Текст книги "Повседневная жизнь Дюма и его героев"

Автор книги: Элина Драйтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Ну а уж о России, понятно, Дюма и подавно ничего путного написать не мог. Параллельно с публикацией во Франции «Путевых впечатлений» в России одна за другой выходили опровергающие статьи. Припомнили писателю даже охоту на волков и удивлялись, откуда он почерпнул столь дикие представления. Правда, о том, что Дюма ссылается в описании на случай из жизни князя Репнина, упоминать не стали. Вдруг Репнин подтвердит сказанное? Но ведь даже если Репнин в свое время рассказал Дюма байку, если даже допустить, что охотой на волков в том виде, в каком она описана в «Путевых впечатлениях», никто и никогда в России не занимался, то при чем здесь сам Дюма: он просто поверил российским шутникам!

Когда критические статьи печатались, Дюма еще находился в России. Любопытно, что те, кому пришлось с ним лично встретиться, оставили по большей части самые доброжелательные воспоминания (кроме Панаевой, понятно), хотя некоторые слегка посмеивались над чудачествами писателя. Впрочем, к этому Дюма давно привык.

Грустно, что прогрессивные российские литераторы тоже, по большей части, отнеслись к Дюма неприязненно. Во-первых, видимо, из-за ненависти к офранцуживанию России. Во-вторых, наверное, потому, что Дюма никого не обличал! Гоголя, например, беспокоило, что успех французской мелодрамы почти не оставляет в театре места для сатирических комедий. Герцен не сошелся с Дюма в оценке Великой французской революции. Достоевский с удовольствием читал Дюма, но, в противовес критикам, осуждавшим романиста за многословие и отсутствие эстетического подхода к тексту, называл его книги «торжеством формы над глубиной содержания». При этом Федор Михайлович считал все же, что «каждый из романистов должен знать его [Дюма] сердцем». [163]163
  Дюма глазами русских… С. 484.


[Закрыть]А. П. Чехов же, напротив, не видя в романах Дюма никакого «торжества формы», настаивал на том, чтобы при издании на русском языке у Суворина романы были жесточайшим образом сокращены, и даже сам взялся за их урезывание. Сохранился шарж на Чехова, сделанный актером П. М. Свободиным. На рисунке Чехов изображен вычеркивающим целые страницы из «Графа Монте-Кристо», а стоящий за его спиной Дюма – проливающим горькие слезы.

Наверное, создатели национальной литературы вправе быть строгими ко всему, что не соответствует их пониманию глубины содержания и эстетики текста. Однако, думается, иногда, отстаивая свою точку зрения, они просто не видят достоинств, которые не вписываются в их жесткие и заранее заданные системы ценностей. Легкость стиля, например, объявляется ими (как и французскими академиками) серьезным недостатком, ведь «древние народы не имели понятия о легком чтении; это плод новейшей французской образованности». [164]164
  Из статьи Н. Ф. Павлова в «Русском вестнике» (1858) // Дюма глазами русских… С. 484–485.


[Закрыть]Эрудиция в разных областях знаний – тоже плохо. Ведь серьезные люди всю жизнь досконально изучают что-то одно! А тут Дюма: «Предложите ему объяснить вам теорию растений, прочесть курс патологии, рассказать всю древнюю, среднюю и новую историю, он ни на минуту не затруднится». Наблюдательность и интерес к мелочам – тоже недостаток: «По поводу какой-нибудь собачонки, принадлежащей русской графине, он напишет целые десятки страниц». [165]165
  Из статьи Н. Ф. Павлова в «Русском вестнике» (1858) // Дюма глазами русских… С. 525.


[Закрыть]Короче, российские литераторы в большинстве своем встали в позицию серьезных людей, умеющих судить на века. Можно себе представить, что оставалось в урезанных изданиях сочинений Дюма. Скорее всего, все те детали и вкусные подробности повседневной жизни, которые мы видели в описаниях городов, домов, одежды, еды и т. п., были попросту выкинуты. Мы уже упоминали сокращенное издание романа «Сорок пять», из которого старательно выбросили почти всю латынь. В этом издании вы не найдете также приведенного в главе о лавочниках и хозяевах трактиров описания характера мэтра Бономе и ироничного изложения причин его пристрастного отношения к военным. Вся роль доброго кабатчика сводится в сокращенном издании к его действиям и словам в сцене драки между Шико и Борроме; самостоятельной же ценности его образ не имеет. Собственно говоря, и образа как такового уже нет. И если бы потери ограничились только этим образом! Из ряда сцен оказались «вырезаны» реплики, в которых фактически сосредоточена мораль всей сцены. Сюжет романа вроде бы сохранен, но часть жизни из него ушла: вместо оригинала мы получили конспект. Одно радует: сокращение сделано явно не Чеховым, потому что сам перевод принадлежит советским переводчикам А. С. Кулишер и Н. Я. Рыковой. Впрочем, кто знает, может быть, Антон Павлович внес бы в роман еще большие сокращения. Короче говоря, борясь (кто – за чины и награды, кто – за самостоятельность российского мышления), наши литераторы хором высказали неприятие злосчастного события, подчеркивая таким образом свое серьезное отношение к жизни. Отдельные слабые голоса защитников потонули в общем хоре, и мнение о второразрядности надежно впечаталось во все последующее российское и советское литературоведение: еще бы! такие люди сказали! – авторитет есть авторитет…

Апофеозом бранных слов в адрес Дюма, слов, которые до сих пор иногда повторяют, пусть в более мягкой форме, те, кто, по словам Д. Фернандеса, «стыдится признать, что перечитывал его», можно считать следующий пассаж из той же «Иллюстрации»:

«Он убил литературу, собирая вокруг себя людей с уступчивой совестью, не уважающих достоинств слова, и с их помощью искажая историю, составляя произведения, раздражающие, неизящные, лишенные значения. Он испортил вкус публики, которая уже не замечает красот языка, скучает истиной… Это, может быть, слишком строго, но потомство будет еще строже нас». [166]166
  Из статьи Н. Ф. Павлова в «Русском вестнике» (1858) // Дюма глазами русских… С. 525.


[Закрыть]

Грустно, когда утверждают свое, охаивая чужое, но вот с призывом к потомкам автор столь сурового суждения явно промахнулся. Популярность романов Дюма в России, как и во всем мире, ничуть не уменьшилась. Более того, каждое новое поколение находило в нем что-то свое, что-то не замеченное поколением предыдущим. Сиюминутные страсти и боязнь того, что заезжий писатель разгласит на всю Европу какие-то российские недостатки, постепенно растаяли. Мы теперь и сами умеем кричать на всю Европу о своих недостатках. А Дюма во всем остался незыблем, не сошел на нет, не стал историческим курьезом ни в России, ни во Франции. Многие из его критиков забыты, а те, кого мы до сих пор читаем и любим, добились своей славы отнюдь не резким отношением к Дюма.

В советское время за Дюма закрепился ярлык автора «авантюрных буржуазно-исторических романов». Его поверхностное отношение подчеркивалось ссылками на мнение К Маркса и Ф. Энгельса. Тем не менее, по данным В. А. Шкуратова и О. В. Бермант, [167]167
  Шкуратов В. А, Бермант О. В. Советская массовая культура как случай письменной цивилизации // От массовой культуры к культуре индивидуальных миров: новая парадигма цивилизации. М., 1998. С. 357–382.


[Закрыть]по сумме тиражей и количеству изданий Александр Дюма-отец входил в советское время в двадцатку наиболее «массовых» писателей (первую тройку составляли А. С. Пушкин, Л. Н. Толстой и М. Горький). Впрочем, авторы отмечают, что в сей избранный круг Дюма (кстати, бок о бок с С. Есениным) попал лишь в брежневскую эпоху как «дань мещанским вкусам». [168]168
  Там же. С. 377.


[Закрыть]Если более подробно рассмотреть историю издания произведений Дюма в советское время, то окажется, что первой публикацией стал в 1925 году роман «Учитель фехтования» (кооперативное издательство «Время», тираж 4100 экз.). Следующим – в 1927 году – в партийном издательстве «Прибой» вышел «Черный Тюльпан» (8000 экз.). Кроме них, вплоть до Великой Отечественной войны были опубликованы только «Три мушкетера», «Двадцать лет спустя» и «Граф Монте-Кристо», а также пьеса «Ричард Дарлингтон». Затем, в 1952 году, наступил черед романа «Королева Марго», который, по утверждению автора предисловия, направлен «против буржуазной действительности». [169]169
  Данные приводятся по статье: Призмент Э. Л. Издание произведений А. Дюма в СССР и России // Дюма в России. М., 1996. С. 100.


[Закрыть]

Как видим, из обширного наследия писателя [до революции на русском языке успело выйти полное собрание романов в 24 томах (84 книгах)] выбирались те произведения, которые можно было трактовать в русле критики «буржуазной действительности». «Учитель фехтования» – хоть и «опошленное», но сочувственное описание восстания декабристов. «Черный Тюльпан» повествует о безвинно попавшем в тюрьму человеке. «Ричард Дарлингтон» «бичует» буржуазную систему парламентских выборов и продажность высших чиновников. В «Королеве Марго» члены королевского семейства травят друг друга и посылают на казнь безвинных Ла Моля и Коконнаса. Что ж, можно ведь и так посмотреть на произведения Дюма. Романы, шедшие явно вразрез с принятой трактовкой истории, например «Жозеф Бальзамо», за советский период не издавались ни разу. «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо» просто нельзя было замолчать, слишком уж велика популярность этих книг, с детства известных каждому европейцу. Опять же и в них можно усмотреть интриги королей («Три мушкетера») и продажность буржуазного правосудия («Граф Монте-Кристо»)… Так что, худо-бедно, с оговорками на «пошлость» и «мещанство», но издавали. А читательский спрос был велик.

«По данным Российской книжной палаты на 1.01.1953 г. в СССР на русском языке было издано только 34 книги А. Дюма общим тиражом 832,9 тыс. экз. К 1958 г. число книг на русском языке удвоилось, чему немало способствовала наступившая «оттепель». Однако она продолжалась недолго. Последующие годы были малоурожайными, в хороший год прибавлялось 1–2 названия. В 1967–1970 гг. на русском языке не появилось ни одной книги А. Дюма, в 1971 г. – одна, в 1973 и 1974 – опять ни одной, и такие темпы – до 1975 года, когда наконец-то было издано сразу пять книг. Русскоязычный Дюма превысил цифру 100 изданий лишь к 1.01.1977 г. (102 книги). А если учитывать книги на языках народов СССР и на языке оригинала, их число достигло 181 общим тиражом 13 922 тыс. экз. С 1978 г., несмотря на координацию выпуска изданий, проводившуюся Госкомиздатом СССР, наступает существенный рост выпуска изданий. С 1978 по 1989 г. только на русском языке издавалось в среднем по 10 названий в год, что позволило в какой-то мере утолить читательский голод». [170]170
  Призмент Э. Л. Цит. соч. С.


[Закрыть]

Настоящий же издательский бум пришелся на период перестройки. По данным В. А. Шкуратова и О. В. Бермант, в 1992–1996 годах Дюма-отец не только не ушел из первой двадцатки лидеров книгоиздания, но и выдвинулся в ней на первое место ¹. В эти годы выходило огромное количество романов писателя, часть – в старых переводах, часть – в новых, часть – и вовсе впервые на русском языке. Качество изданий было разным, но все книги хорошо раскупались. Вышли отдельными изданиями и исторические работы Дюма: «Жизнь Людовика XIV», «Людовик XV», «Генрих IV», «Наполеон», «Знаменитые преступления» и т. д. В 1993 году великолепным трехтомником в издательстве «Ладомир» вышли «Путевые впечатления. В России». Отдельно следует отметить выпуск пятидесятитомного собрания сочинений издательством «Арт-Бизнес-Центр». Изначально оно планировалось как пятидесятитомное, однако в пятидесяти томах не смогли уместиться даже все романы писателя, не говоря уже о драматургии, «Моих мемуарах», исторических произведениях, публицистике, записках о путешествиях. Поэтому энтузиасты-издатели во главе с М. Г. Яковенко приняли замечательное решение продолжить выпуск собрания сочинений, доведя его до ста томов. В издание включено множество новых качественных переводов, оно снабжено подробными комментариями. Фактически это самая основательная публикация произведений Дюма на русском языке, превосходящая по объему и качеству все предыдущие, включая дореволюционные. Предполагается, что в ее рамках мы вскоре сможем познакомиться даже со знаменитым «Большим кулинарным словарем».

Итак, потомки суровых критиков XIX века оказались не особенно солидарны со своими предками. Правда, они долгое время не имели возможности сформировать собственное мнение о многих произведениях Дюма, которые упорно не переиздавались, но как только дефицит был преодолен – Дюма опять превратился в России в событие! В разных уголках страны появилось (или скорее, проявилось) столько его восторженных почитателей разного пола, возраста, уровня образования и рода деятельности, что в 1992 году уже упоминавшийся и цитировавшийся нами исследователь творчества Дюма врач и писатель М. И. Буянов основал Российское общество друзей А. Дюма (РОДАД), став его президентом. Понятно, что во Франции такое общество существует уже давно, российское же стало вторым в мире после французского. А почему бы и нет? Ведь Дюма в России всегда был больше, чем просто Дюма, и, по словам М. И. Буянова, его «творчество – яркая звезда, помогающая нам найти верную дорогу и не помереть от отчаяния и скуки». [171]171
  Буянов М. И. По следам Дюма. М., 1993– С. 253


[Закрыть]Вот как изменилась оценка французского писателя за прошедшее столетие!

В Российское общество друзей А. Дюма входят люди самых разных профессий и возрастов (как говорится, от пионеров до пенсионеров). Они могут принадлежать к разным религиям, к разным политическим партиям, но в Дюма видят основу для объединения и сотрудничества. Наверное, это не случайно. Ведь творчество человека, стоявшего на провиденциальных позициях и утверждавшего равенство всех людей и ценность каждого человека, – вполне подходящая платформа для совместной культурной деятельности. Нам кажется, Дюма из тех, кто свой всему миру именно потому, что не было у него присущего многим желания делить мир на своих и чужих. А если иногда и проскальзывало такое желание, так ведь оказывалось, что по ряду обстоятельств писатель был своим для слишком многих: и для литераторов, и для актеров, и для республиканцев, и для друзей королей, и для историков, и для негров, и для путешественников, и бог знает для кого еще. Подобно графу Монте-Кристо он мог бы сказать, что для такого космополита, как он, границ не существует.

Так что, Российское общество друзей А Дюма – вполне нормальное явление, каким бы экстравагантным такое название ни казалось поначалу. Автор также является членом РОДАД и очень надеется, что у подобной организации должно быть хорошее будущее. Правда, несмотря на зарегистрированное большое число членов, в последнее время активность общества снизилась: меньше народа приходит на конференции, часть членов исчезла из общего поля зрения. Впрочем, это понятно: сейчас – увы! – у всех нас и других проблем более чем достаточно. Тем не менее к 200-летию со дня рождения писателя РОДАД издало сборник научных статей, в котором – к великой нашей радости – охотно приняли участие известные историки и литературоведы. Итак, общество в меру сил пропагандирует творчество Дюма в тайной надежде, что наступит наконец время, когда подобная пропаганда (слово-то какое!) уже не будет нужна.

В общем, можно констатировать, что Александр Дюма, в каком-то смысле, обрел в России вторую родину. Здесь даже термин такой забавный появился: «дюмаведение». Не зря все-таки отправился писатель за тридевять земель, не зря справлял в России свое пятидесятилетие, не зря пытался заинтересовать соотечественников русской культурой, не зря считал русское путешествие одним из самых замечательных в своей жизни. Тот кусочек сердца, который он оставил на российской земле, здесь берегут самые разные люди и умудряются из многих высказываний и поступков писателя и его героев сотворить – события.

Заключение

Как вы, любезные читатели, наверное, уже поняли, наша книга отнюдь не является глубоким исследованием, серьезным научным анализом творчества Александра Дюма. Она скорее тяготеет к любимому писателем жанру «болтовни с читателем». И написана она в первую очередь для того, чтобы напомнить о замечательных произведениях Дюма, о его жизни, о том, что бывают вещи, которые фактически сопровождают нас всю жизнь, но всерьез нами не воспринимаются. Если кто-то нашел на предыдущих страницах что-то новое для себя или посмотрел на Дюма чуть более приветливым взглядом, – книга свою задачу выполнила.

Благодаря идее провиденциальной логики бытия и внутреннему стремлению к дружескому братству всех людей, без различия рас, сословий и способностей, Дюма создавал образы героев, которые понятны каждому и уже давно живут независимо от нас. Эти герои постоянно разрушают искусственные перегородки, мешающие такому братству: мулат Жорж женится по любви на белой Саре, и Провидение поддерживает его в борьбе за свою любовь. Простой дворянин Шико становится лучшим другом короля и фактически управляет Францией. Мститель Монте-Кристо, поставив себя вначале выше всех окружающих его людей, в конце концов спускается со своих вершин к обычной человеческой жизни, провозгласив своим девизом «ждать и надеяться». Незаметные герои творят историю, вырывающуюся из рук сильных мира сего, сильных лишь внешне.

Демократизм Дюма происходит от любви к людям, а не от внутренних противоречий мулата, тяжко переживающего свой негритюд, или от межсословных метаний сына революционного генерала и лавочницы. Подверженные противоречиям и метаниям не отличаются хорошим аппетитом. У Дюма же аппетит, как к еде, так и к жизни, всегда был отменным. Впитав в себя соки разнообразных корней и смешавшихся в нем сословий, Дюма, может быть, одним из первых почувствовал, что глубинных противоречий у внешне противоречивых тенденций нет, потому что за ними стоят люди, а всех людей объединяет нечто общее. Вот и жил этот гигант в разноцветном мире, впитывая и переваривая все, что встречалось на его пути. И каждым своим открытием стремился поделиться с окружающими: смотрите, мол, сколько в мире интересного, берите, радуйтесь, мне одному столько не надо, на всех хватит. Потому и работу свою любил, и женщин, и вкусные блюда, и оригинальные дома, и друзей, даже тех, кто не торопился признать себя его другом… А таких было немало. Что поделаешь! Слабому человеку, таящему обиду на жизнь и мир, считающему себя недостаточно оцененным окружающими, тяжело переносить присутствие рядом жизнерадостного и жизнелюбивого силача, которому все дела и творческие успехи приносят радость, а потому и даются в сто раз легче.

А каково было XIX веку, культивировавшему болезненную надломленность романтических героев, выносить такого неуемного человека! Раздражал и возмущал конечно же! Но одновременно интересовал, интриговал, служил темой для пересудов. И посмеивался добродушно над болезненной мечтательностью и самоубийственными угрызениями, напоминал всем о славном прошлом, о том времени, когда жизнерадостное действие ценилось выше мрачных воздыханий.

Одно это могло заставить отодвинуть такого автора в писатели «второго ряда», ибо, по мнению критиков, не мог Дюма дотянуться до эфемерных, воздушных образов. А потому: вы недостаточно серьезны, сударь, вы слишком небрежно относитесь к своему таланту. Но есть и другая закономерность: у того, кто относится к своему таланту легко и радостно, делится им с окружающими, талант не убывает. Дюма писал почти до самой смерти и оставил нам несколько сот интереснейших произведений.

XX век скорее смог понять радостное творчество Дюма-отца, хотя и мешали ему преклонение перед мнением предшественников, однобокость идеологий и упорное желание быть серьезным. Чем больше они растворялись в новом приятии жизни, в отказе от принятых рамок, тем популярнее становился Дюма с его упованием на гармоничное равновесие мира и стремлением к добродушной терпимости. Чем больше мы стараемся понять друг друга, столь непохожих, тем ближе всем нам становится Дюма, не вмещающийся в рамки какой бы то ни было партии. Дюма и его творчество демократичны в самом лучшем смысле этого слова. А значит, ценность каждого человека определяется не принадлежностью к какой-либо группе, а его отношением к людям. В таком контексте древние законы чести, столь лелеемые Дюма в эпоху возобладания буржуазных отношений, перестают быть сословными правилами дворянства и перерастают в законы равновесного общежития.

В свое время Ю. М. Лотман писал: «Каждая культура определяет свою парадигму того, что следует помнить (то есть хранить), а что подлежит забвению. Последнее вычеркивается из памяти коллектива и «как бы перестает существовать». Но сменяются время, система культурных кодов, и меняется парадигма памяти-забвения. То, что объявлялось истинно существующим, может оказаться как бы несуществующим, а несуществовавшее – сделаться существующим и значимым». [172]172
  Лотман Ю. М. Память в культурологическом освещении // Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 675.


[Закрыть]

XIX век старался предать Дюма забвению как тревожащий своей жизнестойкостью фактор. XX век начал проявлять к нему все больший и больший интерес. Может быть, век XXI будет веком Дюма? На пороге XXI века, 24 июля 2002 года, почитатели творчества писателя во всем мире отмечали его 200-летний юбилей. Незадолго до этого президент Франции Жак Ширак принял решение о перенесении праха Дюма в парижский пантеон, где покоятся многие великие французы. Вопрос о перезахоронении писателя и раньше поднимался неоднократно. Любопытно, что в первой четверти XX века была выпущена открытка с изображением пантеона и лавровой ветви, окруженных маленькими портретами знаменитостей, чей прах там захоронен. Как ни странно, среди них изображен и Дюма, который в то время еще покоился в своем родном Виллер-Котре, согласно собственной воле похороненный рядом с родителями. Возможно, художник-фотограф сознательно совершил ошибку, выдавая желаемое за действительное, понимая, что Дюма достоин не меньшей славы, чем другие гиганты, запечатленные на открытке. Однако против перенесения праха Дюма выдвигалось немало возражений. Власти и жители Виллер-Котре не хотели расставаться с достопримечательностью. Некоторые противники идеи напоминали, что Дюма сам пожелал лежать в родном городе и не следует нарушать его завещание. Многие объявляли, что Дюма все же писатель «второго ряда» и не заслуживает такой чести. Нашлись даже такие, кто не хотел видеть в пантеоне «негра». Были и технические соображения: как вписать новое надгробие в систему уже существующих надгробий XIX века?

После опубликования решения Ж Ширака споры в прессе возобновились. Французское общество друзей Александра Дюма открыло на своем сайте в Интернете специальную страницу для дискуссии по этому вопросу. Некоторые из отзывов приведены президентом общества Д. Декуаном в статье «Александр Дюма в Пантеоне». [173]173
  Le Mousquetaire. A. Dumas au Pantheon. P., 2001. P. 7–8.


[Закрыть]Характерно, что писали не только французы и не только по-французски. Большинство настаивали на выполнении принятого решения, а одна корреспондентка даже написала: «Досадно, что приходится бороться за то, чтобы доказать Франции, что ее писатель, обладавший огромным талантом, заслуживает признания в то время, как в других странах его считают великим французским писателем». [174]174
  Ibid. Р. 8.


[Закрыть]Конечно, можно было бы позлорадствовать: нет, дескать, пророка в своем отечестве, но останемся честны – во многих других странах Дюма тоже отказывали в ранге такого «пророка».

Как бы то ни было, 26 ноября 2002 года прах Дюма со всеми почестями (с эскортом мушкетеров) был из Виллер-Котре перевезен в Париж, где гроб сначала выставили в «замке Монте-Кристо» и устроили своеобразную поминальную церемонию: в ночь с 29 на 30 ноября у гроба читали вслух отрывки из произведений писателя, а наутро в сопровождении тех же мушкетеров и Марианны, а также представителей властей, членов Общества друзей Александра Дюма и гостей останки Дюма перенесли в пантеон. От Российского общества друзей Александра Дюма на церемонии присутствовал его президент М. И. Буянов. На торжествах выступали президент Франции Ж Ширак, президент французского общества Д. Декуан, бывший президент общества академик А. Деко. Зрителей собралось не очень много, но, может быть, дело в дождливой погоде…

Во всяком случае, «естественная справедливость» наконец пробила себе дорогу: Дюма официально вошел в число великих французов.

Российское общество друзей Александра Дюма, конечно, не могло позволить себе пышных церемоний. Тем не менее мы провели конференцию в рамках 5-й национальной ярмарки «Книги России» на ВДНХ. В рамках той же ярмарки студенты Тульского государственного университета под руководством своего декана и режиссера М. М. Мишиной, которая давно является активным членом РОДАД, показали спектакль по мотивам пьесы Дюма «Молодость Людовика XIV». Позднее спектакль был повторен в одной из московских школ. А осенью 2002 года РОДАД выпустило свой второй сборник научных статей – «Александр Дюма и современность», посвященный юбилею писателя.

Дюма еще многому сумеет нас научить. Не зря ведь, вопреки мнениям идеологов и «серьезных» ценителей прошлого, любой подросток, впервые прочитавший «Трех мушкетеров», хотя бы ненадолго становится д’Артаньяном. Может быть, поэтому возрастает интерес и к произведениям Дюма, и к биографии этого замечательного человека, которого Клод Шопп назвал «гением жизни».