Текст книги "Любовь не кончается: Эйлит"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Эйлит стояла у котла, помешивая в кипящей воде куски домотканой шерсти. Добавив туда предварительно заваренные листья папоротника и ржавые гвозди, она надеялась перекрасить шерстяные отрезы в нежно-зеленый цвет. Неожиданно дверь открылась, и на пороге появились Альфред и Лильф, несущие на руках Голдвина.
Ворвавшийся снаружи ветер бросил клубы едкого дыма в лицо Эйлит. Когда она протерла передником слезящиеся глаза и снова подняла голову, братья уже внесли Голдвина в зал. Его руки обвивали их крепкие, покрытые дорожной пылью шеи, лицо было искажено от боли. При каждом неловком движении у Голдвина невольно вырывался приглушенный стон, на горле то и дело нервно ходил кадык. Почти всю голень левой ноги покрывала толстая повязка, босые ступни были обмотаны тряпками.
Выронив из рук палку, Эйлит бросилась навстречу вошедшим.
– О, Иисус! – воскликнула она испуганно. – Что случилось?
Голдвин открыл глаза и попытался улыбнуться.
– Все не так плохо, как кажется на первый взгляд, – поморщившись, с трудом выдавил он. – Скоро я буду в полном порядке.
– С Божьей помощью так оно и случится… Тебе лучше немного отдохнуть, – заметил Альфред. – Воистину, твой муженек родился в рубашке, Эйлит. Чудом уцелел: норвежец чуть не насадил его на копье. – Лицо Альфреда пересекала длинная ссадина, заканчивающаяся у основания шлема довольно глубокой раной с неровными краями. Его голубые глаза покраснели от усталости. – Лодыжка заживет быстро. Он подвернул ее, когда пытался доказать нам, что легко заберется в седло без посторонней помощи. Вот и доказал.
Несмотря на покровительственный тон, в голосе Альфреда слышались нотки гордости. Он, несомненно, восхищался мужеством товарища.
– В дороге меня несколько растрясло, – сквозь стиснутые зубы проронил Голдвин, заметив полный ужаса взгляд, брошенный на него Эйлит. Его обычно румяное лицо покрывала мертвенная бледность, тело сотрясалось в ознобе – два несомненных признака лихорадки.
– Несите его сюда, – торопливо приказала Эйлит братьям, забегая вперед и призывая на помощь Ульфхильду и Сигрид.
Помогая Альфреду и Лильфу уложить мужа в постель, она узнала от них о кровавой, но победоносной битве с норвежцами в местечке Стампфорд-Бридж, и о том, как королевские солдаты убили вероломного бунтовщика Тостига Годвинсона, и о зловещем известии, омрачившем победный пир в Йорке.
– Вильгельм Нормандский высадил свое войско на юге, – мрачно сообщил Альфред и криво усмехнулся. – Их тысячи – пешие воины, лучники и кавалерия. Через несколько дней – общий сбор в Лондоне, куда король Гарольд приведет свежие силы. Затем мы выступим навстречу норманнам и положим конец дерзкому самозванцу.
– К тому времени я уже встану на ноги. – Голдвин попытался приподняться на постели, но со стоном рухнул обратно.
– Сомневаюсь, что рана в животе позволит тебе оправиться так быстро, – фыркнул Альфред.
Приподняв край рубахи, Эйлит со страхом посмотрела на грязную, неряшливую повязку, опоясывающую тело мужа. Из-под нее торчали клочья пропитанной кровью тряпки. У Эйлит помутнело перед глазами, когда она представила себе Голдвина на поле боя лицом к лицу с норвежским солдатом.
– Лежи спокойно, – властно сказала она, когда муж приподнялся на локте и забормотал что-то утешительное. – Дай-ка я осмотрю твою рану. Думаю, нужно наложить свежую повязку. Эти лохмотья выглядят отвратительно. Братцы, почему бы вам не спуститься в зал? Ульфхильда накормит вас.
Альфред продолжал стоять у постели раненого как вкопанный. Лильф смущенно улыбнулся и потянул его к двери.
– Значит, с такой ужасной раной ты ехал в седле от самого Йорка? – после ухода братьев уточнила Эйлит, осторожно разматывая повязку.
– Так было нужно… Видела бы ты лицо короля в тот момент, когда в разгар пира прибыл гонец с известием о высадке норманнов… Ой! – Он весь напрягся, почувствовав, как руки Эйлит отрывают повязку от края раны.
– И ты, разумеется, сидел за столом и веселился вместе со всеми? – с притворным равнодушием поинтересовалась Эйлит, тщательно скрывая страх и раздражение. Уж она-то, как никто другой, знала упрямую натуру Голдвина. Знала, что присутствие Альфреда и Лильфа заставляло его всю дорогу от Йорка скрывать свою слабость, чтобы выглядеть в их глазах сильным воином, а не слабаком-ремесленником.
– Многим в том бою досталось больше, чем мне. Их вносили на носилках в зал, где восседал король. Я пришел сам.
Уловив в голосе мужа горделивые нотки, Эй-лит поджала губы.
– Честно говоря, поначалу я даже не чувствовал боли, – продолжал он. – Я скакал от Йорка целых три дня, не вспоминая о дырке в собственном животе. Я почти здоров, просто чертовски устал. Нужно хорошенько отдохнуть…
Эйлит осторожно приподняла последний клочок окровавленной тряпки и взглянула на рану, с которой Голдвин умудрился не только ходить, но и ездить верхом на протяжении неполных двух недель. От середины живота к бедру тянулся кроваво-красный рубец, в глубине которого отчетливо виднелись поврежденные мышцы и рассеченный надвое слой жира. Края раны были стянуты грубыми неумелыми стежками. В местах, где шов разошелся, обильно выделялся гной. Кожа вокруг отекла и покраснела.
– Господь Всемилостивый! – Эйлит невольно зажала рот ладонью, к горлу подступил ком. – Голдвин, ты не сможешь никуда отправиться в таком состоянии.
– Глупости! У Гарольда на счету каждый воин. На севере, в битве с норвежцами, мы понесли огромные потери, – раздраженно бросил Голдвин.
Эйлит открыла было рот, чтобы возразить, но, вовремя спохватившись, замолчала. Какой смысл спорить, если, несмотря на все желание Голдвина ринуться в бой за короля, рана надолго прикует его к постели? Все, что могла Эйлит, это обеспечить мужу покой и уход и таким образом помочь ему восстановить силы.
– Как скажешь, – покорно пробормотала Эйлит. – Но сейчас ты должен поспать. Не возражаешь, если я приглашу тетку Сигрид, Гульду? Она осмотрит рану и даст совет, как ее лечить.
Кивнув головой в знак согласия, Голдвин с тяжелым вздохом закрыл глаза.
– Я действительно очень устал, – проронил он, погружаясь в сон. – Со дня битвы почти не спал. Рядом все время кружили вороны, слетевшиеся на горы трупов. Эти черные твари не давали мне покоя.
Держа под уздцы Альзана, Рольф, по щиколотку в грязной жиже, стоял у ворот английского деревянного форта, которому приближенные герцога успели дать новое вычурное название Гастингс-Касл. От порывов сильного ветра промокшая насквозь накидка прилипла к спине, а хвост жеребца то и дело путался в ногах. Дождь, притихший, пока войско Вильгельма продвигалось по безлюдной местности, снова начал моросить. Сняв шлем, Рольф приложил руку к виску в том месте, где кожу натер скрепляющий ремень. У конюшен во дворе форта царила суета: только что вернулся из однодневного рейда вглубь страны дозорный отряд. Всадники галопом примчались с севера с известием, что армия Годвинсона расположилась в огромном лесу под названием Андерсонвольд, в семи верстах от форта. В отдаленные отряды мгновенно были посланы гонцы. После короткой передышки норманнское войско вновь пришло в движение.
Когда Рольф подвел Альзана к конюшне, ему навстречу выбежал перепуганный конюх, спешащий принять поводья.
– Иди… – посоветовал ему лорд, ласково поглаживая гнедого по крупу, – навести приятелей. Похоже, в самое ближайшее время герцог со своими рыцарями даст здесь генеральное сражение, а уж тогда у тебя не будет времени потрепаться.
Бросив на Рольфа благодарный взгляд, конюх пустился наутек, чудом не налетев на чертыхающегося бретонского графа, которому только что наступил на ногу собственный жеребец.
Альзан обнюхал лицо и волосы хозяина. От его влажного теплого дыхания пахнуло прелым сеном.
– Отстань, негодник, – проворчал Рольф, когда жеребец игриво куснул его за шею. Рыжевато-коричневая шкура коня приобрела красноватый оттенок, его спину покрывала толстая зимняя попона. Подняв одну ногу Альзана, Рольф проверил, в порядке ли подкова и копыто… Краем глаза он заметил среди боевых коней, выстроившихся в ряд напротив, серого жеребца Ричарда и невольно залюбовался им.
Трудно было поверить, что он доставил столько хлопот при погрузке в Сен-Валери и выгрузке в Гастингсе. Видимо, Ричард оказался прав: жеребец действительно не выносил подъемов по наклонной, неустойчивой поверхности. Во всем остальном он обладал прекрасными данными. От тяжеловесных северо-норманнских коней скакун выгодно отличался быстротой и хорошей реакцией. И невероятной выносливостью. Даже сейчас, после целого дня непрерывного бега, он выглядел свежим. Его уши чутко улавливали все окружающие звуки, а в глазах светилось любопытство. Не сводя глаз с красавца-коня, Рольф вдруг подумал, что согласился бы пожертвовать гордостью и даже встать перед Ричардом на колени, лишь бы тот согласился спарить жеребца с одной из бризских кобыл. Живо представив самодовольную ухмылку молодого рыцаря, он поморщился.
Рольф вышел из конюшни, когда вокруг уже сгустились сумерки. Многочисленные факелы освещали огромное количество деревянных лачуг и шатров, в которых разместилось почти семь тысяч человек. Рольф заглянул под полуразвалившийся кухонный навес, расположенный во дворе. Грузный фламандец с обнаженными до локтя руками – каждая размером с хороший окорок – склонился над висящим в походной печи громадным котлом. Отложив в сторону глубокий черпак, он вытер закатанным рукавом вспотевший лоб и, заметив вошедшего, обратился к нему на ужасном французском:
– Что привело вас сюда в столь поздний час?
Рольф протянул озябшие руки к костру. Аромат, исходящий от бурлящего в котле варева, защекотал ему ноздри и вызвал урчание в животе. От такого запаха и у только что поевшего потекли бы слюнки.
– Судя по всему, твоя чудная похлебка уже годна для того, чтобы ее отведать. Зачем ждать до завтра? – Рольф протянул повару деревянную миску и уселся на скамейку у печки. Неожиданно ему вспомнились озлобленные лица английских крестьян, у которых норманнская армия силой забирала все запасы продуктов и фуража. Он своими глазами видел пылающие под серым октябрьским небом деревни, вдыхал тяжелый запах дыма, слышал вопли и завывания женщин и детей и беспомощное молчание мужчин..
Грабеж и разбой в мирных селениях являлись частью плана герцога, своеобразной попыткой выманить Гарольда к форту Гастингс и навязать ему бой. Вильгельм предусмотрительно не хотел рисковать и углубляться в чужую, враждебную страну, удаляясь тем самым от запасов провизии. Он рассчитывал на то, что Гарольд, услышав о дерзких набегах на свои владения, воспримет это как личное оскорбление и вне себя от ярости поспешит к южному побережью, чтобы сбросить норманнов в море… Вильгельм стремился вынудить Годвинсона дать бой прежде, чем королевская армия успеет отдохнуть и собраться с силами после кровопролитного сражения с норвежцами на севере. И похоже, его план наконец сработал.
Фламандец до краев наполнил протянутую лордом миску похлебкой с плавающими в ней тушеными овощами и жирными кусками мяса. Рольф принюхался, затем сделал глоток: тепло мгновенно растеклось по всему телу, согревая душу.
Снаружи снова забарабанил дождь, потекли потоки жидкой грязи. По двору промчался подросток с факелом в руке и быстро юркнул в дверь конюшни… В ворота въехал отряд с добытой в ближайших селах провизией. В хвосте кавалькады брели корова и жалобно мычащий теленок. Одна из лошадей была нагружена мешками с мукой и головками лука. Солдаты грязно переругивались по-фламандски, проклиная не желавший прекращаться дождь. Впрочем, голоса их звучали весело: они привезли с собой бочку меда, и Рольф знал, что ей не суждено стать украшением герцогского стола.
Из глубины двора к полевой кухне направился еще один человек. Капюшон, надвинутый на глаза, почти полностью скрывал его лицо, плотная накидка на подкладке делала очертания фигуры почти бесформенными. Такие накидки из ворсистой шерсти обычно носили датчане.
– Дьявольская погодка, – пробормотал Оберт де Реми (а это оказался именно он), принимая из рук повара миску с мясным бульоном.
Рольф хмыкнул в знак согласия и слегка подвинулся, уступая другу место на скамейке. За воротами послышался стук копыт, и спустя несколько секунд во двор галопом въехали два разведчика на взмыленных гнедых жеребцах. Шлемы и кольчуги воинов на миг сверкнули в тусклом свете факелов часовых.
– Ты сегодня в дозоре?
Рольф покачал головой.
– Нет, я весь день занимался фуражом. Устал, но никак не могу заснуть. Как ты думаешь, Гарольд нападет первым?
Оберт сурово поджал губы.
– Сомневаюсь. Полагаю, он намерен запереть нас на этом полуострове и дождаться прибытия свежих сил. По крайней мере, я бы на его месте поступил именно так. Или вообще предпочел бы остаться в Лондоне и вынудить герцога Вильгельма прийти ко мне. – Смахнув рукавом дождевую каплю с кончика носа, Оберт передернул плечами. – Сейчас время – союзник Гарольда, а не наш. И он им, кажется, не воспользовался.
– Так или иначе, Годвинсону не выйти победителем. Папа благословил Вильгельма на правое дело. Бог на нашей стороне. Когда весть о благословении разнесется по стране, найдутся англичане, которые не захотят воевать и вложат мечи в ножны.
– Кто знает, может и так, – бесцветным голосом ответил Оберт. – И все же Гарольд пошел на большой риск. Задержись он на несколько дней, и нам волей-неволей пришлось бы самим тащиться до Лондона через всю страну. – Он глотнул бульона и искоса взглянул на Рольфа. – Сегодня ночью священники и капелланы благословят и исповедуют всех желающих. Думаю, на рассвете мы начнем наступление… Разумеется, в том случае, если Гарольд не опередит нас. Хотя похоже на то, что он не собирается двигаться с места.
Рольф вспомнил о боевой секире, оставшейся в палатке. По ночам он прижимался к ней, как к возлюбленной. Она стала его талисманом, его спасением от страха. Завтра… Завтра ему предстояло встретиться с тысячами подобных ей, и если хоть одна из них случайно заденет его – смерти не миновать. Рольф невольно вздрогнул. Его пальцы неосознанно сжали в горсти крест и молоточек Тора, висящие на шее.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
– У-у-у! – Голоса нескольких тысяч англичан сливались в единый гул, смешиваясь с ритмичной дробью, отбиваемой множеством копий по щитам.
– У-у-у!
Рольф во все глаза смотрел на живую стену из человеческих тел, выросшую на вершине холма. Воины торопливо выстраивались в шеренги.
При виде сверкающих наточенными наконечниками ощетинившихся копий и изогнутых в смертоносной улыбке лезвий секир у Рольфа пересохло в горле. Поводья чуть не выскользнули из вспотевших пальцев. В ответ на воинственные крики англичан по рядам герцогского войска, раскатываясь, пронеслось:
– С нами Бог!
В следующую секунду копья взмыли в воздух, затем стальные наконечники гулко ударились о щиты. Казалось, кто-то высыпал на жестяной лист горсть затвердевших горошин. Спустя несколько мгновений склон холма покрылся трупами пеших норманнских воинов, ринувшихся в атаку после первого залпа лучников. Ряды саксов даже не дрогнули. Видимо, пришло время вступить в бой конным рыцарям. Только они могли хоть как-то противостоять огромным датским секирам.
– Господи, помилуй! – испуганно пробормотал Ричард Фицскроб, впившись взглядом в стройные ряды войска Гарольда и в тела убитых норманнов, беспорядочно разбросанные у подножья и по склону холма.
– У тебя развязался ремень на забрале, – хрипло бросил ему Рольф.
– Неужели? – Выпустив из рук поводья, Ричард принялся нервно бороться с застежкой.
Почувствовав свободу, его конь шарахнулся в сторону и, прижавшись к Альзану, придавил Рольфу ногу. Гнедой, пронзительно заржав, поднялся на дыбы и чуть не сбросил седока. Рольф негромко выругался. По шеренге норманнских конников пробежала легкая зыбь: всадники успокаивали взволнованных лошадей. Спохватившись, Ричард, наконец, натянул поводья. Низко склонив голову, его жеребец почти коснулся мордой кисточек, свисавших с нарядной нагрудной перевязи.
– Тут не справишься и с четырьмя руками, – виновато заметил Ричард и добавил: – Боже, кажется, меня сейчас вырвет.
– Вдохни глубже – и все пройдет. И возьми себя в руки, парень, – раздраженно прохрипел Рольф, с мрачным видом глядя на свой щит, от которого теперь зависела его жизнь, и еще крепче сжал мокрой рукой древко копья.
Бросив на соседа косой взгляд, Ричард обиженно скрипнул зубами, но промолчал.
Перед шеренгой на взмыленном жеребце гарцевал начальник отряда Вильгельм Фицосберн. За ним по пятам следовал знаменосец; узкое длинное полотнище из золотистого шелка с мягким шелестом колыхалось на ветру. Справа выстроилась бретонская кавалерия во главе с Аланом Ферганом. Земля содрогалась от оглушительного топота лошадиных копыт.
– С нами Бог! – прорычал Фицосберн. Высоко подняв булаву, он повернулся лицом к рядам противника и пренебрежительно процедил: – Самозванцы!
Рольф пришпорил коня. Шеренга конников дружно устремилась вверх по склону. Рыцари скакали единым строем, плечом к плечу. Из лошадиных ноздрей вырывались густые, как в преисподней, клубы пара. Копыта Альзана увязали в рыхлой земле, его тело напрягалось, и это напряжение передавалось наезднику. Поверх головы жеребца Рольф видел неумолимо приближающиеся ряды разукрашенных щитов. Трехгранные, продолговатые, круглые с выдавленными полусферическими бугорками, желтые, красные, черные, синие… За стеной из щитов и поднятых ввысь копий виднелись бледные лица воинов.
В следующее мгновение вражеские копья взмыли в небо. На нападавших обрушился град камней, палок и металлических ежей. Быстро пригнув голову, Рольф поднял щит и сорванным голосом принялся молить бога о спасении. В ноздри ударил резкий запах крови, экскрементов и нескрываемого человеческого страха. От оглушительного грохота заложило уши.
Крепко сжав копье, Рольф приготовился пустить его в ход. Неожиданно Альзан вздрогнул и резко остановился, нарушив ряд. Краем глаза Рольф заметил сакса, замахнувшегося секирой, темно-коричневый конь скакавшего рядом рыцаря, истекая кровью, как подкошенный рухнул на колени. Беззащитный перед страшным оружием, всадник упал рядом. Враг одним сокрушительным ударом разрубил поверженного рыцаря надвое, как свиной окорок. Несколько брызг теплой человеческой крови попали Рольфу в лицо. Выпустив из рук поводья, он поднялся в стременах и, вложив в удар всю силу, всадил копье в грудь сакса. Уже занося секиру, враг вскрикнул и пошатнулся. Он беспомощно обхватил руками древко пронзившего насквозь и кольчугу и тело копья и начал медленно оседать на землю. Рольф, схватив и натянув поводья, сдавил коленями бока жеребца и погнал его прочь. Обезумев от страха, жеребец несся вниз по склону, из-под копыт в стороны разлетались комья грязи. Вокруг зловеще свистели металлические снаряды. Рольф оглянулся лишь один раз, желая убедиться, что его не преследуют. Рядом скакал Ричард. Прильнув к холке лошади, он дрожащими руками отчаянно пытался развязать ремень забрала, затруднявшего дыхание.
– Они не люди, они – дьяволы! – задыхаясь, прошептал он.
В этот момент снова взвилось золотисто-желтое знамя Фицосберна, и сорванный голос одного из командиров приказал всадникам сомкнуть ряды и идти в атаку.
– Вперед! Ни шагу назад! Да поможет нам Бог!
Рольф поднял копье наперевес и, развернув гнедого, присоединился к наступающим.
Навстречу ему с секирой наготове уже бежал сакс. Выгнутое дугой сверкающее лезвие мелькнуло перед глазами. Поднявшись в стременах, Рольф попытался отразить удар копьем, но секира, легко перерубив древко, продолжала описывать в воздухе смертоносный полукруг. Де Бриз в отчаянии загородил себя и лошадь щитом, но лезвие прошило дерево и задело шею Альзана. Вздыбившись от боли, жеребец взмахнул передним копытом и ударил англичанина в лицо, мгновенно превратившееся в сплошное кровавое месиво. Враг выронил оружие и с глухим стоном свалился на землю. Но тут еще один сакс с секирой, воинственно рыча, метнулся к Рольфу. Натянув поводья, лорд пришпорил раненого коня и в последний момент ускользнул от занесенного было лезвия.
Примерно на середине склона ноги Альзана подкосились и Рольф, перекатившись через голову жеребца, упал в грязь. Не в силах подняться, он лежал на земле, прислушиваясь к отдаленным звукам. Основное сражение шумело позади. Тело ныло, в ушах стоял лязг оружия. Над головой гулял ветер. Словно издалека слышались торжествующие вопли саксов. Мимо, поднимая в воздух столбы грязи, галопом проскакали три рыцаря. Рядом кто-то со стоном звал священника. Альзан, вздрогнув всем телом, замер навеки.
Оцепенев от ужаса, Рольф тупо разглядывал струйки крови, застывшие на золотисто-рыжей конской шкуре. Он помнил Альзана новорожденным жеребенком, вложил в него массу времени и сил, а теперь его гордость превратилась в дармовую жратву для падальщиков. В груду мяса, такую же, как и многие другие, беспорядочно разбросанные вокруг.
Рольф с трудом поднялся и, опираясь на треснувший щит, еле передвигая ноги, побрел в сторону лагеря, расположенного в Гельхем-Хилле. Но, не успев сделать даже несколько шагов, он остановился как вкопанный. От увиденного кровь, казалось, застыла в жилах. Знакомый серый жеребец, содрогаясь всеми мышцами, неподвижно стоял над распростертым на земле телом. На холке и шее Слипнира виднелись кровавые пятна. Но Рольф уже знал, что сам конь не ранен.
– Да храни нас Бог! – пробормотал он сквозь зубы и ускорил шаг, чтобы успеть схватить скакуна за поводья. Та же мысль пришла в голову еще одному рыцарю, но Рольф опередил его и грубовато оттолкнул прочь от коня. Крепко сжав поводья, он опустился на колени рядом с поверженным всадником.
– Ричард! Ричард, вставай! – Он потряс лежащего за плечо. Молчание. Рольф нерешительно протянул руку к голове убитого. На горле, где Ричард еще совсем недавно пытался закрепить непослушный ремешок, зияла уродливая рваная рана, нанесенная, очевидно, булавой с унизанной металлическими штырями верхушкой.
Рольфа охватила слепая ярость, появилось дикое желание оседлать серого жеребца, ураганом налететь на войско саксов и перебить их всех до последнего. Медленно поднявшись с коленей, он взял щит Ричарда, осторожно вставил ногу в стремя и сел в седло. А потом, издав воинственный крик, пришпорил коня.
Около полудня англичане смяли и обратили в бегство левый фланг бретонцев. Вслед за бретонцами дрогнул центр и, попятившись назад, оголил правый фланг. Отступающих бретонцев с победоносными криками преследовали саксы. Битва с новой силой разгорелась на болотистой почве у подножия холма. Англичане имели явное преимущество: перепуганные до смерти бретонцы спасались бегством, заботясь лишь о спасении своих жизней.
Страх, словно зараза, волной распространялся среди норманнов. Однако Рольф оставался верен чувству долга и не покинул своего места в строю. Впрочем, куда было бежать? К кораблям? Но там, на берегу, царила та же смерть, что и здесь. Мысли путались в голове.
Один из рыцарей крикнул, что герцога Вильгельма нигде не могут найти, что он упал с лошади и, возможно, убит. В следующую секунду Рольф с ужасом осознал, что остался один-одинешенек перед стеной из щитов и секир. Натянув поводья, он повернул Слипнира назад.
– Стоять насмерть! – донесся сзади раскатистый голос Вильгельма Фицосберна. Он, поднявшись в стременах, грозно смотрел на своих рыцарей. Его обычно бесстрастное лицо исказила гримаса ярости. – Неужели вы такие же трусы, как бретонцы? – Он ткнул булавой в молоденького воина. – Или ты исполнишь свой долг – ведь ты давал слово чести, – или я собственными руками убью тебя. До тех пор, пока не услышишь из моих уст команду к отступлению, ты обязан продолжать бой. А теперь возвращайся на поле сражения и во имя Нормандии завоюй победу.
– Да, мой лорд. – Лицо юноши покрылось мертвенной бледностью.
В следующее мгновение в самой гуще дерущихся возникла величественная фигура герцога. В сдвинутом на затылок шлеме с отстегнутым забралом, он предстал перед перепуганными воинами с поцарапанной камнем щекой, но в остальном целым и невредимым.
– Де Бриз, отдай мне своего коня, – властно приказал Вильгельм, потерявший своего вороного.
Чертыхнувшись про себя, Рольф неохотно спешился и подвел Слипнира к герцогу.
– Я не забуду это. И вознагражу тебя, – заметил Вильгельм, взбираясь в седло. – Я всегда возвращаю долги.
Ударив коня по крупу плоской стороной меча, он помчался прочь, увлекая за собой воспрянувших духом рыцарей. Рольф проводил Вильгельма мрачным взглядом, гадая, доведется ли ему еще когда-нибудь увидеть красавца-коня.
Между тем сражение продолжалось. В бою уже пали братья короля Гарольда, Гирт и Леофвин. Саксов, бросившихся преследовать бретонцев, изрубила в куски герцогская кавалерия. Норманны снова завладели вершиной холма и теперь упорно, шаг за шагом, продвигались вглубь обороны противника. В стене из английских щитов образовались бреши. Каждая норманнская вылазка неуклонно увеличивала их.
Когда, наконец, начало смеркаться, герцог снова ввел в бой лучников, приказав им пускать стрелы поверху, чтобы поразить задние ряды обороны англичан. Именно там, под надежной защитой, вблизи большого шатра красовались узкий длинный флаг с изображением символа Уэссекса – красного дракона и широкое знамя с фигурой сражающегося воина.
Оседлав уже третьего с начала сражения коня, Рольф в числе первых достиг вершины холма. Рука, крепко сжимавшая меч, болела от напряжения. Щит почти превратился в обломки. Рольф уже и не пытался думать о чем-либо связно. Норманны были близки к победе. Очень близки. И тем не менее каждый воин понимал, что если до темноты они не покончат с англичанами, то победы им не видать никогда. С пустыми руками, не считая, разумеется, гор из трупов, своих и чужих, им придется возвращаться к кораблям и убираться восвояси.
В глубине английских рядов послышался негодующий гул. Спустя несколько мгновений стена из щитов вздрогнула и разомкнулась: на поле выбежали легковооруженные воины.
Ярко-желтое знамя Фицосберна медленно, но упорно пробивало дорогу сквозь гущу англичан. Размахивая мечом то влево, то вправо и прикрывшись щитом, Рольф неотступно следовал за ним. Все чаще вместо закованных в доспехи и хорошо обученных наемников в бой с норманнами вступали новоиспеченные солдаты-крестьяне, набранные Гарольдом в окрестных деревнях.
Рольф уже потерял счет павшим от его меча. Конь то и дело спотыкался о человеческие тела, иногда из-под копыт раздавались стоны и крики раненых.
Но вскоре ситуация изменилась. На смену крестьянам вышли воины в тяжелых доспехах, вооруженные огромными мечами и секирами. Преданные сторонники дома Годвинсонов, они составляли хребет королевского войска и дрались не на жизнь, а на смерть.
На пути Рольфа вырос громадный широкоплечий сакс. У его ног лежало распростертое тело товарища. Бросив на Рольфа свирепый взгляд, сакс прорычал что-то невнятное и взмахнул секирой. Ноги коня подогнулись. Мощный удар секиры выбил из рук Рольфа меч и сбил с головы шлем. Он упал лицом в грязь, во рту появился привкус болотной воды и конской крови. Рядом, глубоко вонзившись в землю, торчало переломленное надвое копье. Перекатившись с боку на бок, Рольф дотянулся до него и одним рывком выдернул наружу. А затем вонзил копье в живот надвигающегося сакса.
Он почувствовал, как острие копья, пройдя сквозь кольчугу и стальной жилет, погрузилось в мягкую, упругую плоть. Англичанин вскрикнул, пошатнулся и, выронив секиру из рук, рухнул навзничь. Лезвие секиры сочно вошло в утоптанную землю в двух дюймах от головы Рольфа. Тем временем сакс, обеими руками сжав древко копья, со стоном повернулся на бок. Оцепенев от ужаса, Рольф смотрел в небесно-голубые глаза умирающего. Лицо воина обрамляла роскошная, цвета спелого ячменя, густая борода, только подчеркивающая его юные, почти мальчишеские черты – он был на несколько лет моложе Ричарда. В его зрачках застыло немое проклятье, которому смерть не дала сорваться с уст. Постепенно взгляд англичанина, прикованный к Рольфу, затуманился и померк. Рольф невольно отшатнулся. В этот миг совсем рядом молнией пронесся норманнский всадник, направлявший коня в самое пекло боя. Сначала Рольф увидел прямо перед собой грязное лошадиное копыто, а затем ему показалось, будто кто-то с размаху ударил его молотом Тора по голове. И воцарился мрак.
Он пришел в себя, когда на поле боя уже опустились сумерки. Неподалеку кто-то кряхтел от усердия. Рядом, холодный как камень, лежал мертвый сакс. В темноте мрачно мерцали его кольчуга и секира. Сведённые предсмертной судорогой губы убитого замерли в крике. Оглянувшись вокруг, Рольф понял, откуда доносилось кряхтение. Какая-то темная фигура склонилась над лежавшим неподалеку от убитого сакса трупом. Приняв незнакомца за священника, Рольф собрался было позвать на помощь, но в следующее мгновение услышал скрип ножа, разрезающего кожаные ремни, и звон падающих в ладонь монет. Мародер! Если это англичанин, то он добьет уцелевшего норманна с той же легкостью, с которой срежет у покойника кошелек.
Рольфа мучила пульсирующая в затылке, посылающая по телу волны слабости боль. Обливаясь потом, он в отчаянии обдумывал сложившуюся ситуацию и искал, но не находил спасительного выхода. Тем временем мародер перешагнул через обобранного мертвеца и склонился над юным саксом. Обыскивая бездыханное тело, падальщик что-то бормотал себе под нос. На фоне темного неба отчетливо выделялись белые струйки пара, вырывавшиеся из его рта.
«Может, притвориться мертвым и позволить ему ограбить себя?» – подумал Рольф, но тут – же отбросил эту мысль, поскольку, в отличие от окоченевших трупов, его тело излучало тепло. Даже на ощупь мародер безошибочно определил бы, что он жив, и в два счета перерезал бы ему горло. В руках разбойника сверкнул нательный крест. Затем он снял с запястий убитого сакса богато украшенные резьбой браслеты, отрубил распухший палец и быстро стащил с него кольцо. У Рольфа мгновенно пропало всякое желание притворяться мертвым и лежать неподвижно. Он перевернулся на бок, схватился за древко секиры и быстро вскочил на ноги. Перед глазами все поплыло, боль в затылке чуть ли не расколола череп пополам. Мародер, бледный, тщедушный простолюдин, испуганно отпрянул от трупа и выставил перед собой нож, сжав в другой руке награбленные драгоценности.
– Убирайся! – прорычал Рольф, поднимая секиру.
Разбойник медленно попятился в сторону. Рольф внимательно следил за ним. Он чувствовал, что слабеет с каждой секундой, и знал, что ноги могут подкоситься в любой момент. Мародер понимал это и теперь, подобно ворону-стервятнику, ждал, когда жертва окончательно лишится сил.
