Текст книги "Близость"
Автор книги: Элизабет Гейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)
Глава 17
Нью-Йорк Сити
В эти бурные недели Барбара Консидайн не забывала Джордана Лазаруса.
Да и он сам не давал ей забыть себя. Наутро после их встречи в "Юнион-клаб" она получила дюжину белых роз, и с тех пор каждое утро ей присылали розы.
Каждый день Джордан звонил ей в офис. Секретарша Барбары, проинструктированная, что в ответ на звонки Лазаруса должна говорить, что Барбара находится на совещании, передавала ей его послания. Ни на один звонок Барбара не ответила.
Тогда Джордан стал посылать ей записки. Он приглашал ее на ленч, на прогулки, на обеды. Записки она выбрасывала.
Сила воли помогала ей избегать Джордана, но не лишала возможности много думать о нем.
Барбара Консидайн раскусила его намерения. Джордан Лазарус не испытывал к ней никаких чувств, кроме, пожалуй, жалости. У него не было никакого оружия для борьбы с отцом. Поэтому он решил воспользоваться ею как последним средством и будет домогаться ее, пока не потеряет надежду.
Для Джордана Лазаруса она была не более чем инструментом, спасительным средством. Его поцелуи, такие опьяняющие, были фальшивы, как и его улыбки, как слова восхищения.
Лазарус умен. Он, несомненно, предварительно все узнал о Викторе Консидайне. Он понимал, что Консидайн доверяет дочери и редко принимает решительный шаг без ее совета. Лазарус играл на том, что, оказывая влияние на Барбару, он сможет повлиять на отца.
Барбара оказалась в трудной ситуации. С одной стороны, она не могла предать отца. Всю жизнь она испытывала благоговейный страх перед ним, так же как и мать. Втроем они жили так, словно никого вокруг не существовало. После смерти матери Барбара жила с отцом уединенно, как пленница. Она жутко боялась каждого его взгляда, особенно сердитого. Звук его голоса подавлял ее волю.
Чувства к нему приводили ее в замешательство, и даже теперь, в возрасте двадцати восьми лет, она с трудом понимала, когда начались их кровосмесительные отношения. Каждый раз, когда это происходило – два или три раза в неделю, – Барбара становилась сама не своя, словно зомби. Оцепенев, она подчинялась воле отца и едва ли потом помнила, что происходило между ними.
Она была настолько морально и психологически унижена отцом, что ей ничего не оставалось, как подчиниться ему. Пока он жив, она будет его рабой. От этого никуда не деться.
И тем не менее, она понимала, что не может предать отца ради Джордана.
С другой стороны, в улыбке Джордана Лазаруса, в его поцелуях было нечто, что разжигало пламя внутри Барбары, пламя, заставлявшее ее желать чего-то отличного от той стерильной, пустой жизни, которую она вела последние годы. Вначале она пыталась отрицать это, но теперь это пламя разгоралось все сильнее и не поддавалось контролю. Страсть наполнила ее не только презрением и отвращением к собственной жизни, но и давала почувствовать вкус свободы.
Барбара мучительно терзалась, преданность отцу была понятна, а вот тяга к Джордану Лазарусу неожиданно открыла перед ней путь к будущему, о котором она боялась даже мечтать.
С каждым днем ее внутренний конфликт становился мучительнее. И каждый день она получала очередное приглашение от Джордана. Звонки, письма, цветы вонзались кинжалами в ее прежнюю жизнь.
Барбара с огромным усилием воли держалась за обычную рутину жизни. Она напряженно работала целыми днями в офисе, как всегда поражая всех своей сосредоточенностью и высоким профессионализмом.
За неделю до Рождества Барбара поехала в Уайт-плейс, где должна была выступить в роли представителя отца на приеме для бизнесменов в отеле "Альгамбра". Утром в день приема она направилась в дорогой магазин одежды на Пятой авеню, чтобы купить платье на смену тому, в котором она будет одета вечером.
В примерочной, оставшись только в трусиках и лифчике перед зеркалом, она как всегда подумала о Джордане. Ее соски до сих пор чувствовали прикосновение его груди, ноги ощущали приятную теплоту его ног. Губы сохранили вкус его поцелуя с необыкновенной точностью.
Одетая в новое платье, она с виноватым видом вышла из примерочной и была поражена, увидев Джордана, высокого и красивого, стоящего перед ней.
– Вы выглядите потрясающе, дорогая, – сказал он фамильярным тоном. – Платье производит впечатление. Вы – прекрасны.
Продавщица, наверное, видевшая, как вошел Джордан и подсказавшая ему, где найти Барбару, с улыбкой наблюдала издалека, как он обнял Барбару и поцеловал в губы.
Барбара не стала отталкивать его, не желая устраивать сцену перед продавщицами. Единственное, на что она отважилась, так это со злостью прошептать ему на ухо:
– Что вы здесь делаете? Я же просила вас оставить меня в покое.
Он немного отстранил ее, с восхищением посмотрел, как она выглядит в новом платье.
– Вы становитесь все красивее с каждым днем, – констатировал он. – Никогда не видел, чтобы платье так преображало женщину. Уверен, сегодня вечером вы будете царицей бала.
И опять он привлек ее к себе.
– Не опаздываем ли мы на ленч? – сказал он, посмотрев на часы. Ну ничего, это стоит того, чтобы увидеть, как красиво вы выглядите. Я подожду, пока упакуют платье. Андрэ придержит столик для нас.
Бросив на него гневный взгляд так, чтобы другие не видели, Барбара скрылась в примерочной.
Пока Барбара переодевалась, Джордан болтал с продавщицами. До ее слуха доносился его глубокий голос, зачаровывавший всех женщин. То и дело слышались его замечания о том, как она "красива", как "очаровательна", как "жизнерадостна". Он говорил о ней с нежным чувством собственника, словно она была своенравным, пылким созданием, которое восхищало и в то же время озадачивало его непостоянством настроений.
Когда она вышла из примерочной, три продавщицы и заведующая смотрели на Джордана любящими глазами, а на Барбару с завистью. В этой ситуации она не могла прогнать его. Оставалось дождаться, когда они выйдут на улицу.
– Позвольте, я понесу, – сказал он, беря коробку с платьем из ее рук. – Рад был познакомиться с вами, леди, – сказал он продавщицам, мечтательно взирающим на него.
Выйдя на улицу, он улыбнулся.
– Надеюсь, я не поставил вас в неловкое положение, – сказал он. – Мне надо было повидаться с вами.
У магазина Барбару ждала машина. Она протянула руку, чтобы взять у него коробку.
– До свидания, мистер Лазарус, – сказала она, как можно строже.
– Не прощайтесь, – сказал он, отдавая ей коробку и пожимая руку. – Вы еще увидите меня сегодня вечером.
Она хотела возразить, но шофер уже открыл дверцу машины. Она села и уставилась прямо перед собой.
Когда машина слилась с потоком транспорта, Барбара невольно обернулась. Джордан стоял и смотрел на нее пристальным взглядом.
Во второй половине дня она уехала в Уайт-плейс. Последние часы перед отъездом она провела в горячке, пытаясь сосредоточиться на работе и приготовлениях к вечеру, но мысли неотступно возвращались к лицу и фигуре Джордана Лазаруса.
Собравшихся в отеле бизнесменов было гораздо больше, чем она предполагала, и переговоры оказались трудными. Она общалась по очереди с тремя президентами корпораций и двумя председателями советов директоров. С каждым была особая тема для обсуждения.
Барбара была рада столь напряженному графику переговоров. Это отвлекало от мыслей о Джордане. Но к десяти часам вечера голова уже плохо работала, и она была неспособна вести переговоры дальше. Покинув прием, она облегченно вздохнула.
Когда дверь лифта открылась, она вдруг увидела Джордана Лазаруса, одетого в шелковый костюм, в котором он выглядел так, словно сошел с обложки журнала мод. Она не успела возразить, как он вошел в лифт и нажал кнопку другого этажа. Двери лифта закрылись.
– Что вы задумали? – сердито спросила она.
Он молча поцеловал ее. От поцелуя волна восторга захлестнула, до самой глубины. Его сильные руки крепко обнимали ее, язык со страстной настойчивостью проник в рот.
– Пустите! – Она пыталась вырваться, но безуспешно.
Неожиданно он нажал на кнопку "стоп" и лифт остановился между этажами. Он прижал ее к себе и снова поцеловал. Она извивалась, пытаясь вырваться, но руки невольно легли сначала на его плечи, затем обняли шею, наконец погрузились в его волосы. Она была сама не своя.
– Отпустите, – простонала она.
Его объятия немного ослабли, горячее прикосновение его ног уже не ощущалось. В это короткое мгновение она наконец свободно вздохнула.
– Не зайдете ли на минуту в мой номер? – спросил он. – В этой мелодраме я нахожу не больше удовольствия, чем вы. Я просто хочу поговорить с вами.
Барбара ничего не ответила. Она соображала с трудом, во всяком случае, пыталась. Она откинулась назад, чтобы избежать прикосновения к его телу, но руки все еще обвивали его шею. Ее чувства затуманили мозг, и она не видела ничего, кроме него.
– Нажмите кнопку, – сказала она. Нотка капитуляции прозвучала в ее голосе, но она старалась не замечать этого.
Джордан Лазарус медленно поднял руки и взял ее за груди. Затем поцеловал, на этот раз нежно, в глазах блеснул огонек триумфа.
Кнопка, которую он нажал, указывала этаж выше того, где был ее номер. Барбара беспомощно наблюдала, как зажигаются цифры на табло. Джордан держал ее за руки и смотрел прямо в глаза.
Дверь открылась. На площадке стояли кресла в старинном стиле, и висело зеркало. Затем шел короткий коридор. Они оказались перед дверью с номером. Ключ уже был в его руке. Глазам предстала теплая, уютная комната, освещенная мягким золотистым светом ночника над кроватью.
Она прошла в комнату. Он снял с нее пальто и повесил в стенной шкаф. Подошел к ней.
– Как красиво смотрится ваше платье, – сказал он.
Она улыбнулась, вспомнив, что он видел это платье на ней утром в Нью-Йорке.
– Оно слишком красивое, чтобы его мять, – сказал он. – Позвольте, я помогу вам.
Барбара словно окаменела. Она поняла, что он намерен сделать. Предлог, под которым он завлек ее сюда, якобы желая поговорить, был забыт.
Ей хотелось ударить его по лицу, закричать в ярости, излить гнев за попытку манипулировать ею, убежать со всех ног.
Но она и пальцем не могла пошевелить.
Он расстегнул молнию на платье и снял его. На ней была нижняя юбка. Его руки задержались на ее талии, нащупали резинку и сняли юбку. Теперь она осталась только в лифчике и трусиках.
– Вы красивая, – сказал он, – как я и думал.
Джордан поднял ее на руки и понес на кровать, выключил ночник и поцеловал ее.
Затем отошел. Силуэт его фигуры вырисовывался на фоне огней города за окном. Он снял пиджак и галстук. Барбара почувствовала, что Джордан улыбается в темноте, глядя на нее.
Он снял сорочку, и она увидела очертания его сильного, молодого тела: широкие плечи, крепкие мышцы груди, длинные и сильные руки с удивительно красивыми пальцами.
Ловким движением он снял брюки. На секунду она увидела очертания его члена, выделявшегося под трусами. Затем он снял и их.
Барбаре стало не по себе. От его вида страстное желание наполнило ее, и она уже не могла себя контролировать. Но тело оставалось холодным. Разгоревшееся внутри нее пламя билось о стенки этой холодности, не в силах растопить ее.
Джордан стал целовать ее. Язык с горячностью проник к ней в рот. Он лег на нее, и вот уже все его гибкое, длинное тело припало к ее телу, крепкие мускулы быстро и легко слились с изгибами женского тела.
– Вы слишком долго избегали меня, – прошептал он.
Барбара двинуться не могла, чтобы остановить его.
В одно мгновение он снял с нее трусики и лифчик, языком припал к соскам, заставляя теплые, маленькие, как почки, соски напрячься от желания.
Огонь чувственности разгорался все сильнее. Но холодность тела не исчезала. Она знала, что он чувствует происходящую внутри нее борьбу, борьбу чувств старой девы с вырывавшейся на свободу чувственностью. Она сейчас отдала бы все на свете, чтобы окончательно раскрепоститься, насладиться полным ему подчинением. Но тело, эта внешняя ее оболочка, не позволяла ей освободиться. Сдерживала ее и жизнь, которой она жила все эти годы.
Он медленно двигался над ней, обхватив руками ее талию. Его тело с невероятной искусностью давало ей почувствовать все больше и больше наслаждения, подготавливая ее к неизбежному моменту вхождения в ее плоть.
Она была словно на краю пропасти, готовая упасть, но в этот момент внутри будто все оборвалось.
– Нет! – закричала она. Она уперлась ему в плечи, и из глаз брызнул поток слез.
Он замер, глядя ей в глаза. Затем лег рядом и обнял ее.
– Все хорошо, – прошептал он, целуя ее мокрые от слез щеки. – Все хорошо, Барбара. Прости меня. Я не понял.
Он нежно гладил ее, покачивая на руках, как ребенка.
– Они заставили тебя страдать больше, чем я предполагал, – шептал он, – извини. Мне надо было почувствовать это раньше. Какой я глупец.
От этих сочувственных слов ее рыдания усилились, и она прижалась к нему.
– Так-то лучше, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты не боялась меня. Это самое главное. Не беспокойся, Барбара, я буду тебе другом.
Он прижал ее к себе; нежное, убаюкивающее тепло исходило от него. Постепенно ее страх исчез: его сочувствие и понимание были для Барбары пленительнее, чем его красивое тело.
– А теперь отдохни, – сказал он, – усни, и все будет хорошо.
Она с благодарностью кивнула, прижавшись к его груди. И действительно, она вдруг почувствовала, что погружается в сон. Барбара понимала, что должна встать и вернуться в свой номер, но покой, который она ощущала в руках Джордана Лазаруса, все глубже погружал ее в сон. Она сделала последнюю слабую попытку вернуться к реальности, но безуспешно.
Барбара быстро уснула.
Она проспала долго, преследуемая сновидениями. Когда же проснулась, то почувствовала себя обновленной, хотя не могла понять, почему.
Джордан был рядом. Проснувшись раньше, он наблюдал, как она спит.
– Ты должен был меня разбудить, – сказала она, – я опаздываю.
– Ты очень красивая, когда спишь, – улыбнулся он, – у меня духу не хватило будить тебя. Ты показалась мне вчера такой усталой.
На нем был халат. Он заказал в номер завтрак, пока она вставала. Барбаре почему-то не было стыдно, что он видит, как она голая встает с кровати, наоборот, было приятно ощущать его взгляд, полный скрытого восхищения.
Она выпила с ним кофе перед тем, как уйти. Они говорили мало, но атмосфера теплого расположения и интимности сблизила их, словно всю прошедшую ночь они занимались любовью.
У двери он обнял ее и поцеловал.
– Надеюсь, я все сделал правильно вчера вечером, – сказал он. – Ты не сердишься, что я остановился? Или поставил тебя в положение, когда ты вынуждена была меня остановить?
Она отрицательно покачала головой.
– Ты не сделал ничего плохого, – сказала она.
Джордан печально посмотрел на нее.
– Очень важно все делать правильно, не так ли? – спросил он.
Затем улыбнулся.
– Мне будет не хватать твоего вида, когда ты просыпаешься, – сказал он. – Это было замечательно.
– Благодарю за это, – сказала она, целуя его в щеку.
Выйдя за дверь, она осмотрела пустынный коридор.
Его лицо стояло перед ее глазами, пока она шла к лифту. Она все еще видела его, с улыбкой смотрящего на нее, когда она проснулась. "Какой райской могла бы быть жизнь, – подумала она, – если бы каждый день мог начинаться с красивой улыбки".
От этой мысли Барбару охватила тоска. Когда она добралась до своего номера, утренняя удовлетворенность переросла в печаль.
Вечером того же дня Барбара вернулась на Манхэттен.
Было около девяти вечера, когда она добралась до дома. Ее ждал отец.
– Где, черт возьми, ты была все это время? – спросил он.
Он был в халате, в руке – стакан пива, под мышкой – газета. Он смотрел на нее поверх очков раздраженным взглядом.
– В "Альгамбре", конечно же, – сказала она, приняв усталый и недовольный вид. – Мистер Фредерике не смог прийти на встречу во время ленча, и мне пришлось с ним обедать.
Отец проворчал:
– На встречу со мной он бы не опоздал.
Барбара вспыхнула.
– Тогда в следующий раз поедешь сам, – сказала она. – Если ты не доверяешь мне…
– Кто сказал, что я не доверяю тебе? Не переиначивай мои слова, а то пожалеешь.
Виктор Консидайн в действительности не угрожал ей. Просто такова была его манера. Она видела по его глазам, что он рад видеть ее.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Пойду приму душ, – сказала она, – я изнемогаю.
– Дождусь, когда ты выйдешь из душа, – сказал он.
Барбара поспешила к себе. Она знала, что означают его последние слова. Сегодня ночью он хочет ее.
Сняв белье, она прошла в ванную комнату. Барбара все еще ощущала запах Джордана на своей коже. Утром она не принимала душ. Если бы не отец, не мылась бы неделю, чтобы только сохранить этот запах на коже.
Но она вынуждена уничтожить все его следы. С одной стороны, она не может рисковать, вызывая подозрения у отца. С другой стороны, она не могла допустить, чтобы запах Джордана Лазаруса смешался с запахом ее отца во время мерзкого контакта ее тела с телом отца. Два этих запаха должны существовать раздельно до тех пор, пока…
"Пока что?"
Она уже стояла под струей воды, когда эта неразрешимая дилемма пришла ей в голову.
Барбара стала другой женщиной. То, что случилось прошлой ночью и сегодня утром, свело на нет все ее попытки противостоять Джордану Лазарусу. Парадокс заключался в том, что, пощадив ее, когда она была беззащитна, он лишил ее способности отказать ему во всем другом.
Однако она не может долго скрывать от отца правду. Он слишком умен для этого. Но и открыто предать его она не может.
Казалось, нет выхода из этого затруднительного положения.
Но Барбара Консидайн во многих отношениях была истинной дочерью своего отца. Когда ее пальцы неохотно смывали следы поцелуев Джордана Лазаруса, тайная возможность разрешить дилемму начала вырисовываться в ее голове.
Выйдя из душа, она услышала лающий голос отца из соседней комнаты.
– Не можешь поскорее идти в постель? Мне что, ждать тебя всю ночь?
Надевая ночную рубашку, Барбара поняла, что ответ на ее дилемму был только что дан.
Глава 18
Детройт, штат Мичиган
Во вторник в Детройте прошел сильный снегопад. День выдался напряженный. Джил Флеминг, выйдя из отдела маркетинга, направилась к лифту, чтобы подняться на шестой этаж.
Двери лифта уже закрывались, когда в них протиснулся Харли Шрейдер.
– Как дела? – спросил Харли, улыбаясь своей самой обворожительной улыбкой.
– Прекрасно, – улыбнулась Джил довольно сухо.
– Как поживает Рой?
Джил не ответила, отведя глаза.
Харли понимающе улыбнулся. Неожиданно он нажал кнопку "стоп". Лифт остановился между этажами. В лифте они были одни.
– У нас не должно быть между собой секретов, – сказал Харли, улыбаясь на этот раз угрожающе. – Я хочу, чтобы ты знала: я все знаю о тебе.
От удивления Джил подняла брови.
– Что именно? – спросила она ровным голосом.
– Общую картину, – сказал он. – Ты спишь с Роем. Какие у тебя планы? Я Роя хорошо знаю, как ты понимаешь. Мы дружим двадцать лет. И я знаю, чего ты добиваешься.
Джил потянулась к кнопке, но он схватил ее руку.
– Ничего у тебя не получится, – коварно улыбнулся он, – и знаешь, почему? Потому что я не допущу этого. Может быть, я человек не ахти какой, маленькая леди, но Рой Инглиш – мой друг. И таким авантюристкам, как ты, не удастся обвести его вокруг пальца.
Джил посмотрела на него холодным, полным ненависти взглядом, так не вязавшимся с ее красивым лицом.
– Отпустите руку, – сказала она. – Нам нечего друг другу сказать.
Харли Шрейдер отпустил ее руку, и она нажала на кнопку "ход".
– Будь я на твоем месте, – сказал он, – то подумал бы о том, чтобы подыскать другую работу. Пока не поздно.
Лифт прибыл на шестой этаж. Дверь открылась, и Джил вышла, не оглянувшись, неся в руках стопку папок, которые она прихватила с собой из отдела.
– Еще увидимся, – услышала она его голос за спиной.
Вечером того же дня Джил рассказала Рою, что его друг Харли Шрейдер "наезжал" на нее.
– Он остановил лифт, где мы были одни, – сказала она. – Затем он попытался… Нет, не хочу вдаваться в детали. Я была поражена. Я подумала, ведь ты говорил, что он хороший человек. Ты говорил, что он твой друг.
Рой пристально посмотрел на нее. На лице его отразились смешанные чувства, но ярость проглядывала больше.
– Я приму меры. Немедленно, – сказал он, стиснув зубы.
– Нет, дорогой, – сказала Джил, взяв его за руки, словно удерживая.
Она заставила Роя дать обещание не принимать никаких мер, сказав, что сейчас не время поднимать шум в компании. Ситуация деликатная, поскольку вскоре предстоит выдвижение его на пост президента. Джил понимала, что он хочет отомстить Харли, но сумела успокоить его.
Это еще ничего не значит, – сказала она, – да, в сущности, ничего и не было. Это было даже забавно. Возможно, мне не надо было ничего тебе рассказывать.
– Нет, – настаивал Рой, – ты правильно поступила.
В последующие дни Рой ничего не стал предпринимать. Но рассказанное Джил не выходило у него из головы.
Он всегда воспринимал Харли как ограниченного, развязного приятеля по работе, с которым можно время от времени выпить, раз в неделю сыграть в сквош или гольф. Они оставались многие годы в дружеских отношениях, потому что Рой познакомил Харли с Джин, его будущей женой. Рой доверял Харли как деловому союзнику, потому что Харли был менее талантливым и менее амбициозным, чем он сам, а потому не представлял угрозы как конкурент. Ограниченность Харли делала его присутствие несущественным и в какой-то мере успокаивающим.
Но теперь Рой увидел своего старого друга в совершенно ином и угрожающем свете. От мысли о том, что Харли пытался дотрагиваться до Джил, глаза у Роя наливались кровью. Но больше его бесило то, что Харли прекрасно знал, что Джил – его девушка.
Стоявшая перед глазами сцена, как Харли останавливает лифт и пытается прижать маленькое тельце Джил к своему жирному телу, наполняла Роя бешенством и обидой, каких он раньше не испытывал.
В последние месяцы Рой стал замечать, что сама мысль о другом мужчине, прикасающемся к Джил, вызывала у него нестерпимую боль. Хотя он не думал, и не без оснований, о Джил как девственнице, но в душе создал ее образ как невинной маленькой нимфы, которую он первым приобщил к усладам любви. Мысль о том, что ее обнимает другой мужчина, и более того, что их тела наслаждаются друг другом, была настолько невыносима, что он не осмеливался даже допускать ее.
Поэтому-то представлять Харли, так называемого друга, пытавшимся попользоваться чистотой Джил было для Роя нестерпимо. С той минуты, как он услышал об этом, он чуть с ума не сошел от ревности.
Но Джил запретила ему идти на конфронтацию с Харли.
Поэтому Рой задумал воспользоваться другим приемом, основанным на его большом деловом опыте. Он начал предпринимать осторожные ходы, чтобы убрать Харли из компании. Харли был обузой, бесперспективным сотрудником, достигшим своего "потолка" с десяток лет назад, а теперь ни на что не годным.
И это была правда. Неоднократно в последние годы Рой использовал свое влияние, чтобы защитить Харли от тех, кто хотел, в силу своих амбиций, избавиться от него. Делал он это чисто по-дружески.
Теперь же, движимый ненавистью, он пустил в ход все свое влияние, чтобы убрать Харли.
Прошло несколько недель. Внешне «Континентал продактс» оставалась благополучной компанией, нацеленной на солидное пополнение своего бюджета и на благополучное, сильное положение в будущем. Но внутри компании продолжалась ожесточенная борьба, которая вскоре должна была определить будущее по крайней мере дюжины руководящих сотрудников, и, прежде всего, Роя Инглиша.
В один из периодов затишья в этой борьбе, в пятницу утром Рой отправился с Харли, как обычно, играть в сквош.
Рой по-прежнему продолжал играть с Харли в сквош после того, как Джил рассказала ему о случае в лифте. Рой хотел понаблюдать за Харли, чтобы в нужное время нанести ему сокрушительный удар. Прошедшие недели Рой оставался приветливым и непринужденным в отношениях со своим старым другом.
Харли был человеком не очень умным, но очень хитрым. Годы, проведенные в позиционной "войне" внутри компании, не прошли для него даром. Он знал, что его разговор с Джил дошел до ушей Роя. Поэтому он был начеку.
После игры они прошли в раздевалку, болтая о спорте, о делах на бирже, об общих приятелях.
Ситуация была классической. Каждый знал, что думает другой, но не показывал виду. Харли знал, что Рой изо всех сил рвется занять пост президента. Он подозревал, что за неожиданной борьбой Роя за власть стоит Джил Флеминг. Это могло означать, что в случае предстоящих перестановок в компании Харли выйдет из игры.
– На прошлой неделе Дженни и я видели тебя с Джил в "Камберленде", – сказал он.
– Да? – Рой от удивления поднял брови. – Я вас не заметил.
Харли присвистнул.
– Эта Джил – красавица, – сказал он. – Все от зависти к тебе умирали в тот вечер.
Рой промолчал.
Закрыв свой шкафчик, Харли повернулся к Рою.
– Она – девочка что надо, – сказал Харли. – Не помню, говорил ли я тебе, что я раз или два приглашал ее на свидание. Уже давно. Все было не так серьезно, как у тебя, так, немного посмеялись.
Рой перестал одеваться и уставился на друга.
Харли посмотрел ему прямо в глаза.
– Забавная девица, – сказал он. – В постели – великолепна. Знает все уловки и приемы.
Рой стиснул руки в кулак. Он не верил ни одному его слову и готов был ударить Харли по носу. Он помнил, с каким отвращением Джил рассказывала о попытках Харли соблазнить ее в лифте. Представить, что Харли мог действительно затащить Джил в постель, было полным абсурдом. Харли был жестоким, ограниченным торгашом, а Джил – таинственной нимфой, слишком совершенной, чтобы снизойти до него.
И все-таки тело Роя охватила какая-то непонятная напряженность, которая никак не отпускала. Он чувствовал, как трясутся у него руки, и сжал кулаки еще сильнее.
Харли посмотрел на него, потом отвернулся и улыбнулся.
– У нее есть такая красивая родинка, – сказал он. – Довольно возбуждающая. Как Ева с яблоком. Совсем рядом с ее волосиками, вот здесь… Никогда ничего подобного не видел. Руку не мог отвести от нее.
При этих словах Рой побледнел. Он не смотрел на Харли. Нечеловеческим усилием воли он сдержал эмоции. С трудом натянул брюки и застегнул ремень – так сильно тряслись руки.
Харли уже оделся и пошел к выходу.
Обернувшись, он посмотрел в лицо Роя. Глаза Роя смотрели серьезно.
– Не позволяй женщине делать из себя посмешище, Рой, – сказал он откровенно. – Ты слишком умен для этого. Что касается остального, что ж, мы же друзья. Если ты станешь президентом, а меня "уйдут", то я пойму.
Он тронул Роя за плечо.
– Но не позволяй женщине делать из себя посмешище, – повторил он.
Рой оставался в раздевалке один. Он сидел на скамейке у своего шкафчика, задумавшись.
Дрожь в руках прошла. Голова прояснилась. Он чувствовал, что после долгого перерыва становится сам собой, словно тонущий, в последнюю минуту вырвавшийся из объятий голодного океана.
На помощь пришел годами приобретенный холодный эгоизм, медленно очищавший глаза от пелены, за которой он долго ничего не видел. Бушевавшая в нем ярость, направленная, в общем-то ошибочно, на Харли, утихла. Вернулись уравновешенность, стальная уверенность.
В раздевалке Рой просидел больше часа, погруженный в глубокие раздумья.
Когда наконец встал, решение было принято.
На следующее утро служащий охраны вручил Джил уведомление о расторжении контракта компании с ней и об увольнении.
Она прочла уведомление. Оно было написано сухим, официальным языком.
В сопровождении служащего охраны она покинула помещение компании. Ей было сказано вернуть пропуск на проходной и сдать карточку о разрешении на парковку.
Добравшись домой, Джил позвонила в офис Роя. Ей ответили, что его нет в городе. Она позвонила ему домой. Там никто не поднимал трубку.
Она позвонила в офис Харли Шрейдера. Она все быстро обдумала. Ей необходимо было немедленно переговорить с Харли и, возможно, пообещать ему то, на что при других обстоятельствах никогда бы не пошла. Но выбора не было.
Секретарша Харли ответила, что его нет в городе.
Теперь она ясно поняла, что произошло.
Харли ее не удивил. Она поняла, что он осознал, какое влияние она имела на Роя, и сообразил, что в конечном итоге это может привести к концу его карьеры в компании.
Конечно, она проклинала себя за то, что переспала с Харли в первую неделю работы в компании. С тех пор прошел почти год. Но время не вернешь. Связь с Харли была вынужденной. Именно из болтовни Харли в постели она узнала о Рое, о его влиянии в компании, о том, что он не женат, о его заглохших амбициях.
Таким образом, ключ, открывший первую важную дверь в "Континентал продактс", оказался ключом, навсегда закрывшим двери компании для нее.
Она не удивлялась тому, что сделал Харли. Он просто защищал своего старого друга от хищницы, чьи чары Харли испытал на себе.
Но ее удивлял Рой.
Она была уверена, что Рой у нее в кармане. Взгляд его глаз, когда они занимались любовью, доказывал, что она владела не только его мужскими прелестями, но и сердцем. А взгляд, когда он делал ей предложение выйти за него замуж… Ясно было, что он полностью в ее власти, что она может делать с ним все что хочет.
Через несколько месяцев он стал бы президентом, а Джил – его женой. Все шло как по маслу, пока не вмешался Харли.
Видно, Рой оказался сильнее, чем она думала. Присущая ему защищенность против женских хитростей, лишь на время оказалась убаюканной ее обольстительными чарами.
С ее стороны это было непростительной ошибкой. Но единственной ошибкой в хорошо продуманном обольщении.
Она мастерски подобрала наживку и поймала Роя на крючок. Джил с самого начала интуитивно знала, чего он хочет. Тщательно выбирала одежду, знала, как себя вести, чтобы подыграть его фантазиям в отношении нее; знала, что в сотрудниках он ценит исполнительность и профессионализм, а потому блестяще проявила себя в работе, чтобы завоевать его уважение; изображала недотрогу, пока не показалось, что Рой начинает терять к ней интерес, и тогда она пошла в его офис с письмами, которые по ошибке попали в ее отдел, чтобы напомнить о себе, вернуть его интерес, а затем поймать на крючок. Она просиживала с ним ленчи, играя на его желаниях, как на арфе. А когда заметила, что он следит за ней и провожает до дома, то подговорила друга сыграть роль грабителя, чтобы заманить Роя к себе.
Все сработало, как было задумано. Джил получила предложение Роя выйти за него замуж, его продвижение на пост президента было уже близко – очень близко! – когда Харли, как неизбежное зло, встал на ее пути.
Ей бы следовало обдумать способ заставить Харли молчать. Зная, что Рой и Харли – друзья, ей надо было предвидеть неприятности. Но уверенность в своей власти над Роем сделала ее слепой, и она почти забыла о существовании Харли. Это было большой ошибкой.
