Текст книги "Величайший рыцарь"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
– Ее зовут Клара, – сообщил он. – И она когда-то спасла меня.
Алаис определенно хотела узнать побольше. Иоанну стало весело, и он явно с удовольствием готовился отомстить.
– Значит, теперь ты не святой, не так ли? – заметил он, после того как Вильгельм рассказал им о Кларе. – После всех лекций, которые ты мне читал о любовницах…
Вильгельм прикусил язык и не стал отвечать, что у них с Кларой все по-другому. Он не был обязан жениться и продолжать род Маршалов, а бесплодность Клары означала, что детей не будет никогда.
– Кое-какие отличия имеются, – сказал ой дипломатично. – Но я согласен, что больше не могу наставлять тебя с позиций высокой морали.
– Тебе надо было привезти ее с собой.
– Я бы и привез, но она ненавидит путешествия морем, да к тому же это женщина из земель трубадуров. Когда идет дождь, она хандрит.
Улыбка у него была натянутой, и тему быстро оставили, заговорив о других вещах. Иоанна беспокоило раздражение короля, вызванное расточительностью сына, и то, чем это может обернуться для его приближенных.
– Он ищет козла отпущения, – предупредил Иоанн. – Все знают, что ты правая рука и фаворит молодого короля. Его отец прекрасно информирован, и не только о твоей славе.
– Люди говорят то, что хотят, – кратко ответил Вильгельм. – Что, предполагается, я должен сделать? Проиграть несколько схваток на турнире? Огрызаться на своего господина, когда он задает мне вопрос? Пукать в зале?
Он сжал кулак и ударил бы им, если бы нашлось обо что. У него внутри все кипело. Обычно Вильгельм хорошо скрывал и подавлял в себе ярость, но тут она разгоралась, как огонь.
– Ты можешь не быть таким щеголем и больше следить за своей спиной, – посоветовал Иоанн. – Я служу старому королю и являюсь главой нашей семьи, но у меня не хватит средств одеваться, как принц. Что должен думать король при виде безземельного рыцаря в пурпурной мантии, подбитой мехом горностая?
Вильгельм сложил руки на груди, словно защищаясь.
– Я не ношу пурпурных мантий, подбитых мехом горностая.
– Но уже приблизился к этому Ты только посмотри на себя сейчас. Это лучший фламандский твил, окрашенный, по крайней мере, дважды, судя по сочности цвета, да и вышивка недешовая.
Вильгельм коснулся рубашки.
– Это Клара вышивала. Она настоящая мастерица.
– Да, но сколько стоит ярд золотой нити? Да, зимний плащ подбит только овечьей шерстью, но украшен-то соболем.
Вильгельм расправил плечи и выпрямился.
– Я ж понимаю, почему тебя так беспокоит моя одежда.
– Ты не хочешь понимать, – ответил Иоанн, с трудом сохраняя терпение. – Вильгельм, ты богатый человек, и богатство к тебе поступает из кошелька твоего господина, который нe умеет держать его завязанным. Ты знаешь, что король совсем не придает значения одежде. При виде тебя, одетого, как вельможа, у него, вероятно, начинаются проблемы с пищеварением. По крайней мере, надевай что-то простое, не вычурное, в сдержанных тонах, когда находишься в его присутствии.
Алаис слегка покачала головой и положила руку на рукав любовника, предупреждая его таким образом, что он заходит слишком далеко.
– Я одеваюсь на собственные деньги, а не на деньги своего господина, – гневно ответил Вильгельм. Он с трудом сдерживался, чтобы не заскрипеть зубами. – Я получаю от него только обычные подарки на Михайлов день и Рождество. Все остальное я зарабатываю сам на полях турниров.
– Я не…
– Когда я был рыцарем у де Танкарвиля, мне пришлось продать плащ, чтобы свести концы с концами. Я поклялся себе, что никогда больше не окажусь в таком положении, и постоянно работаю, занимаясь тем, что у меня получается лучше всего, чтобы не нарушить эту клятву. Да, я принимаю щедрость и великодушие моего господина, но я зарабатываю на свое содержание. Я не проматываю его деньги.
Вильгельм усилием воли взял себя в руки и разжал кулаки. Он знал, что, поразмыслив спокойно, он придет к выводу, что большая часть сказанного Иоанном имеет смысл.
– В таком случае тебе нужно ясно дать понять это королю, поскольку он считает, что деньги из сундуков его сына перетекают в твои. У него плохо со здоровьем, и характер испортился, после того как он потерял Розамунду де Клиффорд.
– Я не стану отчитываться в своих тратах, чтобы остановить сплетни, – резко ответил Вильгельм. – Или король уже знает мой характер, или нет. Если бы он мне не доверял, то никогда бы не назначил меня в свиту молодого короля.
– Это сделала королева Алиенора. Генрих считает тебя в той же мере ее человеком, как человеком молодого короля или своим. И это правда, не так ли? – Иоанн развел руками. – Я говорю лишь, что ты приобрел не только друзей, но и врагов, и глупо не обращать внимания на то, что о тебе говорят.
Вильгельм прошел в конец комнаты и уставился на сложную вышивку настенной драпировки.
– Молодой король останется у отца только до Пасхи, – сказал он. – По правде говоря, я буду рад вернуться в Нормандию и снова участвовать в турнирах. По крайней мере, там я могу встречаться с противниками лицом к лицу, а не сражаться словесно.
– Вечно ты этим заниматься не сможешь, – заметил Иоанн.
– Нет, но пока получается, – Вильгельм повернулся и посмотрел на обеспокоенного и осуждающего его брата. – Я в состоянии о себе позаботиться, – заявил он. – И до сегодняшнего дня мне удавалось пережить все дворцовые интриги.
– Тебе везло, – с мрачным видом пробормотал Иоанн.
Разговор прервался из-за появления Анселя, который отсутствовал, выполняя какие-то поручения в Вантаже.
– Как я рад видеть тебя! – молодой человек широкими шагами подошел к Вильгельму и крепко обнял его. – Мы постоянно слышим о твоих победах в турнирах по ту сторону проливов, да, Иоанн?
Иоанн болезненно поморщился и издал какой-то неопределенный звук. Ансель не обратил на него внимания.
– А правда, что твой шлем сильно покорежило и тебе пришлось обращаться к кузнецу, чтобы снять его?
Вильгельм рассмеялся.
– Да, это правда. А когда кузнец снял его с меня, я обнаружил оруженосца и двух рыцарей графини Шампанской, которые ждали меня, чтобы вручить свежую щуку!
– Как жаль, что меня там не было! А правда, что говорят про тебя и герольда Филиппа из Фландрии?
– Смотря что говорят, – осторожно сказал Вильгельм.
– Он сложил песню о турнире, в которой хор повторяет: «Маршал, дай мне коня», а ты запрыгнул на своего жеребца, сбил какого-то несчастного участника с боевого коня и подвел этого коня к герольду.
– Да, боюсь, что это тоже правда.
Вильгельм потер шею сзади, притворяясь, что смущен. Ансель смотрел на брата горящими глазами.
– А как ты считаешь, мне найдется место в окружении молодого короля?
Иоанн чуть не захлебнулся от негодования. Вильгельм продолжал тереть шею сзади.
– Вообще-то, может и найтись, – задумчиво произнес он. – Один из нормандцев недавно получил наследство и покинул боевой отряд, поэтому нам не хватает одного рыцаря. – Он посмотрел на сияющего Анселя. Если бы младший брат был собакой, то сейчас обязательно вилял бы хвостом. – Но не особо надейся, – предупредил он. – Место еще нужно заслужить. Его можно получить только благодаря личным заслугам, а желающих много. Хотя ты и мой брат, я не могу позволить себе таскать с собой мертвый груз.
– Ты не видел меня в сражении. Я заслужу свое место и даже больше, – Ансель раскраснелся от возбуждения.
Иоанн вздохнул и воздел руки к небу.
– Я больше ничего не буду говорить.– заявил он. – Нет смысла кричать глухим. – Он повернулся к Анселю. – Я знал, что ты уедешь. Ты уже слишком давно напоминаешь выросшую ласточку, сидящую на краю крыши. Но не вини меня, если пролетишь слишком близко к солнцу и обожжешь крылья.
– Не беспокойся, я прослежу за ним, – Вильгельм по-дружески дал младшему брату легкий подзатыльник.
– Это меня не успокаивает, – проворчал Иоанн.
– Я думал, что ты больше ничего не собираешься говорить.
– Не собираюсь. Просто не искушай меня. Одному из нас требуется здравый смысл, с которым он родился.
– А у двух других он уже есть.
Вильгельм уклонился от удара Анселя, который ответил на подзатыльник, бросившись на приехавшего в Англию брата. С минуту они боролись в шутку. Глядя на них, Иоанн качал головой в отчаянии и раздражении. Однако не открывал рта. Когда в комнату вбежал его сын, пораженно уставился на дядей, а затем с радостным воплем присоединился к ним, Алаис рассмеялась, а Иоанн посмотрел на нее, потом на дерущихся и сказал:
– Они все – сумасшедшие.
* * *
Вильгельм возвращался ко двору через Солсбери и по пути заглянул к королеве Алиеноре. Ансель сиял от возбуждения, когда они ехали но мосту и въезжали во двор. Вильгельм старался, чтобы его лицо ничего не выражало, но про себя смеялся, потому что Ансель в двадцать шесть лет вел себя как зеленый оруженосец в первый год службы. В этом возрасте Вильгельм уже видел сражался, побывал заложником, придворным, отвечал за военную подготовку наследника престола Англии и Нормандии.
– Помни, что к королеве надо относиться, как к самой красивой женщине в мире, и ты не ошибешься. Ожидания тебя не обманут, – сказал Вильгельм брату, когда они спешивались перед зданием из побеленного камня, и позволил себе улыбнуться. Тем временем конюхи принимали у них лошадей, чтобы отвести в конюшню. – Не беспокойся. Королева на самом деле одна из самых красивых женщин в мире. Возможно, с возрастом ее красота уменьшилась, но не исчезла. Тебе не придется врать.
Братья вошли в большой зал, и Вильгельм увидел, что там находятся не только церемониймейстер Алиеноры и стражники, следившие, чтобы королева оставалась в плену, но и слуги, лица которых оказались знакомыми. Задав несколько вопросов, Вильгельм выяснил, что в гости к Алиеноре приехала молодая королева, которая сейчас уединилась со свекровью в королевских покоях.
Вильгельм обрадовался этому.
– Прекрасно! – воскликнул он. – Не каждый день получаешь двух королев по цене одной. – Ансель нервно счищал собачью шерсть, прилипшую к его лучшей одежде из темно-красной шерсти. Вильгельм заметил, что делает брат. – Не нужно волноваться. Они обе привыкли к тому, что король Генрих выглядит как крестьянин. Ты одет прилично, и этого достаточно.
Они ждали в зале, пока церемониймейстер посылал слугу сообщить женщинам о прибытии Вильгельма с братом. Вильгельм беседовал со знакомыми, узнавая последние дворцовые слухи. Было приятно, что никаких новых сплетен о нем не появилось и отношение к нему не изменилось. Очевидно, отъезд в гости к семье спас его от возможных неприятностей – по крайней мере, на какое-то время. Король больше не проявлял к нему повышенного интереса.
Вильгельм представил Анселя нескольким мужчинам, а затем пробрался к Болдвину де Бетюну.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Я думал, ты останешься с нашим господином.
Белые зубы Болдвина мелькнули в улыбке.
– Кто-то должен был сопровождать молодую королеву в Сарум, я и вызвался. Мне тоже нравится смена обстановки, да и поездка с дамой в теплые весенние дни – не очень обременительное занятие.
– Верно, – согласился Вильгельм, но внутри у него все сжалось при воспоминании о таком же погожем весеннем дне в Пуату. Тогда кровавое сражение все изменило.
– А это Ансель? – Болдвин пожал руку брату Вильгельма. – Сразу видно, что вы родственники. Придворные дамы не поймут, что с ними случилось!
Ансель покраснел, и Болдвин рассмеялся.
– Скромный Маршал определенно будет для них новостью, – поддразнил он.
Вильгельм пожалел брата и сменил тему.
– Королева здорова? – спросил он.
– Которая? – Болдвин стал серьезным. – Алиенора все еще выглядит как девушка, которой в два раза меньше лет, чем ей на самом деле, и в два раза привлекательнее молоденьких девушек. Она очень живая, бодрая и подвижная. Это еще одна причина, почему я согласился на путешествие. С ней гораздо приятнее, чем с ее мужем. Но Маргарита… – Он колебался, потом понизил голос. – Она не беременна. Надежда оказалась напрасной.
Вильгельм внимательно посмотрел на него.
– Случился выкидыш?
– Я не знаю. Молодой король заявил только, что она не беременна, и при этом он был в таком настроении, что никто не решился выспрашивать детали.
К братьям подошел оруженосец, чтобы проводить их к Алиеноре и Маргарите. Вильгельм обещал Болдвину, что они поговорят позднее, взял Анселя за рукав, и они последовали за молодым человеком в покои королевы. Дверь была открыта – значит, по крайней мере временно Алиенора не взаперти. Само помещение было обставлено лучше, чем во время предыдущего посещения Вильгельма. Вернулись крашеные сундуки, стены оживила вышивка. В комнате горели жаровни, источая благовония, которые так любила Алиенора. Благодаря всему этому в комнате появилось приятное тепло, которого так не хватало раньше. Кровать была застелена вышитым шелковым покрывалом, свое место заняли валики и подушки всех сочных расцветок, которые Вильгельм помнил по годам в Пуату. Маргарита сидела на краю кровати, подшивая покрывало, которым прикрывают голову, а Алиенора играла в шахматы с одной из фрейлин. Другие служанки что-то шили или вышивали, одна играла на арфе, и приятные звуки дрожали в воздухе.
Братья поклонились женщинам, и Вильгельм подумал, что Маргарита выглядит бледной и усталой. Глаза у нее горели каким-то болезненным светом, а улыбка получилась вымученной. Алиенора очень обрадовалась посетителям. Для нее это было настоящим праздником.
– Если бы я знала, что недалеко от моей тюрьмы живет еще один Маршал, причем такой прекрасный рыцарь, мне было бы гораздо спокойнее, – сказала она, когда Ансель склонил колено. Уши у него покраснели, как угольки.
– Есть еще мой брат Иоанн, госпожа, – сказал Ансель. Он очень нервничал, и слова из него вылетали, словно случайные кляксы на кусок пергамента. – До недавнего времени я жил под крышей его дома.
Губы Алиеноры продолжали улыбаться, но уже не так радостно.
– Иоанн Маршал – человек моего мужа, хотя я уверена, что он такой же достойный рыцарь, как и оба его брата, – она говорила спокойно, однако за этим тоном скрывалась целая буря чувств.
Вильгельм обязательно врезал бы брату, если бы мог это сделать так, чтобы не заметили женщины.
– Ансель надеется продолжить образование, – попытался он сгладить неловкость. – До этого времени он мало видел жизнь и почти не выезжал за пределы владений брата.
Улыбка Алиеноры стала мягче, хотя в глазах оставался тревожный блеск.
– В таком случае, Ансель Маршал, вам многое предстоит узнать, – сказала она. – Слушайте Вильгельма и следуйте его советам. Он знает, как жить при дворе, – она повернулась к Вильгельму: – Если вы собираетесь показывать ему мир за его маленьким окном, проследите, чтобы он в нем остался, – в ее глазах появилось отчаяние. – Ничто так не теснит душу, как потеря свободы.
* * *
Братья ужинали с женщинами в покоях Алиеноры. Вильгельм обратил внимание, что подаваемые блюда тоже стали лучше по сравнению с его предыдущим посещением. Шел Великий пост, и подавали соленого лосося и свежие креветки, хороший пшеничный хлеб, чтобы собирать соленые соусы, а также медовик и заварной крем с миндалем. Ансель нервничал и говорил больше, чем следовало бы, но Алиеноре это скорее правилось, чем раздражало.
– Он мне немного напоминает вас в те годы, когда вы служили своему дяде Солсбери, – поддразнила она Вильгельма, сжимая ему руку. – Вы никогда не были таким разговорчивым, но уши у вас краснели точно так же.
– Это потому что я часто оказывался слишком невинным для разговоров, госпожа, – ответил Вильгельм с серьезным лицом.
Она слегка ударила его по руке, таким образом выражая укор, но глаза у нее смеялись.
– А ваш брат тоже поет?
Вильгельм поморщился.
– Я не хочу очернять свою плоть и кровь, но голос Анселя напоминает голос петуха на рассвете. Однако он прекрасно играет в шахматы, – сказал Вильгельм, чтобы смягчить впечатление. – Вы известная мастерица, госпожа, но даже вам будет сложно у него выиграть.
Она сочувственно посмотрела на Анселя.
– Наверное, нам обоим было нечем заняться по вечерам, кроме как оттачивать мастерство. Я с удовольствием проверю, на что он способен.
После ужина Алиенора отвела Анселя в нишу у окна, где стояла шахматная доска с фигурками из слоновой кости и гагата. Вильгельм воспользовался возможностью поговорить с Маргаритой один на один. Она сидела на скамье рядом с жаровней, шитье лежало на коленях, но она сделала всего несколько стежков: это занятие ее явно не интересовало.
– Вы хорошо себя чувствуете, госпожа? – спросил он.
Она уже открыла рот, чтобы ответить ему так, как отвечала всем, но изменила решение и покачала головой.
– Нет, – глядя в пол, сказала Маргарита. – Мне совсем не хорошо.
– Мне очень жаль слышать это.
– Но вы не удивлены. Когда моя горничная держит у меня перед лицом зеркальце и я вижу в нем свое отражение, я понимаю, что выгляжу как ходячий труп.
– Нет, госпожа. Вы выглядите как существо из волшебного царства – наполовину призрачное, но прекрасное.
Она облегченно рассмеялась.
– О-о, Вильгельм, ваши светские манеры не изменяют вам никогда. Я знаю, что выгляжу как ожившая смерть. Ну, может, чуть-чуть теплее. Вы знаете, что я была беременна, когда мы отплывали из Виссанта?
– Такие слухи ходили, но я всегда с осторожностью отношусь к дворцовым сплетням.
– В таком случае вам, наверное, донесли и о том, что я потеряла ребенка?
– Мне очень жаль, госпожа. Это, вероятно, большое горе для нас и моего господина.
Маргарита поджала губы и опустила голову.
– Да, это так. Но Генрих… Его печаль отличается от моей. Я едва ли видела его после нашего приезда в Англию. Он… Он притворяется, будто ничего не произошло, а я – ничто. Если он смотрит сквозь меня, если он меня не видит, то ему не приходится признавать наш провал. Мне хотелось бы… Мне хотелось бы…
Она покачала головой. Ее наполненные слезами карие глаза умоляюще смотрели прямо ему в душу. У Вильгельма разрывалось сердце.
– Молодой король беспокоится о вас, – сказал он, и от этой лжи у него стало горько во рту.
Правда? – угрюмо произнесла Маргарита. – Вероятно, в той же мере, что и я о нем. У нас есть долг и обязанности, но только одному Богу известно, как нам удастся их выполнять. Я слышала, как Икебеф говорил Генриху, что все кошки и п…и темны по ночам…
Вильгельм сморщился от отвращения.
– Если бы я это услышал, то у Икебефа не осталось бы рта, чтобы идти на исповедь, – прорычал он. – И что ответил Генрих?
У Маргариты задрожал подбородок.
– Он был очень пьян, – ответила она спокойно и с достоинством.
Вильгельм выругался себе под нос. Он догадался, что Генрих не сказал ничего, а возможно, даже и согласился. Окружающие всегда оправдывали Генриха. Случившееся никогда не считалось его виной, но рано пли поздно должен наступить момент, когда ему придется отвечать за свою вину.
Маргарита прикусила губу.
– Если вы вмешаетесь, все станет только хуже, – с отчаянием в голосе выпалила она. – Мне не следовало вам это рассказывать. Ради меня и ради вас, прошу вас ничего никому не говорить.
Вильгельм стиснул челюсти.
– Пожалуйста…
– Хорошо, госпожа, – натянуто произнес он. – Если вы так желаете. Но если это повторится и я окажусь рядом, я не стану сдерживаться.
– Спасибо, – она почувствовала облегчение.
Вильгельм отошел от молодой королевы и отправился взглянуть, на игру в шахматы, хотя на самом деле ему хотелось вымыть руки и избавиться от чувства, как будто его честь запятнана.
Ансель играл против настойчивой и оживленной Алиеноры и пока держался. Она выпятила вперед пухлую нижнюю губу и сильно нахмурилась. Между бровями пролегла глубокая морщина. Королева сделала ход и подняла глаза на Вильгельма.
– Он совсем не боится рисковать, – заявила она, глаза одобрительно блестели.
Вильгельм нашел в себе силы улыбнуться, хотя это было трудно после разговора с Маргаритой.
– Нет, не боится, – подтвердил он и подумал о риске, с которым ему еще придется столкнуться, и об опасном искушени и пойти на него.
Глава 14
Ланьи-на-Марне, Шампань,
ноябрь 1179 года
Во Франции появился новый молодой король. Четырнадцатилетнего сына Людовика французского звали Филиппом Богоданным, потому что он родился, когда его отец уже потерял все надежды зачать наследника. Его короновали в Реймсе в День Всех Святых, и в честь этого события проводился грандиозный турнир. Все вельможи и лорды, присутствовавшие на коронации, пришли на поле со свитами. Везде, куда ни глянь, возвышались шатры и полосатые навесы. Стояла холодная, но ясная погода, горизонт тонул в дымке. Поскольку в последнее время было сухо, почва оказалась твердой и прекрасно подходила для лошадей.
Вильгельм взглянул на недавно взошедшее солнце и глубоко вздохнул. От походных костров тянуло запахом хлеба, бекона и похлебки. Люди набивали животы перед предстоящим днем напряженных сражений, и владельцы палаток, в которых торговали едой, хорошо заработали.
Ансель поправил накидку, надеваемую поверх доспехов, и вышел из шатра Вильгельма. В одежде молодого человека сочетались зеленый и желтый цвета. Ее украшал выбранный Вильгельмом символ – красный лев на задних лапах и с оскаленной пастью. Этот герб украшал накидки и щиты нескольких рыцарей. Как и Вильгельм с Анселем, они родились в Англии, и их содержание обеспечивал молодой король из денег, выданных ему представителем отца, который присутствовал на коронации молодого Филиппа… Эти деньги исчезали быстрее, чем вода из бассейна в бане, если вынуть затычку.
Вильгельм восхищался братом.
– Ты выглядишь как настоящий победитель, – сказал он.
Ансель нервно улыбнулся ему.
– Давай наадеяться, что я и выступлю как победитель.
– В этом я не сомневаюсь.
Вильгельм не лгал. Ансель все лето участвовал в турнирах вместе с братом. Вначале он нервничал, не был уверен в себе, но его мастерство росло. Он никогда не станет блистать, но из него получился хороший боец. Молодой человек всегда помнил, где находятся другие и что делают.
Адам Икебеф и Томас де Кулаис проходили мимо и услышали обмен братьев репликами. Икебеф ухмыльнулся.
– Тебя считают Ланселотом, Маршал, разве ты не знал?
Вильгельм прищурился.
– Что это значит?
В последнее время неприязнь между двумя рыцарями усилилась. Со стороны Вильгельма она подогревалась словами Икебефа о Маргарите. Враждебность Икебефа объяснялась завистью к положению Вильгельма при дворе. Чем выше поднимался Вильгельм, тем больше его ненавидел Адам. Он не стал бы сравнивать Вильгельма с лучшим рыцарем короля Артура, если бы в этом не заключалось какого-то оскорбления.
– Это же очевидно! Ты заслуживаешь все похвальные отзывы, как защитник короля и первый его воин.
Рыцари продолжили путь. Когда они оказались вне пределов слышимости, Куланс склонился к Икебефу и что-то сказал. Они оба рассмеялись и посмотрели назад.
– Как жаль, что они выступают не против нас, – заметил Ансель, упершись руками в бока. – Я бы получил удовольствие, заставив их подавиться собственными зубами.
Он внимательно посмотрел на Вильгельма. Только вчера вечером в покоях Генриха один трубадур пересказывал историю Ланселота, написанную Кретьеном де Труа[12]12
История Ланселота, написанная Кретьеном де Труа – роман в стихах «Ланселот, или Рыцарь телеги», не завершенный Кретьеном де Труа и позднее законченный его учеником Годфруа де Ланьи. В отличие от других произведений артуровского цикла, имеет несколько пародийный оттенок, и в первую очередь это касается образа Ланселота.
[Закрыть] о величайшем рыцаре короля Артура, который предал своего господина, переспав с его женой.
– Ты думаешь, что они намекают, будто ты и королева Маргарита…
Вильгельм поднял руку, чтобы перебить брата.
– Больше ничего не говори. – Лицо у него исказилось от отвращения. – Я не допущу подобной мерзости.
– Нет, но они могут распустить слух.
– У них нет оснований. Я никогда не остаюсь вдвоем с королевой. Если я разговариваю с ней или танцую при дворе, я не задерживаюсь рядом с ней, и я с ней не флиртую.
– Сплетни могут разрушить даже самую незапятнанную репутацию, – сказал Ансель.
Вильгельм в ярости застонал сквозь стиснутые губы. Он явно сдерживался, чтобы не взорваться.
– Что еще я должен сделать? Чего от меня ждут? Все, включая Маргариту и Генриха, знают, что у меня есть любовница и нет желания бегать за другими женщинами.
Ансель пожал плечами.
– Просто будет разумно проявлять осторожность, – сказал он, затем хитро улыбнулся: – Я знаю, что учу курицу высиживать яйца.
Вильгельм усмехнулся:
– И кто скажет, что ты не прав? Я подумаю об этом и все учту.
Он хлопнул Анселя по плечу и отправился надевать доспехи.
* * *
Хотя Вильгельм и не забыл про ревнивые и завистливые слона Адама Икебефа и Томаса де Куланса, он загнал их в дальний уголок памяти. Его занимали дела более насущные, чем их мелкие интриги. Рис подвел к шатру Вильгельма нового коня. Бланкарт был уже не первой молодости, не мог участвовать в турнирах, и его у Вильгельма купил граф Филипп из Фландрии. Он собирался использовать его на одной из своих племенных ферм. Бланкарта сменил жеребец из Ломбардии, красновато-золотистого окраса со светлой, соломенного цвета гривой и хвостом. Шкура казалась атласной. Вигайн заметил, что она напоминает золотые кружки на щитах, с которыми крестоносцы возвращались из крестовых походов, поэтому его и назвали Византин[13]13
Византин – золотой кружок на щите, свидетельствовавший о том, что его носитель участвовал в крестовом походе. Византином также именовалась золотая монета.
[Закрыть].
– Он разогрет, – весело сообщил Рис. – Я сам его размял. Отличный конь! Спокойный.
Вильгельм благодарно кивнул, запрыгнул в седло и поехал к другим английским рыцарям, которые собирались под его знаменем, готовясь к сегодняшним состязаниям. Он с радостью отметил, что все участники постарались выглядеть достойно. Гарри Норрейс, герольд Вильгельма, вплел в гриву коня зеленые и желтые ленты, а на узде позвякивали маленькие серебряные колокольчики.
– Он выглядит как конь менестреля, – заметил Вильгельм, весело качая головой. – А ты – как бродячий певец.
– Так будет удобнее тебя воспевать!
Норрейсу никогда не удавалось пригладить копну яркорыжих волос, и теперь они опять торчали во все стороны. Он достал меч и потряс им в воздухе, как сделал бы жонглер или фокусник перед выступлением, потом снова убрал в ножны. Вильгельм с трудом сдержал смех, отвернулся и увидел пажа из окружения королевы Маргариты. Паж ждал, когда он обратит на него внимание.
– Сэр Вильгельм, королева просит, чтобы вы вышли на поле с ее лентой, которую она посылает вам на удачу, – сказал мальчик и вручил Вильгельму красную шелковую ленту, которую надо было привязать к копью.
Вильгельм был вынужден принять подарок. Если бы он отказался, это стало бы оскорблением и поводом для еще большего количества разговоров. Обычно принятие таких подарков ничего не значило, но у него во рту всееще оставался неприятный привкус слухов, и поэтому он задумался, не поймут ли другие превратно то, что увидели.
– Передай королеве, что я благодарю ее и горжусь тем, что ношу ее подарок.
Он привязал яркий кусочек шелка к концу копья. Паж поклонился и убежал. Появился молодой король во главе двухсот нормандских и анжуйских рыцарей, которых нанял на время этого турнира. Они двигались сомкнутыми рядами, одетые в красные и золотистые цвета, и выглядели великолепно. От их вида захватывало дух. Шелковая накидка Генриха, надетая поверх доспехов, была кроваво-красного цвета, и два льва оскалили пасти, глядя друг на друга у него на груди, вышитые золотой нитью, с гагатовыми бусинками вместо глаз и хрустальными лапами. Ремень, с которого свисал меч, украшали львы из эмали, фигурки львов были и на узде – на лбу коня, на груди и на каждой пряжке. Вильгельм с облегчением увидел, что точно такая же шелковая лента, как и подаренная ему, развевается на конце копья Генриха. По крайней мере, Маргарите хватило ума сделать такой же подарок и мужу. За рыцарями в красно-золотых цветах Анжу находились другие в одеждах разнообразных оттенков. Их Генрих привлек в последний момент. Были и небольшие группы, вроде отряда Вильгельма, которые имели собственные эмблемы, но сражались под знаменем Генриха.
– Вы готовы встретить всех противников со своими доблестными англичанами, Маршал? – поддразнил Генрих.
В том, как он произнес слова «доблестные англичане», слышалась насмешка, потому что их считали менее цивилизованными, чем нормандских и анжуйских противников, – пьющими болванами, у которых есть только половина ума нормандца или анжуйца на всех. Такие предубеждения только усиливали смелость и твердость англичан, когда дело касалось схваток. Они участвовали в шумных ссорах и скандалах и были готовы доказать, чегона самом деле стоят.
– Как никогда раньше, – Вильгельм уверенно улыбнулся Генриху.
За спиной молодого короля он увидели пару друзей – Адама Икебефа и Томаса де Куланса. Последний сделал Вильгельму неприличный жест, но тот никак не отреагировал на него, зная, что его безразличие раздражает врага больше, чем ответ. У англичан для таких людей, как Икебеф и Куланс, имелось очень подходящее слово – мерзавцы[14]14
Мерзавец – в английском тексте использовано устаревшее слово, которое означало мерзавец и подлец, а также кол, который вбивали перед домом в знак презрения к человеку.
[Закрыть]. Именно так Вильгельм и называл их про себя.
На турнирное поле выезжали другие отряды. Фламандцы выступали под предводительством Фила, графа Фландрии, и его брата Мэтью из Булони. Представители Бургундии ехали за своим герцогом, появился граф Хантингдон с шотландцами, собралось огромное количество французов, вышедших на парад в честь своего нового короля. Это было великолепное и устрашающее зрелище, и Вильгельм упивался им, предвкушая то, что последует за парадом, и наливался гордостью. У него даже перехватило дыхание. Вероятно, Генрих испытывал те же чувства, потому что у него в глазах сверкнули слезы. Он остановился, чтобы взять огромный шлем из рук оруженосца.
– Никогда не будет более великого момента за все дни нашего участия в турнирах, – сказал он голосом, дрожащим от переполнявших его чувств. – Никогда.
* * *
Более великого момента может никогда и не быть, но состязание получилось трудным и напряженным. Люди получили много травм, и в нем участвовало столько рыцарей, что порой создавалось впечатление настоящего сражения, а не состязания на арене. Шум был оглушительный, и временами совсем не оставалось места для маневров и даже разворота боевых коней. Когда появлялось место для атаки, люди и кони бросались вперед с такой силой, были так взвинчены и напряжены, что врезались друг в друга с грохотом, подобным раскатам грома. Копья разлетались на части, рыцарей выбрасывало из седла, боевые кони падали – и некоторые больше не вставали. Виноградники, рядом с которыми проходило состязание, вытоптали и перепахали. Звучали боевые кличи и крики проигравших. Гарри Норрейс оказался верен слову и выкрикивал имя Вильгельма так громко, что его слышали все.
– Господь с Маршалом! – орал он, размахивая копьем, а колокольчики у него на узде звенели и звенели.
На поле все крутилось и вертелось, картина постоянно менялась, движение не прекращалось, и в какое-то мгновение Вильгельма с отрядом отделила от Генриха группа фламандцев. Ругаясь, Вильгельм пробил путь сквозь них и оказался рядом с королем как раз вовремя. Телохранители его господина, включая Икебефа и де Куланса, погнались за какими-то богато одетыми французскими рыцарями, в то время как Генрих, ничего не замечавший в пылу битвы, бросился в гущу бургундцев всего лишь с несколькими рыцарями. Вильгельм увидел, как копье Генриха разбивается, словно стекло, от удара о щит противника, а его куски далеко разлетаются в разные стороны. Противник закачался в седле, но не свалился, а его товарищи окружили молодого короля, схватили коня за узду и попытались выбить всадника из седла.
