Текст книги "Любовь не кончается: Эйлит"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Рольф знал, что увидит израненную, выжженную огнем и мечом землю, но то, что предстало перед его взором, когда он в сопровождении Моджера и восьми помощников пересек Хамбер и направился в Датскую марку, превзошло все ожидания.
Целые деревни были выжжены дотла, домашний скот перерезан, посевы уничтожены. На почерневшей от пожарищ земле вперемешку лежали обуглившиеся скелеты людей и животных. Судя по всему, их некому было предать земле. Немногие оставшиеся в живых, шатаясь от голода и усталости, при виде всадников либо бросались врассыпную, либо долго преследовали их, клянча подаяние. Мстительный Вильгельм обобрал их до нитки. Не осталось ни семян для сева, ни фруктовых деревьев, ни домашних животных, которых можно было зарезать и засолить.
По дороге отряд случайно наткнулся на деревню, выглядевшую относительно неплохо по сравнению с остальными. В ней уцелело большинство домов и строений, но не осталось в живых ни одного мужчины старше пятнадцати лет. Их безжалостно перебили королевские наемники. Месть Вильгельма и в самом деле оказалась страшной: словно он раз и навсегда решил извести со свету беспокойный северный народец.
Моджера мучили ночные кошмары, Рольф то и дело прикасался ко всем трем своим талисманам и молился чаще обычного Он по-прежнему хранил верность королю, но то восхищение, с которым он относился к нему на первых порах, теперь сменилось отвращением. Глядя на умирающих от голода женщин и детей, он не мог не думать об Эйлит и Джулитте. Воображение рисовало ему картины одну страшнее другой. То там, то здесь с наступлением сумерек видел он их изменившиеся до неузнаваемости лица, искаженные злобой губы, шепчущие проклятия.
Тем не менее Рольф продолжал двигаться по направлению к Йорку. Боль и горе, окружавшие его в течение всего пути, сделали начальную цель поездки ничтожной, чуть ли не бессмысленной. Нередко его охватывало желание повернуть назад, но всякий раз он передумывал и решался ехать дальше. Теперь до селения Ульфа оставалось совсем недалеко.
Туманным весенним полднем отряд приблизился к деревне. В бледно-голубом небе тускло светило окруженное расплывчатым ореолом солнце В дорожной грязи отчетливо виднелись отпечатки копыт и человеческие следы. В этот раз навстречу путникам не выбежали ни свиньи, ни пастух Могила с потемневшим идолом Одина заросла молодой крапивой.
Наемники Вильгельма не обошли вниманием деревню Ульфа. Деревянный частокол, ограждавший селение, превратился в головешки и черным кругом выделялся на земле. На месте сожженных строений, среди темных пятен и обломков столбов, теперь стояли новые дома, сложенные из еще зеленых бревен и покрытые свежей соломой.
Первой навстречу Рольфу и его людям попалась женщина, несущая большой кувшин с водой. Ее глаза расширились, но в них не появилось того панического страха, с которым некогда смотрел на приезжих норманнов свинопас Поставив кувшин на землю, она быстро, но грациозно убежала в одну из хижин. Рольф успел узнать в ней Ингу, невестку Ульфа. Спустя несколько минут на пороге, тяжело опираясь на палку, появился сам Ульф. Старик осунулся и постарел, но по-прежнему смотрел гордо и строго.
Рольф спешился.
– Итак, – старик надменно вскинул покрытый серебристой щетиной подбородок и сурово посмотрел на приезжих, – у тебя опять разыгрался инстинкт викинга? Он снова позвал тебя в дорогу? Ты хотел увидеть, отомщены ли твои собратья и сыты ли друзья-вороны?
Рольф тяжело вздохнул.
– Я не испытываю теплых чувств к тем, кто пришел сюда с мечом. И скорблю вместе с вами. Если вы помните, я пытался предупредить вас об опасности.
– Верно, пытался, – как-то отчужденно бросил старик. – Что тебе нужно?
– Жеребец, если они у вас еще есть. Тот, которого я купил в прошлый раз, сломал ногу и не успел покрыть ни одну из кобыл.
– Да, у меня еще есть лошади.
– Вы продадите мне одну?
Ульф изучал Рольфа внимательным, холодным как лед, взглядом. Затем, словно встрепенувшись, он резким жестом указал на хижину. Широкие рукава его рубахи заколыхались, обнажив тяжелые браслеты из бронзы и серебра на запястьях.
– Войди и раздели со мной скромную трапезу. Моя пища скудна, но, в отличие от многих, я, по крайней мере, имею крышу над головой.
Как и в прошлый раз, на стол накрывала Инга. Не поднимая своих зеленовато-карих глаз, она поставила перед каждым из гостей по тарелке. Хлеб был черствым и невкусным, вареная рыба соленой. Откусив маленький кусочек, Моджер поморщился, но, поймав на себе властный взгляд господина, проглотил его и пробормотал что-то вроде слов благодарности.
– Вашей деревне действительно повезло, – заметил Рольф, без малейшего желания принимаясь за рыбу. Он догадывался, чего стоило гордому старику соблюсти обычай гостеприимства.
– Может, и повезло, но приходится несладко, – проворчал Ульф. – В окрестностях не осталось деревень, с которыми мы могли бы торговать. Мы покупаем продукты в Йорке, а это дорого, слишком дорого. Между прочим, именно благодаря тебе мы остались в живых и имеем возможность жаловаться на судьбу.
– Благодаря мне?!
– Ты же сам только что напомнил мне о своем тогдашнем предупреждении насчет способностей твоего славного герцога. Я передал твои слова сыну, и люди успели спрятать в лесу зимние запасы продуктов и скот. Когда пришли норманны, они застали здесь почти опустевшую деревню. Им оставалось лишь сжечь обезлюдевшие дома.
Рольф молча кивнул и посмотрел на Ингу, которая хлопотала у стола. Она выглядела подавленной и уставшей. Ее малолетний сын играл на полу с куриной костью. Странно, что в комнате не было его сестры.
– Я вижу, деревня совсем обезлюдела, – негромко проговорил он, обращаясь к Ульфу.
– Мой сын Беорн и другие молодые мужчины с горячими головами погибли, сражаясь с дозорным отрядом норманнов на дороге к Йорку. Это произошло в самом начале ужасных событии. В лесу, где мы позднее прятались, многие заболели чумой. Выздоровели единицы. Инга потеряла дочь.
– Прошу прощения, я хотел… – Рольф быстро взглянул на женщину. Он хотел сказать ей что-то утешительное, но промолчал, заметив, как враждебно блеснули ее глаза.
– Твои извинения, увы, не оживят мертвых и не уймут сердечную боль, – мрачно буркнул старик. – Ты закончил? Идем, я покажу тебе лошадей.
Темно-коричневая, почти черная, шкура жеребца лоснилась на солнце. На три года старше сломавшего ногу коня, он находился в самом расцвете сил.
– Честно говоря, я оставлял его для себя, – признался Ульф. – Даже в Йорке сейчас не сыскать безумца, который согласится купить этого коня, потому что побоится, что его, чего доброго, украдут и съедят сразу после сделки. На всякий случай я держу жеребца поблизости от дома. В противном случае он закончит жизнь на тарелке какого-нибудь изголодавшегося бедняка. Серебро мне сейчас пригодится больше: я куплю семян и продуктов.
Рольф не делал серьезных попыток сбить цену, названную Ульфом, так как видел, в какой нужде тот жил. За эти деньги Ульф заплатил кровью родичей и близких. Рольф считал себя обязанным хотя бы частично искупить грех тех, к чьему племени он имел несчастье принадлежать.
– У меня есть еще одно условие, – сказал старик, пересчитывая серебро.
– Какое? – насторожился Рольф, уловив в голосе Ульфа скорбные нотки.
– Ты заберешь Ингу и ее сына с собой. В нашей деревне у них нет будущего. Только голодная смерть.
– И вы доверите их норманну? – спросил Рольф, даже не пытаясь скрыть удивление.
– Ради того, чтобы спасти их от смертоносной руки твоих соплеменников. Подумай, что с ними случится, если наемники Вильгельма вернутся снова? – Ульф покачал головой, его плечи безвольно поникли. – Даже если наемники не вернутся, придут другие норманны и заберут то, что до сих пор принадлежало нам. Моя земля, «земля Ульфа», станет собственностью Осберта или Огира. – Ульф выговорил французские имена с презрением. – Разве мой внук сможет выжить при них?
– Вы уверены, что на юге ему будет лучше?
– Во всяком случае, не хуже, – язвительно ответил старик, затем, несколько смягчив голос, добавил: – Ты человек чести и позаботишься о моем внуке и невестке.
Рольф пристально вгляделся в лицо собеседника.
– А что собираетесь делать вы сами?
– Мне не нужно искать убежище. Я корнями врос в эту землю, здесь родился и вырос. Кроме того, людям нужны мои советы. С Ингой и Свейном дело обстоит иначе. Мальчишка еще мал. Он, как семя чертополоха, принесенное ветром, осядет в любом месте и привыкнет к нему.
Рольф покорно склонил голову.
– Да будет так. Пусть мой дом станет их домом.
Инга безвольно восседала на повозке. Ее напряженная фигура напоминала худой кошелек, не желающий показывать остатки содержимого. Натянув на плечи плотную накидку, она скрестила руки на груди и сжала их в кулаки. В течение первого дня пути она не вымолвила ни слова, так и просидев все время с плотно сжатыми губами. Маленький Свейн, напротив, выглядел вполне довольным и счастливым. Он трясся в седле за спиной Моджера и не умолкал ни на секунду. Глядя в его горящие от любопытства глаза, Рольф не сомневался в том, что мальчик быстро приспособится к новой жизни. Гораздо больше беспокойства вызывала его мать.
Рольф подъехал к повозке. Украдкой бросив взгляд на неподвижно сидящую Ингу, он про себя отметил, что ее фигура стройнее и изящнее, чем у Эйлит, а черты лица изысканнее и красивее, нежели у Арлетт. Холодность Инги лишь заинтриговала его, привлекая еще сильнее.
Приблизившись к повозке почти вплотную, Рольф намеревался заговорить с женщиной, но неожиданное гусиное шипение и отчаянное хлопанье крыльев заставили жеребца испуганно отшатнуться и подняться на дыбы. Двое конюших с трудом усмирили его.
Отправляясь в дорогу, Инга настояла на том, чтобы взять в Улвертон несколько гусей для разведения новой стаи. С их помощью невестка старого Ульфа и собиралась зарабатывать на жизнь, поскольку, по ее же словам, мало нашлось бы хозяек, способных закоптить гусятину так же искусно, как она. Кроме того, Инга хотела иметь при себе хоть какое-то напоминание о родных местах. Даже такое своеобразное.
Виновником переполоха стал воинственно настроенный гусак с темно-коричневым оперением. Возмущенный заточением в тесной клетке из ивовых прутьев, он не переставал угрожающе шуметь с самого начала путешествия. С неприязнью посмотрев на гусака, Рольф мысленно пожелал ему как можно скорее отправиться в коптильню и поднял глаза на Ингу. Она будто прочитала его мысли и наконец открыла рот.
– Я намеренно отобрала самых сильных гусей. Сильные всегда выживают.
Стараясь не замечать прозвучавшего в последней фразе вызова, Рольф склонил голову и улыбнулся.
– Значит, вы тоже сильная.
– Разве мой муж был слабым?
– Нет, но он столкнулся с еще более сильными и жестокими людьми.
– Да, – резко бросила она и отвернулась. – Знайте, что мой Беорн стоил десятерых норманнов.
Между тем гусак продолжал яростно бить крыльями о стенки клетки, шипя на жеребца, который покрылся испариной и нервно вздрагивал.
– Но сейчас он мертв и уже ничего не стоит, – нахмурившись, откликнулся Рольф и, всадив шпоры в бока скакуна, направил его вперед.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Осень 1075 г.
В этот день пятилетняя Джулитта влюбилась в Бенедикта де Реми. Стояла ранняя осень, листва на деревьях окрасилась в ярко-рыжие, янтарные и огненно-красные тона. У стен замка огромный улвертонский кабан с темной полосой на спине рылся во влажной земле в поисках желудей и прочего корма. Селяне, готовясь к суровой зиме, собирали хворост и дрова.
Воспользовавшись вечерней суматохой, Джулитта незаметно прошмыгнула мимо матери и Ульфхильды, которые были слишком заняты приготовлением ужина, чтобы сразу заметить ее отсутствие. Девочка, как и все в замке, с нетерпением ждала приезда семьи де Реми из Лондона. Джулитте нравился Оберт; его лицо с глубокими складками вокруг губ напоминало ей ствол старого дерева. Тетя Фелиция была настоящей красавицей. Она носила изысканные наряды и от нее очень вкусно пахло розами и разными другими цветами. Но больше, чем Оберта и Фелицию, девочка ждала их сына, девятилетнего Бенедикта, который, может быть, согласится поиграть с ней.
Еще утром Джулитта украдкой стащила из чаши в зале горсть лесных орехов и ссыпала их в маленький кошелек на поясе. За ее привычку прятать по укромным уголкам различные мелочи, типа кусочков мрамора, птичьих перьев или разноцветных морских камешков, отец ласково называл дочь белочкой. А сегодня она решила стать ею взаправду. Маленькой белкой, для которой нет угощений слаще золотистых осенних листьев и орехов.
В качестве места обитания Джулитта выбрала молодой дуб, росший неподалеку от окружавшего замок рва. Сильные ветры склонили дерево набок, сделав его излюбленным прибежищем для овец и коров. Нередко, скрываясь в тени развесистой кроны, животные подолгу чесали бока о шершавый ствол. Джулитта без особого труда взобралась на одну из низко опущенных веток. Следующая располагалась повыше, но девочка не собиралась отступать. Она собралась с духом и залезла на нее, правда, ценой поцарапанной коленки. Смочила слюной содранную кожу и устремилась дальше В конце концов, она ведь ловкая белка, легко прыгающая с ветки на ветку! Длинные рыжие волосы развевались, как беличий хвост.
Какая она быстрая и ловкая!
Джулитта старалась не обращать внимания на то, что от каждого ее движения янтарные листья градом сыпались на землю. Потревоженный дрозд сорвался с ветки и взмыл в небо. „Чуть повыше она нашла его опустевшее аккуратное гнездо. Бывший обитатель умудрился вплести в причудливое строение даже красную шерстяную нить. Джулитта осторожно сняла гнездо с ветки, чтобы потом забрать его с собой в замок.
Прижавшись к стволу спиной, она уселась поудобнее и вынула из кошелька орех. Увы, ее зубы оказались беспомощны перед блестящей коричневой скорлупой. Она попыталась расколоть скорлупу об ствол, но ничего не вышло. Тогда Джулитта решила просто притвориться, что грызет орех. Кроме того, на самом деле есть ей не хотелось. Утром, сидя на коленях у Рольфа, она съела кусок хлеба с медом и выпила целую кружку парного молока. Обычно сразу после завтрака отец отправлялся осматривать лошадей и брал ее с собой. Но сегодня Джулитта решила стать белкой, а потому отпустила его одного, решив отложить свой визит на конюшню до завтра.
Донесшийся издалека шум отвлек девочку от раздумий. Поначалу едва различимый, он становился все громче и отчетливее. Джулитта беспокойно заерзала на ветке. Но не от испуга – она была смелой девочкой и не боялась ничего, или почти ничего. Даже огромного серого жеребца Слипнира, способного убить ее одним ударом копыта. Даже охотничьих собак и взрослых мужчин с длинными и широкими мечами. Лишь одна вещь могла внушить ей безумный страх: стая больших серых гусей Инги. Когда-то очень давно один из них набросился на нее, и забыть об этом девочка не смогла. Побаивалась Джулитта и самой Инги. В отличие от других деревенских женщин, Инга никогда не улыбалась ей, никогда не похвалила, ни разу не назвала красивой. Только смотрела своими холодными, странного цвета глазами.
Джулитта сидела на ветке и с опаской наблюдала, как Инга гнала гусиную стаю к лужайке у рва. К счастью, она ее не заметила. А если бы заметила, то непременно велела бы ей спуститься вниз и отправиться домой. Гуси важно промаршировали под дубом. Джулитта прижалась к стволу, скрывшись в золотистой листве Птичьи перья переливались на солнце, тупые ярко-оранжевые клювы, казалось, искали, кого укусить. Джулитта поежилась Хорошо, что гуси не умеют взбираться на деревья!
Агрессивно шипя, стая вперевалку приближалась к воде. Вот под деревом прошла, размахивая изогнутой палкой, Инга. По пятам за ней следовала маленькая лохматая собачонка. Женщина то и дело гортанно прикрикивала на птиц. Джулитта знала, что Инга приехала сюда с севера и говорила на языке тех мест. Ее сын Свейн тоже говорил на нем, но он нравился Джулитте. Мальчик жил в деревне и помогал рыбакам. В отличие от матери, он всегда улыбался и был веселым.
Настороженно принюхавшись, собака остановилась под деревом и залаяла. Инга оглянулась по сторонам и, не заметив ни души, раздраженно позвала пса. Несколько раз гавкнув на прощание, он побежал за хозяйкой. Затаив дыхание, Джулитта смотрела им вслед.
Вскоре Инга ушла, а гуси остались пастись на лугу, возможно, до заката солнца. Через некоторое время страх в душе девочки сменился ужасом. Она осталась одна! Одна со стаей воинственных гусей. Неужели никто не начнет ее искать и не спасет от них? В следующую секунду Джулитта вспомнила, что убежала из замка без разрешения, а в наказание мама могла лишить ее ужина. О чем же она думала раньше? Джулитте стало так жалко себя, что по ее щекам побежали слезы. Она тихо всхлипнула и смахнула их краем рукава.
Что же делать? Единственный выход – спуститься с дерева и со всех ног броситься прочь Если повезет, гуси не заметят ее, и она успеет удалиться от них на безопасное расстояние. Стараясь не паниковать, Джулитта начала осторожно спускаться вниз. Она снова поцарапала колено, да и на голени появилась свежая ссадина. Странно, но расстояние до земли сокращалось очень медленно. Наконец ей удалось добраться до самой нижней ветки. Ладони горели и болели. Спрыгнув на землю, она потеряла равновесие и упала.
От резкой боли в плече Джулитта невольно вскрикнула. Затем села и грязными руками потерла глаза. На щеках остались серые пятна. Спутанные волосы беспорядочно упали на плечи, сбоку на платье виднелась дырка, из которой предательски выглядывала ночная рубашка.
Она с трудом поднялась на ноги и вскрикнула от ужаса – прямо на нее, свирепо хлопая крыльями и выгнув шею, с шипением несся огромный серый гусак. Впадая в отчаяние, девочка попятилась назад и попыталась снова забраться на дерево, но от страха ее руки и ноги оцепенели и отказывались повиноваться.
Тем временем гусак набросился на нее, норовя ущипнуть за руку. Джулитта с визгом бросилась за дерево. Издавая зловещие крики, гусь преследовал ее Джулитта зашлась в истеричном крике. От страха она не видела ничего вокруг.
Неожиданно, неизвестно откуда, к дереву подъехал мальчик на невысоком гнедом пони с лоснящейся шкурой. Быстро сообразив, в чем дело, он сорвал с плеча накидку и начал размахивать ею, стараясь привлечь внимание птицы. Заметив нового противника, вторгшегося на его территорию, гусак напыжился и приготовился к нападению. Услышав его шипение, лошадь испуганно заржала и попятилась назад. Мальчик схватил накидку наподобие рыболовной сети и набросил ее на гусака. Птица яростно забилась под накидкой, отчаянно пытаясь выбраться на свободу.
– Скорее! Поторопись, пока он не вылез, – прокричал мальчик, поглядывая то на Джулитту, то на гусака. Склонившись в седле, он протянул руку. Не переставая рыдать, Джулитта крепко уцепилась за нее, поставила ногу в стремя и при помощи всадника взобралась лошади на спину.
Гусак шипел и продолжал бить крыльями, отчего еще больше запутывался в накидке. Наконец ему чудом удалось высвободить голову, вслед за ней из-под полотнища показались кончики крыльев. Не пытаясь подобрать накидку, мальчик пришпорил своего пони. Почувствовав на спине дополнительный груз, маленькая лошадка возмущенно выгнула шею и легким галопом пустилась наутек, подальше от опасности.
Несколько раз оглянувшись, мальчик слегка натянул поводья, вынудив пони перейти сначала на рысь, а затем на шаг, и сказал:
– Все в порядке Он высвободился, но не собирается преследовать нас. Посмотри сама.
Во время короткого путешествия верхом Джулитта, не спускавшая глаз с земли и видевшая только мелькающие лошадиные ноги, почувствовала головокружение и приступ тошноты. Ей вдруг отчаянно захотелось прижаться к теплому телу матери, захотелось найти защиту в ее сильных руках. Так и не решившись обернуться назад, чтобы убедиться в правоте мальчика, она разжала пальцы, выпустила, гриву лошади и соскользнула на землю. Ее ноги тут же подкосились, и она упала на траву. Между тем гусак действительно отказался от преследования и важной поступью направился к собратьям, пасущимся у рва. Краем глаза заметив это, Джулитта шмыгнула носом и прижала ладонь к губам, опасаясь, что ее вот-вот стошнит.
– Твоя мать знает, где ты? – спросил мальчик.
Джулитта покачала головой и снова расплакалась.
– Хочу к маме, – сквозь рыдания жалобно прохныкала она. – Я хотела поиграть в белочку, но у меня ничего не вышло.
– Тогда садись ко мне за спину. Я отвезу тебя домой.
Беспомощно хлопая мокрыми от слез ресницами, она посмотрела на него. В мгновение ее осенила догадка. Как же она сразу не узнала чернобрового, с живыми карими глазами и смолянисто-черными, как воронье крыло, волосами Бенедикта? На долю секунды ей показалось, что сам Господь Бог спустился с небес и предстал перед ней в образе этого чудесного спасителя.
Спаситель добродушно улыбнулся и дружелюбно протянул Джулитте руку.
Несмотря на угрожающее урчание в животе и тошноту, она нашла в себе силы, чтобы подняться на ноги и сесть в седло.
– Крепче держись за мой ремень.
Джулитту не нужно было долго уговаривать.
Она ухватилась за кожаный ремень, опоясывающий талию мальчика, и прижалась мокрой щекой к его спине.
– О, Бен, – пробормотала она, ощутив внезапную сонливость.
Вскоре их нагнали Фелиция и Оберт, в отличие от изображавшего разведчика сына неторопливо приближающиеся к Улвертону, никуда не сворачивая.
– О, дева Мария! – воскликнула Фелиция, заметив за спиной Бенедикта маленькую девочку в запыленним и грязном платье.
К этому времени Джулитта уже сладко посапывала во сне. Ее голова покачивалась в такт шагам лошади, пальцы крепко сжимали ремень. Фелиция решила не тревожить ребенка до тех пор, пока они не доберутся до замка.
Эйлит с беспокойством наблюдала за дочерью. Девочка лениво ковыряла ложкой в тарелке со сладкой пшеничной кашей. Она выглядела непривычно бледной, под глазами появились темные круги. Словно поникший колокольчик. Эйлит уже жалела о том, что пошла на поводу у Рольфа и позволила дочке сидеть за праздничным столом вместо того, чтобы отправиться спать. Рольф заявил, что несправедливо лишать девочку удовольствия, которого она так долго ждала. Хотя сейчас даже слепец заметил бы, что Джулитта настолько устала за день, что просто не могла радоваться празднику и гостям. Всегда любившая поесть, сейчас она почти не прикасалась к яствам.
Выслушав подробный рассказ Бенедикта о сражении с гусаком, Эйлит пришла в ужас. Она и представить себе не могла, что Джулитта способна уходить от дома так далеко. Господи, ведь девочка запросто могла упасть в ров. Ее мог до смерти заклевать гусак! С каждым днем присматривать за дочкой становилось все труднее: непоседливость и любопытство она унаследовала от отца. И уже научилась, так же как и Рольф, незаметно исчезать из виду. Удержать ее было не проще, чем схватить солнечного зайчика – в ту самую секунду, когда ладонь накрывала его, свет рассеивался.
– О чем задумалась? – Фелиция тронула подругу за плечо.
Эйлит виновато улыбнулась и покачала головой.
– Меня расстроила история с гусями. Рольф постоянно ворчит, что я слишком опекаю Джулитту, и, возможно, он прав. Просто я слишком хорошо помню, что со мной творилось, когда умер Гарольд.
– Понимаю. Я ведь тоже очень боюсь за Бенедикта. – Фелиция взглянула на сына, который, в отличие от Джулитты, поглощал содержимое тарелки с завидным аппетитом. – Но в то же время стараюсь не сильно подрезать ему крылья. Правда, он мальчик и старше Джулитты.
– Иногда я думаю, что Джулитте тоже следовало родиться мальчиком. – Эйлит вздохнула. – Мне кажется, она бы с большим удовольствием возилась с лошадьми, чем вязала, шила и готовила. Я знаю, она не глупа и научится всему, что положено знать женщине.
– Ты слишком торопишься. Всему свое время. – Фелиция понимающе кивнула. – Кроме того, не всем женщинам суждено стать образцами совершенства в домашних делах. Да и не всем мужчинам по душе такие жены. Джулитта вырастет бойкой и красивой девушкой и несомненно пленит любого мужчину, которого пожелает.
Эйлит недовольно поморщилась.
– Только этого не хватало.
Между тем глаза Джулитты начали смыкаться, голова медленно клонилась на грудь. Рольф вовремя успел подхватить ее, прежде чем она упала лицом в тарелку с кашей. Он поднял ее со скамьи и посадил к себе на колени. Джулитта засунула в рот палец, поерзала и прильнула щекой к отцовской груди.
– Я отнесу ее в кровать. – Эйлит с укором посмотрела на Рольфа и протянула руки к девочке.
– Я сам, – сказал Рольф, ответив ей не менее красноречивым взглядом. Он поднял девочку на руки и унес ее из шумного зала в спальню. Эйлит не отставала от него ни на шаг. Когда он опустил Джулитту в постель, она сняла с дочери одежду, оставив на ней лишь коротенькую ночную рубашку. От ее внимания не укрылись многочисленные синяки и ссадины на худеньких ножках девочки.
– Гуси Инги нападают на нее не в первый раз, – заметила Эйлит, укрывая Джулитту покрывалом. – Ульфхильда говорила, что в середине лета они покусали младшего сына пастуха. Эти птицы представляют опасность для любого, кто проходит мимо луга.
– Гуси необходимы Инге, – помолчав, медленно проговорил Рольф. – Они кормят ее. Они – залог ее независимости. Боюсь, она не согласится расстаться с ними.
– Тогда пусть избавится хотя бы от этого задиристого гусака.
– Как раз им она дорожит больше всего… – Рольф мрачно усмехнулся. – Она привезла его с севера совсем крохотным птенцом. Он очень много значит для нее. Что-то вроде символа.
– Значит, из-за ее теплых чувств к гусям все окружающие должны жить в страхе за детей? – Эйлит едва сдерживала гнев.
Последнее время их отношения с Рольфом стали напряженными. Было очевидно, что между ними творилось что-то неладное. Иногда Рольф ни с того ни с сего выглядел встревоженным и угнетенным. Временами Эйлит казалось, что он не находил себе места, словно ласточка, готовящаяся к вылету накануне холодной зимы Он уезжал в Нормандию, и тогда ревнивые мысли о его жене и дочери сводили Эйлит с ума. Когда она помимо воли заговаривала с ним язвительным тоном, он уже не успокаивал ее, как раньше, а просто отворачивался и молча уходил к лошадям. Или на несколько дней уезжал из Улверюна, чтобы навестить покупателей.
И еще Инга… Эйлит не могла не думать о ней: светловолосая красавица обращалась с Рольфом так же холодно и ровно, как с остальными, ничем не выделяя его. Но Эйлит чувствовала, как это отношение ранит его мужское самолюбие и только разжигает возможное желание.
– Этого я не говорил, – мягко сказал Рольф. – Разумеется, она должна лучше следить за своей стаей. Я поговорю с ней.
– Не думаю, что из этого выйдет толк, – ехидно заметила Эйлит.
– Возможно, что и выйдет. И даже более ощутимый, чем из разговора с тобой, – раздраженно бросил Рольф и вышел из комнаты.
Эйлит устало закрыла глаза. Некогда сказанные слова о «вечной» любви теперь казались почти призрачными. Неужели все прошло?
Рольф подошел к камину, наполнил свой кубок и тяжело опустился на стул рядом с Обертом. Женщины уже ушли. Слуги разложили вдоль стен зала тюфяки, укрылись накидками и погрузились в глубокий сон. Друзья остались одни.
– За ужином Эйлит была немногословна, – обронил Оберт. – Это не похоже на нее.
Рольф передернул плечами.
– Она переволновалась из-за Джулитты. – Он нахмурился. – Порой мне кажется, что все женщины одинаковы и нет смысла выбирать между ними, пытаясь обнаружить свежатинку.
Оберт удивленно поднял брови, но промолчал, уже догадываясь, о чем пойдет беседа. Рольф опустошил кубок и шумно выдохнул.
– Я люблю Эйлит, но временами она совершенно невыносима, и тогда мне не хватает терпения. В такие моменты я чувствую себя запертым в клетке.
– Похоже, я имею удовольствие общаться с совершенством. Видно, у самого тебя нет недостатков, милый друг, – сухо заметил Оберт.
– Разумеется, и я не без грешков. Но последнее время ей не нравится во мне абсолютно все, что бы я ни сказал, что бы ни сделал. – Он хмуро посмотрел на опустевший кубок и перевел взгляд на Оберта. – Ты сказал, что хочешь поговорить со мной наедине. Если разговор пойдет об Эйлит, то я лучше пойду спать. – Взглянув в проницательные карие глаза друга, Рольф смутился и добавил с виноватой улыбкой: – Ну хорошо, признаюсь, что во всем виноват я и мой скверный характер.
– Осторожнее, Рольф. Ты не хуже меня знаешь, что некоторые разбитые сердца залечиваются, некоторые – нет. Думаю, сердце Эйлит принадлежит к последним. На этом позволь закончить проповедь. Я приехал сюда не для того, чтобы читать тебе наставления или отпускать грехи. Мне хотелось бы поговорить о другом и найти тебя в более добром расположении духа.
– Неужели? – Заинтригованный, Рольф поднял брови. Любой разговор с Обертом предвещал интересные новости. Несмотря на то, что после окончания войны он всецело посвятил себя виноторговле, время от времени ему доводилось выполнять небольшие поручения короля.
– Я долго думал, прежде чем заговорить с тобой на столь щекотливую тему, – невозмутимо продолжал Оберт. – И, разумеется, не жду от тебя сиюминутного ответа. У меня есть деловое предложение, касающееся будущего Бенедикта.
– О! – Рольф выжидательно скрестил руки на груди.
– Что ты скажешь, если я от имени сына предложу твоей дочери Жизели выйти за него замуж?
Некоторое время Рольф вытаращенными от удивления глазами смотрел на Оберта, не зная, что ответить. В его голове пронеслась вереница противоречивых мыслей, некоторые из которых он не посмел бы высказать сейчас вслух, боясь обидеть друга.
– Жизель и Бенедикт? – выдохнул он наконец. – Ты высоко метишь.
– Мой сын не будет виноторговцем. Торговля его не интересует. Похоже, он родился со страстью к лошадям. Ты уже убедился в этом сам.
Рольф поднялся, снова наполнил кубок и, задумавшись, замер на месте. Он достаточно хорошо знал друга и понимал, что, прежде чем сделать свое предложение, тот взвесил все «за» и «против».
– Да, я заметил, что у Бена есть подход к лошадям, – осторожно произнес Рольф. – Но что из этого получится в будущем, еще не известно. Как бы то ни было, я должен посоветоваться с женой. Я всегда обещал Арлетт, что найду подходящую партию для дочери. И я не могу поехать к ней и заявить, что во имя нашей дружбы принимаю твое предложение и соглашаюсь отдать Жизель за сына руанского виноторговца. Пойми меня правильно.
Оберт резко расправил плечи.
– Я не призываю тебя идти на жертвы во имя дружбы и сознаю, что ты обладаешь достаточным положением и богатством, чтобы найти для Жизели достойную пару. Но если я уступаю тебе в первом, то не уступаю во втором. Так что не только ты, Рольф, имеешь право на уважение и почтение.
