Текст книги "Верь в мою ложь"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 47 страниц)

– Барбара кое-что для меня ищет, Изабелла. Только и всего.

– Ты лжёшь, ведь так?

– Насчёт чего?

– Насчёт необходимой секретности. Вряд ли возможно избежать разговоров, если сержант Хейверс мчится по какому-то следу.

– Барбара просто знает несколько имён, и ничего больше. И то потому, что мне самому сейчас с этими поисками не справиться, а она может это сделать. Она просто кое-что ищет.

– Ох, умоляю! Я не настолько глупа, Томми! Я знаю, насколько вы с Барбарой близки. И она бы на дыбу пошла, если бы ты её о том попросил. Тебе стоит словечко вымолвить, и она отрежет себе язык! Это имеет отношение к Бобу, ведь так?

Линли растерялся. Боб?.. В первое мгновение он не понял, о ком говорит Изабелла. Но потом она добавила:

– Боб, его жена, двойняшки! Ты меня решил помучить, потому что я, в отличие от тебя, связана с другими людьми, и это иногда мешает.

– Ты говоришь о том вечере? – спросил наконец Линли. – Когда мне пришлось уйти? Потому что они все были у тебя? Изабелла, да ты… Это осталось в прошлом, всё забыто. Я бы никогда себе не позволил…

– Выразить недовольство? Ну конечно, как же иначе. Ты для этого слишком хорошо воспитан.

– Изабелла, послушай, ты действительно расстраиваешься без причины. Это всё, что я могу сказать. Хильер просил, чтобы в Ярде никто ничего не знал, и я так и действую.

– И это опять говорит о недоверии. Но я не только это имела в виду. Я говорю и о другом тоже. Ты ведь можешь меня просто уничтожить, Томми. Одно слово – и со мной покончено. Меня нет. Дело сделано. А если ты мне не доверяешь, как я могу доверять тебе? Боже праведный, что же я натворила?..

– Ты натворила то, что паникуешь на пустом месте. Чего ты от меня ждёшь, что, по-твоему, я с тобой сделаю?

– Я не соответствую, я не та, не та женщина, какой, по-твоему, я должна быть…

– И что? Я пойду к Хильеру и заявлю, что моя начальница – моя любовница, что я имею с ней отношения последние четыре месяца, или полгода, или два года, и так далее? Ты это предполагаешь?

– Ты можешь уничтожить меня. А у меня над тобой такой власти нет. Ты не нуждаешься в работе, ты, чёрт побери, даже и не особо хочешь служить! Мы неравны в очень многих отношениях, но это – самое главное. Добавь к этому ещё и тот факт, что между нами теперь нет доверия. И к чему мы вот так придём?

– Что ты хочешь сказать, что значит – «нет доверия»? Это глупо! Это полный абсурд! – И тут наконец в уме Линли возник нужный вопрос, потому что он внезапно понял – он не сомневался уже, – что именно было не так в речах Изабеллы. – Ты снова напилась?

Последовало молчание. Вопроса хуже он просто не мог придумать. Линли захотелось взять свои слова обратно. Но он не мог этого сделать. Изабелла ответила очень тихо:

– Спасибо, Томми.

И прервала связь. А инспектор остался стоять на месте и смотреть на пруд Грейт-Урсвика и на семейство лебедей, мирно плывшее по безмятежной воде.

Камбрия, озеро Уиндермир

Когда детектив наконец уехал, Манетт тут же отправилась прямиком в Айрелет-холл. Она оставила машину на дороге и пошла к башне. С Фредди они остановились на том, что ему ничего не оставалось, кроме как рассказать обо всём инспектору, потому что, если смерть Яна не была случайностью, они обязаны докопаться до истины. В любом случае, сказал он, стало ясно, что есть и другие вопросы, в которых им необходимо как следует разобраться. Вот и отлично, ответила Манетт. Она как раз и собирается докопаться до самой сути.

Миньон была дома. А когда, собственно, Миньон не было дома? Но она была не одна, как обычно, так что Манетт пришлось сидеть и ждать, когда закончится массаж, который её сестре делали трижды в неделю, – основательный массаж, с головы до пяток. Делал его серьёзный китаец, который ради этого приезжал из Уиндермира, что значило час дороги в одну сторону и час – обратно. И за что, само собой, платил их отец.

Миньон растянулась на кушетке с закрытыми глазами, пока шла работа над её ногами: их разминали, растирали и чёрт знает что ещё с ними делали. Манетт не понимала всех этих манипуляций, да ей и наплевать было. Но она достаточно хорошо знала свою сестру, чтобы спокойно сидеть и ждать, потому что это был единственный способ добиться хоть какого-то внимания. Помешай Миньон наслаждаться – и заплатишь за это так, что мало не покажется.

Прошло не менее получаса. Миньон время от времени бормотала: «Ох, как приятно», или: «Да-да», или: «Слева чуть покрепче, милый». Серьёзный китаец старательно выполнял указания. Манетт подумала, что бы он стал делать, если бы её сестра попросила облизать ей пальцы на ногах.

Наконец массажист осторожно обернул ноги Миньон тёплым полотенцем. Та застонала и сказала:

– Уже? Так быстро? Мне показалось, пяти минут не прошло! – Она медленно открыла глаза и лучезарно улыбнулась китайцу. – Вы просто волшебник, мистер Зао! – промурлыкала она. – Ну, вы знаете, куда отослать счёт.

«Уж конечно, он знает», – подумала Манетт.

Мистер Зао кивнул и сложил свои вещи: бутылочки с маслом, какие-то мази и так далее. Потом он ушёл, такой же тихий и мрачный, как неловкая мысль.

Миньон потянулась. Закинула руки за голову, вытянула ноги, как сытая кошка. Потом сняла с ног полотенце, встала и медленно подошла к окну, где ещё разок потянулась. Наклонилась, потрогала пальцы ног, провела ладонями по ногам, по бёдрам, по талии. Манетт уже почти ожидала, что сестра вот-вот начнёт дёргаться, как марионетка. Она ведь готова была на любой спектакль, лишь бы продолжать издеваться над родителями…

– Не понимаю, как ты, чёрт побери, выносишь самоё себя, – сказала Манетт.

– Это часть вечного круга мучительной боли, – сообщила Миньон, бросая на сестру хитрый взгляд.

Если бы существовало такое понятие, как ликующее страдание, решила Манетт, то именно так можно было бы описать выражение лица её сестры.

– Ты же просто не представляешь, что мне приходится выносить.

Миньон не спеша направилась из гостиной туда, где стоял её компьютер, не забыв по дороге прихватить ходунки – на случай, если бы кому-то из её родителей вздумалось нанести ей неожиданный визит. Нажав на несколько клавишей, Миньон потратила несколько секунд на то, что явно было электронными письмами, и наконец сказала:

– Ох, чёрт… Этот определённо начинает мне надоедать. Мы как раз дошли до стадии «как-жаль-что-великая-любовь-невозможна», а в этот момент они обычно начинают показывать зубки. – Миньон вздохнула. – А я возлагала на этого такие надежды! Он казался подходящим для романа хотя бы на год, тем более что начал он с фотографии гениталий. Ну что тут скажешь? Когда они ошибаются, то падают со страшным грохотом. – Она снова пробежалась пальцами по клавиатуре, бормоча: – Прощай, милый! Увы, увы, и так далее. Но любовь всё равно живёт вечно.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Манетт сестре.

– Я уже это поняла, Манетт, потому что визит к сестре-двойняшке без причины – совсем не твой стиль. По крайней мере, визит вот к этой сестре. И это меня беспокоит, знаешь ли. Мы ведь раньше были так близки, ты и я.

– Странно, – сказала Манетт. – Я что-то не припоминаю эту часть нашей истории.

– Ну, ты и не можешь, ведь так? Как только на сцене появился Фредди, ты полностью сосредоточилась на нём, ты изо всех сил старалась поймать беднягу в ловушку. Он, конечно, был просто запасным вариантом, но он ведь этого не знал. Если, конечно, ты не назвала его случайно другим именем в неподходящий момент. Кстати, ты этого не сделала? Не в том ли причина разрыва между тобой и Фредди?

Манетт не стала огрызаться. Вместо того она сказала:

– Папа просто истекает деньгами. Я знаю, что он увеличил тебе содержание. Мы должны об этом поговорить.

– Ах, да, экономия, – благочестивым тоном откликнулась Миньон. – Это всегда скользкая тема, правда?

– Давай не будем притворяться. То, что происходит с бизнесом и с папой, не имеет никакого отношения к внезапному падению спроса на унитазы, ванны и раковины, потому что вся прелесть этого бизнеса состоит в его простоте: такие вещи нужны всегда. Но тебе, возможно, захочется узнать, что финансовыми вопросами после смерти Яна занимается Фредди. И эти выплаты тебе необходимо прекратить.

– Прекратить? Почему? Боишься, что я приберу к рукам все денежки вообще? Что тебе ничего не останется?

– Думаю, мне следует говорить более прямо. Я знаю, что папа теперь даёт тебе больше денег, Миньон. Всё это отражается в финансовых документах. Но это глупо. Тебе не нужны эти деньги. Тебя полностью содержат. Ты не должна требовать от папы больше.

– А ты говорила об этом же самом с Ником, возлюбленным яблочком нашего папочки, который просто зря прожигает жизнь?

– Ох, прекрати! Ты не сын, которого папа так желал, и я тоже. Значит, вот о чём ты постоянно думаешь? Вся твоя жизнь представляет собой непрерывную мысль: «Папа недостаточно меня любит»? Ты завидовала Нику с того самого дня, когда он появился на свет.

– А ты что, вообще никому никогда не завидуешь? – Миньон вернулась в гостиную, пройдя мимо многочисленных коробок и ящиков со всякой ерундой, которую она увидела в Интернете и тут же купила. – Я, по крайней мере, знаю, что мне делать с моей «завистью», как ты это называешь. А вот ты никогда не знала.

– О чём это ты? – Манетт слишком поздно заметила ловушку.

Миньон улыбнулась с видом «чёрной вдовы», дождавшейся своего самца.

– О Яне, конечно. Ты всегда хотела заполучить Яна. Все это знали. Все об этом сплетничали у тебя за спиной много лет. Ты ухватила Фредди в качестве замены, и это тоже всем было известно, включая и самого беднягу Фредди. Этот человек просто святой. Или нечто в этом роде.

– Чушь!

– Что именно чушь? Что он святой? Или что он нечто в этом роде? Или то, что ты хотела Яна, или что Фредди об этом знал? Должно быть, ты имеешь в виду своё желание ухватить Яна, Манетт? Боже, да ты, наверное, чуть не сдохла, когда вдруг появилась Найэм. Мне кажется, ты даже теперь уверена, что это Найэм довела Яна до того, что он решил предпочесть мужчину.

– Если бы ты хоть чуть-чуть подумала, – спокойно произнесла Манетт, хотя внутри у неё бушевала буря, – ты бы увидела небольшую ошибочку в своём сценарии.

– И какую же?

– А ту, что я уже была замужем за Фредди, когда Ян женился на Найэм. Так что не всё сходится, да?

– Ну, это мелочи, – отмахнулась Миньон. – Совершенно несущественные. Ты ведь всё равно не хотела именно выйти замуж за Яна. Ты просто хотела… ну, ты понимаешь. Всякого такого.

– Ох, не говори ты таких глупостей!

– Как пожелаешь. – Миньон зевнула. – У тебя всё? Мне хочется подремать. Массаж очень утомляет, ты знаешь? Так что если тебе больше нечего сказать…

– Прекрати эти игры с папой. Клянусь, Миньон, если ты не…

– Ой, не надо! Не будь дурой! Я беру то, что принадлежит мне по праву. Все так делают. И не понимаю, почему бы тебе не последовать моему примеру.

– Все? Вроде Вивьен Талли, например?

Лицо Миньон изменилось, но ей понадобилось всего мгновение, чтобы взять себя в руки и небрежно бросить:

– Насчёт Вивви тебе лучше поговорить с папой.

– Что ты о ней знаешь?

– Что я знаю, значения не имеет. Важно, что знал Ян. Каждый ведь, в конце концов, старается взять то, на что имеет право. Ян это знал лучше, чем кто-либо другой. Он, пожалуй, и сам пользовался… Я бы не удивилась. Для него это было бы детской забавой. У него ведь все ниточки были в руках. Разве ему трудно было бы снять немножко сливок? Подумай-ка об этом. Но лучше веди себя разумно. А то кто-нибудь может пожелать остановить тебя.

– Звучит как предостережение, только тебе бы следовало обратить его в свой адрес, – ответила Манетт.

Миньон улыбнулась.

– О, я ведь исключение из всех правил!

Камбрия, озеро Уиндермир

Какая-то доля правды в словах Миньон определённо была. Манетт некогда была романтически влюблена в Яна, но это было всего лишь подростковое увлечение, несущественное и безответное, хотя, конечно, все могли заметить её тоскливые взгляды в сторону Яна, к тому же она много раз писала ему письма и совала ему в руку в конце каникул, когда он уезжал в школу.

Увы, Ян никак не разделял её страсть. Он прекрасно относился к Манетт, но в итоге наступил тот ужасный и незабываемый момент, когда в середине каникул Ян отвёл Манетт в сторонку, сунул ей обувную коробку с её нераспечатанными письмами и строго сказал:

– Послушай, Манетт, сожги-ка ты всё это. Я прекрасно знаю, что всё это значит, но я в эти игры не играю.

Он говорил совсем не грубо, потому что грубость была не в его натуре. Но он держался строго и был твёрд.

Ну, всем нам приходится переживать нечто в этом роде, думала потом Манетт. Но теперь она гадала, а нет ли на свете женщин, с которыми никогда ничего подобного не случается?

Она отправилась на поиски отца. И нашла его в западной части Айрелет-холла, на дальней лужайке рядом с озером. Он с кем-то говорил по мобильному телефону, сосредоточенно наклонив голову. Манетт хотела потихоньку подойти к нему, но тут он закончил разговор и повернулся от воды в сторону дома. Однако, увидев подходившую дочь, остался на месте, ожидая её.

Манетт попыталась оценить выражение его лица. Странно было уже то, что он вышел из дома для того, чтобы с кем-то поговорить. Хотя, конечно, он мог в этот момент просто гулять, и тут ему позвонили. Но почему-то Манетт в этом усомнилась. Было что-то скрытное в том жесте, каким Бернард спрятал в карман телефон.

– Почему ты позволяешь всему этому продолжаться? – спросила она отца, подойдя ближе.

Манетт была выше Бернарда ростом, как и её мать.

– Что именно ты подразумеваешь под «всем этим»? – спросил Файрклог.

– Фредди разбирает учётные книги Яна. Печатает ведомости, таблицы. Осваивает программы. Ты должен ведь знать, что он наводит порядок в делах после Яна.

– Он уже доказал свою компетентность, наш Фредди. Ему нравится управлять делами.

– Это не его стиль, папа. Он, конечно, будет управлять делами, если ты его попросишь, но тут есть свои ограничения. Фредди не умеет составлять планы.

– Ты уверена?

– Я знаю Фредди.

– Мы всегда думаем, что знаем наших супругов. Но мы никогда не знаем их достаточно хорошо.

– Надеюсь, ты не обвиняешь Фредди в чём-то. Он тут ни при чём.

Бернард едва заметно улыбнулся.

– Нет, конечно. Он очень хороший человек.

– Да уж, он такой.

– Ваш развод… Меня это всегда приводило в недоумение. Ник и Миньон… – Файрклог неопределённо взмахнул рукой, как бы указывая на башню. – У них хватает проблем, но ты всегда казалась мне другой. Когда вы с Фредди поженились, я был очень рад. И думал, что ты сделала хороший выбор. Мне и в голову не могло прийти, что это кончится разводом… Ты в своей жизни совершила очень мало ошибок, Манетт, но развод с Фредди – как раз одна из них.

– Всякое случается, – коротко ответила Манетт.

– Если мы сами это допускаем, – возразил её отец.

С учётом всех обстоятельств эти слова показались Манетт неуместными.

– Вроде того, как ты допустил, чтобы в твоей жизни случилась Вивьен Талли? – резко спросила она.

Бернард пристально посмотрел на неё. Манетт знала, что происходит в его голове. Бернард быстро перебирал в уме возможные источники, из которых его дочь могла получить подобное знание. А заодно гадал, что именно может быть известно Манетт.

Наконец он сказал:

– Вивьен Талли осталась в прошлом. Очень давно.

Он очень осторожно забросил удочку. Но в этих водах легко могли удить двое, так что и Манетт не отстала.

– Прошлое никогда не исчезает настолько, насколько нам бы того хотелось. Оно умеет возвращаться. Как Вивьен вернулась к тебе.

– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я имею в виду, что Ян платил ей много лет подряд. Похоже, ежемесячно. Год за годом, каждый месяц. И ты, конечно, об этом знаешь.

Файрклог нахмурился.

– Вообще-то мне ничего такого не известно.

Манетт попыталась понять выражение его глаз. На лбу Бернарда выступил пот, и Манетт желала бы знать, имеет ли это значение в связи с упомянутой особой.

– Я тебе не верю, – сказала она наконец. – Между тобой и Вивьен Талли всегда что-то было.

Файрклог ответил:

– Вивьен была той частью моего прошлого, которую я себе позволил.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что у меня был момент человеческой слабости.

– Поняла, – кивнула Манетт.

– Но не всё, – возразил он. – Я желал Вивьен, и она уступила моему желанию. Но ни один из нас не намеревался…

– Ох, да ведь никто никогда и не намеревается, разве не так?

Манетт и сама услышала горечь, прозвучавшую в её словах. И это её удивило. Что ей было до того, что отец признался в чём-то таком, что ей никогда и в голову не приходило: в давней связи с очень молодой женщиной? Что до того ей, его дочери? Это ведь ничего не значило… и в то же время значило очень многое, только в этот момент она ничего не желала знать.

– Да, никто и не намеревается, – согласился Файрклог. – Это просто случается. Им вдруг приходит в голову глупая мысль, что жизнь должна дать им что-то ещё, кроме того, что они уже имеют, и невольно шагают в сторону, а в результате…

– А в результате – ты и Вивьен Талли. Буду откровеннее. Я не хочу тебя обижать, но ведь вполне понятно, почему Вивьен захотелось переспать с тобой.

– Она не хотела.

– Спать с тобой? Ох, умоляю!

– Нет. Я совсем не то имел в виду. – Файрклог посмотрел в одну сторону, потом в другую. Вдоль озера Уиндермир бежала тропинка, поднимавшаяся к лесным зарослям вдоль северной границы владений. – Давай прогуляемся. Я постараюсь объяснить.

– Я не хочу никаких объяснений.

– Не хочешь. Но ты встревожена. И отчасти виной тому – я. Давай пройдёмся, Манетт.

Он взял её под руку, и Манетт ощутила давление отцовских пальцев сквозь толстый шерстяной свитер. Ей хотелось высвободить руку и отойти от отца, уйти совсем, но она, как и её сестра, постоянно терзалась мыслью, что Бернард хотел иметь сына, сыновей… Только в отличие от Миньон, старавшейся постоянно наказывать отца за это желание, Манетт пыталась заменить ему сына, принять его образ жизни, его планы, его привычки, даже перенять его манеру говорить, стоять, внимательно смотреть на собеседника, даже начала работать в его компании, как только смогла, – вообще делала всё, чтобы доказать: она стоит не меньше сына. Но, конечно же, всё это было не то. А потом желанный сынок начал доказывать, что как раз он ничего не стоит (хотя в последнее время он, конечно, старался искупить свою вину), но даже это не заставило Бернарда по-другому увидеть свою дочь. Поэтому ей и не хотелось гулять с этим ублюдком, она не хотела слышать его ложь о Вивьен Талли, в чём бы эта ложь ни состояла.

Файрклог сказал:

– Дети никогда не хотят знать что-то о личной жизни родителей. Это непристойно.

– Если ты хочешь говорить о матушке… о ваших личных недоразумениях…

– Ох, боже, конечно, нет! Твоя мать никогда, ни разу… Неважно. Речь обо мне. Я желал Вивьен по самой простой причине: я её желал, вот и всё. Меня привлекала её юность, её свежесть.

– Я не хочу…

– Ты сама об этом заговорила, милая. И теперь должна выслушать всё до конца. Я эту девушку не совращал. Ты ведь именно так подумала?

Он посмотрел на Манетт. Она заметила его взгляд, но продолжала упорно глядеть только вперёд, на тропу, туда, где она поворачивала вместе с береговой линией, туда, где она поднималась вверх, к деревьям, которые как будто отступали всё дальше и дальше, несмотря на то что они с отцом шли в их сторону.

Файрклог продолжил:

– Я совсем не соблазнитель по природе, Манетт. Я просто заговорил с ней. Она тогда работала у меня около двух месяцев. И я был с ней честен, так же как был честен с твоей матерью, Манетт, в тот вечер, когда встретился с ней. Я сказал Вивьен, что ни о каком браке не может быть и речи. Сказал, что хочу сделать её своей любовницей, тайной, и что это никак не помешает её карьере… я ведь знал, что карьера для неё очень важна. Она обладала блестящим умом и большим будущим. Я даже и не думал, что ей вдруг захотелось бы тратить жизнь на какие-нибудь сельские проекты или отказаться от перспектив просто потому, что мне вздумалось уложить её в постель на то время, пока она остаётся в Камбрии.

– Я не желаю всё это знать! – резко бросила Манетт.

У неё так сжалось горло, что больно было говорить.

– Но ты узнала о Вивьен, заговорила о ней, вот и будешь слушать. Она попросила дать ей время на размышления, чтобы прикинуть, куда может её завести согласие. Она думала две недели. Потом сама пришла ко мне, с собственным предложением. Вивьен готова испытать меня в качестве любовника, сказала она. Она никогда не рассматривала себя в такой роли и никогда не задумывалась о возможности быть так или иначе связанной с человеком, который старше её собственного отца. Вивьен честно призналась, что это ей даже и неприятно, потому что она не принадлежит к тем женщинам, которых возбуждают деньги мужчины. Ей нравятся молодые люди её возраста, и она не знает, удастся ли ей естественно держаться со мной в постели. Она не представляет, чтобы я смог её волновать, так она сказала. Но если я устрою её в качестве любовника, чего она, откровенно говоря, не ждёт, она согласна на такой договор. Если же я не смогу доставить ей удовольствия, то нам всё равно не стоит становиться врагами.

– Боже… Да она могла на тебя в суд подать! Сексуальное домогательство… Это могло обойтись тебе в сотни тысяч!

– Я это знал. Но это было просто безумное желание, я же тебе сказал. Этого не объяснить, пока сам такого не испытаешь. И в такой момент всё кажется разумным, даже вот такое гнусное предложение и очень странный ответ. – Они медленно шли по тропе, с озера задул ветер. Манетт задрожала. Отец обнял её за талию и прижал к себе, говоря: – Похоже, дождь вот-вот начнётся. – А потом продолжил: – В общем, какое-то время мы играли две роли, Вивьен и я. На службе мы были нанимателем и его исполнительной помощницей и никогда не позволяли себе даже лёгкого намёка на то, что между нами есть нечто большее. А в другие часы мы были просто мужчиной и его женщиной, и дневные часы сдержанности только добавляли огня к тому, что происходило ночами. А потом она устала. Ей хотелось двигаться дальше в своей карьере, а я не был настолько глуп, чтобы пытаться её остановить. Мне пришлось её отпустить, как я и обещал с самого начала, потому что готов был подчиниться её желаниям.

– И где она теперь?

– Понятия не имею. Ей предложили работу в Лондоне, но это было довольно давно. Думаю, она могла уже продвинуться выше.

– А как насчёт мамы? Как ты мог…

– Твоя мать никогда ничего не знала, Манетт.

– Но ведь Миньон знает, так?

Бернард отвернулся. Прошло несколько мгновений, в которые над ними пронёсся клин диких гусей, снизившихся над озером и снова взмывших ввысь. Наконец Файрклог сказал:

– Знает. Понятия не имею, как она всё раскопала, но как-то ведь она вообще обо всём узнает?

– Значит, именно поэтому она…

– Да.

– А Ян? Почему он постоянно перечислял деньги Вивьен?

Файрклог покачал головой, посмотрел на дочь.

– Видит бог, я не знаю, Манетт. Если Ян платил Вивьен, это могло быть только по одной причине: он хотел меня защитить от чего-то. Она могла связаться с ним, чем-то угрожать?.. я просто не знаю.

– Возможно, она угрожала рассказать маме? Как Миньон. Миньон ведь именно это делает, так? Угрожает рассказать обо всём маме, если ты перестанешь оплачивать всё, что ей хочется, так? А что бы мама сделала, если бы узнала?

Файрклог повернулся к дочери лицом, и Манетт впервые подумала о том, что отец стал выглядеть стариком. Хрупким, готовым вот-вот сломаться.

– Твоя мать была бы просто убита, милая, – сказал он. – И после всех этих лет мне хотелось бы оградить её от такого испытания.