет на месте? А может, заметил, что он лежит не на той странице? Или просто убрал фото из предосторожности, боясь, что жена его найдет? А вдруг некое шестое чувство подсказало Джордану, что Джил его подозревает: возможно, он кое-что понял по ее нервозному поведению и не захотел причинять дальнейших страданий?
Как бы то ни было, у Джил появилось странное чувство, что она поймана с поличным, а это означало тайное понимание между ней и Джорданом, понимание без слов, без доверия. И эта мысль вызвала у Джил неприятное чувство, – нечто среднее между отчаянием и отвращением, заставлявшее казаться ее брак еще более фальшивым, попросту гнусной пародией.
Трусящимися руками закрыв книгу, Джил поставила ее на полку и вернулась в ванную, чтобы выпить еще таблетку, но оказалось, что пузырек пуст. Придется звонить врачу и просить выписать еще, или назначить что-нибудь более сильнодействующее.
Она легла рядом с мужем и долго наблюдала за ним. Вид красивого спокойного лица оказался снадобьем, куда более мощным, чем снотворное. Она чувствовала, что Джордан видит сон, но сознавала, что никогда не узнает, о чем он грезит.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.
Джил повернулась спиной к мужу. Его неведомая неразгаданная жизнь стала для нее проклятием.
Но тут неожиданая мысль явилась, чтобы дать Джил облегчение, чтобы унять боль, невыносимо терзавшую ее. Нет, она не беспомощна, не брошена. Еще можно принять меры, что-то сделать.
Утром, как только Джордан уехал на работу, Джил позвонила в сыскное агентство "Анспах и Кейтс" и попросила позвать к телефону Кельвина Уизерса.
