Текст книги "Верь в мою ложь"

Автор книги: Элизабет Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 47 страниц)

Лондон, Флит-стрит

Барбара Хейверс выбрала паб неподалёку от Флит-стрит, одну из тех забегаловок, которые давным-давно были местом сбора репортёров, ещё в дни расцвета газетного дела, когда почти каждый таблоид и каждая крупная газета имели свои штаб-квартиры где-нибудь поблизости. Но всё изменилось, и деловой район Кэнэри-Уорф привлёк большинство производителей новостей в восточную часть города. Однако не все поддались на соблазнительный зов низкой арендной платы, а одна из жёлтых газет оказалась в особенности упорной, решив ни за что не отдаляться от главного места событий. Это была «Сорс», и сейчас Барбара ждала своего информатора из этого издания. Она созвонилась с ним и договорилась о встрече. Он немного поупирался, но Барбара предложила назначить удобное для него время и пообещала оплатить обед. Но он продолжал упираться, пока Барбара не упомянула имя Линли. Тут он стал весь внимание. Спросил: «Как у него дела?» – и Барбара без труда догадалась, что репортёр преисполнился надежд заполучить что-нибудь такое, что подстегнёт аппетит читателей раздела «После личной трагедии». Конечно, это не потянуло бы на первую полосу, но могло оказаться где-нибудь на третьей странице, да ещё и с фотографиями, если повезёт.

Барбара ответила:

– Я не готова обсуждать это по телефону. Мы можем встретиться?

Конечно, это был трюк, приманка. Барбаре было неприятно использовать имя Линли таким образом, да и вообще каким бы то ни было, но раз уж он сам попросил её раздобыть кое-какие сведения, она решила, что может позволить себе такое, не испортив отношений с инспектором.

Договориться с Изабеллой Ардери оказалось не так легко. Когда Барбара позвонила ей и попросила дать свободное время, Ардери сразу преисполнилась подозрений и спросила:

– Зачем? Куда вы собрались?

Барбара заранее предполагала, что суперинтендант не поддастся на уговоры вот так сразу, поэтому заранее подготовила объяснение.

– Нужно подстричься, – сказала она. – То есть, наверное, лучше сказать, зайти к стилисту. Я нашла один хороший салон в Найтсбридже.

– То есть вам нужен целый день? – уточнила Ардери.

– В общем, да, – согласилась Барбара.

– И к чему всё это, сержант?

В голосе суперинтенданта снова послышалось подозрение. Барбара подумала, что офицеру нужно поучиться владеть голосом, если та хочет скрыть свою паранойю. Она сказала:

– Будьте милосердны, начальница! Если в итоге я буду выглядеть как чучело, придётся найти кого-нибудь ещё, чтобы устранить последствия. Я буду на связи. И в любом случае останусь должна вам эти часы.

Это не было ложью, и Ардери прекрасно это знала. К тому же она сама отдала такой приказ – хотя и под видом рекомендации, – велев Барбаре заняться своей внешностью. Суперинтендант неохотно согласилась, хотя и добавила:

– Не больше двух дней.

Это было сказано только для того, чтобы Барбара не забывала, кто из них начальник.

По дороге в паб Барбара позаботилась о том, чтобы выполнить ещё одну просьбу Линли. Она занялась поиском последнего номера журнала «Зачатие» – и нашла его на вокзале Кинг-Кросс, где в специальном киоске можно было найти вообще всё, что угодно. Это было тем более удобно, что от станции метро «Чок-Фарм» Барбаре нужно было в любом случае ехать через Кинг-Кросс, Так что ей понадобилось совсем немного времени. Правда, она заработала оценивающий взгляд молодого человека, стоявшего за прилавком, когда расплачивалась за журнал. Барбара видела и в глазах, и в едва заметном движении губ юноши насмешливый вопрос: «Зачатие? Для вас? Чёрт побери, зачем?» Барбаре очень захотелось схватить мальчишку за воротник белой рубашки и встряхнуть, но тут она заметила грязную полоску вокруг его шеи – и передумала. Незачем выставлять напоказ свои чувства перед человеком, чья личная гигиена не распространяется на регулярную смену одежды, решила она.

Дожидаясь своего человека в пабе, Барбара перелистывала журнал и гадала, где находят для фотографий столь безупречных детишек, а заодно и мамаш, которые выглядели такими нежными, такими свежими, словно им никогда не приходилось вставать по ночам на крик младенца. Она заказала себе картофель в мундире и тушёный говяжий фарш с острым соусом из жгучего перца и фасолью и занялась едой, одновременно читая статью о том, как следует ухаживать за сосками в период кормления грудью. «Кто бы подумал, что от этого может быть больно?» – рассеянно думала она.

Но наконец явился её шпион из «Сорс».

Митчелл Корсико явился в своём обычном виде. Он всегда носил шляпу стетсон, джинсы и ковбойские ботинки, но на этот раз добавил к комплекту ещё и кожаную куртку с бахромой. «Боже, – подумала Барбара, – ему просто необходимы теперь ковбойские кожаные штаны без задницы и пара шестизарядных револьверов». Корсико увидел её, кивнул в знак приветствия и подошёл к бару, чтобы сделать заказ. Он заглянул в меню, тут же отбросил его и сообщил хозяину, чего именно ему хочется. И заплатил за свой заказ, что Барбара расценила как хороший знак, но тут же передумала, потому что Корсико, подойдя к её столику, сообщил:

– Двенадцать с половиной фунтов.

Барбара воскликнула:

– Чёрт тебя побери, что ты такое заказал?

– А что, ты установила лимит?

Барбара выругалась себе под нос и взялась за сумочку. Найдя нужную сумму, она протянула деньги Корсико, когда тот, повернув стул, уселся на него верхом, как ковбой на лошадь, и спросила:

– А где твой конь?

– Что ты говоришь?

– Неважно.

– Это вредно для сосудов, – сообщил Корсико, показывая на картошку в тарелке Барбары.

– А ты заказал…

– Ладно. Неважно. Так в чём дело?

– Ситуация взаимной услуги.

Барбара видела, как насторожился репортёр. Но кто стал бы винить его за это? Обычно это Корсико просил информацию у полицейских, а не наоборот. Однако вместе с насторожённостью в нём вспыхнула и надежда, потому что Корсико знал: его репутация в Ярде весьма невысока. Около года назад он встрял в охоту на серийного убийцу, помешав полицейским, и потому стал не слишком популярен. И, конечно же, Корсико держался осторожно.

– Ну, не знаю, – сказал он. – Посмотрим. А что тебе нужно?

– Некое имя.

Корсико предпочёл промолчать.

– Некий репортёр из «Сорс» отправлен в Камбрию, – продолжила Барбара. – Мне нужно знать, кто это и почему он там. – Корсико при этих словах сунул руку в карман куртки, явно собираясь достать блокнот, так что Барбара добавила: – Эй, мы ещё не начали поглаживать друг дружку, Митч. Так что придержи Триггера. Ты понял, о чём я.

– Ну да. О той лошади из ковбойских фильмов.

– Именно. Хэй-хэй, вперёд, и всё такое. Думаю, ты знаешь, что это значит. Не забегай вперёд и не пытайся меня надуть. Так кто туда поехал? И зачем?

Корсико немного подумал. Через некоторое время – за которое успели принести его заказ, состоявший из ростбифа и йоркширского кровяного пудинга, по поводу чего Барбара додумала, что такое репортёр наверняка ест только тогда, когда за него кто-то платит, – он наконец сказал:

– Я должен знать, что получу взамен.

– Ну, всё зависит от того, насколько ценную информацию ты мне готов дать.

– Так не делается, – заявил репортёр.

– Обычно – да. Но всё меняется. За мной следит новое начальство. Я должна быть очень осторожной.

– Эксклюзивное интервью с инспектором Линли мне бы пригодилось.

– Ха! И думать забудь.

Корсико сделал вид, что собирается встать. Барбара прекрасно понимала, что это спектакль, что никуда он не уйдёт, пока не съест ростбиф и йоркширский пудинг, уже стоявшие на столе. Но она подыграла Корсико и сказала:

– Ну хорошо. Я попробую. Но и ты постарайся. Так кого послали в Камбрию?

Корсико наконец разразился речью, как того и ожидала Барбара. Он выложил ей всё: рассказал о Зедекии Бенджамине, о Николасе Файрклоге, о том, что статья была завёрнута главным, но репортёр преисполнился решимости довести статью до вида, необходимого «Сорс», отказавшись от первоначального варианта, который, похоже, был чем-то вроде истории для дамских журналов. Он уже не меньше трёх раз ездил в Камбрию, а может, и все четыре, пытаясь насыпать в статью столько перца, чтобы это понравилось Родни Аронсону, который постоянно требует «сексуальности», но похоже на то, что этот Бенджамин слишком туго соображает. И ничего у него не получалось, пока не утонул Ян Крессуэлл.

«А вот это уже интересно», – подумала Барбара.

Она спросила, когда именно Зедекия Бенджамин посещал Камбрию, и выяснила, что две поездки состоялись до того, как утонул Крессуэлл. Вторая закончилась за три дня до смерти Яна, и, видимо, как раз поэтому Бенджамин вернулся в Лондон поджав хвост, не сумев найти ничего такого, чего требовал от него главный.

– И что будет с этим парнем, если он так и не найдёт «секса»? – уточнила она.

Корсико провёл ладонью по собственному горлу, как будто перерезая его, а на случай, если Барбара не поняла, ещё и изобразил нечто вроде пинка. Барбара кивнула и сказала:

– А ты знаешь, где он там остановился?

Корсико ответил, что не знает. Но добавил, что заметить Бенджамина будет нетрудно, если он начнёт прятаться в кустах поблизости от кое-чьего дома.

– Почему? – поинтересовалась Барбара.

Потому, пояснил Корсико, что тот ростом шесть футов восемь дюймов, а волосы у него такие рыжие, что можно подумать – на голове репортёра пожар.

– А теперь, – заявил он, доставая блокнот, – твоя очередь.

– Я почешу тебе спинку позже, – ответила она.

Камбрия, Арнсайд-Нот

Дождь начался, когда Алатея отправилась на прогулку. Но она была к этому готова, потому что видела тёмные тучи, надвигавшиеся на Арнсайд через залив Моркам со стороны Хэмфри-Хед. Вот чего она не предвидела, так это силы дождя. Хотя по силе ветра догадывалась, что начнётся он скоро. И то, что буря разразилась не через четверть часа, а через целый час, было настоящим сюрпризом.

Она была уже на полпути к цели, когда начался потоп. Алатея могла вернуться домой, но не стала этого делать. Ей казалось просто необходимым подняться на вершину холма Арнсайд-Нот. Она мрачно сказала себе, что там её может ударить молния, но в это мгновение такой конец жизни совсем не показался ей очень уж плохим. Это ведь заняло бы всего одно краткое мгновение. И послужило бы выходом из ситуации, когда неведение медленно пожирало её изнутри.

Дождь слегка ослабел, когда Алатея начала одолевать последний участок подъёма, пробираясь между рыжими коровами шотландской породы, что паслись на склоне. Она осторожно нащупывала ногами крепкие участки каменистой осыпи, придерживаясь за согнутые ветрами низкие хвойные деревца.

Очутившись на вершине, обнаружила, что дышит совсем не так тяжело, как после предыдущих восхождений, и решила, что вскоре сможет уже подниматься на Арнсайд-Нот трусцой.

С вершины ей была видна вся окрестная панорама, от маленького пятнышка, которое было на самом деле замком Пайл-Айленд, до волнующейся массы воды залива Моркам и рыбацких деревушек на его берегу. Перед ней открылись бесконечное небо, грозные воды и самые разнообразные ландшафты. Вот только отсюда не видно было будущего, хотя Алатея как раз и вышла в такую дурную погоду потому, что пыталась убежать от того, от чего, как она прекрасно понимала, ей нечего было и надеяться вечно убегать.

Она сказала Николасу лишь часть того, что узнала благодаря своему расследованию, но не сказала ему всего.

– Эта женщина – свободный фотохудожник, а вовсе не чей-то посланный, – сообщила Алатея мужу. Её нервы были предельно натянуты, и ей пришлось выпить немножко шерри, чтобы чуть-чуть успокоить их. – Посмотри, Николас. У неё свой сайт.

Найти то, что ей нужно было узнать о Деборе Сент-Джеймс, оказалось совсем нетрудно. Интернет представляет собой бездонный источник информации, и незачем быть гением, чтобы им пользоваться. Выйди в поисковый сервер, напечатай имя – и если оно существует в этом мире, ему не скрыться.

К тому же Дебора Сент-Джеймс и не пыталась скрываться. «Что бы вы хотели сфотографировать?» – эта фраза красовалась на её сайте, где можно было увидеть и многочисленные работы фотохудожницы. Она была действительно художником. Она делала разнообразные снимки, такие, что продаются в галереях: пейзажи, портреты, натюрморты, постановочные сценки, моменты жизни, запечатлённые на улицах… Она делала немало черно-белых фотографий, у неё было несколько выставок в разных галереях, и её имя оказалось достаточно известным. Дебора явно была мастером своего дела, но вот чем она точно не занималась, так это разведкой на местности для кого бы то ни было, не говоря уж о компании, называемой «Куайери продакшн», о которой она упоминала.

Такой компании просто не существовало. Алатея и это тоже выяснила. Но как раз об этом она и не сказала мужу, потому что знала: эта часть информации наведёт на размышления. И последует вполне логичный вопрос: а тогда что она здесь делает? Алатея не хотела, чтобы муж об этом спросил, потому что ответ казался ей вполне очевидным. «Что бы вы хотели сфотографировать?» – этим было сказано всё. Но по-настоящему Алатею интересовало только одно: а что, собственно, Дебора Сент-Джеймс собиралась делать с фотоснимками, раздобытыми в их краях?

Всё это было слишком неопределённым, чтобы обсуждать с мужем, поэтому Алатея просто сказала Николасу:

– Как-то мне неуютно оттого, что она бродит вокруг, Ники. Что-то в ней есть такое, что мне не нравится.

Николас нахмурился. Они лежали в постели; он повернулся на бок, лицом к Алатее, и опёрся на локоть. На нём не было очков, а это значило, что он не мог как следует видеть жену, но всё равно смотрел так, будто изучал её лицо; и то, что, как ему показалось, он увидел, заставило его улыбнуться.

– Это потому, что она фотограф, или потому, что она женщина? Милая супруга, позволь сказать тебе вот что: если всё дело в том, что она женщина, тебе не о чём тревожиться, ни в малейшей мере.

Он наклонился к Алатее, чтобы подтвердить своё заявление, и она позволила ему это. Ей хотелось этого, ей хотелось отвлечься от своих мыслей. Но после того тревоги и страхи опять вернулись, как возвращается прилив в заливе Моркам. Бежать было некуда, быстро поднимавшаяся вода грозила захлестнуть Алатею…

Николас это почувствовал. Он всегда всё ощущал. Он видел её напряжение, хотя и не понимал его причины. И он сказал:

– Почему тебя это так беспокоит? Она свободный художник, а свободных художников нанимают для того, чтобы сделать снимки для тех, кто их нанял. Вот этим она и занимается. – Он немного отодвинулся от жены. – Знаешь, мне кажется, нам нужна передышка. – В его глазах светилась нежность. – Мы слишком усердно и слишком долго работали. Ты много месяцев подряд была занята по уши, занимаясь домом, а я разрывался между проектом башни и Бэрроу, я так старался вернуть расположение отца, что не уделял тебе достаточно внимания. Тебе, тому, как ты себя чувствуешь здесь, в чужой стране. Для меня-то это дом, но не думаю, что ты смотришь на него так же. – Он сочувственно улыбнулся. – Знаешь, Алли, наркоманы ужасно эгоистичны. И я тому пример.

Из всего этого она выбрала только одно. И спросила:

– А почему всё это так нужно тебе?

– Что? Перерыв? Ты? – Он улыбнулся. – Надеюсь, ты не имела в виду последнее.

– Твой отец, – пояснила она. – Зачем так усердно добиваться его расположения?

Когда Николас ей ответил, в его голосе звучало откровенное удивление.

– Да затем, что я много лет превращал его жизнь в настоящий ад. И жизнь моей матери – тоже.

– Ты не можешь изменить прошлое, Ники.

– Нет, но я могу исправить последствия. Я отнял у них годы жизни и хочу эти годы вернуть, если смогу. Разве ты не хотела бы того же самого на моём месте?

– Жизнь, – сказала Алатея, – означает то, что переживает личность, означает честность с самим собой. А ты стараешься превратить свою жизнь в нечто вроде отчёта перед другими, привести её в соответствие с представлениями других.

Николас моргнул, и на мгновение на его лице отразилась боль, но тут же исчезла. Он сказал:

– Нам придётся как-то с этим смириться. А тебе нужно немного подождать и посмотреть, как всё повернётся, как всё изменится для меня, для тебя, для семьи.

– Твоя семья…

Он тут же перебил её:

– Я не говорил «моя семья». Я имел в виду нашу семью. Твою и мою. Семью, которую мы строим. Теперь всё будет лучше и лучше. Увидишь.

Утром Алатея предприняла новую попытку, но на этот раз это была разведка, а не лобовая атака. Она сказала:

– Не ходи сегодня на работу. Побудь со мной, здесь, не ходи никуда, не ходи в эту башню.

– Очень соблазнительное предложение… – ответил Николас.

Это на мгновение вселило в неё надежду, но он тут же продолжил:

– Вот только я должен туда пойти, Алли. Я уже брал выходной.

– Ники, ты же сын владельца компании! И если ты не можешь взять выходной…

– Я оператор линии в цехе погрузки. Возможно, когда-то я снова стану сыном владельца компании. Но не сейчас.

Они вернулись к тому, с чего начали. Алатея знала, что в этом и кроется главное их разногласие. Николас верил, что должен самоутверждаться, чтобы заставить всех забыть о своём прошлом. И, снова и снова доказывая, что он уже не тот, кем был прежде, он мостил дорогу к их будущему. Конечно, Алатея понимала это, но это была не её жизнь. И жить так, как решил жить Николас, для неё было просто невозможно.

А теперь ещё появилась некая «Куайери продакшн» и тот факт, что она просто-напросто не существовала. Это означало только одно: что присутствие фотографа здесь, в Камбрии, не имело никакого отношения к работе Николаса и к его проекту восстановления башни в Миддлбэрроу и совершенно никак не было связано с его попытками наладить отношения с родителями и изменить свою жизнь. А значит, насколько могла понять Алатея, оставалось только одно объяснение присутствия фотографа. И слова «Что бы вы хотели сфотографировать?» говорили всё, что можно было сказать.

Спуск с вершины холма Арнсайд-Нот занял у Алатеи больше времени, чем подъём. Каменистые осыпи стали скользкими после дождя. Совсем нетрудно было поскользнуться на них, упасть и скатиться вниз. И точно так же можно было поскользнуться на опавшей листве лип и каштанов, росших ниже по склону. Поэтому ради безопасности Алатея на обратном пути была полностью сосредоточена на почве под ногами, тем более что дневной свет уже начал быстро тускнеть. И именно желание обеспечить безопасность заставило её взяться за телефон сразу после того, как она добралась до Арнсайд-хауса.

Этот телефонный номер всегда был при ней – с того самого момента, когда она впервые по нему позвонила, Алатея не хотела делать того, что ей приходилось делать, но другого выхода она не видела. Достала карточку, несколько раз глубоко вздохнула, набрала цифры и стала ждать ответа. И когда дождалась, то задала один-единственный вопрос, который только и имел сейчас для неё значение.

– Мне не хочется вас торопить, но мне необходимо знать. Вы обдумали моё предложение?

– Да, – ответил тихий голос.

– И?..

– Давайте встретимся и всё обсудим.

– И это значит?..

– Вы абсолютно серьёзны насчёт денег?

– Да, да! Конечно, я не шучу.

– Тогда, думаю, я смогу сделать то, о чём вы просите.

Камбрия, Милнторп

Линли нашёл их в местечке, где подавали «самое посредственное карри», как выразилась Дебора, то есть в некоем ресторанчике под названием «Фреш Тэйст оф Индия», на Чёрч-стрит в Милнторпе. Сент-Джеймс при этом сообщил:

– Мы не слишком разборчивы. Как правило, нам довольно китайских блюд на вынос или пиццы. Я голосовал за пиццу, но был побеждён.

Они уже покончили с едой и пили нечто под названием «лимонелло» из пугающе больших стаканов, и это выглядело странно по двум причинам: из-за величины посудин и из-за того, что в индийском ресторане почему-то подавали итальянский напиток.

– Саймону нравится, когда я подаю ему такой большой стакан вечером, после девяти, – объяснила Дебора размер посуды. – Я, конечно, просто таю в его коварных руках, но всё равно не представляю, как он поднимет меня с места, вытащит из ресторана и доведёт до отеля, если я выпью вот это целиком.

– На тележке довезу, – ответил Сент-Джеймс.

Он показал на ближайший незанятый столик, окружённый стульями. Линли передвинул один из них и присоединился к друзьям.

– Что-нибудь? – спросил Саймон.

Томас знал, что тот спрашивает не о заказе еды или выпивки.

– Мотивы есть, насколько я выяснил. Похоже, здесь такой случай, что стоит перевернуть камень – и мотивы просто полезут на свет гурьбой.

Он перечислил друзьям их все: страховой полис в пользу Найэм Крессуэлл; земля и ферма, достающиеся Кавеху Мехрану; возможная потеря содержания Миньон Файрклог; возможная смена положения в «Файрклог индастриз» для Манетт, или Фредди Макгая, или, если уж на то пошло, для Николаса Файрклога; жажда мести со стороны Найэм Крессуэлл.

– И ещё что-то там не так с сыном Крессуэлла, Тимом. Он, судя по всему, является приходящим учеником некоей школы Маргарет Фокс, которая, как выясняется, предназначена для детей с проблемным поведением. Это мне сказали по телефону, когда я туда позвонил, но ничего более не пояснили.

– Поэтому «проблемное» может означать что угодно, – заметил Сент-Джеймс.

– Может, – согласился Линли и продолжил рассказ о детях Крессуэлла, которых бесцеремонно подбросили сначала отцу с его любовником, а теперь вообще бросили у любовника. – Одна из сестёр, Манетт Макгай, очень резко высказывалась сегодня днём об этой ситуации.

– А кто бы не высказался? – сказала Дебора. – Это же отвратительно, Томми.

– Согласен. В общем, на данный момент людьми без мотивов к убийству кажутся только двое – сам Файрклог и его жена. Хотя. – тут же задумчиво оговорился Линли, – у меня создалось впечатление, что Файрклог чего-то недоговаривает. Поэтому мне пришлось привлечь Барбару, чтобы она поискала лондонские следы его жизни.

– Но если он что-то скрывает, зачем было просить тебя разобраться в деле? – спросила Дебора.

– Да, это вопрос, согласен. Вряд ли о таком стал бы просить убийца, если дело уже считается закрытым; ему совсем не нужны полицейские, которые начнут копать слишком глубоко.

– Да, кстати, о местном расследовании…

Сент-Джеймс сообщил Линли, что уже повидал местного судмедэксперта. Судя по его отчёту, всё было предельно ясно. Саймон просмотрел и все протоколы, и результат рентгеновского исследования, и из последнего было очевидно, что череп Яна Крессуэлла был раздроблён, А Линли прекрасно знал, что если череп раздроблён, то по нему не определить, что именно его раздробило. Череп либо трескается, как яйцо, и трещины от точки удара разбегаются по нему на манер паутины, или же образуется одна большая трещина в форме полукруга на боковой поверхности черепной кости. Но следы могут остаться на коже. И в любом случае необходимо исследовать то, что теоретически могло нанести повреждения, и только тогда решать, как именно они были нанесены.

– И?.. – вопросительно произнёс Линли.

И всё было сделано. На одном из камней, оставшихся на месте рядом с упавшими в воду, нашли кровь. Анализ ДНК показал, что это кровь Яна Крессуэлла. Ещё там были волосы и частицы кожи, и это тоже подвергли анализу, и всё это тоже принадлежало Яну Крессуэллу.

– Я нашёл и тех офицеров из ведомства коронёра, которые проводили расследование перед судебным следствием, – продолжил Сент-Джеймс. – Их двое: бывший детектив из полицейского участка в Бэрроу-ин-Фёрнес и парамедик, которого привлекают при необходимости. У них создалось впечатление, что это несчастный случай, а не убийство, но они на всякий случай всё равно проверили все алиби.

Как и Линли, Сент-Джеймс взял на заметку всех и теперь сверялся с записями в блокноте, который достал из нагрудного кармана куртки: Кавех Мехран, сообщил он, был дома, и хотя дети Крессуэлла могли это подтвердить, их не стали опрашивать, чтобы не травмировать без особой надобности; Валери Файрклог тоже была дома, в поместье, она вернулась с рыбалки в пять часов и не выходила до следующего утра, когда отправилась поговорить с садовниками, работавшими в её архитектурном саду; Миньон Файрклог также была дома, и хотя этого никто не мог подтвердить, но она рассылала в это время электронные письма, и в компьютере отмечено время; Найэм Крессуэлл находилась в пути, везла детей обратно на ферму Брайан-Бек, а после того опять поехала в Грэндж-овер-Сэндс, и хотя этого тоже никто не может подтвердить…

– То есть и она, и Кавех Мехран не имеют уверенного алиби на некий промежуток времени, – заметил Линли.

– Верно.

Сент-Джеймс продолжил: Манетт и Фредди Макгай были дома, до самого вечера; Николас также был дома с супругой, Алатеей; лорд Файрклог находился в Лондоне, ужинал с одним из членов совета директоров его предприятия. Директор – некая женщина по имени Вивьен Талли, и она это подтверждает.

– Конечно, самое сложное – разобраться, как именно погиб тот человек, – закончил Сент-Джеймс.

– Да, – согласился Линли. – Если камни причала расшатали по злому умыслу, это могли сделать в любое время. Так что мы снова возвращаемся к тому, кто имел доступ в лодочный дом, а это значит, что под подозрением оказываются почти все.

– Нужно всё-таки более тщательно осмотреть причал, а заодно и поднять упавшие камни. Иначе придётся остановиться на несчастном случае. Я бы предложил осмотр, если это то, чего хочет Файрклог.

– Говорит, что хочет.

– Значит, нам придётся отправиться в лодочный дом при ярком свете, да ещё и прихватить помощников, чтобы достать камни из воды.

– Это в том случае, если мне удастся убедить Файрклога в необходимости открытых действий. Иначе нам придётся сделать это как-то тайком, – ответил Линли.

– Есть какие-то мысли о том, почему он придерживает карты?

Линли покачал головой.

– Это как-то связано с его сыном, но я не знаю, в чём тут фокус, и нахожу только одно объяснение.

– Какое же?

– Я просто представить не могу, чтобы Файрклог хотел выдать свои намерения, чтобы его единственный сын узнал: отец его в чём-то подозревает, и тут неважно, каково прошлое сына. В конце концов, предполагается, что он полностью отказался от прежнего. И его явно приняли с распростёртыми объятиями.

– Но ты сказал, у него есть алиби.

– Был дома с женой. Это так, – подтвердил Линли.

Дебора внимательно слушала обоих мужчин, но при последнем упоминании о Николасе Файрклоге она достала из сумки несколько листов бумаги, протянула их Томасу и сказала:

– Барбара прислала мне копии тех вырванных страниц из «Зачатия», Томми.

– Это как-то относится к делу?

Линли видел, что на этих страницах размещены объявления, и частные, и разных фирм.

– Это совпадает с тем, что мне говорил Николас насчёт того, что ему хочется иметь полноценную семью, – пояснила Дебора.

Линли переглянулся с Сент-Джеймсом. Он знал, что друг думает о том же, о чём и он сам: сможет ли Дебора сохранить объективность, если окажется, что другая женщина страдает из-за тех же проблем, что и она сама?

Дебора заметила этот взгляд и сказала:

– Эй, вы двое! Разве вам не полагается сохранять отсутствие выражения на лице в присутствии подозреваемых?

Линли улыбнулся.

– Извини. Сила привычки. Продолжай.

Дебора хмыкнула, но продолжила:

– Предположим, что Алатея – или кто-то ещё – вырвала эти страницы из журнала.

– Вот если «кто-то ещё», это может оказаться очень важным, – подчеркнул Сент-Джеймс.

– Да, но я не думаю, что это мог сделать кто-то, кроме неё самой. Смотрите. Здесь мы видим объявления обо всём, что только может касаться процесса репродукции. Объявления юристов, которые специализируются на усыновлении, реклама банков спермы, объявления лесбийских пар, которые ищут доноров спермы, реклама агентств но усыновлению, объявления юристов, которые занимаются суррогатной беременностью, объявления студенток, которые хотят продать яйцеклетки, объявления студентов, готовых за плату регулярно сдавать семя… Это целая индустрия, любезно созданная современной наукой.

Линли оценил страсть в голосе Деборы и подумал о том, что бы это могло означать, в особенности в отношении Николаса Файрклога и его жены. Затем сказал:

– Защищать жену очень важно для любого мужчины, Дебора. Файрклог мог заметить журнал и выдернуть эти страницы, чтобы Алатея их не увидела.

– Возможно, – кивнула та. – Но вряд ли Алатея могла не заметить, что страницы исчезли.

– Да, верно. Но какое это может иметь отношение к смерти Яна Крессуэлла?

– Пока не знаю. Но если ты хочешь исследовать все возможные направления, Томми, то это как раз одно из них.

Линли снова посмотрел на Сент-Джеймса. Тот сказал:

– Осмелюсь предположить, что она права.

На лице Деборы отразилось удивление. То, что её муж постоянно и раздражающе старался защитить её от всяческих страданий, давно было постоянным поводом к спорам между ними, и началось это ещё тогда, когда Деборе было семь лет, – потому что Сент-Джеймс был на одиннадцать лет старше её.

– Думаю, мне нужно ещё раз повидаться с Алатеей, Томми, – заявила Дебора. – Я сумею наладить с ней отношения. Это будет нетрудно, если у неё такие же проблемы, как у меня. Только женщина понимает, что это такое. Уж поверь мне.

Линли при этих её словах постарался не смотреть на Сент-Джеймса. Он прекрасно понимал, как Дебора отнесётся к тому, что он вроде бы спрашивает у её мужа разрешения на согласие, как в каком-нибудь викторианском романе. Поэтому Томас просто кивнул.

– Согласен. Ещё один визит будет полезен. Посмотри, что ты ещё сможешь узнать о ней.

Линли не стал добавлять, что Деборе следует держаться поосторожнее. Он знал, что об этом позаботится Сент-Джеймс.