Текст книги "Девственный огонь"

Автор книги: Элизабет Чедвик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Ага! Ты опять заняла ванну!

Она вздрогнула и поглубже опустилась в воду. Но это была не Пенелопа, это был Тревис.

– Если ты сейчас же не уйдешь, я не знаю... я не...

– Я что, прошу тебя поторопиться? – смеясь воскликнул Тревис. – Я пришел присоединиться к тебе.

– Тревис! – запротестовала Джессика.

– Что?! В доме ни души.

– А... а прислуга?

– Они заняты своими делами.

Он разделся и опустился в воду, коснувшись своей мускулистой ногой ее ноги. Джессика отодвинулась как можно дальше, подтянула колени и обхватила их руками.

– Ты не можешь...

Разбрызгивая воду, он уселся напротив, устроился поудобнее.

– Ну, я тебя намылю или ты меня? – он понюхал кусок душистого французского мыла. – М-м, я буду благоухать, как анютины глазки.

– Фиалки, – поправила Джессика. – Я уже выхожу, так что мойся один.

– Ну уж нет, моя любимая. – Он наклонился и за руки подтянул ее к себе. От этого движения вода выплеснулась на пол через край ванны.

– Пенелопа устроит скандал из-за этой лужи, – задохнулась Джессика.

– Переживет, – пробормотал Тревис, нежно прижимая тело Джессики к своему в теплой душистой воде и обхватывая ее бедра своими ногами. – Я весь день мечтал, как буду это делать.

Она почувствовала его плоть.

– Ты думаешь, если мужчина пьет лимонад и ест куриные ножки в компании полицейских и пожарных, то у него не будет похотливых мыслей? – бормотал он, касаясь губами ее мокрой шеи. Обеими руками лаская ее живот и треугольник волос внизу, он стремительно вошел в нее и начал двигаться медленно и нежно.

Вспомнив услышанное утром имя Фанни Портер, Джессика хотела спросить, о ком же были у него похотливые мысли. Потом она забыла и о Фанни Портер, и о вылившейся на пол воде, и даже о возможности быть застигнутой в ванне с мужем за занятием, которое очень не одобряет ее матушка. Она закрыла глаза и резко выгнулась ему навстречу. Тревис застонал от наслаждения и, сжав руками ее ягодицы, еще глубже вошел в нее. И с его движением в мире не осталось ничего, кроме нарастающего сладкого ощущения, взорвавшегося в ней невероятным наслаждением. Когда, обессиленная, она забилась у него на груди, ее длинные волосы упали в воду и мокрыми прядями облепили их обоих.

– Мои волосы совсем намокли, – пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.

Голова Тревиса лежала на краю ванны.

– Я тебе их вымою, – пообещал он, но еще какое-то время сидел не двигаясь, чувствуя глубокое умиротворение. Потом протянул руку к столику около ванны и достал флакон с красочной наклейкой – женщина с кудрявыми пышными длинными волосами до самых лодыжек.

– Растительный сицилийский восстановитель для волос, – прочитал он, держа флакон над головой Джессики. – Усиливает рост, предотвращает плешивость, избавляет от перхоти, убирает седину, восстанавливая естественный цвет и красоту волос. Это твой, любовь моя? У тебя проблемы? Плешивость? Седина? Перхоть?

Джессика, улыбаясь сквозь мокрые завитки, покачала головой.

– Наверно, Пенелопы. Я у нее спрошу. – Джессика весело рассмеялась. Тревис поставил флакон на место и взял другой:

– Как насчет «Глостерии»? Тут сказано, что после мытья этим шампунем волосы будут блестящими и послушными.

– Дома я всегда пользовалась дождевой водой, – пробормотала Джессика, чувствуя себя сонной и счастливой в теплой воде рядом с мужем.

– Похоже, что у Пенелопы ее нет.

* * *

Только войдя в гостиную, Джессика поняла, что будет плохой вечер. Мать сразу же начала жаловаться на лужи в ванной на полу. Когда Джессика, сильно покраснев, открыла рот для извинений, весело смеясь вошел Тревис и спросил Пенелопу, неужели ее служанки так плохо вышколены, что не могут вытереть полы. Удар попал в цель – Пенелопа замолчала.

Этот разговор произошел до того, как Джессику и Тревиса представили пожилому человеку, прямо сидевшему у камина. Он бросил на Джессику быстрый взгляд и отрывисто проговорил, что он Оливер Дюплесси.

Она очень расстроилась. Если бы мать не разразилась такой тирадой, возможно, первое впечатление дедушки Дюплесси о ней было бы лучшим.

После представления Пенелопа завела разговор о волосах Джессики.

– Ты должна решить, что с ними делать, дорогая, – сладким голосом сказала Пенелопа. – Твоя прическа... ну, не очень модная, а цвет... – она покачала головой.

Джессика закусила губу. Что она могла сделать с цветом? Ну не перекрашивать же! А что касается прически... Здесь рядом не было Франни, которая выполняла роль парикмахера, а Пенелопа никогда не предлагала ей услуги своей горничной, которая была знатоком причесок.

Уверения Тревиса, что волосы у Джессики словно шелк, проблемы не решили. Теща бросила на него снисходительный взгляд, но, когда он повернулся к Хьюгу, она так неодобрительно посмотрела на Джессику, будто знала, как Тревис запускает пальцы в ее волосы, когда они лежат обнявшись под пологом кровати. Настроение было окончательно испорчено. Когда они спускались к обеду, у Джессики появилось желание сказаться больной, чтобы убежать наверх.

– Джессика, – сказала Пенелопа за супом, – я нашла книгу у себя в гостиной. – Ее тон был вежливым, но неодобрительным. – Мне кажется, я нахожу их всюду, где ты бываешь. Ты должна прекратить читать все время, дорогая. Ты испортишь себе глаза, и потом, это так неженственно.

– Но, Пенелопа, ты же член библиотечного общества Форт Ворса. Ты же сама мне говорила, что истратила сотни долларов и что в городе в следующем году будет библиотека Карнеги.

– Конечно, но я не читаю. Библиотечное общество – это общественная деятельность: чаепития, танцы, обеды, прогулки. Мы собираем деньги, чтобы покупать книги, но мы их не читаем. Я уверена, что миссис Тигартен будет в ужасе, услышав однажды, как ты толкуешь о каком-то писателе по имени Харти.

– Гарди, – сказала Джессика, – Томас Гарди.

– Если тебе так нужно читать, ты должна выбирать более подходящие книги. Миссис Тигартен говорила мне, что романы, написанные мужчинами, не подходят для чтения молодым женщинам. Часто в них описываются очень неприличные вещи.

«Эта женщина – круглая дура», – подумал Тревис. Как Джессика может подолгу бывать с ней? Но, возможно, есть что-то, что связывает мать и дочь, он, как мужчина, этого не понимает.

– Джессика, я настаиваю, чтобы ты не обсуждала книги неподходящего содержания с моими друзьями. Я уверена, Тревис согласен со мной, что его жена...

– Бетти, подай миссис Грисхем ее лекарство, – прервал ее Оливер Дюплесси.

Пенелопа удивленно взглянула на отца.

– Оставь девочку в покое, Пенелопа, – раздраженно приказал он, – и дай мне спокойно поесть.

– Но, папа, я думаю, за собственным столом я могу сказать собственной дочери...

– Ну, ну, Пенелопа, – примирительно произнес Хьюг, с тревогой поглядывая на тестя.

Тревис с интересом наблюдал эту сцену. Ходили слухи, будто Оливер Дюплесси приучил к этому лекарству свою дочь, когда она еще была не замужем. Он не думал, что это может навредить.

Видно было, что дальше он не намерен терпеть ее глупый разговор. Конечно, теперь Дюплесси хорошо понимал, что у нее появилась пагубная привычка к этому лекарству, но не обращал внимания, поскольку оно ее успокаивало.

Тревис подозревал, что флакон, в основном, содержал алкоголь с небольшой добавкой наркотика. Наблюдая, как теща с удовольствием потягивает из маленького стаканчика, принесенного Бетти, он удивился, насколько быстро лекарство произвело эффект. Уже почти спокойно она взглянула на отца.

– Папа, – голос был резким, – я надеюсь, ты принял решение по поводу туалета? Имея такие деньги, ты можешь себе позволить установить его в доме, а не ходить за угол со стороны заднего крыльца.

– Туалет в доме – это уже излишество, – огрызнулся Оливер. – Когда эта мода пройдет, я установлю один у себя в доме без всяких уговоров. В своем же доме ты можешь иметь их сколько захочешь – хоть дюжину.

– Но, папа...

– Хватит, Пенелопа, – резко сказал Хьюг.

Пенелопа послала ему убийственный взгляд, обещавший выяснение отношений позже. «Почему Хьюг рискнул вызвать раздражение жены», – удивился Тревис. Он боится, что отец отвернется от нее? Скорее, дело не в отце, а в его деньгах. Интересно, не нуждается ли Хьюг в помощи тестя?

– Джессика, где вы были с Тревисом целый день? – спросила Пенелопа. – Мы надеялись, что вы пойдете с нами к Колдуэллам.

– Я же говорила, что мы ходили на празднование Дня труда, – заметила Джессика.

– Естественно. Но я надеялась, что ты перестанешь проводить свое время среди крикливой, некультурной толпы рабочих.

Тревис усмехнулся:

– Джессика уже на протяжении многих лет симпатизирует профсоюзу, – заметил он. – Ее брат рассказывал мне, как она еще в девятилетнем возрасте оказывала помощь женам и детям бастующих здесь в Форт Ворсе. Все они стали на железнодорожных путях компании «Т и П» и не позволили машинам двинуться и прервать забастовку. Правда, Джесс?

Джессика покраснела и пробормотала:

– Они ехали прямо на детей и женщин.

– Джим Кортрайт, который тогда возглавлял охрану железной дороги, спас Джессику от опасности.

– Вот как, Джессика! – воскликнула Пенелопа с излишне подчеркнутым удивлением. – Как только могла Энни Харт позволить такое?!

– Профсоюзы разрушают страну, – произнес Оливер.

– Вот уж действительно, – вежливо согласился Хьюг. – Я надеюсь, ты больше не будешь участвовать в профсоюзном движении, Джессика.

– Я думаю, что проявление сострадания к голодным матерям и детям является неотъемлемой чертой женского характера, – сухо заметил Тревис.

– Я надеюсь, что моя дочь будет сдерживать такие неподходящие для леди порывы в отношении низших классов. Дорогая, мы с тобой уже не один раз говорили, что здесь, в Форт Ворсе, ты должна вести себя как леди.

– Оставь девочку в покое, Пенелопа, – приказал Оливер Дюплесси, – или тебе нужна еще одна порция твоего эликсира?

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, папа. Мой долг научить дочь правильному поведению в обществе, поскольку в детстве ее этому не научили. – Она потянулась через стол и похлопала Джессику по руке.

Тревису хотелось, чтобы Джессика не принимала так близко к сердцу проявление материнских чувств. Это начинало его беспокоить, хотя, похоже, Джесс ничего не замечала. Возможно, она была благодарна за внимание, оказываемое ей матерью после стольких лет забвения.

* * *

Пенелопа ждала ее к послеобеденному чаю, но Джессика сомневалась, что успеет вовремя. Записка Франни была первой весточкой, которую она получила от родных, за исключением присланного Энни сундука с одеждой. Хотя, невзирая на сентябрь, лил проливной дождь, она решила встретиться с сестрой.

Положив письмо в карман, Джессика побежала наверх переодеться. Вместо широкой и длинной юбки из тафты она надела более короткую, которая едва прикрывала отвороты ее старых высоких ботинок на пуговицах, набросила шаль, взяла зонтик и сбежала вниз. Проскользнув в холл, она услышала пронзительный крик Пенелопы: «Что вы имеете в виду, мистер Грисхем, говоря, что мы не можем себе позволить мой любимый английский чай? Я требую...»

Джессика тихонько закрыла за собой входную дверь, вышла на улицу и побежала к центру. Уже начинало смеркаться, но она не отважилась попросить экипаж. Экипаж принадлежит Пенелопе и может использоваться только с ее разрешения, а у Джессики была секретная прогулка.

– Закрыто! – воскликнула Франни, когда Джессика зашла в Вейт Билдинг, мокрая с головы до ног. Они с Франни собирались посидеть на Руф Гарден, где в горшках стояли каучуковые деревья, были удобные столики и кресла, где можно было попить лимонада, приготовленного под ярким полосатым навесом у фонтанчика с газированной водой.

– Ну еще бы, в такую погоду, – Джессика утешающе обняла сестру.

– А почему мы не можем пойти к твоей матери?

Джессика понимала, как интересует Франни Пенелопа и ее дом, но не отважилась пригласить сестру. Она с ужасом представила, как может встретить Пенелопа дочку Джастина и Энни, которых она так ненавидела. И как тогда смогла бы объяснить Джессика свое предательство по отношению к Хартам и причину, по которой она терпит тяжелый характер матери?

– Я догадываюсь, что она не желает меня видеть в своем доме, – заметила Франни. – Мама меня предупреждала. Ладно, вернемся ко мне в отель.

– С кем ты? – нетерпеливо спросила Джессика, зная, что сестру одну в Форт Ворс не отпустят.

– Была с папой, но он вынужден уехать в Галвестон. Там был ужасный ураган. Мистер Барнетт сказал, что около тысячи людей утонули, много разрушений. Ты же знаешь, что папа кое-чем владеет в Галвестоне, поэтому он поехал посмотреть.

Франни помолчала, а потом добавила:

– Я должна поехать к мистеру Барнетту сегодня вечером, как только он вернется из суда, а завтра поездом уехать назад в Ведерфорд.

– Я бы так хотела пригласить тебя побыть со мной, – печально сказала Джессика.

– Пришлите чай и пирожные ко мне в номер, – попросила Франни человека за стойкой, когда они зашли в вестибюль отеля, стряхнули воду и поднялись наверх.

– Мама была так рада, получив твое письмо. Она дала мне деньги, чтобы пригласить тебя на чай, но я думала, что Руф Гарден – это гораздо веселее. Там ведь так красиво, правда? Держу пари, что ты часто ходишь туда теперь, когда ты замужем и живешь в Форт Ворсе.

– Но я там ни разу не была, – рассеянно сказала Джессика. – Мама была очень расстроена, когда узнала, что мы сбежали?

– Она была очень печальная. И папа тоже. – Франни открыла дверь в свой номер, говоря: – Вот когда они действительно расстроились, так это когда узнали, что ты переехала к своей настоящей матери.

Она повесила свою мокрую накидку на кресло и повернулась к Джессике:

– Господи, это все так романтично! Когда мама узнала, что ты переехала к миссис Грисхем, она просто обезумела. Папа тоже. Они, наверно, думали, что миссис Грисхем убьет тебя во сне или еще что-нибудь в этом роде. Она действительно такая плохая, как они говорят?

– Они говорят, что она плохая? – медленно спросила Джессика.

– Ну... – Франни выглядела смущенной, – мне так показалось.

– Она... она... очень великодушна ко мне, – произнесла Джессика, тщательно подбирая слова. Она до сих пор не могла понять свою мать. Возможно, болезнь так повлияла на характер Пенелопы.

– Во всяком случае... О, вот и наш чай. – Франни впустила официанта с подносом, а когда он ушел, разлила чай в чашки и положила пирожные Джессике на тарелку.

– Во всяком случае, мама велела сказать, что она тебя любит и ты можешь приехать домой, как только захочешь.

– А что сказал папа? – спросила Джессика.

– Он последнее время очень мрачный. А ты хочешь вернуться домой?

Джессика отрицательно покачала головой и наклонилась над чашкой, чтобы сестра не увидела тоски в ее глазах.

– Ты очень любишь Тревиса?

Джессика кивнула. Она безумно любит Тревиса, но надеялась, что сестра не спросит, безумно ли ее любит Тревис. Действительно, он никогда ей этого не говорил. Каков мужчина, когда он безумно любит? Джессике хотелось бы знать.

– Еще мама сказала, что пришлет тебе всю твою одежду, книги и все остальное. Она уже кое-что послала, ты скоро получишь. Мама сказала, что не хочет, чтобы кто-нибудь из ее дочерей зависел от Пенелопы Грисхем. Не смешно ли это? Ведь ты же в действительности дочка миссис Грисхем, а не мамина, но мама говорит, что у тебя должна быть своя собственная одежда. Она велела сказать тебе, что все перешлет.

Джессика кивнула, но это заставило ее почувствовать себя отрезанной от всех остальных членов семьи. Хотя, конечно, мать, то есть мачеха, просто оказывала ей любезность.

– О, Джесси, как я рада тебя видеть! – Франни обняла Джессику. – Я очень скучала. Когда ты вернулась из Вашингтона, я надеялась, что ты всегда будешь дома, и мы станем добрыми друзьями, ведь я уже тоже выросла. А потом ты взяла и влюбилась в Тревиса, хотя, конечно, он очень красивый. Если бы я была немножко старше, я бы тоже в него влюбилась, но вообще-то я никогда в жизни ни в кого не буду влюбляться, – она сколупнула глазурь с пирожного и засунула себе в рот, не подозревая, как этот жест контрастирует с ее рассуждениями.

– Догадайся, что я сделала, чтобы одурачить Гэврилла Пикеринга? Если бы он тебя нашел для того последнего танца, ты бы не целовалась на веранде с Тревисом, а потом не... ну, ладно. Услышав, что он тебя ищет, я стала угощать его пирожными, в которые добавила мамину слабительную микстуру. Я так старательно ему моргала и строила глазки, что он, бедный, не знал, что делать. Он съел все пирожные! – Франни залилась смехом. – Бьюсь об заклад, что он всю ночь просидел за домом! Ты же знаешь, у них в доме нет туалета, и он должен был... должен был... – Франни задыхалась от смеха.

Джессика тоже от души смеялась. И эта девочка называла себя взрослой? Милая Франни.

* * *

– Как ты одета? – злые глаза Пенелопы уставились на нее.

– Эта юбка для сырой погоды, – пробормотала Джессика.

– Она отвратительна! Видны ботинки.

– Она английская. Английские леди носят такие в дождливую погоду.

– Фу, она такая грязная. Как и твои ботинки. Как ты смела не явиться к чаю? Где ты была?

Джессика надеялась вернуться вовремя, но она так рада была увидеть Франни, что забыла обо всем. Она хотела проскользнуть незаметно к себе в комнату, но Пенелопа в ярости поджидала ее в холле. Делать было нечего, пришлось признаться, что она встречалась с Франни.

– С сестрой? Дочерью Энни Харт? Я запретила тебе встречаться с этими людьми!

– Но, Пенелопа...

– Ты не должна встречаться ни с Джастином Хартом, ни с его женой, ни с его детьми! Тебе понятно? Неужели ты не соображаешь, сколько мне стоила твоя свадьба, приданое... Теперь банк. Тебе никто не говорил об этом? Твой папочка, – ее голос стал ядовитым, – так рассвирепел, что угрожает вызвать в банке наплыв требований о возврате вкладов, если мы не выбросим тебя на улицу, понимаешь, на улицу, юная леди. Мы должны выкупить его акции, чтобы спасти Каттлмен от банкротства. Я думаю, что ты должна быть хоть немного благодарна. И не смей никому говорить, кто покупает эти акции! Иди, приведи себя в порядок, ради Бога! В грязных ботинках и с прилизанными волосами ты выглядишь как белошвейка. Чтобы у моей дочери был такой плохой вкус...

Глава 9

– Джесс, голубушка, проснись.

Джессика с трудом освобождалась от страшного сна – Пенелопа гналась за ней с искаженным яростью лицом.

– Джесс, что с тобой? – Тревис включил лампу. – Ты кричала.

Поскольку Тревис так внезапно разбудил ее, Джессика вспомнила свой сон со всеми его ужасными подробностями и поняла, что его причиной была вчерашняя стычка с Пенелопой, когда мать с таким презрением и неприязнью кричала на нее. Но как же сказать об этом Тревису, который приложил столько усилий, чтобы найти Пенелопу? Разве она может признаться, что собственная мать ненавидит ее?

– Мне приснился плохой сон, – Джессика заколебалась. – Я, наверное, переволновалась.

– У Пенелопы за чаем? – удивился он, подумав, что такая умная женщина, как Джессика, вряд ли получила удовольствие в обществе гостей Пенелопы.

– Вообще-то, я отсутствовала. Франни была в городе, и мы с ней пили чай в Ворс Отеле. – Ее лицо засветилось от приятных воспоминаний. – Она рассказала мне все новости. Папа уехал в Галвестон, потому что там был ураган. Мама передает мне большой привет, говорит, что любит меня. Мы прекрасно провели время. – Джессика повеселела. – Франни такая смешная! Ты не представляешь, какую шутку она выкинула с Гэвриллом Пикерингом.

– Провела ему экскурсию по туалетам? – улыбнулся Тревис.

– Хуже! – Джессика рассказала ему о пирожных по рецепту Франни.

– Так ему и надо! – сказал Тревис. – Прерывать меня, когда я танцевал с моей будущей женой! Если серьезно, Джесс, я очень рад, что ты встретилась с сестрой. Я знаю, как ты без них скучаешь.

«Он такой добрый», – подумала Джессика. Он, наверно, никогда не поверит, какой ужасной может быть Пенелопа, тем более, что в присутствии Тревиса она ведет себя намного лучше. Да, Джессика понимала, что ее мать больна, но иногда ее настроение было совершенно необъяснимо и невыносимо. Прожить столько лет, сомневаясь в любви отца, а теперь открыть, что и мать ее тоже не любит! Почему Тревис до сих пор этого не замечает?

– Почему ты до сих пор надеваешь ночное белье? – поддразнил Тревис, отвлекая ее от грустных мыслей. Он развязал ленты ее светло-голубой сорочки и прижался губами к соблазнительной впадинке между двумя холмиками.

Джессика не хотела заниматься любовью. Единственным ее желанием было уснуть и забыть ужасную сцену с матерью.

– Тревис, я не...

– Тревис-с-с, – прервал он, поднимая подол ее длинной ночной рубашки.

– Тревис! – Джессика никогда не просила оставить ее в покое и не могла поверить, что он не послушается.

– Тревис!

Он сдвинул тонкий батист на талию и лег на нее.

– Нет, – ее голос звучал жестко. – Ты делаешь мне больно!

Потрясенный, он отступил. Она никогда ему не отказывала, и это ему не понравилось. Одной из самых чудесных сторон их брака была ее чувственность, но, возможно, теперь у нее была какая-то причина. Да и он не подготовил ее! Недовольный собой, Тревис сел, чтобы выключить лампу. Интересно, прекрасный вечер, проведенный Джессикой с сестрой, не мог быть причиной ее неприятного сна и подавленного настроения. В чем же дело? Не иначе как в Пенелопе. Ага, все начинает проясняться! Джессика пропустила чай у Пенелопы, проведя это время с сестрой. А Пенелопа ненавидит всю семью Хартов. Сопоставив факты, Тревис пришел к выводу, что Пенелопа сказала что-то задевшее Джесс, заставив ее сильно переживать.

– Дорогая, тебе приснился плохой сон после того, как мать сказала тебе что-то неприятное?

– П-почему ты так д-думаешь? – Джессика стала заикаться.

«Бедняжка, она совсем не умеет лгать», – подумал он. Конечно же, причиной всего была Пенелопа. И если теперь он отступит, то он проиграет этот раунд своей теще. Тревис начинал чувствовать все большую симпатию к Джастину, бывшему когда-то женатым на этой женщине.

Между тем жена привела в порядок ночную рубашку. Этого как раз ей и не следовало делать. «Попробуем что-нибудь новенькое», – пробормотал он, обещая себе, что на этот раз она захочет его. Может, будет шокирована, но уж точно захочет.

Он улыбнулся в темноту и рывком сдернул с нее ночную рубашку.

– Тревис, я действительно не... – она замолчала, почувствовав, как его теплый нежный рот прижался к ее груди, обхватив губами сосок. Это подействовало так возбуждающе, что реакция собственного тела смутила ее. Затем, продолжая целовать груди, он начал ладонью гладить ей живот, легко, едва касаясь, медленно опускаясь к бедрам, нежному треугольнику между ними. Дрожа, почти теряя сознание, Джессика почувствовала, как от его прикосновений внутри ее нарастает чудесная, жаркая волна, как страсть бьется в ней, требуя иной, более тесной близости. Как будто угадывая ее ощущения, он ласкал ее до тех пор, пока все ее тело не стало просить большего, ноги ослабели и раздвинулись, а его рука ласкала все интенсивнее, как бы вознаграждая ее. Но этого ей было мало. Теперь она страстно жаждала его, и мало-помалу, лаская ее между ног, целуя живот и пупок, он, спустившись ниже, накрыл ртом то, к чему только что прижимались его пальцы.

– Нет! – крикнула она, пытаясь оттолкнуть от себя его голову.

Но как только ее пальцы коснулись его черных густых волос, протест сменился такой ошеломляющей страстью, как будто по ней пробежал электрический разряд. Она металась на простынях, получая невероятное наслаждение от того, что он с ней делал. Дрожь сотрясала ее тело и она закричала. Затем чудесное, невыносимое напряжение ослабло, ее тело выгнулось подобно молнии в кромешной тьме ночного неба и упало, изможденное, обессиленное и дрожащее. Тревис, накрыв ее своим телом, легко вошел в нее, и его нежное движение внутри было подобно тихому покою после разрушительной бури.

– Тебе уже не больно? – он коснулся губами ее шеи.

Она покачала головой. Его глубокие медленные движения вызывали чудесное ощущение, она как будто тонула, увлекаемая штормом его чувственности. Отдаваясь во власть восхитительных пульсирующих толчков внутри себя, пронизывающих все ее тело, она содрогнулась, застонала от наслаждения и распласталась на простынях, закинув голову и бессильно раскинув руки.

Позже, когда она уснула, Тревис улыбнулся и подумал: «Черт с тобой, Пенелопа! Ты больше никогда не встанешь между нами!» А если?.. Тревис вдруг представил, что может случиться, если Джессика узнает причину его ухаживаний и женитьбы на ней. Он повернулся и посмотрел на спящую жену. Она будет очень страдать – нежная, впечатлительная Джессика, которая даже не представляет, насколько зла Пенелопа. Что она почувствует, если узнает, что ее муж снедаем ненавистью, а ее использует для утоления этой ненависти. Он повернулся и мрачно уставился в темноту. Рискнет ли он причинить боль Джессике, чтобы отомстить за смерть отца? Он не знал.

* * *

Абрахам Хартвиг положил свою широкополую шляпу с серебряными шнурами на стол в отдельной комнате салуна, где они собрались.

– Это мистер Эрли, агент Пинкертона, один из самых лучших. Он пытается поймать Бата Кэссиди и его шайку прежде, чем они примутся за очередной поезд или банк.

Тревис внимательно посмотрел на Гамлета Эрли, маленького, худенького паренька в безупречном котелке и круглых очках в металлической оправе, больше похожего на библиотекаря, чем на детектива.

– С тех пор как я по твоей просьбе наблюдаю за Грисхемами, меня очень заинтересовал твой тесть, – продолжал лейтенант Хартвиг. – Как я тебе уже говорил на Дне труда, Грисхем в Халф Акр завел знакомство с Кэссиди, который называет себя Джимом Лоу, когда в перерывах между делами болтается в Форт Ворсе. Кэссиди появился здесь два года тому назад и, когда бывает в городе, все свое время проводит в заведении Фанни Портер. – Хартвиг помолчал, пока им подавали пиво, а когда официант ушел, продолжил:

– Говорят, что его партнер Санданс Кид влюблен в новую девушку у Фанни, ее зовут Этта Плейс. В любом случае, эти парни очень популярны в игорном доме. Когда время от времени они появляются в Халф Акр, то ведут очень большую игру. С твоим тестем они встречались три раза за последние шесть недель. Мистера Эрли и меня очень интересует, что общего у этих двоих.

– Никаких намеков? – с любопытством спросил Тревис.

– При больших грабежах Кэссиди и его шайке иногда достаются ценные бумаги, которые не могут служить предметом сделки, – заметил Эрли. – Если такое случается, они должны или выбросить их, или, подделав подписи президента банка и кассиров, найти кого-нибудь, кто бы их принял. Мы подозреваем, что человек типа Грисхема за определенную плату не откажется провести эти бумаги через свой банк и пустить в оборот. Будучи в отчаянном положении, он может даже сам подписать их. – Эрли в упор посмотрел на Тревиса. – Как вы думаете, может ваш тесть участвовать в такой махинации?

– Вполне возможно. – Тревис почувствовал волнение. Если Гамлет Эрли прав, а Пинкертон и полиция Форт Ворса наготове, значит несчастье уже подкрадывается к Хьюгу и к Катлмен Банку. Тревис может сидеть и наблюдать, как произойдет падение Грисхема, не запачкав рук и не рискуя обидеть Джессику. – Хьюг сейчас в отчаянном положении.

– Почему?

– Причин несколько, – сказал Тревис. – Во-первых, его жена тратит столько денег, как будто она их чеканит. Во-вторых, один из директоров банка недавно решил продать свой акционерный капитал. Хьюг запаниковал. Он пытается собрать деньги, чтобы самому выкупить эти акции, чтобы не потерять доверия вкладчиков.

– Он что, боится наплыва в банк требований о возвращении вкладов?

– Точно, – согласился Тревис. – Он пытается достать деньги и урезать невероятные расходы своей жены.

Хартвиг ухмыльнулся:

– Хорошо. Просто отлично. Теперь нам нужна твоя услуга, Тревис.

– Ну? – Тревис беспокойно заерзал в кресле.

– Да-а. Ведь меня никто не пригласит на обед к Грисхемам и не даст возможности порыться в его бумагах, ну а ты – ты живешь прямо в его доме.

– Послушай, Эйб, я...

– Выслушай меня. Дело в том, что лично я не могу пойти в заведение Фанни Портер и дружески встретиться там с Кэссиди и его компанией. Если туда пойдет Гамлет и кто-нибудь узнает, что он от Пинкертона, его просто-напросто пристрелят. – Хартвиг похлопал Тревиса по плечу. – Шайке Кэссиди должен понравиться, amigo2, такой хороший парень, как ты. Ты сможешь добыть нам всю информацию.

– Но, Эйб, Грисхем – мой тесть, – запротестовал Тревис.

– Я знаю. Именно поэтому я и раскопаю всю грязь о нем и о его жене. Ты уже сыграл с ними злую шутку, женившись на их дочери. Ну, а теперь этим займемся мы.

Тревис вздохнул. Что можно объяснять Эйбу Хартвигу, который прекрасно знал, почему он хочет отомстить.

– Если я приму во всем этом участие, Эйб, моя жена очень расстроится, и я не...

– Ты мне обязан, Парнелл, – жестко сказал Хартвиг. – Ты же не волновался о ее чувствах, когда женился на ней.

– Мистер Парнелл, – сказал Гамлет Эрли, – я думаю, ваша новая жена будет очень разочарована, если узнает, почему вы на ней женились. А мне кажется, что вы вынуждаете меня рассказать ей об этом.

Тревис посмотрел в его холодные глаза за стеклами очков в металлической оправе и содрогнулся от мысли, ЧТО Эрли может рассказать Джесс.

– Она никогда вам не поверит! – выдохнул он.

– Обязательно поверит. Особенно, если я расскажу ей про «Армор», связь с которым вы разрушили сразу же, как с ее помощью вошли в доверие к Грисхемам.

– Это случилось до того, как мы поженились.

– А потом было дело с хранилищем мяса, – сказал Гамлет Эрли. – Это произошло уже после вашей женитьбы. – Он уставился на Тревиса своими холодными глазами. – Мы просим вас только о том, что вы сами собирались сделать, мистер Парнелл, и ваша жена ни о чем не узнает.

* * *

Тревис вернулся домой в отвратительном настроении и нашел Джессику в слезах.

– Что случилось на этот раз? – он разозлился, столкнувшись еще с одной проблемой.

Джессика взглянула на него, зажав коленями ладони, и произнесла:

– Ничего.

– Если ничего, то почему ты в таком состоянии? – настаивал он.

– Она слышала нас сегодня ночью, – выдавила Джессика и руками закрыла заплаканное лицо.

– Что слышала?

– Слышала нас... в... спальне.

– Она что, подслушивала, приложив ухо к дверям? – с издевкой спросил Тревис.

– Мы вели себя очень шумно, – пробормотала Джессика. – Она сказала, что если мы будем себя вести как животные...

– Черт возьми!

Джессика испуганно глянула на него, отвлекшись от мыслей о матери и собственных страданий.

– Прости меня, Джессика, – он уже говорил спокойнее. – В дальнейшем мы будем... мы будем... более осторожными. Я представляю, насколько тебя смутил этот разговор.